Текст книги "Влюбленная герцогиня"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Элоиза Джеймс
Влюбленная герцогиня
Глава 1
Разговор в спальне герцогини Гертон
Загородный дом леди Троубридж, Ист-Клифф
– Ну и как он выглядит?
Джина задумалась, а потом не слишком уверенно ответила:
– Насколько я помню, у него темные волосы.
Она сидела за туалетным столиком, завязывая узелки на ленте для волос. Эмброджина, герцогиня Гертон, страшно нервничала. Хотя одна из гувернанток постоянно твердила ей, что герцогиня всегда обязана вести себя как герцогиня, Джина сейчас была в панике.
– Ты что, не знаешь, как выглядит собственный муж? – расхохоталась Эсма Роулингс.
– Тебе хорошо смеяться. – Джина сердито посмотрела на подругу. – Это не твой муж возвращается с континента, и не вокруг тебя разгорелся такой скандал. Я должна потребовать, чтобы Кэм аннулировал наш брак, и тогда я смогу выйти за Себастьяна. После того как он прочтет все эти ужасающие сплетни в «Тэтлере», он подумает, что я распущенная женщина.
– Зная тебя, не подумает, – опять залилась смехом Эсма.
– Но в том-то и дело! Ведь он меня совсем не знает. Вдруг он поверит сплетням о мистере Уоппинге?
– А ты уволь своего домашнего учителя, и через неделю об этом никто уже не вспомнит.
– Нет, я не уволю бедного мистера Уоппинга. Он проделал трудный путь из Греции, чтобы стать моим учителем, и ему здесь больше некуда идти. Кроме того, ни он, ни я не сделали ничего предосудительного. Зачем же мне вести себя так, словно я действительно чем-то провинилась?
– Хватит и того, что утром тебя вместе с твоим учителем видел Уиллоуби Брук, а его жена была не слишком благоразумна.
– Но ты же знаешь! Мы просто наблюдали за метеоритным дождем. Во всяком случае, ты не ответила мне. Вдруг я не узнаю собственного мужа? Это будет самым унизительным моментом в моей жизни!
– Ради Бога, Джина, – поморщилась Эсма. – Ты похожа на скверную актрису в мелодраме. Разве дворецкий сначала не доложит о нем? Ты успеешь взять себя в руки и сосредоточиться. «О, мой дорогой супруг, – с чувством произнесла она, бросив на Джину трогательный взгляд. – Если бы вы знали, как меня печалила разлука с вами». – И Эсма начала томно обмахиваться веером.
– Полагаю, ты часто используешь подобные выражения? – скривилась Джина.
– Естественно. Мы с Майлзом всегда очень любезны при встречах… которые, слава Богу, редки.
Джина опустила ленту, завязанную уже в пятидесяти местах.
– Посмотри, у меня дрожат руки. Вряд ли кому-нибудь предстояла столь ужасающая встреча.
– Не преувеличивай. А как, по-твоему, чувствовала себя бедная Каролина Пратт? Ей пришлось рассказать о своей беременности мужу, который весь предыдущий год безвылазно провел в Нидерландах.
– Видимо, это было весьма неприятно.
– Хотя на самом-то деле Каролина оказала ему любезность. Что бы случилось с его поместьем, если бы она не сумела произвести наследника? В конце концов, они женаты больше десяти лет. Пратту следовало бы очень деликатно поблагодарить ее, но я сомневаюсь, что он это сделал, ведь мужчины такие грубые и невоспитанные.
– Боюсь, встреча с Кэмом будет для меня чрезвычайно неприятной, – вздохнула Джина. – Я не уверена, что узнаю его даже после того, как о нем доложат.
– Я считала, что все детство ты провела радом с ним.
– Когда мы поженились, Кэм был еще мальчиком. Теперь он взрослый человек, а это совсем не одно и то же.
– Многие женщины предпочли бы, чтобы их мужья отбыли на континент, – заявила Эсма.
– На самом деле Кэм мне вовсе не муж. Я всегда думала о ней как о своем кузене, пока нас в один прекрасный день не поженили.
– Не вижу в этом ничего особенного. Браки между кузенами не редкость. А вы даже не кузены, поскольку твоя мать лишь воспитала тебя, а не произвела на свет.
– Честно говоря, Кэм не был моим мужем, – быстро прибавила Джина. – Когда отец заставил его произнести брачные клятвы, он через пятнадцать минут просто выпрыгнул из окна. Ему потребовалось двенадцать лет, чтобы вернуться.
– Мой супруг по крайней мере вышел через парадную дверь – как воспитанный мужчина.
– Кэм вряд ли был тогда мужчиной. Восемнадцать ему исполнилось всего за несколько дней до женитьбы.
– Ты прелестно выглядишь в этом розовом платье, – сказала Эсма, улыбаясь подруге. – Он заплачет от сожаления при мысли, что когда-то выпрыгнул из окна твоей спальни.
– Глупости! Я некрасивая. Слишком худая, и волосы у меня, как морковь. – Джина повернулась к зеркалу. – Вот бы мне твои глаза, Эсма, а то мои – цвета грязи.
– Они у тебя зеленые, – поправила подруга, – Что же касается твоей красоты… посмотри на себя! Ты похожа на Мадонну эпохи Возрождения. За исключением волос, разумеется. Может, ты унаследовала их от своей скандальной французской маман?
– Откуда я знаю? Отец категорически отказывался говорить о ней, и я понятия не имею, как выглядела моя настоящая мать.
– В общем, Мадонна – самое точное определение, – продолжила Эсма, озорно подмигнув. – Несчастная… до сих пор еще замужняя девственница!..
Тут в дверь постучали, и Энни, горничная герцогини, доложила:
– К вам с визитом леди Перуинкл, ваша светлость.
– Попроси ее войти, – ответила Джина.
Через секунду в комнату впорхнула Карола Перуинкл, маленькая, восхитительно округлая женщина с лицом в форме сердечка, вокруг которого подпрыгивали спирали локонов.
– Мои дорогие! – радостно взвизгнула она, увидев Эсму. – Я просто обязана была прийти, даже зная, что мешаю вам одеваться, ибо леди Троубридж рассказала мне в высшей степени потрясающую сплетню насчет мужа Джины…
– Это правда. Мой муж действительно возвращается в Англию.
– Как романтично! – Карола сложила руки.
– Ты находишь? Я не вижу ничего романтичного в муже, аннулирующем наш брак.
– И он приезжает из Греции ради того, чтобы освободить тебя и позволить выйти за человека, которого ты любишь? Я не сомневаюсь, что втайне эта мысль разбила ему сердце.
Эсма с отвращением поморщилась.
– Иногда меня удивляет, почему я с тобой дружу, Карола, – сказала она. – Я думаю, муж Джины с превеликим удовольствием сбудет ее с рук. Разве наши с тобой мужья, появись у них такая возможность, не ухватились бы за нее? Почему же герцог должен быть другим?
– Я предпочитаю думать иначе, – ответила Карола, упрямо подняв свой, маленький носик. – Пусть мы с мужем и не столь гармоничная супружеская пара, но он никогда не аннулирует наш брак.
– А мой – да, – сказала Эсма. – Просто он слишком добродушен, чтобы произнести это вслух. Когда мы впервые разошлись, я сделала все возможное, пытаясь рассердить его и склонить к разводу, но он слишком порядочен. Тем не менее, будь у него выбор, он бы им воспользовался.
– Какое безрассудство! – Джина с притворным негодованием взглянула на подругу. – Значит, ты губишь свою репутацию, чтобы привлечь внимание Майлза?
– Вроде того, – печально улыбнулась Эсма. – Даже не знаю, почему со мной дружит такая приличная герцогиня, как ваша светлость. Потому, естественно, что я собираюсь выйти замуж. К кому еще я должна идти за советом, если не к тебе? – Глаза у Джины лукаво блеснули.
– Да, лучше к ней, чем ко мне, – хихикнула Карола. – Мы с мужем разошлись после месяца совместной жизни. Тогда как Эсма не расходилась со своим больше года.
– Дело в том, Джина, что именно ты должна раздавать нам советы. Мы с Каролой освободились от супружеских уз и после скандала неплохо проводим время. А ты всегда должна вести себя как примерная замужняя герцогиня!
– То есть, по-твоему, я ужасная зануда, – возмутилась Джина.
– По сравнению с нашей запятнанной репутацией….
– Говори за себя, – вставила Карола. – Возможно, моя репутация несколько подпорчена, но отнюдь не запятнана.
– Хорошо. Зато моя настолько черна, что этого хватит на троих, – беспечно сказала Эсма.
– А теперь мне лучше исчезнуть, иначе вечером я буду выглядеть как старая карга. – С этими словами Карола выскользнула за дверь.
Эсма вскочила со стула.
– Я тоже убегаю. Дженни собирается уложить мне волосы в греческом стиле, и я не хотела бы слишком задерживаться. А то Берни потеряет всякую надежду на мое появление.
– Берни Бардетт? Кажется, ты говорила, что он занудливый дурак.
– Меня не интересуют его умственные способности, – усмехнулась Эсма.
– По-моему, леди Троубридж сказала, что сегодня придет твой муж?
– Конечно, Майлз придет. Ведь леди Рэндолф Чайлд уже здесь, не так ли?
Джина закусила губу.
– Это всего лишь слухи. Возможно, он хочет увидеть тебя.
Синие глаза Эсмы, которые большинство молодых людей уподобили бы сапфирам, часто были сверкающими и холодными, как драгоценные камни. Но они потеплели, когда Эсма взглянула на подругу.
– Ты действительно милый человек, ваша светлость. – Наклонившись, она поцеловала ее в щеку. – Я должна сделать из себя роковую женщину. Было бы чрезвычайно неприятно, если бы леди Чайлд выглядела лучше меня.
– Такое невозможно, – с полной уверенностью заявила Джина. – Ты просто напрашиваешься на комплимент.
Своими черными шелковистыми локонами, дерзким возбуждающим ртом и великолепными формами Эсма могла составить конкуренцию самым красивым лондонским куртизанкам. Но она предпочла отказаться от соперничества с ними.
– А ты не напрашивалась на комплимент, стеная по поводу грязного цвета своих глаз? Джина шлепнула ее по руке.
– Это совсем другое! Любой джентльмен, я знаю, на коленях приползет к дверям твоей спальни. Тогда как во мне они видят лишь тощую, стянутую корсетом герцогиню.
– Ты выжила из ума, – фыркнула Эсма – Попробуй рассказать Себастьяну о том, какая ты некрасивая. Я уверена, он сможет весьма красноречиво описать твое алебастровое чело и так далее, а мне надо причесываться. – Еще раз поцеловав подругу, Эсма вышла из комнаты.
Джина со вздохом поглядела ей вслед.
– Стыд и срам, вот что это такое, – ответила на ее вздох Энни, берясь за щетку для волос. – Тут леди Роулингс, одна из красивейших женщин в целом Лондоне, а ее муж и не думает скрывать, что у него отношения с леди Чайлд. Позор, да и только!
Джина молча кивнула.
– Вы знаете, ее муж потребовал себе комнату рядом с комнатой леди Чайлд, – добавила Энни.
– Правда? – испугалась Джина, поймав в зеркале взгляд горничной.
– И это еще не все, что меня удивляет. Порой слушаешь, и даже оторопь берет. Потому как я теперь старшая прислуга, миссис Мэсси вполне со мной откровенна. Так вот, сколько ей и леди Троубридж пришлось вынести беспокойства, пока они размещали гостей да меняли по их требованию комнаты, вы даже не поверите.
– Я верю, – не слишком убедительно пробормотала Джина.
По крайней мере они с Себастьяном не будут такой супружеской парой, когда поженятся.
Бедная Эсма.
Глава 2
Неприятная встреча герцога с поросенком и солиситором[1]1
Солиситор – в Великобритании представитель одной из адвокатских профессий; адвокат, ведущий дела в судах графств. Выполняет также функции юрисконсульта.
[Закрыть]
«Да, кто бы усомнился, что мы наконец причалили к английскому берегу», – раздраженно подумал Камден Серрард, стряхивая с полей шляпы дождевую воду. Его итальянские ботинки хлюпали по речной грязи, дождь лил как из ведра, и сквозь эту белую стену герцог не мог различить конец тропы, ведущей от причала.
– Осторожнее, сэр!
Кэм повернулся, однако не успел ничего предпринять. Мимо резво промчался сбежавший откуда-то поросенок. Маленькие твердые копыта весьма ощутимо протопали по забрызганным грязью ботинкам герцога.
Кэм уныло пошел в том направлении, где, судя по огням, мог находиться постоялый двор. Какого дьявола они причалили к этой Богом забытой пристани на самой окраине Ридлсгейта? Правда, капитан «Розы» без тени раскаяния признался, что допустил маленькую навигационную ошибку, и в качестве извинения утешил их, что до Лондона всего несколько часов езды почтовой каретой. Но с точки зрения Кэма, столица Англии с таким же успехом могла быть и на другом континенте, ибо насколько хватало глаз во всех направлениях тянулись грязные соленые отмели.
Войдя в гостиницу, Кэм буквально остолбенел. Оказывается, за то время, пока опередивший его слуга Филлипос заказывал ему комнату, поросенок успел присоединиться к обществу и теперь рыскал между стульями. Кроме Филлипоса, наглого животного и хозяина гостиницы, в помещении находился единственный посетитель: белокурый господин, читающий у огня, который едва поднял глаза на Кэма.
Зато хозяин Джон Мамби, увидев широкоплечего аристократа, стоявшего на пороге, тут же бросился ему навстречу:
– Добрый день, ваша светлость! Для меня большая честь принять вас в моей скромной гостинице «Улыбка королевы». Не желаете чего-нибудь освежающего?
– Принеси чего-нибудь на свое усмотрение. – Кэм сбросил плащ в протянутые руки Филлипоса. – И будь любезен, не называй меня, пожалуйста, «ваша светлость».
Мамби с недоумением заморгал, но быстро оправился.
– Конечно, милорд, – лучезарно улыбнулся он. – Да, сэр. Проходите, сэр. Лорд Перуинкл, я бы попросил вас убрать этого поросенка, мы не впускаем домашний скот в общественное помещение.
Белокурый господин поднял голову.
– Черт возьми, Мамби, – обиженно сказал он. – Во-первых, ты сам только что разрешил оставить животное в комнате. Во-вторых, тебе известно, что проклятая свинья не имеет ко мне никакого отношения.
– Поросенка купил ваш кучер, – с неопровержимой логикой ответил хозяин, – и у меня нет сомнений, что он вернется за ним, как только починит ось вашего экипажа. Если у вас нет возражений, сэр, то мой сын отнесет его обратно в сарай.
Перуинкл кивнул, после чего поросенок был лишен свободы и унесен под дождь.
Кэм сел в удобное кресло перед камином, испытывая приятное чувство возвращения домой. Он покинул Англию неопытным восемнадцатилетним мальчишкой, преисполненным ярости и отчаяния… но всегда с любовью вспоминал дымно-пшеничный запах английских пабов. «Ничего лучше этого нет», – подумал он, когда появился Мамби с кружкой горячего эля.
– Или вы предпочитаете коньяк? – спросил хозяин гостиницы. – Должен вам признаться, сэр, что мой друг время от времени подбрасывает мне пару бутылок… через заднюю дверь. Приятная вещь, хоть и французская.
«И этот друг, видимо, капитан „Розы“, – лениво подумал Кэм. – Безрассудный парень занимается контрабандой, чего же удивляться, что мы причалили в такой глуши».
Герцог сделал основательный глоток из кружки. Превосходный эль, контрабандный бренди. Жизнь явно улучшается.
– Предлагаю начать с жареного фазана, – сказал Мамби, – а затем будет кусочек свежей свинины.
– Насколько свежей? – с беспокойством спросил Кэм. Ему совсем не хотелось получить на обед знакомого поросенка.
– Забита на прошлой неделе, – уверил хозяин. – Висела, пока не достигла совершенства. Моя жена прекрасно готовит, сэр. Вы можете сами в этом убедиться.
– Хорошо. И бренди, если у вас есть.
– Да, сэр! – пропел Мамби, представляя себе увеличивающийся столбик блестящих монет.
По ходу дела выяснилось, что в гостинице есть мишень для метания дротиков, и вечером Кэма ждала еще одна неожиданность. Оказывается, лорд Перуинкл был не только мастером по части дротиков, но и страстным любителем рыбной ловли, которую обожал и Кэм. Потом герцог узнал, что они с Таппи Перуинклом посещали одну и ту же школу, правда, с разницей в пять лет. Оба легко сблизились, что свойственно только людям, которые выросли в одних и тех же условиях или слишком много выпили одного и того же французского коньяка.
Когда Мамби спросил, не желает ли Кэм нанять утром карету, герцог отказался. После утомительного сорокапятидневного путешествия из Греции и шторма в Бискайском заливе он не видел необходимости сразу мчаться в Лондон, где ему предстояла встреча с обузой-женой. Таппи его поддержал, ибо и сам пять лет назад расстался с супругой.
– Как-то, придя в ярость, она уехала к матери и больше не вернулась. А я, устав от ее бесконечных жалоб, не потребовал ее назад. С тех пор мы живем врозь.
– Передай моему солиситору, чтобы приехал ко мне, – приказал герцог Филлипосу. – Я хорошо оплачиваю его услуги. Он может присоединиться ко мне за завтраком.
Филлипос не переставал восхищаться способностью хозяина наилучшим образом воздать должное еде и питью, а на следующее утро выглядеть так, словно ничего и не было. Но он все же сомневался, что утром герцог действительно пожелает увидеться с солиситором, если принять во внимание третью, еще не открытую бутылку французского коньяка, стоявшую на столе. Тем не менее, поклонившись, Филлипос незамедлительно отправил срочное послание в столицу с требованием, чтобы мистер Раунтон, эсквайр, из адвокатской конторы «Раунтон и Раунтон» встретился за завтраком со своим уважаемым клиентом Камденом Серрардом, герцогом Гертоном.
Имея богатый, слишком богатый опыт общения с покойным герцогом и здраво рассудив, что Камден Серрард, пожалуй, мало чем отличается от своего отца, Эдмунд Раунтон счел разумным прибыть на встречу днем, когда молодой герцог станет после завтрака менее раздражительным.
Около двух часов дня адвокат чопорно вышел из кареты у гостиницы «Улыбка королевы», ощущая неприятные спазмы в желудке.
– Добрый день, мистер Раунтон, – сказал герцог, вскакивая со стула.
«У него отцовские глаза, хотя более веселые, – подумал адвокат. – А покойный герцог своими злобными черными глазами и белым цветом лица походил на Вельзевула».
Солиситор учтиво поклонился:
– Ваша светлость, рад видеть вас в таком добром здравии. Рад, что вы вернулись на родину.
– Да, да, – ответил Камден, указывая ему на стул. – Я давно не был в Англии, и мне требуется ваша помощь.
– Если это в моих силах, то конечно. Я всегда готов служить вашей светлости.
– Тогда перестаньте называть меня «вашей светлостью». Я не люблю формальности.
– Хорошо, ваша… разумеется.
Адвокат оглядел своего небрежно одетого клиента. Без сюртука! Рукава белой рубашки закатаны до локтя и открывают мускулистые руки. Честно говоря, Раунтон находил подобную неформальность отнюдь не привлекательной.
– Я собираюсь аннулировать мой брак, – начал герцог. – И полагаю, что это не займет слишком много времени. Как всем известно, брак не был настоящим и никогда им не будет. Сколько времени потребуется на составление документов? – Раунтон удивленно моргнул. – Да, и пока я здесь, мне нужно увидеться с Биксфидлом. Не потому, что я недоволен его управлением и собираюсь внести какие-то изменения. Просто хочу убедиться, что все в прекрасном состоянии. Это для Стивена. – У адвоката отвисла челюсть, и Камден прибавил: – Разумеется, я выделю хорошее содержание жене. Она проявила удивительную любезность в отношении этого дела.
Мистер Раунтон заставил себя встряхнуться.
– Значит, вы желаете аннулировать свой брак, ваша светлость? – уточнил он.
– Вот именно.
– И насколько я понял, желаете передать поместье вашему кузену… графу Слейду?
Черт побери, герцог выглядит абсолютно нормальным, хотя и чужд условностям. Одет весьма неряшливо, волосы у него почему-то стоят дыбом, но он, кажется, не пьян.
– В конце концов поместье и титул все равно перейдут к Стивену или его сыну. Я им не пользуюсь. Я дал слово отцу, что не притронусь к его поместью, и никогда не брал оттуда ни пенни.
– Но… как же… ваш наследник, ваша жена, – пробормотал Раунтон.
– Кроме Стивена, у меня нет других наследников, – заявил герцог. – И у меня нет жены, это одно название. А поскольку я не намерен снова вступать в брак, то хочу освободиться от поместья, и как можно скорее.
– То есть вы хотите аннулировать ваш брак, но другую жену иметь не собираетесь.
– По-моему, я выразился достаточно ясно! – Герцог начал проявлять нетерпение.
. – Подготовка документов – относительно простая задача, ваша светлость. Но судебный процесс требует времени. На него уйдет больше недели.
– Даже при наших обстоятельствах? Несмотря на то что я не видел жену лет одиннадцать или двенадцать? Только глупец может подумать, что у нас когда-либо были брачные отношения.
– Вряд ли у вас могут возникнуть проблемы, связанные с юным возрастом вашей супруги, – ответил Раунтон. – Тем не менее судопроизводство требует утверждения в парламенте, а также регентом. Это быстро не делается. Боюсь, вы должны смириться с длительным пребыванием в Англии.
– Я не могу. У меня срочные дела в Греции.
– Но вам непременно… – попытался вставить Раунтон.
– Нет! – И солиситор понял, что решение окончательное. – Я становлюсь безумным, если надолго покидаю свою мастерскую. Вам нужен тут сумасшедший герцог, бродящий по сельской местности? Почему бы вам не подумать над тем, как сделать все за несколько дней? – Герцог встал, что означало конец беседы. – Я подпишу бумаги, а об остальном вы можете позаботиться сами.
Раунтон медленно поднялся, успев представить, сколько его ждет юридических препятствий.
– Тогда мне придется часто беспокоить вас до вашего отъезда, милорд. Герцог кивнул.
– Думаю, я останусь в этой гостинице еще на пару дней, – сказал он. – Я слышал, тут есть отличные места для рыбалки. Почему бы вам не навести справки и, не вернуться сюда завтра?
– Я сделаю все от меня зависящее, – ответил Раунтон.
Да, молодой герцог действительно похож на своего отца: оба хотели невозможного, и обоим это требовалось еще вчера.
– В таком случае я заранее благодарю вас и жду к обеду. – Герцог поклонился.
Вернувшись в свою лондонскую контору, расположенную в здании Четырех юридических корпораций, Раунтон долго размышлял над создавшимся положением. Ясно как день, что герцог собирается аннулировать свой брак и уехать обратно в Грецию, или где он там еще проводил время последние двенадцать лет. А ведь речь шла о судьбе герцогства Гертон, которому служили его отец и дед.
И будь он, Эдмунд Раунтон, проклят, если допустит, чтобы старинное, уважаемое герцогство попало в чужие руки по прихоти высокомерного молодого ничтожества, интересующегося только обтесыванием кусков мрамора и не понимающего значения собственного титула.
– Я не позволю тебе это сделать, мой мальчик, – бормотал адвокат, ходя вокруг письменного стола.
Конечно, он мог понять, отчего герцог уехал за границу. Даже спустя двенадцать лет Раунтон помнил искаженное яростью лицо юноши, когда он бормотал клятвы, женясь на девочке, которая до того утра была, как он думал, его кузиной. Ничего удивительного, что новобрачный после церемонии сбежал и никогда больше не показывался в Англии. Даже на похоронах собственного отца.
– Упокой его душу, Господи, – невольно сказал Раунтон и прибавил: – Старый ублюдок.
Кроме того, граф Сплейд, единственный наследник герцога, хотя и представлял консерваторов в Оксфордшире, давно не пользовался своим титулом. Но это не имело значения, потому что Сплейд ничуть не лучше своего кузена. Слишком увлечен политикой. Он до сих пор не женат и не собирается, хотя старше Гертона ему сейчас уже тридцать шесть лет. Сплейд так и умрет в своей палате общин, Гертон считается женатым, но холостяком развратничает в Европе. А герцогство тем временем погибнет. Обреченное. Вымирающее.
Адвокат горестно вздохнул. Ему не удалось произвести наследника мужского пола, так что его старая уважаемая фирма «Раунтон и Раунтон» тоже попадет в чужие руки, когда он удалится от дел. Желудок опять скрутило болью; Пусть Гертон поступает, как хочет. Пусть отбрасывает свою родословную. Пошло все к черту!
Раунтон раскрыл газету, аккуратно лежавшую на письменном столе. Чтобы уменьшить боль при очередном приступе расстройства пищеварения, доктор рекомендовал адвокату в это время какое-нибудь спокойное занятие вроде чтения. Несколько секунд Раунтон безразлично просматривал светскую хронику, механически читая новости о легкомысленных поступках легкомысленных особ, пока ему вдруг не бросился в глаза следующий пассаж:
«Мы весьма обескуражены последней тенденцией в высшем обществе. Красивая молодая герцогиня Г., которая, без сомнения, не может пожаловаться на скуку и отсутствие развлечений в столице, ибо получает множество приглашений на любое из них, предпочла загородный дом леди Троубридж, где появилась вместе со своим домашним учителем истории. По слухам, этот учитель – красивый молодой человек… Остается лишь надеяться, что герцог вернется из-за границы и сам развлечет свою жену».
Раунтон прищурился, забыв о боли в желудке и чувствуя новый прилив энергии. Нет, он не уйдет в отставку, пока не спасет родословную Гертона. Это будет его последний акт верности, последний и лучший подарок герцогам Гертонам от преданных Раунтонов.
Он по крайней мере делал все возможное, чтобы произвести маленьких солиситоров, которые бы унаследовали фирму. Им с Мэри Бог не дал мальчиков, так уж получилось. Но у герцога есть совершенно здоровая молодая жена, и он, черт возьми, мог бы попытаться сблизиться с ней перед своим возвращением на континент.
– Я заставлю тебя сделать это, – твердо произнес Раунтон.
В его голосе звучала уверенность человека, привыкшего спорить с законом – и ничтожными людьми, – отстаивая интересы своих клиентов.
– Более того, – решил адвокат, – ради созидания я пойду даже на хитрость.
Одному Богу известно, сколько раз старый герцог требовал от него умения обходить закон, и он научился этому. Ему будет нетрудно заставить нового герцога плясать под свою дудку.
