Текст книги "Горец в её постели (ЛП)"
Автор книги: Элли Маккей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Его глупые глаза снова жгло, он сделал глубокий выдох и уставился на море.
– Она – Макдугалл, – прорычал он, настроение омрачилось.
Вероятно, она заколола бы его во сне его собственным кинжалом, если бы он когда-нибудь рискнул лечь с ней в кровать.
На ходу он отстегнул от ремня плоскую фляжку и сделал большой глоток. Огненный ышке-бяха. [27]27
Ышке-бяха – шотл. виски.
[Закрыть]Чистый спиртной напиток Хайленда гарантированно изгонял болезненные воспоминания и любое опасное смягчение в отношении Мары Макдугалл.
Не важно, испытывает ли она нежные чувства к седому старику или нет.
О текущей в ее венах подлой крови можно сказать столько, что самые плодовитые барды будут заняты целую вечность.
Не смотря на это, он еще раз глотнул ышке-бяха, и изменил направление.
Как он и подозревал, она все еще сидела на упрямой кобыле. Ее руки так крепко сжимали узду, что побелели костяшки пальцев. Это говорило о том, что она упряма также, как и лошадь, которой она не умела править. На щеках пылал румянец разочарования, а может, гнева.
Особо привлекали внимание изумительные вещи, которые холод раннего утра проделал с кончиками ее грудей.
Алекс проглотил слюну. Черт, у этой девчонки такие соблазнительные соски!
Как жаль, что это не он заставил их заостриться подобным провокационным способом. Более того, хотелось сорвать с нее прилипший к ее телу черный топ и зарыться лицом в обилие ее мягких грудей, упиться колдовским ароматом гладкой шелковой кожи, на которой пировали его глаза, и которой он еще не касался.
Этот недостаток он намеревался исправить.
Уголки его рта дернулись в подобие нечестивой улыбки, и он зашагал вперед. Он не мог оставаться в стороне, позволяя ей все утро бороться с потомком Язычника.
К тому моменту, когда он призвал энергию, чтобы материализоваться, ему уже нравилась эта мысль.
В конце концов, помощь – это все, что он мог сделать. Для рыцаря Шотландского королевства делом чести было спасти девицу в беде.
Это не имело никакого отношения к тому, что ей на помощь могли прийти высокие, крепкие лакеи из конюшни, если он не сделал бы этого сам.
Ничего общего с этим.
Глава 8
Мара вцепилась в уздечку и медленно выдохнула. Выпрямив спину, она изо всех сил старалась сделать вид, что ей не страшно. Что она невозмутима, спокойна и собранна. Способна все контролировать. Но делать вид, что ты полна собственного достоинства оказалось сложно, когда по твоей спине вверх и вниз ползают мурашки озноба из-за арктического холода. Тем более, когда некоторые из них дразнят соски, пробегая через них.
Почти щипая.
Нет, лаская.
И такими восхитительно-возбуждающими способами, что это заставляло ее дрожать. Неспешно растущее удовольствие слегка ошеломило ее.
Так что она призвала всю свою браваду выходца с Уан Керн и подняла подбородок навстречу ветру, бросая ему вызов и стараясь игнорировать чувство приятного возбуждения, притворяясь, что ужасающе холодный воздух, кружившийся совсем рядом с ней, не отличался от порывов морского ветра, долетавшего с утесов.
Но он отличался, и когда ее несчастная кобыла прекратила с чавканьем жевать траву и, дрожа, встала на дыбы, она признала то, что осознавала все это время.
Она больше не одна.
Быстрый взгляд в сторону подтвердил это.
Огромными шагами к ней приближался он! И шел он от края утеса – места, которое было пустым за мгновение до этого.
Мара уставилась на него, забыв о Уан Керн. Ее чувства обострились, а колени ослабли. В ней пульсировало испепеляющее возбуждение, а воздух, казалось, потрескивал и обжигал, словно огнем. По мере приближения, сила его пристального взгляда заставляла сердце биться сильнее, и быстрее бежать кровь по венам.
Ее попытка заставить сдвинуть лошадь с места, чтобы не обращать внимания на него, оказалась бесполезной.
Она едва не расхохоталась, потому что это не представлялось возможным. Призрачный или нет, Горячий Шотландец был слишком красив, чтобы его можно было не заметить.
О-о-о, да, она заметила бы.
Но она не должна. К тому же, все это неправильно.
В смысле, что он появился из ниоткуда.
– Это невозможно, – прошептала Мара, задохнувшись от понимания глупости подобного отрицания. – Тебя здесь нет, – все-таки добавила она. – Мне просто снится дурной сон.
– Ну, нет, девушка, во снах ты мечтаешь обо мне, – промурлыкал он, подходя ближе. – В твоих глазах не должна отражаться душа, если не хочешь, чтобы я знал.
Мара затихла, слишком хорошо зная его хищническую натуру и эту целеустремленную походку.
Грудь сдавило так, что она едва могла дышать, и когда открыла рот, чтобы поспорить с ним, слова застряли в горле.
– Ты очень хорошо знаешь, что я – здесь, не так ли, Мара, девочка? – его рот изогнулся в подобии улыбки. – По правде говоря, тебе следовало бы обрадоваться мне. Разве тебе неизвестно, что каменные глыбы поблизости намного опаснее, чем тот крошечный гранитный валун, о который ты ударилась ногой в тисовой роще?
Мара почувствовала удушье.
Слабая улыбка, игравшая на его губах, стала зловещей.
– Ах, да, – продолжил он, махнув рукой на невинно выглядевшие валуны, которыми была усеяна верхушка утеса. – Там, где ты видишь несколько валунов рядом, часто имеются глубокие провалы или бездонные трещины, скрытые красивыми островками вереска, которым, как я видел, ты восхищаешься. Кроме того…
– Я не какая-то молокососка, не видавшая гор и лесов, – ощетинилась Мара, не собираясь признавать, что она на самом деле никогда не бывала на подобном пустынном, продуваемом всеми ветрами, утесе.
– Кроме того, в вереске полно змей, – продолжил он, будто не слыша. – И им нравится лето, они любят выползать на крупные, плоские камни и лежать, греясь на солнце. Или пугать неопытных наездников.
Он замолк, позволив своему взгляду на краткое мгновение опуститься на ее напрягшиеся соски.
– Нужно ли мне рассказывать о том, как часто туман приходит с моря или спускается с гор, как быстро он может сгуститься.
Мара смотрела на него, пытаясь нахмуриться, но у нее не получалось.
Ей мешала очень приятная, бархатистая картавость.
И что-то еще.
Может быть то, как темнели его глаза цвета морской зелени, когда он рассказывал об опасностях гор и вересковых пустошей. Та тонкая морщинка, пролегшая между бровями. Так, словно его волновало, если с ней случится подобная беда.
И каким бы сумасшествием это ни казалось, она обнаружила, что верит в его заботу о ней.
Выслушав обо всех опасностях, которые он выпалил ей на одном дыхании, она уже радовалась его появлению.
Мара не собиралась признаваться, но будь он реален, а она даже возбудилась бы. Она вытолкнула эту мысль из головы. Слишком много опасений удерживали ее от выражения благодарности. Не каждый день девушка разговаривала с мужчиной, которого она возможно воображала, а может и нет.
По крайней мере, в этот раз он не был наряжен, как оловянный солдатик.
Сейчас он выглядел почти современно, в том же самом красновато-коричневом костюме, который он носил, когда она видела его в магазинчике антиквариата и сувениров Димблеби.
Средневековые лосины и туника, опознала она. Но греховно открытый наряд подходил его могучему телосложению, подчеркивая широкие плечи, сильные мужские ноги и мускулистые икры. Мара сглотнула, потому что снова отозвалась тачасть ее тела.
У нее всегда был пунктик на сексуальных мужчин, одетых в кожу.
Украшенный драгоценными камнями кинжал, которым он пронзил ее ночную рубашку, с изящной небрежностью был заткнут за широкий кожаный пояс, низко сидевший на бедрах. И он допустил ошибку, позволив себе улыбнуться, когда понял, что она узнала вещь.
– В этом не было ничего смешного. – Она уничтожила его жестким взглядом. – И конечно для рыцаря – ничего благородного.
Его самодовольная улыбка исчезла.
– Ну, девушка, разве тебе неизвестно, что горцы – неугомонные проказники?
– Я не знаю так много горцев, – призналась Мара, отведя взгляд. – У меня может и шотландское происхождение, но я из Филадельфии. Я выросла на Уан Керн Авеню. Место, столь же далекое от Шотландского Хайленда, как и Луна.
Он наклонил голову, с сожалением прищелкнув языком.
– О-о-ох, девушка, – произнес он с легким самодовольством.– Должен сказать, что если ты не знала горца, значит, ты не жила.
От этого подтекста у Мары перехватило дыхание. Нечто острое и горячее пронзило ее сердце, потому что впервые мужчина, который поддразнивал и соблазнял ее столь очаровательно, был не только самым великолепным из всех, но и тем, кого она не могла получить.
Никогда.
Нет, если не желала рискнуть присоединиться к нему в каком бы то ни было королевстве, где он пребывал, когда не ходил за ней повсюду.
Она нежелала делать ничего подобного.
Дышал ли он сексом или нет.
– Ну, хорошо, – произнес он, и что-то в его тоне заставляло ее думать, что он снова дразнит ее. – Я намеревался спасти тебя. Второй раз, должен добавить. Но если ты предпочитаешь таращиться на устье, я уйду.
Мара развернулась:
– Вы… призрак.
– Да, – согласился он, подмигнув ей, отчего все стало еще хуже.
Подмигивание усилило ямочки на его щеках, снова вызывая у нее дрожь.
Он издал смешок, явно неправильно истолковав поражение, которое, как она поняла, выражал весь ее вид.
– Ну же, перестань, это не столь плохо, – напевно произнес он, его картавость усилилась, ее глубокая насыщенность расплавляла ее.
Он подошел ближе.
– Или ты боишься, что я прибыл проводить тебя в преисподнюю? – спросил он, удерживая ее взгляд до тех пор, пока ее не затрясло. – Если так, тогда отбрось сомнения, поскольку я понятия не имею, где это место находится, и не имею никакого желания пойти и посмотреть. Мое единственное желание – защитить мою кровать.
Она моргнула.
– Тогда что вы здесь делаете?
Вожделею тебя и лгу.
Молча швырнув ей правду, Алекс едва не фыркнул.
– Я говорил тебе, – ответил он более резко, чем хотел. – Я пришел помочь. Или ты хотела бы остаться здесь до темноты?
Она повернула голову, и косые лучи солнца отразились в ее волосах, отчего ее огненные пряди засияли, словно жидкий огонь. Лучи упали на ее лицо, осветив искрящиеся янтарные глаза, в которых все еще виднелось сомнение. Страх, который она не смогла до конца спрятать.
И имела для этого серьезные основания, потому что он сказал неправду.
Его цели изменились. Сейчас его единственным желанием было заполучить ее в свою постель. Желательно голой. Это и желание, чтобы он был живым, из плоти и костей. Он удивлялся, почему не чувствует абсолютно никакого желания пугать ее. Только успокоить и утешить, а потом заявить на нее свои права.
Святым известно, что он уже был тверд для нее. Снова. В этот раз просто от того, что находился рядом с ней и вдыхал ее аромат.
И, признал он, из-за ее сморщенных сосков.
Он сжимал кулаки, пытаясь не обращать внимания, но напряженные, они были так красивы. И так сильно натягивали ее топ, что в нем не могло не вспыхнуть желание почувствовать их под своими пальцами. Он до боли хотел узнать, какими они были бы на вкус, если бы он прикоснулся к ним языком и губами. Сжал зубами, втянул один сосок в рот, посасывая его, то спокойно, то яростно, скользнув в это время рукой во влажные завитки меж ее бедер и позволив своим пальцам исследовать и возбуждать ее.
Алекс застонал, отворачиваясь. Он вцепился в волосы, приходя в исступление.
Он должен получить ее.
Она пожирала его, словно лихорадка, и вскоре он будет не в состоянии даже дышать, если не сможет прижать ее к себе, погрузиться в тесный, скользкий жар ее женственности.
Он уже был на грани безумия, сила потребности в ней оглушала его. Однако больше всего пугало, что это происходило не потому, что у нее роскошные формы или жаркий взгляд «Целуй Меня Везде», а из-за того, как те глаза могли освещать комнату, когда она улыбалась. Как ее смех согревал даже самые холодные углы его мрачного, одинокого мира.
То удивление, которое появилось у нее на лице, когда она потерялась в романтических размышлениях о его настоящеммире.
О том мире, которого давно не существовало в природе, от которого остались только поваленные камни, ржавые реликвии и хроники в кожаных переплетах, полные лжи.
Алекс вздрогнул, скрыв страдание за кашлем.
Большинство смертных, с которыми он случайно сталкивался, больше не ценили его мир по достоинству. Эта Мара Макдугалл, казалось, заботилась о прошлом, хотя и чересчур причудливым способом, пробуждавшим в нем ярость, которую он не мог контролировать.
Не сейчас.
Истина в том, что он нуждался в ней.
Если бы у него все еще оставался хотя бы клочок мужества, он должен был исчезнуть и никогда больше не появляться перед ней. Или, по крайней мере, придерживаться своего первоначального плана – запугиванием заставив ее убраться отсюда.
Но девушка желала его. Он чувствовал запах ее возбуждения.
Он должен был, но один взгляд на ее соски или сладкий изгиб ее нижней губы и возбуждающий мускус ее потребности, исходящий от нее, и его чувства затопило эротической волной.
Его разум был одурманен.
А сам он превратился в какого-то корыстного мерзавца, которых он всегда презирал – мошенника, думающего только о выпивке, женщинах и грабежах. Алекс нахмурился, проведя ладонью по губам. Скоро он станет не лучше, чем Бран О’Бара, оверлорд [28]28
Оверлорд – сюзерен, феодал, правитель, хозяин.
[Закрыть]шлюх и всех его похотливых друзей.
– Вы уверены, что можете помочь мне? – девушка следила за ним омраченными сомнением глазами. – Я имею в виду… э… можете ли вы коснуться реальных предметов?
– Ты удивлена? – На его челюсти дернулся мускул, но когда он заговорил, его речь была ровной и размеренной. – Разве мой меч не забрал локон твоих волос? Разве ты не ударила меня по ноге, когда я вынес тебя из морской пещеры?
– Я забыла, – признала Мара, на ее щеках разгорался румянец.
Трудно было думать, когда от одного только взгляда на него она почти… достигала оргазма. На самом деле, она готова была поклясться, что ветер снова играл с ее сосками, особенно, когда он прошелся небрежным взглядом по ее груди.
Она отбросила волосы назад и пригладила их, надеясь, что телепатия не являлась одним из его сверхъестественных талантов.
– Тогда вы поможете мне вернуться к конюшням?
Он поднял руку так, как будто клялся в искренности.
– Куда только пожелаешь отправиться.
Мара решала.
Не то чтобы у нее был какой-то выбор.
Ее кобыла уже потеряла интерес к их перепалке и снова с шумом поедала траву. Вполне могла наступить полночь, прежде чем она выбралась бы из скал на этом убогом животном, если бы отвергла помощь Горячего Шотландца.
Но это вовсе не означает, что она обязана сдаваться так легко.
– Откуда мне знать, умеете ли вы ездить верхом?
Он одарил ее медленной, сексуальной улыбкой:
– Я умею.
Мара погладила шею кобылы.
– Она не желает ничего делать, только стоять и жевать, – сообщила она, от его улыбки она вспыхнула и почувствовала слабость. – Почему вы думаете, что она захочет иметь с вами дело?
– Для девушки, у которой при виде нарисованного рыцаря глаза становятся мечтательными, я подумал бы, что ты знаешь на это ответ.
Мара вспыхнула. Конечно, ей ли не знать о средневековых рыцарях. Этот конкретный, например, обладал раздражающим умением красть из ее головы все связные мысли.
Но она знала о рыцарях. О, да.
А чего не знала, то представляла. Такие благородные герои управляли своими лошадьми с легендарным мастерством.
По общему мнению, они в равной степени были умелыми с женщинами тоже.
От этой мысли по ее телу начал растекаться жар. Сильный, пульсирующий, сексуальный жар, который растекся внизу ее живота, медленно распространяясь по всему телу до тех пор, пока ее женские местечки не завопили в предвкушении.
Она прикусила губу, столь возбужденная, что не смела дышать, чтобы он не догадался, как сильно волновал ее. Фактически, у нее внутри все болело, и она боялась, что скоро закричит, если он не поцелует ее. Или, еще лучше, снова скользнет рукой между ее ногами. На сей раз, потирая ее до тех пор, пока она не распадется на несметное количество крохотных частиц.
Она переместилась в седле, дрожа от настоятельной потребности. Никогда она не испытывала подобной настойчивой пульсации. Пульсации такой раскаленной и изысканной, что она едва могла вытерпеть ее.
И только от того, как он смотрел на нее.
Как могло привидениезаставить ее чувствовать это? Почему он не мог быть заурядным призраком? Похожим на белесую дымку? И как минимум, немного прозрачнее?
Почему он должен выглядеть настолько реальным?
Таким до неприличия сексуальным?
И почему она позволила себе влюбиться в него?
– Как часто говорит один мой злосчастный друг, твое молчание красноречиво, – промурлыкал он низким, спокойным голосом. – Следовательно, ты осведомлена о разнообразных … умениях рыцаря?
Мара задохнулась, поняв, что он подразумевал больше, чем управление лошадью. Она величественно выпрямилась, и каждый квадратный дюйм Керн Авеню взывал к ее смелости.
– Я думаю, это ваш шанс доказать свои таланты, – бросила она ему вызов. – Покажите мне, что вы можете.
Его улыбка стала озорной.
– Как пожелаешь.
Мара прищурилась:
– Никаких забав.
– Я не буду подшучивать над тобой, девушка, – согласился он, приближаясь. – Даю тебе слово.
К сожалению, она имела в виду не подшучивание.
Но она не собиралась спорить с ним. Не в ситуации, когда ее кобыла уже резко откинула голову назад и встала на дыбы при его приближении.
Тем более, пока она сидела на спине животного.
Но когда Шотландец впился своими зелеными глазами в кобылу, та прекратила пятиться, а когда он начал что-то напевно говорить в ухо лошади на языке, очень похожим на гаэльский – встала совершенно спокойно.
Он потрепал ее по морде, ласково погладил по шее. Большие, прекрасно вылепленные руки выглядели слишком реальными, он двигался с уверенностью. Каждое успокаивающее поглаживание доказывало его мастерство.
Он мельком взглянул на Мару, и в его взгляде сквозило высокомерие.
– Теперь ты доверишь мне проводить тебя к конюшням, Мара Макдугалл?
– Нет, – выпалила Мара, прежде чем осторожность взяла над ней верх. – Я хочу посмотреть на колонию тюленей.
– Тогда я отведу тебя туда, – согласился он, запрыгнув на лошадь позади нее. – Я сделаю все, чтобы тебе понравилась… верховая езда.
У Мары перехватило дыхание от скорости, с какой он схватил поводья и пришпорил кобылу, пустив ее в галоп.
– Просто расслабься, – посоветовал он, прижав ее к себе.
Затем, смеясь, обхватил ее одной рукой и ладонью другой, сильно шлепнул лошадь по крупу.
А потом они полетели. Сначала пронеслись по каменистому пастбищу и в облаке брызг пересекли искрящийся ручей, потом легко преодолели склоны, становившиеся все круче, и миновали скалистые ущелья.
Они скакали, постоянно продвигаясь вперед, ветер обдувал их лица, и Мара, наконец, тоже рассмеялась. Испытывая головокружение от возбуждения, она крепко держалась за обнимавшие ее руки, находясь в уверенности, что ее сердце может взорваться в любой момент. От поездки, наполненной диким весельем, и особенно от возбуждающего тепла его бедер, так интимно трущихся о ее бедра. От ликования, что он прижал ее еще теснее и выкрикнул:
– Посмотри, что ты сделала со мной! Заставила меня забыть, что ты проклятая Макдугалл!
И она знала.
Он целиком и безвозвратно подпал под ее очарование.
Совершенно околдован.
Она стала его проклятьем так же, как ее подлые предки с их поганой брошью. Иначе, почему он гнал коня вперед на одну из наиболее опасных скал во всех этих мрачных землях только затем, чтобы какая-то Макдугалл могла увидеть барахтающихся в грязи, вонючих лающих тюленей и их потомство.
Но он сделал это и даже больше.
И наслаждался каждым опьяняющим мгновением.
Алекс насупился, осуждая себя за слабость, и нахмурился еще больше из-за того, что она не видела его мрачной мины.
Нет, небрежно раскинулась в траве на животе.
Более того, она расположилась между его услужливо раздвинутыми ногами – чтобы удержаться и не соскользнуть с края утеса, как она сказала, распластавшись под ним.
Это уловки сирены, был уверен Алекс.
Не то чтобы он действительно возражал.
Даже наоборот, он с радостью раздвинул для нее ноги, получая удовольствие от того, как она изгибала свое восхитительное тело, устраиваясь удобнее, чтобы лучше видеть тюленей у основания крутого утеса.
Влюбленному до безумия глупцу, каким он стал, особенно нравилось, как она цеплялась за его лодыжки, осторожно подаваясь вперед, чтобы еще больше выглянуть за край. Опасный край, немедленно напомнивший ему о проклятии, о его святой обязанности охранять кровать и держать ее подальше от таких, как она.
Сдвинув брови, он взглянул вверх на небеса. Ради всего святого, он что, растерял мозги? Стал придурковатым, как трясущийся старец?
По всей видимости, так и было.
Иначе, почему он застыл, как трижды проклятый дурак, пока ее великолепная фигура так соблазнительно растянулась под ним? Почему не воспользовался преимуществом и не избавился от нее, когда у него появился шанс?
Один толчок ноги – и она рухнет прямо в море. Он мог бы мгновенно освободиться от нее.
Если бы мойры смилостивились к нему, то очередной Макдугалл не мучил бы его еще столетие или два.
Он пребывал бы в мире.
Так почему он не сделал этого?
Прежде, чем он определился с выбором, она взволнованно вздохнула. Он посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как она приподняла бедра и подалась ближе к краю. Еще одна уловка сирены, чтобы иметь возможность выставить вперед и покачивать своей восхитительной округлой попкой.
Выставить вперед и покачивать… провоцирующим образом.
Алекс подавил стон. Его мужественность подпрыгнула и стала твердой, как скала.
Самое плохое, что она была так близка к обрыву. Буквально нависая над ним, вытягивая шею и настолько поглощенная наблюдением за резвящимися тюленями, что никогда не поняла бы, что произошло, отправь он ее к ним навстречу.
Но он не мог.
Нет, когда ее возбужденные охи ахдоставляли ему такое удовольствие. Он не мог вспомнить, когда последний раз видел кого-то, столь наполненного благоговением и восхищением.
Ну, хорошо, может быть и видел, – в тот день, когда она зашла к Димблеби и влюбилась в его кровать.
Алекс со звуком неудовольствия прочистил горло. В его теле напрягся каждый мускул, его затопило разочарование, в голове стучало.
Правда была в том, что вместо того, чтобы что-то сделать с нею, он намного более был заинтересован тем, что он мог бы почувствовать, если бы она влюбилась в него.
Наиболее убийственным было понимание того, что ему уже известно, каково это – любить ее.
Боже, ее хватка на его лодыжках заставляла его думать о более приятном. Более того, всякий раз, когда ее пальцы сжимались или просто двигались, очередной поток крови устремлялся прямо к его чреслам.
Дыхание рваными толчками вырывалось из груди, а сердце билось так отчаянно, что он удивлялся, как она не слышит его. Он полностью отвердел и каждый дюйм его пульсировал так мучительно, что он боялся вскоре опозорить себя.
Очень возможно, если она еще раз посмеет выставить свою восхитительную задницу.
Но она просто оглянулась на него:
– О-ох, вы видите малышей? – проворковала она, и изумление в ее голосе пронзило его сердце.
Но когда ее глаза расширились, и она мигнула, раскаленные шипы понимания прострелили ее насквозь.
– Разве они не прелестны? – сумела произнести она, удивленная, что ее язык вообще выдал что-то связное.
Надо совсем ничего не соображать, чтобы поднять глаза.
Особенно, когда лежишь между широко расставленными ногами Горячего Шотландца!
Она сглотнула, не в силах оторвать взгляд от непристойного размера мужской плоти, так откровенно торчавшей над ней.
Хвала господу, что он не носил килт!
Она получила бы оргазм прямо на месте. Хотя, его балетные трико не скрывали ничего. И не оставляли сомнений в том, что было у него в мыслях.
И он был не только тверд. Его древко… подергивалось.
– Вы… – она быстро захлопнула рот, не в силах произнести вслух очевидное.
В любом случае, он уже знал.
Или призраки не могли чувствовать собственную эрекцию?
Щеки Мары вспыхнули от подобного предположения, она быстро вынырнула из-под него и встала на ноги. Отряхнув грязь с коленей, она пыталась не смотреть на бесстыдное свидетельство его возбуждения.
– Сейчас мы поедем обратно, – произнес он с напряжением в голосе, ответившим на ее невысказанный вопрос.
– Да, хорошо… ах… полагаю, мы должны, – заикаясь, ответила Мара. Тряхнув головой, она отбросила волосы назад, сознавая, что сильно покраснела. – Спасибо, что привезли меня сюда.
Он поднял бровь.
– Рад, что ты насладилась зрелищем.
Он больше ничего не сказал. Только посмотрел на нее сильно смущающим взглядом, потом повернулся и пошел к кобыле, оставив ее стоять с широко раскрытым ртом.
Господи помилуй, она была уверена, что ее сердце сейчас остановится. Он понял. Она почти упала в обморок от вида его здорового члена, а он насмехался над ней.
Грудь сдавило горячими тисками. Возможно, он действительно мог читать ее мысли?
Даже знал, что ее последний парень был не только быстрее кролика, но еще и немногим больше ее большого пальца? Или что Ланс Скорострел никогда не трудился даже коснуться ее рукой, не говоря о том, чтобы потереть клитор?
Горячий Шотландец сделал и то, и другое. И теперь ухмылялся ей.
Хорошо, она просто вернется с ним в конюшни.
Прикинувшись мегерой с Керн Авеню.
– О, да, я насладилась зрелищем, – крикнула она, торопясь вслед за ним. – Но я видала и больше.
Он застыл на месте:
– В самом деле?
Она улыбнулась:
– Конечно.
Он опалил ее взглядом и продолжил свой путь.
– В смысле, более крупную колонию котиков, – выдохнула она, как только удостоверилась, что он не слышит.
Она сердито смотрела на него, обнаруживая, что легкость, с какой он покачивался на спине кобылы, чрезвычайно раздражала. На коне он смотрелся более непринужденно, чем любой ковбой на родео, которые она смотрела по телевизору. Существовало ли то, что он был не в состоянии сделать?
Сэр Александр Дуглас являлся образчиком красоты, и в его мизинце было больше сексуальной привлекательности, чем у большинства Голливудских звезд во всем теле, и он располагал к себе лошадей способом, который иначе как волшебным не назовешь.
Он играл на волынке «Паренька из Хайленда» и мог проходить сквозь стены.
Чего еще желать девушке?
Мара вздохнула. Была она рассерженной или нет, ее сердце подпрыгивало, пока она наблюдала за тем, как он заставил пройти кобылу так, будто ее движения были поставлены в Королевском Балете Лондона.
Он, в самом деле, был безупречен.
Его единственным изъяном было то, что он не являлся человеком из плоти и крови.
Он – привидение. Тень.
Призрак средневекового шотландского рыцаря.
Мара глубоко вдохнула и попыталась не проявлять интереса, глядя на его лицо. Она терпела неудачу нечасто. Так это или нет, но если она раньше и испытывала еще какие-то сомнения на его счет, то теперь уже больше не могла, наблюдая за ним и кобылой.
Он действительно тот, за кого себя выдавал.
И она была влюблена в него.
Это чувство было написано на ее лице.
И Алекс разрывался между криком триумфа и ревом негодования. А также немного стыдясь того, что он устроил ей такое представление, но своими сомнениями она завела его слишком далеко. Особенно, своим дурацким комментарием относительно его мужских частей.
Он повидал достаточно голых мужиков, чтобы знать, насколько он крупнее большинства. Оценка более чем снисходительная!
– Это было невероятно, – вдруг произнесла она, и свет в ее глазах компенсировал насмешливый тон.
Алекс тронулся с места. Как он не заметил, что она подошла настолько близко? Ответ пришел вместе с убыстряющимся биением его сердца.
Она сумела подкрасться к нему потому, что он размечтался о ней, не замечая ничего вокруг.
Этого больше не случится. С настоящего момента он будет настороже.
И прекратит уделять внимание таким вещам, как ее сморщившиеся соски, которые привели его к подобной невнимательности. Или тому, как ветер играл ее волосами, посылая ему свежий цветочный аромат, чтобы раздразнить его чувства.
Особенно его нервировали черные брюки, которые обтягивали ее красивые ноги. Он расправил плечи, стиснув зубы от накрывшей его волны вожделения. Но, святые угодники, даже дурачку потребуется не более одного взгляда, чтобы представить треугольник бронзовых завитков между ее бедрами.
Манящее сокровище, скрытое только тянущейся черной одеждой, и искушение, столь мощное, чтобы поставить на колени самого сильного мужчину.
Алекс сжал челюсти, с трудом втянув воздух.
Должно быть она настоящая дьяволица, раз так смело соблазняет мужчину. В его время ведьму, подобную ей, могли бросить вверх тормашками в котел с кипящей смолой.
После того, как каждый мужчина в округе овладеет ею.
Прежде чем боль в его чреслах заставила Алекса вступить в их ряды, он быстро наклонился, ухватил ее за талию и усадил перед собой.
– Ох, – задохнулась она, извиваясь, как только что пойманные угри в корзине.
– Успокойся, – предупредил Алекс. – Или желаешь ознакомиться с другимиталантами рыцаря? Не стоит меня испытывать, потому что я уже горю желанием просветить тебя.
Ерзание прекратилось.
А пульсирование в его паху, к сожалению, нет.
Хмурясь, он пришпорил кобылу, пустив ее легкой рысцой. Потом смело пришпорил еще, и лошадь понеслась в бешеном, неудержимом галопе. Он сразу же признал, что сглупил. Это оказалась губительной тактической ошибкой, из-за которой тело ведьмы ударилось о его тело, и грива огненных волос разметалась по его лицу, почти ослепив.
Но не это было самым ужасным.
Нет, самые большие мучения доставлял экзотический аромат темной розы и жасмина, исходящий от ее струившихся по ветру локонов. Если раньше аромат только дразнил, то теперь пряди ее волос хлестали ему по щекам и скользили по губам. От каждого жалящего шелковистого прикосновения он тонул в ее аромате.
Пьянел от него.
Ему не осталось никакого выбора, кроме как резко натянуть поводья. Он сделал это так яростно, что кобыла встала на дыбы, забив передними ногами в воздухе. В тот миг, когда ее копыта снова коснулись земли, он качнулся вниз, увлекая свою ведьму за собой одним быстрым, неистовым движением.
– Еще один рыцарский поступок, – бросил он, притягивая ее к себе. – Но не доставляющий такого удовольствия как это!
Сжав ее лицо обеими руками, он обрушился на ее рот, целуя ее долго, требовательно, словно поглощая. Жадный поцелуй иссушил ее до пальцев ног. В его крови пылал огонь, он провел ладонями по ее груди и прижался пальцами к соскам, играя с ними и дразня, пока она не застонала в ответ. Эта распутница мечтала о рыцарях, и он стремился доставить ей удовольствие.
Но она вынудила его зарычать, страстно прижавшись к нему, сжав его пах и лаская там. Она приоткрыла рот, и их поцелуй стал диким. Необузданный танец языков, с неистовыми, опьяняющими вздохами, от которого у него едва не свело ноги.
