Текст книги "Огоньки в ночи"

Автор книги: Элли Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Папа, прошу тебя... – пробормотала Ава. – Зачем ты сейчас все это говоришь?

– Чтобы ты знала. Не отрицай, Ава. Мне доподлинно известно, что ты была близка с Калебом накануне своего отъезда. И он проводил тебя в аэропорт. Мы не поехали с тобой, чтобы ты в последнюю минуту не передумала. И таким образом умышленно лишили тебя выбора, – предельно откровенно заявил Ральф.

– Я не понимаю, – покачала головой Ава.

– Я ничего не имею против Калеба, пойми. Лучшего друга Дамиену и не желать не приходится. Но ты – другое дело. В каких бы напряженных отношениях мы с твоей матерью ни находились, но это решение было обоюдным. Мы не хотели видеть рядом с тобой такого спутника. И дело не в том, что его происхождение или воспитание нас чем-то не устраивали. Но нам казалось, что тебе нужен другой, более подходящий, основательный человек, который смог бы разделить с тобой многое. Что до Калеба, то это отличный парень, удачливый бизнесмен, хотя и здесь есть свои нюансы. Он нам как родной. Но он недостоин тебя. Калеб никогда не смог бы ценить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Он слишком легкомыслен для настоящих отношений... Мы надеялись обезопасить свою дочь, а вместо этого лишились ее на целых десять лет. Да и то, что обнаружилось теперь, не особенно радует нас с мамой. Ты стала черствой и непримиримой, девочка. И в этом наша вина. Надеюсь, ты сможешь понять нас и простить. Мы собой не гордимся...

Шокированная Ава недоуменно переводила взгляд с поникшей матери на сурового отца и обратно. До этого момента она была уверена, что владеет сладкой тайной, что в ее прошлом есть сокровище, о котором известно только ей и Калебу. В сравнении с этим потрясением все прочие меркли. Она больше не чувствовала себя хозяйкой своей судьбы. Высокая самооценка, которую Ава так долго выковывала в единоборстве с собой и всем миром, в один момент рухнула. Выяснилось, что главное решение в ее жизни было умело смоделировано родителями, что любимый, которого она бросила, был на самом деле отвергнут не ею, а семьей.

Ава молча встала и удалилась в свою комнату.

Социальный антрополог, доктор наук, обладательница многочисленных наград на поверку оказалась жертвой внутрисемейных интриг, пешкой в родительской партии.

Тоска овладела Авой. Она чувствовала полное бессилие, отказавшись даже от удовольствия как следует разозлиться на отца и мать.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Калеб стер конденсат с зеркала в своей ванной, тщательно побрился после душа, сбрызнул щеки одеколоном, пристрастно осмотрел себя.

Готовился он словно к большим подвигам, как будто этой ночью его ждали шикарная женщина, вино и секс. Именно так он готовился к романтическому вечеру с Авой Хэллибертон, если бы такое было возможно. Но на самом-то деле это была ежевечерняя рутинная процедура, к которой давно приучил себя завзятый светский лев Калеб Гилкрист.

Им же было хорошо вместе! Он с трудом понимал, почему напустился на Аву. Но Калеб ощущал себя глубоко задетым, даже... обворованным. Казалось, у него отняли десять лет любви, десять лет счастья, десять лет осмысленного существования. Если бы Ава осталась девушкой, ради которой десять лет назад он готов был пересмотреть свои жизненные принципы и приоритеты, той, ради которой он на многое отважился бы, все сложилось бы иначе. Но его безоговорочно зачислили в безнадежные разгильдяи без единого шанса на взросление. А он не нашел ничего лучше, как смириться с мнением мисс Хэллибертон.

Калеб представления не имел, как убьет этот вечер, но чувствовал, что не остановится ни перед чем, чтобы перечеркнуть все, что случилось сегодня. За один только день он сумел прожить целую жизнь с любимой женщиной – встречу, притирку, трепетную влюбленность, страстную любовь, стихийную близость и страстное же расставание. Стремительно и необратимо все это пронеслось в неудержимом вихре.

В дверь постучали. Обернув вокруг бедер банное полотенце, Калеб поспешил открыть. Он нисколько не удивился, поскольку вполне мог появиться его сосед и наперсник по ночным загулам, веселый парень Педро.

Но это был не Педро, а Ава. Она стояла на пороге его квартиры растерянная, встревоженная, разбитая, заплаканная.

Калеб растерялся не меньше. Он не был готов к такому повороту событий, но счел нужным молча уступить ей проход и закрыл дверь, когда Ава вошла.

– Отец мне все рассказал, – срывающимся голосом проговорила Ава. – Но самое ужасное, что мне не в чем их упрекнуть. Они хотели для меня лучшего. А я пошла на поводу у общего мнения. Прости...

– Что с тобой, Ава? О чем ты? Я не понимаю. Что стряслось?

– Мои родители... Только что у меня состоялся с ними серьезный разговор. Какой же глупой я была все это время! Ничего не видела дальше своего носа! Калеб, милый!

– Я по-прежнему не понимаю, о чем ты, – констатировал мужчина, рассчитывая своим размеренным голосом умерить ее смятение.

– Признайся, Калеб, ты знал об их планах, когда провожал меня в Америку? Ты знал, что они надеялись нас разлучить? Тебе недостало сил противиться им? Так ты заслужил снисхождение моего отца и любовь моей матери? Отвечай, Калеб! Оно того стоило?

– Ах, вот о чем ты, – вздохнул Гилкрист. – Догадывался, – честно признался он.

– Я так и думала, – обреченно вздохнула она, опустив плечи и отведя заплаканные глаза.

– А как ты себе это представляла? Что я мог сделать, учитывая, что тебя приняли в Гарвард, а мне нужно было лететь на практику в Лондон? – вспыхнул он. – Полагаешь, я не думал об этом? Думал миллион раз и тогда и все эти десять лет. Как бы сейчас ты к этому ни относилась, тогда мы поступили правильно. Я лишь надеялся, что ты изъявишь желание видеть меня вновь. Сам же, учитывая отношение твоих родителей ко мне, не считал возможным напоминать золотой девочке о своем жалком существовании.

– Прекрати это нелепое самоуничижение. Похоже, ты гордишься статусом изгоя в глазах моих родителей. Странно, что их отношение для тебя важнее, чем мое.

– А ты считаешь, что твой взгляд отличен от их взглядов? – усмехнулся Калеб. – Нет, дорогая. Ты смотришь на мир глазами твоих родителей. И это нормально. Чего ради тебе менять точку зрения?

– Это неправда. Я стараюсь быть непредвзятой, – возразила Ава.

– Конечно, ты стараешься. Но только у тебя это плохо выходит.

– Что я тебе сделала? Почему ты так жесток со мной? – устало спросила она.

– Надеюсь, тебя утешит то, что жесток я не только с тобой, родная. С самим собой я жесток не меньше. Но я больше не хочу лжи. Не желаю больше обманываться. Предпочитаю взирать на вещи открытыми глазами. Называй это цинизмом, но я не знаю способа лучше попытаться изменить хоть что-то.

Ава тихо подошла к окну неосвещенной комнаты и посмотрела на панораму ночного Мельбурна.

– Обожаю этот город. Мне его очень не хватало, – призналась она, глядя на блистательный, сияющий огнями вид бухты.

Мобильный телефон Калеба зазвонил. Он не отрывал взгляд от гостьи и долго не решался ответить, не желая вторжения посторонних, даже заочного, в столь интимный момент.

Ава вопросительно посмотрела на него. После короткого колебания Калеб просто отключил телефон, и тот покорно замолчал. Тишина царила недолго.

– Это квартира твоих родителей? – спросила женщина.

– Нет. Я уже большой мальчик. Сам себя содержу.

– Да, все верно... Мне говорили, что в фирме ты на хорошем счету, – отозвалась она. – Шикарная машина, комфорт, все дела...

– Это так важно? – спросил Калеб.

– А разве нет?

– Мне бы не хотелось обходиться малым, но, если бы потребовалось, уверен, что справился бы. Вот только знать бы, ради чего, – оговорился Калеб.

– Я думала, ты склонен к риску, – заметила гостья.

– Только если это сулит большой, очень большой барыш, – цинично ответил он.

– В таком случае мой визит не имеет смысла. Я ничего не могу тебе обещать, – сказала Ава и стремительно направилась к двери.

– Подожди! – остановил ее Калеб. – Как ты добралась сюда?

– На такси.

– Поссорилась с родителями, сбежала из дому. Как это по-взрослому... – усмехнулся он.

– Отец сказал, что я стала черствой и непримиримой, – выдавила наконец Ава.

– Он действительно так сказал? – искренне удивился Калеб. – Ральф Хэллибертон – самый непредсказуемый человек из всех, кого я знаю.

– Похоже, ты восхищаешься им, – возмутилась она.

– Не скрою, это в самом деле так... Полагаю, он попросил у тебя прощения?

– Да, попросил, – нехотя кивнула она.

– И что же ты? Предпочла удалиться с видом оскорбленной добродетели?

– А по-твоему, все просто? «Прости, доченька», «Не стоит извинений, папочка»?

– А ты догадываешься, чего стоила Ральфу его откровенность? – поинтересовался Калеб.

– Всего хорошего! – бросила Ава и взялась за ручку входной двери.

– У тебя есть деньги на такси? – осведомился мужчина.

– Благодарю за заботу. Не нуждаюсь, – резко ответила она.

– Для чего именно ты приходила? Убедиться в том, что я подлец и жалеть не о чем?

– По-моему, для одного дня достаточно честности, – парировала она. – Дай мне время с этим разобраться.

– Знавал я женщин и умнее, чем ты, – сообщил Калеб и открыл перед Авой дверь.

– И в чем же это выражалось? – прикрыв иронией уязвленное самолюбие, спросила она.

– Достаточно точно знать, чего хочешь, и адекватно оценивать свои силы.

– Понятно. А ты сам-то умеешь так?

– Я знаю, чего хочу. Однако вынужден признать, что вряд ли у меня достанет способностей и терпения этого добиться, – заявил он. – А потому не стану и начинать.

– Я, пожалуй, пойду, – проговорила женщина, с гаснущим огоньком надежды в глазах растерянно посмотрев на Калеба.

– Спокойной ночи и удачи, – бесстрастно пожелал ей мужчина.

Ава не ушла. Привстав на цыпочки, она потянулась, положив ладони на обнаженную влажную грудь Калеба. Он поцеловал ее в губы – сухо, сдержанно, но крепко.

– Возвращайся домой. Завтра утром ты ни о чем не вспомнишь, – уверил он ее, однако поцеловал вновь, на этот раз сочно и звучно, затем снова и снова, все более страстно, наконец захлопнул дверь и проговорил, стиснув Аву в объятиях: – Ты должна четко сознавать, что не бывает двух последних шансов.

Этим своим предупреждением Калеб лишь вверг ее в еще большее смятение. Задыхаясь от его поцелуев, сжатая его объятиях, Ава уже ничего не понимала.

– Калеб... прошу тебя, – шепотом молила она.

Только он мог в один короткий миг из грубияна и неистового чудовища превратиться в самого чуткого и нежного мужчину, чтобы уже в следующее мгновение стать прежним отталкивающим субъектом. И так до бесконечности.

Никого и никогда Ава Хэллибертон не любила и не ненавидела с такой силой в одно и то же время. Но именно благодаря этой его особенности она могла полностью отрешиться от себя и сдаться на милость ему.

– О боже!.. Я согласна на все, любимый. Только умоляю тебя, не будь больше жесток со мной, – сквозь слезы, буквально захлебываясь от восторга, пробормотала она, осыпая поцелуями свежевыбритое, благоухающее его лицо.

– Ава, детка, тебе еще неведомо, каков я, когда по-настоящему жесток! – прихвастнул Калеб. – Оставь свои ужасные джинсы здесь, – велел он. – Не хочу видеть этот старый хлам в своей комнате... Имей в виду, я собственноручно вышвырну их на свалку, если еще раз увижу на тебе.

Явно обрадованная таким деспотизмом возлюбленного Ава засияла от восторга. Она бросила джинсы на полу в холле и кинулась к нему на шею. Но Калеб отстранился, строго посмотрев на нее.

– Футболку тоже, – велел он, и Ава счастлива была подчиниться.

– Так? – спросила она, представ перед ним в одном нижнем белье.

– Пусть будет так, неряха, – в очередной раз поддел ее Калеб.

– Теперь ты пустишь меня в свою спальню?

– Иди, – шлепнул он ее по попке. – Я сейчас.

Калеб удалился в ванную комнату и сорвал с себя банное полотенце, оставшись нагим. На пороге спальни его встретила тоже нагая Ава и, обвив руками торс мужчины, нежно прошептала:

– Привет...

– Привет, доктор! – ответил он и разметал ее волосы по спине и плечам. – Этой ночью я буду твоим ученым наставником. Поверь, мне есть чему тебя научить.

– Охотно верю, милый, – сладко пропела она.

Калеб оттеснил ее к кровати и буквально кинул на нее. Ава улеглась, с интересом наблюдая за обнаженным любовником.

Он определенно никуда не торопился, обойдя кровать и присев на противоположном краю. Ава подобралась поближе, обвила его плечи и поцеловала мочку уха, захватив ее губами.

– Я готова, сэр, – шепнула она.

Калеб повернул лишь голову и впился губами в ее коралловый рот, затем стиснул рукой ее бедро, рывком уложил на лопатки, раздвинул ноги и опустился, погружаясь в зовущую плоть.

В первые моменты слияния Ава даже перестала дышать, лишь когда Калеб задал ритм, она томно простонала, и ее обжигающее дыхание опалило его лицо и грудь.

Ава ни на секунду не сомкнула глаз. Она не упустила ни одной секунды. Чуткая к каждому прикосновению, кроткая и благодарная, она не знала, как еще доказать Калебу свою любовь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ава стояла на балконе. Простыня, в которую она завернулась, как в кокон, трепетала на свежем ночном ветру.

Счастливая, она смотрела на любимый город, о котором даже вспоминать боялась вдали от дома. В этом городе она оставила свои страсти и страхи, свои надежды и сомнения. Она отправилась в Америку за знаниями, за силой, за уверенностью. И, похоже, там их и забыла, улетая домой.

Любовь к Калебу перечеркнула все искания и успехи последних лет. Она уже не нуждалась в былых достижениях, потому что не принадлежала больше себе.

Он подошел сзади и положил руку ей на бедро. Разомлевшая Ава повернулась к нему, сияя восторженной улыбкой.

– Ты ошибался, предрекая дождь. И я безумно счастлива. Где еще можно увидеть такое звездное небо?!

– В снах, – подсказал Калеб.

– Ну, разве только во снах, – согласилась она.

– Возвращайся в постель. Я не настолько романтичен, чтобы торчать голышом на пронизывающем ветру ради твоих звезд.

– Ты иди, – промурлыкала Ава. – Я еще минутку постою.

– Объясни, что такого ты находишь в этих звездах? – спросил Калеб.

– Как – что? Они напоминают мне нашу ночь на берегу, – призналась женщина. – Не понимаю, как я могла так долго не видеть этих Рыб и этого Кита, – указала она на созвездия.

– Ты меня совсем заморозила, – пожаловался Калеб и потянул ее в комнату. – Это всего лишь огоньки в ночи.

– Ты не прав, Калеб. Это же вселенная!

– Ты – моя вселенная, Ава. Вернее, черная дыра, в которой все исчезает.

– За что ты меня так? – шутливо обиделась она.

– Не представляю, какое будущее нас ждет, но точно знаю, что мы сведем с ума друг друга, – вместо ответа предрек любовник.

– Не думай сейчас об этом, – нежно попросила его Ава и увлекла на постель. – Теперь все в наших руках. Мы обязаны поступить правильно. Ты сам сказал, что двух последних шансов не бывает.

– Вы меня цитируете, доктор? Это для такого неуча, как я, очень лестно.

– Ты в своем амплуа, – рассмеялась женщина. – Даже не знаю, сердиться мне или умиляться, невежда.

– И что теперь? – спросил Калеб, лениво водя подушечками пальцев по ее плоскому животу и ребрам. – Как мы организуем нашу жизнь, доктор?

– Ты не хочешь, чтобы я уезжала?

– Почему же? Я не собираюсь отнимать у тебя карьеру, ограничивать в чем-либо, мешать заниматься любимым делом. Я просто не хочу, чтобы ты сжигала мосты.

– Признаться, я не представляю, как поступить. Я не могу бросить свою работу, по крайней мере сейчас, – поспешила оправдаться Ава.

– Я понимаю. Сам не могу все бросить и мчаться за тобой.

– Но и в отношения на расстоянии я не верю, – откровенно призналась она.

– И к чему мы пришли? – спросил Калеб.

– Не знаю, милый. Не знаю, – покачала она головой. – Я никого никогда не любила так, как тебя, Калеб.

– Но этого мало, верно?

– Как оказалось, недостаточно, – проговорила она.

– Все так безнадежно? – вздохнул он.

– Давай проживем одну неделю и постараемся понять, имеет ли смысл опутывать друг друга обязательствами и обещаниями.

– Неделю? Ну, давай, – согласился Гилкрист. – У меня бывали и более короткие отношения.

– Умеешь ты ободрить человека, – ухмыльнулась Ава.

– Я же говорил, что не хочу иллюзий, – строго напомнил он. – И еще запомни, милая: никогда ни о чем я не стану тебя просить, умолять, принуждать к чему-то. Это большая ответственность. Не думаю, что готов к этому.

– Ты обескураживающе честен, Калеб, – неодобрительно бросила Ава.

– Прости. Каков есть, – отрезал он.

– В таком случае не мог бы ты четко объяснить мне, чего вообще ждешь от этих отношений? Секса? Полуночных разговоров? Именно я нужна тебе? Или на моем месте может оказаться любая?

– Тебе известно, что я не монах и никогда не отказывал себе в плотских радостях.

– И это все, что ты мне можешь сказать? – вспыхнула она.

– Прошу, кисонька, не начинай снова, – раздраженно проговорил Калеб.

Ава зажмурилась и закрыла лицо руками. Ею в очередной раз овладело бессилие.

– Милая, – смягчил тон Калеб, – ты знала, к кому бежала из родительского дома этой ночью. За эти годы лучше я не стал.

Ава спряталась под простыню, повернувшись спиной к Калебу.

– Завтра Дамиен и Челси отправляются в свадебное путешествие, – пробормотала она.

– Я знаю, – отозвался он. – Я собирался проводить их в аэропорт после работы.

– Остаток дня мы могли бы провести вместе, – примирительно предложила Ава.

– Звучит заманчиво. Я с радостью.

– Только прошу тебя, Калеб, не заставляй меня жалеть об этом. Полагаю, ты догадываешься, что мне не льстит быть просто очередной твоей любовницей, – через силу проговорила она.

– Ты не так поняла меня, Ава, – попытался исправить впечатление от сказанного Калеб.

– Уверяю, я поняла тебя правильно. Спокойной ночи.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Утро понедельника Калеб Гилкрист провел в офисе, увеличивая доходы своих клиентов и работодателей, а также ни на секунду не забывая о себе.

Правда, это занятие, требующее абсолютной концентрации, нисколько не мешало ему думать о прошедшей ночи, в течение которой произошло много занимательных событий, пока Ава, как воспитанная леди, не отправилась ночевать домой, бросив его совершенно изможденным на остывающей постели, неожиданно показавшейся закоренелому холостяку слишком просторной.

К концу рабочего дня он заметил, что начинает нервничать. Свидетельством этому было все нарастающее подергивание правого колена.

Калеб постарался себя успокоить. Откинулся на спинку кожаного кресла, положил руки на подлокотники, вытянул ноги, запрокинул голову, закрыл глаза. Его поза говорила о состоянии покоя, однако покоя-то и не было. Он попытался понять, что именно вывело его из равновесия, и пришел к мнению, что виной тому предстоящая встреча с Авой. Встреча, которой он ждал, но слегка побаивался.

Ава, как все женщины, все усложняла. Она требовала от него решительных действий тут же, немедленно. Любое колебание, любая отсрочка, нерешительность с его стороны расценивались как проявление слабости и инфантильности. Но то, чего Ава и все прочие женщины от него ожидали, для Калеба являлось совершенно немыслимым, даже абсурдным.

Он понимал, что за всеми уклончивыми репликами и поступками Авы скрывается желание женщины почувствовать уверенность и определенность в отношениях, причем инициатива должна исходить именно от него. По собственному опыту он знал, что любая женщина традиционно желает любимого мужчину в полную и безраздельную собственность и расчитывает, что он сам придет и попросит ее об этом. Абсурд! Именно так Калеб расценивал подобные ситуации. Но если раньше он всегда давал понять своей любовнице, что не приемлет такую постановку вопроса, и даже мог расстаться с ней во избежание более серьезных осложнений, то теперь, когда речь шла об отношениях с Авой, он уже не смел быть столь категоричным.

Всегда в его глазах Ава была особенной. Сначала – недоступная папина дочка и умница, высшее существо, ангел в девичьем обличии. Затем – как вспышка – их близость, расставание и долгая-долгая разлука, в которой каждая мысль о ней обретала налет несбыточности, а оттого становилась еще более желанной. И вот наконец встреча. Ава похорошела. Да что там лукавить – стала прекраснее, милее, желанней его сердцу вопреки всем явным и скрытым противоречиям, а может, и благодаря им.

Оттого и подергивалось колено, словно требовало от него решительных и неотлагательных действий, движения вперед. Вот только Калеб по-прежнему сомневался, готов ли он к этому. Возраст, успех в бизнесе, социальный статус, возвращение любимой женщины, опасность вновь ее потерять – все это, равно как и поднадоевшие холостяцкая жизнь и репутация плейбоя, требовало менять наконец что-то и в своей собственной судьбе.

И все-таки многое препятствовало этому. И в первую очередь, вызывающий отвращение пример совместной жизни отца и матери, их фарисейское следование постулатам, перенятым от таких же снобов – их родителей. Переходящий из поколения в поколение завет ханжеского благополучия и процветания, как будто в наше время этим можно кого-то обмануть.

В глазах Калеба Гилкриста брак как таковой, даже брак по любви, был обречен на драматический исход: либо противоречащее совести и здравому смыслу лицемерное сосуществование, либо скандальный разрыв. Калеб, трепетно храня свою независимость, надеялся избежать обоих этих финалов. Неподдельная любовь и верность до гроба казалась ему недостижимым идеалом, который не способны гарантировать даже самые глубокие чувства...

Вернув себе видимое спокойствие, Калеб принялся подытоживать сегодняшние достижения. Он был готов проводить в свадебное путешествие давнего коллегу и самого близкого друга Дамиена.

Но Дамиен сам явился к нему и, распахнув дверь, остановился на пороге кабинета Калеба.

– Глазам своим не верю! Ты ли это?! Что ты тут делаешь, старина?! – подчеркнуто бодро осведомился Калеб. – Явился за деньгами для медового месяца?

– Две недели на Антигуа, километры белого песка и полное уединение! Не дождусь, – мечтательно произнес Дамиен.

– Двухнедельное уединение! Предел мечтаний! – съязвил Калеб и заслужил тычок в плечо. – Как сказано в Писании, блажен, кто верует, – ухмыльнулся он и ответил столь же энергичным тычком. – Ты действительно счастлив, старик?! – спросил он недоверчиво чуть погодя.

– Счастлив – это не то слово. Я чувствую себя так, словно мне по силам мир перевернуть. В жизни своей ничего подобного не ощущал. Такой, брат, подъем, такой, что ах! Ты не представляешь.

– Неужели оно того стоит, старик? – поинтересовался Калеб. – Вы ведь и без всяких клятв-колец могли быть вместе до тех пор, пока у вас есть что-то общее. К чему эта кабала?

– Кабала? Какая кабала? О чем ты говоришь? Я чувствую себя настоящим патриархом. У меня чудесная женушка, детишки пойдут, потом внуки. Целый клан! – пошутил Дамиен.

– Вот как ты далеко заглядываешь... А если уже завтра поймешь, что совершил самую серьезную ошибку в своей жизни?

– Нет, этому не бывать. Еще в шестнадцать лет я сочинил план по захвату Вселенной. Я все рассчитал, и Челси полностью меня в этом поддерживает. Мы заполоним нашими потомками сначала Землю, затем близлежащие планеты, а после выйдем за пределы Галактики.

– Дамиен, ты можешь быть серьезным? – раздраженно бросил Калеб.

– А зачем? Я влюблен, я счастлив, я в эйфории и планирую как можно дольше оставаться в этом волшебном состоянии, чего и всем желаю! – объявил Дамиен.

– Спасибо, дружище, но я предпочитаю оставаться в своем уме, – сухо процедил Калеб.

– Ну и напрасно, братишка. То, что ты считаешь проявлением разумного взгляда на отношения полов, – не более чем банальный страх. А страх – это чувство столь же иррациональное, неуправляемое и всеобъемлющее, как и любовь. Но в отличие от любви, страх калечит душу и отравляет жизнь. Я отлично понимаю, что никто не гарантирован от фиаско. Но я не хочу. Знаю, что и Челси не хочет. И мы неоднократно говорили с ней на эту тему еще до свадьбы. Кое до чего мы договорились. Мы честно постараемся избежать такой опасности. И я полагаю, это вполне в наших с ней силах. Если бы я не готов был прожить с моей женой всю свою жизнь, то, разумеется, не женился бы на ней, а она, соответственно, не вышла бы за меня замуж. Но теперь, когда это свершилось и она стала моей, доверила мне свою судьбу, я сделаю все от меня зависящее, чтобы не разочаровать ее... Слушай, почему ты такой хмурый в последнее время? Я часом не утомил тебя своими разглагольствованиями?

– Не утомил, но ответь, пожалуйста, Дамиен, ты действительно веришь в то, о чем говоришь, или же занимаешься аутотренингом в ситуации, когда может помочь лишь самовнушение?

– Ну, ты, Калеб, и гусь! – покачал головой друг. – Я догадывался, что в твоей голове бесчинствует огромная популяция тараканов, но не предполагал, что эти паразиты полностью подчинили твой разум своей разрушительной воле. Невозможно добиться взаимопонимания с человеком, который во всем видит подвох. Уясни одно, приятель: мои отношения с Челси строятся на любви и желании быть вместе вне зависимости от переменчивых обстоятельств. И это все, что имеет для нас обоих значение... Кстати, я пытался дозвониться до тебя прошлой ночью, но ты не брал трубку, а потом и вовсе отключил телефон. Был не один?

– Хм... В аэропорт еще не пора? – откашлявшись, осведомился Калеб.

– Едем, – бодро ответил Дамиен и повернулся к выходу. – Но не удивляйся. Все семейство в сборе.

– Шутишь?

– Нисколько. Такова была реакция родителей, когда они узнали, что Ава собирается провожать нас с Челси. Про твое участие в этой акции им было известно заранее. Потому ее намерение показалось им подозрительным. И так вчера вы с ней провели много времени вместе.

– Но мы оба взрослые люди! – вскипел Калеб.

– Взрослые ли? – усмехнулся Дамиен. – Ава, может, и взрослая. Но она, похоже, идеализирует тебя. А ты как был отчаянным подростком, так им и остался. Буду откровенным, Калеб, мама и папа не хотят этих отношений, уж не обессудь. Нормальное желание защитить дочь. В подобной ситуации я поступил бы так же, – решительно произнес новобрачный.

Калеб усмехнулся, выслушав Дамиена.

– То, что происходит между мной и Авой, никого не касается! – резко объявил он.

– Ошибаешься, друг. Это касается всей ее семьи. Не знаю, известно ли тебе, но вчера у нее с отцом состоялся очень серьезный разговор. Отчасти речь шла и о тебе. Разговор, который мог бы перечеркнуть ее отношения с родителями. Но этого не случилось. Потому что, даже ошибаясь в чем-то, наши родители всегда оставались правы и честны в главном. Было бы грехом винить их за родительскую любовь. Ава понимает это, даже чувствуя себя в чем-то уязвленной. Лучше отступись, Калеб, не смущай ее в не самый лучший для моей сестренки момент. Все равно, кроме короткого, пусть и яркого, романа, ты не можешь ей ничего предложить, – настойчиво попросил Дамиен.

Калеб застыл, сраженный такой откровенностью. А Дамиен продолжил:

– Ты не обязан принимать никаких решений, старик. Ава уже все решила. Ее рейс через пару часов после нашего. И поэтому, если ты не уверен, что готов смириться с этим, лучше не провожай нас, – осторожно предложил он.

– Для этого ты перехватил меня в офисе? Ну, конечно, Ральф в очередной раз обо всем позаботился... Я поеду в аэропорт! – объявил Калеб. – Ни ты, ни Ральф, никто не сможет остановить меня! – воинственно воскликнул он.

– Не знаю, что у тебя на уме, но таким ты мне нравишься больше, старик! – рассмеялся Дамиен. – Поспешим каждый навстречу своей судьбе. Только приготовься, что придется иметь дело с кровожадным папой Ральфом, – предостерег он друга. – И не только сегодня.

– Пора отправляться в аэропорт, дочка. Ты уложила вещи? – тихо спросил Ральф Хэллибертон у Авы, застывшей в нерешительности на террасе родительского дома.

– Да, папа, – так же тихо ответила она.

– Милая, мы бы хотели, чтобы ты погостила подольше... – осторожно начал он.

– Не надо, папа, не сейчас, – с трудом сдерживая слезы, прошептала Ава.

– Прости, милая. Мне очень жаль...

– Скажи папа, – нетерпеливо перебила его она, – ты счастлив?

Ральф задумался. Несколько раз он порывался что-то ответить, но всякий раз останавливал себя, не произнеся ни звука.

– Не понаслышке знаю, что было время, когда вам с мамой буквально было противопоказано оставаться под одной крышей. Но теперь-то, преодолев кризис в отношениях, благодаря чему я уважаю вас еще больше, теперь вы счастливы? Ты, отец, доволен той жизнью, которую сейчас ведешь?

Ральф тяжело вздохнул и, глядя поверх Авы, заговорил:

– Ты знаешь свою мать, дорогая. Как же меня бесили эти ее привычки: теннис по три раза в неделю, бесконечные посиделки с подругами, вечная телефонная трескотня... И дело даже не в том, что она спускала огромные деньги во всех этих салонах, магазинах, а любимым видом спорта было перебрасывание последними сплетнями и досужими домыслами. Меня бесило ее отношение к жизни, ее своеобразные суждения, прямо скажем, недалекие, то, что она считает авторитетным и определяющим мнение какой-нибудь нагловатой кумушки, а отнюдь не требования здравого смысла... В определенный момент я оказался не в состоянии это больше сносить. Нам нужно было расстаться, что мы и сделали... Но прошло какое-то время, и я понял, что мне остро не хватает ее. Представь себе, Ава, я жил работой, я отдавал себе отчет в каждом поступке, в каждом своем желании. Моя жизнь была абсолютно рациональной. И очень скоро я осознал, что не развиваюсь – ни как мужчина, ни как личность. Мне стало недоставать того откровенного абсурда, который Рейчел всегда вносила в мою жизнь. Благодаря ей, я понял, что люди состоят не только из целей и достижений, они парадоксальны по природе своей. Тебе ясно, малыш?

– Лучше, чем ты можешь себе представить, отец, – серьезным тоном ответила Ава. – Но как тебе удалось преодолеть ощущение крайнего неприятия? Как ты примирился с тем, чего прежде на дух не переносил?

– Мне кажется, нужно просто помнить, что перед тобой дорогой тебе человек, которого ты сам однажды выбрал себе в спутники, полюбил, прожил с ним неплохую жизнь, родил и воспитал чудесных детей, унаследовавших как хорошие, так и дурные черты обоих родителей. А придурь, которой становится только больше с каждым годом, я воспринимаю как то, без чего однажды чуть на стену не полез в своей предельно осмысленной и этим ограниченной жизни. Теперь я смотрю на Рейчел как на участницу какого-нибудь реалити-шоу или забавную, взбалмошную, порой истеричную, но при этом совершенно безобидную в любом своем заблуждении героиню мыльной оперы. И порой ловлю себя на мысли, что действительно счастлив от того, что все в моей жизни вышло именно так, а не иначе. Во всяком случае, винить в чем-нибудь твою мать мне не приходит в голову, – признался отец.