Текст книги "Огоньки в ночи"

Автор книги: Элли Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Приятно вот так вот встретить старых друзей, – невзначай заметила Ава Хэллибертон. – И хорошо, что мы пересеклись, пока все не завертелось колесом.

– А должно? – спросил Калеб.

– Ну, так свадьба же! – воскликнула она.

– Тут все люди приличные, куролесить не будут. Это же не сельская свадьба, в самом-то деле, – заметил он.

– Ну, насколько я помню, и наши не прочь пошалить, – весело отозвалась Ава. – Ди-джей, кстати, мой кузен, если ты не знаешь. Этот парень любит повеселиться и публику поразвлечь. До бедлама дело вряд ли дойдет, но оторвемся по полной.

– Он слишком молод для того, чтобы угодить нашим гостям, тебе так не кажется? Похоже, его предпочтения в области музыки могут не понравиться почтенной публике, – предположил Калеб.

– Не скажи. Наш парень всем угодит, вот увидишь, – пообещала ему Ава.

– Тебе виднее, – кротко согласился он.

– Дамиен сказал, что прошлым летом ты летал в Нью-Йорк? – неожиданно поинтересовалась она.

– Летал.

– Сорок пять минут до Бостона. Почему не навестил? Не стыдно? – пожурила она его.

– Может, и слетал бы, если б не пришлось полдня провести в аэропорту Кеннеди из-за их заморочек с безопасностью, – преувеличенно гневно проговорил мужчина.

– Да уж, с этим в Штатах теперь сурово. Сама не раз попадала в подобные передряги. Жаль нервов и времени.

– И не говори, – покивал Калеб.

– Я скучала, – прямо призналась Ава и тотчас уточнила: – Шутка ли, оставить дом, где столько лет прожила.

– Значит, скучала по дому? – с сомнением спросил Калеб. – Только не говори, что и по мне тоже, – хмыкнул он.

– Сам прекрасно знаешь, что по тебе больше всего, – серьезно ответила она.

Калеб так же серьезно посмотрел на нее. Но это признание показалось ему чересчур прямолинейным, чтобы идти из самой глубины. Он решил не придавать услышанному значения. Куда сильнее его сейчас волновала капелька вина на ее нижней губе. Он почти что безотчетно провел по ней подушечкой большого пальца, поднес ко рту и слизнул шампанское. Ава отвела взгляд, Калеб немедленно засунул руку в карман, чтобы та больше ничего не натворила без его ведома.

– Конечно, скучала и по дому, и по привычному общению. Долго и сложно пришлось приспосабливаться к тамошним порядкам, – добавила она.

– Бедняжка, – насмешливо бросил Калеб, заглянув ей в лицо.

– Смейся, смейся.

– Меня всегда удивляло, как ты решилась уехать так далеко и надолго, учитывая твою привязанность к семье. Помню, ты убегала со школьных занятий, чтобы проверить, все ли готово к празднованию дня рождения Дамиена, – заметил он.

– Да, верно. Все тогда думали, что я затоскую и вернусь, не проучившись и одного семестра. И вернулась бы. Во всяком случае, была к этому близка. Но справилась, пообвыкла.

– Пообвыкла настолько, что не появлялась целых десять лет, – скупо упрекнул ее Калеб.

– Я виделась со своими. Они несколько раз прилетали ко мне... А ты все такой же беспечный, как в юности? – шутливо спросила она.

– А что?

– Уж и не знаю, плохо это или хорошо... Дамиен утверждает, что ты панически боишься обязательств.

– Просто у меня есть цель, – выдал Калеб.

– Какая же? – искренне заинтересовалась Ава.

– Это секрет, – тотчас парировал он, рассчитывая ее заинтриговать.

– Не пытайся меня дурачить. Мне вот-вот стукнет тридцать, – холодно отозвалась молодая женщина. – Нет у тебя никакой цели, и секрета никакого тоже нет, – разочарованно резюмировала она.

– Вот как? Ты уверена? – не сдавался Калеб в попытках напустить на себя таинственности.

– Уверена. Ты и прежде любил мистифицировать, лишь бы привлечь к себе всеобщее внимание. Молоденькие девушки обычно на такое ведутся. Пока не разберутся, что к чему...

– А ты уже разобралась? – почти воинственно спросил Калеб.

– Думаю, да, – уверенно кивнула Ава.

– Мои поздравления, – рявкнул он. – Зато ты всегда избегала всеобщего внимания, как чего-то криминального, боялась косого взгляда, неодобрительного слова в свой адрес... – злопамятно припомнил он.

– Эти времена давно позади, – рассмеялась Ава. – Сам посуди... – предложила она, гордо выставив свою полуобнаженную грудь. – Смогла бы прежняя мисс Хэллибертон показаться на людях в таком наряде?

– Да, метаморфозы знаменательные, – пробурчал Калеб. – Ава, которую я знал, сгорела бы со стыда и не надела бы такое провоцирующее платье. Равно как и не стала бы этим похваляться.

– Насколько я помню, прежде не так-то легко было задеть твое самолюбие, Калеб, – объявила она, пронзая его жгучим взглядом. – Скажи-ка, растительность на твоем лице и взъерошенная шевелюра – это результат многодневного загула или попытка следить за модой? – поинтересовалась она, шутливо потрепав его приподнятый парикмахером чуб с имитацией выгоревших на солнце прядей.

– Отстань! – зло процедил Калеб.

– Ай! Руку не откуси, – продолжала забавляться подружка юности.

– Ха! Ты мне мстишь? Интересно, за что? – быстро нашелся он.

– Просто спросила. Не хочешь отвечать, не настаиваю.

– Нет уж, я скажу, – настоял Калеб. – Бреюсь, действительно, не часто, а лишь от случая к случаю. То же самое касается и расчески. Беру ее в руки лишь по большим праздникам. Я ведь, знаешь ли, теперь крутой. Разве тебя не предупреждали? – Он решил прибегнуть к самоиронии, сознательно лукавя.

– Удивительно, но это идет вразрез с тем, что я о тебе слышала, – заметила Ава, ввергнув Калеба в минутное замешательство. – Не спорю, глаз ты радуешь вне зависимости от того, как я к твоему новому облику отношусь, – сделала очередной сомнительный комплимент женщина, с наслаждением отметив, какое сильное действие на него оказала ее прямолинейность.

– Поосторожнее, старушка, – попытался осадить ее Калеб. – Кстати, твоя репутация под угрозой, поскольку ты проводишь время в моей компании. Если ты справлялась обо мне, тебя должны были предупредить и об этом. Я не только крут, но и весьма опасен.

– Я это переживу, – дерзко ухмыльнулась женщина.

– Потанцуем?

– Не в настроении, – отказалась она.

– Наполнить бокал?

– Мне хватит, – Ава рассеянно глядела по сторонам, с грустью отмечая, что болтовня с ним уже не занимает ее, как это было прежде.

– Может быть, скажешь что-нибудь еще? – неуклюже попытался продолжить беседу Калеб.

– Исаак Ньютон родился в том же году, в котором не стало Галилео. В курсе?

– Спасибо, что просветила, – хмуро покивал он. – Сказала бы прямо, что я утомил тебя.

– Не дуйся. Пройдемся лучше. Я устала от этого гвалта.

Ава взяла Калеба под руку.

До сих пор он считал себя непревзойденным профи по части создания романтической атмосферы, в которой любая из женщин забыла бы всяческую осторожность. И вдруг растерялся, окончательно утратив инициативу.

– Как карьера? – Калеб с трудом поддерживал разговор.

– В полном порядке, – коротко ответила она.

– Никогда не мог запомнить твою специальность, – признался он.

– Социальная антропология, – ответила Ава.

– О! Это многое объясняет. Должно быть, ты на каждую особь смотришь теперь не иначе, как на носителя социально значимых признаков. Анализируешь, обобщаешь...

– Не скрою, – сдержанно отозвалась она, вмиг посерьезнев и озабоченно всматриваясь в Калеба.

– Может быть, мне стоит звать тебя доктор Хэллибертон? Так хотя бы внесем рациональное зерно в наше общение. Будешь, как привыкла, исследователем, а я – изучаемым объектом. Мне несложно ради науки...

– Не мели чушь, Калеб, – раздраженно осадила она его. – Если бы я решила сделать тебя объектом своего исследования, то в соответствии с этическим кодексом социолога первым делом предупредила бы об этом, как и о том риске, которому ты себя подвергаешь, соглашаясь предоставить личную информацию. Так что я на твоем месте не стремилась бы откровенничать.

– Очаровательно! Вот ты уже указываешь мне, что делать, а чего не сметь.

– Прости, – проговорила она, устало закрывая глаза.

– И что же докторская степень в социальной антропологии подразумевает?

– Мои работы востребованы во многих учебных заведениях, – не без гордости объявила женщина.

– Внушаешь малолетним потребителям модель социально обоснованного и экономически выгодного поведения? – саркастически осведомился Калеб. – Продаешь ключики к успеху?

– Пожалуй, это был бы и самый легкий, и наиболее выгодный путь. Однако лично для меня не все так просто. Ну, во-первых, я не владею этими самыми ключиками к успеху, просто с помощью научной методологии пытаюсь разобраться в особенностях нашего времени и способах выживания.

– И никакого миссионерства? – все тем же саркастическим тоном спросил мужчина.

– Ну почему же? Не без того. Я пытаюсь донести до людей мысль о том, что в их силах отделить себя и свою сущность от всего того наносного, к чему буквально обязывает наша цивилизация, если они не испытывают горячего желания пополнить собой армию неудовлетворенных жизнью зомби.

– То есть все акценты ты уже расставила, дала все экспертные оценки и заключения. А как же непредвзятость исследовательского метода?

– Я неизменно следую этому принципу. Поэтому и занимаюсь многоплановым исследованием. В сферу моих интересов входит изучение этнических, семейно-родовых структур, взаимоотношений между различными иерархическими слоями. Но это все не более чем пути, призванные приблизить меня к главным животрепещущим вопросам. Я, даже будучи ученым, не могу, да и не должна, лишать свою работу главной идеи. Ведь именно такими же вопросами задаются люди вокруг.

– Какими, например? – осведомился собеседник.

– Люди разрываются между противоречивыми подчас желаниями, пытаются разобраться в собственных потребностях, им важно знать, какие из них навязанные, а какие соответствуют их природе и стремлениям. И я вижу свое призвание в том, чтобы помочь им в этом, – объявила Ава.

– А для себя ты уже нашла ответы на все эти вопросы?

– О, если бы это было так, я бы давно уже все бросила и загорала бы под тропическим солнышком, – рассмеялась женщина.

– То есть ты работаешь для себя, и только для себя, а весь этот миссионерский пафос – просто приложение. Я правильно тебя понял? – весело спросил ее Калеб.

– По-моему, ты как всегда верно уловил самую суть, – сдержанно согласилась с ним Ава.

– Какую оценку ты поставила бы студенту Гилкристу? – поинтересовался он.

– Прекрати! Не задирай меня, – возмутилась она.

– Умная девочка... Ответь еще на один вопрос. Ты все такая же любимица наставников или у тебя уже появились собственные любимчики?

– Брось, Калеб! Когда это я была любимицей наставников? Конечно, я всегда хорошо училась, но не более того, и старалась не злоупотреблять расположением преподавателей, – возразила Ава.

– А вот мне всегда казалось, что тебе импонирует такая роль, – настаивал мужчина. – Возможно, мы просто по-разному смотрим на одно и то же явление. Я всегда считал, что тебе нравится весь тот ажиотаж, который вспыхивает всякий раз, когда маленькая Ава получает очередной высший балл.

– Ты вменяешь мне в вину дела давно минувших дней? Ну прости, если когда-то что-то и было. Поверь, я не знала, что тебя это задевает.

– Ладно, забыли, – ухмыльнулся Калеб. – Скажи лучше, как ты находишь своих родителей после разлуки?

– Ты об их внезапном воссоединении? – уточнила Ава. Калеб кивнул. – Сложно сказать. С одной стороны, я безусловно за них рада, но при этом не могу не испытывать некоторый скепсис... Ну, а как твои?

– В моем стане все неизменно, все несокрушимо, как железобетон. Собственно, Мэрион и Мерв с годами все больше и больше похожи на железо и бетон.

– Ты злой, Калеб, – заметила она. – Как можно так говорить о собственных родителях! Разве ты не переживаешь за них?

– А что за них переживать? Мамочка то на танцы ходит, то еще что-нибудь удумает, несмотря на то что доктора велят не забывать о проблемах с давлением. Но ведь эти проблемы у моего отца, не у нее... Они вместе и всегда будут вместе. Но это только видимость. Сколько я их знаю, каждый живет своей жизнью.

– А ты-то сам? – спросила Ава.

– Ну, и я, соответственно, тоже, – легкомысленно отозвался Калеб. – Скажи лучше, ты надолго к нам? – нарочито небрежно справился собеседник.

Ава задумалась и с ответом не торопилась.

– Вряд ли... – пожала она плечами наконец.

– Ты думаешь, тебя так скоро отпустят?

– Я остановилась в отеле. Уеду, когда сама сочту нужным, – сухо отозвалась она. Калеб посмотрел на нее, не скрывая изумления. – Это сложно, Калеб, – нехотя объяснила женщина. – Я не была дома целых десять лет. В такой ситуации легко поддаться сентиментальному чувству и совершить ошибку. Я не против возвращения как такового. Я против необдуманных поступков, – закончила она.

Девять лет и четыре месяца, мысленно подсчитал Калеб. Тут он заметил, как Дамиен отчаянно машет им руками, зазывая в павильон.

– Твой брат нас зовет, – сообщил он Аве. – Было очень приятно с тобой пообщаться, но удерживать тебя дальше я не имею права. Уверен, что твои родные достойны твоего внимания в гораздо большей степени.

– Никак ты прощаешься со мной? – удивленно спросила Ава.

– Тебе решать, – произнес он.

– Невесел ты для шафера, ох, невесел, – шутливо заметила женщина.

– Я вообще не рассматриваю свадьбу как повод для веселья. – К Калебу вернулся его обычный циничный тон.

– На тебя, наверное, так подействовали слова «пока смерть не разлучит нас», – весело предположила Ава.

– И это тоже.

Он чмокнул ее в щеку и повел к павильону, где их дожидались.

Хотелось поскорее отделаться ото всех и остаться наедине со своими мыслями.

Эта встреча стала для Калеба настоящим шоком. Десять лет он вспоминал ту единственную ночь и не рассчитывал увидеть Аву вновь, вернее, даже не обдумывал такую возможность. Для него Ава навсегда должна была остаться той – девятнадцатилетней. Трепетная память о мгновениях их близости позволяла ему все эти годы не принимать всерьез многочисленные мимолетные интрижки. Та ночь превратилась в миф, в сказку.

Просмолив лодку, поздним вечером он спустил ее на воду. Чуть слышный шорох привлек его внимание, однако это был не всплеск волны. Он обернулся. Ава... Вернее, пока лишь ее тень, лежащая поперек пирса. А затем и лицо в тусклом свете фонаря, с влажными дорожками на щеках, искусанные в кровь пухлые губы. Рубиновые, как вино, манящие, как кожица засахаренного плода.

Он поцеловал эти губы. С поцелуя все началось. Их первое и последнее... Незабываемое.

Ее тонкие белые руки взмыли в ночном небе, как два крыла, легли на его плечи. Она не закрывала своих прекрасных глаз, даже когда осталась без одежд на зябком ветру, на зернистом песке. Атласная кожа, от которой невозможно оторваться. И огромные глаза, взирающие из темноты. И в них его отражение.

Ава...

Все самое прекрасное в его жизни уже произошло. Ночь на берегу. Казалось, никогда прежде он не ощущал свежесть ночного бриза, бархатные прикосновения прибрежного песка. А таинственность, которой та ночь была овеяна, покой, отрешенность от всего мира, который безмятежно спал, – разве можно забыть такое?

Калеб помнил аромат мыла, исходящий от ее девственной кожи, который стойко держался даже тогда, когда все кругом пропиталось запахом страсти. Калебу достаточно было закрыть глаза, чтобы возродить вкус той ночи на своих губах. Только он давно этого не делал, чтобы не травить душу.

Калеб мог бы с полным правом счесть себя неисправимым романтиком, однако он достаточно хорошо знал свой характер.

Это свадьба навеяла сентиментальные мысли. Вспомнилась даже школьная пора, следы мела на одежде, особенный шелест пожелтевших страниц библиотечных книг, запах свежескошенного газона спортивной площадки, последний день занятий перед каникулами. Причуды памяти занесли его в международный терминал мельбурнского аэропорта, туда, где девять лет и четыре месяца назад он попрощался со своей возлюбленной, искренне веря, что она без него не выдержит и вернется, не успеют поблекнуть воспоминания.

Но Ава Хэллибертон сделала свой выбор.

Ава стояла у входа в свадебный шатер и ждала Калеба с доброжелательной, почти покровительственной улыбкой. Теперь она могла позволить себе смотреть так на того, кто в свое время дергал ее за косы. Хотя помнила, с каким благоговением, будучи четырнадцатилетней девчонкой, взирала на лучшего друга Дамиена со странным прозвищем Авокадо, каким по непонятным для нее причинам наградили Калеба в старших классах.

Собственно, тогда Ава и полюбила его. Это чувство не было детским обожанием, тягой к выдуманному и недостижимому. Будучи проницательным и умным подростком, она не идеализировала того, кто и в отрочестве, и в юности, и, как оказалось, в более поздние годы не стремился к вдумчивому взгляду на жизнь. И тогда, и теперь Калеб Гилкрист предпочитал простой путь сложному, бездумное существование тяжелому труду, гарантированные блага рискованным попыткам получить все и сразу.

Ава и теперь, много лет спустя, любила Калеба и за те бесспорные дарования, которыми его наделила природа, и за мальчишескую кичливость, нисколько не убавившуюся за время разлуки, и даже за его уверенность в собственной исключительности, над чем она прежде не гнушалась подтрунивать. Однако ныне его неудовлетворенная гордыня вызывала у нее главным образом сочувственное отношение.

Ава знала, что встретит Калеба, она готовилась к этому и рассчитывала увидеть умудренного жизнью мужчину, не принимая во внимания историйки о нем, услышанные от брата. А на поверку оказалось, что Калеб ни капельки не изменился. Ее откровенно задела его инфантильность. Для многообещающего юноши, которым он когда-то был, Калеб не только не продвинулся в своем развитии, но значительно сдал. Только циничный оттенок всех его рассуждений свидетельствовал о том, что время оставило и в его душе свой неизгладимый след.

По-женски ей было жалко Калеба. В самые первые мгновения встречи она испытала желание окружить его своей заботой. Но, как уже много раз бывало, Ава отчетливо поняла, что он не ее мужчина, что увлечение им ни к чему путному не приведет. Не таким должен быть ее избранник.

Дамиен и Челси не разжимали объятий, они неутомимо целовались, ворковали, ласкались, не в силах дотерпеть до уединения в супружеской опочивальне. Родители Дамиена и Авы, проникнувшись этой атмосферой чувственной нежности, тоже не отходили друг от друга ни на шаг, словно и не было затяжного периода взаимного отчуждения.

Постепенно павильоны стали пустеть, гости расходились по домам.

Калеб обнимал Аву за талию, устало ведя ее в танце под томные звуки завораживающе медленной музыки. Он словно нашел пропажу и теперь боялся ее отпустить, рискуя утратить вновь.

Для него это была дань ностальгии. Он и не думал, что из этой встречи может что-то получиться. Слишком разными они стали. Поэтому, когда Ава собралась уходить, он тоскливо проводил ее взглядом, снова удивившись тому, что девушка не пошла в родительский дом, как сделала бы это много лет назад. Она направилась в отель, где проведет несколько дней, а затем опять уедет – в Бостон ли, в Гарвард ли, на Манхэттен ли... Для Калеба все это было слишком далеко и чуждо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На газоне остались только молодые люди. Дамиен с Челси и ее сестра Кенси со своим супругом Грегом. Пары ворковали на одном им понятном языке.

Калеб чувствовал себя лишним, но прощаться не торопился. А тут еще Дамиен начал болтать с ним. Счастливый жених не слишком заботился о чувствах лучшего друга.

– Приятель, никак ты своим кислым видом решил немного отравить наш медовый месяц? – заметил он, потрепав Калеба по плечу.

– Мне уйти? – прямо спросил тот.

– Так ты уже виделся с моей сестренкой, говорил с ней?.. Скажи-ка, каковы твои впечатления? – с гордым видом спросил новобрачный.

– Да, я виделся с ней, говорил с ней... Это очень великодушно с ее стороны, что она соизволила приехать на свадьбу и всех осчастливить!

– Ты что несешь, парень? – удивился Дамиен. – Не хочешь говорить об этом? Я не настаиваю.

– Конечно, я сужу однобоко. Быть может, нет ничего зазорного в том, что она не считала нужным появляться дома целых десять лет. Понятно, чудо-ребенок. С нее и спрос другой.

– Все верно. С нее другой спрос, – подтвердил Дамиен. – Она же не прохлаждалась все это время в свое удовольствие, а делом занималась. И мы ее поддерживаем от начала и до конца. Да и виделись мы всей семьей совсем недавно. А тебя, вероятно, злит, что она не стремилась все эти годы встретиться с тобой. Вот что я скажу, приятель, без обиняков: тебе было известно все это время, где искать Аву. Но ты ведь привык, что девушки бегают за тобой, а тебе остается лишь сливки снимать.

– Да-да, я бездельник, я обормот, – лениво пробормотал Калеб.

– Именно, – кивнул его друг. – Каждому свое. Ава выбрала свой путь. Она из другого теста, и мы ею гордимся. А если тебя что-то не устраивает, держи свое мнение при себе.

– Высказываешься предельно ясно, – процедил Калеб.

– Я рад, что ты понял, – сощурившись, проговорил Дамиен. – Прошу также воздерживаться от высказываний по поводу перспектив моего брака с Челси. Я с сочувствием отношусь к атмосфере, которая царит в твоей семье, да и мои родители демонстрируют не самый безоблачный пример супружеских отношений. Но нам с женой хватит ума и достоинства не следовать ни одному из этих рецептов.

– Спасибо, что не упускаешь повода поддеть меня напоминанием еще и о моих предках.

– Всегда пожалуйста. Насколько мне известно, ты и сам не отказываешь себе в удовольствии помыть косточки Мерву и Мэрион, – ядовито заметил Дамиен. – Моим родителям по крайней мере хватило сердца и уважения друг к другу, чтобы забыть все старые склоки. Они оказались не безнадежными эгоистами, для которых общественное мнение дороже добрых семейных отношений.

– Сменим тему, если не возражаешь, – болезненно поморщился Калеб.

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Но, считаю, следовало внести полную ясность. Мы с Челси отправляемся в свадебное путешествие. Обещай, что не будешь хандрить.

– Что это ты вдруг начал обо мне заботиться? – иронично спросил Калеб.

– Не хочу, чтобы ты в таком настроении натворил бед. Уверен, что ты обязательно изобретешь повод для встречи с Авой. Так вот, приятель, огромная просьба: не пытайся сбить ее с того пути, которым она идет. Для тебя это так, развлечение, а для нее дело жизни. Знаю, что между вами есть что-то недосказанное. И я предпочел бы, чтобы оно таковым и оставалось, – сурово проговорил Дамиен.

– Это что-то новенькое, – присвистнул Калеб.

– Я не шучу, – еще суровее добавил новобрачный. – И отправляйся-ка ты, друг, домой. Поздно уже.

* * *

Калеб открыл дверь заднего входа и пересек холл дома Хэллибертонов. Его буквально тянуло в эти стены, причем он затруднялся ответить, какими таинственными силами. Без сомнения, это было связано с Авой.

И он не ошибся. Оказалось, что Ава, которая намеревалась отправиться в отель, задержалась в родительском доме. Она задумчиво сидела на ступеньках винтовой лестницы, обхватив руками колени.

Калеб не заметил бы ее в полумраке, однако Ава сама окликнула его полушепотом:

– Привет.

Калеб остановился и вгляделся.

За короткий миг он испытал настоящую бурю чувств. Он видит ее – и это счастье. Она ждет его – это восторг. Нет... это доказательство того, что он ей нужен. Блаженство, смешанное с гордостью. Калеб ухмыльнулся, засунул руки в карманы брюк, медленно подошел к лесенке, склонился к Аве и интимно прошептал:

– Привет.

– Вот мы и встретились, – протянула Ава.

– Десять лет ни весточки, – горячо упрекнул ее мужчина. – Разве с друзьями так поступают, мисс Хэллибертон? – Он привычно завуалировал обиду насмешкой. – И почему ты тут прячешься? – избавил он ее от необходимости отвечать на первый вопрос.

– Прячусь, – подтвердила она.

– От кого?

– От своих, – созналась Ава.

– Я думал, ты уехала в отель.

– Я хотела, чтобы все так думали, – объяснила она. – Будут еще семейные встречи, объятия, разговоры. А мне нужно побыть наедине с моим домом, повспоминать... Глупо?

– Нисколько, – покачал головой Калеб. – Отлично тебя понимаю.

– А еще я прячусь от тетушки Глэдис. Трижды за этот вечер она брала меня в оборот, чтобы свести со своим племянничком Ионой.

– И как же тебе удалось избежать этой судьбоносной встречи? – рассмеялся он.

– Похоже, этот Иона тоже не стремится угождать своей тетушке. Всякий раз, когда она пыталась нас друг другу представить, тот загадочным образом исчезал.

– Мистика, – отозвался Калеб. – Значит, ты пока выбираешь, с кем из родственников тебе встречаться, а с кем нет.

– Я приехала этим утром и толком даже не успела ни с кем поговорить. Мне бы очень хотелось избежать шумливой и бестолковой толкотни.

– Насколько я помню, ты всегда была замкнутой и застенчивой девушкой. Тем удивительнее было увидеть тебя в новом образе, – заметил Калеб.

– Я много работала над собой, поскольку мой характер не очень-то помогал делу. Пришлось пожертвовать любовью к тишине в пользу плодотворного общения. Но в глубине души я все та же домоседка, – уверила его Ава.

– Домоседка, которая с легкостью превращается в королеву бала. Такое умение дорогого стоит! – изрек опытный светский лев. – А что же ты приехала без профессора, о котором Дамиен как-то упомянул, назвав твоим избранником? Или ты оставила его в отеле – томиться в ожидании твоего возвращения?

– Избранник – это громко сказано, – усмехнулась Ава. – А вот то обстоятельство, что на твоей руке не висит обворожительная блондинка, кажется мне куда как интригующим. Или ты стал аскетом?

– Нет, аскетом я не стал. Скорее, наоборот. Одной блондинки для меня маловато, а на то, чтобы укомплектовать гарем, времени не хватило. Как понимаешь, обязанности шафера требуют определенных жертв.

– Как забавно, что у тебя на все находится отговорка, – отметила молодая женщина. – В этом ты нисколько не переменился. Как, собственно, и в своей любви к восторженному женскому обществу, до которого ты, как поговаривают, стал еще большим охотником.

– И кто же такое поговаривает? – рассмеявшись, осведомился весьма польщенный Калеб.

– Угадай!

– Твой братец? – резонно предположил он.

– Верно, Дамиен, – охотно подтвердила она.

– Насколько я понимаю, ты склонна ему верить.

– Разумеется... Так это правда или ложь? – настойчиво и вместе с тем шутливо выспрашивала Ава.

– По поводу моей любви к восторженному женскому обществу – это чистая правда. Как и моя любовь к восторженному обществу вообще. Я предпочитаю, чтобы мною восхищались, превозносили меня, идеализировали. И – странное дело – терпеть не могу, когда начинают критиковать, порицать, развенчивать, – шутливо отозвался мужчина.

– Не увиливай. Я спросила тебя не об этом. Я хотела знать, ищешь ли ты женского внимания? Волочишься ли?

– Волочусь ли? Откуда этот термин, дорогая моя? В пятидесятых годах прошлого века такое выражение имело бы смысл, но не теперь.

– А как же говорят теперь? Просвети, пожалуйста.

– Гм... – задумался Калеб. – Полагаю, следует говорить: увиваться, ухлестывать, домогаться...

– Сути не меняет. Так отвечай, – буквально потребовала Ава.

– Тут такое дело... Я, как противник однообразия, не смотрю на блондинок после Дня труда. Только на брюнеток. Не хочется никого обижать, чтобы не обвинили в предвзятости. Понимаешь?

– Еще бы не понять, – отозвалась Ава. – И поскольку День труда позади...

– Совершенно верно... Но не подняться ли нам в твою комнату? Достаточно разговоров на темной лестнице! – решительно объявил Калеб и взошел на первую ступеньку. – Помню, твоя мама называла ее комнатой трофеев из-за того, что там было полно реликвий, вроде грамот в рамочках на стенах и разных призов, полученных после очередного интеллектуального конкурса.

– Ты помнишь? – растроганно спросила Ава.

– Еще бы! Уверен, что и после твоего отъезда экспозиция пополнялась разными вырезками с упоминанием имени молодого ученого в академической прессе. Родители гордятся тобой, и Дамиен тоже. Не далее как четверть часа назад он убедительно доказывал мне, что ты верно выбрала свой путь и не должна с него сворачивать. А я, соответственно, не должен тебя с него сбивать, – не преминул заметить Калеб.

Ава в удивлении приподняла брови, но ничего не сказала.

Женщина молча зашагала вверх по лестнице. Калеб наблюдал ее неспешное продвижение. Преодолев крутой пролет, не останавливаясь, она только тихо спросила:

– Так ты идешь?

Калеб в два прыжка оказался подле нее.

* * *

Теплые ладони на его спине, жаркие губы на его коже, тесные объятия, неумелые ласки, торопливые трепетные прикосновения и мгновенный всплеск наслаждения.

Двое давних друзей, ставших почти родными за миг до близости и всего несколько часов спустя потерявших друг друга. Целая жизнь меньше, чем за двадцать четыре часа. Вспышка, осветившая собой десятилетие.

За минувшие годы Калеб сочинил множество причин, которые должны были убедить его в невозможности продолжать те отношения, в том, что целью их внезапной близости было взаимное удовлетворение, юношеский опыт чувственности, без которого невозможно всестороннее взросление, движение вперед.

Он уже почти уверил себя в том, что отношения с Дамиеном Хэллибертоном, лучшим другом и деловым партнером, дороже влечения к женщине. Однако влечение это не только не ослабло, но даже возросло с годами.

В том, что Ава похорошела, не было сомнения. И общение с ней сулило большие сюрпризы пресыщенному ловеласу.

– Ава... – прошептал Калеб на пороге ее комнаты.