Текст книги "Алые буквы"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Вы недооцениваете способности Марты получать пинки под зад. Эта женщина слишком хороша для вас, Лоренс.

– Знаю, – уныло произнес Дерк. – У нее терпение наседки. Теперь я понимаю, что она встретилась с вами только для того, чтобы поговорить обо мне. Но это сегодня, а вчера вечером я был пьян.

– У меня есть веские основания предполагать, – сказал Эллери, – что вы и в трезвом состоянии часто выглядите не лучшим образом.

Дерк ответил не сразу. Его смуглая кожа посерела под щетиной, а взгляд стал затравленным. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, как Марта вчера вечером.

– Вам когда-нибудь приходилось вступать в схватку с самим собой, Эллери? – Его голос походил на невнятное бормотание.

– Да.

– И вы проигрывали ее?

– Да.

– Всегда?

– Нет.

– Ну а я проигрываю всегда. Я не могу разумно объяснить, но мне все же это не кажется абсолютно иррациональным… По крайней мере, я не чувствую, что брежу… Это вползает внутрь, и его невозможно ни избежать, ни прогнать, сколько ни пытаешься. Я представляю себе Марту с другим мужчиной и теряю над собой контроль. В моих словах есть хоть какой-то смысл?

– Немного, – отозвался Эллери, – но дело не в том. Какие у вас основания постоянно сомневаться в верности Марты? Должна же быть хоть какая-то причина.

– В такие моменты я всегда ее нахожу. Это создает свои причины…

– Что «это»? Называйте вещи своими именами.

– Ревность, перешедшая в фобию…

– Слишком просто, Дерк. Назовите свой комплекс патологическим страхом оказаться рогоносцем, и вы будете ближе к истине. Не хочу выглядеть любопытным, но что не так в вашей сексуальной жизни?

Глаза Дерка широко открылись, и Эллери даже прикрыл веки от их блеска. Но вскоре блеск погас, и Дерк снова откинулся назад.

– Задел больное место? – осведомился Эллери.

Дерк провел рукой по лицу, словно стирая с него грязь.

– Слушайте, – сказал он. – Простите мне то, что я ударил вас вчера вечером, и давайте на этом закончим.

Он встал.

– Сядьте, Дерк, – велел Эллери. – Я еще не закончил с вами. Мне симпатична ваша жена, а вы превращаете ее жизнь в ад. Это должно иметь какие-то корни. Давайте их раскопаем… Благодарю вас, – сказал он, когда Дерк внезапно сел. – Вчера вечером я говорил с Мартой и, соединив то, что мне удалось из нее вытянуть, с собственными наблюдениями, пришел к выводу, что ваша беда, Дерк, отнюдь не ограничена простой ревностью и берет свое начало в далеком прошлом. Не возражаете, если мы побеседуем о вашем детстве?

– Я сэкономлю ваши силы, – сказал Дерк. – Сообщу факты, а если вам понадобятся медицинские термины, то прибавлю и их.

– Так вы подвергались психиатрическому лечению? – Эллери старался не выглядеть разочарованным.

Дерк рассмеялся:

– Мной дважды занимались психоаналитики. Но лечение не только не помогло, а, напротив, все усугубило. Они не виноваты – я был не в состоянии идти навстречу. Не знаю почему. Очевидно, это одно из проявлений…

– Тогда незачем так далеко вдаваться… – Эллери поставил чашку.

– Погодите. Не возражаю, чтобы рассказать вам. Это придаст всему хоть какой-то смысл. – Дерк оперся локтями на колени и продолжал, глядя на ковер: – У меня не было того, что называют «нормальным детством». О том периоде я не вижу сладких снов – только кошмары.

Когда мне было двенадцать лет, мой отец застал мою мать в постели с другим мужчиной. Он схватил со столика у кровати медную лампу и вышиб ему мозги. Его судили за убийство и, конечно, оправдали – любой присяжный поступил бы так же при подобных обстоятельствах.

Итак, для него все закончилось хорошо. Однако дальше все пошло куда хуже – особенно для матери и для меня. Отец подверг мать оригинальному наказанию – не пожелал дать ей развод и заставил ее продолжать жить с ним в том же доме. При этом он не упустил и дня, чтобы не напомнить ей о ее вине. Естественно, друзья перестали общаться с матерью, а собственная семья отреклась от нее.

Отец не собирался позволить матери уйти. Это было бы слишком легко – все равно что убить ее на месте. Она должна была умирать медленно и мучительно – а la chinoise.[12]12
  В китайском стиле (фр.).


[Закрыть] Ведь мать опозорила его драгоценное имя, унизила его мужское самолюбие и нарушила кодекс их класса. Отец был тот еще тип. Сомневаюсь, чтобы при бальзамировании в его жилах нашли хоть каплю крови. Его жестокость носила спокойный и сдержанный характер, что выглядело особенно скверно. Безупречные манеры джентльмена с Юга сохраняются при всех обстоятельствах. Когда такой человек вонзает в тебя нож, это по-настоящему больно.

Дерк зажег сигарету и почти сразу же раздавил ее о свое блюдце.

– Мать дважды пыталась покончить с собой и оба раза неудачно. Ее так и не научили хоть что-то делать как следует. В конце концов, она превратилась в пьяницу. Такой я и запомнил мою дорогую матушку – старой каргой с остекленевшими глазами, пахнущей лавандой и виски и бродящей, спотыкаясь, по огромному дому.

Я рос, ненавидя своих родителей. Возможно, в моем подсознании Марта – моя мать, а я – мой отец. Я говорю вам это так же, как говорил психоаналитикам. Ну и что? Знание причин ничего не меняет. Я по-прежнему испытываю неконтролируемые приступы ревности. Признаюсь, они до смерти пугают меня самого.

Эллери встал с кровати.

– Подождите, Дерк, пока я приму душ.

Он вышел в ванную и вскоре вернулся, приглаживая волосы.

– Как продвигается ваш новый роман?

Дерк уставился на него:

– Никак.

Эллери начал одеваться.

– Вы совсем не работаете?

– Просто сижу и смотрю на машинку, а она смотрит на меня.

– А вы много успели сделать?

– Я только начал.

– В чем дело? Роман так плох?

– Господи, конечно нет! – засмеялся Дерк. – Он великолепен!

– И вас он все еще интересует?

– Вы что, набиваетесь в соавторы? Идея привлекает меня по-прежнему, но я не могу заставить себя вернуться к ней.

– Как насчет профессиональной помощи?

– Что вы имеете в виду?

– Дерк, ваши личные проблемы вне моей компетенции. – Эллери зашнуровал второй ботинок. – Если психиатры ничего не могли с ними поделать, то я и подавно не смогу. Я только в состоянии предложить лечение, которое помогало мне справляться с собственными психозами. Писатель лечит себя писательским трудом. Думайте о творчестве, днем и ночью заставляя себя фиксировать ваши мысли на бумаге.

– Говорю вам, не могу! Я пытался…

– Давайте позавтракаем, – весело предложил Эллери. – У меня есть одна идея.

* * *

Прибыв исполнять секретарские обязанности, Никки, как обычно, уже не застала инспектора, а Эллери обнаружила выглядывающим в окно, что было не совсем обычно.

– Это Дерка Лоренса я видела плетущимся по Восемьдесят седьмой улице, – осведомилась она, – или его точную копию?

– Налейте себе кофе, Никки, и сядьте.

– Ну? – откликнулась Никки, не сделав ни того ни другого.

– Дерк приходил извиниться за вчерашнее, и у нас состоялась долгая беседа. – Эллери передал ей суть их разговора. Никки молчала. – Очевидно, он в тисках опасного невроза. Мне это не нравится, Никки, совсем не нравится.

– Бедная Марта, – вздохнула Никки.

– Да. – Эллери кивнул, набивая трубку. – Опасаюсь, что перспективы у нее весьма туманные. Не уверен, что ей пойдет на пользу, если она оставит Дерка. На данной стадии его фобии ситуация может только ухудшиться. Впрочем, не будем вдаваться в философские размышления. Она его не оставит, и нам придется исходить из этого.

– Да, – сказала Никки, – но чего именно вы опасаетесь?

– Насилия, особенно если Марта его спровоцирует.

– Он не посмеет! – Никки стиснула кулачки.

– Я прибег к уловке: убедил Дерка, что самое разумное для него – вернуться к работе над книгой.

– Он этого не сделает.

– Так он сказал. Но я думаю, что сделает – или попытается, – если рядом с ним постоянно будет находиться человек, к которому Дерк хорошо относится и кому он доверяет, который станет хвалить и подбадривать его, проявляя живой интерес к его работе. Иными словами, если ему кто-нибудь будет помогать так, как вы помогаете мне.

– Вы сдаете меня напрокат Дерку Лоренсу? – спокойно осведомилась Никки.

– Мы должны иметь на сцене своего человека, когда начнутся неприятности – прежде чем они начнутся. – Эллери задумчиво посасывал трубку. – Никки Портер, секретный агент. Конечно, этого я не сказал Марте, когда говорил с ней по телефону перед вашим приходом. Дерк проявил вялый интерес к моему предложению, а Марта благодарила меня так, словно я был ее святым патроном. Им известно лишь то, что это эксперимент с целью попытаться вернуть Дерка к его работе. Вы должны проявить себя в качестве «девушки-Пятницы»[13]13
  То есть секретарши или ассистентки бизнесмена или чиновника.


[Закрыть] – печатать роман Дерка, говорить, что он диктует вам бессмертные строки, держать его за руку, когда муза его покидает, смешивать ему коктейли – короче говоря, заставлять его сосредотачиваться на писательской деятельности, а не на воображаемых изменах Марты…

Погодите, Никки, я еще не закончил. Марта настаивает, чтобы вы жили у них. Она собирается переделать свою гардеробную в спальню для вас. Это удача, так как вы сможете присутствовать на сцене круглые сутки, а не только восемь часов. Вам придется наблюдать за опасными признаками и тут же докладывать о них мне. Если нам удастся какое-то время удерживать Дерка за безвредным занятием, то позже мы, возможно, выработаем более внятный образ действий.

И еще одно. – Эллери склонился к Никки. – Я бы не посылал вас туда, если бы чувствовал, что лично вам что-либо угрожает. Но в данном случае мое мнение – всего лишь мнение любителя. Решение за вами, Никки. В какой-то степени я даже надеюсь, что вы откажетесь.

– Я только пытаюсь спросить, – сказала Никки, – когда мне приступать.

Эллери поцеловал ее.

– Садитесь в такси и поезжайте прямиком туда.

* * *

Это был вторник. В пятницу вечером новая секретарша Дерка Лоренса доложила, что все идет хорошо. Фактически, добавила Никки, настолько хорошо, что она даже начала спрашивать себя, не преувеличивала ли Марта.

– Я прибыла туда, когда Дерк отсыпался после бессонной ночи. Поэтому Марта помогла мне доставить кое-какие вещи из моей квартиры, и мы оборудовали для меня бывшую гардеробную. К тому времени Дерк принял душ, переоделся в чистое, и мы втроем приятно побеседовали о работе и домашнем хозяйстве. Потом Марта поцеловала мужа, оставила меня с ним в его кабинете, и мы взялись за работу.

У него потрясающая энергия, Эллери. Остаток вторника и всю среду мы перебирали папку с заметками, сортируя материал, избавляясь от лишнего, фиксируя новые идеи. Впечатление колоссальное! Это будет сенсационная книга, если только ее удастся довести до конца. К вечеру среды я так устала, что Марта вмешалась и заставила нас разойтись, чтобы отдохнуть. Но я не позволяла себе заснуть, пока не услышала храп Дерка.

Вчера утром мы снова принялись за дело, и только сейчас мне впервые удалось позвонить. Дерк и Марта плещутся в ванной, а потом мы собираемся выйти пообедать.

– Вы не заметили никаких тревожных признаков, Никки?

– Ни малейших. Дерк целиком посвятил себя книге. Марта держит пальцы крестом, но понемногу снова начинает выглядеть счастливой. Надеюсь, это сработает.

– Постарайтесь организовать для нас завтра вечером обед вчетвером.

В субботу вечером они отправились в ресторан в пентхаусе на Пятьдесят девятой улице с видом на Центральный парк. Дерк заказал курицу и французское шампанское. Марта сияла.

Дерк первым заговорил о романе:

– Все идет великолепно. Никогда не подозревал, как много зависит от опытного секретаря. Для вас, Эллери, это должно быть настоящей жертвой. Не знаю, как вас благодарить.

– Посвятите мне эту книгу, – торжественно произнес Эллери.

– А как насчет меня? – осведомилась Никки.

За столом постоянно слышался смех. Эллери внимательно наблюдал за Дерком. Ему не понравилось увиденное, и, когда они прощались в прихожей Лоренсов, он шепнул Никки:

– Будьте настороже.

Дерк настоял на работе в течение всего воскресенья, а в понедельник утром Марта, надев новую шляпку, отправилась в театр узнать, как она сказала Никки, «сколько денег мы потеряли на прошлой неделе». Пьеса Алекса Конна после начального успеха перестала вызывать интерес у публики, и Марта подыскивала что-нибудь новое для осенних спектаклей.

Тучи сгустились тем же утром.

Радостное возбуждение Дерка исчезло вместе с уходом Марты. Его диктовка стала медленной и спотыкающейся. Никки изо всех сил пыталась пробудить в нем энтузиазм. Годы работы с писателем научили ее множеству приемов оказания первой помощи, но теперь ей пришлось сдаться.

– Конечно, такой темп невозможно держать бесконечно, – сказала она. – Давайте сделаем часовой перерыв и прогуляемся к реке. Эллери я выгуливала регулярно, как собаку.

Но Дерк пробормотал, повернувшись к бару:

– Со мной все в порядке. Просто мне нужно выпить.

В полдень позвонила Марта, и Никки почувствовала страх. Дерк окончательно впал в депрессию, и, когда он повернул голову к телефону, ей почудилось в этом движении нечто угрожающее.

– Где ты? – буркнул Дерк.

– В театре, дорогой. Как дела?

– Чем ты занимаешься?

– Просматриваю отчеты казначея. Думаю, Дерк, нам придется закрыть… В чем дело?

– Ни в чем. Когда ты вернешься?

– Если хочешь, то сразу.

– Ничего я не хочу. У тебя есть твоя работа…

– Я уже выхожу.

После возвращения Марты Дерк смягчился и остаток дня диктовал с прежней скоростью.

Вторник был копией понедельника.

В среду произошло неизбежное. Марта не смогла вернуться в нужный момент. Она задержалась в театре из-за совещания о подготовке к снятию пьесы с репертуара. На сей раз Дерк был чернее тучи. Пока Марта добиралась домой, он успел так напиться, что обеим женщинам пришлось укладывать его в постель.

– Бедняжка Никки, – промолвила Марта, которой вновь овладело жуткое спокойствие. – Не знаю, почему ты должна это терпеть. Положение безнадежное.

– Нет! – с отчаянием воскликнула Никки. – Не безнадежное, пока я еще могу заставить его не напиваться хотя бы до потери сознания. Я не сдамся, Марта!

Она продолжала борьбу до конца недели.

В воскресенье, когда Марта и Дерк поехали в Коннектикут обедать с издателем Дерка, Никки чувствовала себя так, будто ее выпустили из сумасшедшего дома.

– Не знаю, что с ним происходит, – докладывала она Эллери, когда они шли по залитой солнцем Пятой авеню в сторону парка на Вашингтон-сквер. – В нем словно уживаются два человека с абсолютно противоположными характерами. В один момент Дерк полон радостной энергии, а в следующий – впадает в черную меланхолию. Пятнадцать минут он диктует быстро и бесперебойно, а потом внезапно иссякает и выглядит отупевшим, как будто наглотался наркотиков. Иногда он полон наивного энтузиазма, как мальчишка, а потом делается мрачным и разочарованным, как больной старик. Мне казалось, Эллери, что с вами нелегко ужиться, но по сравнению с ним вы просто веселый солнечный зайчик!

– Это нравится мне все меньше и меньше, – буркнул Эллери. – Как насчет того, чтобы вам убраться оттуда?

– Сейчас я не могу оставить Марту. К тому же у меня есть одно утешение – я не замужем за Дерком.

В два часа ночи Эллери проснулся от телефонного звонка. В трубке послышался дрожащий голос Никки:

– Они приехали из Гринвича после полуночи. Там произошла жуткая драка, Эллери. Какой-то другой гость – писатель из клуба «Книга месяца» – был слишком внимателен к Марте, а Дерк напился и набросился на него. Он снова взялся за старое.

– Конечно, это маловероятно, но не дала ли ему Марта какой-нибудь повод?

– Марта клянется, что была просто вежлива с этим человеком. В конце концов, это происходило в доме издателя Дерка, и тот писатель также был там гостем. Марта говорит, что он вел себя в высшей степени галантно – как герой его книги, – но ей кажется, что он выставил себя дураком.

– А где сейчас Дерк?

– Спит. Перед тем как уйти к себе, он разбил чайник из веджвудского фарфора. Если бы я не пригнулась, чайник угодил бы мне в голову. Марта и я устроились на ночь в моей комнате. Я дала ей таблетку и с трудом смогла ее уложить. – Никки говорила еле слышно.

– Бросьте это, Никки. Вы сделали все, что могли. Марте придется самой принимать решение.

– Нет, – ответила Никки, и Эллери зримо представил себе ее упрямый подбородок. – Сейчас не могу.

Следующие несколько дней явились тяжким испытанием даже для дружеских чувств Никки. Она сообщала, что Дерк вовсе прекратил работать. Никки два часа читала ему то, что он уже надиктовал, надеясь пробудить в нем энтузиазм. Но Дерк едва слушал, бродя по кабинету, словно зверь в клетке, время от времени задерживаясь у бара и вздрагивая при каждом телефонном звонке. Наконец он нахлобучил шляпу и вышел из квартиры, вернувшись только следующим утром, когда Марте пришлось раздевать его, чистить одежду и запихивать в постель с помощью Никки.

После этого начались ссоры по прежнему поводу. Марта слишком часто видится со своим казначеем. Или почему она вышла из дому на полчаса раньше обычного? К кому она спешила? Или «я пришел в театр в половине пятого, и тебя там не было. С кем ты заигрывала в коктейль-баре»?

– Марта пытается не выходить из себя, – докладывала Никки по телефону, – но Дерк изводит ее, пока она не огрызнется, и тогда начинается скандал. На ее месте я бы разбила об его голову пишущую машинку. Боюсь, Эллери, что еще через день я начну лезть на стенку. Согласитесь ли вы завтра принять назад вашу потрепанную секретаршу?

* * *

Но на следующий день Никки так и не появилась в квартире Квинов. Эллери несколько раз звонил Лоренсам, но никто не брал трубку.

Никки позвонила только в час ночи.

– У меня не было ни минуты, Эллери… – тихо заговорила она.

– Что случилось, Никки? Я так волновался!

– Вчера утром – это было вчера, не так ли, а то у меня пропало ощущение времени, – у нас с Мартой состоялся долгий разговор. Я сказала ей, что намеревалась оставаться у них, пока могла приносить хоть какую-то пользу, но если Дерк не возвращается к своей книге, мое положение становится невозможным. Квартира маленькая, и, когда они начинают скандалить, я мечусь из одного угла в другой, пытаясь сделаться невидимой. Думаю, что Марта этого ожидала. Она не просила меня остаться, а просто поцеловала и сказала, что, какое бы решение я ни приняла, она меня поймет, а потом отправилась на какую-то встречу, даже не простившись с Дерком.

Я ждала, пока Дерк не встанет с постели. Мне и в голову не пришло, что он уже встал и слышал, как уходила Марта. Устав ждать и не обнаружив Дерка в спальне, я пошла в кабинет. Он сидел там одетый, спиной ко мне, и что-то делал. Я собиралась предъявить ему ультиматум, но Дерк повернулся, и я увидела, чем он занимался.

– Чем же?

– Чистил оружие.

Последовала пауза.

– Какое оружие? – наконец спросил Эллери.

– Большой, тяжелый на вид пистолет – как мне показалось, длиной около фута. Я спросила, как бы в шутку, что он делает, а Дерк ответил, что это его старый армейский пистолет…

– 45-го калибра.

– …и он его чистит и смазывает, так как ему пришла в голову идея еще одного детективного романа, связанная со стрельбой из пистолета с различных расстояний, и тому подобную чушь, в которую я толком не вникала, так как оцепенела от страха. Я спросила его о романе, над которым мы работали, и Дерк сказал, что хочет отложить его на время и заняться новой детективной идеей, поскольку не уверен, можно ли это проделать. Что именно, он не уточнил. Потом Дерк сунул пистолет в карман – на нем была старая охотничья куртка – встал и собрался уходить.

– Бедное дитя, – вздохнул Эллери.

– Можете себе представить, что пришло мне в голову? Конечно, я ни на секунду не поверила его истории об идее нового детективного романа. «Куда вы идете?» – спросила я, а Дерк пробормотал что-то о друге, владеющем тиром в Уэстчестере, где он хочет попрактиковаться в стрельбе и проверить свою новую «идею». Чтобы проверить его самого, я спросила, не поехать ли мне с ним на случай, если понадобится записать какие-нибудь мысли по поводу «развития идеи». К моему удивлению, Дерк охотно согласился – в результате мы только что вернулись из Уэстчестера, где он весь день проделывал дырки в мишенях с различных расстояний.

– А как он вел себя вечером?

– Прекрасно. Был очень весел. Марта нас поджидала, Дерк поцеловал ее, спросил, как она провела день, потом мы выпили на ночь, они пошли спать как ни в чем не бывало, а я звоню вам и спрашиваю, что мне делать.

– Дерк сегодня диктовал вам что-нибудь, связанное с новой «идеей»?

– Да, наметки сюжета. Довольно интересные. Что скажете о моей этической позиции? В конце концов, вы с Дерком соперничаете в одном жанре.

– Он или вы рассказывали Марте о вашей сегодняшней деятельности?

– Дерк рассказывал. Она побледнела, но я не думаю, что он это заметил. Мне удалось поговорить с Мартой пару минут в ванной перед тем, как она пошла спать. Марта подтвердила, что это старый армейский пистолет ее мужа, но сказала, что он не притрагивался к нему несколько лет. Она испугалась, Эллери.

– Я бы на ее месте тоже испугался. А Дерк хорошо стреляет?

– Я думала, что он Дик Верный Глаз, но Дерк сказал, что растренировался и что «тесты» не будут убедительными, пока он не приобретет прежнюю меткость. Вроде бы в армии он считался хорошим стрелком. Завтра мы снова собираемся в тир.

Эллери помолчал.

– Вы твердо решили остаться, Никки? – спросил он.

– Как я могу сейчас уйти, Эллери? К тому же, возможно, Дерк говорил правду.

– Возможно. – Последовала очередная пауза. – Если вы решили продолжать, Никки, не выпускайте Дерка из поля зрения. Побуждайте его и далее развивать новую идею детективного романа. Может быть, вам удастся направить эту историю с пистолетом в безвредное русло. И звоните мне как можно чаще.

Эллери все еще бродил по кабинету, когда инспектор Квин надавил на кнопку зазвонившего будильника.

– Ты встал в шесть утра? – удивился старик и воскликнул, втянув носом воздух: – И даже сварил кофе?

– Папа.

– Что?

– Окажи мне услугу. Проверь разрешение на пистолет.

– Чей?

– Дерка Лоренса.

– Этого парня? – Инспектор резко взглянул на сына, но не прочитал на его лице ничего. – Я позвоню тебе из управления. – Старый джентльмен ждал объяснений, но ушел, так и не дождавшись их.

Эллери проснулся от телефонного звонка отца.

– У него есть разрешение.

– Когда оно выдано?

– На прошлой неделе. По-твоему, его не следовало выдавать? В конце концов, он ведь твой друг. – В голосе инспектора слышалась ирония.

– Не знаю, – промолвил Эллери.

– Думаешь, разрешение нужно аннулировать? – Не получив ответа, инспектор забеспокоился: – Эллери, ты слушаешь?

– Я просто задумался. Если человек решил воспользоваться оружием, то аннулирование лицензии его не остановит. То, что его посадят в тюрьму за отсутствие разрешения на оружие после того, как он им воспользуется, слабое утешение. Нет, папа, пусть все остается как есть.

Никки три дня сопровождала Дерка Лоренса в уэстчестерский тир, заполнив текстом объемистый блокнот и слегка оглохнув на оба уха. Поведение Дерка с женой было безупречным, и Марта, по словам Никки, казалась оживленной и веселой. Пьеса Алекса Конна шла последнюю неделю, и Марта занималась чтением рукописей в театре. Она объяснила, что не хочет мешать работе Дерка, так как квартира слишком мала.

– Звучит хорошо, – заметил Эллери.

– Звучит лучше, чем выглядит, – мрачно отозвалась Никки. – В конце концов, Марта опытная актриса. Но меня ей не одурачить. Она ходит, втянув голову в плечи, как будто ждет очередного удара.

Очередной удар последовал с неожиданной стороны и поразил неожиданную цель. В течение нескольких дней Никки расшифровывала и систематизировала свои записи. Поездки в тир прекратились, и армейский пистолет на глаза не попадался. Затем, после уик-энда, Дерк начал посещать Нью-Йоркскую публичную библиотеку на Сорок второй улице, уточняя что-то для своего романа. Большую часть понедельника и вторника его не было дома. Во вторник после полудня Никки забежала в квартиру Квинов.

Эллери пришел в ужас. Девушка выглядела измученной, взгляд ее был диким.

– Никки, в чем дело?

– Вы еще спрашиваете! – Никки разразилась жутким смехом. – Дерк пока не пришел из библиотеки, а Марта должна вернуться с минуты на минуту. Я не могу задерживаться надолго… Эллери, сегодня я сделала то, чего не делала ни разу в жизни. Я намеренно подслушала телефонный разговор.

– Дерка?

– Марты.

– Марты?

– Это произошло утром. Я встала рано – в последнее время у меня развилась бессонница – и только принесла кофе с тостом в кабинет, чтобы перепечатать вчерашние библиотечные записи Дерка, как зазвонил телефон. Шарлотт – горничная, которая приходит каждый день, – еще не явилась, а Дерк и Марта спали, поэтому я взяла трубку, сказала «алло» и услышала мужской голос: «Доброе утро, Марта, дорогая».

Никки посмотрела на Эллери, словно ожидая немедленной реакции.

Но Эллери раздраженно осведомился:

– Что я, по-вашему, должен делать – звонить в Главное полицейское управление с просьбой о помощи? Наверняка существует сотня людей, называющих Марту «дорогая», и я один из них.

Никки покачала головой:

– Можете положиться на мое чутье, Эллери. Слово «дорогая» произнесли не обычным голосом – оно было окрашено в «розовые» тона, если вы понимаете, о чем я.

– Продолжайте, – устало попросил Эллери.

– Я объяснила, что я не Марта, что Марта еще в постели и что если он оставит свой номер, то я попрошу ее позвонить ему, когда она проснется. Но он сказал, что позвонит сам, и положил трубку. Розовый оттенок сразу же исчез из его голоса.

– Это может иметь дюжину объяснений…

– Погодите. Когда через двадцать минут Марта встала, я убедилась, что Дерк еще спит, закрыла дверь кухни и рассказала ей о звонке мужчины, который не назвал себя и обещал перезвонить позже.

Марта побледнела. Я спросила, в чем дело, и она ответила, что это просто нервы, что она не хочет, чтобы Дерк опять устроил сцену ревности. Марта сказала, что это, очевидно, литературный агент, который пристает к ней с какой-то пьесой, и что она позвонит ему, пока Дерк спит.

Я поняла, что Марта лжет, потому, как она ожидала, пока я выйду из кухни, чтобы позвонить. Телефон есть в каждой комнате, поэтому я пошла в кабинет, закрыла дверь, осторожно сняла трубку и стала слушать.

Никки умолкла и облизнула губы.

– И что же вы услышали? – осведомился Эллери.

– Ответил тот же мужской голос. «Это ты мне звонил?» – тихо спросила Марта. «Конечно, малышка», – ответил он. Марта стала умолять его никогда не звонить ей домой. В ее голосе звучал ужас, Эллери. Она смертельно боялась, что Дерк проснется и услышит разговор. Мужчина стал ее успокаивать, называя «милой», «дорогой» и обещая, что теперь он будет только писать.

– Писать?! – воскликнул Эллери.

– Так он сказал. Марта настолько волновалась, что я слышала, как она уронила трубку.

– Писать… – пробормотал Эллери. – Не понимаю. Если только Марта не говорила правду и он в самом деле агент.

– Если он агент, то я субретка, – съязвила Никки.

– Его имя ни разу не упоминалось?

– Нет.

– Как насчет голоса? Мог это быть кто-то, с кем мы встречались вместе с Лоренсами?

– Возможно. Голос показался мне знакомым.

– Как он звучал?

– Это был очень глубокий, мужественный, красивый голос. Такие голоса женщины называют сексуальными.

– Ну, тогда у вас не должно быть затруднений с идентификацией тела его обладателя!

– Перестаньте, Эллери. Боюсь, что Дерк подтолкнул малютку Map к роману. Я бы не возражала, если бы он не держал в кармане пушку. Что мне делать теперь?

– Вы пытались снова поговорить с Мартой?

– У меня не было возможности. Она приняла душ, оделась и ушла, прежде чем мои руки перестали дрожать… А я-то интересовалась, почему Марта последнее время ведет себя так странно! Положение было ужасным и прежде, когда у Дерка не имелось поводов для ревности. Могу себе представить, что начнется теперь!

– Значит, он собирается писать ей, – пробормотал Эллери.

– Во всяком случае, он так сказал. Что мне делать – воровать письма? – В голосе Никки послышалась горечь.

– Совсем не обязательно! Но следите за почтой. По возможности старайтесь узнать, кто этот человек. И конечно, делайте все, чтобы держать происходящее в секрете от Дерка.

* * *

Каждое утро горничная Шарлотт вынимала в вестибюле почту из ящика Лоренсов. На следующее утро после таинственного звонка Никки опередила Шарлотт на полчаса.

В лифте она просмотрела почту. Пять конвертов были адресованы «миссис Дерк Лоренс» и «Марте Лоренс». Одним из них был дорогой шелковистый конверт с надписью от руки, присланный какой-то подругой Марты с Парк-авеню, но Никки знала, что он не содержит ничего опаснее приглашения на свадьбу. На четырех других конвертах адреса были отпечатаны на машинке, а в верхнем левом углу находились штампы с обратным адресом – один из них был от Бергдорфа Гудмена.

Никки машинально пробежала глазами почту Дерка. Одно письмо со штемпелем Оцеолы в штате Айова было отправлено его издателем и, несомненно, содержало восторженные читательские отзывы. Пришли также счет от компании «Эберкромби и Фитч» и большой великолепный конверт от издательского клуба.

Это было все.

Никки бросила письма на серебряный поднос в коридоре, куда их обычно клала Шарлотт, и поспешила в кабинет, радуясь, что доставка почты все еще ограничивается одним разом в день. Однако в душе она чувствовала, что поступает подло и низко.

Вскоре ей предстояло почувствовать себя еще более подлой.

Дерк, всегда встающий поздно, еще был в постели, когда Никки закончила расшифровку вторничных библиотечных заметок и обнаружила, что ей нечего делать. Интересуясь, поднялась ли Марта, она вышла из кабинета. Шарлотт как раз пылесосила дорожку в коридоре.

– Миссис Лоренс? Она только что встала. – Горничная указала наконечником шланга в сторону кухни.

Кучка писем на подносе уменьшилась. Никки с шумом ворвалась в кухню. Марта вскрикнула и повернулась.

– Никки! – Она попыталась засмеяться. – Ты меня напугала. – Марта стояла у стола с письмом в руке. Невскрытые конверты лежали на столе. – Я… я подумала, что это Дерк.

Ее щеки снова порозовели.

– Господи, неужели он так на тебя действует? – весело сказала Никки. На самом деле она не ощущала никакого веселья. Марта в одиночестве читала письма. Почему она так испугалась, когда ее прервали? Ведь это были всего лишь деловые письма. А может, нет? – Пожалуй, – продолжила Никки, – я выпью чашку кофе.

Подойдя к электроплите, она увидела, как Марта сунула лежавшие на столе конверты и письмо, которое читала, в карман халата. Ее движения были быстрыми и неуверенными.

– Лучше я займу ванную, пока ее не монополизировал Дерк, – сказала Марта с нервным смешком. – А то, когда он там застревает… – Она выбежала в коридор, и окончание фразы утонуло в реве пылесоса Шарлотт.