Текст книги "Дом Брасса"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Тоже латунь.

После этого Кит занялся пожарным ведром девятнадцатого века, содрав с него облицовку и подвергнув той же обработке. Корнелия скулила, как собачонка, Алистеры скалили зубы, доктор Торнтон и Линн явно скисли, Хьюго выглядел отомщенным, а инспектор плотно сжал губы. Сердце Джесси обливалось кровью.

– Настоящая латунь. – Кит атаковал предмет за предметом, игнорируя протесты Келлера, терзая, обдирая и разрубая их, словно Джек-потрошитель, покуда подъездная аллея и трава не покрылись искромсанными останками имущества Хендрика Брасса.

– Латунь, – подытожил Кит. – Только латунь, и ничего более.

– Попали пальцем в небо, Квин, – сказал Девитт Алистер. – Почему бы вам не удалиться в дом для престарелых?

Услышав столь вопиющую несправедливость, Джесси напустилась на него, но Ричард, остановив ее, пробормотал:

– Может, он прав, милая.

Последовало молчание куда более тяжелое, чем латунь, даже если бы она была золотом, которое отнюдь не облегчил насмешливый голос Вона:

– Ну, ребятишки, кончили играть? Вы, аукционист, займитесь своим делом. На сегодня развлечений достаточно. – И он стал хохотать, покуда Джесси не почувствовала желание исцарапать его в кровь.

Им оставалось только слушать Келлера, возобновившего свою литанию.[45]45
  Литания – род молитвы, состоящей из вопросов священника и ответов паствы.


[Закрыть] Мистер Филл Дж. Гэррет продолжал приобретать другие лоты, хотя лишенные латунного покрытия они стоили еще меньше. Люди постепенно расходились. Впрочем, появлялись и новые. Среди ушедших были двое местных репортеров.

Таким образом, второй из трех вопросов Торнтона также остался тайной.

Из чего состоит богатство?

В какой оно форме?

Если оно существует в какой-либо форме.

Глава 10
ЧТО И ГДЕ?

– Я бы хотел пару минут поговорить с вами наедине, – внезапно обратился к наследникам Ричард Квин.

– Опять? – невежливо осведомилась миссис Алистер.

– Вы хотите найти эти шесть миллионов или нет?

Этот аргумент говорил сам за себя. Заинтересованные лица последовали за инспектором в гостиную. Возникла заминка с шефом Флеком, но инспектор что-то ему шепнул. По выражению лица мужа Джесси понимала, что это какая-то выдумка, но она сработала, так как Флек кивнул и остался на прежнем месте. Вон с усмешкой наблюдал за ними. Казалось, он наслаждается происходящим. Ричард объяснил свои намерения.

– Мне кажется, этот трюк стоит попробовать, – закончил он. – Можете называть это догадкой. Но даже в случае неудачи вы не пострадаете. Я возьму всю ответственность на себя. Вам это не будет стоить ни цента.

– Но, дорогой… – Джесси выглядела встревоженной.

– Положись на меня, милая.

Все последовали за ним наружу. Во время их отсутствия подъехали пять автомобилей, возле которых стояли пять членов нерегулярной команды.

– Что вы здесь делаете? – осведомился инспектор.

– Мы посовещались, – ответил Эл Мерфи, – и решили, что один старик нуждается в помощи других.

– Мы здесь надолго, – сказал Джонни Криппс.

– И не станем слушать никаких «нет», – добавил Хью Джиффин.

– Благослови вас Бог, – сказал Ричард Квин и направился к аукционисту, который громко взывал:

– …Если вам не нужны эти формочки для пудинга и кастрюльки для яиц, подумайте, каким прекрасным подарком они станут для церкви или масонской ложи…

– Прекратите это, Келлер, – велел ему Ричард.

– Вышвырните его отсюда! – послышался мужской голос. – Что это за аукцион, скажите на милость?

– Что теперь? – огрызнулся Келлер.

– Наследники Хендрика Брасса только что провели собрание и уполномочили меня назначить общую цену за все содержимое дома…

– Подождите. По закону я не имею права вернуть уже проданные лоты…

– Ладно, мы их исключим. Позвольте предложить цену за все непроданные вещи, включая те, которые еще находятся в доме.

– Я не согласен с подобной сделкой! – завопил мистер Флюгл. – У моих клиентов есть права…

– И у моих тоже, – присоединился мистер Ченнинг. – Я не стану участвовать в сделке, которая может подвергнуть опасности удовлетворение их требований в полном объеме.

– Я понимаю вас, джентльмены, – сказал инспектор. – Мы намерены защитить ваши требования, как и требования подрядчика Слоуна. Общая сумма задолженности – включая пять тысяч Слоуна – составляет чуть меньше двенадцати с половиной тысяч. От имени наследников я назначаю цену в двенадцать тысяч пятьсот долларов за все содержимое дома минус уже проданные лоты.

– Ничего не выйдет, – заявил аукционист. – Эта сумма не учитывает гонорар, положенный мне по закону.

– Мы гарантируем вам гонорар, Келлер, сверх общей суммы.

– В таком случае… – умиротворенным тоном произнес аукционист и повернулся к двум адвокатам: – Вы одобряете это, джентльмены?

Флюгл и Ченнинг быстро посовещались.

– Мы заботимся лишь об оплате счетов наших клиентов, – сказал Флюгл. – Поэтому мы согласны на предложение.

Еще бы, подумал инспектор. Судя по результатам аукциона, выручка не покрыла бы и половины задолженности, а теперь они получали гарантию полной оплаты.

– Притормозите, папаша, – сказал Вон, подходя к ним. – Как душеприказчик, я тоже имею право голоса.

– Черта с два, – откликнулся Ричард. – Завещание Брасса предписывает продажу всего содержимого дома с публичного аукциона. Это не исключает наследников из числа покупателей – они тоже публика. Если они хотят скупить все оптом, Вон, вы не можете против этого возражать.

– В этом вы правы, папаша, – к удивлению Джесси, сказал Вон и отошел нанести очередной визит своей фляге.

Инспектор покачал головой.

– О'кей, ребята, думаю, мы можем быстренько это провернуть. Мистер… как вас там, сэр? – спросил Келлер.

– Квин.

– Мистер Квин предлагает двенадцать тысяч пятьсот долларов за все лоты аукциона минус уже проданные. Кажется, мистер Гэррет собирается предложить более высокую цену? Чувствую, вы не позволите этой великолепной коллекции голландских и раннеамериканских лотов уйти за жалкие…

Во время речи Келлера мистер Гэррет раскачивался на своих маленьких ножках. Его глаза бегали, как рыбешки.

– Тринадцать тысяч, – нервно произнес он.

Инспектор внимательно наблюдал за ним.

– Тринадцать тысяч сто, – сказал он.

– Тринадцать двести! – крикнул маленький человечек.

– Тринадцать пятьсот.

– Четырнадцать!

– Я предлагаю пятнадцать тысяч долларов, – сказал Ричард Квин.

Лицо Джесси казалось белее усов ее мужа.

– Ричард! – прошептала она. – Где мы возьмем…

Он стиснул ее руку, продолжая смотреть на маленького человечка, который вытирал лоб быстро намокающим платком.

– Не хотите предложить шестнадцать тысяч, мистер Гэррет? Взгляните еще раз на каталог, сэр, и подумайте как следует… – Мистер Келлер явно предвкушал комиссионные, превосходящие все его ожидания. – Пятнадцать тысяч раз…

Гэррет дико озирался. Внезапно он перестал паниковать и произнес спокойным четким голосом:

– Шестнадцать тысяч.

– Шестнадцать тысяч! – с энтузиазмом подхватил Келлер. – Мистер Квин, как насчет того, чтобы предложить семнадцать…

– Восемнадцать тысяч долларов, – сказал мистер Квин.

– Двадцать! – тявкнул маленький человечек.

– Двадцать одна.

– Двадцать две!

– Двадцать три, – сказал Ричард.

Гэррет колебался. Его глаза обшаривали небо и землю, остановившись наконец на лосином зубе, болтавшемся на часовой цепочке Келлера.

– Двадцать четыре тысячи долларов! – заявил он.

– Двадцать пять тысяч, – сказал Ричард Квин и добавил, когда маленький человечек открыл рот: – Одну минуту, мистер Гэррет. Вы намерены предложить большую цену?

– Почему вы спрашиваете? – В голосе Гэррета послышались скрипучие нотки, как будто на каких-то деталях его говорящего механизма истощилось масло.

– Потому что в таком случае я хотел бы попросить о перерыве, чтобы посоветоваться с моими доверителями.

– Нет-нет! – воскликнул мистер Гэррет. – Я возражаю, мистер Келлер! Я имею право…

– Кто ведет этот аукцион, мистер Гэррет? – вклинился мужчина на подиуме. – Я и моя лицензия позволяют мне рассчитывать на максимальную сумму. Я не могу принимать чью-либо сторону. Вы получите ваш перерыв, мистер Квин. Сколько времени вам нужно?

– Сколько потребуется. – Инспектор кивнул ошеломленным «доверителям» и зашагал к дому. На этот раз за ним последовали не только наследники и Джесси, но также шеф Флек, Вон Дж. Вон и держащиеся на заднем плане пятеро ветеранов. – Совсем забыл. – Инспектор остановился в дверях. – Мистер Гэррет, не пойдете ли и вы с нами?

Маленькая челюсть Гэррета отвисла.

– Я?

– Да, вы.

Мистер Гэррет повиновался с таким видом, словно его пригласили в штаб-квартиру гестапо. Возможно, сыграло роль то, что его окружили «нерегулярники».

– Мистер Гэррет, – заговорил инспектор, когда замерло эхо шагов по лишенному ковров полу изувеченного дома, – пришло время спросить прямо: вы скупаете лоты для себя или для кого-то еще?

Некоторые лица казались удивленными, а некоторые нет. Но в данный момент инспектор не занимался физиогномикой. Все его внимание было сосредоточено на маленьком человечке, который переминался с ноги на ногу, закусив губу.

– Я не обязан на это отвечать, – сказал он наконец.

– Не обязаны, – неожиданно заговорил шеф Флек, – но я здесь представляю закон, а закон предпочитает, чтобы вы ответили.

– Ну ладно. Полагаю… Ведь вы действуете как агент, сэр? – обратился Гэррет к инспектору. – Я тоже.

– Так я и думал, – кивнул инспектор. – Но у вас передо мной преимущество, Гэррет. Вы знаете моих доверителей, а я не знаю ваших. Кто они?

– На этот вопрос я, безусловно, не стану отвечать, – с достоинством заявил маленький человечек. – Это затрагивает конфиденциальные отношения. Нет, сэр, я не скажу вам, кто мой клиент.

Вон опустил флягу.

– Как насчет того, чтобы продолжить аукцион?

– Я еще не закончил, – отозвался инспектор.

– С чем? – спросил Флек. – Куда вы клоните, Квин?

– Пойдемте со мной. – Ричард не выглядел обескураженным отказом Гэррета.

Он поднялся на второй этаж и проследовал в спальню Хендрика Брасса. Там ничего не осталось, кроме каркаса кровати, который люди Трафуцци отвинтили от пола и перед уходом привинтили назад, и пустой картинной рамы, которую они привинтили к стене теми же шурупами. Семейный портрет, находившийся в раме, давно присоединился к изображениям других Брассов – братьев, сестер, дядьев и теток – среди вещей, разбросанных снаружи вокруг подиума Келлера.

– Ну? – осведомился шеф, оглядываясь вокруг.

– Вы смотрите на два образца ключей к состоянию старого Брасса, – сказал инспектор, – которые, боюсь, не заметил никто, включая меня.

– Что? Где? Я не вижу ничего, кроме кровати и латунной рамы на стене. Не говорите мне, что они представляют собой антикварную ценность…

– В доме нет никаких антикварных ценностей. Если они и были, Брасс давным-давно продал их или испортил латунным покрытием. Все остальное сплошной хлам. Приподнимите эту кровать, шеф, и посмотрите сами.

– Как я могу ее приподнять? – нахмурился Флек. – Она привинчена к полу.

– Тогда передвиньте раму на стене.

– Она тоже привинчена.

– Вот именно. Они обе привинчены. Как были привинчены все другие рамы и кровати. Не говоря уже о латунных панелях, намертво прибитых к большинству стен. Почему старик привинчивал латунные кровати и рамы и обивал латунью стены?

– Потому что он был чокнутым, – сразу же ответил Вон.

– Безусловно. Но даже у психов имеются какие-то причины для своих поступков. Чего Брасс этим добился?

Никто не ответил – даже Джесси, которая напрягала ум, стараясь выиграть конкурс на похвалу своего супруга.

– Но ведь это очевидно. Старик добился того, чтобы эти предметы стали неподвижными. А почему он этого добивался?

Они пережевывали эту проблему с таким трудом, словно лишились зубов. Только Кит Палмер смог ее переварить. Не снимая руку с талии Линн, он медленно произнес:

– Чтобы никто не мог случайно передвинуть… поднять их. А для этого у него могла быть только одна причина – скрыть их вес.

Ричард Квин кивнул.

– Возможно, Брасс был психом, но весьма проницательным. Он отлично понимал: если людям придет в голову мысль, что его латунь не является латунью, они прежде всего сделают то, что сделал Кит, – поднимут ее, чтобы определить вес. Но что поднимал Кит? Непривинченные предметы. И что он обнаружил? Что они латунные. Это был ложный след, оставленный стариком. Тогда что же он скрывал, делая другие латунные предметы неподвижными? Тот факт, что они не были латунными. Все картинные рамы, остовы кроватей, тяжелые викторианские ванны – весь металл, который люди Трафуцци содрали со стен, отвинтили от пола и бросили в погреб, был покрытым латунью золотом. Вот ваше состояние, леди и джентльмены. Удалите покрытие, и вы получите шесть миллионов долларов Хендрика Брасса. Вот вам «что» и вот вам «где»!

Глава 11
ПО КАКОЙ ПРИЧИНЕ?

Все были готовы мчаться в погреб за золотым стенным покрытием, которое по недомыслию туда отправили, но инспектор сказал:

– Это может подождать. А вот это не может. – Он повернулся к маленькому человечку. – Вы не изменили ваше решение, мистер Гэррет, насчет того, чтобы сообщить нам имя вашего клиента?

– Прежде всего вы должны твердо понять одно, – быстро отозвался Гэррет. – Я ничего не знал о покрытом латунью золоте. Меня просто наняли для скупки на аукционе содержимого этого дома.

– Так вы назовете нам имя или нет?

– Я не могу! Это строго конфиденциально – как тайна исповеди…

Ричард Квин с отвращением фыркнул.

– Выйдем на минутку, инспектор, – сказал ему Уэс Полански.

– Последнее всего лишь предположение, а не факт, – сказал инспектор. – Любой из вас, кроме Линн О'Нил, мог также быть незаконным отпрыском Брасса и притворяться, что не знает этого. То, что доктор Торнтон по своей воле сообщил нам о своем происхождении, хотя вполне мог держать язык за зубами, психологически освобождает его от подозрений. Если бы он не заговорил, мы бы вообще не заподозрили наличие в картинке-загадке элемента, связанного с незаконнорожденными детьми. Нет, это не обязательно указывает на доктора Торнтона. Вы все подозреваемые, кроме Линн.

Доктор держал у рта носовой платок. Его щеки побелели под щетиной. Но с последней фразой инспектора к ним вернулся обычный цвет, и он осторожно убрал платок.

– Что же произошло после неудавшегося покушения? – продолжал инспектор. – Миновало больше недели, но субъект с кочергой не предпринимал второй попытки убить Брасса. Почему?

– Я на это отвечу, папаша, – сказал Вон. – Потому что здесь появился Вон Дж. Вон с револьвером 38-го калибра, нанятый для защиты старика.

– И вы так хорошо поработали, – отозвался Ричард Квин, – что однажды ночью кто-то подкрался к вам, пока вы спали, вывел вас из строя, перешагнул через вас в спальню старика и вонзил нож ему в сердце. Это не пойдет, Вон. Ваш приезд лишь затруднил задачу, и ненамного, потому что, когда убийца решил действовать, он прикончил Брасса, несмотря на ваше присутствие.

Вон усмехнулся и со злобой промолвил:

– Сегодня в вас проснулось красноречие, папаша.

– Факт в том, – снова заговорил инспектор, – что в любое время между неудавшимся и удавшимся покушениями убийца мог сделать вторую попытку, но не сделал. Этому может быть лишь одно объяснение. После неудачной попытки он решил подождать. Почему? Вспомните, что он убил Брасса после того, как тот составил завещание. Должно быть, именно этого ожидал убийца. Он передумал убивать только из ненависти и жажды мести. Дождавшись, пока он станет наследником по завещанию, убийца не только отомстил, но и получил долю состояния старика. Если бы в завещании его не упомянули, он мог бы вернуться к первоначальному плану убийства из мести. Почему бы не убить двух птиц одним камнем?

Дирижерская палочка инспектора постепенно ускоряла темп.

– Но убийца, который захотел ждать по одной причине, должен был хотеть этого и по другой. Кто бы ни был этот человек, это не профессиональный преступник, для которого убийство – бизнес, а обычный гражданин, побуждаемый неординарными обстоятельствами и критической ситуацией. Обычные граждане боятся наказания куда больше, чем профессиональные преступники. Если они не совершают убийство в состоянии аффекта, то сдерживают себя и ищут менее опасный способ решения своих проблем – особенно если речь идет о прибыли. Какая польза от миллиона долларов, если вас поймают и отправят за решетку до конца дней? В этом случае у убийцы имелись все основания не рисковать. Хендрику Брассу было семьдесят шесть лет. По его собственному признанию, он был болен. Сколько еще он мог прожить? Наш убийца должен был только ждать и позволить природе делать свое дело. Тогда бы он законным путем унаследовал миллион, не рискуя свободой наслаждаться им.

Тем не менее, несмотря на все причины ждать после того, как он был поименован в завещании, этот человек ждать не стал, а убил больного старика. Были ли его ненависть к отцу и (или) нужда в деньгах настолько сильными, чтобы полностью заглушить голос разума? Возможно. Но в моей книге, где много страниц, есть более вероятное объяснение.

Инспектор намеренно сделал паузу. Умение рассчитывать время Эллери унаследовал не от матери. В комнате не прозвучало ни звука, пока Ричард Квин внезапно не произнес:

– Между первым неудавшимся покушением и временем, когда старый Хендрик подписал свое завещание, убийца сделал то, что никто из нас не смог сделать, – разгадал тайну того, из чего состоит богатство Брасса и где оно спрятано.

Все затаили дыхание, ловя каждый слог. Гэррет – главный объект интереса инспектора – застыл как завороженный. Только шеф Флек шумно дышал, раскрыв толстые губы.

– Видите, куда это нас приводит? – продолжал инспектор. – Естественный страх перед убийством и возможным наказанием, которое не позволит наслаждаться плодами преступления, был ослаблен новым фактором – обнаружением состояния. Должно быть, по нашему поведению убийца чувствовал уверенность, что больше никто не разгадал секрет. Но теперь он испытывал постоянное внутреннее давление. Чем дольше он позволял Хендрику жить, тем больше было шансов, что кто-то из нас раскроет тайну. И напротив, устранив Хендрика, убийца стал бы единственным, кто знал, где находится золото, и мог играть по таким высоким ставкам, которые перевесили бы все прочие соображения – он мог прибрать к рукам все состояние вместо того, чтобы унаследовать всего лишь шестую его часть. Ему требовалось лишь обеспечить себе легальный доступ к содержимому дома – то есть к золоту – таким образом, чтобы остальные не знали, почему он это делает.

Был только один человек, – продолжал инспектор, дирижируя своим голосовым оркестром accelerando furioso,[46]46
  Яростно ускоряя (ит., муз.)


[Закрыть] – который хотел заплатить непомерно высокую цену за содержимое дома, казавшееся всем остальным бесполезным хламом. Это тот человек, который нанял Гэррета скупать на аукционе все подряд за цену, даже превышающую несуразную цифру в двадцать пять тысяч долларов, к которой я намеренно привел Гэррета. Вы видели, как он, когда я проделывал свой трюк, начал украдкой озираться по сторонам, а потом, как безумный, пытался перебить мою цену. С таким же успехом он мог сказать вслух, что ждет кивка человека, на которого работает, – его разрешения взвинчивать цену, пока я не сдамся. И Гэррет получил этот кивок, так как стал делать именно это.

Я продемонстрировал вам, что убийца знал тайну состояния Брасса. А теперь нам известно, что человек, который нанял Гэррета, тоже должен был знать эту тайну. Следовательно, это один и тот же человек. Гэррета нанял тот, кто убил Хендрика Брасса.

Теперь говорите, – инспектор повернулся к Гэррету, и каждое его слово звучало как удар в тарелки, – если не хотите предстать перед судом как сообщник в убийстве первой степени. Кто нанял вас, Гэррет? Говорите, или шеф Флек арестует вас немедленно.

Мистер Филл Дж. Гэррет, поставщик клиентуры для подпольных абортов, не блиставший умом, отступил к пыльному окну спальни Хендрика Брасса и облизнул губы. Когда они пришли в рабочее состояние, он заявил:

– Я ничего не знаю ни о каком убийстве, иначе бы не взялся за такое дело ради грошового гонорара…

– Кто? – Голос инспектора был подобен грохоту литавр.

Дрожащий палец указал на одного из присутствующих.

– Вот этот человек – мистер Вон.

Глава 12
КТО ЕСТЬ КТО?

Ричард Квин не рассчитывал, что Вон Дж. Вон сдастся так же легко, как его мальчик на побегушках. Несмотря на свою стеклянную челюсть, частный детектив и адвокат был ловким и циничным субъектом, хорошо знавшим цену доказательствам. Эллери с его блестящим аналитическим умом всегда вынуждал противника в последнем раунде признать себя побежденным, но ему редко приходилось сталкиваться с типами вроде Вона. Поэтому Квин pere[47]47
  Отец (фр.).


[Закрыть] ждал, пока его противник поднимется после нокдауна.

Но Вон лишь едва коснулся пола коленями и тут же вскочил.

– Все это собачья чушь, папаша, – спокойно сказал он. – Конечно, вы разыграли эффектную сцену. Но будет ли это иметь значение в окружной прокуратуре или в зале суда? Вы могли до смерти перепугать это чмо, но я-то профессионал, а вы не можете опереться даже на деревянную ногу.

Инспектор молчал, ожидая, пока противник подставит себя под очередной удар.

– Попробуйте разыграть ту же сцену в Уайт-Плейнсе, папаша. Окружной прокурор положит вас на лопатки. Ему нужны доказательства, а не цветистые речи.

– То, что Гэррет указал на вас, Вон, не относится к цветистым речам. Вы отрицаете, что наняли его с целью скупки для вас содержимого этого дома?

– Ничего я не отрицаю. Да, я нанял это ничтожество. Я стараюсь по возможности ни во что не впутываться лично. Ну и что? В этом нет ничего противозаконного.

– Как это нет? – взвизгнула Корнелия Оупеншо. – А как вы назовете попытку кражи шести миллионов долларов?

– Я ничего не пытался украсть, куколка. Это дедуля так говорит. Вот пускай и докажет это в суде.

В дверях появилась массивная фигура аукциониста Келлера.

– Послушайте, когда все это кончится? – заговорил он. – Я не могу держать здесь людей вечно. Мистер Гэррет и мистер Квин собираются дальше предлагать цену? Я должен закрывать аукцион.

– Аукциона не будет, – проворчал шеф Флек. – Я сам его закрываю.

– На каком основании?

– На основании имеющихся у меня полномочий. Я представляю здесь закон, а новые данные требуют дальнейшего расследования. С аукционом придется подождать.

Вон глотнул из фляги.

– Судье по делам о наследстве будет что сказать по этому поводу.

– Вы мне угрожаете? – зарычал шеф полиции.

– Я? Упаси боже. Но в один прекрасный день эта путаница вас доконает.

– Как насчет моего гонорара? – пронзительным голосом осведомился Келлер.

– Теперь все запуталось окончательно, – сказал Флек. – Представьте номинальный счет, Келлер. А сейчас выметайтесь отсюда.

Аукционист повиновался, взывая к законам божеским и человеческим. Мистер Филл Дж. Гэррет потихоньку двинулся следом. Видя, что никто не обращает на него внимания, маленький человечек метнулся через порог и опрометью помчался с лестницы, из дома, из поместья к разумному миру, где можно поставлять клиентуру подпольным акушерам, будучи уверенным в результате.

– Вы утверждаете, Вон, – заговорил инспектор, – что ваши действия по найму этой маленькой вонючки для скупки содержимого Дома Брасса абсолютно законны. Но от них дурно пахнет. Душеприказчик несет юридическую ответственность за вверенное ему имущество – он обязан следить, чтобы никто, включая его самого, не украл его. Вы в большой передряге, Вон. Мисс Оупеншо права – вы пытались присвоить эти шесть миллионов. Там, где я вырос, это называлось попыткой кражи в особо крупных размерах.

Частный детектив выглядел задумчивым. Казалось, он взвешивает аргументы инспектора, дабы убедиться, содержат ли они золото.

– Я ничего не признаю, – сказал он наконец, – а только, развлечения ради, соглашаюсь с этим как с теорией. Но факт в том, папаша, что я ничего не знал о золоте под латунью. Все, что я сделал, – так это нанял Гэррета.

– Говорите по-английски.

– Я нанял его по указанию того, кто нанял меня.

– То есть?

– Я был посредником между маленьким парнем и большим. Ваша добыча – тот, кто побольше.

Инспектор с трудом сдерживался.

– И кто же это?

Вон поднес флягу к губам.

– Кто поручил вам нанять Гэррета? – прогремел шеф Флек.

– Хорошо, я вам скажу, – Вон вытер рот тыльной стороной ладони, – поскольку мне пригрозили обвинением в краже в особо крупных размерах. Вон тот субчик – Алистер.

* * *

Глаза всех устремились на Девитта Алистера, чей взгляд обратился на Вона Дж. Вона со всем дружелюбием el toro,[48]48
  Бык (исп.).


[Закрыть] смотрящего на el espada[49]49
  Шпага (исп.).


[Закрыть] в момент истины. Лицо его жены было ужасным.

– Ах ты, паршивая, грязная крыса! – заорал Алистер. – Какой же я дурак, что поверил твоему обещанию держать язык за зубами!

– Sauve qui peut,[50]50
  Каждый спасается как может (фр.).


[Закрыть] приятель. – Вон пожал плечами. – Я не собираюсь сидеть за других, особенно за такого котяру, как вы.

Инспектор сиял.

– Похоже, мы кое-что выяснили. Значит, вы догадались, где золото, Алистер, и попытались заполучить его через двух посредников. Или это была ваша жена? Если подумать, вам бы мозгов на это не хватило. Должно быть, все придумала миссис Алистер, не так ли?

Казалось, Элизабет вот-вот в него плюнет.

– Мой совет одному из вас или вам обоим, – дружелюбно продолжал инспектор, – признаться как можно скорее. Я прав, шеф?

– Еще как правы, – недружелюбно отозвался Флек.

Две пары глаз Алистеров устремились друг на друга, и после молчаливого совещания решение было принято. Алистер заговорил отнюдь не воинственно, а слегка заикаясь, словно его обработали в задней комнате полицейского участка до случая с Мирандой.[51]51
  В 1963 г. Эрнесто Миранда из штата Аризона был осужден за ограбление, похищение и изнасилование на основании показаний, данных им полиции. Защита потребовала пересмотра дела, и хотя Миранду не оправдали, в дальнейшем обвиняемых стали предупреждать об их праве не свидетельствовать против себя и не давать показаний в отсутствие адвоката. Это стали называть «предупреждением Миранды».


[Закрыть]

– Обо всем догадалась Лиз… моя жена. Она разбудила меня среди ночи, мы встали и отвинтили одну из картинных рам. Она оказалась тяжелее, чем если бы была латунной… Значит, это золото.

– Поэтому вы заключили сделку с Воном, а он поручил Гэррету скупить для вас содержимое дома, чтобы другим наследникам ничего не досталось. Неплохой замысел.

Алистеры снова обменялись взглядами. На этот раз заговорила миссис Алистер, словно не доверяя своему супругу.

– Предположим, вы правы. Тогда один из вас или вы оба прикончили Хендрика Брасса.

– Этого вы нам не пришьете.

– Я это доказал, миссис Алистер.

– Повторю то, что сказал Вон. Не в зале суда.

– Может быть. Но вы погрязли в этом по самые четыре уха.

– Ни в чем мы не погрязли! Да и ушей не четыре, а шесть.

– Прошу прощения? – удивленно отозвался Ричард Квин.

– У нас был партнер. Так что, если собираетесь бросаться обвинениями в убийстве, вам придется включить и его. – Для Элизабет Алистер речь была слишком длинной. Она умолкла, переводя дыхание.

Инспектор пошатнулся от удара, но не сдался.

– Значит, вы с муженьком задумали хапнуть все шесть миллионов, но взяли себе партнера? Почему?

– Потому что у нас было не так много денег, чтобы провернуть все самим, – быстро сказал Девитт Алистер.

– Не так много? Вы нас уверяли, что у вас вообще нет ни цента.

– Ну, мы отложили кое-что на случай, если подвернется крупное дельце. Это казалось золотым дном, и мы решили рискнуть. Но денег было недостаточно. Поэтому мы взяли партнера, дабы быть уверенными, что перебьем любую цену, если аукцион пойдет бойко.

– Кого именно вы взяли в партнеры? – осведомился инспектор.

– Доктора Торнтона.

Теперь массовой оптической атаке подвергся Альберт Швейцер из Саут-Корнуолла. Труженик на ниве здравоохранения опустился на кровать покойного Хендрика Брасса, заставив пружины издать жалобный скрип, подобный погребальной песни, и отвратив лицо от оплакивающих его.

– Вы, доктор? – ахнула Линн О'Нил. – Вы пытались лишить всех нас нашей доли наследства! Больше я никогда в жизни не смогу никому доверять!

Джесси пришлось покашлять, чтобы избавиться от ощущения слизистого комка в желудке.

Что касается ее супруга, то на сей раз он получил нокдаун. Доктор Торнтон – сообщник мошенников? Это было большим, чем инспектор мог вынести, так как уничтожало его веру в способность разбираться в людях, основанную на многолетней работе в лаборатории человеческих страстей.

– Неужели это правда, доктор? – Он все еще не мог этому поверить.

Доктор Торнтон жевал усы, словно проголодался, а когда поднял глаза, Ричарду захотелось, чтобы он посмотрел в другую сторону.

– Да, инспектор, – сдавленным голосом произнес врач. – Я так долго мечтал сделать что-то полезное для клиники. На три миллиона долларов я бы мог… Видит Бог, я хотел их не для себя – я имею в виду, не для себя лично… Я понимаю, что это не оправдание…

– Очевидно, вы решили, что, будучи сыном Брасса, имеете право на все его состояние? – Инспектор искал лазейку для Торнтона – а может, для самого себя.

– Нет, дело не в том. Ведь, насколько я знал, они все могли быть его детьми и иметь такие же права… Теперь я понимаю, как банковский кассир может честно работать двадцать лет и в один прекрасный день сбежать с чемоданом полным чужих денег. Я очень сожалею, Линн… Кит… мисс Оупеншо…

Из-за разочарования в Торнтоне – а также при мысли о том, как он должен выглядеть в глазах Джесси, – инспектор пришел в дикую ярость:

– За все время работы в полиции я ни разу не сталкивался с такой компанией! Черт возьми, половина из вас лезет из кожи вон, чтобы обмануть другую половину…

– Давайте не будем говорить об обманах, – прервала Элизабет Алистер. – Кто вы такой, чтобы корчить из себя святого?

Джесси закрыла глаза. «Сейчас это произойдет!» – подумала она.

– О чем вы? – рявкнул Ричард, круто повернувшись на каблуках.

– О том, что и у вас рыльце в пушку, инспектор Квин!

– И еще как! – ухмыльнулся ее муж. – Вы не догадывались, что мы об этом знаем, верно?

– Знаете о чем?

– Мы дважды слышали сквозь стену спальни, как вы с женой это обсуждали.

– Что обсуждали? – Инспектор побагровел, а Джесси побелела.

– То, что ваша жена не настоящая Джесси Шервуд, – вот что. – Алистер повернулся к остальным. – Вы об этом не знали, не так ли? Она – подставное лицо. Да и он, вероятно, такой же инспектор, как я! Эта женщина не имеет права на наследство, Вон. Вы ошиблись, найдя для старика Брасса не ту Джесси Шервуд. Я слышал, как она говорила, что ее отец был не врачом, а почтальоном.

– Не почтальоном! Он… он работал на почте! – Это был единственный протест, который могла заявить Джесси.

– Говоря словами бессмертного Фиорелло,[52]52
  Очевидно, Фиорелло, Генри Ла Гуардиа (1882–1947) – мэр Нью-Йорка в 1933–1945 гг.


[Закрыть] если я дал маху, то и в этом есть своя прелесть. – Вон заметно оживился. – Ну и ну, выходит, вы, мистер и миссис Квин, тоже мошенники. Что вы стоите разинув рот, шеф? Наденьте на них наручники.

Ричарду Квину и пятерым «нерегулярникам» потребовалось пятнадцать минут, чтобы убедить шефа Флека в том, что перед ним действительно отставной инспектор нью-йоркского Главного управления полиции, и еще десять – на объяснения, почему он не заявил об ошибке Вона.

– Попытайтесь войти в мое положение, Флек, – взмолился инспектор. – Нам пришлось бы тут же уехать, а меня так заинтересовала эта ситуация…