Текст книги "Дом Брасса"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Все это – сплошное мошенничество! – наконец вскрикнула Линн. – Старик морочил нам голову. Здесь нет ни шести миллионов, ни шести сотен.

– Я этому не верю, – захныкала Корнелия.

– Как ни странно, я тоже, – сказал Кит. – Возможно, потому, что мне не хочется этому верить.

– Они должны быть здесь! – процедил сквозь зубы Девитт Алистер.

– Надеюсь… – начал доктор Торнтон и тут же умолк.

Миссис Алистер смотрела на огонь так, словно собиралась погасить его голыми руками.

Заметив беспокойный взгляд жены, Ричард Квин пробормотал:

– Я тоже чувствую, что они здесь. Но где же, черт возьми?

Компания перебралась назад, в то, что осталось от дома. До истечения назначенного Хендриком Брассом месячного срока было всего два дня.

Глава 8
И СНОВА – ПОЧЕМУ?

Они ждали, сами не зная чего. Конечно, приближался аукцион, но что можно было от него ожидать? Сейчас было известно почти о семи с половиной тысячах долларов задолженности, но со временем и после публикации требуемых законом объявлений она, несомненно, возрастет. Тем не менее, это место притягивало их как магнит. Возникла общая тенденция забыть об убийстве – оно казалось не имеющим к ним отношения. Только угрюмая тень шефа Флека время от времени напоминала о нем.

Однако Линн и Кита притягивал друг к другу куда более древний магнит, чем Хендрик Брасс и его исчезнувшие миллионы. И это привело к новым осложнениям.

Поведение доктора Торнтона становилось все более загадочным. Он пристрастился к долгим одиноким прогулкам, заложив руки за спину, склонив голову и сдвинув брови, как философ, размышляющий о тайнах мироздания, или заключенный в тюремной камере. В первой роли он не раскрыл ни одной тайны, а во второй – не смог придумать план бегства, но в обеих ему явно не везло. Была ли причина в неспособности разгадать секрет тайника Брасса – ведь богатство позволило бы ему осуществить свои швейцерианские желания и оказать помощь многим людям? Инспектор так не думал. Возможно, это являлось одной из причин, но отнюдь не главной. Нет, дело было в другом.

Все выяснилось вечером накануне аукциона. Ричард и Джесси, отправившись на прогулку, обнаружили доктора Торнтона сидящим на камне в лесу, как всегда в одиночестве, подпирая подбородок кулаком. Он пренебрегал уходом за собой еще сильнее, чем обычно, – шея поросла рыжеватыми с сединой волосами, как подлеском в джунглях, рыжие усы свисали на губы, щеки нуждались в бритве, а костюм, и без того поношенный, выглядел совсем убого. К тому же пластырь на дужке очков отклеился, едва удерживая сломанные края, но доктор даже не удосужился приклеить новый.

– Привет, – поздоровался Ричард, собираясь пройти мимо, но Джесси сказала:

– Почему бы вам не присоединиться к нам, доктор? Сегодня такая прекрасная ночь для прогулок – луна и все прочее. Конечно, если вы не хотите побыть один…

– Господи, конечно нет, – отозвался Торнтон и зашагал рядом с ними, но молча.

Джесси даже не могла заставить его предаться любимым воспоминаниям о приключениях в Папуа, где он одним из первых стал изучать фрамбезию.[40]40
  Фрамбезия – тропическое заболевание, характеризующееся появлением кожных наростов.


[Закрыть] Поэтому вскоре Квины прекратили свои попытки, и все трое направились к Гудзону в полном молчании.

Неожиданно они наткнулись на Линн и Кита. Молодая пара лежала на руинах причала, страстно обнимаясь при свете луны. По их прерывистому дыханию и дикой пляске рук было очевидно, к чему ведет па-де-де. Ричард и Джесси смущенно попятились, ожидая, что доктор Торнтон последует за ними. Но к их изумлению, врач издал сдавленное «нет!» и рванулся вперед с криком:

– Остановитесь! Умоляю вас!

Джесси была готова провалиться сквозь землю. Линн и Кит вскочили, дико озираясь. Линн приглаживала юбку, а Кит пытался стряхнуть пыль с одежды – даже в лунном сиянии было видно, что оба густо покраснели.

– Мы… вы… – пролепетал Кит.

– Мы… э-э… любовались… – с трудом вымолвила Линн.

– Покорнейше прошу меня простить. – Доктор Торнтон задыхался, как астматик. – Но вы не знаете – не можете знать… Ничто в мире, кроме этого, не могло бы меня заставить… – Сделав паузу, он добавил с усилием: – Я зашел слишком далеко, чтобы отступать. Вы простите меня, когда выслушаете. Нам лучше вернуться к дому. Можете мне не верить, но это касается всех.

Впоследствии Джесси не могла припомнить, как они возвращались к выпотрошенному трупу Дома Брасса. В ее памяти сохранился только топот пяти пар ног, две из которых удалились вперед – сначала Линн, а Кит следом за ней. Потом Джесси оказалась в развалинах гостиной. Ричард, стоя позади, сжимал ей плечо, Линн по-прежнему разглаживала юбку, а Кит чистил одежду, делая это абсолютно бессознательно. Оба побледнели от гнева.

– Что за суматоха? – осведомился Вон, опуская флягу. – Хиппи вздумали позабавиться?

– Заткните ваш грязный рот, – сказал ему Торнтон, и Вон, как ни странно, повиновался. Врач из Саут-Корнуолла решительно повернулся к молодой паре – он проложил курс и не собирался убирать паруса. – Мисс О'Нил… Линн, если вы позволите называть вас так… и вы, Кит, конечно, не понимаете, почему я намерен говорить публично о ваших самых интимных чувствах. Но уверяю вас, вы простите меня, прежде чем я закончу. Мне было нелегко наблюдать, как развиваются ваши отношения. Я не хотел вмешиваться, надеясь, что до этого не дойдет…

– Каким образом это вас касается, доктор? – сердито осведомился Кит. – Или кого-либо еще? Линн и я не делали секрета из того, что мы увлечены друг другом. Можно подумать, мы совершили преступление…

– Едва не совершили.

– В каком году вы родились, доктор?

– Нет-нет, вы не понимаете…

– Я до сих пор не могу поверить, что такой достойный человек, как вы, доктор, способен так поступить, – сдержанно произнесла Линн, но Джесси видела, что ее руки дрожат. – Полагаю, вы имеете в виду существование миссис Кит Палмер и маленького Палмера по имени Сэм. Но я об этом знаю. Кит рассказал мне.

– Не понимаю, о чем вы говорите, Линн, – сказал доктор Торнтон. – Если у Кита есть жена и ребенок, то для меня это новость.

– Это не ваше дело! – буркнул Кит.

– Пожалуйста, Кит, позвольте мне продолжать. Тот факт, что вы женаты и, вероятно, собираетесь развестись, чтобы жениться на Линн, если таковы ваши намерения…

– Да, доктор, именно таковы, – резко прервала Линн. – Не так ли, Кит?

– Ну… да, – отозвался Кит. – Конечно. Каковы же еще?

– …ничего не меняет из того, что я должен сказать. Даже делает это более необходимым. Могу я продолжать?

Квины увидели, как молодая пара обменялась взглядами. Теперь их обуревало недоумение, а не гнев.

– Ладно, доктор. – Кит, казалось, взял себя в руки. Линн заметила это, и по ее лицу пробежало облачко. – Выкладывайте.

Торнтон начал ходить взад-вперед, приводя в порядок мысли. Алистеры выглядели встревоженными, Вон – насторожившимся, Корнелия Оупеншо – высокомерной и одновременно заинтересованной, словно она наткнулась на порнографический роман и собиралась дочитать его, прежде чем пожаловаться полиции.

– Я едва знаю, с чего начать, – заговорил Торнтон. – Прибыв сюда, мы все оказались замешанными в целых три тайны. Первая: почему Брасс сделал шестерых незнакомых ему людей своими наследниками? Вторая: существует ли состояние в шесть миллионов долларов? И если да, то в какой форме и где? И третья: кто из нас убил его из-за этого состояния?

Инспектор кивнул. Торнтон был абсолютно прав – проблемы заключались именно в этом. Вполне естественно, что врач так четко их видел и так лаконично сформулировал. Он обладал солидным опытом в области наблюдения и анализа фактов.

– Я не детектив и не могу ответить на второй и третий вопросы. Но к сожалению, могу пролить свет на первый.

Хьюго развел огонь – весенние вечера у реки были холодными, – и отблески пламени, как обычно, играли на латуни, освещая неопрятную фигуру Торнтона, словно увеличивая ее в размерах и придавая ей угрожающий облик.

– Какое-то время я пытался решить, сообщать ли вам то, что я знаю – знал с того вечера, когда Брасс сказал, что при крещении ему дали имя Саймон, а не Хендрик. Но сейчас, – он посмотрел на Линн и Кита и в отчаянии отвел взгляд, – у меня не осталось выбора. Я просто не могу позволить вам продолжать ваш роман. Моя мать перед смертью рассказала мне то, что полжизни тяготило ее совесть, и что она скрывала ото всех, включая моего отца… человека, который меня вырастил и которого я считал отцом. Оказалось, что это не так. Мать назвала мне имя моего настоящего отца.

Доктор сделал очередную паузу. Все молча смотрели на него.

– И кто же это был, доктор? – спросил инспектор, как будто уже не догадался.

– Саймон Брасс – человек, которого вы знали как Хендрика Саймона Брасса. – Доктор быстро продолжал, словно стараясь поскорее добраться к месту назначения, сулящему отдых. – Вы понимаете, что это означает – объяснение, почему Хендрик Саймон Брасс собрал шесть человек, которых ни разу не видел, и завещал им свое состояние в равных долях. Вы пятеро, как и я, – незаконные дети Саймона Брасса. Должен с сожалением добавить, что это относится и к вам, Линн, и к вам, Кит. Вы близкие родственники – слишком близкие. Вы единокровные брат и сестра.

Его грубые руки рабочего, поднятые словно в экзорцизме,[41]41
  Экзорцизм – процедура изгнания бесов.


[Закрыть] устало опустились, и он сел на стул, где обычно устраивался шеф Флек, стараясь не бросаться в глаза.

Урок патологии был окончен, а природа болезни – выяснена.

Казалось, Линн О'Нил не вполне это понимала. Джесси читала по лицу девушки, как будто это была больничная карта. Сначала она побелела от шока и недоумения. Потом ее глаза остекленели, как у покойников, чьи лица Джесси прикрывала простыней. Наконец пришли понимание, ужас и стыд, подобные природному катаклизму.

Издав самый нечеловеческий вопль, какой когда-либо приходилось слышать Джесси, Линн выбежала из комнаты, едва не сбив с ног доктора Торнтона.

Кит, как встревоженный домашний пес, помчался за ней.

И к удивлению Джесси, Ричард побежал за Китом.

* * *

«Все-таки люди – свиньи, – думала Джесси. – Даже я».

Слыша визгливые протесты Корнелии Оупеншо против одной лишь мысли о том, что ее почтенный отец мог быть рогоносцем, отказы Девитта Алистера, сопровождаемые плевками в огонь поверх головы доктора Торнтона, признать любую возможность, что его мать могла нарушить приличия (того самого Алистера, которому, как Джесси могла поклясться, сыновняя преданность была присуща в той же степени, что и дандженесскому крабу[42]42
  Дандженесский краб – маленький съедобный краб, обитающий на тихоокеанском побережье США (Дандженесс – деревня на северо-западе штата Вашингтон).


[Закрыть]), Джесси сидела с закрытыми глазами, разрываясь между состраданием к Линн и благодарностью Богу за то, что она не являлась Джесси Шервуд, сотворенной судьбой и Хендриком Брассом. Джесси хорошо помнила своих родителей. Ее мать обладала чисто викторианской убежденностью в том, что жены принадлежат только своим мужьям, а ее отец, если бы когда-нибудь бросил похотливый взгляд на другую женщину, пал бы на колени перед баптистским Богом, которому молился ежедневно, и поднялся очистившимся от греха.

Протесты перешли в невнятное бормотание, когда Ричард Квин неожиданно вернулся, ведя за собой, как овец на веревке, Линн О'Нил и Кита Палмера, которые казались – о, радость! – как овцы, безмятежными. Линн снова ожила, хотя казалась ошеломленной. А Кит выглядел как приговоренный к смерти преступник, которому отсрочили казнь. Пара молча остановилась, держась за руки.

Инспектор прошел в центр гостиной и резко окликнул:

– Доктор Торнтон!

– Сэр? – Врач поднял голову.

– То, что у младшего брата, Саймона, могла быть связь с каждой женщиной, с которой путался его старший брат, – я имею в виду женщин, упоминаемых в связи с этим делом, – было бы слишком большим совпадением. Я ни на секунду этому не верю.

– Это я ему и говорил! – воскликнул Алистер.

– Возьмем, к примеру, ваших родителей, Алистер. Уэс Полански, который, по моей просьбе, наводил справки о вашей семье и выяснил, что первоначальный Хендрик – Хендрик Биллем – был приперт к стене вашим отцом из-за карточного долга, впоследствии узнал, что младший брат, Саймон – наш Хендрик, – состоял в том же лаун-теннисном клубе, что и ваша мать, и приблизительно в то же время. Но нет никаких доказательств, что они знали друг друга. А если знали, то, по всей вероятности, всего лишь кивали друг другу при встрече.

– Иногда одного кивка мужчины бывает достаточно, – сказал Торнтон и закусил губу, стараясь не смотреть на двоих молодых людей, чьи жизни он едва не испортил.

– Согласен, доктор. Но, слава богу, у меня имеется неопровержимое доказательство по крайней мере в одном случае. Джонни Криппс навел справки о Саймоне и установил, что в тот период, когда Хендрик Биллем вел бурную жизнь на Западе и ввязался в конфликт с шерифом О'Нилом, выбравшись из него невредимым благодаря чисто формальной зацепке, Саймон находился здесь, на Востоке. Есть все основания полагать, что он никогда в жизни не был в Вайоминге. Мисс О'Нил, о чем я вас спросил, когда побежал за вами?

– Жила ли моя мать где-нибудь, кроме Вайоминга, – отозвалась Линн.

– И что вы ответили?

– Что она родилась, провела всю жизнь и умерла там.

– Это опровергает вашу теорию, доктор, что вы все – незаконные дети Брасса. В вашем случае мы можем принять это за истину, поскольку ваша мать поведала вам об этом на смертном одре. Но я не вижу оснований верить в это по отношению к остальным.

– Тогда я снова спрашиваю вас, – не отступал доктор Торнтон. – Если мы не ублюдки Брасса, почему он собрал нас здесь? Почему сделал своими наследниками?

– Потому что он думал, что является отцом всех шестерых. На мой взгляд, доктор, старик был слабоумным. Вы видели его поведение – его можно назвать пограничным. Кое-что он сознавал ясно, а кое-что воображал. И мне незачем напоминать вам о сексуальных иллюзиях при старческом маразме. В голове у него теснились путаные воспоминания о похождениях старшего брата, которые он попросту применял к себе, преображая их. Как установили мои люди, то, что Хендрик Саймон говорил о старшем брате, имело очень маленькое отношение к действительности. Конечно, я не психолог, но держу пари, что Саймон начал отождествлять себя с братом, когда последовал семейной традиции и принял имя Хендрик после смерти настоящего Хендрика.

– Возможно, – согласился Торнтон, хотя он не казался убежденным. – Во всяком случае, инспектор, вы твердо установили, что из нас шестерых Линн в смысле своего происхождения вне подозрений.

– И я тоже, – заявил Алистер.

– Вы – нет, Алистер. Ваш случай кажется мне сомнительным. Как бы то ни было, Линн, я очень рад тому, что выяснил друг инспектора. Это устраняет все препятствия между вами и Китом.

– О да, – отозвалась Линн.

– О да? – прошипела Корнелия. – А как же его жена и ребенок? По-вашему, это не препятствие? В жизни не слышала, чтобы люди вели себя так бесстыдно! Можете не сомневаться, мистер Палмер, что я сообщу вашей жене о происходящем здесь!

Мистер Палмер ничего не сказал.

– Я на вашей стороне, беби. – Вон встал, потянулся и скорчил гримасу. – Как насчет жратвы, цыплята? Хьюго вернулся в кухню? Я голоден как волк.

– Похоже, вы здесь не единственный волк, мистер Вон, – фыркнула Корнелия.

К счастью, в этот момент появился Хьюго. Из какого-то древнего сундука и по какой-то непонятной причине он извлек облачение дворецкого, позеленевшее от старости.

– Обед подан, – объявил наследник Дома Брасса molto vibrato.[43]43
  Сильно вибрирующе (ит.; муз.).


[Закрыть]

Обед действительно был подан, но убогий и практически несъедобный, несмотря на огонь в камине столовой и толстые свечи, горящие на столе в массивных латунных подсвечниках. Ни у кого не было аппетита, кроме Вона, который ел с поистине волчьей жадностью. После кофе (десерт, к негодованию Вона, отсутствовал) все удалились в перегороженные одеялами остовы спален. Все было покрыто штукатуркой. В заменяющих стены одеялах зияли дырки, поэтому Джесси раздевалась в темноте. Ее супруг ходил взад-вперед, натыкаясь на вещи.

– О, Ричард! – прошептала Джесси (шепот также стал необходимостью после разрушения стен). – Я так горжусь тобой.

– Чем именно?

– Тем, как ты прояснил эту жуткую ситуацию с Линн и Китом. Бедная малышка получила такой страшный удар, а ты сразу все исправил… Я была готова тебя обнять. Фактически я и сейчас готова. – И Джесси осуществила свое намерение после поисков в темноте.

Инспектор был доволен, но, будучи Ричардом Квином, проворчал:

– Есть более важные причины для беспокойства. О'кей, по крайней мере один из них – незаконнорожденный отпрыск Хендрика Саймона, а может, не только он. Но во всяком случае, не все. Однако сам Хендрик Саймон считал своими детьми всех шестерых, поэтому пригласил их сюда и оставил им шесть миллионов долларов, которые мы не можем найти. Но есть и другие «почему»! Не говоря уже о «что» и «где». Как нам ответить на них?

– Куда ты, Ричард?

– Обыскивать каретный сарай. Мне следовало сделать это раньше. Возможно, старый мошенник солгал Вону, говоря, что его состояние спрятано в главном здании.

Инспектор полночи обыскивал каретный сарай сверху донизу, но не нашел ничего.

Глава 9
И СНОВА – ЧТО?

– Привет, ребята, моя фамилия Келлер, – объявил длинноносый мужчина, играя масонскими эмблемами, болтающимися на цепочке поперек солидного живота. Тэрритаунского аукциониста порекомендовал Вону шеф Флек. Сонный вид Келлера был иллюзией, как догадывался инспектор, которому и прежде приходилось иметь дело с аукционистами. – Нам лучше подождать, пока соберутся головы погорячее, чтобы согреть курятник. – Он ухмыльнулся.

Никто не разделял его благодушия. Большинство мелких вещей из Дома Брасса лежало около подъездной аллеи, блестя на солнце. Несмотря на это, сцена и актеры были мрачными. Единственным светлым моментом стало напоминание инспектора, что «некий Хардинг Бойл» не объявился в течение месячного срока, обусловленного завещанием, и это автоматически исключает его из числа наследников состояния Брасса.

– И где же это состояние? – хнычущим голосом осведомилась Корнелия Оупеншо, омрачив и эту минуту.

Охотники за антиквариатом прибыли из других штатов, в основном из Коннектикута, но их было мало, а немногих местных жителей привлекло скорее любопытство, чем желание приобрести одно из домашних сокровищ покойного Хендрика Брасса. Не было ни одного журналиста из Нью-Йорка, а два репортера местных газет работали неполный день, обеспечивая издание несколькими строчками. Зевающий патрульный из полиции штата припарковался на дороге. Невдалеке маячили все полицейские силы Филлипскилла, очевидно следя, чтобы он оставался здесь.

Наследники Брасса, Квины, миссис Алистер, Хьюго и Вон составили одну группу; господа Флюгл и Ченнинг, представляющие кредиторов, и банкиры Джейкобус и Клэффи, представляющие держателей закладных, – другую; сам по себе держался маленький человечек с бегающими глазами, похожий на пристава в зале суда, – судебный курьер, как догадался инспектор, – которого, по-видимому, никто не знал. Он изучал одну из машинописных копий перечня лотов аукциона, которые распределял Келлер.

– Ну, похоже, больше никто не появится, – сказал Келлер. – Пожалуй, можно начинать. – Он быстро поднялся на импровизированный подиум и поднял снабженный ярлыком предмет из гостиной, переданный ему ассистентом. – Лот номер один в вашем списке, ребята, – старая голландская церковная скамья, которую можно использовать как элегантный диванный столик; настоящий антиквариат, датируемый приблизительно 1780 годом, облицованный латунью, которую можно удалить, по всей вероятности обнаружив под ней черную краску с разноцветными узорами. Стартовая цена – пятьдесят долларов…

– Два доллара, – четко произнес женский голос.

– Леди шутит. Кто предложит сорок пять долларов?..

Аукционист умолк. Все обернулись. Большой красный пикап, громко сигналя, ехал по подъездной аллее, разгоняя собравшихся. За рулем сидел крупный краснолицый мужчина. Он выключил мотор, выпрыгнул из машины и бросился на Келлера, словно собираясь разорвать его на кусочки собственными руками.

– Стойте, стойте! – кричал он.

Последовала сумятица, и шеф Флек быстро вмешался, чтобы пресечь ее. После краткого разговора он представил вновь прибывшего Вону как некоего мистера Сидни Картона Слоуна, строительного подрядчика из Филлипскилла.

– Вы должны поговорить с Воном, Сид, – сказал шеф. – Он душеприказчик старого психа.

– В чем дело, приятель? – осведомился Вон.

– А вот в чем, мистер Вон, – отозвался подрядчик. – Я только что вернулся из круиза по Карибскому морю и сразу услышал, что Брасс откинул копыта и что его имущество продают с аукциона! Немедленно прекратите торги и прикажите вернуть все деньги, чтобы моя компания могла получить то, что ей причитается…

– Перестаньте размахивать бумажками у меня перед носом, – сказал Вон. – Что в них говорится?

Оказалось, что несколько лет назад Хендрик Брасс вызвал Слоуна для определения стоимости установки дополнительных стальных балок и подпорок с целью предотвратить возможное обрушение полов и потолков в главном здании. Подрядчик назвал Брассу приблизительную цену в восемь тысяч долларов, старик согласился, и работа была проделана.

– Точная сумма – восемь тысяч триста двадцать семь долларов. Он выдал мне аванс в пятьсот долларов…

– Чеком? – быстро спросил Ричард Квин.

Подрядчик уставился на него:

– А вы кто такой? Нет, наличными. Спросите любого из местных – он всегда платил наличными, – если платил вообще. – Последовало всеобщее кивание, возглавляемое адвокатами Флюглом и Ченнингом. – По окончании работы Брасс выплатил мне две тысячи, потом еще пятьсот долларов, а потом триста двадцать семь. «Таким образом, я остаюсь должен вам ровно пять тысяч, – сказал он. – Мне нравятся круглые числа, а вам?» Конечно, он был чокнутый, но меня это не беспокоило – я согласился и ушел восвояси. Больше старик не уплатил мне ни цента – постоянно жаловался, что работа сделана плохо, полы все еще проседают и тому подобное. Что мне оставалось – тащить его в суд? Как бы выглядело, если бы я затеял тяжбу с одним из Брассов? Я решил дать ему еще время, поскольку он миллионер. Но теперь, когда он умер, я хочу получить свои пять тысяч. Вот подписанный им контракт, а подпись на этом документе означает, что работа выполнена. И не пытайтесь убедить меня, будто у вас есть квитанции, свидетельствующие, что он уплатил больше трех тысяч трехсот двадцати семи долларов, потому что у вас их не может быть, а если они есть, то это подделки…

– Нечего вопить насчет поддельных квитанций, приятель, пока вы их не увидели. Сначала я справлюсь в документах по наследству.

– Я пойду с вами, – упрямо заявил Слоун.

Вон направился в дом, подрядчик следовал за ним по пятам, инспектор – за подрядчиком, а шеф Флек – за инспектором. Двое мужчин вышли на дорогу с сердитым видом, сели в свои машины и уехали.

Письменный стол Брасса все еще стоял в гостиной – тяжелые предметы мебели Келлер приберег для следующего аукциона. Вон открыл ящик, достал толстый портфель и начал рыться в бумагах.

– Вот они, – сказал он. – Смета, контракт и ваши квитанции за деньги, которые, как вы говорите, он вам выплатил. Я думал, он рассчитался с вами полностью, так как прошли уже годы, а в его бумагах жуткий кавардак.

– Тогда я хочу получить мои деньги, – сказал Слоун.

– Это не так просто, приятель.

– Одну минуту, – вмешался инспектор, заглянув через плечо Вона. – Почему в вашей смете значится ремонт каких-то труб? Вы не упоминали о трубах, мистер Слоун.

– Потому что я их не ремонтировал. Обратите внимание, что это отдельная смета. Несколько труб снесло ураганом, и старик хотел узнать стоимость их ремонта. Я назвал ему сумму, и хотя он признал, что это меньше, чем просят другие, но все равно заявил, что я требую слишком много. В конце концов он решил ограничиться дополнительными балками и подпорками. Это должно было меня насторожить, – с горечью добавил подрядчик, – но меня одурачила фамилия Брасс. Ну, мистер Вон, получу я свои пять штук?

– Перед вами целая очередь, – ответил Вон. – Судя по документам, ваши требования справедливы, но здесь целая куча кредиторов, кроме вас.

– Я хочу мои пять тысяч! – завопил мистер Слоун, посинев, как тушеный баклажан.

Вон пожал плечами:

– Наймите себе адвоката. А пока остудитесь парой порций пива или еще чего-нибудь – вы задерживаете аукцион.

Но мистер Слоун ничего не задерживал. Когда они вышли излома, аукционист Келлер рекламировал редкостные качества раннеамериканского ковра ручной работы, за который просил двести долларов в качестве стартовой цены.

– Превосходный образец своего периода, а если вы не можете использовать ковер такого размера, почему бы вам не разрезать его на несколько маленьких, ха-ха? Кажется, я слышал сто пятьдесят?

– Один доллар пятьдесят центов, – откликнулся местный житель.

– Что?

– За сколько продали церковную скамью? – вполголоса спросил инспектор у Джесси.

– За три с половиной доллара. О, Ричард, кажется, за этот хлам не удастся выручить ничего.

– Кто именно сделал покупку?

– Вон тот маленький человечек. – Джесси указала на незнакомца, которого Ричард ошибочно принял за судебного курьера. – За гроши! Просто стыд!

Ковер также отошел к маленькому человечку.

– Продано мистеру Филлу Дж. Гэррету за двадцать три доллара! – Келлер стукнул молотком, возвел очи горе и перешел к следующему лоту.

Инспектор задумчиво разглядывал мистера Филла Дж. Гэррета, потом начал беспокойно расхаживать взад-вперед.

Было продано еще несколько ковров, затем графин и стаканы для молока из некогда обширного сервиза для слуг, несколько китайских фарфоровых вещиц, в основном со сколотыми краями, – все тому же мистеру Гэррету за цены, по словам мистера Келлера, позорные для респектабельного аукциона. Келлер только приступил к очередному лоту – хозяйственным скобяным изделиям, от кухонных резаков и треножников до изъеденных ржавчиной утюгов и сковородок, – как Ричард Квин прекратил свою ходьбу и поднял руку, прервав аукциониста.

– Я еще не закончил описание лота! – рявкнул Келлер, словно инспектор совершил антиобщественный поступок. – Что опять не так?

– Остановите аукцион! – крикнул инспектор.

Он отвел наследников в полуразрушенный дом. Еще два человека уехали, после чего Келлер сел в стоящее на подъездной аллее кресло Хендрика Брасса и стал вытирать шею красным носовым платком. Шеф Флек с грозным видом проследовал в дом за остальными. Вон несколько минут прислушивался к происходящему, потом пожал плечами и отошел наполнить флягу, которую, несмотря на ранний час, успел опустошить. Хьюго маячил на заднем плане, хлопая веками.

– Возможно, мне удалось кое-что разгадать, – заговорил инспектор. – Одна из ваших трех проблем, доктор, заключалась в том, существует ли состояние в действительности, и если да, то в каком виде и где. Думаю, оно существует, и мне известно, по крайней мере, в каком виде.

Поднялись возбужденные крики.

– Погодите! – Ричард поднял руку. Джесси с восторгом смотрела на него. – Несколько лет назад старый Хендрик вызвал сюда подрядчика Слоуна и договорился с ним об установке дополнительных стальных балок и подпорок. Причина, которую Брасс назвал Слоуну, заключалась в том, что полы и потолки могут обвалиться.

– Ну и что, инспектор? – прервал его Кит Палмер. – Этому дому, должно быть, больше двухсот лет. Чудо, что он давно не обвалился.

– Не сомневаюсь, что работа была необходима. Поэтому мне не показалось странным то, что, когда Трафуцци сносил дом, я увидел сравнительно новые балки и подпорки в стенах и полах. Я просто решил, что старый дом нуждался в укреплении. Но Слоун использовал термин «дополнительные балки и подпорки». Почему «дополнительные»?

– Но, инспектор, – сказала Линн, – они «дополнительные», в отличие от первоначальных. Что еще это могло означать?

– Что их больше, чем требовалось.

– Не понимаю. – Девитт Алистер нахмурился.

– Я тоже, – присоединилась его жена.

– Предположим, Брасс установил в этом доме что-то, весившее больше, чем могли выдержать уже имеющиеся подпорки, поэтому потребовались дополнительные, чтобы лишний вес не обрушил здание…

Инспектор сделал паузу, выглядя в точности как Эллери.

– Не понимаю ни единого слова, – заявила Корнелия Оупеншо, подпиливая пурпурные ногти.

– Мы пытаемся найти состояние, не так ли? Большое? Возможно, настолько большое, что мы не смогли увидеть лес из-за деревьев, которые посадили вокруг него. Как в рассказе По, где письмо, которое искали, все время было под самым носом у сыщика.[44]44
  Имеется в виду новелла Эдгара По «Украденное письмо».


[Закрыть]

– Куда вы клоните, инспектор? – осведомилась миссис Алистер.

– Мы думали о состоянии в шесть миллионов долларов как о бумажных деньгах, акциях, облигациях, драгоценностях – короче говоря, легких предметах. Но если оно настолько тяжелое, что потребовало установки «дополнительных» стальных балок для поддержки, то как насчет…

– Золота! – крикнул Кит. – Господи, возможно, он прав!

Хьюго разинул рот. Линн захлопала в ладоши.

– Шесть миллионов долларов в золоте!

– Золото! – взвизгнула Корнелия.

– Золото, – пробормотал доктор Торнтон.

– Золото? – Шеф Флек разинул рот, как Хьюго.

– Золото, – кивнул инспектор. – А чего в этом доме полным-полно? Того, что даже выглядит как золото?

Раздался всеобщий крик (к которому присоединилась и Джесси), подобный урагану, который перенес Дороти в страну Оз.

– Лату-у-унь!

Все набросились на бедного Хьюго. Старик обучил его ремеслу, и он смастерил множество латунных изделий в этом доме. Была ли это латунь? Или золото?

– Выкладывай, дебил! – рычал Алистер, сжав кулаки. Несмотря на свой рост, он выглядел рядом с Хьюго как Давид перед Голиафом. – Все это из золота, верно?

Хьюго выглядел оскорбленным.

– Из латуни, – ответил он.

– Он лжет! – завизжала Корнелия.

– Мистер Хендрик говорил, что это латунь, – настаивал Хьюго.

– Значит, лгал мистер Хендрик! Что толку говорить с этим…

– Кит, – сказал доктор Торнтон, – вы что-нибудь знаете о драгоценных металлах?

– Когда-то я ходил на курсы металлургии, – отозвался Кит и выбежал из дома, преследуемый возбужденно гомонящей группой. Аукционист все еще сидел в кресле Хендрика Брасса, а маленький человечек по фамилии Гэррет, потенциальные покупатели и зеваки стояли или сидели на неухоженной траве. Растолкав их, Кит схватил первый попавшийся латунный предмет, который оказался подносом со знакомым символом Дома Брасса на лицевой стороне. Взвесив его в руках, Кит задумчиво нахмурился, достал карманный нож, сделал на подносе царапину и стал вертеть его при солнечном свете.

– Чистая латунь, – сказал он наконец.

Бросив поднос, Кит поднял пепельницу, которая могла служить общей чашей для риса какому-нибудь семейству с раскосыми глазами за двенадцать тысяч миль отсюда, если бы не была покрыта теми же брассианскими символами, и проделал с ней аналогичную процедуру, взвесив и поцарапав.