Текст книги "Линия судьбы"

Автор книги: Элла Уорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Что ж, я ее понимаю, – заявила Долли.

– Тебя-то не испугаешь… Ты борец. Совсем другая, чем Клод. Но это типично для близнецов: одна личность всегда более жизнеспособна. Ты более стойкая. Сильная…

Близнецы… Теперь у нее не оставалось сомнений по поводу ее родства с Клод – его слова подтверждают ее собственное предположение о существовании двойника. Но правда ли это? Есть ли у него неоспоримое доказательство?

Подошедший официант протянул им меню и застыл в ожидании, готовый оказать помощь в выборе блюд. Долли взглянула на длинный перечень названий, совершенно не чувствуя интереса к еде. Она выбрала на закуску зеленый салат с шампиньонами и ростбиф в качестве основного блюда – самое недорогое и самое незамысловатое. Реймонд тоже обошелся без помощи официанта. Приняв заказ, официант удалился, и они снова остались одни.

Несколько минут царило молчание. Реймонд задумчиво разглядывал свой бокал, вертя ножку между большим и указательным пальцем.

– А я ведь не верил в твое существование, – наконец сказал он. – Я думал, ты плод воображения Клод. Мечта… Необходимость…

Она знала обо мне? Долли была так потрясена этим предположением, что почти не могла скрыть своего изумления. Желая поскорее узнать, что было известно Клод, она всем корпусом подалась вперед; вихрь вопросов крутился у нее в мозгу, глаза горели от нетерпения.

– Однако какой стремительный поворот событий… Мечта воплотилась в реальность, – заметил он. – Твое имя Дороти. Клод звала тебя Дора. Как ты превратилась в Долли?

От волнения ее лицо залил пунцовый румянец. Он больше не говорил о ней как о какой-то фигуре, вымышленной Клод, он имел в виду реального человека, о существовании которого знал.

– Одна американская пара удочерила меня, – ответила она. Значит, я называла себя Дорой? Трехлетний ребенок вряд ли знал свое полное имя. – Думаю, это они стали звать меня так, а может быть, я не выговаривала «р»…

– Ты не помнила свое имя?

– Вполне возможно, я была совсем маленькая.

– Четыре года, – критически заметил он.

Четыре? Кэтлин и Джерри, должно быть, что-то напутали с ее возрастом, или, может быть, она вовсе не та Дора, которую помнила Клод. О Боже! Сомнения снова овладели ею.

– Я была в коме, на искусственном дыхании, – тихо начала она, стараясь разобраться, – а когда пришла в себя, то не помнила ничего, что было со мной до катастрофы.

– Все считали, что ты погибла во время землетрясения, – нахмурился он.

О Господи! Он сказал «землетрясение»! Значит, все сходится. Не может быть столько совпадений! Выходит, у нее действительно есть сестра, которая помнит ее. Долли внезапно ощутила слабость. Все эти годы они могли общаться друг с другом, любить… и все эти годы были непоправимо потеряны.

– Я лежала под руинами пять дней.

– Пять? – недоверчиво переспросил он. – И как же ты выжила?

– Не знаю. Джерри говорил, это чудо.

– Джерри?

– Джерри Карлайл. Он и его жена, Кэтлин, удочерили меня. Сейчас их обоих уже нет в живых.

Долли опустила глаза, от горького чувства потери перехватило дыхание. Она потянулась за своим бокалом, стараясь удержать непрошеные слезы. Сделав несколько глотков шампанского, она вновь смогла продолжить рассказ. Реймонд молчал, давая ей прийти в себя. Долли оценила это и решила подробнее коснуться темы своего спасения.

– Джерри служил в армии США, – быстро начала она, затем, сделав паузу, перешла к более подробному объяснению. – В те дни он служил в специальных спасательных войсках, которые были направлены в пострадавшие города. К тому времени, как меня вытащили из-под завала, уже никого не осталось в живых и на месте развалин работали бульдозеры, снося полуразрушенные дома.

Воспоминания о катастрофе воскресили в памяти ужас тех лет, ночные кошмары, которые преследовали ее все детство, безотчетный страх, от которого она долго не могла оправиться. Она покачала головой, не желая останавливаться на этом, но вместе с тем понимая, что должна довести рассказ до конца.

– Джерри объяснил мне, что я попала в пустоту, образованную двумя балками, которые защитили меня, когда все кругом рушилось. Из разбитой трубы стекала вода, как раз поблизости от моего рта. Думаю, пока я была в сознании, я могла пить. – Долли перевела дух. – Когда меня вытащили из этой дыры, я была доставлена на самолете в Тель-Авив в госпиталь.

– Почему в Израиль? – спросил он. – Ведь землетрясение было в Турции, под Анкарой?

И это он знает! Его осведомленность окончательно доказывает ее связь с Клод.

– Все госпитали были переполнены. Я нуждалась в специальном лечении, и Джерри организовал это. Он спас мне жизнь, – поспешила закончить Долли, чувствуя, как комок застрял в горле.

– Так вот, значит, как ты потерялась… – пробормотал он, качая головой. – Клод никогда не верила, что ты умерла. Она говорила, что чувствует тебя… чувствует, что ты живая… Понимаешь? Я не спорил, учитывая тот факт, что все остальные члены ее семьи погибли… И так слишком много потерь, чтобы выдержать.

Значит, моя семья погибла? Все, за исключением ее и Клод? Но, по крайней мере, теперь у нее есть сестра, утешала себя Долли. Кто мог быть ближе ей, чем сестра, да еще ее точная копия… другая половинка ее самой?

– И она оказалась права, – произнес он с некоторой иронией. – Ты тоже чувствовала то же самое?

Долли задумалась, вспоминая свои ощущения.

– Честно говоря, в моем сознании не осталось воспоминаний о ней. Вообще никаких воспоминаний, до того как я очнулась в госпитале. Лишь смутные проблески… Но я остро ощущала, что какая-то часть меня… потеряна. Я всегда жила с ощущением странной пустоты.

Вот почему она отправилась в Женеву.

Теперь ей больше незачем ехать туда; не осталось никого из родных, кроме сестры, о которой этот мужчина может рассказать больше, чем все документы в Женеве.

– Что ж, Клод счастлива, что нашла тебя? – спросил он с кислой миной.

Долли взглянула на него, с горечью сознавая, насколько велика пропасть непонимания между ними. Может, пора рассказать ему все как есть? Но выражение его лица было настолько равнодушным, более того – печать холодного высокомерия лежала на нем, что она медлила. Темные глаза больше не пылали от злости, но в этих окнах его души Долли чувствовала сумрак сердца.

Она молчала, и тогда он нетерпеливо произнес:

– Если нет, она должна винить только себя.

– Почему это? – вспыхнув возразила Долли. Хотя она толком не знала, что произошло между ними, но в ней заговорила собственная плоть и кровь и ее симпатии инстинктивно были на стороне сестры. – Я заметила, что вы нашли утешение с другой женщиной.

– Знаю я эти истерики! Ревнивые подозрения Клод по поводу Мэриан абсолютно необоснованны. Абсолютно! – резко воскликнул он.

– Неужели? – недоверчиво возразила Долли, заметив его страстный протест и то, как отчаянно он искал оправдания. – Там, в холле, мне показалось, что вы очень увлечены друг другом. Значит, я ошиблась?

– Прошло два года!

– Нет дыма без огня, месье! Видя вас вместе, я без особого труда могу представить, что должна была переживать Клод!

– Это она нажаловалась тебе!

– Нет, я до сегодняшнего дня ничего не знала о Мэриан. Это только мои наблюдения. – И из этих наблюдений, думала Долли, напрашивается только один вывод: он виноват, да еще как!

– Тогда ты не можешь судить поступки Клод и с такой поспешностью делать заключения.

– Хорошо, но объясните, почему она оставила вас?

– Американец!

– Какой американец?

Он колебался, явно недовольный ее вопросом, потом, с трудом сдерживая злость, готовую вырваться наружу, произнес:

– Они сбежали в один и тот же день!

– И это все, что вы можете мне рассказать? – Она в недоумении уставилась на него.

– Есть и другие обстоятельства…

– Как убедительно! – В ее тоне слышался неприкрытый сарказм. – Скажите, месье, вы видели, как они уехали вместе?

– Я не видел, но знаю, что они исчезли в один и тот же день. Не сказав мне ни слова. Объясните это, мадемуазель!

– Я не должна ничего объяснять, – возразила Долли. – Я понятия не имею об американце, о котором вы говорите.

Может быть, она поддалась импульсивному порыву, встав на сторону сестры, но этот мужчина пробуждал в ней самые примитивные инстинкты. В том, как он ставил под сомнение чистоту ее сестры, она усмотрела нападки на ее собственную непогрешимость и не собиралась это терпеть! В его обвинениях было что-то очень несправедливое, и она не хотела верить, что ее сестра виновата во всем. В разрыве принимали участие две стороны.

Ее молчаливое несогласие дало ему время подумать. Он прищурился и произнес с ледяным спокойствием:

– Если ты приехала узнать, возможно ли примирение, то позволь мне разочаровать тебя: твоя миссия напрасна.

Долли не сводила с него глаз, пораженная внезапной переменой – от бурной злости до ледяной учтивости.

– Я сама разберусь с этим, месье, – отозвалась она, размышляя, насколько сильна вина за поспешное бегство Клод могла лежать на Мэриан. Она видела своими собственными глазами, как эта женщина схватила его за руку, когда она, Долли, появилась в холле.

Он хлопнул по столу рукой, давая понять, что вопрос исчерпан и что пора положить конец этой беседе.

– Я согласен обсудить условия развода, и, полагаю, мы можем продолжить на этой основе.

Что он сказал? Развод? Нет, не может быть… От неожиданности Долли поперхнулась, и ей потребовалось время, чтобы перевести дух.

Клод была его женой?

Дело повернулось совсем другой стороной, и шок парализовал Долли. Этот мужчина не любовник, а муж ее родной сестры. Ее муж. Не любовник. Муж.

Он подался вперед, не сводя с нее глаз, и ей невольно передалось его немыслимое напряжение, которое, несомненно, сдерживало кипящую бурю эмоций.

– И позвольте мне сразу же заявить вам, мадемуазель, Клод никогда, слышите никогда, не получит наших детей! Жиля и Лилиан! Она оставила их со мной, со мной они и останутся впредь. Мой сын и моя дочь… Не сочтите за труд, мадемуазель, передать это вашей сестре.

6

О Боже! Ее сестра была не только женой Реймонда Икс, она была матерью его детей!

И она бросила их всех!

Ни словом не предупредив и в течение двух лет даже не поинтересовавшись, что же с ними происходит. Полное молчание целых два года! Невероятно!

Не удивительно, думала Долли, что ее появление вызвало такой переполох в отеле. В шоке были все. Толстяк-швейцар со своей «мадам»; администратор у стойки; сам Реймонд, заметивший ее, когда она проходила мимо; потом мальчик-посыльный, управляющий, горничные… Теперь все встало на свои места и хорошего было мало. Честно говоря, ничего хорошего. Можно сказать, выражение «деликатная ситуация», которое так часто употреблял управляющий, просто шедевр дипломатии для замалчивания грандиозного скандала.

Отношение Долли, потрясенной последними словами Реймонда, к ситуации круто изменилось. Нет оправдания матери, которая наплевала на двух маленьких детей. Ведь они, должно быть, еще маленькие? Клод одного возраста с ней, а Долли – двадцать восемь. (Не двадцать девять, как утверждает Реймонд.) Значит, когда их мать исчезла, детям было не больше восьми. Возраст, прямо скажем, нежный.

Какая мать способна совершить такое? Я бы никогда не могла так поступить. О Боже, Клод, неужели ты такая… такая бессердечная?

Бессердечная… Это было его слово, сказанное им несколькими часами раньше. Да-да, именно так: бессердечная, бесстыжая… Как ни прискорбно, но Долли должна согласиться, что все это выглядит именно так… Но как могла женщина, которая в детстве сама пережила трагедию утраты близких, обречь своих собственных детей на подобное испытание?

Она все еще ломала голову над этим вопросом, когда появился официант и поставил на стол блюдо с закусками. Тарелка с салатом и шампиньонами, казалось, не произвела на нее никакого впечатления. Долли ковыряла вилкой салат, делая вид, что собирается приступить к еде.

Она зациклилась на том, что узнала о Клод, и всячески старалась найти объяснение ее поступку. Что она знает о ее жизни? Ничего. А вдруг сестра пережила какое-то потрясение и в результате стресса у нее возникли проблемы с психикой? Как она жила? Какие отношения были у нее с Реймондом?

«Знаю я эти истерики», вспомнила она его слова. Скорей всего, их совместная жизнь не отличалась безоблачностью. И если Клод не была по природе борцом, как заметил Реймонд, сравнивая их, может, было что-то такое, что тяготило ее, что она не в силах была вынести? И, по всей вероятности, у нее не было никого, к кому бы она могла обратиться за помощью.

Долли было знакомо чувство одиночества. И сейчас, думая о том, что переживала сестра, ее сердце наполнилось щемящей тоской.

А что, если она опоздала со своей помощью?

Она должна найти Клод. Пока она не найдет ее, ни один вопрос не получит ответа.

– Нет аппетита?

Саркастическое замечание заставило Долли взглянуть на своего спутника. В его глазах таилось уже знакомое насмешливое выражение. По-видимому, он думал, что поставил ее в трудное положение, не оставив вариантов для маневров, и она пала духом. Он покончил со своей семейной жизнью. Взял детей на свое попечение. Все, что осталось, – отрегулировать права матери на посещение (если таковые притязания возникнут) и раздел собственности. Он уверен, что Долли и Клод интересуют только деньги.

Трудно было вообразить большую ошибку…

Но с чего начать? Как организовать поиски женщины, от которой он отказался? Он думал, что Долли принесла с собой ответ на этот вопрос. Ему необходим этот ответ, если он хочет поставить Мэриан на место Клод. О да, он нуждается в ответе так же, как и сама Долли. Вот почему он позволил себе заявить, что вычеркнет ее из своей памяти, как только все вопросы будут улажены.

Она отложила вилку, чувствуя, что готова продолжить разговор и рассказать ему все.

– Вы правы. У меня пропал аппетит. – Мельком взглянув на его тарелку, она убедилась, что у него нет подобной проблемы. – По крайней мере, один из нас по достоинству оценил еду, – усмехнулась она, недоумевая про себя, как же он справится со следующим блюдом.

– Возможно потому, что справедливость на моей стороне, – парировал он.

Долли не стала опровергать это заявление, хотя в душе сомневалась в его однозначности, и, открыто посмотрев ему в глаза, спросила:

– У вас нет никаких сомнений, что я сестра вашей жены?

– Какие могут быть сомнения? Если только мои глаза не врут и все остальные тоже… – Он с легким презрением оглядел зал. – Детали твоей биографии подтверждают этот факт.

– Я тоже так полагаю, – кивнула она.

Он вопросительно приподнял бровь.

– Ты, похоже, думаешь, что должна показать мне подтверждающие документы? Не нужно, – небрежным жестом он отмел подобную необходимость. – Я готов согласиться, что ты представляешь сторону Клод.

Долли сделала глубокий вдох и приготовилась к решающей фазе разговора.

– Я не могу говорить от имени Клод. Я никогда в жизни не видела своей сестры. Я представления не имела о ее существовании, пока не узнала об этом от вас, месье.

Ее слова словно ударили его. Голова резко дернулась, он вскочил, всем телом рванувшись вперед.

– Святая невинность! Зачем эта ложь? Чего ты добиваешься? Говори!

Долли едва удержалась, чтобы не выскочить из-за стола. Сердце пустилось вскачь, но она не собиралась отказываться от своей цели. Она должна преодолеть страх.

– Только правды, – глядя прямо в его сверкающие глаза, спокойно заявила она.

Он шумно выдохнул и сел, разглядывая ее с ледяным презрением.

– Ах вот как? Что ж, тогда выкладывай…

Холодная волна горечи обдала ее, легкой дрожью пробежав по спине. Она заставила себя продолжить. Назад пути не было.

– Прошу прощения, что ввела вас в заблуждение, месье, – начала она с предельной искренностью. – Поверьте, это вышло неумышленно. Из всего того, что случилось со мной, стоило мне переступить порог этого отеля, я лишь поняла, что меня принимают за какую-то другую женщину. И я согласилась поужинать с вами потому, что мне необходимо разобраться во всем этом.

Он криво усмехнулся, его лицо по-прежнему выражало крайнее недоверие.

Она не отводила от него глаз, упрямо моля о понимании.

– Вы были настроены очень враждебно, не хотели меня слушать. Персонал отеля тоже избегал ответов на вопросы.

Она пожала плечами и, подняв руки, провела по расшитому бисером платью, словно стараясь продемонстрировать, в каком странном положении оказалась.

– Это платье, туфли сидят так, словно они сделаны специально для меня. Как будто я влезла в кожу другого человека. Я хотела узнать, за кого меня принимают? – Она замолчала, потом быстро спросила: – Вы бы… как поступили бы вы, если бы оказались на моем месте?

Последовала долгая напряженная пауза. Долли чувствовала, что ее объяснение подвергается тщательному анализу; он припоминал предложение за предложением и сравнивал их с предыдущим разговором. Когда он наконец заговорил, его голос был все еще полон подозрительности.

– Но почему ты защищала женщину, которую не знаешь?

– Вы заставили меня поверить, что это моя сестра. Что мы близнецы… Я чувствовала связь с ней… во мне заговорила родная кровь… Я ничего не знала про детей. Откуда я могла знать? А вас я видела с другой женщиной и…

И вдруг ее словно пронзило током, до того острым было то сокровенное чувство близости с ним, которое неожиданно охватило ее… Что это? Волна страсти, ревности… Может, в ней эхом отозвались те чувства, которые Клод испытывала к нему? Может, дала о себе знать та тоненькая ниточка, которая связывала ее с сестрой? Так или иначе, но это чувство было таким явственным, таким неожиданным и мощным, что казалось совершенно нереальным в обычных обстоятельствах.

– И что? – хрипло переспросил он.

Долли покачала головой, стараясь освободиться от этого разрушительного ощущения и невольно ища в его глазах отголосок того, что она только что испытала… Что-то промелькнуло в их бездонной глубине, и ее пульс участился.

– Мне показалось, что я знаю вас, – сказала она тихо. – Хотя я уверена, что мы никогда не встречались, я почувствовала…

– А я был уверен, что ты Клод… – задумчиво произнес он, опуская густые ресницы.

– Понятно, – вздохнула она и выпрямилась, пытаясь разобраться в путанице эмоций.

Глупо отрицать, что этот мужчина определенным образом действует на нее. Но ни о каких интимных отношениях с ним она и думать не может. Или не должна… Это табу.

Официант подошел забрать тарелки, и их бокалы снова наполнились шампанским. Долли так теснило грудь, что, когда официант отошел, она потянулась за своим бокалом, надеясь с помощью шампанского чуть-чуть расслабиться и развязать тугой узел натянутых нервов. Сделав несколько глотков, она умудрилась изобразить некое подобие миролюбивой улыбки.

– Я даже не знаю вашей фамилии. Реймонд?..

– Дадье. – Он поднял на нее проницательный взор.

– Клод Дадье… – задумчиво сказала она, прислушиваясь к звучанию имени и фамилии, словно это могло вызвать в воображении реальный облик их носительницы.

– И что же привело тебя в этот отель? – Он все еще не оставил свои подозрения, но в его вопросе было больше осторожности, чем недоверия.

У нее на языке вертелось слово «импульс», но она вовремя прикусила язык: ей вдруг пришло в голову, что тогда сработали другие, потусторонние силы, которые выше ее человеческого понимания. Здравый смысл подсказывал, что он сочтет ее сумасшедшей. Лучше изложить простые факты.

– Мои приемные родители останавливались здесь во время своего медового месяца. Они… уже умерли… Джерри совсем недавно. – Ее голос невольно прервался, она откашлялась. – Я приехала сюда, чтобы отдать дань уважения их памяти, а затем собиралась отправиться дальше, в Женеву. Разыскать хоть какие-то сведения о моей пропавшей семье.

– О Господи! И ты тоже?

Он был удивлен ее словам, а она не менее поражена его удивлением. Она непонимающе уставилась на него, видя, какая внутренняя борьба происходит в нем, отражаясь гримасой на его лице. В чем дело? Она молчала и, затаив дыхание, ждала объяснений. Наконец он овладел собой.

– В последние месяцы нашей совместной жизни Клод постоянно твердила, что хочет съездить в Женеву, – сказал он, и даже сейчас в его тоне слышалось явное раздражение. – По ее просьбе я уже несколько раз посылал запрос. Ничего обнадеживающего. Окончательный ответ пришел как раз перед ее исчезновением… – Он замолчал, хмуро уставившись в пустоту. – Она не хотела верить. Не переставала говорить, что, если бы поехала сама… – Он сделал нетерпеливый жест. – Моему терпению пришел конец, и я предложил ей поехать и убедиться самой. Но вскоре она почему-то оставила эту идею, предпочитая изводить себя и окружающих.

Его рассказ подтвердил гипотезу Долли, что ее сестра была далеко не в лучшем состоянии, хотя она еще не совсем понимала почему.

– Возможно, она все же поехала туда, когда сбежала от вас? Вы пытались навести справки?

– Конечно, – резко ответил он. – В Женеве никаких следов… Полиция не нашла ничего, что бы свидетельствовало о ее приезде туда. Частное расследование тоже ни к чему не привело. Никакой зацепки.

– Она уехала на машине? – поинтересовалась Долли, не соглашаясь верить, что не осталось абсолютно никаких следов.

– Да. Автомобиль тоже не нашли, – хмуро сообщил он. – Не похоже, чтобы Клод заранее продумала все детали своего исчезновения. Это мог сделать только американец.

– Двое людей исчезли совершенно бесследно? – Долли недоверчиво покачала головой.

– Ты думаешь, я ничего не предпринимал, чтобы разыскать их? – спросил он, и нотка горькой обиды послышалась в его голосе.

О, разумеется предпринимал, подумала она. Наверняка его оскорбленное самолюбие потребовало сделать это, а цена не была существенным фактором. Тем не менее все кажется невероятным. Полное отсутствие следов, никакого ключа к их обнаружению. Но хоть что-то должно быть…

– Два года… и ничего… только ты, – произнес он в ответ на ее мысли. – Но и у тебя ничего нет для меня. Они пропали четвертого июля, – продолжал он. – Между прочим, ваш американский праздник, День независимости. – Он взял свой бокал, приподнял в шутливом тосте. – За вас, мадемуазель… за вас, точную копию своей сестры, которая пожелала сделать свою личную независимость абсолютной!

Долли напряженно молчала; ее мысли сосредоточились на дате исчезновения сестры. Для нее эта дата была связана с далеко не ординарным событием. То, что случилось с ней в тот день, до сих пор не находит объяснения. Именно в тот день два года назад! Невероятно! В тот самый день! Доктора не могли никак объяснить того, что с ней произошло. Она отличалась отменным здоровьем. В ее медицинской карте не было никаких указаний, которые могли бы пролить свет на случившееся. Ничего похожего она не испытывала ни до этого, ни после.

Долли была в больнице, на своем обычном дежурстве. Она хорошо помнила, как все началось… Сильный удар в сердце… Сознание затуманилось… Затем пришел страх, охвативший все ее существо… Потом растущая боль в голове, бесконечное падение в какую-то черноту… Неотвратимое предчувствие близкой смерти… Холод, ледяной волной омывающий ее тело… Невозможность дышать… Ужасная боль в груди… Шок…

Потом она узнала, что имела место остановка дыхания и фельдшер, в тот день дежуривший вместе с ней, делал ей искусственное дыхание, стараясь привести в чувство. Потом ее перенесли в палату и держали под наблюдением, пока не были сделаны всевозможные анализы. Ничего настораживающего с сердцем, никаких отклонений в других органах, никаких признаков эпилепсии. То есть никакого ответа на то, что произошло с ней.

И вот теперь этот ответ пришел. Страшное открытие наполнило ее душу опустошающим ужасом. Клод исчезла в тот самый день… И ничего от нее до сих пор… Ничего, потому что нет ничего!

– Мадемуазель! – откуда-то издалека донесся беспокойный голос. – Вам плохо?

Она слышала его вопрос, но не могла выйти из того оцепенения, в которое ее повергло страшное открытие. Словно сквозь пелену тумана, она видела размытые очертания мужчины, сидевшего напротив нее, и никак не могла сфокусировать на нем взгляд, вытащить свое сознание из ямы, которая поглотила его. Муж Клод. Но вряд ли это известие огорчит его. Для него это не потеря, а, судя по всему, освобождение. У него теперь есть Мэриан. Красавица-брюнетка… С Клод покончено.

– Что случилось, скажите же мне?

Он тряс ее за плечо, требуя ответа. И она знала ответ, ужасный и простой ответ, объясняющий все: почему его жена исчезла, бросив мужа и детей, почему за два года она ни разу не заявила о себе. Спазм боли волной прошел по телу Долли, слезы подступили к глазам. Лучше сказать сразу… И покончить с этим.

– Ваша жена Клод Дадье… моя сестра… умерла, месье. Я знаю это, потому что почувствовала ее смерть четвертого июля… два года назад.

Слезы хлынули, застилая глаза. Она ухватилась за край стола, пытаясь подняться.

– Извините меня, месье, – прошептала она, – я не могу больше оставаться здесь.