Текст книги "Опыты любви и одиночества(СИ)"

Автор книги: Елизавета Финеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Дорога от факультета, где происходил разговор с Карин, до небольшой квартирки в четырнадцатом округе, которую снимал Стефан, заняла у Марион пятнадцать минут вместо обычных тридцати.

– Ты не мог со мной так поступить, Стефан! – рыдая, Марион набросилась на друга с кулаками.

– Что случилось, Марион? – удивленный Стефан взирал на нее поверх тетради с конспектами, которые он усердно штудировал до прихода подруги.

– Карин мне все рассказала.

– Ну и что? – Стефан недоумевал. – Ну прости меня, Марион. С кем не бывает. Она сама меня соблазнила. Я люблю только тебя.

– Я все знаю. И про других твоих подружек тоже.

– И что теперь?

– Между нами все кончено. Не ищи меня. Ты меня больше не увидишь.

Вечером Марион позвонила брату в Москву и сказала, что хочет приехать к нему как можно скорее. Жан-Клод давно приглашал ее.

– У нас будет другая жизнь, Марион, – говорил Жан-Клод, когда она спрашивала его, зачем так долго жить в далекой северной стране.

Через несколько дней Марион оказалась в просторной квартире на Чистых прудах, которую компания снимала для Жан-Клода.

Брат водил ее по магазинам, водил по клубам и ресторанам, водил по московским улицам и площадям.

Потом выходные закончились, а Марион так и не решилась рассказать брату про Стефана. Жан-Клод несколько раз спрашивал про ее друга, но Марион отвечала неопределенно.

Понедельник тянулся медленно. Марион не знала ни слова по-русски, кроме нескольких фраз, которым ее успел научить брат. Весь день она бестолково слонялась по столичным улицам, боясь заблудиться. Вечером, почти без сил, она добралась, наконец, до квартиры Жан-Клода.

Зазвонил телефон. Звонил брат.

– Марион, я целый день тебе звоню. Где ты была?

– Гуляла по городу.

– Приезжай ко мне в офис. Посмотришь, как я работаю.

Едва не потерявшись в московском метро, Марион приехала в офис брата. Несмотря на поздний час, почти все сотрудники были в офисе и продолжали работать.

Жан-Клод провел ее по кабинетам и представил коллегам. Марион обратила внимание на симпатичную молодую девушку Лену, как ей показалось, чуть старше ее, которая свободно говорила по-французски.

Пока брат заканчивал срочную работу, Лена пригласила Марион выпить чашечку кофе.

– Ваш брат, Марион, совершенно потрясающий человек и очень обаятельный мужчина. Девушки в нашей компании просто влюблены в него. Жаль, что Жан-Клод предпочитает азиатских женщин. Недавно у него появилась новая подруга-китаянка, а до нее он встречался с якуткой. Ты, наверное, знаешь, Марион, как покорить сердце Жан-Клода. Пожалуйста, поделись со мной этим секретом.

За окном давно стемнело. Шел промозглый дождь. Капли стекали по стеклу, убеждая в бесполезности попыток спора с судьбой. Марион почувствовала, как зыбкая почва под ногами куда-то уплывает. Голова закружилась, и Марион с трудом сохранила равновесие, удержавшись за край стола.

– Я не знаю, – промолвила она посиневшими губами. Она действительно ничего не знала. Она не знала о китаянке, не знала о якутке, не знала о страданиях русской девушки Лены, не знала, зачем приехала в Москву. Марион не знала, почему наивно думала, что Франсуаза, невеста Жан-Клода, служащая одного из парижских банков, и есть его единственная любовь.

– Я так страдаю, Марион, – продолжала Лена. – Иногда мне кажется, что Жан-Клод дает мне понять, что не равнодушен ко мне. Неделю назад мы допоздна работали в офисе над отчетом, и когда шофер развозил нас по домам, Жан-Клод предложил меня проводить, но я отказалась. Я не хотела, чтобы он подумал, что я легкомысленная, такая, как его девицы.

Сизые московские голуби обосновались на подоконнике и заворковали о чем-то своем. «Странно, – подумала Марион, – в каждом городе голуби разные. В Москве они совсем не такие, как на крышах Парижа».

Марион ничего не ответила Лене. Но Лена, похоже, не нуждалась в ее ответе. Она как будто разговаривала сама с собой.

Марион, не дожидаясь, пока брат закончит свою работу, отправилась домой, в его квартиру. Около двери квартиры сидела девушка небольшого роста, с восточным разрезом глаз.

– Вы кого-то ждете? – спросила Марион по-английски.

Китаянка ответила на довольно хорошем английском, что ждет уже несколько часов, потому что Жан-Клод пригласил ее к семи, а сейчас уже десять.

– Я его сестра. Жан-Клод вряд ли скоро придет. У него много работы. Я слышала, когда уезжала из его офиса, что на десять он назначил совещание коллегам.

– Не может быть! – воскликнула китаянка. – Я звонила в офис, но никто не подходил, звонила на мобильный, но никто не отвечал.

– Секретарь ушла домой, а мобильный, наверное, заблокирован на время совещания.

– Но я все равно не уйду, – как-то беспомощно сказала китаянка. – Я должна его увидеть.

– Наверное, вам лучше позвонить брату завтра утром.

Китаянка не двигалась.

Марион устала, она хотела спать.

– Уходите, – сказала она твердо.

Марион вошла в пустую съемную квартиру, где табачный дым впитался в мебель и стены, хотя брат не курил. Не включая свет, она подошла к освещенному уличным фонарем окну. Дождь сменился мокрым снегом. Желтый свет струился в темную комнату. Свинцовое небо висело над городом, как огромный саркофаг. Стало тяжело дышать. Бестелесная тоска затаилась в груди и не могла вырваться наружу. Марион неподвижно стояла у окна и долго смотрела, как мокрый снег превращается в капли на мутном оконном стекле.

Щелкнул выключатель света в коридоре. Вернулся брат. Слезы градом покатились по лицу Марион, прорвав непрочную плотину самообладания.

– Что случилось, Марион? Не плачь, пожалуйста, – Жан-Клод пытался успокоить сестру.

– Ты, ты такой, как он.

– Кто он?

– Стефан. Для него любовь и верность ничего не значат. Он изменил мне с Карин.

– С Карин? С этой страшной? Не бойся, это не надолго.

– Ты ничего не понимаешь. Он предал меня, обманул. Он встречался с ней, а говорил, что я у него одна. Я приехала сюда, я думала, что ты меня поймешь, а ты, ты такой же, как он.

– Ну, да, все мужчины одинаковые. Где-то я это уже слышал. Но ты же не старая дева, чтобы такое говорить.

– Я не знаю про всех мужчин. Я любила тебя и его. И он...и ты... Марион опять зарыдала.

– Знаешь, я тебя не понимаю. Ложись спать, завтра поговорим.

В ту ночь, которую Марион часто потом вспоминала, она не сомкнула глаз. Она хорошо помнила длинные тени на потолке от проезжающих по бульвару машин и силуэты черных деревьев в окне. Детство перешло в фазу юности стремительно, не оставив ей время на раздумья. Московский март уплывал на восток, оплетенный узорчатым коконом хрупкой паутины иллюзий, связывающей Марион с жизнью. Марион осталась в одиночестве накануне московской весны, которая начиналась в марте только по календарю, а на самом деле ждать ее оставалось не меньше полутора месяцев. Лже-весна покрывала своей лже-правдой лже-любовь, которую испытывал Жан-Клод к своей младшей сестре.

Вероятно, это чувство зародилось в нем, когда в доме их родителей под Парижем, на глазах Жан-Клода, Марион из маленького розового комочка с пушком на голове превращалась в пухлую куклу с большими глазами и светлыми кудряшками. Вечерами, после купанья, мать укладывала Марион спать, и Жан-Клод любил пробираться к ней в комнату. Он целовал ее в розовую попку, раздвигал маленькие ножки и целовал между ними, целовал ее всю, и она засыпала в блаженной истоме.

Жан-Клод бежал в ванную и, наедине с белой раковиной и прозрачной занавеской, получал такое полное удовольствие, которого больше потом не испытывал никогда. Он не испытывал его ни с изощренной красавицей китаянкой, ни с опытной парижской проституткой, ни с невестой Франсуазой, ни с влюбленными в него русскими девочками. Жан-Клод искал и не находил, и не знал, что то, что искал, он потерял в свои шестнадцать лет в пригороде Парижа, где одним вечером мать застала его в комнате Марион. Мать сказала, что Марион уже взрослая, и вечерние поцелуи брата не могут принести ей ничего, кроме вреда, и если она снова застанет его вечером в комнате Марион, то пожалуется отцу. Отца в семье боялись все, и многое в словах матери показалось взрослеющему Жан-Клоду разумным, поэтому он прекратил вечерние визиты.

Жан-Клод завел легкие, ни к чему не обязывающие романы сразу с тремя женщинами: с одноклассницей, с соседкой и с одной дальней родственницей, которая, впрочем, оказалась весьма милой и искушенной в любовной игре. Через несколько лет Жан-Клод поступил в университет, и вкус близких карьерных побед вскоре затмил вкус побед любовных.

* * *

Жан-Клод был в замешательстве: он отказался от Марион ради Марион, и теперь она говорит, что он сделал ее несчастной. Она рыдает, заливая слезами его шелковое постельное белье.

Утром Жан-Клод сварил кофе, поставил на стол печенье, масло и джем, и нарезал хлеб.

Когда он вошел в комнату, Марион не спала. Она лежала с открытыми глазами, смотря в потолок.

– Марион, – сказал Жан-Клод, – я приготовил кофе. Есть вкусное печенье. Пожалуйста, пойдем завтракать. Круассанов, к сожалению, нет, но сегодня постараюсь купить.

Марион, непричесанная, в пижаме, села за стол и отпила горячий кофе. «Жан-Клод еще не разучился готовить мой любимый кофе», – отметила она.

Жан-Клод намазал кусок белого хлеба маслом, потом джемом и протянул сестре.

– Марион, – начал он, – я думаю, что все, что произошло между тобой и Стефаном, недоразумение. Мне жаль, что тебя это так огорчило. В любом случае, ты – молодая привлекательная девушка, и у тебя нет причин печалиться. Погода, действительно, сейчас в Москве не самая прекрасная, поэтому попробуй пройтись по магазинам. Жан-Клод достал из кармана элегантного темно-синего пиджака несколько стодолларовых купюр и положил на стол.

Марион посмотрела на брата. Темно-синий пиджак эффектно сочетался с желтой рубашкой и желто-синим галстуком. Аромат любимой туалетной воды подчеркивал его сдержанно-деловой, полный скрытого очарования имидж. Темно-каштановые волосы были красиво уложены по последней моде, затылок выбрит. Жан-Клод улыбался так обаятельно, как мог только он. «Красивый мужчина, наверное, ему невозможно отказать», – подумала Марион, и сказала спокойно:

– Не пытайся меня купить, Жан-Клод. Ты же знаешь, что мне не нужны твои деньги. И вчера я хотела сказать только, что ты обманываешь женщин так же, как это делает Стефан. Я ухожу в монастырь, Жан-Клод.

Последняя фраза сестры повергла Жан-Клода в смятение. «Это несерьезно», – убеждал он себя, наливая третью чашку кофе.

– Дорогая Марион, к сожалению, я опаздываю на важное совещание. Давай поговорим вечером. Не думаю, что надо принимать скоропалительное решение.

Жан-Клод надел свое дорогое черное пальто, поднял воротник, взял портфель и спустился к подъезду, где его уже давно ждал шофер.

Марион встала из-за стола. На столе стояли чашки с недопитым кофе, грязные тарелки, крошки печенья рассыпались по светлой скатерти, испачканной пятнами от кофе. Несчастье повисло над столом серо-желтым облаком.

Марион вышла в коридор и посмотрела в большое зеркало. На нее смотрела заплаканная двадцатилетняя девушка с непричесанными волосами, опухшими глазами, с красным носом, в мятой пижаме.

«Значит, у него совещание», – мысли закрутились в голове, как пропеллер. – «И он ни минуты лишней не может уделить сестре, даже когда она стоит на пороге такого важного решения. Она была права. Ему действительно совершенно все равно, что с ней происходит. Жан-Клода волнует только его работа, карьера, его имидж, его костюмы, галстуки, туалетная вода. Ему плевать на всех этих девочек, которые сидят под дверьми его квартиры или ловят каждый его взгляд в офисе, ему плевать на Франсуазу, которой он изменяет, и, что самое ужасное, ему плевать на сестру».

Марион взяла купюры, лежащие на кухонном столе, и быстро пересчитала. В Париже она из экономии купила билет с фиксированной датой и должна была уехать из Москвы через две недели. Оставленных Жан-Клодом денег вполне хватало на обратный билет.

Марион кое-как причесалась, оделась и поехала в Агентство Air France, где ей продали билет на вечерний рейс до Парижа. Сначала она хотела оставить Жан-Клоду записку, но решила не делать этого, потому что боялась, что он вернется домой раньше и поедет за ней в аэропорт.

Марион решила позвонить брату из аэропорта, после того, как пройдет паспортный контроль. Набрав номер его мобильного телефона, она вдохнула побольше воздуха и приготовилась говорить, но Жан– Клод опередил ее.

– Марион, у меня сейчас совещание с клиентом. Пожалуйста, не звони мне в ближайшие час-два. А лучше всего, поговорим дома.

«Как все просто», – подумала Марион, – « Не стоило ломать голову, придумывая, как объяснить брату свой отъезд. Позвоню ему из Парижа. А еще лучше, попрошу позвонить маму, которой скажу, что соскучилась по дому, но боялась обидеть гостеприимного брата».

***

Жан-Клод сидел в компании Лены в одном из модных московских ночных клубов и разглядывал фигуру девушки в купальнике, которая предлагала гостям бесплатный виски. "Талия достаточно тонкая", – подумал он, – и ноги длинные и красивые, но грудь маловата и бедра слишком широкие". Жан-Клод поднял глаза и посмотрел в лицо официантке. "Девушка с шармом", – размышлял про себя молодой человек, – "но кожа у нее не совсем чистая".

Жан-Клод перевел взгляд на виски на подносе. «В темных глазах официантки, несомненно, чувствуется глубина», – решил он.

– О чем ты думаешь, Жан-Клод? – спросила Лена, нежно взяв его за руку.

Жан-Клод посмотрел на Лену. До того, как к их столику подошла официантка с виски, он напряженно думал, сказать Лене сейчас или в следующую их встречу, что им надо расстаться. Собственно, он мог бы этого не говорить, а перестать звонить и отказываться от встреч под благовидными предлогами, как он обычно делал. Но Лена работала в его офисе, и, если он с ней не поговорит, может возникнуть неудобная ситуация. Он и так много сделал для нее. Недавно она получила значительное повышение.

– Да так, ни о чем, – рассеянно ответил Жан-Клод. Он так и не пришел к окончательному решению по поводу сроков финального разговора.

– А как поживает твоя сестра? – спросила Лена. – Такая приятная девушка.

– Она ушла в монастырь.

– Почему? – удивилась Лена.

– Ее друг изменил ей. Он очень удивился, когда узнал о ее решении уйти в монастырь. Знаешь, она приехала в Москву, чтобы объявить мне об этом. Сказала, что я такой же, как он.

Жан-Клод грустно изучал свои ногти.

– Жан-Клод, она не должна была поступать так с тобой. Почему она обвинила во всем тебя? Ты же не хотел ей ничего плохого, ты так тепло о ней рассказывал, так трогательно к ней относился, в Москву пригласил.

– Я был так расстроен, когда узнал, ты даже не представляешь.

– Марион не должна была так огорчать тебя, мой милый Жан-Клод. У тебя и так столько проблем на работе. Марион даже не представляет себе, как тяжело ты работаешь. Ты один в чужой стране, без родных, она должна была поддержать тебя, а не обвинять в своей неудавшейся жизни.

Лена стала осыпать Жан-Клода поцелуями. Похоже, она знала, как его успокоить.

– Поехали ко мне, Лена, – сказал Жан-Клод.

***

Матушка Клер не понимала, как в стенах ее монастыря с Марион произошло такое несчастье.

Больная девушка начала поправляться, и сестры уже не сидели с ней все время, как раньше. Матушка Клер мучительно думала, как могло случиться, что забытые врачом сигареты и зажигалка остались лежать на столике у кровати Марион, хотя курить в монастыре было строго запрещено. Наверное, женщина-доктор вынула их из сумки, когда искала свою ручку. Сестры, вероятно, не заметили пачку сигарет, потому что на столике были книги и журналы, принесенные для Марион из монастырской библиотеки. Они загорелись, когда больная заснула, не потушив сигарету, и едкий дым быстро заполнил небольшую келью. Сестры прибежали к Марион, напуганные запахом дыма, но она была уже мертва. Марион умерла от удушья.

Траектория монеты

Старинная монета закатилась под ковер медленно, не спеша. Это был рубль, царский, дореволюционный. Маша была единственной, кто заметил, как он исчез под ковром. Подруга Кристина, у которой девочка была в гостях, и родители Кристины не обратили на монету внимания. «Тем хуже для них», – думала Маша. Рубль теперь по праву принадлежал ей, ведь она была самой хваткой и ловкой. Через секунду монета уже лежала у нее в кармане. «Там ей будет значительно лучше, чем под ковром», – решила Маша. – «Капитал-то надо копить смолоду».

Когда Маша была совсем маленькой девочкой, они вместе с Кристиной ходили в одну группу детского сада. Однажды, во время послеобеденного сна, Машу настигла в постели такая неожиданность, которая в шестилетнем возрасте уже не должна возникать. Зажав в руке непредвиденные последствия случившегося, Маша отправилась прочь из спальной комнаты, под громкий смех и насмешливые возгласы других детей. Этот смех Маша не забыла никогда. Она твердо решила доказать таким, как Кристина, кто она, Маша, и кто они, все остальные.

Кристина, ее соседка по дому, была явной слабачкой. Она никогда не умела дать сдачи. Ее можно было бить, обзывать, они с подругой Веркой много раз пробовали и ни разу не получали отпор. Кристина только плакала, обижалась, ждала, когда девочки перестанут на нее нападать. А они и не собирались прекращать. Семья Кристины была чужой в их доме. Все знали, что дом этот не простой, строила его очень серьезная организация. Родители всех детей работали в ней, кроме родителей Кристины, которые попали в этот дом по обмену. Поэтому Кристина была чужая, и бить ее можно было, и обзывать, и монеты воровать.

Кристина и ее родители недавно переехали в этот дом, после разъезда с ее бабушкой и дедушкой. Кристине не нравилась новая квартира, она часто плакала.

Ей стало веселее, когда во дворе дома Кристина познакомилась с новыми друзьями ; Машей, Верой и Олей. Потом она пошла в детский сад и оказалось, что и ее друзья ходят в ту же группу. Девочки играли вместе в разные игры ; в «классики», «резиночки», «вышибалы», «казаки-разбойники», в прятки. Подруги коллекционировали фантики от жевательных резинок, которые в те времена считались роскошью.

Ближе всех Кристина тогда общалась с Машей, папа и мама которой работали в той серьезной организации, которая построила их дом. Родители Кристины и Маши ходили друг к другу в гости, ездили вместе за город на прогулки, а когда выпадал снег, то катались на лыжах. Больше всего в этих поездках за город Кристина любила пикники. Иногда друзья разжигали костер и пекли на углях картошку, а иногда довольствовались бутербродами и горячим чаем из термоса, но и они казались удивительно вкусными.

Десять лет спустя...

Родители Маши были в полной растерянности, наверное, в первый раз в их жизни. Их дочь заканчивала школу, и они не знали, в какой институт ее пристроить. Маша не отличалась большими способностями, в школе училась средне, и желаний каких-либо относительно своего будущего не высказывала.

В тот день отец Маши шел вдоль дома, с грустью вспоминая покинувшую его собаку. Его такса попала под машину у него на глазах, во дворе их дома. Собака, которую они держали до этого, такой же породы, заболела какой-то непонятной, но очень тяжелой болезнью и вскоре ее пришлось усыпить.

Навстречу ему шел отец Кристины.

– А в какой институт поступает Кристина? ; между прочим спросил отец Маши.

– В экономический институт, там недавно открыли новое отделение международного менеджмента, конкурс пока небольшой, а преподавание на хорошем уровне. Кристина ходит на подготовительные курсы, вместе со своими друзьями.

Глаза отца Маши загорелись новым блеском. Он понял, что знает, как устроить будущее Маши, которую он в глубине души считал гораздо способнее, умнее и достойней всех ее подруг.

***

Эпоху поступления Маши в институт ее родители переживали с большим трудом. Мать курила одну от одной, а отец почти поседел. Нанятые репетиторы, несмотря на приличные гонорары, делали неутешительные прогнозы. Спасла Маша себя сама, а точнее, спаслась благодаря своему ловкому и хваткому характеру.

Первым вступительным экзаменом было сочинение. Кристина пришла на экзамен вместе со своей лучшей подругой Олей. Тема сочинения была ей хорошо знакома и интересна, по роману «Евгений Онегин». Сдав работу, она вышла из аудитории и стала ждать Олю, которая вскоре появилась, красная и взволнованная, чуть не плача.

– Что случилось, Оля? – спросила ее Кристина.

– Я начала писать, только сосредоточилась, а тут эта... Маша! – взволнованно сказала Оля. – Она сидела рядом со мной, и все время спрашивала, что писать. Я ей практически все сочинение продиктовала. Она настырная такая, просто замучила меня своими вопросами. Меня чуть с экзамена не выгнали! Кристина, а что будет, если экзаменаторы решат, что у нас работы похожие?

– Успокойся, Оля, ничего они не решат, пойдем домой, отдохнем, и все образуется! – поддержала Кристина подругу.

Девушки отправились по домам. Через две недели, благополучно сдав все экзамены, подруги узнали, что и они, и Маша зачислены в институт.

Двадцать лет спустя...

Мать Маши вышла из дома и, куря сигарету, стала нервно прохаживаться вдоль дома. Навязчивые мысли, как пчелы, роились вокруг нее. Ее дочери Маше было уже двадцать шесть лет, а она все еще была не замужем. В нервном возбуждении мать Маши засеменила к магазину, как вдруг напротив нее оказалась мать Кристины, которая возвращалась домой с сумками из того же ближайшего супермаркета.

– А Кристина замужем? – спросила мать Маши соседку.

– Кристина не замужем, – начала отвечать мать Кристины. – Видите ли, мы с мужем считаем, что главное, чтобы Кристина была счастлива, и мы ее не торопим...

– А мужик-то у нее хоть какой-нибудь есть? – перебила ее мать Маши.

– Вы знаете, у меня большие сумки, я из магазина, нести тяжело.

– Кристина живет одна? – не унималась мать Маши.

– У Кристины все хорошо.

– Да вы что это, и разговаривать не хотите?

Мать Кристины покинула поле боя, оставив соперницу в разъяренном состоянии. «Что за люди?» – думала ее собеседница, – «что они думают о себе? У моей Маши должно быть все».

Тридцать лет спустя...

– Здравствуйте, Мария Игоревна! – Кристина неуверенно вошла в кабинет, она должна была проходить собеседование. Она давно искала работу, и наконец ее пригласили в известную компанию, в которой бывшая подруга Маша недавно получила высокую должность.

– Добрый день, Кристина. Хотя я и вице-президент компании, для тебя я просто Маша. Мы же с детства дружили. Располагайся.

Маша присела в уютное кресло напротив шикарного стола начальницы и осмотрелась. Кабинет огромный, обставлен по последней моде. На столе стоит большая фотография в изящной рамке, где Маша с мужем и двумя детьми запечатлена на фоне их роскошного загородного дома.

– Кристина, я рада, что ты решила присоединиться к нашему дружному коллективу. Мы много делаем для того, чтобы поддерживать корпоративный дух в компании и способствовать профессиональному развитию сотрудников. Я вице-президент, и моя высокая позиция связана с определенной дистанцией между мной и сотрудниками. Поэтому мне нужен преданный человек в коллективе, на которого я могла бы рассчитывать. Видишь ли, Кристина, наши сотрудники, по неопытности, по незнанию позволяют себе иногда поведение, которое противоречит корпоративной этике и принятой культуре бизнеса. Мы не можем мириться с такими случаями, иначе мы ставим под удар успех нашего предприятия. Я, и сам Президент, интересы которого я представляю, всегда будем благодарны людям, которые с нами сотрудничают, и в долгу не останемся. Подумай, Кристина, ведь предложенная тебе позиция открывает для тебя большие перспективы в нашей компании, одной из крупнейших в России.

– Мария Игоревна, твердо сказала Кристина, – мне очень жаль, но я вынуждена отказаться от Вашего предложения.

– Ты об этом пожалеешь! – Маша была вне себя от гнева. – Да кто ты есть? Тебе скоро сорок лет, а у тебя ни работы, ни семьи, ни дома своего нет!

– Я человек!

– Подумаешь, удивила!

– А ты не человек, Маша, ты – хамелеон.

Отказ

Было время, когда можно было все изменить. Сейчас уже ничего не изменишь. Остались ты и я, и у судьбы к каждому свой счет. Мы хотели пройти этот путь вместе, но прошли его по отдельности. Мой путь был очень непростым. И его честнее было пройти в одиночку. Я поймала себя на том, что веду с тобой внутренний диалог. Я снова в своих мыслях пишу тебе письмо, как письмо в свое прошлое. Без надежды на ответ.

Я часто вспоминаю чудесное время, когда, листая атласы и книги по географии в университетской библиотеке, я думала, что весь мир у меня на ладонях. Мне казалось, что очень скоро я побываю в прекрасных странах. Лаская взглядом названия горных хребтов, проливов и незнакомых берегов, я представляла, как воочию увижу эти далекие регионы. Так и случилось. Мне удалось побывать в тех местах, о которых я и не мечтала. Некоторые страны так и остались для меня лишь пестрыми пятнами на карте. Время восторженного ожидания чудес с атласом в руках навсегда останется в моей памяти.

Читая в библиотеке учебники по геологии, я мечтала увидеть горные породы во всем их первозданном великолепии. Рассматривая изображения базальтов, гранитов и песчаников, я грезила о том долгожданном моменте, когда я открою для себя красивую внутренность земли.

****

В январе на побережье Черного моря уже чувствуется весна, особенно для москвичей. Мы приехали в маленький приморский городок с географической экспедицией, которую преподаватели университета организовали для школьников. Свежий морской воздух располагал к отдыху. Казалось, что в городе никто не работает. Мы покупали на рынке желтые яблоки, пахнущие шампанским, и трубочки с кремом на лотках на улицах. Нам было пятнадцать лет.

Мы поднимались высоко в горы с большими рюкзаками, ночевали в палатках, и, застигнутые врасплох зимним дождем, возвращались в город, промокшие до нитки.

Я в первый раз увидела горы, с восторгом наблюдая горные породы, о которых читала в книгах. Необыкновенные краски земной внутренности, красновато-желтые, коричневые, серые, почти черные, восхищали меня. Казалось, что земля открывает мне свои тайны.

Ты носил ярко-синюю рубашку. Ты пел песни под гитару у костра, который мы разводили в горах, и всегда был в центре внимания. Мне захотелось завоевать твою любовь.

Ночами мы с тобой гуляли по улочкам городка, пропахшим морем. Когда мы оказались в подъезде одного из многоквартирных домов, у меня не хватило сил отказаться от поцелуев. Мне казалось, что наше будущее такое же чистое, как чудесный морской воздух гостеприимного городка, и что у него нет предела, как у звездного неба над нами. Поцелуев было слишком много, и в общежитие мы пришли только утром.

****

В Москву мы возвращались на поезде. Мы с тобой сидели рядом на нижней полке плацкартного вагона. Поезд качнулся, и с верхней полки свесилось одеяло, образуя подобие балдахина, за которым мы спрятались от посторонних взглядов. Ты целовал меня.

Мне почему-то совсем этого не хотелось.

– Это можно, – сказал ты. – Мы же любим друг друга?

Под импровизированным балдахином повисло неловкое молчание. Я думала, что тебе сказать, чтобы прекратить наши встречи.

– Ты хорошая, – продолжал ты.

– Понимаешь, я не такая, как ты думаешь. -У меня было много мужчин, – я почему-то начала на себя наговаривать.

– Я знаю, – к моему удивлению, произнес ты. – Но это ничего.

Мы снова целовались и не заметили, как поезд приехал на вокзал. В растерянности мы покидали наше прибежище, торопясь на встречу с родителями, которые нас встречали.

****

Одним зимним днем ты предложил встретиться после школы, и мы долго гуляли по московским улицам. Ты показывал мне свои любимые места в Замоскворечье. Мы зашли в подъезд старого дома. Я села на подоконник на лестничной площадке, ты сел рядом и стал целовать меня. Мимо прошла женщина с собакой и сердито покосилась на нас. Мы снова вышли на улицу.

Заснеженные московские улочки были не похожи на бульвары приморского городка. Мы брели по ним, и любовались красивыми видами, но это был путь в никуда. Мы прошли в арку старинного дома, и ты целовал меня в углу двора. Но я не чувствовала того, что было в приморском городке. Я ничего не чувствовала.

****

Ты позвонил мне по телефону и спросил, выйду ли я за тебя замуж. Я ничего не ответила. Я испугалась. Мне было пятнадцать лет, и я не хотела таких разговоров.

Наверное, ты чувствовал, что я достигла своей цели, завоевать тебя, и отступила. Ты, вероятно, интуитивно и намеревался услышать отказ на твое предложение о замужестве, и подсознательно напросился на него. Теперь я понимаю, что ты на самом деле не хотел на мне жениться. За мой отказ, который ты мне подсказал, мне пришлось расплачиваться всю жизнь.

Я знаю, что ты догадался, почувствовал, что я хочу не близости, а власти, власти над миром и власти над тобой, и ты дал мне ее, но взамен взял намного больше, целый мой мир любви и счастья. Я оказалась по ту сторону любви, на темной стороне жизни и прошла по ней вместо тебя и без тебя.

Как-то днем, когда родителей не было дома, раздался телефонный звонок. На другом конце провода звучала песня Юрия Визбора:

"Милая моя, солнышко лесное,

Где, в каком краю,

Встречусь я с тобою?"

Я дослушала песню до конца. Затем трубку на другом конце провода повесили. Наверное, звонил ты.

****

Я не видела тебя со дня твоей свадьбы, на которой я думала, зачем ты предлагал мне выйти за тебя замуж, если женился на другой. Прошло больше двадцати лет, и наша юность исчезла безвозвратно.

Однажды зимним вечером, ожидая свой заказ в небольшом кафе, я наблюдала за двумя юными девушками, которые сидели за соседним столиком. Одна из них предлагала сказать бабушке, что они проведут этот вечер в театре. Ее подруга спрашивала, у кого списать домашнее задание по алгебре. Школьницы угощались огромным десертом из украшенного клубникой и киви мороженого и шампанским. Неожиданно к ним за столик подсел ты.

Шампанское и громадный десерт из мороженого – я подумала, что никогда не выбирала в кафе такое сочетание. Вспомнились мои школьные годы. Шампанское я тогда не пила. Мороженое ела только в вафельном стаканчике или эскимо, которые покупала в ларьке на улице. В то время я в кафе не ходила. Я не знала, что такое киви. Я проводила время на лекциях по географии для школьников в университете, и мне было все равно, что продается в буфете. Я вспоминала наши встречи в университетской библиотеке, где, листая атласы, я получала записки от тебя, которые ты передавал через знакомых по учебе. Я грезила о далеких странах и неизведанных дорогах, и не встречалась с сорокалетними женатыми мужчинами.