Текст книги "Разлука не для нас"

Автор книги: Элизабет Уолкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 13

Ужин с клиентом затянулся до половины десятого. Позвонить Эрику Кортни смогла только после десяти. Сьюзан заверила ее, что Эрик заснул, но перед этим немного поел – ужин, разумеется, приготовила сама Сьюзан. С тем же успехом она могла бы сказать: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок». Но Кортни улыбалась, вспоминая, как ужинали они с Эриком прошлой ночью.

– Я свяжусь с ним завтра, – твердо сказала она и повесила трубку.

Помнится, Эрик когда-то упоминал, что миссис Макинтайр, его экономка, приходит по пятницам. Кортни не могла прийти, не зная, есть ли в квартире кто-то еще: ведь из слов Сьюзан она поняла, что Эрик не может даже встать с постели, не говоря уже о том, чтобы выйти в холл и открыть дверь. Чтобы добраться до офиса на Калифорния-стрит, Сьюзан потребуется минут пятнадцать, – рассчитала Кортни и подъехала к дому Эрика без нескольких минут десять. Оглядевшись по сторонам, она не заметила никаких признаков желтого «Фольксвагена».

Дверь открыла Маленькая сухощавая женщина лет пятидесяти. На лице ее читалось явное желание послать куда подальше всех этих торговцев, проповедников и прочих (непрошеных визитеров. Глазки-бусинки почти скрылись под нахмуренными седыми бровями. Кортни улыбнулась – улыбка ее осталась без ответа – и назвала себя. Но, очевидно, ее имя ни о чем не говорило домоправительнице.

– Миссис Макинтайр, я думаю, Эрик захочет уделить мне несколько минут. Он сейчас спит?

Миссис Макинтайр явно смягчилась, услышав из уст незнакомки свое имя. Очевидно, Сьюзан не знала, кто она такая.

– Не знаю. Понимаете, он все время лежит в постели. Проснется, поест, почитает немного и снова заснет. Он не говорил, что кого-то ждет. Молодая леди, – добавила она, презрительно сморщив нос, – говорит, что его нельзя беспокоить.

– Молодая леди преувеличивает, – с улыбкой ответила Кортни. – Если нам повезет, ее задержат у меня в офисе по крайней мере на два часа. А тем временем мы с Эриком решим, что с ней делать.

Дверь, лишь совсем чуть-чуть приотворенная, гостеприимно распахнулась.

– Тогда он и вправду вам обрадуется! Заходите! Хватит ему спать! У него уже в голове мутится от этих таблеток. – Она впустила Кортни в дом и пошла за ней, продолжая полушепотом: – Это на моей памяти третий приступ, и гораздо тяжелее двух первых. Обычно он несколько дней не встает с постели. И никогда не знаешь, когда нагрянет эта беда. Может быть, мистер Коллинз пренебрегал своей гимнастикой?

Они поднялись на второй этаж, и миссис Макинтайр указала Кортни на дверь в

конце коридора.

– Идите прямо. А я пойду домывать пол на кухне.

Эрик лежал, распростертый на водяном матраце, с раскрытой книгой на груди Одеяло сбилось на сторону, и Кортни заметила, что Эрик лежит в брюках, – а, приглядевшись, поняла, что в этих самых джинсах он был с ней в горах. Столик у кровати был заставлен стаканами и чашками: там же Кортни увидела пузырек таблеток, еще одну книгу и телефон. На краю кровати лежала грелка.

Эрик, приподняв голову, подозрительно косился на дверь.

– Слава Богу, – проворчал он. – Я уж испугался, что Сьюзан вернулась и снова начнет надо мной кудахтать.

– Как твоя спина? – Она медленно подошла к нему, вглядываясь в бледное небритое лицо.

– Уже лучше. Сьюзан говорила мне, что ты звонила. Мы, кажется, договаривались пообедать вместе. Но я вчера сумел только позвонить на работу – и тут же заснул. – Он смущенно почесал щетинистый подбородок. – Я звонил вчера вечером, но тебя не было дома.

– Пришлось срочно встречаться с клиентом. Поэтому я и звонила тебе вчера, но, узнав, что ты все равно не можешь шевельнуться, решила, что это не так важно. – Узкой ладонью она погладила его по голове. – А откуда взялась Сьюзан?

Эрик поморщился.

– Когда я пришел, она была уже здесь. Ее впустила позавчера миссис Макинтайр. Сьюзан представилась моей кузиной. Наглости ей не занимать.

– Хочешь, я тебя от нее избавлю?

– Неужели вышвырнешь ее отсюда? – ухмыльнувшись, спросил Эрик.

– Вынесу на улицу ее вещи. У меня в офисе Сьюзан задержат по крайней мере часа на два.

Видя, что Эрик заколебался, Кортни отступила на шаг от кровати и спокойно сказала:

– Я знаю, Эрик, она тебе полезна. Если ты хочешь, чтобы она осталась, прекрасно. Но мне показалось, что ты сам хочешь от нее избавиться, только ничего не можешь сделать. Сегодня у тебя будет миссис Макинтайр, а я могу приехать после работы и остаться у тебя на выходные.

Эрик закрыл книгу и отложил в сторону. Не глядя на Кортни, он сказал:

– Я не хочу, чтобы Сьюзан оставалась. И не хочу, чтобы приезжала ты.

Кортни болезненно восприняла его слова, но постаралась скрыть свои чувства. Сейчас ее больше всего беспокоило состояние Эрика.

– Но нельзя же тебе оставаться одному, ты совершенно беспомощен! А миссис Макинтайр сможет остаться?

– Я у нее не спрашивал.

– Я спрошу. – Прежде чем Эрик успел возразить, Кортни вылетела из спальни.

Миссис Макинтайр она нашла в ванной со шваброй в руках.

– Миссис Макинтайр, вы не сможете остаться с мистером Коллинзом на выходные?

Домоправительница огорченно покачала головой.

– Я думала об этом, мисс, но, понимаете, я уже пообещала дочери сегодня быть дома. Она недавно родила, и без меня ей не справиться. Я бы с удовольствием, но в любой другой день…

– Понятно. Ничего, что-нибудь придумаем.

Кортни медленно вернулась в спальню, ломая голову над непонятным упорством Эрика. Но он явно нуждался в уходе, и его нельзя было бросать одного. Пусть уж лучше с ним остается Сьюзан!

Кортни остановилась в дверях: Эрик ее не замечал. Одеяло совсем сползло с него, и она увидела, что Эрик лежит в постели обутый.

Внезапная ярость охватила Кортни.

– Ради всего святого, почему ты лежишь в ботинках? – воскликнула она. – Тебе что, в них удобнее?

Эрик зло уставился на нее.

– Нет, но еще неудобней мне их снимать. Кортни, неужели ты не понимаешь? Я не могу согнуться!

– Тогда почему ты не попросил Сьюзан?

Эрик молчал. Кортни подошла к постели и, несмотря на протесты и слабое сопротивление, сдернула с Эрика одеяло.

– Ты, дорогой мой, болен не только радикулитом, – проговорила она, стаскивая с него один за другим ботинки и носки. – Где у тебя пижамы?

– Мне не нужна пижама.

Кортни решительно подошла к комоду и начала открывать ящики один за другим. В первом она обнаружила белье и носки, во втором – свитера, в третьем – самые разнообразные предметы туалета, в том числе плавки и пижамы. Кортни вытащила оттуда синюю пижамную пару с белой окантовкой и протянула ему.

– Вот что надевают люди, когда больны и ложатся в кровать. Они не валяются в постели в джинсах и ботинках. Потому что хотят, чтобы им было удобно. По крайней мере, все нормальные люди.

– Я не смогу переодеться сам, – настаивал Эрик.

– А кто тебя просит?..

– И не хочу, чтобы ты одевала меня, как ребенка! Если я не могу сделать это сам, то и не надо!

На лице его читалось… нет, не упрямство. Такого выражения она еще никогда у него не видела. Ясные синие глаза его потемнели и стали твердыми, как камень. В одно мгновение Эрик превратился во враждебного чужака. Это превращение поразило Кортни: несколько секунд она с изумлением смотрела на него, прижимая к себе пижаму.

Ей следовало бы просто уйти. Бросить пижаму на пол и, не говоря ни слова, закрыть за собой дверь. Вниз по лестнице, прочь из его жизни. Он не просто отверг ее помощь: он отказался от ее участия, любви, от нее самой. Но миссис Макинтайр говорила, что у Эрика «мутится в голове» от болеутоляющих. Вспомнив об этом, Кортни решила дать ему шанс, хотя ее самолюбие было сильно задето.

Тяжело вздохнув, она повернулась к нему.

– Давай так: или ты разрешаешь мне надеть на тебя пижаму, или мы прощаемся. Меня не интересует твоя мужская гордость и прочие заскоки, из-за которых ты не принимаешь моей помощи. Мы должны помогать друг другу, иначе наши отношения теряют всякий смысл. Я уже видела тебя голым, так что в роли сиделки я предпочтительней Сьюзан или миссис Макинтайр. Кстати, она не сможет остаться на выходные. Так что останусь я.

На лице его, словно высеченном из камня, не дрогнула ни одна черточка.

– Кортни, мне не нужна твоя помощь. Я справлюсь сам!

Медленно, аккуратно Кортни сложила пижаму и убрала в ящик комода. Выпрямившись, струдом сложила дрожащие губы в улыбку.

– Что ж, Эрик, выздоравливай. Выдворять отсюда Сьюзан я не буду. Должен же кто-то присматривать за тобой эти несколько дней. Она или любой другой – не все ли равно? Прощай.

Единственное, о чем она молила Бога – не разрыдаться, пока не окажется на улице. Кортни даже не взглянула на Эрика и вы бежала из спальни, больно стукнувшись плечом о косяк. Миссис Макинтайр в этот момент выглянула из кухни: бросив взгляд на лицо Кортни, она остановилась и вопросительно подняла брови.

– Ладно, я пошла, – с притворной небрежностью сообщила Кортни. – Мистеру Коллинзу не нужна моя помощь.

– На этот счет он упрям, как вол. Вы, мисс, не забывайте, что ему постоянно больно.

– Я помню. Пожалуйста, сделайте для него все, что можете. И, я уверена, мисс Филдинг пробудет здесь, пока он не встанет на ноги. – Кортни поправила сумочку на плече и пошла вниз.

– Он скоро поправится, – утешила ее миссис Макинтайр.

Кортни не могла отвечать – только беспомощно пожала плечами. В горле встал болезненный ком; глаза набухли от слез, но Кортни мужественно сдерживала себя, хотя ей так хотелось громко разрыдаться. Кортни никогда не думала, что в домах бывают такие длинные лестницы! Очутившись наконец на улице, Кортни остановилась и привалилась к стене, судорожно глотая воздух, как бегун после финиша. Так стояла она до тех пор, пока сердце не стало биться ровнее и глаза перестали застилать непрошеные слезы. Тогда Кортни спустилась с крыльца и побрела к машине.

«Он даже не пытался меня остановить». Эта мысль вертелась у нее в голове, словно припев назойливой песенки. Кортни старалась сосредоточиться на уличном движении, но перед глазами снова и снова вставало его холодное, отрешенное лицо. Кортни ехала по знакомым улицам, не замечая дороги; сердце ее сжималось от отчаяния. Эрик отказался от ее помощи. Кто-то, пожалуй, мог сказать: «Подумаешь, есть от чего расстраиваться!» Но для Кортни это не просто случайная размолвка. Для нее близость невозможна без дружбы, доверия и заботы друг о друге.

Почему он отказался от предложенной помощи? Боялся, что она станет смеяться над его страданием и беспомощностью? Нет, конечно, нет. Он не хочет, чтобы она видела его в таком состоянии. А это уже кое о чем говорит. Разве на протяжении этих шести месяцев Эрик не видел ее саму расстроенной, измученной, злой на весь свет? Видел, и много раз. И сам утешал ее и успокаивал. Видимо, он полагает, что женщина, слабая и ранимая, может нуждаться в чужой поддержке, а вот мужчина – другое дело! Что ж, если он и вправду так думает, ей с ним не по пути.

Однако все в ней протестовало против такого решения. Кортни не могла отрицать, что с каждым днем все больше привязывается к нему, но не могла и признаться себе, что любит. Она любила его живой ум, чувство юмора, уверенность в себе и внимание, которое он так щедро дарил ей. Но всего этого недостаточно для прочного союза, – а кратковременная связь ей не нужна. Она уже прошла через горький опыт таких отношений и не хочет еще раз испытывать судьбу.

Кортни поставила «Серебряное облако» в гараж под зданием офиса и поднялась на лифте к себе в кабинет. В глубине души она надеялась, что он опомнился и позвонил, но Нора передала ей листок с сообщениями, где не было ни слова от Эрика. Кортни потерла переносицу. В голове нарастала тупая ноющая боль. Она понимала, что не сможет сосредоточиться на работе, а будет сидеть и ждать его звонка.

– Пришли Сьюзан Филдинг и Питер Меррил? – спросила она.

– Да, они сейчас у Кэтлин. – Нора вгляделась в осунувшееся лицо начальницы. – Кортни, у вас что-то случилось?

– Да, кое-какие неприятности, но я с ними справлюсь, – ответила Кортни. – Я не хочу их видеть. Ни Питера, ни Сьюзан. Для них я занята, договорились?

– Конечно. Хотите, я сварю вам кофе?

– Спасибо, я сама приготовлю. Если вам не сложно, когда пойдете на обед, занесите и мне бутерброд.

Кортни взяла листок с сообщениями и попыталась сосредоточиться на работе. Но буквы расплывались у нее перед глазами.

Эрик не позвонил – ни на работу, ни домой. Кортни до полуночи не ложилась спать, притворяясь перед самой собой, что читает книгу. Но он не позвонил и в полночь, и Кортни поняла, что он и не собирается звонить. И не потому, что болен. Она представила себе, как Сьюзан хлопочет у него в доме, готовит ему ужин, приносит книги, и из груди ее вырвался тяжелый вздох. Вздох не ревности, а зависти. Если бы Кортни осталась с ним, все было бы прекрасно. А теперь все плохо, и ничего рее не поправишь. Больше Кортни не позволит загнать себя в тупик. С нее хватит одного раза.

Она проснулась среди ночи и почувствовала, что подушка мокра от непролитых за день слез. Утирая глаза тыльной стороной кисти, Кортни вглядывалась в темноту, словно надеялась кого-то увидеть в огромной пустой спальне. В голове крутилась одна мысль, ясная и четкая: если Эрик Коллинз для нее нехорош, значит, она уже никогда не найдет мужчину себе по вкусу.

Большинство мужчин – ровесников Кортни были давно и прочно женаты. Эрик же развелся Бог знает когда и с тех пор оставался одиноким. Это означает, что он либо боится близости, а значит, никакие прочные отношения с ним невозможны, либо предъявляет к избраннице слишком высокие требования, каким не соответствует ни одна женщина. Кортни подсознательно надеялась, что верен второй ответ и что для ее слабостей Эрик сделал исключение. В конце концов, в мире нет совершенства. Любовь, прежде чем победить, должна преодолеть многое…

Но есть пропасти, которых она преодолеть не может. Кортни верила во всемогущество любви – и в результате три года прожила как в аду.

Конечно, глупо с ее стороны было выставлять ему ультиматум. Может быть, надо было действовать лаской и уговорами. Но Эрик зрелый мужчина, а не ребенок и должен вести себя соответственно. Она по-матерински опекала Питера, и в результате отношения их стали невыносимыми. Она готова помочь, поддержать, но нянчиться со взрослым мужчиной – увольте! Кроме того, Кортни могла поклясться, что это не понравилось бы самому Эрику.

Неужели она ничего не может сделать? Прекрасный сон кончился, пусть даже сам Эрик этого не понимает. Кортни охватило страшное отчаяние; она лежала в темноте подавленная, опустошенная. Кортни с тоской подумала о том, что не сможет завтра встать и прийти на работу, продолжить обычную жизнь, как будто ничего не случилось. С облегчением она вспомнила, что завтра выходной. С тяжелым сердцем она наконец заснула снова и проспала до полудня.

Одеваться Кортни не стала – незачем. Всю субботу и все воскресенье просидела дома в уютном халате и разношенных плюшевых тапочках. Аппетит у нее пропал, но она заставила себя съесть остатки супа в кастрюльке и булочку. Потом заставила себя пойти в кабинет и поработать над текущим заказом… потом заставила себя снять телефонную трубку и немного поболтать с подругами. То и дело она замолкала на полуслове: в ее сознание властно врывались воспоминания о Черно-Белом бале, о дне, проведенном в горах, о шести месяцах беззаботной дружбы, но Кортни безжалостно отбрасывала воспоминания прочь.

Прервав работу над очередным логотипом, она вдруг вскочила, подбежала к стоящей на полке фотографии, где были изображены они с Эриком на балу, и схватила ее за уголки, словно хотела разорвать. Но вместо этого долго стояла, разглядывая ее, затем убрала в самое дальнее отделение самого нижнего ящика стола и тщетно попыталась о ней забыть.

В понедельник и вторник Кортни с трудом справлялась с повседневной работой. К счастью, никто ничего не замечал. Она, как обычно, встречалась с клиентами, выслушивала пожелания, готовила новые проекты, хотя мысль ее постоянно уходила в сторону, а глаза пощипывало от невыплаканных слез. «Что бы со мной ни произошло, – подумала Кортни, – это не должно отразиться на делах фирмы». Чего-чего, а чувства ответственности ей было не занимать.

Он появился в пятницу. Кортни работала за чертежной доской, создавая логотип для моторостроительной фирмы, – впервые за эти дни она хоть немного увлеклась работой. Время близилось к обеду, и Кортни почувствовала, что и аппетит к ней возвращается. Заканчивая набросок, она размышляла о том, где бы пообедать, и не сразу услышала сигнал интеркома.

– Мистер Коллинз здесь, – сообщила Нора.

Так просто было ответить, что она не сможет его принять! Но Кортни не привыкла прятаться.

– Я сейчас выйду.

Но он уже стоял на пороге ее кабинета, опираясь на трость.

– Заходи, Эрик. Как твоя спина? – спросила она, встречая его у входа и прикрывая за ним дверь.

– Гораздо лучше. Думаю, завтра смогу оставить трость в шкафу. – Он улыбнулся ей, но тут же сдвинул брови, заметив холод в ее глазах. – Извини, мне трудно стоять.

– Да, да, конечно. Присаживайся. Тебе будет удобнее в моем кресле, у него твердая спинка.

Одно мгновение он стоял неподвижно, пристально вглядываясь в ее лицо, словно хотел разгадать ее настроение. Затем опустился в ближайшее к нему кресло для посетителей со словами:

– Да мне не нужна твердая спинка – просто хочется откинуться назад.

Кортни села на свое место. Теперь их разделяли несколько футов кабинета и письменный стол.

– Ты ходил к врачу?

– Да, в понедельник. Она сказала, что ничего страшного не случилось, но, чтобы избежать приступов в будущем, мне придется делать специальную гимнастику. И избегать стрессов. Хотя в этот раз у меня, кажется, никаких неприятностей не было. – Он по-прежнему рассматривал ее в упор, пытаясь понять, что вызвало эту глухую, молчаливую враждебность. Голос его утратил обычную уверенность и силу. – Я думал… я надеялся, что мы с тобой сегодня пообедаем вместе.

– Боюсь, что нет. – Кортни отбросила прядь волос, упавшую на лоб. – Эрик, мне тридцать три года. Мне в жизни встречалось немало мужчин, и ты – один из лучших. У тебя есть все – сила, ум, доброта. Возможно, у меня слишком высокие требования, но я не собираюсь поддерживать отношения с человеком, который не признает меня равной себе.

– Не могу взять в толк, о чем ты, – хмурясь, ответил Эрик. – Я всегда отношусь к тебе как к равной. Наоборот, я рассердился, когда ты захотела стать при мне чем-то вроде служанки.

– Эрик, это объяснение ты придумал позже. Тебе было плохо, я могла тебе помочь, и ты отверг мою помощь. Вспомни, когда мне было плохо, ты вел себя совсем иначе. И я не возражала. Все эти полгода я была счастлива и благодарна тебе. Я не боюсь признать, что мне нужна помощь, и не боюсь ее принять. Но ты не даешь мне возможности даже отдать старые долги!

– Кортни, ты поднимаешь шум из-за мелочей. Мне было чертовски скверно. Если я нагрубил тебе, извини, но никакого мужского шовинизма в этом не вижу.

– Ты не грубил, Эрик. Просто очень холодно выставил меня за дверь. Черт побери, лучше бы ты меня ударил! Ты ясно дал понять, что я не имею права подходить к тебе слишком близко. А в таком случае я не вижу смысла продолжать наши отношения. Единственное, что придает смысл физической близости – близость духовная.

– Духовная близость возникает между людьми постепенно. Это физическое желание может вспыхнуть в первую же встречу.

Кортни слушала его внимательно.

– Это я уже заметила, – согласилась она после секундного молчания. – Мы общаемся полгода, и всего две недели назад ты начал что-то рассказывать о себе. Подождем, может быть, лет через пять я узнаю, какие передачи ты смотришь по телевизору и какую предпочитаешь зубную пасту.

Эрик поднялся, тяжело опершись на трость, и выпрямился, глядя ей в глаза.

– Все эти пять месяцев ты была как замороженная. Я терпеливо ждал, пока ты оттаешь, и ничего не просил взамен!

– Вот именно! Ты никогда ничего не просишь. И не берешь, если предлагают. А так нельзя жить!

– Ты сама не знаешь, чего хочешь, – ответил он с досадой. – Ты просто боишься своего счастья. Вспомни, какой шум ты подняла из-за Сьюзан!

– Я не поднимала никакого шума из-за Сьюзан! По крайней мере, не больше, чем любая здравомыслящая женщина. – Кортни помолчала и добавила угрюмо: – Она все еще у тебя?

– Уже нет. Все выходные она изображала из себя сиделку, но в понедельник перебралась в студию. Она воображает, что разбогатеет и прославится на твоих заказах.

– Ты и в этом видишь преступление? – Кортни вздохнула и покачала головой. – Ей нужна работа, а мне нужен фотограф. Стиль ее работы подходит моим клиентам. Сьюзан получает заслуженную плату: конечно, она не разбогатеет на этом, но на жизнь ей хватит.

– А почему ты приставила ее к Питеру Меррилу?

– Почему бы и нет?

– Потому что… Ладно, неважно. Не об этом речь. – Эрик никак не мог нащупать в разговоре с ней верного тона. – Я тебя не понимаю. Все у нас было прекрасно, пока я не слег с этим приступом. Теперь ты не хочешь меня видеть. Сьюзан во мне разочаровалась: говорит, что я не тяну на героя. Герой всегда в отличной форме. Может быть, ты тоже так думаешь?

– Ты прекрасно знаешь, что это не так.

– Ничего я не знаю. Только то, что ты ушла от меня в пятницу расстроенная, а теперь заявляешь, что не хочешь меня видеть.

– Я расстроилась не потому, что ты болен, – возразила Кортни, – а потому, что

, ты отказался от моей помощи.

– И ты поставила мне ультиматум. Кортни встала.

– Да, и собираюсь выполнить эту угрозу. Я не хочу связывать свою жизнь с человеком, который не подпускает меня к себе, не делится со мной своими проблемами, не принимает моей помощи. Вот и все. Если ты так меня и не понял, мне очень жаль, но яснее выразиться я не могу.

– «Тебе очень жаль»… – повторил он, сверля ее ледяным взглядом. – Приятно слышать. Ты выгоняешь меня, не дав даже шанса исправиться, и говоришь, что тебе очень жаль!

– Исправиться? Но как? Ты же не желаешь признавать, что с тобой что-то неладно! Эрик, прошедший год принес мне немало огорчений, и я не хочу снова биться головой о стену. Я не создана для роли мученицы. Как и для роли принцессы на горошине. – Она не смогла удержаться от прощальной шпильки. – Может быть, Сьюзан передумает и вернется к тебе?

– К черту Сьюзан! – Он прищурился. – Подожди-ка! Может быть, ты просто ревнуешь?

– Нет!

– И правильно. – Кортни не отвечала, и Эрик продолжал: – Я надеюсь, ты передумаешь. Тогда позвони.

Тяжело опираясь на трость, он зашагал к двери. «Вправду ли у него болит спина, – мельком подумала Кортни, – или он преувеличивает свои страдания, чтобы вызвать жалость?» Эта мысль мелькнула и тут же исчезла. Глаза Кортни горели от невыплаканных слез, на душе было пусто и холодно. Взявшись за дверную ручку, Эрик повернулся и спросил:

– Ты по-прежнему будешь пользоваться услугами моего бюро?

– Нет, конечно. Если ты сам этого не хочешь. Буду вести дела с Дженнифер.

– Отлично. Я ей передам. – Он бросил взгляд на кресла для посетителей, затем снова поднял глаза. – Помнишь, как я пришел сюда, а ты меня не узнала?

Кортни с трудом сглотнула.

– Да, помню.

– Я тогда подумал, что эти хлипкие кресла и ребенка-то не выдержат, не то что взрослого мужчину. И представил себе, как я сажусь, кресло подо мной рушится, чертову спину пронзает боль и тебе приходится вызывать мне «Скорую помощь». Или еще лучше – я так и остаюсь здесь на полу, а ты перешагиваешь через меня каждый раз, когда входишь или выходишь из кабинета. И я подумал, что это было бы не так уж плохо.

Кортни зажмурилась, эти воспоминания причиняли ей боль. Когда она открыла глаза, Эрик уже выходил. Она еще могла бы окликнуть его, остановить… Но Кортни крепко сжала губы. Пусть уходит. Навсегда так навсегда. Дверь закрылась, и в ее кабинете воцарилась тишина.