Текст книги "Дерзкий любовник"
Автор книги: Элизабет Лоуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
– Я… – выдохнула Риба и, не находя больше слов, молча уставилась в необычные глаза. Чистые, почти прозрачно-зеленые, с серебристым отливом. – Я рада, что не мне выпало искать камень в тон вашим глазам, – раздумчиво выговорила она. – На это могла бы уйти целая жизнь.
И не успели слова сорваться с губ, как Риба, потря-сенно осознав их смысл, покачала головой и беспомощно улыбнулась:
– Простите. Обычно я не так… не настолько откровенна.
Она отвела взгляд от этих удивительных глаз и с силой встряхнула фляжку. Полная. Риба открутила колпачок, отпила несколько глотков и, закупорив фляжку, протянула хозяину:
– Теперь я продержусь. Спасибо.
Незнакомец, продолжая пристально смотреть на Рибу, последовал ее примеру и, напившись, отдал фляжку обратно. Несколько мгновений она могла думать лишь о том, что его рот касался того места, где только что были ее губы, и эта мысль возбудила в ней странные ощущения. Риба старалась отвернуться, опустить голову, но почему-то не могла.
– Мята, – пробормотал мужчина, – как приятно.
– Мята?
И тут Риба сообразила, что, должно быть, оставила привкус любимых конфет на горлышке фляги.
– О… мята, – повторила она, поднося ладони к пылающим щекам. – Господи, что вы только подумаете обо мне!
Мужчина снял шляпу и пригладил густые черные волосы:
– Думаю, что вы в любое время можете попросить у меня воды, – усмехнулся он. – Буду рад услужить.
Риба неожиданно поймала себя на том, что гадает, действительно ли его волосы так же упруго-шелковисты на ощупь, как выглядят?
Незнакомец неожиданно улыбнулся ей, словно знал, о чем Риба думает, и был очень этим доволен. Риба прерывисто вздохнула. Ни один из знакомых ей мужчин не действовал на нее так странно, не тревожил душу, не смог затронуть сердца.
– Я опаздываю, – поспешно выпалила она и уже собралась уходить, но тут же, вспомнив что-то, оглянулась. – Спасибо за то, что помогли мне.
Улыбка ее спасителя стала еще шире:
– Не будь на вас этих дурацких сандалий, я позволил бы вам загнать красавчика до полусмерти и с удовольствием посмотрел бы, как он упрется носом в эти скалы, – сообщил он, глядя на изящные изгибы стройных ног, сильных и одновременно женственно-грациозных. – Вы в гораздо лучшей форме, чем он. Неудивительно, что ему не терпится обнаружить, так ли вы хороши в объятиях мужчины, как это кажется с виду.
– Интересно, появляются ли у вас когда-нибудь невысказанные мысли? – ехидно осведомилась она.
– Постоянно, – хрипловато пробормотал незнакомец, упорно разглядывая ее рот, груди, выступающие под облегающим шелком блузки, голые ноги и узкие ступни, которые сам только что обул в крохотные сандалии. – Вам лучше уйти, прежде чем я начну думать вслух.
Риба наклонила голову набок, испытующе оглядывая его:
– Не боитесь, что я могу врезать вам как следует?
Почему от этой ленивой улыбки внутри разливается нестерпимый жар?
– Хотите попробовать?
На какое-то безумное мгновение Рибе захотелось поддаться инстинкту. Но хотя рассудок восторжествовал, незнакомец успел уловить в ней этот буйный порыв и ответить на него едва заметным движением, напомнившим Рибе о молниеносной перемене, произошедшей в нем, когда Тодд выглядел так, словно вот-вот бросится в атаку.
Мускулы напряглись и перекатываются под гладкой кожей, хотя на вид обманчиво-расслаблены, серебристые глаза пристально устремлены на противника, тело приготовилось отразить нападение. Незнакомец ждет ее решения.
Риба закрыла глаза и вздрогнула, неожиданно поняв, что не доверяет самой себе. После смерти Джереми она окончательно потеряла контроль над собой и теперь боялась, что ее самые сокровенные чувства готовы каждую минуту вырваться наружу. А этот дерзкий незнакомец, по-видимому, обладает сверхъестественной способностью проникать в эти чувства и даже каким-то образом разделять их с Рибой, словно касаясь души осторожной рукой. Но каким бы легким ни было это прикосновение, оно пугало Рибу. Вот уже много лет она не ощущала себя столь уязвимой. И это ей ничуть не нравилось.
Открыв глаза, она поняла, что незнакомец наблюдает за ней. Напряженность, всего минуту назад такая сильная, сейчас исчезла, сменившись почти ощутимой нежностью.
– Он умер, верно? Тот человек, которого не терпелось заменить красавчику?
– Да. Месяц назад.
Незнакомец поднял руку, но тут же опустил, так и не дотронувшись до Рибы.
– Первые недели самые ужасные, – просто пояснил он.
– Надеюсь, – прошептала в ответ Риба. – Я больше не могу так жить, когда каждый нерв обнажен. Меня словно вывернули наружу.
– Вы по-прежнему боретесь с этим. Когда перестанете сопротивляться, начнется исцеление.
– Вчера я сказала бы: никогда! Но сегодня, когда вы показали мне скалу такую же древнюю, как время…
Риба порывисто коснулась кончиками пальцев щеки незнакомца и легко провела сверху вниз.
– Спасибо.
Быстро повернувшись, она зашагала к машине. Один раз Риба все же оглянулась, сообразив, что по-прежнему держит его фляжку. Но сзади уже никого не было. Он исчез так же незаметно, как и появился. Не будь в руке фляжки, она могла бы подумать, что все это ей приснилось.
Однако всякие сомнения относительно реальности незнакомца рассеяло присутствие Тодда, успевшего добраться до дюн. Он не вмешивался в разговоры и съемку, зато постоянно маячил на горизонте, словно грозовое облако в поисках места, куда бы пролиться дождем. Риба старалась держаться от него подальше. И когда ей удалось в третий раз ловко и незаметно избежать общества Тодда, явно стремившегося застать ее одну, Риба припомнила слова незнакомца: «На открытой местности не так-то легко застать человека врасплох».
Риба терпеливо ждала, пока фотограф вновь и вновь переставляла последние вещи из Зеленого Комплекта на краю дюны. Заходящее солнце отбрасывало на землю длинные причудливые тени, подчеркивающие извилистые узоры, образованные непрерывно изменяющим форму песком.
Обработанные камни и кристаллы в жильной породе сверкали на темно-коричневой почве, переливались всеми возможными оттенками зелени. Изумруды, цавориты, хризолиты и диопсид, корунд и топазы, бриллианты и даже потрясающая кристаллическая друза бразильского турмалина, придающая новое значение слову «зеленый».
Риба невольно улыбнулась, в который раз оглядывая турмалин. Это по крайней мере единственное, что время не сможет у нее отнять, единственное, что осталось от ее детства, – право на владение половиной Чайна Куин, заброшенной турмалиновой шахты в районе Пала округа Сан-Диего.
Шахта досталась ей от ее прапрабабки. В завещании говорилось, что она должна переходить к старшей дочери в роду, в день ее двадцатишестилетия. И все шло своим чередом, пока в семье не родились девочки-близняшки, одна из которых стала впоследствии матерью Рибы. Роды случились прямо на заднем сиденье автомобиля, и к тому времени, когда бабку Рибы с новорожденными доставили в больницу, никто не мог сказать, какая из дочерей родилась первой. Поэтому мать Рибы получила половину шахты, а тетка – другую. Тетка вышла замуж за австралийца и навеки исчезла в необжитой глуши, увозя свои права на наследство.
Когда-то Риба мечтала вновь начать разработки в Чайна Куин и отыскать там волшебные сокровища, которые не удалось найти прежним хозяевам. Иногда она даже задавалась вопросом: уж не детские ли грезы побудили ее избрать путь охотников за драгоценными камнями, пойти за Джереми, чтобы воплотить фантазии в реальность. Но что касается самой шахты… детство осталось позади. Требовались невероятно огромные средства, чтобы вновь начать разработки и восстановить шахту хотя бы до прежнего состояния. За восемьдесят лет Чайна Куин, должно быть, почти совсем разрушилась. И кроме того, Риба с самого детства не была там.
– Миссис Фаррел? Мы уже все сложили. Вы готовы ехать?
Риба подняла глаза на обладательницу терпеливого голоса.
– Простите, – пробормотала она. – Зеленый Комплект всегда заставляет меня грезить наяву.
Фотограф едва заметно поморщилась, наблюдая, как последние экспонаты исчезают в специально сделанных для них ящиках.
– Зато у страховых агентов начинаются кошмары. Они не могут дождаться, когда очутятся в Лос-Анджелесе и поскорее упрячут все в стальные сейфы. А этот парень, болтающийся тут, в дюнах, тоже не улучшает их настроения.
Обернувшись, Риба увидела неподалеку силуэт мужчины, четко обрисованный на фоне вечернего неба лучами заходящего солнца. Гибкий, лениво-грациозный, излучающий мощь и опасную силу даже в состоянии покоя. Да, это несомненно он, незнакомец, чья фляга, словно напоминание о сегодняшнем дне, при каждом движении Рибы билась о бедро.
– Передайте охранникам, что для тревог нет причин, – успокоила она. – Этот человек видел на своем веку больше редких камней, чем гид в Смитсоновском институте <Комплексное научное учреждение, основанное на средства, завещанные английским химиком и минералогом Дж. Смитсоном.>.
– Скажите это мистеру Синклеру. Он пытался уговорить охранников прогнать парня.
– Долина Смерти – национальный заповедник. Он имеет столько же прав быть здесь, как и мы.
– Именно это и сказал один из охранников. И не один раз. – Фотограф пожала плечами и отвернулась. – Позвоню вам, когда проявлю и отпечатаю снимки.
Риба с вершины дюны наблюдала, как люди, разделившись на маленькие группы, медленно возвращались на дорогу по собственным, уже занесенным песком следам. Она поспешно оглянулась, ожидая увидеть незнакомца. Гребень холма был пуст. Ничего, кроме ветра и песка. Снова обернувшись, она заметила Тодда, решительно карабкавшегося на дюну и явно собиравшегося на этот раз достичь цели.
Риба легко сбежала вниз по противоположному склону, и к тому времени, когда Тодд добрался до того места, где она только что стояла, Риба оказалась уже в нескольких дюнах от него, двигаясь с невероятной легкостью, которой Тодд никак не ожидал от столь хрупкой женщины. Пусть попробует догнать ее!
Звуки в пустыне разносятся очень далеко, но отдаются лишь бессвязным эхом, так что смысла слов почти невозможно разобрать. И Риба безмерно обрадовалась этому, поскольку вовсе не горела желанием узнать, что Тодд о ней думает.
И хотя она направлялась туда, где совсем недавно стоял мужчина, вокруг по-прежнему не было видно ни единой души. Пришлось взобраться еще на несколько дюн, прежде чем Риба снова оглянулась, но заметила лишь Тодда, освещенного последними багровыми лучами солнца и медленно шагавшего к машинам, выглядевшим не крупнее, чем камни в один карат, рассеянные по узкой дороге.
Риба подождала, пока Тодд сядет в машину и включит зажигание. В воздухе заметно похолодало, стоило солнцу опуститься за горизонт. Она медленно обошла очередную дюну. Ничто не шевельнулось, кроме ее тени и ветра. Никого. Ни одного человека, только груды песка в багряном свете. Вокруг лишь покой и красота.
На западе горы казались мерцающими глыбами черного хрусталя на фоне рубинового неба, а на востоке светились нагромождениями прозрачного розового льда, устремленными вверх острыми шпилями и башнями, переливающимися в сумерках. Каждый цвет и оттенок обладал ясностью и чистотой драгоценного камня, словно буйная огненная сердцевина непроницаемо-черного опала.
И Риба находилась в самом центре хаоса красок.
Она не поняла, когда начала плакать. Сначала слезы падали теплым летним дождем, но вскоре превратились в бурный поток, немилосердно сотрясавший ее тело, бросивший Рибу на колени. Она пыталась взять себя в руки, перестать рыдать, но так и не смогла. Куда девались самоконтроль и железная воля, так поддержавшие Рибу после смерти Джереми! Все пропало, смылось, а на их место пришли ледяная пустота и жгучая тоска. Риба рухнула на песок и беспомощно всхлипывая, обняла себя, как ребенок, лишь смутно сознавая, что ее поднимают руки незнакомца. Только оказавшись у него на коленях, она поняла, что ее нежно укачивают, а мягкий глубокий голос шепчет на ухо утешительные добрые слова.
Риба пыталась заговорить, рассказать о Джереми, но смогла выдавить сквозь слезы лишь несколько слов:
– Я л-любила его и теперь он м-мертв.
– Pauvre petite <Бедная малышка (фр.).>, – тихо пробормотал он, и голос его был словно теплый бархат, окутавший волосы. Знакомая французская фраза разрушила последний бастион сдержанности, так тщательно возводимый Рибой. Невнятно, прерывисто застонав, она обняла незнакомца и дала волю скорби. Его пальцы запутались в ее волосах, осторожно вынимая резной гребень из слоновой кости, скреплявший тугой узел на затылке. Медово-золотистые пряди рассыпались по ее плечам и рукам мужчины. Он медленно гладил шелковистые локоны, удерживая ее сильными руками, утешая, безмолвно сочувствуя.
Прошло много-много времени, прежде чем слезы иссякли и Риба вновь смогла спокойно дышать. Незнакомец закутал ее в свою куртку и осторожно обмыл заплаканное лицо из фляги. В лунном свете его глаза переливались расплавленным серебром, но лицо оставалось все таким же непроницаемо-бесстрастным. Здравый смысл подсказывал женщине, что следовало бы остерегаться: она в дюнах наедине с дерзким незнакомцем, даже имени которого не знает. Однако, глядя на него, Риба ощущала лишь покой и уют.
Риба устало положила голову ему на грудь, не в силах ни о чем думать связно. Мужчина молча притянул ее к себе и прижал покрепче. Сильные пальцы медленно растирали ее спину и шею, расслабляя мускулы, вот уже много недель стянутые в тугие узлы. Риба прошептала что-то и, вздохнув, обмякла. Силы постепенно возвращались к ней, словно она брала их у незнакомца.
– Лучше? – мягко спросил он.
Риба кивнула, и золотистые пряди затрепетали, словно живые, в лучах лунного света, облившего серебром ночную пустыню.
Мужчина встал, увлекая ее за собой, и некоторое время подержал на весу, пока Риба не смогла стоять самостоятельно.
– Я провожу вас к машине.
– Не стоит. Я и сама справлюсь, – пробормотала она. Но голос совсем охрип от рыданий, а лицо было таким же бледным, как лунный свет. – Я уже совсем пришла в себя.
– Уверен, что это так и есть. Однако на вашем месте я бы не пробовал, – покачал головой незнакомец и, взяв ее за руку, повел навстречу поднимавшейся луне. На черно-серебристой почве не было слышно шагов, ничего, кроме шороха песчинок, скользивших по склону дюн. Оба молчали, не желая тревожить хрупкую тишину.
Когда они наконец добрались до машины, незнакомец повернулся к Рибе, пропустил пальцы сквозь ее волосы и осторожно оттянул ее голову назад, так что лунный свет заскользил по лицу. И лишь потом медленно нагнулся, давая ей время уклониться от поцелуя.
Риба, оказавшись в нежном плену его пальцев, увидела, как широкие плечи заслонили луну, почувствовала теплое дыхание, а затем ее глаза закрылись, молчаливо принимая его ласку. Поцелуй ощущался приятным теплом, разлившимся по телу, сладостным утешением, против которого она была бессильна. Губы ее инстинктивно полураскрылись, словно безмолвный знак того, что она отдается на волю этого, еще несколько часов назад чужого человека, почти молит его о ласках.
Он целовал ее с нежной сдержанностью и самозабвением, вырвавшими у нее невольный стон.
И тут он мгновенно изменился, стискивая ее с голодной жадностью, такой же мрачной, как ночь, и резкость и властность были забыты, и остались лишь они двое и это темное небо.
Риба, охнув, прижалась к нему, сотрясаемая ознобом и одновременно охваченная огнем, отвечая ему, как никогда не отвечала ни одному мужчине.
И когда он наконец поднял голову, она пошатнулась, почти не в силах стоять. Незнакомец долго глядел на нее, тяжело дыша, и только спустя несколько минут, хрипло, почти резко бросил:
– Если вы любили его, он умер счастливым.
И, повернувшись, ушел в ночь, исчез в лунных тенях дюны, оставив ей куртку и свой собственный голод, горящий в ее крови.
Глава 2
«Обже д'Арт» – маленький магазинчик, один из многих, располагавшихся вдоль Родео Драйв, был буквально опутан новейшей электронной сигнализацией, хотя покупатели и клиенты этого, конечно, не замечали: Риба терпеть не могла бесчисленные провода и решетки, привычные для ломбардов. Ее лавка была оборудована невидимыми оптиковолоконными приборами, проводками толщиной в волосок, скрытыми в тяжелых стеклянных дверях и косоугольных окнах. Сегодня Риба выставила несколько экземпляров из Зеленого Комплекта – образцы минералов и великолепных ограненных камней, помещенных на прозрачные пьедесталы или полускрытых складками шелка. Светильники были размещены под самыми неожиданными углами, посылая снопы света на черный матовый шелк, торговую марку Рибы.
На ней был наряд из такого же шелка – простая блузка с длинными рукавами и слаксы. Черные босоножки на высоких каблуках позволяли казаться выше. Блестящая масса волос цвета темного меда, обрамляла бледное лицо. Два идеально подобранных черных опала мрачным огнем переливались в ушах. Единственной драгоценностью, кроме них, было кольцо Джереми, которое она не снимала с прошлого дня рождения.
Но стоило взглянуть на коричнево-оранжевое сверкание бриллианта, как перед глазами возникал не Джереми, а незнакомец. И хотя прошло уже десять дней, воспоминания о том, как ее держали в объятиях, словно ребенка, а потом целовали, как единственную женщину на Земле, рождали в Рибе неведомые доселе ощущения.
– Да здесь все оттенки зеленого, – заметил Тим.
– Не совсем, – рассеянно покачала головой Риба, не глядя на помощника. – Есть еще серебристо-зеленый, который…
Она осеклась и постаралась вернуться к реальности.
Боже, да она ведь даже не знает имени мужчины, как, впрочем, и он ее. Незнакомец исчез навсегда, словно вчерашний день. Ах, если бы только он мог так же испариться и из ее воспоминаний! Но ничего не получалось. Он помог ей заполнить одну пустоту только затем, чтобы оставить вместо нее другую – острую тоску, страстное желание, безумное томление, казавшееся абсурдным, неразумным, непонятным. Как можно тосковать по тому, чего никогда не было?
– Когда у нас первый посетитель? – сухо осведомилась Риба.
Тим перелистал записную книжку:
– В одиннадцать.
– И кто он?
– Тодд Синклер.
– Что ему нужно? – поморщилась Риба.
– Зеленый Комплект.
– Он получит его в тот день, когда ад замерзнет.
Тим поднял глаза, карие, проницательные, оценивающие.
– Хочешь сказать, ты решила?
Риба усилием воли проглотила нетерпеливый ответ.
Кажется, полмира только и стремится узнать, какие два экспоната коллекции Джереми выберет для себя Риба. Коллекционеры, музеи, газеты, журналы, адвокаты и Тодд Синклер не оставляли ее в покое с того момента, когда условия завещания стали известны широкой публике. Люди, которые не знали Рибу и никогда не узнают, если это, конечно, будет зависеть от нее, спорили между собой и в печати, какова истинная природа ее отношений с Джереми Бувье Синклером. Конечно, она его протеже… но, возможно, было что-то еще? Что-то более интимное? И какую часть коллекции своего так называемого наставника решит сохранить Риба? Погонится ли за деньгами или за сентиментальными воспоминаниями?
Тим выставил вперед руки, словно защищаясь от ударов:
– Не бейте меня, босс! Я совсем, как остальные простые смертные, снедаемые любопытством.
Риба раздраженно оглядела плотно сбитого молодого человека. Тим был ее неоценимым помощником, знатоком камней, обладавшим инстинктивным чутьем на подделки. Под легкомысленной внешностью скрывались знание человеческой натуры и всех тонкостей торговли драгоценностями. И в довершение всех достоинств Тим был по уши влюблен в жену. Он обращался с Рибой, как со всеми камнями, проходившими через его руки, – с уважением, признательностью и полным отсутствием желания завладеть дорогой вещью. За два года совместной работы между ними возникли чисто родственные отношения, нечто вроде дружбы брата с сестрой, что было для Рибы столь же ценным приобретением, как и его неистощимый юмор.
– Я оставляю Зеленый Комплект себе, – объявила она.
Тим издал воинственный клич, но тут же полуиспуганно огляделся:
– Я только что выиграл тысячу баксов!
– Кто проиграл?
Тим злорадно ухмыльнулся:
– Ублюдок по имени Синклер.
Уголки губ Рибы приподнялись в невольной улыбке:
– На твоем месте я не рассчитывала бы на это, пока Тодд не выпишет чек.
– Не волнуйся, он заплатит, – заверил Тим, – даже если придется выбивать из него каждый доллар! Синклер был так уверен, что ты оставишь себе Туз Бубен. Или это так и есть?
– Он прекрасен, – покачала головой Риба, – но это всего лишь огромный бриллиант.
– Всего лишь… босс, да ведь этот бриллиант в последний раз оценили в миллион восемьсот пятьдесят штук зелеными, а это было два года назад! Ты могла бы продать его, выгодно вложить денежки и провести остаток дней в стрижке купонов!
– Предпочитаю зарабатывать деньги старомодным способом.
Тим пристально взглянул на Рибу.
– Не хочешь, чтобы говорили, будто ты подлизывалась к старику Джереми ради его денежек?
– Оставь это, Тим, – бесстрастно произнесла Риба. – А если люди будут спрашивать, объяснишь, что, по моему мнению, Туз слишком аляповат.
Тим быстро дотронулся до ее руки.
– Извини, Риба. Я знаю, что значил для тебя Джереми. Просто он был таким сукиным… – Тим неловко кашлянул. – Он был настоящим исчадием ада со всеми, кроме тебя.
– Я говорила по-французски, – вздохнула Риба, вспомнив, как гордился Джереми ее прекрасным знанием его родного языка.
– Я тоже, – проворчал Тим.
– С невыносимым акцентом, – вставила Риба.
– Это все мелочи, – объявил Тим и, захлопнув записную книжку, положил ее в карман желтовато-коричневого шерстяного пиджака.
– А что ты еще выбрала?
– Что мне в тебе нравится, – ехидно заметила Риба, так это неизменный такт. Попробуй угадать.
– Ни за что. Признавайся.
– Еще пари?
Тим улыбнулся.
– Тигриный Бог, – сдалась Риба.
– Что?
– Статуэтка из тигрового глаза.
– О-о…
Тим тихо выругался.
– Откуда она знала?
– Кто?
– Джина. Побилась об заклад, что ты выберешь именно эту вещь.
– И сколько ты проиграл на этот раз? – весело поинтересовалась Риба. Джина была секретарем, бухгалтером и делопроизводителем в магазине. Кроме того, она была еще и женой Тима.
– О, это не совсем такое пари, когда кто-то по-настоящему проигрывает, – сообщил он, хищно ухмыляясь.
Риба улыбнулась в ответ, надеясь, что Тим не заметит в ней эту ледяную пустоту. Много бы она отдала, чтобы почувствовать такую же близость к кому-то, близость, в которой нет ни проигравших, ни победивших, что бы там ни случилось. Каково это, очутиться в объятиях любовника, умирать «малой смертью» и вновь рождаться каждое утро? Каково это, чувствовать и знать, что кто-то готов отдать все на свете ради тебя? По сравнению с этим редчайшие драгоценные камни казались чем-то вроде пригоршни песчинок, скользящих по склону дюны.
– Риба, с тобой все в порядке?
– Лучше не бывает, – тупо пробормотала она, – просто голова немного болит.
И еще воспоминания, неустанно, безжалостно преследующие ее, воспоминания о песчаных дюнах, лунном свете и жарком теле человека, чьего имени она не знала.
– Пойду разложу снимки коллекции Джереми. Когда явится красавчик, проводи его ко мне в кабинет.
– Красавчик?
– Синклер, – пояснила Риба, досадуя на собственный болтливый язык. Только один человек называл Тодда Синклера «красавчиком».
Тодд окинул ее задумчивым взглядом.
– Синклер здорово допекал тебя в Долине Смерти?
– За то и получил по заслугам! – сухо объявила Риба.
– Жаль, меня там не было, – ухмыльнулся Тим. – По-моему, он так и напрашивается на хорошую трепку.
– Боюсь, до сих пор никто на это не отважился, – покачала головой Риба.
Но могло быть, сделай Тодд еще хотя бы шаг. Воспоминание о кошачьей ленивой грации хищника одновременно пугало и успокаивало Рибу. Какое облегчение сознавать, что мужчина готов был помочь ей, а не просто воспользоваться ее физической слабостью, как пытался сделать Тодд. Даже когда Риба совсем обессилела от тоски, незнакомец всего-навсего держал ее в объятиях, пока она исходила слезами.
– Думаю, мне стоит сегодня пойти обедать попозже, – небрежно бросил Тим, хотя обычно он брал перерыв с одиннадцати до двенадцати. Тодд намеревался прийти в одиннадцать.
– Это совсем не обязательно, – запротестовала Риба.
– Я поздно завтракал, – соврал Тим и, прежде чем Риба успела возразить, быстро добавил: – Хочешь, чтобы Джина сделала пресс-релиз насчет твоего выбора?
– Бедная Джина. Все на нее валится.
– Она просто обожает это. Честно. Собственно говоря, если ищешь кого-нибудь, чтобы сделать подписи к снимкам в каталоге коллекции Джереми, можешь попросить ее, – заявил Тим, пристально глядя на Рибу карими глазами и даже не пытаясь скрыть, как заинтересован в ее ответе.
Склонив голову набок, Риба рассеянно заправила выбившуюся прядку волос в узел на затылке.
– Мне это нравится, – решительно сказала она наконец. – Да. Правда, придется нанять нового бухгалтера. В ее положении нельзя переутомляться.
Тим испуганно вскинулся:
– Она сказала тебе, что беременна? Я сам узнал только на прошлой неделе.
– Но я же не слепая, Тим. У меня есть глаза.
Глаза, и то, как нежно ласкал Тим чуть располневшую талию Джины, когда думал, что его никто не видит.
– Не волнуйся, я никому не скажу, хотя, откровенно говоря, не понимаю, почему ты стремишься держать это в тайне. Будь я на месте Джины, напечатала бы объявления на всю страницу в лос-анджелесской «Тайме».
– Тебе следовало бы выйти замуж, – полушутливо сообщил Тим, хотя на самом деле был вполне серьезен.
– Я была замужем.
Тим ошеломленно уставился на Рибу.
– Это было давным-давно, – равнодушно бросила она.
– И что случилось?
– Я стала взрослой. А ему это не понравилось.
– Прости, – неловко пробормотал Тим.
– Да нет, я ни о чем не жалею. Он был паршивым мужем, но чертовски хорошим учителем французского. Не будь его, я никогда бы не познакомилась с Джереми.
Зазвонил телефон. Тим поднял трубку, послушал и, закрыв ладонью микрофон, прошептал:
– Синклер. Он хочет увидеться с тобой сейчас.
– Хорошо, – пожала плечами Риба. – По крайней мере ты сможешь пообедать в обычное время.
Том убрал руку:
– Можем втиснуть вас между двумя клиентами, если приедете через десять минут.
И нажал на рычаг, прежде чем Тодд успел ответить.
– Это было чрезвычайно грубо с твоей стороны, – заметила Риба, стараясь не улыбаться.
– Благодарю. Надеюсь, по пути сюда его оштрафуют за превышение скорости.
– И не мечтай! Бог хранит дураков и пьяниц.
– И под какую категорию подпадает Синклер?
– Под обе.
Риба открыла дверь, и первое, что увидела, войдя в свой кабинет, – восемнадцатидюймовый осколок крокидолита <Тигровый глаз, минерал золотисто-желто-коричневого цвета с переливами.>, найденный в шахте Капской провинции в Южной Африке. Немецкий резчик взял редкостный образчик тигрового глаза и преобразил его в статуэтку – изображение мужчины.
Тигриный Бог стоял в расслабленной позе, совершенно обнаженный, с длинным луком из чистого золота за плечами. В руке он держал золотую стрелу; треугольный наконечник резко контрастировал с изгибом мускулистого бедра. Глаза, тоже из золота, были сужены и слегка скошены. Статуэтку вырезали так, что цветные, перетекающие друг в друга полосы минерала шли по диагонали, придавая мужчине неотразимый, ошеломляющий вид зверя, захваченного в неуловимое мгновение между покоем и готовностью немедленно броситься в атаку. Свет переливался на поверхности могучего тела Тигриного Бога тысячью незаметных переходов от ярко-золотого до густо-коричневого.
Риба выбрала эту статуэтку не только за исключительную красоту и излучаемую силу. Нет… если признаться, великолепная физическая мощь, уверенность в себе Тигриного Бога напоминала о незнакомце, той темной ночи и поцелуе, открывшем ей, что в объятиях настоящего мужчины и она может стать истинной женщиной.
Риба услышала зуммер, звучавший каждый раз, когда дверь «Обже д'Арт» открывалась. В дверь ее кабинета был вставлен светофильтр, позволяющий видеть все, что делается в магазине, оставаясь при этом незамеченной.
Выглянув, она заметила высокую фигуру Тодда, направлявшегося к кабинету и, пробормотав проклятие, поставила статуэтку на письменный стол, села и нажала кнопку электронного замка. Дверь автоматически приоткрылась на несколько дюймов. Придется так и оставить ее на все время, пока красавчик пробудет в кабинете.
– Осточертела мне эта хренотень, Фаррел! – грубо заявил Тодд, без приглашения бросившись в кресло напротив письменного стола. – Начинай продавать проклятую коллекцию! Остаток имущества старого козла после продажи не покроет даже гонораров адвокатам! Мне нужны деньги, и как можно скорее!
Риба сложила руки и откинулась на спинку кресла, холодно оглядывая Тодда из-под длинных пушистых ресниц. Она продолжала молча изучать его, пока он не заерзал, грязно выругавшись при этом. Запах алкоголя и немытого тела ударил в ноздри.
– Неудачные лошади и плохие карты? – равнодушно осведомилась она.
Тодд покраснел, подтвердив тем самым точность ее наблюдений.
– Заткнись, – хрипло пробормотал он.
Глаза Рибы сверкнули ледяным блеском, совсем как бриллиант в ее кольце. Она по опыту знала, что Тодду фатально не везет в карты, а пить он совершенно не умеет. Джереми раз и навсегда приказал, чтобы телохранители не впускали его внука, когда тот бывал пьян. Год назад Тодд в припадке пьяной ярости набросился на деда. Но все эти раздумья нисколько не смягчили гнев, превративший обычно нежные, женственные губы Рибы в тонкую брезгливую линию.
– Нечего рассиживаться здесь с таким гордым неприступным видом, миссис Задавала, – прорычал Тодд. – Ты всего-навсего дешевая шлюха, которую старый ублюдок вытащил из уличной канавы!
Зуммер снова зажужжал: по-видимому, пришел новый посетитель. Но не было никакой возможности взглянуть, кто это. Широкие плечи Тодда загораживали обзор. Возможно, это Джина вернулась с делового совещания.
– Скажи хоть что-нибудь, черт тебя возьми!
– Сначала реши, что же тебе все-таки хочется, – спокойно бросила Риба. – То заткнись, то говори. Выбирай, что тебе нужно. Я не могу одновременно делать и то, и другое.
– Ах ты, наглая сучонка! – взвился Тодд, вскакивая на ноги и пытаясь дотянуться до Рибы. Но она увернулась, словно призрак, с неуловимой грацией, еще больше обозлившей Тодда. Он резко толкнул стол, пригвоздив Рибу к стене. Тигриный Бог пошатнулся. Риба схватила статуэтку и, даже поняв, что ее можно использовать как оружие, все-таки не в силах была представить, что эта сверкающая красота придет в соприкосновение с головой такого гнусного слизняка, как Тодд Синклер.
Но тут в комнату ворвался Тим с дубинкой в правой руке:
– Если дотронешься до нее хотя бы пальцем, я сломаю твою толстую шею!
