Текст книги "Дерзкий любовник"
Автор книги: Элизабет Лоуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Для этого тебе придется стать в очередь! – раздался холодный спокойный голос из-за его спины.
И Тим, и пьяный Тодд замерли, словно пригвожденные к месту. Рибе хотелось плакать и смеяться одновременно, а еще громко позвать на помощь человека, имени которого по-прежнему не знала. Незнакомец вошел в комнату бесшумной походкой хищника, схватил Тодда, одним движением развернул и влепил в стену. Тодд выругался и, мгновенно отрезвев, потряс головой, не на шутку испугавшись.
– Я сломаю тебе шею не сразу, – мертвенно-тихим голосом продолжал незнакомец, словно клещами сдавив шею Тодда. – Сначала перебью тебе пальцы. Потом ноги. Потом каждую косточку в теле, до самых плеч. Не спеша, по одной. К тому времени, как доберусь до глотки, будешь молить меня поскорее тебя прикончить. Слышишь, красавчик?
Тодд издал задушенный звук, долженствующий, вероятно, означать согласие.
Незнакомец повернул голову и взглянул на Рибу. Суровое выражение лица смягчилось.
– Он прикоснулся к тебе хотя бы пальцем, chaton?
Риба ошеломленно покачала головой, не в силах выговорить ни слова от переполнявших ее чувств, пробужденных опасным незнакомцем и нежным французским словом, означавшим одновременно «котенок» и «камень в оправе».
Незнакомец снова обратился к Тодду:
– Еще раз попробуешь пальцем ее коснуться, красавчик, и с тобой все будет кончено. Пошел отсюда!
Пальцы с безжалостной сноровкой впились в кожу. Незнакомец снова развернулся и неожиданно отпустил Тодда, толкнув его при этом с такой силой, что тот, спотыкаясь, вылетел в открытую дверь кабинета. Мужчина, молча поглядев, как Тодд ковыляет через магазин и выбирается наружу, заявил, все еще стоя спиной к Тиму:
– Если не собираешься пустить в ход эту дубинку, лучше спрячь ее.
Тим взглянул на Рибу.
– Все в порядке, Тим, – поспешно заверила она, не отводя взгляд от незнакомца, словно боялась, что тот исчезнет так же неожиданно, как появился.
Незнакомец встал лицом к Тиму, по всей видимости, ожидая, что предпримет молодой человек. Тим смерил мужчину долгим, оценивающим взглядом и легким, почти небрежным движением, предполагавшим, что оружие может так же быстро появиться, сунул складную дубинку в карман.
Стоило дубинке исчезнуть, как в позе незнакомца произошли едва заметные изменения: тело чуть расслабилось, словно он позволил жесткому самоконтролю на несколько мгновений исчезнуть.
– Почему бы тебе не представить меня, Тим? – предложил он, показав на Рибу. Странная улыбка кривила губы, отчего-то больше не казавшиеся тонкими и жесткими.
Тим, испуганно вскинув голову, уставился на мужчину:
– Эй, ты сказал, что знаком с ней!
– Совершенно верно, – тихо засмеялся незнакомец. – Только вот она не успела узнать, как меня зовут.
Тим недоверчиво взглянул на Рибу.
– Боюсь, он прав, – призналась она. – Это долгая история…
Голос ее постепенно стих.
Тим раздраженно фыркнул.
– Риба Фаррел, познакомься, это Чанс Уокер. Чанс, это Риба. Ну а теперь, не будет ли кто-нибудь из вас так добр объяснить, что здесь происходит?
Чанс, не обращая внимания на Тима, улыбнулся.
– Привет, Риба Фаррел, – сказал он глубоким голосом с интригующим акцентом и, несильным толчком вернув письменный стол на прежнее место, осторожно вынул у нее из пальцев Тигриного Бога и повернул статуэтку из стороны в сторону, восхищаясь игрой красок.
– Ну нет, просто стыд и позор пытаться проломить истинным произведением искусства толстый череп красавчика.
Риба ошеломленно засмеялась:
– Представляете, я подумала то же самое, когда схватила ее.
Чанс взглянул на женщину, отметив мерцание волос цвета темного меда и чувственные изгибы, обтянутые черным шелком.
– Ты словно ночь, – тихо выговорил он, – и создана, чтобы носить черное. Прекрасный chaton.
Риба ощутила, как нежные слова пронизывают ее насквозь, разливаясь по телу теплом. Она никогда не считала себя хорошенькой, а тем более прекрасной, но под взглядом Чанса чувствовала, как преображается в самую ослепительную женщину на свете. Тигриный Бог улыбался ей, обдавая чувственным пламенем глаз. Тим тихо кашлянул, и Риба, поняв, что совершенно неприлично глазеет на Чанса, нерешительно объявила:
– Чанс… то есть, мистер Уокер…
– Чанс, – решительно поправил Тигриный Бог.
– Чанс, – пробормотала она, наслаждаясь звуками необычного имени <Шанс, счастливый случай, возможность (англ.).>.
Тим снова кашлянул.
– Чанс уже однажды имел дело с Тоддом в Долине Смерти, – поспешно пояснила она. – А после позволил мне…
Риба беспомощно взглянула на Тима, не зная, как объяснить, что выплакала скорбь по Джереми в объятиях совершенно незнакомого человека.
– Я тосковала по Джереми. Чанс… все понял. О, черт! – внезапно взорвалась она. – Я рыдала у него на плече, как ребенок! Он был очень терпелив и нежен, гораздо более чем я заслужила.
Тим с сомнением взглянул на человека, без всякого труда, жестко и хладнокровно, превратившего огромного буйного пьяницу в трезвую смирную груду заготовок для гамбургеров.
– Нежный, говоришь? Терпеливый? Ну да, еще бы. Рад, что не встретил никого такого же мягкого и терпеливого, как Чанс, пока зарабатывал на обучение, вкалывая барменом.
– Именно там ты и выучился орудовать дубинкой? – осведомился Чанс.
– Ага.
– Некоторые бармены предпочитают револьверы.
– Бывают случаи, когда дубинка куда более эффективна, – сухо пояснил Тим.
Чанс одобрительно кивнул молодому человеку и посмотрел в сторону Рибы:
– Он принадлежит тебе, chaton?
Вопрос был тихим и столь неожиданным, что Рибе потребовалось несколько мгновений, чтобы понять его истинное значение.
– Тим? Мой? Господи Боже, конечно, нет! У него чудесная жена!
Чанс, повернувшись, протянул Тиму руку.
– Рад познакомиться, Тим. И чертовски счастлив, что ты женат.
Тим отрывисто рассмеялся.
– И я тоже. Ни за что не хотел бы встать между тобой и той, кого ты добиваешься.
– Тим! – охнула Риба, шокированная столь недвусмысленным определением характера Чанса.
– Все верно, – кивнул тот. – Мне нравятся люди, достаточно сообразительные, чтобы не лезть в грозу под высокое дерево.
Тим, ухмыльнувшись, потряс руку Чанса.
– Рад познакомиться, Чанс. Ты первый человек, который может заставить моего упрямого босса попотеть за собственные денежки. Bonne chance, – пожелал он, почти до неузнаваемости искажая французские слова, но, видя, как болезненно поморщилась Риба, постарался перевести: – Желаю удачи. – И, поколебавшись, добавил: – Кажется, я сейчас скаламбурил?
– Нет. Это моего брата звали Лак <Удача (англ.).>, – чуть сузив серебристо-зеленые глаза, с самым серьезным видом сообщил Чанс, очевидно, отгоняя неприятные воспоминания.
Продолжения не последовало, и Тим не осмелился переспросить. В Чансе Уокере было нечто такое, что отбивало всякое любопытство.
Снова зазвенел зуммер. Приглядевшись, Тим заметил маленькую рыжеволосую женщину, терпеливо выжидающую у парадной двери, и поспешил открыть, улыбаясь во весь рот, как довольный малыш.
– Его жена? – понимающе спросил Чанс.
– Да. Джина – настоящая драгоценность. – Риба кивнула и сухо добавила: – У нее лишь один недостаток. Всякая женщина рядом с ней выглядит трехногой жирафой.
Два скользящих прыжка, и Чанс оказался так близко, что Риба почувствовала исходящий от него жар.
– Не каждая, – заверил он, усмехнувшись.
Риба подняла на него глаза и тут же вспомнила мгновения, когда лежала в его объятиях, а обжигающее тепло этого мужского тела заставляло ее плавиться как драгоценный металл в тигле ювелира. Это воспоминание посещало ее в самые неожиданные моменты, заставляя ее трепетать и вибрировать, словно по нервам шел электрический ток.
Никогда еще Риба не испытывала в мужских объятиях ничего подобного. Она вышла замуж за человека, питавшего пристрастие к девственницам, и уже после нескольких недель брака он потерял к ней всякий интерес. Ласки его становились с каждым днем все менее пылкими, все более безразличными.
После развода она встречалась со многими мужчинами, но не нашла никого, кому бы доверяла настолько, чтобы откликнуться. Она уже начала тревожиться, боясь, что с ней что-то неладно… до тех пор, пока единственный поцелуй незнакомца не научил ее гораздо большему, чем просто быть женщиной. Все годы после унылого брака без любви она не жила, а существовала.
Риба не могла понять, почему так отзывается на каждое прикосновение Чанса Уокера. Она встречалась с мужчинами куда красивее, богаче, выше по положению в обществе, но только поцелуй этого дерзкого незнакомца сумел проникнуть через ее холодную внешность к самой сердцевине женской сущности, выпустить на волю огонь, таившийся под ледяной поверхностью.
– О чем вы думаете? – спросил Чанс.
Легонько коснувшись ее волос, он начал медленно гладить жесткими ладонями нежные щеки, наблюдая за мгновенной сменой выражений на лице Рибы. Странные ощущения вновь рождались в ней, заставляя задыхаться. Риба хотела избежать прямого ответа, отделаться уклончивыми отговорками или просто молчанием, но тут же поняла, что Чанс вряд ли будет шокирован, что бы она ни сказала и ни сделала. Он, очевидно, тот мужчина, который многое повидал в жизни. Тот, кого ничем не удивить.
– Не могу понять, чем вы так привлекаете меня, – честно сказала она.
Губы под густыми усами раздвинулись в улыбке, и в неярком свете блеснула полоска белоснежных зубов.
– А ты меня, chaton.
Риба утонула в бездонных глубинах его глаз, но тут черные ресницы веерами опустились на щеки. Он завладел ее губами с потрясающей, невероятной смесью голода и нежности. Она почувствовала, как гребень, скреплявший узел волос на затылке, скользит вниз под пальцами, ласкающими шелковистые, раскинувшиеся по плечам пряди. Кончик языка обвел ее рот, поддразнивая, изводя, пока Риба, вздохнув, не приоткрыла губы.
Руки Чанса, нежные, но такие сильные, зарылись в густые волосы, не давая Рибе повернуть голову. Полусопротивляясь, она положила ладони на его плечи, мощные и твердые, как камень, без слов говорившие о силе и самообладании человека, обнимавшего ее. Он мог бы без усилий подчинить ее, вынудить ответить на поцелуй, которого так нетерпеливо добивался.
Но Чанс не сделал этого. Он держал ее, словно нечто бесконечно хрупкое, скорее уговаривая, чем требуя, чтобы она разделила наслаждение от близости. Никогда она не чувствовала себя в такой безопасности, такой защищенной.
Риба ощутила бархатистую шершавость его языка на своем, и ее ладони застыли на его плечах. Она откликнулась на ласку, сначала нерешительно, потом с большей уверенностью, ощущая тепло губ, гладкость зубов, все восхитительные оттенки поцелуя. Риба почувствовала, как его тело напряглось, когда одна рука сжала густые локоны, а другая скользнула по спине под тяжелый шелк волос, притягивая ее к широкой мужской груди.
Наконец Чанс с видимой неохотой поднял голову. Руки его дрогнули, нежно прижимая, убаюкивая, а не захватывая в плен.
– Я слишком голоден, чтобы довольствоваться крошками, – хрипло пробормотал он.
– Но я не… – с трудом выдохнула она.
– Знаю. Дело во мне. Я думал, что поцелую тебя лишь один раз, чтобы посмотреть, так ли это хорошо, как мне запомнилось… – Его глаза словно обвели контуры мягко очерченных губ. – Оказалось, все гораздо лучше. Настолько лучше, что я хочу еще и еще.
Чанс быстро нагнулся, завладев губами Рибы в бешеном, обжигающем поцелуе, заставившим ее прильнуть к нему, чтобы не упасть.
– И теперь пожелаю гораздо большего. Сорвать с тебя одежду и разорвать на клочки, такие мелкие, чтобы они никогда не смогли вновь прикрыть твое тело. Целовать тебя и чувствовать, как ты раскрываешься под моими губами, пока не начнешь задыхаться от безумной потребности в моих ласках. И только потом, когда твои волосы станут под моими пальцами шелковистой рекой, взять тебя.
Риба закрыла глаза, и задрожала от странной слабости, охватившей тело, от слов, зажегших в сердце буйное пламя. Она подняла на Чанса ошеломленные золотисто-карие глаза, неуверенная в себе и почти боясь его.
– Чанс…
Он снова нежно поцеловал ее, словно стараясь успокоить.
– Для тебя и Тима, пожалуй, на сегодня достаточно потрясений, – объявил он, кривовато улыбаясь.
Реальность мгновенно вернулась к Рибе. Господи, что это с ней? Стоит посреди кабинета и, не обращая внимания на распахнутую дверь, страстно целуется с человеком, которого едва знает. На скулах появились алые пятна.
– Дверь, – пробормотала Риба, пытаясь отступить от Чанса.
– Тим закрыл ее, – шепнул Чанс, снова сжимая ее в объятиях. – Удивительно тактичный молодой человек, этот твой Тим.
– Не мой, Джины.
– И это прекрасно, – кивнул Чанс, прикусывая ее нижнюю губу, так чувственно, что Риба, мгновенно ослабев, вновь пошатнулась. – Не хотел бы я тащить такого милого юношу в пустыню и там оставлять на съедение стервятникам.
Говоря это, Чанс улыбался, но глаза его отливали холодным блеском.
– Тим мне вроде брата, которого у меня никогда не было, – пояснила Риба, вцепившись в плечо Чанса, и страстно желая, чтобы он понял. – Только и всего.
И, слыша собственные слова, осеклась, терзаемая одновременно раздражением и смущением. Почему она обязана объяснять Чансу свои отношения с кем бы то ни было? Независимо от того, какие бы сильные чувства ни пробуждал он в ней, они почти не знакомы.
– Правда, – бесстрастно добавила она, – мне кажется, вряд ли вам есть дело до моих чувств к Тиму.
– Ты сама этому не веришь, правда ведь? – спокойно осведомился Чанс.
Риба долго смотрела на него, прежде чем покачать головой, отчего темно-золотые пряди вновь упали на лоб и щеки.
– Нет, не верю. Но будь я проклята, если понимаю, почему. Мы едва знаем друг друга, Чанс Уокер, но когда я с вами, то совершенно перестаю разбираться даже в собственных мыслях.
– Стоит мне лишь подумать, как ты уже высказалась, – протянул он. – Ну что ж, как по-твоему, не стоит ли нам получше узнать друг друга, играя в вопросы и ответы за ланчем? Что-то вроде детской игры в «Двадцать вопросов»?
Риба не могла не улыбнуться при мысли о возможности сыграть в детскую игру с таким человеком, как Чанс Уокер.
– Хорошо. Чур, я первая! – согласилась она, ловко собирая волосы в узел.
– Почему? – весело осведомился он.
– Вы гораздо выше и сильнее меня, поэтому пусть хоть в этом у меня будут преимущества.
Погладив ее щеку, Чанс испытующе взглянул в карие глаза с золотистыми искорками:
– Не бойся меня, chaton.
Чувствуя странную уязвимость за этими спокойными словами, Риба чуть повернула голову и поцеловала его жесткую ладонь.
– Я не боюсь твоей силы. Просто мне не по себе от твоих вопросов. – И, улыбнувшись в его ошеломленное лицо, добавила: – Неужели у тебя нет тайн, о которых ты предпочел бы не говорить?
Глаза вновь посветлели, рука опустилась, а взгляд стал непроницаемым. Он опять превратился в незнакомца, жестокого, уверенного в себе, неуязвимого.
– Ты имела в виду какие-то вполне определенные вопросы? – невозмутимо поинтересовался он. Темные усы не могли скрыть резких черт лица и проницательно-немигающего взгляда, которым он молча оценивал ее. Вызывающий, непобедимый, опасный Тигриный Бог, вырезанный из твердого неподдающегося камня.
– Нет, – пробормотала Риба.
В комнате несколько долгих минут царила мертвая тишина, пока наконец напряжение не покинуло Чанса. Его сжатое, словно стальная пружина, тело медленно расслабилось, и он снова коснулся ее щеки.
– Да, существуют вещи, о которых я предпочел бы умолчать.
– Именно те, которые и имеют хоть какое-то значение, не правда ли?
– У тебя есть жакет? – осведомился он вместо ответа. – На улице холодный ветер.
Риба уже хотела повторить вопрос, но вовремя вспомнила, что он сказал Тодду: «Еще раз попробуешь сделать такое, красавчик, и с тобой будет покончено!»
Нет, она не станет давить на него. С человеком, подобным Чансу, это не только опасно, но и ни к чему не приведет. С таким же успехом можно пытаться столкнуть с места гору.
Если он когда-нибудь будет доверять ей, сам все расскажет.
Да, если Чанс Уокер вообще способен кому-то доверять. Но ему придется это сделать, ведь без доверия ничего невозможно достичь, ни наслаждения, ни дружбы, ни, конечно, любви.
С чувством, близким к страху, Риба поняла, что жаждет изведать все это с Чансом, все и больше – то, для чего у нее не было названия, только осознание голода такого же безумного, как его поцелуи в тени, отбрасываемой дюной. Мысль об этом желании потрясла Рибу, шокировала и испугала.
– Кажется, я потеряла гребень, – небрежно бросила она, но рука, придерживающая узел волос, еле заметно дрожала.
Чанс улыбнулся и, сунув руку в карман тесно облегающих шерстяных слаксов, вытащил что-то и протянул ей. На ладони оказался простой гагатовый гребень, которым она сегодня сколола волосы.
– Этот? Или…
Он порылся в кармане жемчужно-серой замшевой рубашки.
– Этот?
В левой руке он держал еще один гребень из полированной слоновой кости, оставленный Рибой в Долине Смерти. Она взглянула на него, вспоминая ночь и дюны, где она почувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы смять все, возведенные самой же барьеры, которыми думала отгородиться от мира, и плакать в его объятиях, пока не ослабела до того, что не могла стоять. Потом его поцелуй… и все окружающее исчезло, когда они прижимались друг к другу и открывали заоблачные высоты страсти, которых, как считали, вообще не существовало на свете.
– Гагат, я думаю, – решил Чанс, видя, что Риба молчит, и, вставив гребень в блестящую массу волос, свернутых узлом, легко провел ладонью по ее голове.
– Просто позор скрывать такую красоту. Правда, есть и преимущества.
Зубы чуть прикусили мочку маленького уха.
Риба закрыла глаза, дрожа от властно заполонивших ее ощущений; горло сдавило, в груди с каждой минутой все сильнее разгоралось пламя. Когда язык пробрался в раковину уха, Риба издала невнятный звук и ухватилась за его плечи, пытаясь сохранить равновесие в этом бешено вращающемся мире. Она ощутила дрожь, пронизавшую Чанса, жар и напряженность тела, прижимавшегося к ней.
Чанс, тихо выругавшись, отстранился.
– Ланч, – хрипло пробормотал он.
– Если, конечно, в меню нет тебя… Почему я испытываю такое странное чувство, будто меня преследует тигр? – спросила Риба со смехом, хотя вовсе не намеревалась шутить.
Чанс хмыкнул и, чуть наклонившись, коснулся губами ее виска.
– Здесь нет поблизости ресторанов, в которых подают свежих мэнских омаров?
– Ну и ловок же ты менять темы, верно?
Чанс весело улыбнулся.
– Если ты не любишь омаров…
– Обожаю мэнских омаров, – прервала его она.
– Я тоже, только вот уже семь лет их не пробовал. – И увидев каким любопытством загорелись глаза Рибы, расхохотался. – Из тебя вышла бы превосходная кошка, – отсмеявшись, пробормотал он, – такая рыжевато-коричневая, гибкая, грациозная и на редкость любопытная.
– Когда-нибудь лесть тебе дорого обойдется.
– И что же я получу?
Риба улыбнулась совсем по-кошачьи и, не отвечая, вышла из кабинета.
Глава 3
Ресторанчик был маленьким, не претендовавшим на роскошь. Его владелец строго следовал принципу, гласившему, что посетители предпочитают тратить денежки на хорошую еду, а не на шикарную обстановку. В результате «Хаймиз» не пользовался вниманием туристов, искавших известные и куда более бросавшиеся в глаза пастбища.
Атмосфера в ресторане была располагающей, список вин – ограниченным, но хорошо подобранным, а клиентам не нравилось, когда на них глазеют посторонние люди. «Хаймиз» был одним из самых любимых ресторанов Джереми.
– Что случилось? – тихо спросил Чанс, почувствовав мгновенную перемену в Рибе, как только та оглядела зал.
– Джереми любил это место, – не повышая голоса, ответила она.
– Может, пойдем куда-нибудь еще? – предложил Чанс, сжимая ее ладонь обеими руками.
– Нет, – она покачала головой, чувствуя его тепло и скрытую силу. – С того дня в Долине Смерти… мне понемногу становится легче. Я уже могу смотреть на его снимок. Могу вспоминать все, что мы делали вместе, и при этом не плакать. Думаю, я смирилась с тем, что Джереми мертв.
Она взглянула на Чанса:
– Спасибо тебе. Я бежала от жизни, словно ослепнув, пока ты не отыскал меня в дюнах. Еще немного, и я споткнулась бы и сломала шею.
Чанс поднес ее руку к губам. Усы шелковистой щеткой пощекотали ее ладонь.
– Ты обязательно выжила бы. Поверь, ты сильнее, чем думаешь.
Риба слегка улыбнулась. Глаза, сияющие непролитыми слезами, казались еще больше.
– Конечно, – почти всхлипнула она. – Я настоящая кошка и всегда ухитряюсь приземлиться на все четыре лапы. Ты просто застал меня в тот момент, когда я потеряла равновесие.
Появившийся официант проводил Чанса и Рибу к столику. Чанс сел рядом с Рибой, отмахнулся от меню и заказал омары. Потом просмотрел список вин и вопросительно взглянул на Рибу.
– Никаких австралийских вин, – сухо объявил он. – И если у тебя не возникло лучшей идеи, я закрою глаза, ткну наугад в любое белое вино и стану молиться.
– У меня слабость к шардонне, – призналась Риба, быстро пробежав глазами листок, и, в свою очередь, посмотрела на Чанса из-под густых темно-каштановых ресниц. – Но, может, ты предпочитаешь что-нибудь послаще?
От медленно расплывшейся по его лицу улыбки внутри у Рибы мгновенно стало жарко.
– То, чего я на самом деле хочу, нет в списке вин, – тихо протянул он, пожирая ее губы голодными серебристо-зелеными глазами.
– Балверн шардонне, – поспешно велела она официанту, наблюдая как тот изо всех сил старается не улыбаться.
Чанс засмеялся, и звук этого голоса показался ей таким же мягким и бархатистым, как его замшевая рубашка.
– Вопрос номер один, – решительно начала Риба. – Где ты родился и жил в детстве?
– Это два вопроса, – возразил Чанс.
– Где ты жил с самого рождения? – поправилась Риба, торжествующе улыбаясь, поскольку ухитрилась втиснуть оба вопроса в один.
Чанс молча отсалютовал ей, восхищаясь столь молниеносной сообразительностью.
– Я родился на границе штатов Нью-Мексико и Техас. Никто не знает точно, в каком месте, потому что мать не могла идти дальше и легла у обочины, когда начались схватки. Отец обычно таскал ее с одного места на другое в поисках мифических сокровищ, вооруженный, как всегда, попавшей к нему невесть откуда современной копией карты семнадцатого века, запечатлевшей очередной идиотский план очередного лгуна.
Чанс пожал плечами, но глаза приняли бледный зеленоватый оттенок ледникового льда.
– В моем паспорте местом рождения указан Нью-Мексико.
Риба напряженно слушала, всматриваясь в почти незаметную смену выражений на лице Чанса.
– В конце концов мы оказались в Лайтнинг Ридж. Я почти ничего не помню из того времени – был слишком мал. Но считал Австралию чем-то вроде дома. Когда отец терпел неудачу в одной части света, мы возвращались в Лайтнинг Ридж, пока не находили достаточно опалов, чтобы купить новую проклятую карту острова сокровищ!
Чанс мрачно улыбнулся себе под нос.
– Нет на свете большего психа, чем уроженец Техаса с такой картой, да еще помешанный на богатстве… разве только сын этого техасца, свихнувшийся на том, чтобы доказать, какой он настоящий мужчина.
– Ты? – мягко спросила она.
Чанс пожал плечами.
– Я думал о Лаке, но, полагаю, описание вполне подходит и ко мне, четырнадцатилетнему.
– Сколько лет Лаку?
Чанс долго молчал и наконец нехотя выдавил:
– Лак мертв.
Риба положила ладонь на руку Чанса. Его пальцы сжали эту маленькую ладошку, безмолвно принимая сочувствие Рибы.
– Мне было почти пятнадцать, когда он умер, – продолжал Чанс, но уже без прежнего протяжного и тягучего выговора. – Лаку исполнилось двадцать четыре, но старше не означает умнее. Он нарушил первый и единственный закон южноамериканских джунглей: никогда не пей с охотником за алмазами. Когда как-то ночью он не вернулся домой, я отправился на розыски. Лака не нашел, зато обнаружил того горняка, который перерезал ему горло.
Риба молча ждала, но Чанс больше ничего не сказал.
– Потом Глори – моя старшая сестра – продала алмазы, полученные от горняков, и увезла меня в Австралию. Отец не захотел покидать Венесуэлу. Он услышал откуда-то, что в Гуантанамо, в нескольких милях от города, на одном из притоков реки Ориноко нашли месторождение алмазов еще богаче. Глори не стала спорить с отцом, просто вытащила меня из джунглей и даже не оглянулась назад. Мы отправились в Лайтнинг Ридж, потому что это место оказалось единственным, куда мы постоянно возвращались. Глори начала небольшой бизнес и стала продавать питьевую воду искателям опалов.
– А что делал ты?
– Тоже искал опалы – с теми, что поприличнее, – сардонически усмехнулся Чанс. – Эта страсть бушует в крови хуже малярии.
Он взял Рибу за подбородок и чуть откинул ее голову, так, что свет засиял в серьгах, которые она сегодня надела.
– Может, именно я вырвал эти опалы из земли, – мягко сказал он. – Потея и истекая кровью от многочисленных царапин в тесной черной дыре, и все для того, чтобы ты смогла носить камни, оттеняющие твою красоту. Только ничто не сможет по-настоящему с ней сравниться, – пробормотал он, щекоча ее ухо мягкими усами и улыбаясь, когда она вздрагивала от его прикосновений.
Появился официант с двумя блюдами. На каждом возлежал огромный красный омар, окруженный хрустящим салатом и горшочками янтарно-прозрачного масла. Соблазнительный запах ударил в ноздри Рибы.
Официант налил немного вина в бокал Чанса. Тот отпил глоток, кивнул и передал бокал Рибе.
– В конце концов это твой выбор, – сказал он, улыбаясь. – Ты должна иметь возможность одобрить или отвергнуть его.
Риба попробовала вино и обернулась к официанту.
– Да, именно такое я и просила.
Некоторое время оба молчали, и тишину нарушало лишь легкое потрескивание скорлупы омара, пока они с аппетитом поедали сочное мясо. Риба давным-давно поняла, что омара нельзя есть осторожно, соблюдая все правила этикета. Нет, в подобных случаях лучшим инструментом считались пальцы. Она, правда, старалась не причмокивать губами, зато время от времени незаметно облизывала кончики пальцев.
Случайно подняв глаза, Риба обнаружила, что Чанс наблюдает за ней.
– Когда в следующий раз захотим поесть омаров, – объявил он, – будем делать это, оставшись наедине.
– Неужели мои манеры настолько ужасны? – полушутя осведомилась она.
– Нет, – мягко шепнул Чанс, – просто хотел бы сам облизывать твои пальцы.
Риба снова испытала новые, однако с каждой минутой становившиеся все более знакомыми ощущения тепла и электрического тока, пронизывающего тело.
– Чанс Уокер, – выдохнула она, – ты поистине самый невероятно-неукротимый мужчина из всех, кого я знаю.
В его смехе не послышалось ни малейшего протеста.
– Доедай омара. Я просто наслаждаюсь, глядя, как ест самая неукротимая женщина на свете.
– Вовсе я не неукротимая, – пробормотала она, – и ты не ответил до конца на мой первый вопрос.
– Перу, Венесуэла, Аляска, Мадагаскар, Чили, Австралия, Бразилия, Северозападные территории, Шри-Ланка, Бирма, Колорадо, Калифорния, Африка, Монтана, Япония, Афганистан, Невада, Остров Святого Иоанна, Колумбия, Финляндия и Кашмир. Правда, не обязательно в таком порядке, зато в некоторых из этих мест пришлось побывать не однажды.
Она окинула его сердитым взглядом золотисто-карих глаз. Но Чанс только улыбнулся и снова поднес к губам бокал с вином.
– Ты же сама спросила, где я жил, с тех пор как родился, – рассудительно заметил он, отставляя бокал. – Правда, я мог забыть парочку стран. – Он пожал плечами. – Но несколько недель то тут, то там вряд ли считаются.
– А что ты делал после того, как уехал из Лайт-нинг Ридж?
– Когда? Кажется, я то и дело покидаю Лайтнинг Ридж, сколько себя помню.
– Нет, в тот раз, когда сестра вытащила тебя из джунглей.
– Некоторое время искал опалы. Глори работала и пыталась вдолбить мне, что в жизни есть гораздо более достойное занятие, чем пьянство, драки и шлюхи.
– Но тебе еще не было и пятнадцати, – в ужасе охнула Риба.
– Я выполнял мужскую работу с десяти лет. И уже в тринадцать был такого же роста и с такими же плечами, как сейчас. Но стал взрослым задолго до того, – спокойно и жестко пояснил Чанс. – В джунглях нет такого понятия, как ребенок. Только те, кто стараются выжить.
– А где сейчас твоя семья?
– Глори вышла замуж, – еле заметно улыбнулся Чанс. – В Лайтнинг Ридж появился старатель, бросил на нее всего лишь один взгляд и поклялся, что нашел единственную женщину, с которой готов провести оставшуюся жизнь. Когда он впервые объявил это, Глори рассмеялась. Потом пошла прогуляться с ним в пустыню, а когда вернулась, уже стала его женщиной. Это случилось так быстро… – он щелкнул пальцами, – зато осталось постоянным и вечным, как горы. Я никогда не мог понять, что это на них накатило… не мог все это время… если не считать последних десяти дней.
Риба внезапно подняла глаза от своего омара, но лицо Чанса было повернуто так, что тени от светильника на столе скрывали его глаза.
– Мой отец, – продолжал Чанс, все так же не поворачиваясь, – по-прежнему где-то в Африке, ищет голубые гранаты.
– Таких в природе не бывает, – возразила Риба, вытирая пальцы салфеткой и отодвигая тарелку, на которой не осталось ни кусочка бело-розового мяса.
– Тебе это известно и мне тоже, но отцу? Попробуй только намекнуть! Ведь у него есть карта! – резко рассмеялся Чанс.
– Твоя мать тоже с ним?
Чанс сделал знак официанту убрать посуду. Риба долго ждала ответа, но наконец поняла, что ничего не добьется.
– Это одна из тех тем, на которые ты предпочитаешь не говорить? – спокойно поинтересовалась она.
Чанс молча заплатил по счету и заговорил только, когда они подошли к машине:
– Ты должна сразу же возвращаться?
Риба подумала о том, что предстояло ей сегодня – о телефонных звонках из музеев, от коллекционеров и репортеров, которым не терпелось вновь разжечь старый скандал – Джереми и женщина моложе его на пятьдесят лет. Сама мысль об этом заставила ее вздохнуть и отвернуться. Все это время со дня смерти Джереми Риба неустанно трудилась, хотя Тим и Джина умоляли ее поехать куда-нибудь отдохнуть. Но теперь Риба стремилась лишь закончить каталог коллекции Джереми и узнать побольше о непостижимом, загадочном и захватывающем человеке, стоявшем так близко, почти касавшемся ее, ожидавшем ответа…
Но пока что новой работы с каталогом не предвидится. Что же касается мужчины…
– Хочешь поехать на пляж? – спросила Риба.
– Это один из твоих двадцати вопросов? – отпарировал Чанс, улыбаясь, но тут же кивнул: – Я провел так много времени во всех пустынях мира, что вода притягивает меня. Даже когда я не могу ее пить, – загадочно добавил он.
– Здесь рядом уединенный пляж. Ну… конечно, не совсем, – призналась Риба. – В южной Калифорнии на мой вкус нет ни одного достаточно уединенного пляжа. Но там по крайней мере можно сидеть и прислушиваться к шуму волн, и при этом тебя никто особенно не побеспокоит.
