Текст книги "Тайная жизнь великих композиторов"

Автор книги: Элизабет Ланди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

АНТОНИН ЛЕОПОЛЬД ДВОРЖАК

8 СЕНТЯБРЯ 1841 – 1 МАЯ 1904

АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ДЕВА

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: ЧЕХ

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: РОМАНТИЗМ

ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: ВТОРАЯ ЧАСТЬ (LARGO) СИМФОНИИ № 9 МИ МИНОР «ИЗ НОВОГО СВЕТА»

ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: В ФИЛЬМЕ «ПРЯМАЯ И ЯВНАЯ УГРОЗА» (1994)

МУДРЫЕ СЛОВА: «ХОТЯ Я ДОВОЛЬНО НЕПЛОХО ОСВОИЛСЯ В ВЕЛИКОМ МИРЕ МУЗЫКИ, НО Я ОСТАЮСЬ ТЕМ, КЕМ БЫЛ ВСЕГДА, – ПРОСТЫМ ЧЕХОМ, РАБОТАЮЩИМ КОМПОЗИТОРОМ».

По причине особого стечения исторических обстоятельств, географических условий и простого невезения число завоеваний, репрессий, бунтов и революций, выпавших на долю стран Восточной Европы, намного превышает среднестатистическое. Посреди этого хаоса композиторам было трудно создавать национальную музыку, устраивать школы, выращивать музыкантов и продвигать произведения соотечественников. Верно, Шопен всем сердцем любил родную Польшу, а Лист – родную Венгрию, но к польской или венгерской музыке их творчество имеет лишь косвенное отношение, хотя и не по их вине.

Дворжак – иной случай. Будучи по паспорту гражданином Австрийской империи, Дворжак прежде всего считал себя чехом. Он писал музыку для чешского народа – оперы на чешском языке, религиозную музыку для исполнения в чешских церквях, симфонии, основанные на народных песнях.

И, однако, именно Дворжак, поселившись на Манхэттене, сочинил то, что теперь называют американской музыкальной классикой. История любит выкидывать такие коленца.

О МЯСЕ И ОРГАНАХ

В 1841 году, когда родился Антонин Дворжак, Богемия входила в состав немецкоязычной Австрии, в связи с чем родной городок Дворжака имел два названия: Нелаго– зевес для его чешских обитателей и Мюльхаузен-ан– дер-Молдау для немецкоговорящих правителей. Отец Дворжака, Франтишек, держал маленькую гостиницу и мясную лавку, которые он унаследовал от отца и деда. Антонин был старшим из восьми детей в семье, и предполагалось, что он тоже станет мясником, – но его увлекала музыка и только музыка. В шестнадцать лет Антонин упросил отца избавить его от мясницкого будущего. Практичный Франтишек настоял на том, чтобы сын получил какую-нибудь музыкальную профессию, и отправил Антонина в Пражскую школу органистов.

Студентом Дворжак не мог позволить себе собственное фортепиано – ему и на еду едва хватало, – поэтому он старался подружиться с более обеспеченными студентами, а затем напрашивался к ним попрактиковаться на инструменте. Такие договоренности не бывали длительными, ведь Дворжак являлся и играл сутки напролет. Аренда квартиры с пианино также заканчивалась скандалом: начинающий композитор мог вскочить среди ночи и часами колотить по клавишам, не заботясь о ночном отдыхе соседей за стенкой.

По окончании Пражской школы органистов Дворжак несколько лет перебивался случайными заработками, пока не получил место скрипача в Провизионном театре, который назывался так не потому, что имел какое-либо отношение к провизии или продовольственным складам, но потому, что это был театр провинции Богемия[24]24
  Ошибка автора данной книги и ошибка авторов многих текстов, посвященных творчеству Дворжака. «Провизионный театр» не имел отношения ни к «провизии», ни тем более к «провинции Богемия» по той причине, что такого театра… не существовало вовсе. Речь идет о Временном театре (чешек. Prozati'mmni divadlo, англ. Provisional Theatre, где provisional – именно в значении «временный»), который был выстроен в Праге в 1862 году как временное помещение для Чешского театра оперы и балета, покуда не будет воздвигнуто соответствующее здание. Временный театр просуществовал 20 лет, за это время в нем были даны более 5000 спектаклей. В дальнейшем в тексте он так и будет именоваться – Временный театр.


[Закрыть]. В соседнем Национальном театре ставили пьесы и оперы на немецком языке, а во Временном театре делали упор на исконно чешские произведения. Впрочем, репертуар не блистал разнообразием, поскольку выбирать особо было не из чего. До тех пор Чехия произвела на свет только одного выдающегося композитора – Бедржиха Сметану, заложившего основы чешской классической музыки оперой «Проданная невеста».

Дворжак мечтал пойти по стопам Сметаны. Заказать либретто постоянно нуждавшемуся Дворжаку было не по карману, и он работал с тем, что само шло в руки, – то есть с текстами не очень высокого качества. Да и музыка его, откровенно говоря, была не многим лучше: в ту пору Дворжак в основном подражал Вагнеру. Его первая опера – «Альфред» – никогда не увидела сцены. Премьера второй, «Короля и угольщика», состоялась в 1874 году во Временном театре, после чего об этой опере благополучно забыли. Хотя с годами композиции Дворжака становились все интереснее, либретто по-прежнему хромали.

И Дворжак решил, что посредством оперы ему не удастся послужить становлению национальной чешской музыки.

Забросив оперу, Дворжак наконец добился первого настоящего успеха, сочинив хоровое произведение, вдохновленное патриотическим стихотворением чешского поэта Витезслава Галека (1835–1874) «Наследники Белой горы». А следующая работа, «Ноктюрн для струнного оркестра», упрочила его репутацию отменного композитора.

ВЕРА ОТЦОВ И ДЕДОВ

Успех вернул Дворжаку уверенность в себе и поправил его финансовые дела, что позволило композитору жениться на Анне Чермяковой. Как Моцарт и Гайдн до него, поначалу Дворжак был влюблен в сестру Анны – Жозефину, свою ученицу, но Жозефина Чермякова бросила его ради графа. К счастью для Дворжака, его брак оказался много счастливее, чем у Гайдна.

Молодую семью преследовали трагедии. Сначала у них умерла новорожденная дочь Йозефа; затем, два года спустя, от случайного отравления скончалась одиннадцатимесячная дочка Ружена, а меньше чем через месяц от ветрянки умер их трехлетний сын Отакар. Истинный католик, Дворжак излил свое горе в новом сочинении, повествующем о страданиях Девы Марии, взяв за основу церковный гимн тринадцатого века Stabat Mater dolorosa – «Стояла мать скорбящая». Stabat Mater (1877) Дворжака – не только первое крупное религиозное произведение на чешском языке, но и шедевр пронзительной красоты.

Восторженный прием Stabat Mater словно прорвал шлюзы. В том же году Дворжак вступил в переписку с Брамсом, и тот порекомендовал младшего коллегу своему издателю Фрицу Зимроку. Сперва Зимрок опубликовал «Моравские дуэты» Дворжака, которые пользовались такой популярностью, что издатель тут же заказал композитору «что-нибудь еще в том же роде»; последовавшие затем «Славянские танцы» окончательно покорили публику.

КАК СТАРШЕМУ СЫНУ В СЕМЬЕ, ДВОРЖАКУ ПРОЧИЛИ «КАРЬЕРУ» МЯСНИКА, НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ЕГО МУЗЫКАЛЬНОЕ ДАРОВАНИЕ.

С годами у Дворжаков родилось еще шестеро детей, и в их доме не стихало оживление: приходили ученики, повсюду резвились дети. Жили они просто, а более всего композитор любил проводить время в своем скромном загородном доме в поселке Высока у Пржибрами, где он ухаживал за огородом, разводил голубей и сиживал в деревенском трактире в компании местных жителей.

ЛЕЖИТ ЗА МОРЕМ СТРАНА…

В 1891 году композитор получил сногсшибательное предложение: пятнадцать тысяч долларов и пост директора Национальной консерватории в Нью-Йорке, нового учебного заведения, основанного страстной меломанкой и по совместительству женой миллионера. Дворжак долго раздумывал, прежде чем согласиться, и все же в сентябре 1892 года он ступил на борт корабля, отплывавшего в Соединенные Штаты.

Дворжаки поселились в уютном доме на Восточной 17-й улице, напротив Стайвесант-сквер. По утрам композитор совершал продолжительные прогулки в Центральный парк или в гавань. Три дня в неделю он вел занятия по композиции с небольшими группами студентов, среди которых были афроамериканцы. Во второй половине дня работал над собственными сочинениями, а по вечерам играл дома в карты. На концерты он ходил редко, в «Метрополитен-опера» побывал всего дважды. Не то чтобы ему не нравилась музыкальная жизнь Нью-Йорка, просто он любил вечерний отдых в домашней обстановке. Лето 1893 года Дворжаки намеревались провести на родине, но, получив приглашение посетить Спилвилл в штате Айова, всей семьей двинули туда и в этом маленьком чешскоязычном городке почувствовали себя совсем как дома.

О Соединенных Штатах Дворжак отзывался с большим энтузиазмом. Он в полной мере оценил отсутствие сословных различий, с изумлением обнаружив, что миллионер и слуга обращаются друг к другу одинаково – «сэр». Он восхищался музыкой «туземной» Америки, особенно афроамериканскими спиричуэле и песнями американских индейцев, хотя сомнительно, что он слышал подлинные версии и тех, и других. Скорее даже, Дворжак путал музыку черного Юга с творчеством индейцев, поскольку утверждал, что, на его взгляд, оба типа музыки практически идентичны и в значительной степени напоминают музыку Шотландии. Признаться, отношение Дворжака к Америке отличалось наивной упрощенностью. Он ведать не ведал о сегрегации на Юге, о нравах Дикого Запада и перенаселенных кварталах нью-йоркской бедноты, где кишмя кишела всякая зараза. В Америке девятнадцатого века он увидел только самое лучшее и восславил мощь этой страны.

Столь романтическое восприятие не могло не сказаться, когда Дворжак создавал свое самое знаменитое произведение – Симфонию № 9 «Из Нового света» (порой ее называют просто «Симфонией Нового света»). Дворжак говорил, что, работая над симфонией, он черпал вдохновение в американских народных песнях, однако прямых цитат из народного творчества в «Симфонии Нового света» нет. А кое-кто из критиков усмотрел в этом произведении куда больше сходства с богемскими танцами, нежели с американскими мелодиями. Дворжак стремился отобразить в музыке огромную энергичную молодую страну, и публика от Бостона до Сан-Франциско полюбила «Симфонию Нового света» с первого же его исполнения.

А ДОМА ЛУЧШЕ

В Прагу Дворжак вернулся в 1895 году, прожив в Америке два с половиной года. Создав себе имя и обеспечив семью, теперь он с удовольствием разыгрывал роль «великого старца» чешской музыки. Он продолжал писать оперы на чешском, однако ни одна из них не получила признания. У Дворжака, похоже, отсутствовал нюх на хорошее либретто. («Сойдет любое свежее либретто!» – написал он однажды приятелю, что доказывает, насколько незначительной ему казалась литературная составляющая оперы.)

В 1904 году на премьере оперы «Армида», своего последнего сочинения в этом жанре, Дворжак вдруг почувствовал себя плохо. Композитор в жизни ничем не болел, но теперь его начали одолевать боли в брюшной полости. Он скончался 1 мая от апоплексии. Десятки тысяч людей шли за его гробом, похоронная процессия растянулась на многие километры по улицам Праги. Чехи, угнетаемая нация на протяжении веков, видели в Дворжаке не просто великого композитора, но их великого композитора.

Ирония заключается в том, что за пределами родины Дворжак более всего известен своей американской симфонией.

ХОТИТЕ ГАЛСТУК С ДВОРЖАКОМ?

После того как в Англии имя Дворжака обрело известность, композитор был удивлен, увидев свою физиономию на сигаретных пачках. Точно так же в Америке он вошел в коллективное сознание посредством воротничков, галстуков и тростей – причем санкции на этот бизнес композитор не давал и ни цента с него не получил.

КАРАНДАШНЫЙ ВОРИШКА

В 1901 году австрийское правительство удостоило Дворжака высокой чести – стать членом Верхней палаты парламента, органа власти, представлявшего собой нечто вроде английской Палаты лордов, только с несколько меньшим авторитетом. Дворжак появился в парламенте лишь однажды, на церемонии приведения к присяге; впрочем, он был страшно доволен тем, что ему полагался отдельный стол с чернильницей, ручками, бумагой и отточенными карандашами «Хардтмут № 2» – отличной маркой со стержнем одновременно мягким и прочным. Рассовав карандаши по карманам, Дворжак принес их домой и показал жене: «Взгляни-ка, вот чем нужно писать музыку!»

ЕСЛИ ЭТО И ПЛАГИАТ, ТО ДУХОВНЫЙ

Вторую, медленную и завораживающую часть Симфонии № 9 Дворжак писал как намеренное подражание афроамериканским духовным песнопениям, спиричуэле. Композитор так хорошо справился с задачей, что многие решили, будто мелодию сочинил не он сам. Посыпались догадки: мелодия позаимствована у церковного гимна или даже у шотландского народного напева, – и все они были ошибочными. Переложения второй части симфонии в виде песни возникли позже. Лучшую из них написал ученик Дворжака Уильям Арме Фишер, превратив мелодию в духовный гимн и назвав его «Возвращение домой». Сегодня этот абсолютно авторский «спиричуэл» исполняют по всей Америке – в основном военные оркестры, заунывные волынщики и хоры а капелла – как трогательную песнь об утратах и печали.

ПОПОМНИТЕ МОИ СЛОВА

Восхищение Дворжака афроамериканской музыкой вызывало недоумение в сегрегированной, расистской Америке, но сейчас его суждения об этой музыке кажутся на редкость проницательными. В статье, опубликованной в газете «Нью-Йорк геральд» 21 мая 1893 года, Дворжак писал:

Ныне я не сомневаюсь в том, что музыка этой страны должна основываться на так называемых негритянских мелодиях… Все великие композиторы черпали идеи в песнях простого народа… В негритянских мелодиях Америки я нахожу все, что необходимо для создания великой и достойной музыкальной школы. Это музыка возвышенная, нежная, страстная, грустная, торжественная, духовная, удалая, радостная, веселая – словом, на все вкусы. Она способна выразить любое настроение и послужить любой цели. Во всем наборе композиционного инструментария нет ничего, что нельзя было бы восполнить темами из этого источника.

Многие американские музыканты фыркали, читая эту статью; по их твердому убеждению, американская классическая музыка должна была использовать европейские модели. Однако, начиная с Гершвина, американские композиторы опираются на афроамериканскую музыку, как и предсказывал Дворжак, этот сугубо чешский композитор.

ЭДУАРД УИЛЬЯМ ЭЛГАР

2 ИЮНЯ 1857 – 23 ФЕВРАЛЯ 1934

АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: БЛИЗНЕЦЫ

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: АНГЛИЧАНИН

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: РОМАНТИЗМ

ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: «1-Й ТОРЖЕСТВЕННЫЙ И ЦЕРЕМОНИАЛЬНЫЙ МАРШ»

ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: НА ВСЕХ ВЫПУСКНЫХ ЦЕРЕМОНИЯХ С ВРУЧЕНИЕМ АТТЕСТАТОВ И ДИПЛОМОВ[25]25
  Имеются в виду вручения дипломов в школах и университетах США, где это произведение известно под названием «Выпускной марш».


[Закрыть].

МУДРЫЕ СЛОВА: «МУЗЫКА НОСИТСЯ В ВОЗДУХЕ, ОНА ПОВСЮДУ. МИР ПОЛОН ЕЮ. и ты ПРОСТО БЕРЕШЬ СТОЛЬКО. СКОЛЬКО ТЕБЕ НУЖНО».

В Англии долго не удавалось произвести на свет музыкального гения. В Италии и Германии они рождались один за другим, России с Францией тоже было чем похвастаться, Англия же могла предъявить права, и те довольно сомнительные, лишь на уроженца Германии Генделя.

И тут появляется Эдуард Элгар – Англия приободряется, теперь ей есть что сказать музыкальному миру. Профессия композитора в Англии имела свои плюсы и минусы. Элгару пришлось бороться со множеством английских предрассудков, в том числе с исконной враждебностью к католикам и глубоко укорененной сословной предвзятостью. Но Элгар выстоял: он женился на женщине, стоявшей выше него на социальной лестнице, был вхож в королевские дворцы и добился международного признания. Классическая история человека, который «сделал себя сам», – история совсем не в английских традициях.

ЕСЛИ ТЫ ТОРЧИШЬ В ПСИХУШКЕ, ЭТО ЕЩЕ НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ТЫ СУМАСШЕДШИЙ

Отец Элгара, Уильям, был неплохим музыкантом и торговцем музыкальными товарами; кроме того, он дирижировал местным хором и играл на органе. Магазин Уильяма был высокого пошиба, в нем торговали нотами, музыкальными инструментами и предлагали услуги фортепианного настройщика. У Элгара-старшего и его жены Анны было семеро детей, Эдуард шел четвертым по счету. Окруженный музыкой, Эдуард быстро освоил скрипку. Он также самостоятельно изучал теорию музыки по нотам Баха и Бетховена.

Бросив школу в четырнадцать лет, Эдуард устроился в контору мальчиком на побегушках. Через год он ушел из конторы и начал зарабатывать деньги уроками игры на скрипке и фортепиано – занятие, требовавшее недюжинной выносливости, поскольку немалые расстояния между домами учеников Эдуард преодолевал пешком. Он экономил каждый пенни, чтобы раз в неделю ездить в Лондон совершенствоваться в игре на скрипке и изучать композицию.

Еще одним источником дохода был дом для умалишенных в Вустере. Директор заведения, убежденный в целительном воздействии музыки, организовал оркестр, который регулярно играл для пациентов. Элгар стал руководителем этого оркестра. Несмотря на странную и унылую обстановку сумасшедшего дома, Элгар не жаловался, ведь часто музыканты исполняли его собственные произведения.

Вскоре сочинения Элгара превзошли возможности оркестра дома умалишенных, однако музыкальные издатели, дирижеры и организаторы концертов к его работам относились с прохладцей. Элгар догадывался, почему его стараются не замечать, – потому что он католик и выходец из рабочей среды. Денег постоянно не хватало, его одолевали мрачные мысли, Эдуард опасался, что в музыке ему никогда не преуспеть.

ЗАГАДКИ ЭЛГАРА

В 1886 году у Элгара появилась новая ученица, и звали ее Каролина Алиса Робертс. Алиса была женщиной, внушавшей трепет: во-первых, она была старше Элгара на восемь лет; во-вторых, поэтом с публикациями; в-третьих, дочерью генерал-майора. Они обручились в 1888 году ко всеобщему неодобрению. Все упиралось в сословные различия: социальное положение Алисы было значительно более высоким, и это обстоятельство вызывало раздражение как у Элгаров, так и у Робертсов. Далее, сколь бы твердо ни верила Алиса в талант Эдуарда, к тридцати одному году он не опубликовал ни одного произведения и по-прежнему зарабатывал преподаванием и руководством полусамодеятельным оркестром в психушке. Словом, не самая удачная партия. Однако у Алисы водились деньги, поэтому она делала, что хотела. 8 мая 1889 года они поженились, а в следующем году у них родилась дочь Кариса.

У Элгара выработалась устойчивая привычка по вечерам импровизировать на рояле, и вот однажды вечером, отзанимавшись целый день с учениками, он сидел, задумчиво перебирая клавиши, и вдруг у него под пальцами сложилась весьма симпатичная мелодия. «Кого тебе это напоминает?» – спросил он жену, и Алиса ответила: «Билли Бейкера [близкого друга семьи], когда он выходит из комнаты». Так родились элгаровские «Энигма-вариации»[26]26
  Enigma (англ.) – загадка, тайна, загадочное явление.


[Закрыть].

Произведение состоит из четырнадцати вариаций, каждая посвящена кому-нибудь из друзей композитора, причем имена друзей зашифрованы. Как говорил Элгар, «я писал то, что, по моему мнению, написали бы они – будь у них достаточно возможностей, чтобы сочинять музыку». Некоторые вариации «выдают» индивидуальные характеристики: в Энигму № 10 под названием «Дорабелла» включена партия деревянных духовых, инструменты звучат рассыпчато, имитируя смех человека. Другие вариации «обыгрывают» какие-нибудь события: № 11, «Дж. Р.С», – это воспоминание о прогулке с приятелем Джорджем Робертсоном Синклером и его бульдогом Дэном по берегу реки Уай; пес свалился в воду, и его пришлось вылавливать. Основная же «энигма», то есть загадка, вариаций заключена в заглавной теме: она звучит первые шесть тактов и в дальнейшем более не повторяется, а основана тема на широко известном мотиве, но Элгар так и не признался, что это за мотив.

А НЕ ДОБАВИТЬ ЛИ ТОРЖЕСТВЕННОСТИ ЭТИМ ЦЕРЕМОНИЯМ?

Годы тоскливой безвестности закончились, «Энигма-вариации» принесли Элгару долгожданное и заслуженное признание. Он закрепил успех ораторией «Сон Геронтия»; выжив после катастрофической премьеры, оратория все же сумела завоевать публику. (Единственной проблемой «Сна Геронтия» был текст, который англиканская церковь сочла «чересчур католическим»; либретто пришлось переделать, прежде чем ораторию допустили к исполнению в англиканских храмах.)

.

УСПЕХ ПОЗВОЛИЛ ЭЛГАРУ ЗАНЯТЬСЯ НА ДОСУГЕ НАУКОЙ, ЕМУ ОСОБЕННО НРАВИЛОСЬ «СТАВИТЬ ОПЫТЫ» С ВЗРЫВЧАТЫМИ ВЕЩЕСТВАМИ.

Затем в 1901 году Элгар приступил к созданию своего самого знаменитого произведения – «1-го Торжественного и церемониального марша». А когда он его закончил, умерла королева Виктория, и гражданам объявили о предстоящей коронации короля Эдуарда VII. Элгару пришло в голову, что если эту музыку соединить с подходящими стихами, из нее получится прекрасное произведение в память о столь важных событиях в жизни страны. Результатом этих усилий стала «Коронационная ода» на слова поэта А.К. Бенсона. Финал оды выпустили также отдельно в форме песни «Страна надежды и славы», мгновенно полюбившейся англичанам и превратившейся в неофициальный государственный гимн.

Внезапно на Элгара – и Алису – свалился успех, о котором они так мечтали. В 1904 году в театре Ковент-Гарден состоялся Фестиваль Элгара, в зале присутствовали новые король и королева. Элгары переехали в просторный дом на окраине живописного Херефорда – Алиса роскошествовала, вернув себе социальный статус, который она утратила было в «неравном браке».

НАДЕЖД НЕМНОГО, НО СЛАВЫ ХОТЬ ОТБАВЛЯЙ

Благоденствие Элгаров закончилось в 1914 году с началом Первой мировой войны. Семья активно подключилась к деятельности на благо родной страны: Элгар записался в добровольные помощники полиции лондонского района Хэмпстед; Алиса учила французскому языку солдат, отправляющихся на фронт; Кариса поступила добровольцем в Красный Крест. Популярность «Страны надежды и славы» зашкаливала, и Элгар подумывал о том, чтобы добавить к этому гимну новые строчки, в которых прозвучал бы призыв к борьбе. Но война все длилась, число жертв росло, и настроение композитора изменилось – его бесило то, с какой беззастенчивостью используют «Страну надежды и славы» в ура-патриотической пропаганде.

После войны Элгар столкнулся с совершенно новым для него миром. Самым тяжким ударом стала смерть Алисы 7 апреля 1920 года. Композитор впал в глубокую депрессию; душевный покой вернулся к нему лишь в 1923 году, после того как он арендовал коттедж в столь любимом им Вустершире. В профессиональном отношении Элгар процветал, а награды множились; кроме всего прочего, композитору пожаловали титул баронета, и с тех пор его представляли как «сэра Эдуарда Элгара, баронета, члена Ордена заслуг, Рыцаря Великого креста», а в Англии все эти титулы кое-что да значили. Элгар злился, если о его новом высоком статусе забывали, но без Алисы почести уже не радовали так, как раньше.

В последние годы композитор страдал от мучительных болей, в итоге исследование показало неоперабельный рак. Когда он слег, между его лондонской квартирой и новой студией звукозаписи «Эбби Роуд» установили радиосвязь, и Элгар мог слушать, как осуществляется запись его произведений. Однажды он спросил с типично английским юмором: «И кто же написал такую красивую музыку?» Скончался Элгар 23 февраля 1934 года.

В середине двадцатого века музыка Элгара вышла из моды, в лучшем случае ее характеризовали как «ностальгическую». Однако в 1970-е годы интерес к его произведениям возродился, и прежде всего в Англии. В наши дни Элгар весьма популярен на своей родине, где его считают национальным достоянием. С 1999 по 2007 год его портрет даже печатали на новых двадцатифунтовых банкнотах Банка Англии.

АЛИСА, ГДЕ ТЫ БЫЛА РАНЬШЕ?

До замужества Каролина Алиса Робертс (будущая леди Элгар) писала стихи и даже добилась кое-какого признания на поэтическом поприще. К сожалению, время не пощадило ее поэзию. Поэма «Изабел Тревитхо», написанная в 1879 году, представляет собой пространные раздумья о судьбе героини, обуреваемой желанием творить добро. Приведем несколько строк:

 
И тогда Изабел,
Нетерпеньем пылая, словам волю даст,
Истинам жгучим о женских трудах,
О высоком их долге, о стойкости духа,
О великой задаче – очистить мир
От зла и бессчетных грехов…
 

ОЧЕНЬ ДЕЛОВИТЫЙ КРОЛИК

В 1905 году Кариса Элгар принесла домой белого ангорского кролика, которого сразу нарекли Питером в честь литературного персонажа Беатрикс Поттер. После путешествия в Италию кролика переименовали в Пьетро Д’Альба. О здоровье питомца пекся лично Элгар, купив книгу по уходу за кроликами; зимой он каждый вечер клал в кроличью клетку теплую грелку. Вскоре Питер стал вторым «я» Элгара, кролик придирчиво критиковал современную музыку и писал скорбные вирши по случаю неурожая морковки. Пьетро Д’Альба даже удостоился упоминания в нотных записях Элгара в качестве аранжировщика народных песен.

Увы, век кролика недолог, и в 1910 году Питер/Пьетро отправился на небесную морковную грядку. Об этом событии Элгар сообщил в письме другу, добавив: «И зачем я тебе об этом рассказываю! Наверное, затем, что хочу поделиться с кем-нибудь (или с каждым?) и сказать, как мне его не хватает». А закончил он поминальное послание так: «Страшно подумать, исчезновение скольких людей из моей жизни я перенес бы куда легче, нежели утрату моего наперсника и советчика Пьетро Д’Альбы».

ВОТ ЧТО БЫВАЕТ, КОГДА У КОМПОЗИТОРА СЛИШКОМ МНОГО СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ

Элгар обладал тонким чувством юмора. Когда его приятель поселился в деревне под названием Поттерз Бар, композитор задался вопросом, кто такой Поттер и зачем ему понадобился «бар». У английского слова bar множество значений, среди них «кусок мыла», «тактовая черта, такт», «заслон, преграда» – их Элгар и обыграл. Сперва он предположил, что Поттер владел мыловарней, но потом отказался от этой идеи, иначе у Поттера был бы не один кусок мыла, а много больше. Поттер мог быть композитором, хотя и очень ограниченного диапазона, ведь получается, что за всю жизнь он провел лишь одну тактовую черту. Хотя, добавлял Элгар, и «по одному такту можно оценить качество музыки».

Однако вероятнее всего, «Поттер был философом, я так и вижу, как в строгом уединении он размышляет о высоком и проясняет вопросы, недоступные простым смертным; и вдруг он сталкивается с непроницаемой загадкой, перед которой даже мощный интеллект Поттера никнет, блекнет и сдается. Это и был заслон Поттера!»

ПО-СОСЕДСКИ

Успех обеспечил Элгару не только приличный доход, но и свободное время; и то, и другое он использовал для удовлетворения своих интеллектуальных интересов. У себя в подвале он устроил химическую лабораторию; правда, когда Алиса пожаловалась на отвратительные запахи, пропитавшие дом, Элгар перенес лабораторию в сарай. Одним из его любимых трюков было изготовить из фосфора такую смесь, чтобы она самовозгорелась – к бесконечной радости композитора. Но однажды Элгар перегнул палку. Торопясь вернуться к работе, он поленился распорядиться химикалиями по всем правилам, просто-напросто поместил взрывоопасную смесь в горшок и засунул его в дождевую бочку, стоявшую рядом с домом.

Некоторое время спустя дом содрогнулся от мощного взрыва, бочка разлетелась на куски, а по двору разлилась вода. Невозмутимо покуривая трубку, Элгар бродил меж промокших кусков дерева, рваных металлических обручей и загубленных цветочных клумб, и тут за оградой возникла физиономия любопытного соседа.

– Слышали шум? – спросил сосед. – Похоже на взрыв.

– Да, слышал, – откликнулся Элгар. – И что это было?

Сосед покачал головой и удалился прочь.