Текст книги "Мы будем вместе"

Автор книги: Элизабет Кейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Камилла вздохнула.

– Мне тоже так кажется.

– Если ты сядешь и чуть-чуть задумаешься над тем, что происходит, мы можем попробовать вместе решить твою проблему, – предложила Изабель. – У меня, если честно, ужасно кружится голова от твоего хождения туда-сюда.

– Прости, мама, – сказала Камилла и послушно опустилась в кресло.

Но, не отдавая себе в том отчета, она тут же принялась постукивать ногой по полу.

Изабель посмотрела на дочь и покачала головой.

– Ты еще никогда не была такой нервной. Теперь давай рассказывай, что между вами происходит. Во сколько Эрскин возвращается домой?

– Где-то около семи.

– И ты, бедняжка, ждешь его, не обедая?

– Нет, мама, он сказал, что я могу обедать вовремя, вовсе не обязательно его ждать.

– Вот твоя первая ошибка. Ты к нему очень невнимательна. Я подозреваю, что ты не любишь Эрскина. Скорее, я в этом даже уверена. Но все же, Камилла, стоило бы проявить к нему уважение. Разве тебе так сложно подождать час и пообедать вместе с ним? Ты расспрашиваешь его о работе?

– Нет, зачем? Мне все равно не очень интересно слушать о большегрузах, которые они с отцом строят!

– Боже мой! Чему же ты у меня научилась! Ты думаешь, мне очень интересно было слушать твоего отца? – Камилла поняла, что это был риторический вопрос, и поэтому промолчала. – И тем не менее я каждый вечер интересовалась, как прошел его день, и Брэндан чувствовал, что о нем заботятся. Если ты помнишь, я никогда не позволяла вам с Чарльзом садиться за стол, пока отец не вернулся. И поэтому он всегда спешил домой. Может быть, то, что я тебе сейчас скажу, и предосудительно, но ты должна быть немного хитрее. Нельзя честно говорить мужчине, что он тебя не интересует, если при этом хочешь сохранить семью. Ты ведь хочешь этого?

– Наверное… – неуверенно протянула Камилла.

– Ну, если «наверное», лучше тебе сразу же пойти и просить о разводе! Ты должна сама для себя сию же минуту определить, чего ты хочешь: оставаться миссис Эрскин Стюарт или вернуться в этот дом?

– Я хочу остаться с Эрскином, – уже более твердо произнесла Камилла. Она понимала, что, если вернется домой, бракоразводный процесс принесет родителям только лишние волнения.

– Так-то лучше. Но вы с ним хоть о чем-то говорите?

– О погоде, – недовольно сказала Камилла.

– И все то время, что он ухаживал за тобой, вы тоже говорили о погоде?

– Нет, мы обсуждали музыку, новые постановки…

– Так почему бы не поговорить об этом сейчас?

– Мам, мне кажется, что Эрскин, который остался в прошлом, и тот Эрскин, с которым я сейчас живу, – два совершенно разных человека! Я не думала, что можно так сильно измениться!

– Так, значит, проблема в этом. Ты вышла замуж и вдруг узнала, что твой муж вовсе не такой, каким ты его себе представляла?

– Именно так. – Камилла низко опустила голову. Ей хотелось плакать оттого, как обидно и несправедливо распорядилась жизнь.

– Если тебя это успокоит, скажу, что не ты одна столкнулась с подобной проблемой. Практически все девушки после замужества выясняют, что их избранники вовсе не принцы на белом коне. Тебе повезло, ты хотя бы избавлена от стирки рубашек и приготовления обедов. Даже я, когда вышла за твоего отца, была неприятно удивлена. Оказывается, он храпит. Но ничего, привыкла. И даже смогла прожить рядом всю жизнь, не страдая от недосыпания.

– Мама, если бы все дело было в храпе! – с досадой воскликнула Камилла.

– Камилла, ты должна принять его таким, какой он есть, и попытаться подстроиться под него. Женщины более гибки в этом плане. Мужчина, если он уже такой, ни за что не изменится. Как бы сам этого ни хотел. Не замыкайся в себе. Поверь, сейчас Эрскину тоже нелегко. Если вы хотите сохранить семью, постарайтесь подстроиться друг под друга. Тебе, конечно, придется ломать себя в некоторых вопросах, но надо потерпеть. Твой папа тоже не ангел…

– Уж я-то знаю! – воскликнула Камилла, перебив мать.

Но Изабель не рассердилась, напротив, улыбнулась дочери.

– А раз ты это понимаешь, почему не стараешься помочь Эрскину? Да, ты должна подстроиться под него, но если тебя что-то уж слишком сильно раздражает, попробуй прямо ему об этом сказать.

– Я пыталась несколько раз намекать ему… – расстроенно сказала Камилла.

– И не пытайся делать намеки! Мужчины не понимают намеков. Только сразу в лоб. Если и это не подействует, постарайся просто забыть о том, что тебя что-то волновало. Будь гибче, Камилла. Вы не должны просто жить рядом, вы должны жить вместе. А сейчас это у вас не получается. Все зависит только от тебя, моя дорогая. Насколько умной и гибкой окажешься ты, настолько долго проживет ваш брак. А если ты еще начнешь замечать многочисленные достоинства Эрскина и думать о них, а не о его недостатках, кто знает, может быть, ты сможешь забыть своего Джима.

6

Как странно иногда распоряжается судьба, думал Джим, сидя в большом кожаном кресле за широким столом, на котором стоял компьютер самой последней модели. Еще год назад я и думать не мог о том, что получу подобную должность! И вот я технический директор. Конечно, наша компания не Microsoft, но ведь самосовершенствованию нет предела!

Джим невесело усмехнулся.

За последний год он почти не улыбался нормально. Только когда врач сказал, что его матери больше не нужна сиделка. Тогда она радовалась как ребенок, и Джим не мог не радоваться вместе с ней. Вот и все, больше он не мог вспомнить ни одного радостного дня. Даже сегодня, когда он получил должность, которую в его возрасте не получил бы никто, у Джима не было ни улыбки, ни света в глазах. Он чувствовал не радость, а горечь. Ведь если бы год назад он знал, что добьется такого успеха, ни за что бы не предал Камиллу.

Джим встал и подошел к большому окну. По улице сновали туда-сюда большегрузные машины, люди казались деловитыми муравьями, спешащими по делам своего муравейника.

Как это все далеко от меня, с грустью подумал Джим. Я никогда не смогу стать частью этого муравейника. Я вообще никогда не смогу стать частью общего. Я теперь так же неуверен в себе, как был убежден в своих достоинствах год назад. Что я смогу дать этим людям? Дружбу, верность? Но я не смог дать это единственной женщине, которая подарила мне свою любовь и нежность. Нет, не так. Это я был удостоен чести любить ее. Она – самое светлое, что было и есть в моей жизни.

Может быть, махнуть рукой и поехать к ней? Нет. Как теперь я могу показаться ей на глаза, после этого страшного предательства? Как объясню, почему написал то проклятое письмо? А если ее отец расскажет о том, что я принял от него деньги? Вовсе не важно, что я отдал чек, ведь сначала я его взял! Получается, что я продал Камиллу, продал ее любовь…

– Привет, Джим! – оторвал его от самобичевания голос приятеля, вошедшего в кабинет.

С Грегори они вместе работали всего-то пару месяцев, но за это время успели сблизиться.

Грегори был очень общительным и веселым молодым человеком. Он в принципе не признавал хандры и считал, что лучшим средством от сердечной боли является новый роман. А так как его израненное сердце постоянно подвергалось все новым атакам, подружки у Грегори менялись с удивительной скоростью, Джим даже не успевал запоминать их имена.

– Привет, Грег! – поздоровался Джим.

– Ты опять в хандре, мой веселый и компанейский друг? – иронично поинтересовался Грегори.

– Не издевайся, – попросил Джим.

– Кажется, вы, молодой человек, совсем потеряли совесть. Ему дали место, за которое боролись люди с многовековым стажем, а он грустит, глядя в окно! Слушай, у тебя отличная медицинская страховка, теперь ты можешь позволить себе такую роскошь, как психотерапевт.

– Что, я настолько плохо выгляжу, что мне нужна его помощь? – поморщившись, спросил Джим. Он по-прежнему стоял у окна и смотрел на улицу.

– Хотя бы то, что на твоем лице нет плохо скрываемой улыбки триумфатора, уже ненормально. Ты же победил, приятель! По этому поводу предлагаю устроить большую пьянку!

– Грегори! – Джим укоризненно покачал головой. Его приятель любил крепкие выражения, а это очень нервировало Джима, особенно в последнее время. Это сразу же заставляло его вспомнить о Камилле.

– Слушай, ты же из простой семьи, сам выбился в люди. Откуда такая нелюбовь к черному словцу?

Джим опять недовольно поморщился.

– Я очень не люблю некодифицированную лексику. И вообще, речь человека – показатель его образованности.

– Какую лексику? – переспросил пораженный Грегори, тупо уставившись на приятеля.

– Не-ко-ди-фи-ци-ро-ван-ную, – по слогам произнес Джим.

– Думаешь, оттого, что ты тщательно выговорил это страшное слово, мне стал понятнее его смысл? – издевательски спросил Грегори.

– Судя по твоему удивленному лицу, нет. Слушай, ты же юрист, причем неплохой. У тебя за плечами Итон. Как ты можешь не знать таких вещей?

– Представь себе, могу, – буркнул пристыженный Грегори. – Может быть, ты снизойдешь до того, чтобы объяснить мне, что скрывается под этим термином?

– Снизойду, – кивнул головой Джим. – Все очень просто, некодифицированная лексика это то, что мы привыкли называть нецензурщиной, разговорными словами, просторечием. То есть все, что не относится к правильному литературному языку.

– Господи! Только не говори, что в Саутгемптонском университете учат такому. Да еще технарей!

– Ты прав, не учат. Но у тебя все же гуманитарная специальность, поэтому тебе должно быть втройне стыдно.

– Почему втройне?

– Потому, что, во-первых, стыдно быть юристом и не знать основ культурной и грамотной речи, во-вторых, непонятно, чему тебя учили в Итоне, в-третьих, потому, что ты активно пользуешься подобной лексикой!

– Папочка Джим читает мне мораль, как мило! – прокомментировал Грегори.

– Надеюсь, ты хотя бы в зале суда не употребляешь ничего подобного? – поинтересовался Джим.

– Нет, там я пользуюсь только кодифицированной лексикой. Я надеюсь, правильно сказал это страшное слово? Слушай, а тебя что, правда, учили этому?

– Нет, – честно признался Джим. – Просто Камилла всегда очень строго следила за тем, как я говорю. А у нее железный характер. Хотя, я думаю, тебя бы даже она не перевоспитала.

– Джим, когда ты забудешь о своей Камилле? – серьезно спросил Грег.

Джим ничего не ответил. Он просто отвернулся к окну, чтобы друг не заметил набежавшие на глаза слезы.

– Джим, дружище, я не знаю, что между вами произошло, но если через год ты все еще переживаешь эту разлуку, не следовало бы съездить к Камилле и объясниться? Быть может, все можно вернуть?

– Нет, Грег. – Джим обреченно покачал головой. – Ничего вернуть нельзя. Особенно теперь.

– Да что же такого особенного случилось за год?! Она что, в монастырь ушла?

– Грег, все гораздо хуже. Она вышла замуж.

– А ты-то откуда знаешь?

– Я ехал в поезде, и мне случайно попалась газета, издающаяся в Плимуте, там живут родители Камиллы. Попутчик оставил на сиденье. Я не удержался и взял ее просто полистать. Понимаешь, теперь я не могу спокойно относиться ко всему, что с ней связано. А тут город, где она живет… И в этой газете было объявление о том, что мисс Камилла Риттер сочеталась браком с мистером Эрскином Стюартом.

– И как давно это произошло?

– Через четыре месяца после того, как мы расстались.

– А твоя Камилла не промах! Брал бы с нее пример!

– Не говори так о ней, – сердито сказал Джим.

– Прости, приятель, но просто, если она тебя действительно любила, через четыре месяца не выскочила бы замуж.

– Я думаю, на нее давил отец. Да и потом, какая у нее могла быть надежда все вернуть, если я сам от нее отказался?

– Ты что сделал? – переспросил Грег изумленно.

– Да. Я сам отказался от моей Камиллы. Мама попала в больницу. Я был вне себя от горя и беспокойства. Хотя это меня и не оправдывает. Отец Камиллы нашел меня в больнице и объяснил, как мне тогда казалось, просто и ясно, что Камилла не будет счастлива со мной. Я пообещал написать ей письмо и в тот же вечер отослал его.

– А как же ему удалось убедить тебя, что вы не сможете быть вместе?

– Он начал говорить о том, что Камилла привыкла к комфорту, что у меня больная мать и содержать достойно их обеих я не смогу, а значит, придется кем-то пожертвовать…

– Ты меня, конечно, Джим, извини, но ты был идиотом. Тебе же уже тогда предлагали место в этой компании. Да и оклад, даже первоначальный, был больше, чем у меня сейчас. А ведь я тружусь на благо родной компании уже пять лет!

– Мистер Риттер был весьма убедителен, а в тот момент у меня не было ни гроша в кармане. Я боялся, вдруг мама не поднимется. Мне даже не на что было бы нанять ей сиделку, которая ухаживала бы за ней, пока я осваивался бы в Бирмингеме, чтобы потом перевезти маму сюда.

– Вот так бы и объяснил все своей Камилле, когда все утряслось! – воскликнул Грегори, возмущенный глупостью и недальновидностью приятеля.

– Мне было ужасно стыдно перед ней. Я только на одно надеюсь, что ее отец честный человек и заботится о благополучии дочери. Думаю, он не расскажет Камилле о чеке, чтобы не травмировать ее сильнее. Хотя разве кто-то теперь может ее ранить больнее, чем я?

Грегори похлопал его по плечу.

– Перестань себя казнить. Что сделано, то сделано. Я вот только не понимаю, что страшного в том, если отец расскажет ей о твоем отказе. Ты же уже написал ей письмо?

– Дело не в отказе, Грег. – Джим глубоко вздохнул и с шумом выдохнул. – Дело в том, что я принял от него чек. Это случилось уже после того, как я пообещал написать Камилле, но все равно получается, что я ее продал.

– Да-а-а, – протянул Грегори. – Но я могу тебя понять. Все же больная мать. А у тебя ни пенса в кармане. Да и Камилла бы смогла понять. Тебе нужно было объясниться с ней!

– Ну не мог я, понимаешь?! Не мог! – Джим почти кричал.

В его голосе было столько боли, что Грегори невольно отвернулся, чтобы не видеть искаженное мукой лицо Джима.

– Джим, ты очень честный человек, и это тебя погубит! – после долгого молчания сказал он.

– Давай не будем об этом, – попросил Джим. – Лучше расскажи мне, как решилось дело с контрафактными дисками.

– О! Слово «контрафактный» я знаю!

Джим бледно улыбнулся. Она понимал, что друг пытается его развеселить, но почему-то смеяться вовсе не хотелось.

Раньше он жил воспоминаниями о Камилле. Об их встречах, о запахе ее волос, о нежности ее кожи. А теперь Джим боялся тех фантомов, что начали посещать его ночами. Он много работал, почти изводил себя. Джим делал это вовсе не ради карьеры, а только ради того, чтобы уснуть мертвым сном, едва голова коснется подушки. Он даже пробовал просить у врача рецепт для снотворного, но врач осмотрел его и сказал, что причина его бессонницы – психологическая и что проблемы, которые мучают Джима, надо решать тем или иным образом, но таблетки тут не помогут.

Джим отлично понимал, что есть два способа решить его проблему: вернуть Камиллу или оборвать свою жизнь. Иногда он задумывался о втором варианте, но понимал, что, пока его мать жива, он ни за что на свете не наложит на себя руки. Да и разве это достойное решение проблем?

– Джим! Если ты будешь делать вид, что тебе интересно, я прекращу рассказывать! – пригрозил Грегори.

– Прости, я действительно немного отвлекся. Что ты говорил?

У Джима был очень виноватый вид, ведь он потерял нить повествования Грегори. А ведь это дело напрямую касалось его отдела. Им предстояло решить, как лучше защищать продукцию, чтобы просто не возникало подобных споров.

– На минуту! Да ты уже полчаса сидишь с отсутствующим видом! Джим, так нельзя. Ты или выкинь из головы свою Камиллу, или помирись с ней.

– Как же я могу помириться с ней, если она замужем!

– Тоже мне, проблему нашел! – хохотнул Грегори. – Да каждая вторая моя девушка замужем! И никого, заметь, это не останавливало.

– Камиллу остановит, – уверенно сказал Джим. – Она всегда верна своему слову. А даже если и вступит со мной в связь, будет очень страдать.

– И откуда вы такие честные взялись?! Один из-за своей честности не может вернуть любимую женщину, вторая не сможет быть счастлива с любимым человеком…

– Если я до сих пор любимый человек. Все же она вышла замуж, – напомнил Джим.

– Вот убей меня, но этот брак соорудил ее папаша! У меня нюх на подобные дела. Я все же юрист.

Джим пожал плечами.

– Может быть. Но я хорошо знаю Камиллу, заставить ее сделать что-то, противное ее воле, невозможно.

– У каждого из нас есть в душе такие волшебные струнки, прикосновение к которым делает человека просто шелковым. И кому, как не отцу, знать о них?

– Ох, Грег, я совсем запутался!

Джим обхватил голову руками. Ему казалось, что от переживаний и постоянных мыслей о том, «что было бы, если бы…», она начнет раскалываться на части, как спелый арбуз.

– Верю, что ты запутался, но кто, кроме вас двоих, сможет все это распутать? – безжалостно сказал Грегори.

7

Камилла подправляла макияж. Она с удивлением смотрела в зеркало: вот уже пять лет она жена Эрскина, а выглядит все так же молодо, как и в день свадьбы. Вот только в ее глазах уже нет украшающего их блеска. И легкая морщинка на лбу говорит о том, что Камилле не очень-то и весело жилось все эти годы в роскошном особняке под постоянным присмотром и контролем.

Она делала все возможное, чтобы подладиться под Эрскина и если не полюбить его, то хотя бы привыкнуть. Но Камилла с удивлением обнаружила, что ее мать ошиблась: чем дольше Камилла общалась с мужем, тем более чужим и странным он ей казался. Она даже привыкла не обращать внимания на его грубые комментарии относительно ее внешности, манеры поведения. А все, что так или иначе было связано с Джимом, просто приводило Эрскина в ярость.

Но были еще и ночи, которых Камилла продолжала бояться так же, как и в первый раз. Правда, последние несколько лет Эрскин почти не прикасался к ней. Камилла не знала, как к этому относиться. С одной стороны, она была рада, что ей больше не нужно терпеть его липкие руки и грубые ласки, а с другой стороны, Камилла понимала, что, если Эрскин не приходит к ней, это значит одно – он находит утешение в объятиях другой женщины.

Она была согласна даже закрывать глаза на очевидные измены мужа. Но вот как скроешь это от родителей и знакомых? Камилла вышла замуж только ради того, чтобы ее родные успокоились, и вот, когда выяснится, что у нее с Эрскином все вовсе не так хорошо, как старается показать Камилла, родители будут в ужасе. Да и мысль о том, что ее муж предпочел другую женщину, была для Камиллы болезненной. Она ведь так надеялась стать для Эрскина идеальной женой, женщиной, которая все понимает и всегда может поддержать, если что-то вдруг не получается. Но чем дольше они жили вместе, тем более чужими становились друг другу.

В последние несколько месяцев Камилла чувствовала себя комнатной собачкой. Правда, очень породистой, чтобы не стыдно было показать друзьям и знакомым. И прелесть такого питомца состояла в том, что с ним не нужно постоянно общаться: тренер, парикмахер, дорогие шампуни и правильное питание – вот залог победы на выставке.

Камилла понимала, что многие женщины были бы просто счастливы, окажись они на ее месте. Она ни в чем не знала отказу, в их доме было только самое лучшее, они много путешествовали… Но ей-то хотелось совсем другого!

Ей хотелось, чтобы рядом был человек, с которым можно о чем-то поговорить или просто сидеть рядом и смотреть, как играют в камине языки пламени. Ей хотелось, чтобы муж, вернувшись домой, радовался тому, что видит ее. А Эрскин, похоже, даже и не заметил бы, если бы вместо Камиллы появилась другая женщина.

– Камилла, сколько можно! – услышала она раздраженный голос мужа. – Что ты умудряешься делать столько времени перед зеркалом?! Разве нельзя одеваться и краситься быстрее? Сколько можно тебя просить не откладывать сборы на последний момент?!

Камилла понимала, что от нее вовсе не ждут ответов на эти вопросы. В последнее время Эрскин вообще предпочитал, чтобы она молчала. Ему было так удобнее сбрасывать напряжение, а если бы Камилла отвечала, каждый такой разговор заканчивался бы ссорой. У нее просто не было сил изо дня в день устраивать скандалы. Камилле хватало и того, что она почти перестала спать.

Не говоря ни слова, она вышла из ванной комнаты.

– Отлично! Я же тебе говорил, что это платье – то, что надо, – улыбнулся Эрскин, с удовольствием разглядывая Камиллу.

Под этим взглядом она чувствовала себя все той же породистой собачкой. Эрскин делал все, чтобы его жена была самой красивой и элегантной женщиной. Надо отдать Эрскину должное, вкус у него был идеальный. Камилла уже давно научилась полностью доверять выбору мужа.

– Поехали, нехорошо заставлять себя ждать.

Эрскин первым вышел из дома. И сел в машину. Ему даже не пришло в голову хотя бы открыть для Камиллы дверцу.

Как же все изменилось! Камилла тяжело вздохнула. Она теперь часто вспоминала, каким был Эрскин всего-то пять лет назад, и всерьез задумывалась, может ли человек так сильно измениться за такой короткий срок. Или дело в чем-то другом?

Они ехали в молчании. Да и о чем они могли поговорить?! Камилла часто ловила себя на мысли, что муж кажется ей незнакомым человеком. Вот и общих тем для разговоров у них уже нет. Нет даже желания искать эти темы.

– Мы приехали, – коротко сказал Эрскин и вышел из машины.

На этот раз, на виду у многих знакомых, он подал жене руку. Но Камилла прекрасно понимала, что это всего лишь дань традиции и приличиям. Как было данью традиции и посещение ими приемов. Камилла терпеть не могла эти «выходы в свет». Если бы у нее была возможность отказаться, она бы ни секунды не задумывалась. Но, зная, что скажет Эрскин, откажись она идти, Камилла просто боялась даже показаться больной. И, несмотря на свои планы, шла на прием. Хотя какие могли быть у нее планы, если она была надежно заперта в золотой клетке? Эрскин даже не позволил ей заниматься преподавательской или научной деятельностью. Он считал, что комнатной собачке вовсе не обязательно иметь степень магистра. И Камилла легко сдалась. Она вообще еще ни разу не отстояла свое мнение. Эрскин всегда побеждал в тех редких спорах, которые возникали в самом начале их совместной жизни.

Камилла понимала, что не стоит сейчас думать о своей неудавшейся жизни, ведь ей нужно улыбаться и поддерживать глупые, ничего не значащие разговоры.

Хотя бы наговорюсь вдоволь, подумала Камилла и невесело усмехнулась. Ей не о чем было говорить с этими людьми, серыми и неинтересными. Камилла подозревала, что и сама становится такой. Она уже не могла вспомнить, когда в последний раз брала в руки книгу или ездила на премьеру в оперу. Что же со мной творится? – спрашивала она себя и не могла ответить. Если она не возьмет себя в руки, это, пожалуй, закончится тем, что она станет похожей на этих крашеных, с тоннами грима на лицах чудовищ, вся жизнь которых посвящена новым тряпкам и пустым сплетням!

– Привет, Эрскин! Здравствуй, Камилла! Как я рада вас видеть у себя! – К ним спешила хозяйка дома, гостеприимно раскрывая объятия.

– Здравствуй, Эстель, – поприветствовал ее Эрскин и нежно обнял.

На взгляд Камиллы, слишком нежно. Но ей сейчас не хотелось даже ревновать мужа к другим женщинам. Просто она, кажется, увидела, в чьих объятиях Эрскин нашел утешение.

Камилла выдавила некое подобие улыбки и, не касаясь запавших от бесконечных новомодных диет щек Эстель, поцеловала воздух, пропитанный любимым ароматом хозяйки приема – «Шанель № 5». Камилла так и не смогла понять, что же женщины находят в этом тяжелом и неинтересном аромате. Лично она предпочитала воздушные и нежные ноты «Пятой авеню».

– Ты отлично выглядишь, милая, – проворковала Эстель.

– Ну что ты! – притворно смутившись, отозвалась Камилла. Она старательно следовала правилам поведения в обществе. – Это ты у нас молодец, так следишь за собой! Мне это не дано.

Камилла знала, что она действительно никогда не будет издеваться над собой так, как Эстель. А ведь она и без всяких ухищрений выглядела гораздо моложе хозяйки приема, которая была на самом деле чуть младше Камиллы.

Хотя Камилле очень хотелось сказать Эстель, что, если она будет так фанатично следовать всему, что пишут в глянцевых журналах, от нее скоро ничего не останется, она промолчала, решив, что Эстель не оценит ее заботу.

И что только Эрскин нашел в этих раскрашенных мощах? – довольно зло подумала она.

– Проходите, почти все уже собрались, – проворковала Эстель и, нежно глядя на Эрскина, добавила: – Я бы очень просила тебя, дорогой, найти меня сегодня вечером. Я кое-что хотела у тебя спросить.

Обращение с Эрскином Эстель, которая даже и не думала стесняться его жены, привело Камиллу в ярость. Да, пусть Эстель спит с Эрскином, но это же не повод практически открытым текстом сообщать об этом Камилле!

– Пойдем, Камилла. – Эрскин бросил на Эстель укоризненный взгляд.

Он все же следил за своей репутацией и подозревал, что когда-нибудь жена все же не выдержит и устроит скандал. Он нежно взял Камиллу под руку и повел ее в дом, по пути здороваясь со знакомыми.

– Эрскин! Как я рад тебя видеть!

Супруги Стюарт вздрогнули от этого крика. К ним приближался, раскрыв объятия, невысокий полненький мужчина, голову которого украшали залысины.

– Кто это? – тихо спросила мужа Камилла.

Но Эрскин не успел ответить на ее вопрос. Мужчина уже пробрался к ним и заключил Эрскина в объятия. По лицу мужа Камилла сразу же поняла, что ему не очень приятно это проявление нежности. Он криво улыбнулся и похлопал мужчину по широкой спине.

– Эрскин! Как здорово, что ты сюда пришел!

– Я тоже очень рад нашей встрече, Том. Познакомься с моей женой. Камилла, разреши тебе представить моего компаньона Томаса Блэкстера.

– Не только компаньона, но и хорошего друга! – Томас улыбнулся Камилле, и она смущенно улыбнулась в ответ.

Впервые на этом вечере она получила искреннюю радостную улыбку.

– Здравствуйте, Томас. – Камилла протянула ему руку для рукопожатия, но вместо того, чтобы потрясти ее пальцы, Томас наклонился и запечатлел на ее руке горячий поцелуй.

Камилла покраснела.

– Эрскин! Тебе сказочно везет не только в делах! – воскликнул Томас. – Это надо же – иметь такую красавицу-жену! Как же я тебе завидую, приятель!

Камилла зарделась от комплимента. Как давно ей никто не говорил ничего подобного! Томас сразу же начал непринужденно беседовать с Камиллой, обсуждая последние новинки в мире литературы. А когда узнал, что у Камиллы степень бакалавра и что она специализируется на средневековой английской литературе, он пришел в полный восторг и заявил Эрскину, что ни за что не отпустит Камиллу от себя в этот вечер.

Томас сразу же понравился Камилле своей непосредственностью и какой-то детской наивностью. Она чувствовала себя рядом с этим немного странным толстячком очень комфортно. С ним было легко и весело, почти так же, как с Джимом. И так, как, по твердому убеждению Камиллы, должно было быть с Эрскином.

Эрскин через несколько минут извинился и пошел искать Эстель, но Камиллу это уже не волновало. Ведь она нашла собеседника, которого интересовали не только машины или драгоценности.

Они весело болтали, все сильнее удивляясь тому, как много общего между ними.

– Я очень завидую Эрскину! – в который уже раз воскликнул Томас, восторженно глядя на Камиллу. Краска смущения вновь залила ее лицо. – Уверен, ему никогда не бывает скучно дома.

Как бы хотелось Камилле быть так же уверенной в том, что Эрскин с радостью возвращается домой! Она предпочла спрятать досаду за бокалом шампанского.

– А что вы думаете о выставке Чарльза Риттера?

– Я, к сожалению, не была, – опустив глаза, сказала Камилла.

Ей было ужасно стыдно перед братом за то, что она так и не приехала на его выставку. Чарли ведь даже позвонил ей и пригласил. Но Эрскин сказал, что у него есть более важные дела, чем смотреть на чью-то мазню, пусть даже брата Камиллы. А одну он ее никуда не отпускал, считая, что ездить отдельно от мужа, хотя бы и в Лондон, недопустимо ни для одной женщины, особенно его жены.

– Он потрясающий художник! – воскликнул Томас. Камилла уже поняла, что новый знакомый не может говорить без восклицаний и междометий.

– Я бы очень хотела увидеть эту выставку, – грустно сказала она.

– У меня есть альбом, подготовленный одним моим знакомым фотографом. Не могу сказать, что он передает то, что хотел сказать Риттер, но в целом можно ознакомиться с работами этого молодого человека.

– Я была бы вам очень благодарна, если бы вы прислали мне этот альбом.

– Конечно, Камилла! О чем речь! О! Пойдемте со мной, вы обязательно должны познакомиться с этим молодым человеком! – Томас подхватил Камиллу под руку и потащил за собой через толпу приглашенных.

– Что за молодой человек? – удивленно спросила Камилла.

– Очень, очень перспективный и интересный парень. Представляете, он в двадцать три стал начальником технического отдела одной небезызвестной вам компьютерной фирмы. Они разрабатывают программное обеспечение, в том числе и для кораблей, которые строит ваш муж. Думаю, Эрскин вам рассказывал…

Камилла не могла признаться, что муж никогда не говорит с ней о работе. А если быть честной с собой, он только отдает ей приказы, по-другому они не общаются.

– Камилла! Как поживаешь?!

Камилле пришлось отвернуться на минуту, чтобы ответить на приветствие знакомой дамы. Когда же она повернулась к молодому человеку, с которым ее хотел познакомить Томас, ей показалось, что сердце сейчас остановится.

Перед ней стоял Джим.

– Камилла, разрешите представить вам Джима Кудиса.

– Мы знакомы, – с трудом произнесла Камилла.

Томас начал восторженно что-то рассказывать Джиму, но ни он, ни Камилла не слышали его.

Они стояли и смотрели друг на друга. В их взглядах была та боль, что они пронесли через мучительные пять лет. Любовь, которая казалась потерянной навсегда. И слабый, почти потухший огонек надежды.

– Ты почти не изменилась, – тихо сказал Джим, и в его глазах Камилла прочитала ту же нежность, что и пять с небольшим лет назад. В тот день, когда они прощались на вокзале на две недели, а оказалось, что на пять долгих лет.

– Ой, а где же вы познакомились?! – спросил восторженный Томас. Если бы они могли видеть то, что происходит вокруг, они бы заметили огоньки в глазах Томаса.

– Мы вместе учились. В университете, – ответил Джим, не отрывая от Камиллы взгляда.

– Правда?! Вот уж не думал, что такое бывает! Хотя, Судьба часто распоряжается по-своему… У меня вот был очень забавный случай…

Томас начал что-то рассказывать, но его вновь не слышали. Джим и Камилла наслаждались каждым взглядом, который могли подарить друг другу. Они стояли и, казалось, могли бы смотреть в глаза любимому человеку всю жизнь.

Они знали, что любовь все еще безраздельно царит в их сердцах, и для этого не нужно было слов. Только взгляд, один-единственный взгляд, чтобы все понять и простить.