Текст книги "Змеиный король (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Хойт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– Пришел в ярость. Бушевал, кричал и бранил ее на чем свет стоит. Ты меня знаешь. – Отец покрутил глобус. – Но в конце концов простил. – Он вскинул голову. – И ни разу не пожалел о своем решении.
– Но… – Люси нахмурилась, подбирая слова. – Как ты смог простить такое оскорбление?
– Ха. Потому что любил ее, вот почему. – Капитан ткнул глобус, пронзая пальцем Африку. – А еще потому, что осознал: даже прекраснейшая женщина – всего лишь человек и может оступиться.
– Что?..
– Она была живым человеком, а не совершенством. – Отец вздохнул. Стоя здесь, в ночной рубахе и колпаке, капитан выглядел постаревшим, но, тем не менее, сохранял внушительный и непреклонный вид. – Совершенство не может ошибиться. Человек – может. Думаю, это первый урок, который нужно выучить в любом браке.
– Саймон убивал. – Люси глубоко и судорожно вздохнула. Неважно, что думает отец, их случаи совершенно разные. – И планирует сделать это снова. Мой муж хочет сразиться на дуэли с близким другом, человеком, который его боготворит, а Саймон, возможно, убьет несчастного. Я знаю, он не идеален, Papa, но как ты можешь ожидать, что я смирюсь с этим?
Как может отец думать, что его дочь будет жить с человеком, который сам же себя и губит?
– Я и не ожидаю. – Отец в последний раз крутанул глобус и тяжело зашагал к двери. – Тебе уже давно пора отдыхать, детка. И мне тоже. Пойдем спать.
Люси наблюдала за ним, неуверенная, уставшая и смущенная.
– Но вспомни вот что. – У двери капитан обернулся, пронзая дочь пристальным взглядом. – Я не жду от тебя прощения, а вот Господь ждет. Ровно так говорится в твоей Библии. Подумай над этим.
***
На самом деле, уход Люси был неизбежен, размышлял Саймон. Единственным сюрпризом стало то, как много ей потребовалось для этого времени. Ему следовало благодарить судьбу за те несколько недель их брака, которые они провели вместе, дни счастливой совместной жизни и сладкие ночи любви. Он осторожно налил себе бренди. Осторожно, потому что этот стакан был уже вторым, а может, и третьим, и руки Саймона начали дрожать, словно у беспомощного старика.
Кого он обманывает?
Его руки дрожали с тех пор, как вчера днем уехала Люси. Виконта трясло как в лихорадке, словно все демоны, жившие в его груди, решили разом дать о себе знать. Демоны гнева, демоны боли, демоны жалости к себе, демоны любви. Они сотрясали и колотили тело, требуя признания. Саймон оказался неспособен сдерживать их и дальше, и теперь они без помех терзали его душу.
Иддесли скорчил гримасу и залпом проглотил янтарную жидкость. Та обожгла горло. Возможно, в день дуэли он просто не сможет держать шпагу. Вот Флетчер удивится, увидев трясущегося противника с клинком, бессильно валяющимся у ног. Кристиану останется просто проткнуть виконта и отправиться домой завтракать. Если подумать, вся затея даже не стоит того, чтоб тратить на нее время. И Саймону было нечем – совершенно нечем – заняться до завтрашнего рассвета, когда состоится дуэль.
Виконт взял стакан и побрел из кабинета. Холл был темным и ледяным, хотя вечер еще не наступил. В доме что, некому растопить камин, чтобы Саймон мог согреться? У него так много слуг – в конце концов, виконту позор иметь меньше пятидесяти душ, – обязанных суетиться вокруг, исполняя каждый каприз хозяина днем и ночью. Иддесли хотел было позвать Ньютона, но вспомнил, что дворецкий весь день от него прячется. Трус. Саймон вышел из холла, его шаги эхом отдавались в большом опустевшем доме. Что заставило его хотя бы на секунду помыслить о том, будто он и его ангел смогут быть вместе? Будто ему удастся скрыть от Люси ярость в своем сердце и пятно на своей душе?
Безумие, чистое безумие.
Саймон дошел до дверей в оранжерею и остановился. Даже отсюда он мог чувствовать их аромат. Розы. Столь безмятежные, столь совершенные. Еще в детстве он был очарован завитками бархатных лепестков, уводивших к секретной сердцевинке, застенчиво таящейся в центре цветка. И прелесть роз крылась даже не в их цветении, а в том, что о них нужно все время заботиться. Листья следует постоянно проверять на предмет болезней, мучнистой росы и паразитов. За почвой – тщательно ухаживать, удобрять ее и уничтожать сорняки. Само растение осенью следует обрезать, порою почти под корень, чтобы весной оно снова могло зацвести. Роза – требовательное, эгоистичное создание, но если заботиться о ней, она вознаградит тебя своей необыкновенной красотой.
Иддесли вдруг вспомнил, как наивным юнцом незаметно ускользал в розарий, чтобы спрятаться от своего учителя. Садовник, Бернс, ухаживая за кустами, не замечал крадущегося позади мальчишку. Хотя нет, конечно же замечал. Саймон ухмыльнулся. Старик просто притворялся, будто не знает о госте. При таком положении дел они оба могли мирно сосуществовать в месте, которое любили больше всего, и никто не сумел бы упрекнуть их, если бы Саймона обнаружили.
Виконт положил руку на кедровую дверь оранжереи, ощущая под ладонью приятную шероховатость дерева. То специально привезли из-за границы, когда Саймон, уже взрослый, создавал для себя это убежище. Даже спустя годы его тянуло прятаться в розарий.
Саймон толкнул дверь, и влажный воздух пахнул в лицо. Делая глоток бренди, виконт почувствовал, как на лбу проступил пот. Ньютон позаботился о том, чтобы в считанные часы после отбытия Кристиана оранжерея была приведена в надлежащий вид. Никто никогда не догадался бы, что здесь произошла драка. Виконт двинулся дальше, надеясь, что запах земли и аромат роз вернут ему безмятежность. Вернут душевный покой и сделают целым – больше похожим на человека, а не на демона. Увы, этого не случилось.
Саймон уставился на длинный ряд скамей, на аккуратно расставленные горшки, на растения. Одни буйно цвели, другие же были еще черенками. От красок буквально рябило в глазах: все оттенки белого, розового, красного, все переходы между ними, какие только можно себе вообразить – телесно-розовые, снежно-белые, темно-малиновые – а еще цвета губ Люси. Впечатляющая коллекция, собранная за долгие годы, шедевр садоводства.
Виконт взглянул вверх, где стеклянный потолок образовывал идеальный угол, защищая нежные растения от холодного лондонского ветра. Посмотрел под ноги на ухоженную кирпичную дорожку, тщательно уложенную елочкой. Оранжерея была именно такой, какой Саймон рисовал ее в своем воображении десять лет назад, только начиная строительство. Каждой своей мельчайшей частичкой она являла предел его мечтаний об убежище и покое. Совершенство.
Вот только Люси здесь нет.
Никогда больше не найти ему покоя. Саймон осушил остатки бренди и с размаху швырнул стакан об кирпичи. Осколки разлетелись по дорожке.
***
Низко в небе, угрожая дождем, а может даже и снегом, нависли темные облака. Люси поежилась и потерла ладони друг о друга. Ей следовало бы надеть варежки. Этим утром иней нежно укутал сад, обрисовывая белым мехом каждый высохший листок, каждую замерзшую веточку. Люси дотронулась до сморщенного яблока и увидела, как тающая наледь образует идеальный кружок под теплым кончиком пальца. Но сам плод под ним оставался мертвым.
Снаружи было по-настоящему холодно, но Люси не находила себе места, дом казался ей тюрьмой. Она пыталась усидеть внутри, набрасывая кухонный натюрморт: большая глиняная миска, коричневые яйца и свежевыпеченный хлеб миссис Броуди. Яйца вышли кривыми, а угольный карандаш сломался прямо на бумаге, оставив некрасивое пятно.
Странно. Она рассталась с Саймоном, поскольку не смогла смириться с его выбором. Люси чувствовала себя не в своей тарелке, живя с мужем, пока тот убивал других или искал смерти себе. Она сдвинула брови. Может быть, отчасти причиной ее побега стал страх – постоянная изматывающая тревога, что на одной из своих дуэлей Саймон погибнет. Люси просто не сознавала этого раньше. К тому же здесь, под кровом отчего дома, давление в груди стало лишь сильнее. Тишина, абсолютная безмятежность деревеньки почти угнетали. По крайней мере, в Лондоне Люси могла выступить против мужа, оспорить его жажду мести. Могла заняться с ним любовью.
Здесь она была одна. Просто одна.
Люси скучала по Саймону. Покидая его, она ожидала, что немного потоскует, ощутит боль потери – все-таки он ей совсем не чужой. А вот чего не ожидала, так это того, что эта боль проделает огромную дыру в полотне ее жизни, дыру во всем ее существовании. Люси вовсе не была уверена, что сможет жить без Саймона. Печальная истина, как бы мелодраматично она ни звучала. Люси очень боялась, что вернется к мужу не благодаря здравым доводам отца о том, что грешника следует прощать, а попросту признав земную правду.
Без Саймона ей никак.
Не имело значения, что он сделал, что еще сделает, кто он. Люси все равно скучала по нему. Хотела быть с ним. Как это ужасно.
– Господи, ну и холод. Почему ты слоняешься по саду, словно призрак погубленной женщины?
Заслышав позади себя раздраженный голос, Люси обернулась.
Там, перепрыгивая с ноги на ногу, стояла Патрисия. На голову она набросила капюшон, а у носа держала меховую муфту, которая загораживала все лицо за исключением синих глаз.
– Пойдем в дом, пока ты не превратилась в ледышку.
Люси улыбнулась подруге.
– Хорошо.
Патрисия облегченно вздохнула и скрылась за задней дверью, не дожидаясь Люси.
Когда та вошла в дом, гостья уже избавилась от плаща и муфты.
– Снимай это, – указала она на капюшон Люси. – И пройдем в гостиную. Я уже попросила миссис Броуди принести нам чаю.
Вскоре обе дамы сидели в малой гостиной, и перед ними дымился чайник.
– А-ах. – Патрисия держала чашку перед лицом, почти ныряя носом в теплую жидкость. – Слава богу, миссис Броуди знает, до какой температуры следует нагревать воду.
Подруга сделала глоток чаю и с деловым видом отставила чашку.
– А сейчас расскажи мне о Лондоне и своей новой жизни.
– Он очень оживленный, – медленно начала Люси. – Лондон, я имею в виду. Там есть, чем заняться и куда пойти. Недавно мы ходили театр, я была в полном восторге.
– Счастливица, – вздохнула Патрисия. – Хотелось бы мне посмотреть на всю эту разодетую публику.
– М-м. – Люси улыбнулась. – Моя невестка, Розалинда, необыкновенно добра. Ходила со мной по магазинам и показывала мне свои любимые. Еще у меня есть племянница. Она играет с оловянными солдатиками.
– Очень необычно. А твой муж? – чересчур невинным тоном поинтересовалась Патрисия. – Как у него дела?
– У Саймона все хорошо.
– Но я заметила, что ты прибыла без него.
– Он занят…
– В Рождество. – Патрисия приподняла бровь. – Ваше первое Рождество вместе. И пусть я осведомлена, что ты – совершенно несентиментальная женщина, для меня, тем не менее, твой приезд без супруга выглядит подозрительно.
Люси помедлила, наливая себе вторую чашку чая.
– Не думаю, что это твое дело, Патрисия.
Подруга выглядела потрясенной.
– Конечно, нет, но если бы я сдерживала свое любопытство в рамках исключительно того, что меня касается, то никогда бы ничего не узнала. Кроме того, – более спокойно заметила Патрисия, – я тревожусь о тебе.
– А. – Люси отвела взгляд, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы. – Мы не сошлись во мнениях.
– Не сошлись во мнениях, – повторила Патрисия.
Подруги помолчали.
Потом Патрисия ударила кулаком по сиденью.
– Этот ублюдок уже завел любовницу?
– Нет, – испуганно нахмурилась Люси. – Почему все сразу начинают предполагать именно это?
– Все? – с интересом переспросила Патрисия. – Может, потому, что он так выглядит.
– Как?
– Понимаешь… – Патрисия неопределенно поводила рукой в воздухе. – Будто о женщинах он знает намного больше, чем ему следует.
Люси покраснела.
– Так оно и есть.
– Что и делает виконта почти неотразимым. – Патрисия отпила чай. – И тем тревожнее, что ты сочла возможным покинуть мужа. Особенно, как я уже и говорила, в Рождество.
Внезапная мысль поразила Люси. Она отставила чашку.
– Я не доделала его подарок.
– Что?
Люси уставилась на подругу.
– Я собиралась нарисовать для него книгу, но не закончила.
Патрисия выглядела довольной.
– Значит, завтра ты собираешься с ним увидеться…
Подруга продолжила что-то говорить, но Люси уже ее не слушала. Патрисия была права. В какой-то из прошедших нескольких минут момент Люси приняла решение: она вернется к Саймону, и вместе они как-нибудь уладят свои разногласия.
– Чуть не забыла, – спохватилась Патрисия, вытащила из кармана маленькую коробочку и протянула подруге.
– Но у меня нет для тебя ответного подарка. – Люси открыла коробочку. Внутри лежал женский носовой платок с вышитыми на нем ее новыми инициалами. Сказать по правде, буквы вышли кривовато, но, невзирая на это, были совершенно очаровательными. Как трогательно. – Спасибо, Патрисия.
– Надеюсь, тебе нравится. Боюсь, я протыкала собственные пальцы иголкой едва ли не чаще, чем саму ткань. – В доказательство подруга продемонстрировала Люси свою правую руку. – И знаешь ли, ты уже его сделала.
– Сделала что?
– Подарок мне. – Патрисия опустила кисть и принялась изучать свои ногти.
Люси озадаченно посмотрела на нее.
– Недавно мне поступило предложение руки и сердца, и раз уж ты в том же самом вопросе тому же самому джентльмену отказала и, более того, вышла за кое-кого другого…
– Патрисия! – Люси вскочила, чтобы стиснуть подругу в объятиях, и чуть не опрокинула поднос с чаем. – Ты хочешь сказать, что помолвлена?
– Именно.
– С Юстасом Пенуиблом?
– Ну…
– А что же случилось со старым мистером Беннингом и его девяноста акрами пахотной земли?
– Да, это так печально, правда? – Патрисия убрала на место выбившийся золотистый локон. – А еще его огромное поместье. Вот ведь на самом деле досада. Но, боюсь, мистер Пенуибл совершенно сокрушил мое благоразумие. Думаю, все дело в его росте. А может быть, ширине его плеч. – Подруга задумчиво отпила чай.
Люси едва не захихикала, но сумела удержаться в последний момент.
– Но как тебе удалось добиться столь быстрого результата? В моем случае ему понадобилось три года.
Патрисия приняла притворно застенчивый вид.
– Должно быть, всему виной моя пелерина.
– Твоя пелерина? – Люси взглянула на невинный кусочек кружева, что прикрывал декольте Патрисии.
– Да. Мистер Пенуибл пригласил меня покататься и каким-то образом, – Патрисия расширила глаза, – она выбилась из выреза. Сама я не сумела привести ее в порядок, так что попросила его.
– Попросила о чем?
– Как о чем, заправить мне ее обратно, разумеется.
– Патрисия, – ахнула Люси.
– По какой-то причине после этого он почувствовал необходимость сделать мне предложение. – Патрисия улыбнулась, точно кошка над горшочком сливок. – Мы празднуем помолвку на следующий день после Рождества. Ты ведь придёшь, правда?
Люси осторожно поставила чашку.
– Жаль, но я не смогу, дорогая. Я должна вернуться к Саймону. Ты права. Нам следует провести Рождество вместе.
Теперь, приняв решение, она испытывала настоятельную потребность отбыть тотчас же. Ей казалось важным вернуться к Саймону как можно скорее. Однако Люси усмирила порыв и сложила руки на коленях. Патрисия рассказывала о предстоящей свадьбе, и следовало выслушать подругу. Путешествие в Лондон в любом случае займет часы.
Так что парой минут раньше, парой позже – не имеет большого значения.
Глава 19
– Что происходит? – потребовала ответа жена, не успел сэр Руперт переступить порог своего дома.
Озадаченный Флетчер нахмурился, передавая сонному лакею шляпу и пальто.
– О чем ты? – На часах было только пять утра.
Теперь, когда Джеймса и Уокера не стало, его инвестиции оказались в весьма шатком положении. Сэр Руперт провел эту ночь – как и многие другие – работая над тем, чтобы средства вовсе не прогорели. Но почему Матильда не спит в столь ранний час?
Взгляд жены переметнулся на слугу, который отчаянно прикидывался, будто не подслушивает.
– Мы можем поговорить в кабинете?
– Конечно. – Сэр Руперт проводил супругу в святая святых дома и тут же повалился в кресло у рабочего стола. Нога болела ужасно.
Матильда мягко прикрыло за собой дверь.
– Где ты был? За последние несколько дней мы и парой слов не обмолвились. Заперся здесь, и мы не видим тебя даже во время ужина. Об этом я хотела поговорить. – Жена воинственно двинулась ему навстречу, шелестя по ковру подолом зеленого батистового халата. Флетчер заметил, что у супруги появился второй подбородок.
– Я занят, дорогая. Только и всего. – Сэр Руперт неосознанно потер бедро.
Но Матильду нелегко было провести.
– Не води меня за нос. Я тебе не деловой партнер, а жена. Два дня назад меня навестила леди Иддесли. – Матильда нахмурилась, когда проклятье мужа прервало ее речь, но продолжила: – Она поведала мне невероятную историю о тебе и своем муже. Сказала, что виконт хочет вызвать тебя на дуэль. Проясни же ситуацию и расскажи, в чем дело.
Сэр Руперт откинулся назад, и кресло заскрипело. Все же хорошо, что Матильда – женщина, ибо мужчина из нее вышел бы просто пугающий. Сэр Руперт колебался, раздумывая. С тех пор, как Иддесли угрожал ему, Флетчер долго размышлял, ища способы устранить виконта и в то же время не попасться. Проблема заключалась в том, что самый лучший вариант он уже использовал, когда расправился с Итаном Иддесли. Простой и элегантный план. Распустить слухи, вынудить человека вызвать на дуэль более опытного фехтовальщика… смерть была неизбежна, и не вела напрямую к самому сэру Руперту. Другие способы – нанять убийцу, например – обладали большей вероятностью выйти на заказчика. Но если Саймон Иддесли будет упорствовать, то, скорее всего, придется рискнуть.
Матильда опустилась в кресло у стола.
– Думать ты можешь сколько угодно, но должен встряхнуться, по крайней мере, для того, чтобы присмотреть за Кристианом.
– Кристианом? – Сэр Руперт поднял взгляд. – Зачем?
– Ты не видел его последние пару дней, не так ли? – вздохнула она. – Сын был почти таким же мрачным как и ты, безразлично шатался по дому и огрызался на сестер. А на днях вернулся с разбитой губой…
– Что? – Сэр Руперт поднялся, нащупывая трость.
– Да. – Глаза жены расширились от негодования. – Разве ты не заметил? Кристиан сказал, что споткнулся и упал, но вполне очевидно, что он ввязался в какую-то драку. Совсем не этого я ожидала от нашего сына.
– Почему мне не сообщили?
– Если бы ты соизволил поговорить со мной… – Взгляд Матильды стал острым. – Что ты от меня скрываешь?
– Иддесли. – Сэр Руперт сделал два шага в сторону двери и остановился. – Где сейчас Кристиан?
– Не знаю. Он не вернулся домой вчера вечером, поэтому я ждала тебя. – Матильда поднялась, обхватив себя руками. – Руперт, что происходит?
Он резко обернулся.
– Иддесли действительно вознамерился вызвать меня.
– Вызвать?..
– Кристиан знал. Господи, Матильда. – Сэр Руперт взъерошил волосы руками. – Должно быть, он вызвал Иддесли, чтобы предотвратить его дуэль со мной.
Жена уставилась на мужа. Кровь медленно сошла с ее лица, делая его бледным и сморщенным, безжалостно обнажая каждый прожитый год.
– Ты должен найти нашего сына. – Губы ее едва двигались. – Найти и остановить. Лорд Иддесли убьет его.
Сэр Руперт несколько мгновений смотрел в пустоту, пригвожденный ужасной правдой.
– Дорогой, – Матильда умоляюще сложила руки, – знаю, ты совершил множество разных поступков. Некоторые из них были дурными. Раньше я не задавала вопросов, не хотела знать, чем именно ты занимаешься, но Руперт, не дай нашему сыну умереть за твои грехи.
Слова жены стали толчком, побудившим Флетчера к действию. Хромая, он пошел к двери, громко стуча тростью по полу. Позади, Матильда уже начала всхлипывать, но сэр Руперт все же услышал ее слова:
– Не дай Кристиану умереть за тебя.
***
Кошка – а может то была крыса? – перебежала дорогу лошади, когда Саймон ехал вверх по улице в самый темный час ночи, время царствования Гекаты ‒ богини перекрестков и сторожевых псов. Тот странный промежуток между ночью и днем, когда ни одно живое существо не чувствует себя в полной безопасности. Единственным звуком на пустынной улице был топот копыт мерина Саймона. Проститутки уже отправились по своим убогим постелям, а лавочники еще не начали работу. Саймон словно ехал по кладбищу. Замерзшему кладбищу, где снежные хлопья беззвучно падают с небес.
Большую половину ночи Идделсли провел на коне, петляя от белых домов площади Гросвенор-сквер до улочек Уайтчепела . Странно, но к Саймону никто не приставал, хотя очевидно, что он был легкой добычей – аристократ, воняющий выпивкой и не осознающий, где находится. Очень жаль, ведь Саймон мог заурядно пасть жертвой грязного ограбления, и, возможно, тем самым решить все свои проблемы. Но увы, перед дуэлью на рассвете виконт по-прежнему был жив.
Городской дом де Раафа был впереди. Где-то. По крайней мере, Саймон так думал. Он устал до смерти и очень вымотался. Сон больше не приносил утешения, не давал ни капли покоя. Виконт не спал с тех пор, как два дня назад Люси ушла от него. Возможно, он никогда не сможет больше уснуть. Или уснет вечным сном сегодня на заре. Подумав об этом, Саймон ухмыльнулся. Мерин повернул во двор, и Иддесли выпрямился в седле, выглядывая дом де Раафа. Когда же подъехал ближе, от ворот отделилась темная фигура.
– Иддесли, – пробормотал де Рааф.
Звук его низкого голоса всполошил коня, и Саймон успокаивающе похлопал животное.
– Де Рааф. Где твоя лошадь?
– Здесь. – Приятель открыл ворота и нырнул внутрь.
Саймон ждал, только сейчас ощутив порывы холодного зимнего ветра. Затем поднял глаза. Луны в небе не видно, но, возможно, ее заволокли облака. Грядущий день обещал быть серым и мрачным. Как раз то, что нужно.
Де Рааф вернулся, ведя за собой свою уродливую гнедую. К седлу друг приторочил мягкую сумку.
– Ты сегодня без парика. Выглядишь, как с непокрытой головой.
– Да? – Саймон пробежался пальцами по волосам и вспомнил, что посеял убор в одном из переулков города и даже не озаботился подобрать. Несомненно, парик виконта сейчас украшал голову какого-нибудь сорванца. Саймон пожал плечами:
– Неважно.
Де Рааф осмотрел виконта в темноте перед тем, как взобраться на лошадь.
– Не могу поверить, что суженая одобрила твое стремление выпотрошить собственные внутренности именно в рождественское утро. Она знает о том, что ты хочешь сделать?
Саймон поднял брови:
– А что твоя леди думает о том, что ты присутствуешь на дуэли в Рождество?
Друг поморщился:
– Без сомнений, Анна будет в ярости. Надеюсь вернуться домой до того, как она проснется и обнаружит, что меня нет.
– Ясно. – Саймон развернул коня.
Де Рааф пришпорил лошадь так, чтобы та пошла следом за виконтом. Друзья поравнялись, двигаясь по переулку обратно.
– Ты не ответил на мой вопрос, – нарушил тишину де Рааф, и окно, мимо которого они проезжали, осветило облачко пара от его дыхания.
– Ее взгляд на ситуацию довольно спорный. – Что-то внутри Саймона оборвалось при мысли о его ангеле. Виконт стиснул зубы и признал: – Она ушла.
– Что ты натворил?
– А с чего ты взял, что это я виноват? – ощетинился Саймон.
Де Рааф просто вскинул бровь.
– Она не одобряет дуэли, – проворчал виконт. – Нет. Не так. Люси не одобряет смерть. Убийство.
– Как я ее понимаю, – фыркнул друг.
Теперь уже Саймон окинул собеседника многозначительным взглядом.
– Тогда почему же ты сегодня дерешься, дружище? – нетерпеливо спросил де Рааф. – Иисусе, это не стоит того, чтобы терять жену.
– Он угрожал ей. – До сих пор, вспоминая об этом, Саймон сжимал кулаки. Друг или нет, Кристиан обещал изнасиловать Люси. Такое оскорбление нельзя простить.
– Дай мне разобраться с Флетчером. Тебе даже не нужно будет участвовать в этом, – прорычал де Рааф.
Саймон искоса посмотрел на друга.
– Спасибо, но Люси все-таки моя жена.
Де Рааф вздохнул:
– Ты уверен?
– Да. – Саймон пустил коня рысью, прекращая любой дальнейший разговор.
Они продолжили путь по грязным улицам. Ветер жалобно завывал за углом; гремя колесами, мимо промчалась повозка. Саймон, наконец, увидел движение на тротуаре. Молчаливые фигуры, все еще малочисленные, неспешно шли, бежали, размашисто шагали по своим делам. Дневные существа уже выбирались наружу, осторожно ступая в темноте, все еще таящей в себе опасности ночи. Виконт снова посмотрел на небо. Оно лишь слегка посветлело, окрасившись в неприятный серо-коричневый цвет. Землю покрывал тонкий слой снега, создавая иллюзию чистоты и прикрывая грязь и неприятный запах. Скоро лошади втопчут его в слякоть, и иллюзия эта испарится.
– Холодно, черт побери, – раздраженно пропыхтел позади де Рааф.
Саймон не удосужился ответить. Они выехали на поляну, где пейзаж дышал спокойствием и еще ни один человек не нарушил целостности снега.
– Его секунданты здесь? – спросил де Рааф.
– Должны быть.
– Ты не обязан это делать. Что бы ни…
– Тихо. – Саймон взглянул на друга. – Успокойся, Эдвард. Уже поздно меня отговаривать.
Де Рааф что-то недовольно пробурчал.
Саймон вдруг замялся.
– Если меня убьют, ты присмотришь за Люси, да?
– Иисусе… – Эдвард оборвал фразу и просто зыркнул на друга: – Конечно.
– Спасибо. Она у своего отца в Кенте. Ты найдешь адрес и письмо на моем столе. Я бы хотел, чтобы ты отдал это послание ей.
– Какого черта Люси забыла в Кенте?
– Надеюсь, начинает новую жизнь. – Саймон грустно усмехнулся. Люси. Будет ли она оплакивать его? Станет ли носить траур и лить слезы? Или сразу же забудет о нем, найдя утешение в объятиях местного викария? К своему удивлению, Саймон ощутил укол ревности.
Люси. Моя Люси.
Впереди, подсвеченные фонарями, маячили неясные фигуры. То были актеры неизбежной драмы: мальчик, которого несколько дней назад лорд Иддесли считал другом, мужчина, что будет смотреть, как он убьет или будет убит, и доктор, который подтвердит факт смерти.
Саймон проверил шпагу и пришпорил коня.
– Мы на месте.
***
– Миледи. – Ньютон едва не расплылся в улыбке при виде хозяйки, но вовремя опомнился и отвесил поклон; кисточка ночного колпака шлепнулась на лоб. – Вы вернулись.
– Естественно. – Люси откинула капюшон и перешагнула порог своего дома. Господи Боже, неужели все слуги знали о ее – их – делах? Глупый вопрос. Конечно, знали. И, судя по плохо скрытому удивлению Ньютона, никто не ждал, что она вернется к Саймону. Люси пожала плечами. Что ж. Тем лучше их разубедить.
– Он здесь?
– Нет, миледи. Его светлость уехал менее получаса назад.
Люси кивнула, стараясь не выдать своего разочарования. Как досадно на несколько минут разминуться с мужем. Ей хотелось хотя бы пожелать ему удачи напоследок.
– Я подожду его в кабинете.
Она положила голубую, обтянутую кожей книгу, что держала в руках, на стол в холле. Рядом лежал довольно потрепанный сверток в коричневой бумаге. Люси слегка коснулась его.
– Миледи, – поклонился Ньютон, – Могу я пожелать вам счастливого Рождества?
– Ох, спасибо. – Она поздно выехала из Кента, несмотря на протесты Papa, и большую часть пути одолела ночью, благодарная нанятому лакею, державшемуся за запятки кареты. Во всей этой суматохе, Люси почти забыла, какой сегодня день.
– Вам тоже счастливого Рождества, мистер Ньютон.
Слуга снова отвесил поклон и поплыл прочь в своих турецких тапочках. Люси взяла со стола в холле канделябр и вошла в кабинет Саймона. Когда она проходила мимо кресла у камина, пламя озарило две небольших картины в углу комнаты, которых Люси прежде не замечала. Заинтересованная, она подошла на них взглянуть.
На одной было ботаническое изображение распустившейся розы с бесстыдно широко раскрытыми лепестками. Ниже имелся ее срез, показывающий различные части растения; все было тщательным образом подписано, словно чтобы придать изображенному выше распластанному цветку приличный вид.
Второй рисунок датировался средними веками и, возможно, принадлежал к числу тех, что использовались в Библии. Он изображал историю Каина и Авеля. Люси подняла канделябр выше, чтобы рассмотреть ужасающую гравюру. Каин, выпучив глаза и по-животному напрягая все мышцы, боролся с братом, а вот лицо Авеля дышало спокойствием и безмятежностью.
Люси вздрогнула и отвернулась. Ужасно, что ей приходится вот так ждать мужа. Раньше она не знала, чем он занимается. Но теперь… Люси дала себе слово, что не станет с ним спорить, даже если ей ненавистно то, что виконт хочет совершить, даже если он убьет друга, даже если вынуждает ее страшиться за саму его жизнь. Когда Саймон вернется, она примет его так, как должно любящей супруге. Подаст бокал вина, разомнет плечи и четко даст понять, что останется с ним навсегда. Независимо от того, принимает он участие в дуэлях или нет.
Люси одернула себя. Лучше вообще не думать о дуэлях. Она поставила канделябр на стол, и направилась к элегантному книжному шкафу из розового дерева. Возможно, стоит попробовать отвлечься чтением. Люси осмотрела книжные корешки: садоводство, земледелие, розы, снова розы – и единственный, вероятно, весьма ценный трактат о фехтовании. Она выбрала увесистый том о розах, положила его на край стола и уже почти открыла – может, удастся почерпнуть хоть какие-то знания, чтобы потом обсуждать цветы с мужем? – когда взгляд ее упал на листки промокательной бумаги напротив рабочего кресла. Сверху лежало письмо. Люси выгнула шею.
На письме было начертано ее имя.
Несколько мгновений Люси просто смотрела на конверт, затем выпрямилась и обошла стол. Поколебавшись еще секунду, схватила письмо, вскрыла и начала читать:
Мой драгоценный ангел,
Знай я, что принесу тебе столько горя, клянусь, сделал бы все возможное, чтобы не оказаться полумертвым почти у порога твоего дома в тот, теперь уже такой далекий день. Но тогда я бы не встретил тебя… и вот, я уже отрекаюсь от клятвы. Ибо, даже зная о той боли, что принес тебе, я не сожалею о своей любви, мой ангел. Я эгоистичный, равнодушный болван, но уж каков есть. Себя не переделаешь. Встреча с тобой – самое чудесное событие в моей жизни. Никогда еще я не был так близок к раю и уже не буду: ни здесь, на Земле, ни в жизни загробной, и ни за что не пожалею об этом, даже ценой твоих слез.
Итак, боюсь, что сойду в могилу нераскаявшимся грешником. Нет смысла оплакивать такого человека как я, родная. Надеюсь, ты сумеешь начать новую жизнь в Мэйден-Хилл, возможно, выйдешь замуж за того симпатичного викария. Все мои деловые бумаги у де Раафа, он присмотрит за тобой, если ты будешь в том нуждаться.
–Твой муж, Саймон.
Руки Люси так сильно дрожали, что бумага отбрасывала на стену дикие тени, и поэтому понадобилась еще пара мгновений, чтобы увидеть приписку в конце письма:
P.S. Вообще-то есть одна вещь, о которой я сожалею. Мне бы очень хотелось заняться с тобой любовью еще раз. Или три. С.
Она засмеялась, горько, сквозь слезы, застилающие глаза. Это так похоже на Саймона, отпускать непристойные шуточки даже в тексте прощального письма. Вот зачем оно: прощание на случай гибели. Писал ли он подобные перед всеми дуэлями? Кто теперь знает, муж наверняка уничтожил их все по возвращении.
