Текст книги "Мой милый Фото… Граф!"

Автор книги: Элизабет Харбисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Спи на кровати Джон, я могу спокойно спать и на полу, – сказала она, очень надеясь, что он примет предложение по поводу кровати, но не разрешит ей спать на полу.

– Тебе будет неудобно, – сказал он, встряхнув два одеяла и подушку. Она сжала губы в нетерпении, но он только сказал – А мне будет здесь не плохо. Честное слово.

– Нет, не будет, настаивала она, – это так глупо. Почему бы нам обоим просто не разместится на этой кровати? Она достаточно просторная.

Джон опустил глаза, заставив себя сложить одеяло.

– Да нет, честно, мне будет хорошо Эмма. – О наклонился вниз, и мышцы у него напряглись.

Эмма скользнула в кровать и попыталась прикрыть глаза. Надо перестать думать о его красивой фигуре: плечах ногах, мускулистой груди. Однако мысли вращались, как назойливая мошкара.

– Спокойной ночи, – сказал он не повернув головы в ее сторону.

Эмма кивнула. Он выразился вполне ясно, и надо выкинуть из головы романтические бредни довольствоваться простой дружбой с хорошим парнем, с которым их связывала двухлетняя переписка. О Господи, да он даже и не смотрит в ее сторону! Но, если хорошенько подумать, может, оно и к лучшему. Сердце у нее гудело как колокол, щеки горели красными маками.

– Конечно, если ты настаиваешь... – сказала она, чувствуя себя возбужденной. – Но если ты беспокоишься, что я неправильно пойму решение спать вдвоем...

Он повернулся к ней и посмотрел на нее зелеными глазами.

– Что ты неправильно поймешь, Эмма? – Едва заметная улыбка коснулась уголков его губ.

– Ничего... я только имела в виду, что хорошие друзья могут разделить постель... иногда. – Голос у нее осекся, когда она сама услышала, что сказала.

Какое-то время они смотрели друг на друга молча, ни один не мог вымолвить ни слова. Наконец он сказал:

– Да, я должен признать, что на полу спать не особенно удобно.

– Ну же! – Она вылезла из-под одеяла и взяла с пола второе одеяло, скатала его в валик и разместила в центре кровати. – Вот так: вот твоя сторона, а вот моя. – Неожиданно она почувствовала себя так, словно они находились в старинной комедии 30-х годов.

Он серьезно взглянул на нее.

– Я бы никогда не хотел тебя обидеть, Эмма.

Это заявление было так неожиданно, что она поняла, что выглядит поразительно нелепо.

– Обидеть меня? Но как? Чем ты можешь меня обидеть? Что ты имеешь в виду?

Несколько секунд спустя он покачал головой.

– Я имел в виду, что очень уважаю тебя. Я бы никогда не смог воспользоваться твоим доверием. – Он выглядел чересчур серьезным... – Помни это, ладно? Неважно, что может случиться...

– Конечно, о чем ты говоришь! Ты собираешься перебраться с пола перед самым рассветом или как? Он только улыбнулся.

– Нет, я как раз думал, как я рад, что встретил тебя. – Он присел на кровать, протянул руку к валику одеяла, которое она так предусмотрительно расположила. – Только можно я уберу эту немыслимую вещь? – спросил он со смехом в глазах.

– Давай, – сказала она, затаив дыхание.

– Кровать и так слишком узка, а этот валик занимает много места, – объяснил он.

– Ну да, я понимаю, – согласилась она. Она почувствовала, как его глаза скользят по ней. Внезапно в своей ночной рубашке с Микки Маусом Эмма почувствовала себя голой и побыстрее накрылась одеялом. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – услышала она его голос.

Свет погас, и под ним скрипнула кровать, когда он лег на свою половину. Эмма должна была держаться на самом краю, внимательно следя за тем, чтобы не упасть с кровати и в то же время чтобы не наткнутся на Джона. Когда он лег, она почувствовала, как он случайно коснулся ее ногой.

Так она никогда не заснет.

Долгое время, они лежали в полной тишине. Церковные колокола отбили полночь, потом половину первого.

Эмма перевернулась на спину и уставилась в потолок полусумеречной комнаты. Ее нога касалась его, и она могла чувствовать прикосновение каждого волоска к своей коже. Между ними все больше нарастало напряжение. Ему было очень трудно сопротивляться желанию коснуться ее руки. Эмма успела несколько раз услышать звон колоколов, прежде чем решилась спросить:

– Джон, ты не спишь?

Он тут же ответил:

– Не сплю.

Неожиданно ей стало не по себе.

– Надеюсь, это не я тебя разбудила.

Он даже засмеялся.

– Не совсем.

– Ну я только думала...

– О чем?

Она судорожно придумывала, что бы такое сказать правдоподобное.

– Я думала, когда ты собираешься возвращаться в Лондон? – Девушка пошевелила рукой под одеялом и случайно коснулась его руки.

Он замер, но потом взял ее руку в свою.

– Когда ты захочешь.

Легкий ветерок подул из открытого окна, пошевелив занавески. Эмма еще сильнее ощутила запах его одеколона.

–Я бы могла остаться здесь навсегда, – сказала она, немного придвинувшись к нему.

Он повернулся к ней.

– В некотором роде, я тоже.

Он коснулся ее подбородка, потом щеки.

Жар разлился по всему ее телу и остался где-то внутри. Она повернулась к нему. Она могла различить черты его лица даже в сумерках комнаты. Его глаза смотрели на нее с любовью, а губы были так близко...

– Я... – осеклась она и так и не смогла выразить словами то, что чувствовала.

Джон еще ближе придвинулся к ней, чуть ли не коснувшись своими губами ее сухих губ.

Их дыхание почти смешалось, и Эмма поняла, что дрожит с головы до ног. Наконец, когда она уже думала, что умрет от сжигавшего ее желания, он нежно прижался губами к ее губам.

Никогда в жизни Эмма не испытывала такого сильного чувства. Их поцелуи были то нежными, то страстными. Эмма забыла обо всем на свете. Она впитывала в себя его мужской запах, смешанный со свежим запахом одеколона. От нежности, переполнявшей ее, Эмма подняла руку и погладила ему щеку. Какие все-таки восхитительные у него черты лица, родные. Она хотела что-то сказать, что-то хорошее, но не могла.

Он провел рукой вниз по ее спине, невольно заставив ее изогнуться и придвинуться ближе. Она всем телом прижалась к нему и почувствовала его совсем близко. Итак, он хотел ее. Его желание вызвало в ней ответный трепет, наполнивший ее до конца.

Он обнял ее и стал целовать ей подбородок и плечи. Но внезапно остановился. В комнате повисло неловкое молчание.

– Я хочу быть с тобой, Джон, – сказала Эмма, сама удивленная своей смелостью.

На мгновение он застыл, потом она услышала его голос:

– Ты же знаешь, я тоже. Но в данный момент, я думаю, это не лучшая идея.

– Почему? – Она очень старалась не обидеться, но обида не спрашивает. – Что-то не так?

Он отодвинулся назад и с нежностью посмотрел на нее.

– Да нет, в общем-то, все в порядке. Я просто хочу впервые за последние несколько лет поступить правильно.

– Но твое поведение за последнее время было просто отличным, – возразила она.

Он лег па спину и предоставил ей изучать его профиль. Она видела, как крепко он сжал губы.

– Я не могу объяснить это сейчас.. – Он тяжело вздохнул. – Но скоро все объясню, и тогда...

Он запнулся, так ничего и не сказан, и она вообще не поняла, о чем идет речь.

От обиды Эмма крепко закрыла глаза. Снова пробили церковные колокола, разбив тишину.

Эмма невидящим взглядом уставилась в окно.

Мысли ее сбились. Напрасно она искала подходящее объяснение поведению Джона, напрасно находила сотню оправданий, причина напрашивалась одна: у него была другая женщина.

Да, именно так. Он уже встречается с кем-нибудь, но не хочет ей говорить, чтобы не разрушить их дружбу.

Однако они давно перешли границы дружбы и были вовлечены в водоворот совсем других чувств. Даже если бы они смогли снова вернуться к прежним отношениям, внутри осталось бы ощущение нечестности. Их поцелуи, желание, которое они так и смогли удовлетворить... Теперь это будет стоять между ними всегда.

Перед тем как заснуть, Эмма увидела, как небо очистилось, и в темноте засияла маленькая звездочка, как слабый лучик надежды.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На следующий день Эмма сообщила Джону с том, что хочет пойти в книжный магазин, чтобы купить какие-нибудь книги по истории и природе этих мест.

– Хотела бы я остаться здесь подольше, – сказала она, когда они шли к центру города. – Не только из-за красоты, просто здесь мне было бы гора легче проводить исследования.

– Так оставайся, – предложил Джон.

Сердце радостно забилось. Неужели он хочет чтобы она осталась?

– У лаборатории нет столько денег, чтобы организовать филиал здесь. – Она пожала плечами, в то же время внимательно наблюдал за ним. Но его лицо оставалось бесстрастным, он так и не выдал их чувств. – Все дело в саженцах, – продолжала она. – Если они перенесут длительную поездку Америку, тогда можно будет надеяться, что они приживутся в новой среде. Возможно, тогда все будет легче.

Джон замедлил шаг.

– А если бы ты нашла спонсора или кого-то в этом роде? Ты бы осталась тогда?

– С удовольствием, даже не раздумывая. Только кто захочет финансировать такую рискованную затею и к тому же достаточно дорогую? Ведь это действительно рискованный проект.

– Если ты будешь этим заниматься, – сказал он, – то я не думаю, что это не оправдает себя.

Она улыбнулась.

– Спасибо тебе за доверие, но ведь это нереально, не так ли?

– И все же, если бы тебе дали шанс, ты бы осталась?

Она ответила не задумываясь:

– Конечно, если бы мне дали шанс. – Потом немного подумала и сказала: – Возможно.

Он кивнул, и весь остальной путь был задумчив и серьезен.

Когда они вышли на площадь, Джон сказал, что книжный магазин должен быть где-то здесь.

– Давай поищем.

Они свернули за угол, и пошли по тенистой аллее. Неожиданно в витрине одного из магазинов девушка увидела множество кукол-марионеток.

– О, Джон, давай зайдем сюда на минутку!

Он посмотрел на вывеску и удивился:

– Марионетки?

Она улыбнулась.

– Только на минутку.

Не дожидаясь его возражения, она вошла в магазинчик. Он был полон кукол. Эмма взяла одну из марионеток и стала внимательно ее рассматривать. Фарфоровое лицо было сделано точно до мельчайших деталей, это была ручная работа. Выражение лица было меланхолически что напоминало Эмме цирковых клоунов. В уголках зеленых глаз даже были нарисованы морщинки.

Средневековая одежда была сшита из синего шелка, отороченного по краям красным и желтым. В миниатюрной ручке клоун держал маску. Маска была яркой разноцветной, красные губы растянуты в дьявольскую усмешку.

Эмма подержала игрушку некоторое время и по пробовала надеть маску. К ней подошел Джон.

– Что это?

Она протянула ему игрушку.

– Клоун с двойным лицом. Здорово, да?

Он скептически взглянул на игрушку.

– Он тебе так нравится?

– Мне его очень жаль. Она печально улыбалась. – Ужасно не хочется опять ставить его на полку.

– Тебе жалко марионетку?

Она кивнула.

– Только посмотри на него. Это клоун, поэтому все хотят, чтобы он был смешной. Но он не может, быть смешным, на самом деле он несчастен. И поэтому, чтобы всем казаться веселым, он вынужден надевать маску. И никто не знает, как ему грустно на самом деле. – Она вздохнула.

– Иногда я могу понять, – сказала она больше самой себе, чем ему.

Джон задумчиво смотрел на нее. На его лице разилось что-то: сочувствие, возможно. Или же, он боялся, что Эмма уйдет от него.

– Но, с другой стороны, он может быть одним из тех клоунов, которым нравится быть печальными. Она встретилась взглядом с хозяином магазина, который стоял за прилавком, и кивнула ему. Его лицо расплылось в довольной улыбке, и он кивнул в ответ и показал рукой, чтобы она чувствовала себя как дома.

– Ты хотела бы купить его? – спросил ее Джон.

Она поморщилась и прошептала:

– Посмотри на цену.

Он бросил взгляд на ценник и пожал плечами.

– Если ты хочешь, я куплю его тебе.

Она с удивлением посмотрела на него, сраженная его галантным отношением, но смущенная предложением.

– Может, ты неправильно прочел цену? Или я? – Она взяла марионетку и еще раз посмотрела ценник. – Нет, все верно. Это фунты, да? Не лиры же?

В уголках его губ заиграла улыбка.

– Именно фунты.

Она даже присвистнула.

– Как же ты богат, если можешь выбросить такие деньги на такую безделушку? Моя старенькая машина стоит меньше, чем этот клоун. Извини, дорогой, но лучше тебе отправиться обратно на полку. – С этими словами она посадила игрушку на место и кивнула владельцу.

Они вышли на яркое солнце и оказались посреди толпы.

– Все сегодня проснулись рано, – сказал он угрюмо. – Я никогда и не думал, что на острове живет так много народу.

Эмма с удивлением остановилась.

– Но ты делал свои фотографии в это же время года, ты не замечал этого раньше?

Он пожал плечами.

– Пожалуй, тогда я этого не заметил.

– А мне нравится, – заявила она, когда они пошли дальше. – Это место кое-что напоминает. Кажется, был такой художник, который писал свои картины на тему «парки и кафе». Наверняка он выбрал бы это место для своих эскизов. Я помню, в школе изучала его живопись. Атмосфера была похожей.

Куда бы она ни обращала свой взор, всюду находила что-нибудь необычное.

– А вот и книжный магазин.

Джон посмотрел туда, куда она указала.

– Пойди посмотри, что тебе нужно, а я пока за кажу столик в кафе. Встретимся здесь.

У входа в кафе уже толпился народ, но солики под тентами были такими приятными и уютны что Эмма подумала: здесь можно подождать.

– А ты не против? – спросила она.

– Вовсе нет, иди. – И поскольку она еще сомневалась, повторил: – Иди, иди.

Она вошла в магазин и тут же на прилавке обнаружила то, что искала: несколько книг о мест природе, климате и историческую – о дворцах. Эмма взяла их, чтобы отнести в кассу, но не удержалась и зашла по дороге в отдел, где были разложены книги о садах. Английское издание книги Джона лежало прямо на виду, и она подошла ближе. Не купить ли в качестве сувенира, на память?

Она взяла книгу и начала листать ее. Но тут застыла в недоумении: английское издание, в отличие от американского, содержало фотографию автора на обратной стороне обложки, и фотография автора не имела ни малейшего сходства с оригиналом: это был не Джон, которого она знала.

На нее смотрел человек невысокого роста, коренастый, со светлыми в рыжину волосами. Краткая биография под портретом была той же самой, которую она читала тысячу раз в своей книге, только человек был другой. Совсем другой. Он выглядел совсем не так, как тот Джон Торнхилл, который сейчас ждал ее в кафе. Почему?

Эмма пыталась успокоить забившееся сердце, мысли понеслись вскачь. Кто же был фотографом? Тот парень, что снят здесь, или тот, что ожидает ее в кафе? Ведь Джон Торнхилл, с которым она провела последние несколько дней, может быть только тем самым Джоном, с которым они переписывались эти годы. Она знала его два года. Он должен быть Джоном Торвхиллом. Или нет?

Эмма рассеянно заплатила за книги и вышла с тяжелой сумкой на яркое солнце. У нее было нехорошее предчувствие, однако она как будто не была сильно удивлена. Она о чем-то подозревала с их первой встречи.

Зато теперь, кажется, все готово проясниться. С решительным видом, поправив волосы, Эмма направилась к кафе. Увидев Джона, она словно бы немного успокоилась – сейчас он все объяснит. Она же доверяла ему, как никому на свете, а ее интуиция никогда ее не подводила.

Брайс не знал, стоит ли признаваться Эмме, кто он на самом деле. Прошлой ночью, когда они были так близки, он дал себе зарок, что скажет ей все и посмотрит как она на это отреагирует. У него почему то была небольшая надежда, что она поймет его.

Эмма была такой обворожительной, что ему едва удавалось держать себя в руках. В каком-то смысле это было естественно: они хотели друг друга, так почему бы не уступить зову природы?

Он знал ответ: потому что завлечь чистую девушку в любовные отношения было нечестно с ею стороны. Она ведь думала, что любит Джона Торгхилла, фотографа, – человека, который живет обыкновенной жизнью в северном Лондоне. Без крупных корпораций, которыми приходится руководить, без титула, которому он обязан соответствовать, без традиций, которые должен поддерживать. Джон Торнхилл был именно тем человеком, с которым Эмма могла бы разделить свою жизнь.

Он поднял голову и увидел Эмму. Она направлялась к нему с большой бумажной сумкой из книжного магазина. Он понял, что у него нет шансов.

– Ну как, ты нашла то, что искала? – спросил он вставая и пододвигая ей стул.

Она стояла перед ним – лицо бледное, губы крепко сжаты.

– И даже больше, – сказала она, вынув книгу Джона Торнхилла и передавая ее Брайсу. – Пожалуйста, если можешь, объясни мне кое-что.

– Не понимаю, – сказал он, почувствовав, как спине пробежали мурашки. – Ведь, кажется, у тебя уже есть такая?

– Только не эта. – Она перевернула книгу в руках.

На него смотрело лицо Джона Торнхилла.

Брайс почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

– Эмма, я сейчас все объясню тебе...

Плечи у нее распрямились.

– Надеюсь.

– Пожалуйста, – сказал он спокойно, – присядь

Однако она по-прежнему стояла. Он повторил:

– Присядь.

Не спуская с него глаз, она села за столик.

– Хорошо. Так что происходит, Джон?

С чего же ему начать? Как ему объяснить ей все так, чтобы она поняла и не возненавидела его сразу?

– Эмма, этому есть вполне простое объяснение, правда...

Он не успел закончить, к их столику подошла пожилая пара, остановившись чуть позади Эммы. Они были явно удивлены.

– Поверить не могу, – произнесла дама глубоким голосом. – Брайс? Брайс, дорогой, что ты здесь делаешь?

Брайс. Эмма обернулась и увидела женщину, которой было явно за шестьдесят, накрашенную и обвешанную золотыми цепочками.

Он встал, протянул руку женщине и вежливо поклонился .

– Доброе утро, баронесса Пенман. – Оп поцеловал ей руку, затем пожал руку ее спутнику. – Барон.

Мужчина с видимым удовольствием пожал ему руку и улыбнулся.

– Рад тебя видеть, мой мальчик. Знаешь, это настоящий сюрприз. Твоя мама совсем недавно уверяла нас, что ты больше никогда не появишься в Шелдейл-хаусе.

Брайс кожей чувствовал на себе взгляд Эммы.

– Неужели?

– О да, мой друг, – покачала головой баронесса. – Но ты же знаешь мечты твоей матери о том, чтобы ты вернулся.

Брайс чувствовал, как Эмма накаляется. Неловкость ситуации превосходила все границы. Он представил ее супружеской чете.

– Моя подруга, Эмма Лоуренс, из Америки. – Он опустился па стул – надо быть спокойным. – Мы как раз завтракали.

Супруги поприветствовали Эмму и спросили: «Как поживаете?» Эмма ответила.

Последовало неловкое молчание, во время которого Брайс сосредоточенно пил кофе, рука у него дрожала. Наконец он со стуком поставил чашку на стол.

– И как давно ты уже в Гернси, Брайс? – спросила баронесса. – Ты остаешься завтра на вечеринку?

– Вечеринку?

Пожилая дама нахмурилась.

– Да, в Шелдейл-хаусе. Любопытно, но твоя мама даже не упомянула о том, что ты появишься на ней. Ты же не собираешься сбежать до начала вечеринки, не так ли?

Брайс покачал головой, в ушах у него гудело – он совсем забыл о ежегодном летнем бале, который устраивала его мать. Неужели в этом году она решила его проводить в Шелдейл-Хаусе? Обычно собирала гостей в своем поместье в Шеффилде. Да, недопустимое упущение, надо было читать ее письма к нему.

– Нет, нет, не собираюсь, – быстро ответил Брайс, стараясь не вдаваться в подробности.

Баронесса пристально смотрела на него.

– Мы обязательно будем на этой вечеринке. Я понимаю, что в этом году она станет важным событием для всех. Кажется, на ней также будет Кэролайн? – И она метнула на Эмму обжигающий взгляд.

Кэролайн будет на вечеринке? Брайс не мог бы представить худшей для себя ситуации.

– Возможно.

– дорогая, – к баронессе обратился ее муж, – кажется, нам пора идти. – Он посмотрел на Брайса. – У нас так много дел. Извините, что прервали ваш завтрак.

Брайс кивнул, благодарный старому барону за деликатность. Он снова встал.

– Очень рад был вас видеть, сэр. – Он повернулся к баронессе. – И вас тоже.

Женщина поцеловала его в щеку и повернулась, чтобы уйти, даже не попрощавшись с Эммой. Однако барон едва заметно ей кивнул и улыбнулся уголками губ и только потом последовал за женой.

Когда они скрылись из виду, Брайс попытался что-то сказать, но в голову ничего не приходило, он был в полном нокауте.

Одно хорошо – притворяться больше не надо.

Все остальное – плохо. Очень плохо.

Молчание нарушила Эмма:

–Что все это значит?

Он повернулся к ней. Возможно ли вывести этот Взгляд?

– Ты имеешь в виду барона и баронессу?

– Да.

– Прекрасные люди.

–Не сомневаюсь.

– Думаю, я не видел их с тех пор, как...

– Прекрати! – Лицо Эммы приобрело багровый оттенок. – Ты собираешься объяснить мне, что происходит, или нет? Почему они называли тебя Брайсом?

Он глотнул горячего кофе и обжегся. Потом коснулся ее руки. Что он мог ей сказать? Я все эти два года лгал тебе.

– Видишь ли, я не совсем тот, за кого ты меня принимаешь.

Лицо у нее побледнело и вытянулось.

– Ну, допустим, это я уже поняла. И что дальше? Что там насчет вечеринки в Шелдейл-хаусе и твоей матери?

Он тяжело вздохнул и наконец выдавил из себя:

– Я не Джон Торнхилл.

Она посмотрела на него так, словно у нее внезапно заболела голова.

– Ты не... Джон Торнхилл?

– И никогда им не был, – продолжил он быстро потом, сообразив, как это глупо звучит, добавил: – Конечно, я тот самый человек, с которым ты переписывалась и который писал тебе, только имя было не моим.

Она покрутила головой и слабо махнула рукой.

– Ничего не понимаю.

Да, это было не так легко, как он предполагал.

– Джон Торнхилл – не мое имя.

Мгновение она непонимающе смотрела на него, а потом кивнула.

– Тогда как же тебя зовут?

– Меня зовут... – Он набрал воздуху в легкие усилием произнес: – Брайс, граф Паллизер.