Текст книги "Опаленные крылья"

Автор книги: Элизабет Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Monsieur, c'est incroyable! [11]11
  Месье, это невероятно! (фр.).


[Закрыть]– воскликнула она, повернувшись к Ги. – Да это же мадемуазель Жюльетта вернулась!

– Вы знали мою маму? – быстро спросила Джулия.

– Ну да, мадемуазель. Мы тогда обе были молоды, и она и я. – Глаза женщины подернулись дымкой воспоминаний. – Она была такой жизнерадостной, такой веселой, как солнечный свет. Месье будет рад увидеть вас.

– Не сомневаюсь, – резко сказал Ги. – Где mon oncle [12]12
  Мой дядюшка (фр.).


[Закрыть]?

– Где же еще, как не в своей комнате, которую, как вы знаете, он редко покидает. – Марта повернулась к Джулии: – Он увидится с вами после ужина, мадемуазель, перед тем, как вы отправитесь спать. В данный момент месье отдыхает – он слишком волновался в ожидании вашего приезда. Понимаете, он очень болен.

Эти новости Джулия сочла плохим предзнаменованием. Неужели дед вызвал ее, чтобы превратить в сиделку? Но конечно, не мог же он знать, что она закончила курсы медицинских сестер при госпитале и умеет ухаживать за больными.

– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, – вывела ее из задумчивости Марта.

Маленькая процессия направилась вверх по отполированной временем деревянной лестнице, которая находилась прямо напротив входной двери. Комната Джулии оказалась длинной и простой, с черными балками, бегущими по потолку, и светлыми, побеленными известкой стенами. Деревянный пол выстелен цветными коврами, мебель – ее было не так много – из грубоотесанного дерева. Яркие ситцевые занавески и покрывало на кровати, открытое окно защищено москитной сеткой. Создавалось впечатление суровости и простоты, но везде чисто, и кровать казалась довольно удобной и упругой. Настоящим подарком был современный умывальник с проточной водой, чего Джулия даже не ожидала здесь увидеть.

– Вам тут будет удобно, правда? – спросила Марта, оглядывая комнату. – Если что-нибудь понадобится, только позвоните. – Она указала на старинный шнурок от звонка. – Ужин будет готов через полчаса, но спускайтесь пораньше, как только будете готовы. Ваши кузены уже ждут в гостиной.

Джулия поспешно смыла дорожную пыль и переоделась в шелковое платье. Ей очень хотелось показать себя в выгодном свете и немного порисоваться в праздничном наряде. Она долго расчесывала свои короткие волосы, пока они не заблестели, и немного подкрасила лицо. В завершение надев легкие белые босоножки с золотыми ремешками, девушка решила, что теперь вполне готова встретиться с кем угодно и с чем угодно, и, весело выскользнув из комнаты, быстро сбежала по лестнице.

Заслышав стук ее каблучков по ступенькам, в холл вышел из гостиной Ги и остановился внизу, наблюдая за ней с одобрением.

– Ты надела платье для встречи? – спросил он с намеком, и Джулия пожалела, что переоделась. Но она сменила наряд не для того, чтобы угодить своему деду, а просто ей так захотелось в этот вечер, и она совершенно забыла при этом о разговоре в машине. – Ты как солнечный луч в темном доме, – продолжал Ги с сияющими глазами. Девушка и впрямь выглядела очень привлекательной. – С твоим приездом даже Мас-Боссэ похорошел.

Джулия немного покраснела от такого пылкого комплимента. Когда она ступила на нижнюю ступеньку, Ги подал ей руку.

– Пол довольно скользкий, – предупредил он, – Пойдем, я познакомлю тебя с моей сестрой.

Девушка вложила свои пальцы в его, хотя подумала, что такое внимание излишне, и он повел ее в ту комнату, которую Марта называла гостиной. Это был просторный зал с прямоугольными окнами, выходящими на две стороны, с красным кафельным полом и деревянной мебелью. За маленьким столиком у окна сидела миниатюрная девушка и что-то быстро рисовала в альбоме.

– Дениза, это Джулия, – представил Ги.

Девушка вскочила и подвергла гостью пытливому изучению любопытными карими глазами, которые, казалось, занимали большую часть ее плутоватого лица. Она была одета в рабочую блузу художника и голубые полотняные брюки. Очевидно, ее не касался ожидавший Джулию вечерний прием у старика.

– Она и не могла выглядеть по-другому! – воскликнула Дениза, протягивая Джулии обе руки, – Как приятно вновь увидеть человека в первоклассной городской одежде. Ты похожа на модель с обложки модного журнала, Жюльетта.

Джулия пожала протянутые Денизой руки, но не обратила внимания на слова девушки. Ее глаза были прикованы к картине, висевшей на стене между двумя окнами напротив нее. Это был портрет в полный рост девушки в длинном бледно-зеленом платье, с золотистыми, как солнечный луч, волосами. Ги проследил направление ее взгляда.

– Теперь поняла, как мы все тебя узнали? – спросил он. – Увидев тебя в аэропорту, я подумал, что передо мной привидение. Это Жюльетта Боссэ. Тогда она была чуть помоложе тебя.

Ее мать! Все эти годы отчуждения дед хранил здесь ее портрет, как постоянное напоминание о той, которую он потерял. Джулия огляделась и только сейчас осознала, что находится в доме своей матери. Эти полы еще хранили ее следы, от побеленных стен эхом отдавался ее смех.

– Какой хорошенькой она была! – непроизвольно воскликнула Джулия, встретившись взглядом с нарисованными глазами, и заметила, что разница между ними все-таки была: мать смотрела на нее темными глазами, тогда как у нее самой они были зеленые, отцовские.

– И ты такая же, – галантно заметил Ги. Резко прозвенел звонок, и кузен предложил ей свою руку: – Позволь сопроводить тебя на ужин.

Дениза тихо захихикала и, семеня короткими ножками, последовала за ними. Странное маленькое создание, подумала Джулия, надеясь, что у них все-таки найдется что-нибудь общее и они подружатся.

Столовая была как две капли воды похожа на ту комнату, которую они только что покинули, только располагалась по другую сторону холла. В ней стоял длинный узкий стол, окруженный тяжелыми деревянными стульями. Марта сидела во главе его, скупо разливая густой potage [13]13
  Протертый суп (фр.).


[Закрыть]из супницы в керамические плошки. На столе были свежие булочки, различные сыры, фрукты и несколько сортов легких вин. За супом последовал омлет.

В это время в комнату вошел Арман Боссэ. Он был без шляпы и в черном пиджаке, черные волосы еще блестели от воды, не успев просохнуть. Узкое худое лицо с прямым носом загорело до цвета темной бронзы, миндалевидные глаза под темными, по-сатанински изогнутыми бровями казались такими черными, что зрачки почти сливались с радужной оболочкой и выглядели как одно целое. Густые длинные ресницы могли бы стать гордостью любой девушки. Портил картину только длинный и тонкий, как скоба, рот над решительным подбородком.

– Где potage Армана? – засуетилась вдруг Дениза. – Он на кухне, еще горячий? Я схожу за ним.

– Я сам могу принести, – возразил Арман.

– Нет-нет! – воскликнула Дениза, подлетая к нему. – Садись, ты, наверное, устал. Весь день в работе. Для меня забота о тебе – одно удовольствие! – И она поспешила в сторону кухни.

Арман проводил Денизу насмешливой улыбкой и, пожав плечами, сел на свободный стул напротив Джулии и Ги. Лишь один раз сверкнув взглядом своих миндалевидных глаз на девушку, в дальнейшем он игнорировал ее присутствие, посвятив все свое внимание намазыванию масла на булочку.

Вернулась Дениза с супом и поставила плошку на стол, а сама села рядом с Арманом. Она что-то прошептала ему, но он не отреагировал. Казалось, он был всецело поглощен едой. Тогда Дениза обратила свое внимание на других присутствовавших за столом.

– Я должна написать Джулию, – заявила она и, склонив голову к плечу, стала изучать девушку с назойливым птичьим любопытством. – Она достойна чего-то более авангардного, чем эта старомодная реликвия в гостиной.

– Это означает, что на портрете ее никто не узнает, – пояснил Ги. – Я тоже не прочь, чтобы Джулия мне попозировала. Могла бы получиться прекрасная композиция.

– Кажется, мадемуазель идет нарасхват, – сухо сказал Арман, и Джулия поймала взгляд, которым он одарил обоих художников. Она заметила на его лице снисходительное терпение. Такое выражение бывает у человека, который всю свою жизнь проводит в борьбе со стихией и считает людей, тратящих время на какую-то ерунду вроде живописи, существами низшего сорта. – Только я сомневаюсь, что она задержится здесь надолго, так что ваши картины останутся незавершенными, – продолжил он. – Она не сможет выдержать жизнь в Мас больше нескольких дней.

– Почему вы так думаете? – спросила Джулия, уязвленная его тоном. – Здесь… Здесь кажется довольно хорошо. – Но говорила она нерешительно, так как в эту минуту ей в голову пришла мысль, что в Мас нет ничего для развлечения: ни бассейна, ни теннисных кортов, ни танцплощадок, нет даже телевизора! И в ее представление о веселом отпуске совсем не входило позирование для портрета.

– Действительно, хорошо, – передразнил ее Арман, – но только для тех, кто родился и вырос здесь. А для изнеженных детей города… – Он выразительно пожал плечами. – Скоро вы начнете сильно скучать, а это для людей вашего круга полная катастрофа.

Джулия подумала, что, возможно, он прав, но не собиралась соглашаться с этим насмешливым ковбоем. Пока она пыталась придумать какой-нибудь едкий ответ, в разговор вступила Марта. Она сказала нравоучительно:

– Мадемуазель из рода Боссэ и не может знать, что такое ennui [14]14
  Скука (фр.).


[Закрыть]?

– Но я только наполовину Боссэ, – напомнила ей Джулия и заметила, как Дениза и Ги обменялись взглядами через стол.

– Мне кажется, что французская половина полностью англизирована, – неодобрительно заметил Арман. – Даже трудно представить, что в ней есть хоть капля прованской крови.

– Время покажет, – осадила его Марта. – Увидим.

К облегчению Джулии, она начала задавать ей вопросы о доме и семье – любезность, за которую девушка была ей благодарна. Она обрадовалась, что хоть кто-то вспомнил, что у нее есть другая, английская семья. Арман молчал, Дениза пыталась завладеть его вниманием, но безрезультатно. Ужин закончился, и он заявил, что должен опять уйти. При этом француженка обиженно надула губы.

– Ты правда должен, Арман? – Ее карие глаза глядели на него с собачьей преданностью. – Мы не виделись с тобой целый день. Неужели и сегодня вечером ты не можешь сделать передышку, чтобы… чтобы оказать Джулии радушный прием?

Цыганские глаза загадочно посмотрели на Джулию. Он оглядел ее с ног до головы, и его рот вновь презрительно скривился.

– Я уверен, что вы с Ги сможете сделать это более успешно без моего присутствия, – холодно ответил он. – Не люблю лицемерить и не собираюсь прикидываться гостеприимным, когда я совершенно убежден, что ее приезд является огромной ошибкой и совершенно бесполезен для всех, и в первую очередь для нее самой. Это скоро станет очевидным.

С этим наглым заявлением он повернулся на каблуках и быстро вышел, с шумом захлопнув входную дверь. Последовала недолгая пауза, затем Дениза улыбнулась с сожалением и сказала:

– Eh bien, у Армана нет светского лоска.

– Он был просто груб! – негодующе воскликнул Ги, в то время как Марта молча собирала тарелки. – Сегодня он превзошел самого себя! Он всего лишь управляет дядиным ранчо, а считает себя Всемогущим Господом Богом.

– Но вы же не можете управлять ранчо, – язвительно заметила Марта. – Ведь это дело для настоящего мужчины, – закончила она и ушла со своим подносом. Видимо, она тоже была невысокого мнения о художниках. Ги покраснел от злости.

– Она права! – воскликнула Дениза. – Я не могу себе представить, чтобы ты делал это, mon frère [15]15
  Мой брат ( фр.).


[Закрыть]. – Ги бросил на нее испепеляющий взгляд, но Дениза продолжала, повернувшись к Джулии: – Не кажется ли тебе, что Арман un brave garçon [16]16
  Славный парень (фр.).


[Закрыть]? Каким любовником он мог бы быть! – Ее глаза возбужденно загорелись. – Что касается меня, я это хорошо могу себе вообразить: сильные руки… умопомрачительные поцелуи… я бы утонула в жгучей страсти…

– Заткнись, Дениза, – резко прервал ее брат. – Ты просто отвратительна. Сейчас ты не в вольном Париже, а в респектабельной семье. Что о нас подумает Джулия? Я уверен, что ей совсем не нравится грубое поведение. Ты ведь предпочитаешь нечто более цивилизованное, правда, Джулия?

– Да, действительно, – поспешно ответила та. – Манеры пещерного человека меня не привлекают. – Она бросила извиняющийся взгляд на Денизу, опасаясь, что ее неспособность по достоинству оценить сурового Армана может обидеть девушку, но они оба, и брат и сестра, просияли от радости, услышав это.

Вернулась Марта и объявила, что месье Боссэ готов принять свою внучку. Джулия вдруг обнаружила, что ей совсем не хочется встречаться наедине с этим деспотичным стариком, который, как она поняла, был довольно грозен.

– Может, пойдешь со мной для поддержки? – спросила она Ги.

– Ma chère [17]17
  Моя дорогая (фр.).


[Закрыть], я бы с удовольствием, но не рискну без приглашения, – ответил он. – Вызов в комнату дяди Жиля является царской милостью. Мы с Денизой допускаемся к телу только по утрам в определенное время, и никогда в другое. Но не падай духом, – успокаивающе добавил он, перехватив ее встревоженный взгляд, – он же не съест тебя, в конце концов.

Размышляя о том, что это все-таки ее дед, которого она приехала повидать, Джулия превозмогла наконец свою недолгую панику и последовала за Мартой.

Глава 2

На самом деле оказалось, что ей совершенно нечего было бояться. Когда Марта ввела Джулию в комнату на верхнем этаже, девушка увидела своего деда, сидящего в огромном удобном мягком кресле, единственном во всем доме, как она успела заметить. Его сморщенное тело казалось хрупким и хилым, и Джулия, имевшая опыт ухода за безнадежными больными, поняла, что ему недолго осталось. У старика была большая львиная голова с копной серебристых волос и щетинистые белые брови над темными проницательными глазами. Он был одет в старомодный вельветовый пиджак дымчатого цвета, частично скрытый шерстяной шалью, наброшенной на его худые плечи. Небольшая черная шапочка, сидевшая на затылке, придавала ему сходство с фигурами на древних портретах. Последний штрих картине придавала пеньковая курительная трубка, лежавшая на маленьком столике рядом с его креслом. Комната оказалась более роскошно меблированной, чем те, что внизу, с мягким ковром на полу и вельветовыми гардинами на окнах. В углу Джулия заметила инвалидное кресло на колесиках, по-видимому, его средство передвижения, поскольку он уже не мог ходить самостоятельно. Когда Джулия вошла, за внутренней дверью скромно исчез слуга.

– Прости, что не могу подняться, чтобы приветствовать тебя, – официально начал Жиль Боссэ. – Годы и болезнь, увы, берут свое. – Он говорил по-французски, нисколько не сомневаясь в том, что она знает этот язык.

Старик протянул ей скрюченную руку с изуродованными артритом пальцами, и Джулия сжала ее в ладонях. Огромная волна жалости к этому преждевременно состарившемуся от горя человеку захлестнула ее. Темные глаза внимательно изучали девушку, и ей внезапно очень захотелось понравиться ему.

– Ты очень похожа на свою мать, chérie [18]18
  Милая (фр.).


[Закрыть], – сказал он со вздохом. – Моя глупая маленькая Жюльетта!

Сходства с матерью оказалось достаточно, чтобы сразу же добиться его расположения и любви. Он притянул Джулию к себе и нежно поцеловал в лоб, затем указал ей на низкую скамеечку рядом со своим креслом.

– Ты вернула ее мне, – прошептал он.

Джулия приняла его ласку, но ничего не сказала, чувствуя слабую обиду. Это собственная упрямая гордыня отдалила Жиля Боссэ от ее матери, и у него не было никаких оснований отказывать от дома ее отцу. Жюльетта страдала от его упрямства, но она всегда любила свою родину и своего отца. Ее дочь сейчас инстинктивно понимала, что теперь ее очередь простить этого непреклонного старого деспота, но совсем не была уверена, что когда-нибудь сможет его полюбить.

Дед начал задавать вежливые вопросы о ее путешествии и о том, как она устроилась в Мас.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива здесь, – сказал он ей. – Ведь это был дом твоей матери.

– Это я знаю, – немного резко ответила девушка, размышляя о том, чем занималась ее мать, живя на этой ферме.

Вскоре из слов деда она это поняла. Как он сказал, Жюльетта была отличной наездницей и настоящим сорванцом, но ей пришлось вести себя согласно приличиям, когда она пошла в школу. Дед был потрясен, узнав, что Джулия не умеет ездить верхом.

– У меня не было возможности научиться этому в Лондоне, – сказала она, оправдываясь. – Там много всего другого, чем можно заняться в свободное время.

– Городская девчонка? Но мы непременно исправим это, – заявил он, и Джулия взглянула на него с тревогой, не понимая, что он задумал. – Моя внучка должна идти по стопам ее предков!

– Все три недели? – спросила она, улыбаясь, но дед проигнорировал ее замечание, нажав на кнопку звонка, расположенного прямо на его столе.

Бесшумно и сразу же появился слуга, которого, как оказалось, звали Марсель. Он остановился выжидательно рядом со своим господином.

– Позови ко мне Армана, – приказал Жиль Боссэ.

«О нет!» – подумала Джулия и с надеждой сказала старику:

– Мне кажется, он куда-то ушел.

– Марсель найдет его, – уверенно отозвался тот, когда слуга вышел. – Он где-нибудь неподалеку.

Джулия вздохнула. Ей совсем не хотелось вновь столкнуться с Арманом. Она мысленно пыталась ему внушить, чтобы он скрылся в самом дальнем уголке ранчо, где его никто не смог бы найти. Дед нежно погладил ее по голове.

– Волосы как шелк, – сказал он. – У Жюльетты были такие же и такого же цвета.

Джулия подавила желание отшатнуться. Если дед постоянно будет сравнивать ее с матерью, эти встречи в конце концов станут для нее утомительными. И хотя стены этого дома и сердце девушки хранили память о Жюльетте, мать умерла много лет назад, а сама она была Джулией Арчер – личностью, а не просто точной копией златовласой француженки.

Старик спросил внучку о жизни в Лондоне и, казалось, был очень недоволен тем, что она сама зарабатывает себе на жизнь.

– Времена, когда девушки сидели дома и бездельничали в ожидании приличного мужа, давно прошли, – пренебрежительно заметила Джулия. – Кроме того, я не хочу рассчитывать на папину поддержку.

– А у тебя нет приличного жениха на примете? – спросил дед. Темные глаза проницательно смотрели на нее. – Может, ты относишься к тем современным женщинам, которые презирают замужество?

– Я далека от этого, – ответила она, – но тем не менее не считаю замужество формой приспособления к жизни.

Проблеск удовлетворения промелькнул на лице старика. В дверь постучали, и в комнату вошел Арман, с непокрытой головой», в рубашке с распахнутым воротом и засученными рукавами. Идущая от его крепкого загорелого тела энергия, казалось, заставила старика еще больше сморщиться. Джулия выпрямилась на скамеечке, смело и презрительно взглянув на Армана своими зелеными глазами. Он может покорить Денизу, эту маленькую женщину-мышь, но ему никогда не удастся подчинить себе ее, Джулию. На самом деле она так невзлюбила его только за то, что в его присутствии, ощущая исходящую от него мужественность, она чувствовала себя неловко и застенчиво. Ее взгляд остановился на загорелых мускулистых руках Армана, и панегирик Денизы вновь промелькнул в ее голове, заставив щеки девушки вспыхнуть легким румянцем. Его руки как будто были вытесаны из крепкого темного дерева, и Джулия решила, что они так же способны на нежные объятия, как удав. Арман был явно смущен, обнаружив здесь девушку.

– Я думал, вы будете один, месье, – пробормотал он и спустил рукава. – Вероятно, я выгляжу немного неопрятным, но я чистил инструменты в конюшне.

– N'importe [19]19
  Не важно (фр.).


[Закрыть], – невозмутимо ответил Жиль Боссэ. – Моя внучка должна принимать нас такими, какие мы есть. Ты уже, конечно, познакомился с ней?

Арман скользнул взглядом по хрупкой изящной фигурке, выставленным, как будто напоказ, из-под короткой юбки стройным ногам и узким маленьким ступням в легких босоножках. Девушка выглядела такой нежной и изысканной рядом с искривленным годами стариком, как анемон в тени сучковатого древнего дуба. Губы Армана насмешливо изогнулись.

– Мы встречались за ужином, месье.

– Мадемуазель не умеет ездить верхом, – сообщил Жиль Боссэ, как будто это было великое бедствие.

Арман лишь молча кивнул. Он был бы более удивлен, если бы она умела.

– Вероятно, у мадемуазель просто не было благоприятной возможности, – снисходительно заметил он.

– Теперь она у нее есть, и этим надо воспользоваться.

– Да, месье, но каким образом? – Арман вопрошающе поднял черные брови.

– Я намерен передать ее в твои руки, Арман. – Оба, и мужчина и девушка, вздрогнули и в ужасе уставились на старика. – Ты научишь ее ездить верхом, ты покажешь ей весь Мас, наследство Боссэ. Я надеюсь, что она полюбит это место, как все мы, и полагаюсь на тебя – ты не допустишь несчастного случая.

– Трудная задача, месье, – сказал Арман, немного растягивая слова. – И не будет ли это тяжело для мадемуазель? Она ведь приехала сюда отдыхать, как я понимаю, а верховая езда по болотистой местности, я уверен, не укладывается в ее представления о хорошо проведенном отпуске. – («Тут ты прав, парень», – подумала Джулия). – Новая Ривьера в окрестностях Монпелье будет ей больше по вкусу. Мас-Боссэ ничего не может ей дать, впрочем, как и она ему… – Его глаза вновь насмешливо пробежали по ее изящной фигурке.

Глаза старика грозно сверкнули, он побагровел и так сильно ударил кулаком по маленькому столику, что непрочная мебель жалобно затрещала.

– Nom de Dieu [20]20
  Боже мой (фр.).


[Закрыть], Арман, ты слишком много на себя берешь! – прогремел он. Его глаза метали молнии. – Ты что, не понимаешь, что в жилах моей внучки течет кровь Боссэ? Она не может обмануть ожиданий и не откликнуться на зов земли ее предков!

Джулия чуть не рассмеялась. Какое большое значение придавал ее дед зову крови! Земля ее предков совершенно не притягивала ее, скорее, наоборот, отталкивала и вызывала отвращение. А этот Арман подал неплохую идею насчет Монпелье. Ей там наверняка понравится. Джулия размышляла, не сказать ли об этом старику сейчас, но, взглянув на его пылающее гневом лицо, решила, что не стоит сердить его еще больше. Меньше всего ей хотелось бы стать причиной сердечного приступа. Арман же оставался в этом вопросе ее союзником, как показали дальнейшие его слова:

– Я очень занят, месье, вы же знаете. У меня полно работы и без того. Может быть, месье Ги более подойдет на роль гида? Они с ней, по-моему, уже успели подружиться.

– Это так? – проворчал Жиль Боссэ, бросив на Джулию задумчивый взгляд.

– Если мне надо научиться ездить верхом, то в качестве наставника я бы предпочла Ги, – заявила Джулия, но, осознав, что ее слова прозвучали довольно грубо, она добавила поспешно: – Я хотела сказать, что месье Арман, как он только что признался, очень занят. – Она понимала, что это звучит неубедительно, но не имела ни малейшего желания, чтобы ее обучала эта отталкивающая личность, и совсем не заботилась о том, что своими словами может оскорбить Армана, отказываясь от его услуг.

– Ги не наездник, – презрительно заметил дед. – Он предпочитает заниматься живописью. Кроме того, он абсолютно безответственный человек, не углядит за девочкой, и та погибнет. Нет, Арман, этим должен заняться ты. Я не сомневаюсь, что ты найдешь себе достойную замену для своей основной работы. Только под твою ответственность я могу передать эту священную особу. – Старик похлопал Джулию по плечу, и она вновь с трудом сдержала смех – это уж он хватил через край! Священная особа, ну и ну! – Завтра утром ты найдешь, ей подходящую лошадь и приступишь к своим обязанностям.

Джулия вздохнула – развлечения в Монпелье помахали ей ручкой. Арман же продолжал всем своим видом выражать недовольство. Ему совсем не нравилось поручение, не нравилось гораздо больше, чем самой девушке. Но когда губы старика злобно поджались, он покорно склонил голову.

– Я сделаю все, что вы скажете, месье, – пообещал он. Его странные прищуренные глаза встретились с глазами Джулии, лицо оставалось непроницаемым. – Завтра утром, мадемуазель, сразу же после завтрака, я буду готов сопровождать вас.

– Bon. – Жиль Боссэ был удовлетворен.

– Bon soir, monsieur, mademoiselle [21]21
  Доброй ночи, месье, мадемуазель (фр.).


[Закрыть]. – Арман щелкнул каблуками и поклонился каждому из них. Но поклон старику был полон уважения, а Джулии – оскорбительной насмешки.

Он вышел, и, когда за ним закрылась дверь, Жиль Боссэ вздохнул и наставительно сказал внучке:

– Арман – хороший человек. Я не задумываясь доверил бы ему свою жизнь и, более того, твою, chérie. Теперь я устал, так что пожелаем друг другу спокойной ночи. Завтра же проведем весь вечер вместе, да?

– Да, конечно, дедушка. – Джулия встала и, вновь тронутая его немощью, наклонилась и поцеловала старика в морщинистую щеку. – Спокойной ночи, дедушка.

– Спокойной ночи, chérie, – он улыбнулся неожиданно обаятельно и ласково, – спи спокойно. Я рад, что ты приехала.

Марте, видимо, были даны соответствующие указания, так как, когда она пришла утром будить Джулию, кроме традиционной чашки слабозаваренного чая, она принесла костюм для верховой езды.

– Это вещи вашей матушки, – пояснила женщина. – Я уверена, что они будут вам впору.

Джулия пристально и с мрачным предчувствием разглядывала брюки, сапоги и свитер. Итак, все это правда, на самом деле правда, и ей придется ехать с этим гадким погонщиком коров сразу же после завтрака и полностью довериться ему, не надеясь на пощаду. По крайней мере, хоть будет чем заняться, подумала она уныло и вновь вспомнила о пляжах Испании, на которых рассчитывала прекрасно провести дни отпуска. Оставалось только надеяться, что Арман не убьет ее в своем стремлении научить ездить верхом, а в том, что он на это способен, у нее не было ни малейшего сомнения. Тем более, что она прекрасно знала – никаких способностей к верховой езде у нее нет и в помине.

Завтрак состоял из горячих круассанов, меда, кофе и фруктов. К облегчению Джулии, Армана за столом не было – он позавтракал раньше всех. Дениза в это утро была одета в широкую юбку в сборку и миленькую вышитую блузку. В черных вьющихся волосах художницы алела яркая лента. Джулия подумала, что это довольно ничтожное маленькое создание, и пожелала ей удачи с суровым пастухом, от которого та явно была без ума.

– Moi, je suis désolée [22]22
  Я в отчаянии (фр.).


[Закрыть], – мрачно сказала Дениза, внимательно разглядывая позаимствованный Джулией костюм для верховой езды. – Я часто здесь останавливаюсь, но дядя никогда не предлагал мне покататься верхом. А мне так хочется, чтобы Арман меня учил.

– Жаль, что мы не можем поменяться местами, – вздохнула Джулия. – У меня нет никакого желания учиться у месье Армана.

Это замечание, казалось, обрадовало француженку.

Арман уже ждал Джулию у дома, когда та с большой неохотой вылезала из-за стола. Он держал под уздцы двух белых лошадей. Лошади в Камарге небольшие, но крепкие, выносливые и чрезвычайно умные. Кроме того, они никогда не спотыкаются.

– Это ваша, – сказал он Джулии, указывая на одно из животных. – Ее зовут Бьянка, и, пока вы здесь, она в вашем распоряжении.

Джулия погладила теплый сопящий нос кобылы, в то время как Бьянка разглядывала ее добрыми большими черными глазами. Девушка горячо надеялась, что не обманется в темпераменте лошади и та не сбросит ее к ногам Армана – это было бы так унизительно. Он помог ей сесть в седло, показал, как правильно держать поводья, проверил длину стремянных ремней и мельком взглянул вверх в тревожные глаза наездницы.

– Вам нечего бояться, – сказал он. – Бьянка очень спокойная. Но даже если вы упадете – земля мягкая.

– Я не боюсь, – тихо, но свирепо проворчала Джулия, – и не собираюсь падать. – Она была полна решимости сделать все возможное, чтобы удержаться на спине кобылы и не дать этому мрачному ковбою повода насмехаться над ней.

Арман ловко вскочил в седло, и они неспешно двинулись в сторону обширного пастбища, окружавшего Мас. Вскоре Джулия привыкла к ритмичным движениям своей лошади и почувствовала себя спокойнее. Она даже заметила, как Арман пару раз взглянул на нее с удивлением, и ее настроение сразу же поднялось. Теперь-то он понял, что она не просто городская девчонка, которая только и умеет, что бездельничать на пляже.

Утро было великолепным, и ранчо в солнечных лучах выглядело уже не так уныло, как накануне вечером. Оно было огромным, акры и акры болотистой равнины с редкими деревцами, и никаких изгородей. Широкие, вяло текущие реки, окруженные тростниковыми зарослями, пересекали его. А выше, над всем этим простором, – огромная дуга неба и полчища различных насекомых от мух до москитов. Бьянка спокойно шлепала по воде и грязи, по-видимому привычная к бездорожью. Когда в одном месте она погрузилась по колена в болото, Джулия вспомнила, задрожав, замечание Ги о трясине.

– А здесь вполне безопасно? – спросила она, наблюдая, как Бьянка изо всех сил пытается вылезти на твердую землю.

– Абсолютно. Вы думаете, я подвергну «священную особу» риску погибнуть в болоте? – Он говорил вполне серьезно, но в глазах светилась озорная искорка. – Кроме того, лошади Камарга инстинктивно чувствуют, безопасен ли путь. Здесь все нормально. Есть несколько мест, довольно опасных, на краю ранчо, но я и не подумаю тащить вас туда.

Арман отлично смотрелся на лошади, а голая, лишенная растительности земля была прекрасной декорацией для него. Солнце палило нещадно, и теперь Джулия поняла, почему все здешние ковбои носят широкополые шляпы. Сама она посчитала ниже своего достоинства надеть такую же, припасенную для нее, а шарф, который она вместо этого накинула на голову, не мог защитить ее глаза и шею. Джулия пожалела, что не захватила солнцезащитные очки, хотя в них она выглядела бы нелепо на лошади. Арман напряженно вглядывался в даль, и девушка заметила стадо каких-то животных, сопровождаемых пастухами, которые подгоняли их странными палками, похожими на острые копья с трезубцами на конце.

– Кажется, там что-то не так, – пробормотал Арман и нерешительно взглянул на подопечную. – Вы не против, если я съезжу посмотрю? Я долго не задержусь, но вам лучше не следовать за мной.

– Конечно, я и сама не хочу приближаться к этим страшным зверям, – ответила она. – Я подожду здесь.

Арман легким галопом направил свою лошадь в сторону стада и присоединился к другим пастухам. Бьянка мирно щипала траву. На этом островке дикой живой природы, сохраненном в Камарге, было много прекрасных птиц, и Джулия развлекала себя, пытаясь узнать их, но многие оказались ей неизвестны. Когда стая ярких фламинго пролетела почти над ее головой, девушка испытала полный восторг. Они были настоящие, именно таких она видела в зоопарке. Джулия заметила вдруг, что стадо черных быков приближается к ней. Теперь она уже могла разглядеть их более детально: огромные, мощные звери. Пастухи пытались развернуть их в другую сторону, но животные упорно сопротивлялись и не желали идти туда, куда их направляли.