Текст книги "Парад павлинов"

Автор книги: Элизабет Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Он может попытаться, – заявила Алтея. – И может сделать мою жизнь невыносимой, если я буду противиться его воле. Наши родители поженились по любви, и когда мама умерла от лихорадки, отец в буквальном смысле умер от горя. Он даже ничем не болел. Но Алекс совсем другой. Ты видела его шведскую овцу?

– Кого?

– Эту Петерсен. У нее есть шанс выскочить за Алекса. Он, конечно, не любит ее, но уж больно она ему подходит.

– Но не можете же вы знать… – начала Чармиан, полагая, что Алтея делает безосновательные выводы. Сама она никогда не сомневалась в чувствах Алекса к вдове.

– Думаешь, я ошибаюсь? – спросила Алтея. – Алекс никогда не женится по любви, просто не позволит чувству одержать верх над рассудком. К тому же, большинство его возлюбленных не подходят на роль жены.

От ответа на это замечание Чармиан спас стук в дверь, который Алтея сразу узнала. Она бросилась к двери с радостным возгласом:

– Это ты, Алекс?! Входи, дорогой!

Она распахнула дверь перед братом и, встав на цыпочки, чмокнула его в щеку. То ли она была незаурядной актрисой, то ли любила своего брата гораздо больше, чем говорила.

– Я не помешал? – спросил он, поцеловав ее в ответ. – У вас тут, наверное, задушевное обсуждение фасонов?

– Мы уже закончили. Проходи и присаживайся.

Алекс подошел к дивану, с неодобрением оглядываясь вокруг.

– Что сказала Чармиан о твоей обстановке?

– Она в восторге, конечно, – быстро ответила Алтея. – Чармиан вполне современная девушка. А ты, значит, зовешь ее просто по имени?

Алекс уселся на диван, раскидав подушки и вытянул ноги.

– Я все время забываю ее фамилию. Леон зовет своих девушек по именам, а Чармиан – прекрасное имя для манекенщицы, – беззаботно ответил он.

Чармиан почувствовала, что ей пора уходить. Она встала.

– Если вы больше ничего не хотите мне сказать, мадемуазель… – начала она, но Алтея остановила ее.

– Сядь, Чармиан. Я сейчас велю принести кофе… и пожалуйста, перестань называть меня мадемуазель. Меня зовут Алтея, и ты отлично это знаешь.

– Моя сестрица сторонница демократии, – усмехнулся Алекс.

– А ты – диктатуры, – парировала она. – Ты способен снизойти до двух юных особ и выпить с нами кофе?

Когда Алекс кивнул, Алтея взяла телефонную трубку и заказала кофе для троих.

Алекс поудобнее расположился на диване. На нем были обычные брюки и пуловер; Чармиан еще никогда не видела его таким доступным и простым.

– Как вам нравится Гераклея? – спросил он.

– Если вы имеете в виду отель, а я пока видела только его, то он великолепен, – ответила Чармиан, как всегда смущаясь под его пристальным взглядом.

– Но вы видели причал и горные склоны за ним, а это и есть вся Гераклея.

– Ты забыл деревню, – вмешалась Алтея. – Она возникла здесь задолго до причала, но ты предпочитаешь забывать об этом, потому что тамошние жители недолюбливают тебя.

– Что весьма недальновидно с их стороны – ведь это я нанес остров на карту, – не спеша произнес он.

– А может они не хотели, чтобы их накосили на карту? – предположила Алтея. – Их вполне устраивала прежняя спокойная жизнь. Ясно, им не понравилось, когда сложившийся веками уклад жизни был разрушен твоими новшествами.

– Так считают только старики, – возразил Алекс. – Молодежь охотно работает на меня.

– И прощается со своей свободой? – не сдавалась Алтея.

– Глупости! – воскликнул Алекс. – Свобода – это миф.

Алтея ничего не ответила, но ясно было, что брат ее не переубедил. Разговор прервался с появлением официанта. Кофе был приготовлен по-турецки: черный, густой и сладкий.

Алекс начал расспрашивать Чармиан о дневной демонстрации моделей.

– Алтея сможет выбрать все, что ей понравится, – сказал он. – Теперь мы наверняка знаем, что это непременно ей подойдет.

– Но есть еще две манекенщицы, – напомнила ему Чармиан.

– Ах да, я и забыл: жирафа и липучка.

«Бедняжка Дезире! – подумала Чармиан. – Какую убийственную характеристику она заработала за то, что неустанно строила ему глазки!»

– Значит, Хельге там ничего не подойдет, – воскликнула Алтея. – А когда помолвка, Алекс?

Чармиан вздрогнула; она не предполагала, что их отношения зашли так далеко.

Алекс бросил на сестру загадочный взгляд.

– А тебе это так интересно? – спросил он.

– Естественно. Ты ведь уже давно встречаешься с ней, разве нет? – с невинным видом спросила Алтея. – И вчера на террасе…

– Мы просто любовались природой, – невозмутимо ответил Алекс. – По крайней мере, она… а я любовался ею. Пракситель непременно выбрал бы ее в свои модели – такие совершенные формы! – В его голосе чувствовалась ирония.

– Вот видишь, – сказала Алтея. – Кроме того, она богата. Все возможные достоинства.

– Нет, не все, – многозначительно сказал Алекс.

– Тебе невозможно угодить, – пожаловалась Алтея, но Чармиан почему-то была рада услышать его последнее замечание. – Если ты ищешь совершенство, то, скорее всего, никогда не найдешь его, а ведь тебе уже за тридцать.

– Значит, ты считаешь, что мне пора обзавестись семьей и завести наследника? – спросил он. – Я уже давно серьезно думаю об этом, но мне не нужна совершенная женщина: она может оказаться невыносимо скучной. – Он пристально посмотрел на Чармиан, и девушке пришлось поднять на него глаза. Напряженное внимание в золотисто-карих глазах никак не вязалось с его улыбкой. – Вы не согласны, Чармиан?

Вздрогнув от неожиданности, она воскликнула:

– Откуда мне знать?! – и добавила: – Я полагала, что миссис Петерсен идеально вам подходит.

– Несмотря на то, что случилось в Париже?

Чармиан покраснела.

– Разве урок не пошел ей на пользу? – храбро спросила она, ощущая на себе удивленный взгляд Алтеи.

– Пошел. Впредь она не станет так поступать, – сдержанно ответил Алекс.

И тут Чармиан снова рассердилась на него: он не считался с чувствами Хельги так же, как с чувствами Чармиан или Алтеи. От всех трех женщин он требовал одного: полного подчинения малейшим его желаниям.

Алекс потянулся и встал.

– Пожалуй, мне пора идти. Спасибо за кофе и за приятную компанию, юные леди.

Он посмотрел на Чармиан холодным оценивающим взглядом, кивнул и вышел из комнаты.

– Он очень милый, – покровительственным тоном заявила Алтея. Она задумчиво посмотрела на Чармиан. – Что бы ты ни говорила, я все-таки думаю, что Алекс к тебе неравнодушен.

– Боже упаси, – искренно испугалась Чармиан.

– Боишься, что он соблазнит тебя? – Взгляд Алтеи был таким же насмешливым, как у брата. – Не бойся. Его любовные похождения ограничиваются тем кругом, в котором он вращается, к тому же он собирается жениться на Хельге. Ему в жены нужна именно такая расчетливая холодная женщина. Любую другую, более нежную по натуре, он просто сломает.

«Довольно точное наблюдение для такой юной девушки, – подумала Чармиан. И не только жена будет сломлена его деспотизмом, но и любой, кто посмеет противоречить ему».

– Матримониальные планы твоего брата меня совсем не интересуют, – сказала она, не обращая внимания на скептический взгляд Алтеи. – Мне тоже пора идти: мадам Дюваль рассердится, если я опоздаю. Она устраивает нечто вроде репетиции. Если у тебя больше нет ко мне вопросов, я, пожалуй, пойду? – Чармиан вопросительно посмотрела на Алтею.

– Есть, – быстро ответила та. – Я надеялась, что ты проведешь со мной все утро. У меня нет настоящих друзей, – с грустью добавила она, когда Чармиан шагнула к двери, – но если тебе надо идти, мы поговорим в другой раз.

Чармиан поспешила на репетицию, размышляя о том, что отношения с Алтеей, кажется, начали устанавливаться, а что до дружбы с Алексом, то она быта опасна, да и маловероятна. Ее общества на яхте он искал, только чтобы скрасить однообразие путешествия, а в это время на острове Хельга уже ждала его возвращения. А сегодня Чармиан стало ясно, что о помолвке Алекса с Хельгой объявят в самое ближайшее время.

Глава шестая

В отличие от непосредственной атмосферы репетиции, вечерняя демонстрация была обставлена с большой помпой. В бальном зале были расставлены столики для гостей; официанты разносили напитки, а манекенщицы должны были демонстрировать модели, проходя между столиками.

Две стены зала с высокими окнами выходили на море. В третьей было девять ниш, в каждой стояла статуя музы. В четвертой стене была входная дверь; а сбоку было занавешено место, служившее девушкам раздевалкой.

Вооружившись микрофоном, мадам Дюваль объявляла девизы моделей. После каждой модели манекенщицы скрывались за занавесом, чтобы с помощью двух местных девушек быстро переодеться в следующий костюм, а Гортензия тем временем готовила для них аксессуары.

Шоу открывала Ивонн в длинном платье из ткани с пейслийским узором. При каждом движении высокий разрез спереди открывал ее длинные ноги в ажурных чулках и узенькие брючки, надетые под платье. На голове Ивонн красовалось что-то вроде тюрбана со страусовыми перьями. Разлетающийся подол платья придавал полное сходство с той гордой птицей, которую мадам Дюваль ставила в пример манекенщицам.

Выход Ивонн вызвал бурные аплодисменты. Чармиан стояла за занавесом, готовая выйти вслед за ней. На девушке было длинное вечернее платье, жесткий лиф которого был расшит блестками на узких бретельках и оставлял открытыми ее руки и плечи. В руках она держала длинную серебристую накидку.

Через щель в занавесе девушка видела собравшуюся в зале элегантную публику. Среди гостей отеля распространились слухи, что Себастьен привез для показа довольно смелые модели, и многие пришли именно ради этого. И если женщины смотрели на Ивонн с некоторым пренебрежением, то мужчины не могли скрыть откровенного восхищения. Чармиан начала нервничать; ее уверенность улетучилась. Когда мадам Дюваль взяла микрофон, чтобы объявить модель Чармиан, девушка запаниковала.

– Пожалуйста, мадам, – прошептала она, – не надо. Я… я не могу.

Мадам Дюваль резко обернулась.

– В чем дело?

Чармиан опустилась на стул и закрыла лицо руками.

– Я не могу выйти… к ним, – пробормотала она.

Мадам повернулась к Дезире, одетой в экзотический пляжный ансамбль.

– Пойдешь ты, – велела она девушке и объявила ее модель.

Когда Ивонн появилась за занавесом, мадам Дюваль приказала:

– Быстрее следующее платье! – Потом она переключила свое внимание на Чармиан. – Так я и знала! – Она отвела руки девушки от лица и шлепнула ее по щеке. – Возьми себя в руки! Ты должна делать свою работу; никто другой не сможет показать твои модели.

Чармиан съежилась на жестком неудобном стуле; пальцы мадам оставили яркий след на ее щеке. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме страха перед взглядами сидящих в зале людей. Если бы Леон был здесь и подбодрил ее, она могла бы справиться с собой, но грубость мадам Дюваль вконец все испортила.

Ивонн, уже переодевшаяся в черное платье с открытой спиной, у которого длинная юбка была на самом деле брюками, с презрением смотрела на Чармиан.

И тут за занавесом появился Алекс.

– Что с Чармиан? – сразу же спросил он.

Мадам выразительно пожала плечами.

– Эта дура боится публики! – прошипела она.

Алекс взял девушку за руки и поднял со стула.

– Ты же не можешь подвести нас всех? – мягко спросил он. – И Леона, и Алтею, и особенно меня?

Он взял обе ее ладони в одну свою к нежно поглаживал их.

– Ну чего ты испугалась? Этих дамочек, из которых ни одна не может сравниться с тобой? Вот уж не думал, что ты такая трусиха.

Пальцы Чармиан, только что холодные как лед, согрелись от его прикосновения. Теплая волна пробежала по всему телу. Она дрогнула, как натянутая струна.

Вернулась Дезире, и Алекс, взяв Чармиан за плечи, подтолкнул ее к выходу.

– Иди, Чармиан.

Она отпрянула.

– Черт возьми, Чармиан, – процедил он сквозь зубы. – Иди же!

Он вывел ее за занавес, и Чармиан, осознав, что она уже на публике, пошла по проходу как механическая кукла, устремив взгляд на море, видимое в окне.

Она не смогла показать свой наряд во всей его красе и лишь прижимала к себе серебристую накидку, как будто ее знобило. Зал казался ей бесконечным, но в конце концов она дошла до стены и повернулась.

Она увидела, что Алекс стоит в конце зала и пристально смотрит на нее. Даже на таком расстоянии она ощутила магнетизм его взгляда, ободрение, исходящее от него.

И вдруг, как это уже было однажды в студии Леона, нервозность Чармиан исчезла. Она гордо вскинула голову и пошла по залу профессиональной походкой манекенщицы. Чуть спустив с плеч накидку, она поворачивалась так, чтобы показать все достоинства платья. А потом начала играть накидкой, то распахивая, то запахивая ее.

Солнечные лучи, льющиеся через высокие окна, высвечивали ее янтарные волосы, нежную белизну рук и плеч, сверкали на серебряной отделке платья и накидки. В светлом ореоле она плыла по залу, и все взгляды были прикованы к ней, но она замечала только один, который, казалось, гипнотизировал ее – взгляд Александроса Димитриу.

Навстречу ей уже шла Дезире в следующем ансамбле, и когда Чармиан оказалась за занавесом, она сразу же попала в руки помощниц, которые поспешили переодеть ее в новый наряд. Оказавшись лишь в трусиках и лифчике, она смутилась, вдруг обнаружив, что Алекс все еще там. Но он не смотрел на нее, занятый разговором с мадам Дюваль.

– Теперь лед сломан, и все пойдет хорошо, – сказал он.

– Надеюсь, – не очень уверенно ответила мадам. – Еще никогда у нас не было такого неудачного выступления. Я очень благодарна вам, мсье. Мне только очень жаль, что вам пришлось беспокоиться.

Алекс поклонился ей и вышел. Чармиан облегченно вздохнула, а мадам директриса бросила на девушку убийственный взгляд.

– Мсье Себастьен непременно узнает об этом! – пообещала она.

Она внимательно следила за каждым выходом Чармиан, но девушка держалась хорошо. Она все делала правильно, но ни в одном ее выходе не было того шарма, что в первом. Тогда ее вела какая-то внешняя сила – она не могла бы сказать, что это такое, но ощущение было чудесным.

Когда демонстрация закончилась, на мадам Дюваль обрушился шквал комплиментов и вопросов. Некоторые туалеты просили показать еще раз.

Алекс ушел еще до окончания и не увидел этого триумфа.

К Чармиан подошла Алтея и сказала, что ей очень понравилось первое платье, но она сомневается, пойдет ли оно ей.

– Мне показалось, что оно пошито именно на тебя, – сказала она.

Гречанка была одета в алое платье для коктейля, в котором Чармиан узнала одну из моделей Себастьена. В нем девушка выглядела значительно старше своих лет.

– Алекс куда-то пропал, – пожаловалась Алтея, – и мне, как хозяйке дома, нужно позаботиться о гостях. Некоторые уже уходят.

Она приступила к своим обязанностям с таким уверенным видом, что стало ясно – ей вполне по силам роль светской дамы, если захочет.

Чармиан поспешила покинуть зал. Гортензия была занята со своими помощницами, а от остальных девушек Чармиан могла ждать лишь язвительных замечаний по поводу своего греческого дебюта.

Девушка была потрясена тем, что случилось, но особенно – той легкостью, с которой Алекс привел ее в чувство. Он ведь манипулировал ею как куклой. А если ему удалось подчинить ее своей воле в таком, в общем-то, незначительном деле, то сможет ли она устоять перед ним в чем-то более серьезном? Он был бесспорным хозяином всего в своих владениях. Все были его марионетками, он крепко держал в руках нити их судеб.

Только после обеда, довольно позднего, девушкам предоставили свободное время. Предполагалось, что перед вечерним выступлением, назначенным на десять часов, они должны хорошенько отдохнуть.

Чармиан хотела побыть одна, но знала, что в отеле уединиться не удастся, потому что остальные девушки поднялись в свои номера. Она решила побродить по окрестностям.

Вопреки запрету Алекса она надела брюки и полосатую футболку, решив, что в таком виде никто из гостей отеля не узнает в ней манекенщицу Себастьена.

Не дожидаясь лифта, она легко сбежала по лестнице вниз и выскользнула в боковую дверь. Эта дверь выходила в пальмовую рощу, простиравшуюся за отелем до самых гор. Чармиан пошла по тропинке, которая привела ее к калитке на площадку за причалом.

Тут Чармиан увидела, что от площадки вверх по склону уходит дорога и решила, что она ведет в деревню.

В порту кипела жизнь, но на дороге было пусто. Надев солнечные очки, чтобы уберечься от яркого солнца, Чармиан пошла вверх по склону.

Скоро дорога превратилась в тропинку, вьющуюся среди огромных валунов. Местами она становилась очень крутой, на этот случай были ступеньки. Конечно, ни одна машина не могла бы пройти в деревню, по такой тропинке могли подниматься лишь козы или мулы. Чармиан вспомнила, что на многих южных островах мулы до сих пор остаются единственным транспортом, и жители Гераклеи, похоже, тоже доставляли припасы на спинах этих животных.

Склоны гор были лишены растительности, если не считать чертополоха, о котором упоминал Алекс, когда описывал свой остров. Заросли его попадались буквально на каждом шагу.

Над холмом кружили птицы. Чармиан различила среди них ворона, который вскоре уселся на скалу, издавая хриплые крики.

Стоявшее в зените солнце палило каменистую почву; на такой жаре девушка быстро устала. Ей хотелось добраться до деревни, но до нее оказалось гораздо дальше, чем она думала.

По скалам в поисках скудной травы, которая кое-где пробивалась сквозь камни, бродили козы. Чармиан увидела маленького мальчика, вероятно, пастушонка, который лежал в тени под скалой и играл на дудочке. Печальная мелодия привела девушку в уныние.

Чармиан почувствовала, что на глаза навернулись слезы, и быстро вытерла их. Такая чувствительность ей не свойственна, но, вероятно сказывалась незнакомая обстановка, да и испытание, которое она недавно пережила.

Девушка забралась выше, но тропинка там стала еще круче. Чармиан сникла. Хотя она уже видела черепичные крыши деревенских домиков, они по-прежнему были далеко от нее.

Последовав примеру пастушонка, девушка села в тени большого валуна и посмотрела вниз.

Прямо внизу расстилалась плоская крыша «Аполлона», на которой возвышался флагшток с бело-голубым греческим флагом и вымпелом отеля – золотым солнцем на алом фоне. За отелем виднелась полоска пляжа с цветными точками тентов и кабин.

Белый бордюр пристани опоясывал берег; там на якоре стояли многочисленные яхты и катера. Среди них Чармиан различила белоснежный корпус «Ксантиппы». Дальше в море пестрели паруса яхт поменьше; круизный теплоход казался среди них сказочным Левиафаном. Синее море простиралось до самого горизонта, кое-где из его вод выступали силуэты других островов.

Эта картина при других обстоятельствах очаровала бы Чармиан, но сейчас девушка чувствовала себя здесь чужой. Ей не следовало приезжать на Гераклею; она не справилась со своей работой.

Конечно, Алекс выручил ее, но то, как он это сделал, расстроило Чармиан еще больше, чем собственный срыв. Актрисы, как она знала, часто паникуют перед выходом на сцену, но никогда не отказываются от роли. Мадам Дюваль не преминет раструбить об инциденте по всему салону, и Леон больше никогда не позволит ей выйти на подиум. Таким образом ее карьера манекенщицы закончится, так толком и не начавшись. А ведь вечером ее опять может охватить страх, а на то, что Алекс еще раз выручит ее, рассчитывать не приходится.

Чармиан обхватила руками колени и, опустив на них голову, задумчиво посмотрела на уходящий теплоход, страстно желая оказаться на нем и вернуться домой.

Под чьими-то шагами зашуршала галька на тропинке, и девушка испуганно посмотрела в ту сторону. Со стороны деревни по тропинке поднимался Алекс. На нем был не тот строгий костюм, в котором он был в зале, а простые брюки и тонкая рубашка. Чармиан вспомнила, что в конце шоу его не было в зале. Интересно, что заставило его пойти в деревню? Она теснее прижалась к скале, надеясь остаться незамеченной, но напрасно – от его внимательного взгляда ничего не могло скрыться.

Заметив девушку, Алекс остановился, потом свернул с тропинки и приблизился.

– Что ты здесь делаешь, черт возьми? – сердито спросил он. – И одета, как уличный мальчишка! – Он недовольным взглядом окинул ее одежду, которая от общения с камнями не стала выглядеть лучше.

Чармиан с вызовом посмотрела на него.

– Я вышла прогуляться. А когда я не на работе, я мшу одеваться, как нравится мне!

– Ты всегда на работе! В зале ли, на прогулке ли все видят в тебе одну из девушек Себастьена. Леон уверен, что ты всегда будешь выглядеть элегантно. Хорошей же рекламой для его салона ты сейчас выглядишь!

Чармиан с трудом удержалась от резкого ответа – ведь она была бесконечно благодарна этому человеку за то, что он выручил ее из глупого положения, в которое она попала по собственной вине. Она лишь сказала виновато:

– Простите. Я не думала, что встречу здесь кого-то, а уж тем более вас. А козам мой вид безразличен.

Но Алекс не смягчился.

– Если тебя не видели выходящей из отеля, то могут увидеть при возвращении, – сурово сказал он. – А ты выглядишь чуть лучше пугала.

– Я проберусь через боковой вход. Не думаю, что кто-нибудь узнает меня в такой одежде, – чуть слышно произнесла девушка.

Алекс перестал хмуриться.

– Пожалуй… ведь у тебя был только один выход, – согласился он. – Но твоя работа в том и состоит, чтобы тебя повсюду узнавали. – Он опустился на землю рядом с ней. – Что заставило тебя прийти сюда? Тебе бы лучше лежать на пляже, а не карабкаться по скалам.

– Я хотела посмотреть деревню.

– Она того не стоит. Кучка грязных домишек и узкая улочка.

– Грязных? – переспросила Чармиан с ноткой осуждения.

– Это не моя вина, уверяю тебя. Я охотно построил бы им новые дома, но, как сказала Алтея, они предпочитают старые порядки и противятся всему новому. Когда-то здесь стоял замок крестоносцев, но его разрушили, а камень использовали для строительства этих домишек. Да-да, – сказал он, заметив ее удивление, – франки доходили до этих мест; здесь побывали многие завоеватели. Нам нравится считать, будто мы происходим от античных греков, но наша подлинная история берет свое начало с войны за независимость. Моя мать больше походила на венецианку: у нее была светлая кожа и рыжие волосы, как у тебя… и такие же большие карие глаза.

Чармиан была польщена таким сравнением и все же сказала:

– У меня вовсе не рыжие волосы.

– Когда солнце освещает их, они цвета червонного золота. Почему бы тебе не распустить их? Тогда ты сама увидишь, что я имел в виду.

Волосы Чармиан были собраны в пучок и, наверное, были слегка растрепаны, но ей не хотелось подчиняться желаниям Алекса.

– Они останутся так как есть, – быстро сказала она.

Алекс прислонился к скале. Полуприкрыв глаза, он смотрел на девушку. Чармиан смущенно опустила голову. Ей пора было возвращаться в отель, но она должна была сказать Алексу кое-что еще, и сейчас как раз представлялась удобная возможность.

– Я еще не поблагодарила вас за то, что вы выручили меня сегодня, – с подкупающей искренностью сказала она. – Я сама не понимаю, что на меня вдруг нашло. Поверьте, я вам очень, очень признательна.

– В самом деле? – В его голосе слышалась ирония.

Отважившись поднять на него глаза, Чармиан с чувством сказала:

– Как вы можете сомневаться? Я в неоплатном долгу перед вами.

– Я могу подсказать, как ты могла бы погасить долг хотя бы отчасти, – вкрадчиво произнес Алекс.

Чармиан испуганно посмотрела на него. По неопытности она сама дала ему повод, и он за него сразу ухватился. Он хочет заставить ее заплатить за то, что сделал для нее. Ей следовало бы догадаться, что Алекс ничего не делает без выгоды.

Она в страхе прижалась к скале.

– Вы… вы говорили, что больше никогда не дотронетесь до меня, – напомнила она ему.

– Я и не собираюсь. Инициатива должна исходить от тебя. – Его золотисто-карие глаза озорно сверкнули.

– Что… что вам нужно? – запинаясь, пробормотала она.

– В знак признательности ты могла бы поцеловать меня, – беспечно предложил он. – И я буду считать, что ты начала погашать свой долг.

Чармиан покраснела, радуясь, что он попросил так мало, хотя и сказал о лишь частичном погашении долга, но не смогла справиться с робостью. Потом она решила, что его просьба была вызвана только желанием смутить ее – ведь это всегда доставляло Алексу особое удовольствие.

– Почему вы всегда дразните меня? – с укоризной спросила она. – Моя благодарность совершенно искренна.

– Я абсолютно серьезен и прошу тебя лишь подтвердить свою искренность.

Чармиан искоса посмотрела на него. Гладко выбритое лицо Алекса было совсем близко; она даже видела мелкие морщинки в уголках его глаз, но огонь его взгляда скрывали опущенные ресницы. На губах его играла легкая улыбка.

– В чем дело? – мягко спросил он. – Неужели я так тебе неприятен?

– О нет, нет! – воскликнула Чармиан, почему-то напутанная такой мыслью. – Но… но неужели вы и вправду ждете от меня поцелуя?

– А ты все еще сомневаешься? – Он засмеялся над ее смущением. – Ma petite, разве иначе я стал бы говорить об этом?

Густо покраснев, Чармиан осторожно положила руки ему на плечи; при этом ее сердце затрепетало от волнения. Она подняла голову и прикоснулась губами к его щеке. Даже от этой невинной ласки в ней вспыхнул огонь, тот самый, который Алексу однажды уже удалось в ней разжечь.

Чармиан почувствовала, как напряглись его мускулы; она со страхом ждала самой бурной реакции, а ее тело помимо воли жаждало его объятий.

Но Алекс повел себя совершенно неожиданно. Вместо того чтобы заключить ее в объятия, он мягко отстранил девушку. Пораженная Чармиан удивленно посмотрела на него, но лицо его было непроницаемым.

– И это самое большое, на что ты способна? – спросил он и, когда она грустно кивнула, рассмеялся.

– Я думал, что шесть месяцев в Париже и работа у Себастьена превратили тебя в женщину. Разве такое возможно, чтобы в каше время у девушки твоего возраста чувства оставались неразбуженными? – Теперь в его голосе звучало удивление.

– Я… стесняюсь, – сказала она в свою защиту.

– Меня?

– Вас особенно.

– Теперь ты совсем уж удивила меня. Я считал, что мы уже достаточно хорошо знаем друг друга.

Чармиан ничего не ответила, и Алекс посмотрел на нее с легкой улыбкой.

– Может быть, даже слишком хорошо? – предположил он. – Но тебе не стоит меня бояться. Ты как бутон, Чармиан, ожидающий, когда солнце пробудит его к жизни. Я признаю, что твоя нежность и неопытность – сильное искушение для меня, но у меня нет привычки дергать цветок, чтобы он быстрее рос. Я только завидую тому парню, который разбудит твою душу.

Алекс отвернулся от нее и, растянувшись на земле во весь рост, закрыл глаза.

Расстроенная Чармиан боролась с глупым желанием расплакаться. Всю ее охватило странное томление… и разочарование. Цветистая метафора Алекса дала девушке понять, что он считает ее слишком неопытной, чтобы заниматься с ней любовью. Повторения того, что случилось в Шатовье, не будет.

И все же Чармиан была уверена, что она ему небезразлична. Их тянуло друг к другу, и причину этого притяжения она не могла себе объяснить.

Когда ее голос вновь обрел твердость, она холодно произнесла:

– Уж не знаю, как вы представляете себе мою жизнь в Париже. До сих пор в ней не было ничего, кроме упорной работы.

– То, чем ты сейчас занимаешься – не истинное твое призвание, – сказал Алекс, не открывая глаз.

– Почему вы так считаете? Из-за того, что случилось сегодня? – с беспокойством спросила Чармиан.

– А-а, это… это ничего не значит, – медленно произнес он. – С этим ты справишься, но в тебе слишком сильно женское начало, и тебе вскоре наскучит такая жизнь.

– Конечно, вы, греки, считаете, что женщин надо держать дома под замком, – возразила она.

Алекс ничего не ответил, он, кажется, уснул. Он лежал очень тихо и ровно дышал. Чармиан с нежностью смотрела на его стройное, чуть худощавое тело.

Ей представился случай без опаски рассмотреть каждую черточку его лица. Лучи солнца позолотили его строгие черты. Неподвижная фигура Алекса показалась Чармиан изваянием рыцаря на саркофаге. Девушка даже вздрогнула от подобной мысли.

И вдруг ей захотелось броситься на его распростертое тело и коснуться его губ, но не тем холодным касанием, который она недавно ему подарила, а долгим поцелуем едва сдерживаемой страсти. Чармиан стиснула кулаки, борясь с этим желанием, и вспомнила, что пообещала Леону вести себя благоразумно.

– Проснитесь! – отчаянно воскликнула она, испугавшись, что ее желания могут выйти из-под контроля. – Вы заработаете солнечный удар.

Алекс открыл глаза и улыбнулся ей такой нежной улыбкой, что у Чармиан перехватило дыхание. Она и не представляла, что он может так улыбаться.

– Я не боюсь солнца, – сказал он, но все же поднялся. – Прошу прощения за дурные манеры, но я очень устал. Управлять отелем – нелегкая работа. Я ходил в деревню, чтобы нанять еще работников, но так и не уговорил крестьян послать своих сыновей на работу в «Аполлон». Они скорее предпочтут, чтобы те стали контрабандистами.

– Контрабандистами?

– Средиземноморье издавна славится своими контрабандистами. Конечно, я не поощряю это занятие, потому меня и не любят. Кстати, нам пора возвращаться. – Алекс поднялся на ноги.

Чармиан ощутила беспокойство. Она всегда считала, что контрабандисты – люди безжалостные и коварные, а Алекс ходил в деревню один и без оружия.

– Вы, надеюсь, будете с ними осторожны? – спросила она, принимая его протянутую руку.

– Тебя беспокоит моя судьба? – поинтересовался Алекс.

– Конечно, – откровенно призналась Чармиан. Потом рассмеялась: – Если с вами что-нибудь случится, то кто выручит меня в следующий раз?

– Да, в основе нашей заботы о других людях всегда лежат корыстные мотивы, – язвительно произнес он, но взгляд его был ласков.

– Естественно, – ответила девушка и, отпустив его руку, спрыгнула на тропинку.

– Осторожнее, – предупредил ее Алекс. – Ты можешь поскользнуться и растянуть связки.

– А теперь вы беспокоитесь о своем шоу.

– Естественно, – передразнил он ее интонацию. – Лучше держись за мою руку.

– Я поднялась сюда одна, одна и спущусь, – возразила Чармиан, но ее самостоятельность чуть было не обошлась ей слишком дорого. Тропинка была крутая и неровная; девушка поскользнулась на камне, но Алекс подхватил ее, не позволив упасть.

Они стояли, обнявшись, на пустынном склоне под косыми лучами заходящего солнца, и их губы сами собой встретились в жарком поцелуе. Чармиан забыла обо всем на свете; ее ноги сделались как ватные. В этот день ее разум и воля были подчинены Алексу, а теперь и ее тело уступало ему.

Как долго они стояли в объятиях друг друга, девушка не могла бы сказать, лишь почувствовала, что его руки разжались.

– Оказывается, ты не так уж несведуща в любви, – сказал Алекс чуть дрогнувшим голосом, – но, та petite, мы же здесь как на ладони. Что скажут наши знакомые, если увидят, что я целую одну из девушек Себастьена?