Текст книги "История куртизанок"

Автор книги: Элизабет Эбботт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

ФАВОРИТКИ РИМСКИХ ПАП

Феодора и Марозия Теофилакт ^{147}

Феодора и Марозия Теофилакт, мать и дочь, составили дуэт папских любовниц. Эти женщины сосредоточили в своих руках огромную политическую власть, в связи с чем, в отличие от миллионов неизвестных «Март», современные им источники – по большей части язвительные и злобные – описывают их достаточно обстоятельно. В 890 г. Феодора и ее муж Теофилакт переехали из чудесного этрусского городка Тускулума в Рим, находившийся от него в пятнадцати милях. Теофилакт, смелый и способный мужчина, был избран сенатором и назначен судьей, а позже он получил графское достоинство и отвечал за финансы папы и римскую милицию. Феодора тоже стала сенатором.

Но ей хотелось больше, чем просто греться у папского огня в государстве, где понтифик был верховным правителем. Она мечтала о том, чтобы к власти пришла семейная династия, которой она, Феодора, могла бы манипулировать так, чтобы самой править Римом. Теофилакт, по всей видимости, разделял ее стремления. Совместными усилиями им с Феодорой удалось подчинить своему влиянию человека, вошедшего в историю папства под именем Сергия III: когда его сторонники оказались в изгнании, чета Теофилактов поддержала его в борьбе за Святой Престол.

Сделка, заключенная между Сергием и Теофилактами, подразумевала передачу будущему папе их пятнадцати летнюю дочь Марозию в качестве сожительницы. Марозия уже превращалась в женщину удивительной красоты, и у них с Сергием завязался бурный роман. Вскоре она родила от него сына.

Отправив свою достигшую половой зрелости дочь в кровать Сергия, Феодора упрочила собственные позиции и вскоре стала контролировать папское окружение. Когда в 911 г. Сергий скончался, пробыв на папском престоле лишь семь лет, Феодора мудро предотвратила обычные для того времени кровавые войны за папский престол, сделав так, что его занял ее ставленник Анастасий III. После смерти Анастасия в 913 г. ей удалось быстро сделать понтификом Ландона, который оставался папой до смерти в 914 г.

Случилось так, что Феодора безумно влюбилась в мужчину, который был моложе нее, – епископа Равенны Иоанна. После смерти Ландона она решила возвести его на Святой Престол. Иоанн должен был переехать в Рим, чтобы там не только удовлетворять ее эротические фантазии, но и позволить ей продолжать играть роль eminence grise [35]35
  Серый кардинал (фр.).


[Закрыть]папского престола. За это «чудовищное преступление» – возведение любовника в должность папы Иоанна X – широко цитируемый историк Лиутпранд Кремонский заклеймил Феодору как «шлюху» ^{148} .

Реализовав свой план, Феодора прочно и надежно закрепилась в структуре папской власти. Иоанн занимал папский престол значительно дольше своих предшественников, к тому же он оказался намного энергичнее предыдущих ставленников Феодоры. Он работал душа в душу с Теофилактом, ее готовым к сотрудничеству супругом, образовав союз итальянских правителей под эгидой папства.

Вскоре после того, как Иоанн стал папой, Феодора обратила внимание на вдовствующую дочь. Марозия все еще была вполне «ходовым товаром», и Феодора выдала ее замуж за Альбериха, маркграфа Камерино. И в этом случае, как и тогда, когда она сожительствовала с Сергием III, Марозия послужила вознаграждением за оказанные ее родителям услуги. Альберих был германским солдатом удачи, чей отряд испытанных в боях воинов играл жизненно важную роль для недавно объединившихся союзников Италии. В качестве зятя Альберих поселился с Феодорой и Теофилактом в их родовом дворце на холме Авентин, продолжая обеспечивать им надежную военную защиту.

Феодора и ее супруг скончались до 924 г., точно мы не знаем, где и как это произошло. По меркам своего времени они прожили исключительные жизни, особенно Феодора. Династия Теофилактов процветала, совместными усилиями муж Феодоры, ее любовник и сообщник папа Иоанн X облегчали ей тяжкое бремя власти. Как жена и любовница Феодора добилась того, что удается совсем не многим женщинам: она смогла объединить двух самых близких ей мужчин и господствовать над ними, причем все происходило открыто, без опасения, что ее сограждан охватят смятение и ужас. Теофилакт и Иоанн были умными, способными и храбрыми мужчинами. Они хотели того же, к чему стремилась она, и относились к ней с уважением. Действительно, доверяя ей как женщине и правительнице, они оказывали ей честь.

Но у Марозии отношения с папой Иоанном не складывались. После смерти родителей Марозия возглавила династию Теофилактов. В отличие от матери с отцом, она не намеревалась делить власть с их союзником, папой Иоанном. Более того, она относилась к нему как к своему злейшему сопернику. В 924 г., когда Альберих успешно противостоял набегам сарацин, власть перешла к Марозии. К этому времени, охладев к Альбериху как к мужу, она стала изменять ему с многочисленными любовниками. Однако эти мужчины удовлетворяли лишь ее похоть, но никак не личные амбиции. Ради осуществления своих честолюбивых стремлений Марозия объединила усилия с Иоанном – собственным сыном, рожденным вне брака от папы Сергия III.

Так же как Феодора мечтала об установлении династического правления, Марозии хотелось, чтобы папский престол передавался по наследству, и тем папой, которому наследовал бы его сын, стал Иоанн. Но для этого требовалось избавиться от действовавшего понтифика – бывшего любовника ее матери. Марозия смогла это сделать после того, как Альберих был убит. Сначала она вышла замуж за брата военного союзника папы Иоанна X, а потом, при энергичной поддержке римлян, вместе с армией нового мужа организовала осаду Ватикана. Вскоре папа Иоанн капитулировал, его заточили в темницу, где он и скончался либо от голода, либо от того, что его задушили.

Любившая его Феодора пришла бы в ужас и была бы глубоко опечалена, однако Марозия не жалела о содеянном. Вместо этого она посадила на престол Святого Петра поочередно двух своих ставленников, чтобы они занимали его до тех пор, пока ее сыну Иоанну не исполнилось двадцать лет. После этого Марозия организовала избрание его папой под именем Иоанна XI, а сама продолжала руководить светской и духовной жизнью Рима.

Когда ее сын стал Папой Римским, Марозия велела убить своего нового мужа, в котором больше не нуждалась. Потом по причинам, продиктованным соображениями военной стратеги, она предложила себя в жены его брату – женатому королю Италии, известному тем, что он завел у себя при дворе целый гарем. Тот с радостью принял ее предложение и «организовал» себе статус вдовца. Обряд их бракосочетания совершал сам папа – развратный и покорный сын Марозии. Но во время праздничного пира ее законный сын Альберих, вошедший в возраст рассудительный и изобретательный молодой человек, публично осудил свою вероломную мать, которая никого не любила, и ее супруга. «Величие Рима пало так низко, что теперь он подчиняется распоряжениям потаскух. Может ли быть что-то более гнусное, чем падение Рима из-за нечестивости одной женщины?» – негодовал он ^{149} .

Римляне прислушались к его словам, и толпы горожан бросились на штурм замка. Новоиспеченный муж Марозии смог улизнуть, спустившись по стене на веревке. Марозии повезло меньше. Восставший народ схватил ее, однако Альберих был против ее убийства. Вместо этого, понимая, что отпускать Марозию на свободу слишком опасно, он велел заточить ее в подземелье замка, где она и скончалась спустя несколько месяцев. Никто о ней не горевал и смерть ее не оплакивал.

Марозию постигла жуткая судьба: заточенная собственным сыном в темницу, куда не проникало ни тепло солнечных лучей, ни свежее дыханье ветра, она находилась там под охраной неподкупных мужчин, которых не могла ни совратить, ни принудить или убедить ее отпустить. Томясь в заточении и теряя силы, она, наверное, проклинала Апьбериха. Между тем снискавший любовь граждан Рима молодой человек лишил своего недалекого брата реальной власти, оставив ему лишь церемониальное исполнение обязанностей понтифика.

На смертном одре Альберих просил приближенных избрать папой его сына Октавиана. Так и произошло. Тем самым Марозии было обеспечено удивительное наследие: эта женщина не только сожительствовала с папой римским, но и стала родоначальницей целой череды римских пап. Сама она, наверное, в полной мере оценила бы иронию судьбы.

Жизнь Марозии была нелегкой. Родители ценили ее лишь в качестве ходового товара и вынуждали становиться любовницей. После смерти Сергия они заставили ее выйти замуж за Апьбериха. Когда и они перешли в мир иной, а Марозия, наконец, освободилась от родительской власти, она, глумясь над общепринятыми нормами, сама продала себя так же, как раньше ее продавали другие.

Но Марозия пошла гораздо дальше, чем ее амбициозная мать. Она убивала и никому не доверяла, включая собственных мужей и младшего сына, которого судьбе было угодно сделать орудием возмездия матери. А как любовница и мать римских пап Марозия, видимо, была лишена духовных убеждений, благочестия и веры во что бы то ни было, кроме ее собственного продажного мира.

Ваноцца д’Ариньяно и Джулия Фарнезе ^{150}

Спустя пять столетий могущественный папа Александр VI из рода Борджиа прославил двух своих любовниц. Родриго Ленсуоли родился в 1431 г. в чрезвычайно влиятельном семействе Борджиа. Как его брат, Луис, и дядя по материнской линии, Алонсо, – папа Каликст III, который в Испании преподавал право, – Родриго стал служителем церкви. Он был импозантным мужчиной, неглупым и образованным, энергичным и способным руководителем, умел красиво говорить, отличался элегантными манерами и внушительной внешностью. Высокий, подтянутый и физически сильный, он одним ударом валил с ног быка. Родриго был прекрасным наездником. О его удивительной мужской красоте ходили легенды, а женщин он притягивал, «как магнит притягивает железо».

Однако у Родриго были и менее привлекательные особенности, не делавшие чести служителю церкви (впрочем, священником он еще не стал – в то беспорядочное время не посвященные в духовный сан мужчины могли занимать определенные должности в церковной иерархии, а Родриго был рукоположен только в 1468 г.). Его неуемное распутство привело к рождению нескольких детей, которых он признал и щедро обеспечил за счет огромных доходов, получаемых им от церкви, нескольких итальянских и испанских монастырей и кафедральных соборов, жалованья вице-канцлера римской церкви (вступил в должность в 1457 г.) и денег, доставшихся ему по наследству. Жил Родриго на широкую ногу, как князь. Единственным исключением была еда: в его доме готовили так экономно, что друзья старались не появляться там на трапезах, хотя воздержанность в питании, несомненно, служила одним из источников его физической силы, стойкости и выносливости. Но князем Родриго не был, он был священнослужителем, и современники порицали его за то, что он вел себя непристойно и недостойно духовного сана.

Когда Родриго встретил Ваноццу, дочь вдовы, которой он помогал в судейских делах (он был сведущ еще и в практике стряпчего), а заодно и спал с ней, его дядя, Каликст III, уже возвел его в сан кардинала. Позже, после кончины вдовы, Родриго сделал ее восемнадцатилетнюю дочь Ваноццу своей любовницей, а ее невзрачную сестру сослал в монастырь. Но перед этим честолюбивый кардинал принял меры предосторожности: он заплатил престарелому юристу Доменико д’Ариньяно, чтобы тот женился на Ваноцце и дал свое имя ей, а также, что более существенно, рожденным ею от Родриго детям. После смерти д’Ариньяно и следующего ее мужа (Джордже делла Кроче) Борджиа находил им замену. Это было ему нужно, потому что год спустя после первого замужества Ваноцца родила первого из его четверых детей.

Прекрасная Ваноцца довольствовалась немногим: ей было нужно лишь ублажать Родриго и воспитывать у себя дома детей. Она всегда помнила о необходимости соблюдать в отношениях с ним формальности, поэтому даже в письмах никогда не упоминала об их близости. Родриго, сторонник соблюдения этикета, страстно желавший сменить дядю на престоле Святого Петра, высоко ценил ее осмотрительность. Как ни удивительно, Ваноцца, явно непритязательная женщина, имела собственное серьезное дело: она увеличивала личное состояние, занимаясь торговлей недвижимостью, а также содержала гостиницы и ссужала деньги под залог.

Со временем Родриго пришлось поменять в Риме место жительства. Хотя по неизвестным нам причинам он прекратил близкие отношения с Ваноццой, ему недоставало ее общества так сильно, что он поселил ее с детьми в доме рядом с собором Святого Петра, где она жила, по всей видимости, со своим тогдашним мужем. Но почти каждую ночь Ваноцца без лишнего шума принимала у себя любимого Родриго, с которым они вели дружеские беседы.

Потом, в 1483 г., без всякой видимой причины Родриго прервал их долговременные отношения и отдал детей на воспитание своей овдовевшей кузине Адриане да Мила. Единственной вероятной причиной столь резкого прекращения этого романа может быть то обстоятельство, что Ваноццу с ее якобы фиктивными мужьями связывали не только платонические отношения. Досужие сплетники того времени даже полагали, что пятого своего ребенка, Октавиана, Ваноцца родила от третьего и последнего мужа, Карло Канале. Кроме того, Родриго иногда со злостью публично отрицал, что четвертого своего сына, Жофре, Ваноцца родила от него.

Нам остается лишь гадать, как она отвечала на эти обвинения, но расставание с детьми, особенно с единственной любимой дочерью Лукрецией, мучило Ваноццу до самой смерти. Хотя Родриго – возможно, потому, что она с болью в сердце согласилась с его жестоким решением, – не пытался полностью исключить ее из их семейной жизни. Виделись Родриго и Ваноцца редко, но их отношения оставались дружескими, и он продолжал поддерживать ее материально. Он даровал ей и Карло право пользоваться гербом Борджиа, что освобождало их от уплаты налогов. Кроме того, он способствовал тому, что Карло получил место начальника тюрьмы Toppe Нона, завидную должность, которой многие добивались, потому что тамошние заключенные из числа знати не скупились на взятки. Но важнее было то, что он разрешил Ваноцце видеться с детьми, хотя на деле его кузина Адриана заменила им мать. Ваноцца это пережила и сосредоточилась на своих коммерческих делах. Однако письма к Лукреции она подписывала так: «Твоя счастливая и несчастная мать, Ваноцца Борджиа», – и эти слова свидетельствуют о печали и тоске, глодавших ее на протяжении всей остававшейся ей долгой жизни.

Вскоре после разрыва с Ваноццей Родриго нашел другую женщину, почти девочку, которая тешила его похоть. Шестнадцатилетняя Джулия Фарнезе была тогда удивительно хороша собой, ее даже звали Прекрасная Джулия. Лицо ее обрамляли очень красивые длинные и светлые волосы, держалась она всегда просто и отличалась веселым нравом.

Хоть Джулия была моложе Родриго на сорок лет, ей явно пришлась по душе его страстная любовь. Так же как и в случае с Ваноццей, он позаботился о замужестве Джулии – устроил ее брак с покладистым младшим сыном Адрианы Орсино Орсини, которого сразу же после свадьбы отослали в его загородное семейное имение Бассенелло. Джулия продолжала жить с Адрианой и детьми Родриго как признанная сожительница кардинала Борджиа.

Джулия уважала своего любовника, высокопоставленного церковного чиновника, он нравился ей, как и его подарки – переливающиеся всеми цветами радуги драгоценные украшения и великолепные одежды. Она блистала на приемах и пирах, на которые они ходили, и обычно сдержанный Родриго танцевал так же неутомимо, как и его молоденькая спутница. Его крепкое здоровье и спартанский образ жизни, должно быть, уберегли кардинала и от унижения импотенции, так досаждающей большинству стареющих мужчин.

Особенно радовала Джулию ее новая роль любовницы знаменитого кардинала, благодаря которой она, скромная девушка с небольшим приданым из ничем не выдающейся семьи, взлетела на недосягаемую высоту. Семейство ее тоже оценило поистине безграничные возможности, которые обеспечивало Джулии ее положение, и стало оказывать на нее давление с тем, чтобы она просила Родриго о предоставлении выгодных должностей и других привилегий членам клана Фарнезе. К счастью, Родриго импонировало стремление объединить состояния двух семей, и он охотно уступал смущенным просьбам Джулии.

Связь Родриго с Джулией ничем не напоминала его стабильные и уравновешенные отношения с Ваноццей, продолжавшиеся двадцать пять лет. Несмотря на очевидную привязанность юной любовницы к домашнему очагу – Джулия была близкой подругой его дочери Лукреции, причем и та, и другая постоянно находились под бдительным контролем Адрианы, – Родриго часто мучили острые приступы ревности. Славным раздражителем в данном случае выступал муж Джулии – очарованный ее обаянием Орсино, которого она отказалась оставить.

Вместе с тем Родриго вел профессиональную публичную жизнь, а кроме того, он был тем кардиналом, который с нетерпением ждал смерти находившегося у власти папы. Днем он усердно работал, демонстрируя показное благочестие, и энергично уговаривал других кардиналов голосовать за него, когда придет время. А свободное ночное время проводил у любовницы.

Двадцать пятого июля 1492 г. скончался Иннокентий VIII – первый папа, открыто признавший своих детей. Семнадцать дней спустя, в ночь с 11 на 12 августа, совет кардиналов избрал его преемника. Когда закончился подсчет голосов, Родриго Борджиа взволнованно воскликнул: «Я стал папой! Я – папа!» Так Джулия Фарнезе превратилась в любовницу папы римского Александра VI.

Как и его предшественник, не соблюдавший обет безбрачия, Александр открыто включил в свою свиту Джулию – остряки прозвали ее «невестой Христовой», – а Ваноццу признал матерью своих детей. Одним из первых указов в качестве понтифика Родриго назначил кардиналом брата Джулии, Алессандро, в связи с чем молодой человек – будущий папа Павел III – получил прозвище «кардинал под каблуком». Год спустя Джулия родила Лауру, свое единственное дитя, которое Родриго с радостью признал. А когда тринадцатилетняя Лукреция выходила замуж в Ватикане, Джулия была на свадьбе почетной гостьей. Ваноцца же, мать невесты, скорее всего, вообще не получала приглашения на церемонию.

Несмотря на ее веселый нрав и восторг, испытываемый ею на балах и других празднествах, Джулия могла быть и строптивой, причем ее характер проявился, в частности, в том, что она отказывалась игнорировать своего мужа. Когда она навещала его в Бассенелло, Родриго сходил с ума от ревности. Пробыв на папском престоле два года, он написал своей «неблагодарной и вероломной Джулии» полное горечи письмо. Он обвинял ее в том, что «душа ее полна зла», которое побудило Джулию нарушить данную ею «торжественную клятву не встречаться с Орсино… [и] не отдаваться снова этому жеребцу». Возвращайся ко мне немедленно, приказывал он ей, «под страхом отлучения от церкви и вечных мук» ^{151} .

Чтобы отвратить гнев Родриго, Орсино отослал Джулию со своей матерью назад в Рим. Но им сильно не повезло: в пути их захватили враждебные французские солдаты, предводитель которых уведомил Родриго о том, что, если он захочет снова увидеть Джулию, ему придется заплатить выкуп. Родриго был совершенно подавлен. Выкуп он заплатил, а потом ждал молодую любовницу у городских ворот. Она приехала в сопровождении четырехсот французов, глумившихся над вооруженным до зубов престарелым папой, забравшим домой выкупленную из плена красивую блондинку.

Тот факт, что папа угрожал любовнице церковными карами за визит к собственному мужу, кажется просто нелепым, хотя такие прецеденты бывали: на протяжении веков служители церкви не раз запугивали любовниц такими ужасающими и одновременно лицемерными наказаниями. Отчаянная потребность Родриго в обладании Джулией перевесила его рассудительность и гордость. Возможно, его яростные обвинения Джулии в том, что она тайно наведывалась в Бассенелло, имели под собой основания. Римляне, как всегда в таких случаях, перешептывались о том, что родной отец Лауры – не кто иной, как ее законный батюшка Орсино Орсини.

Как-то ночью в 1497 г. Джованни, сын Родриго и Ваноццы, исчез после ужина в доме матери. На следующий день его тело со связанными руками и перерезанным горлом выловили в Тибре. Убийцу, которым, возможно, был муж-рогоносец, не нашли. И Ваноцца, и Джулия пытались успокоить Родриго, но он был безутешен и убежден в том, что смерть его любимого сына стала карой Господней за его собственные прегрешения. Он дал обет исправиться. Но когда горе понемногу притупилось, Родриго Борджиа вновь вернулся к прежнему образу жизни.

Однажды в 1503 г., после ужина, папа, которому тогда уже исполнилось семьдесят два года, заболел «римской болезнью» – по всей видимости, холерой. Он мучился двенадцать дней, симптомы болезни усиливались, сильно менялось лицо, которое он скрывал под капюшоном. Восемнадцатого августа после соборования он скончался. Римляне к тому времени поносили его и оскорбляли за то, что он позорил и порочил папство ради упрочения власти своей семьи, и на его похоронах было совсем мало народа. Свидетель так описал кончину некогда могущественного папы: тело его почернело, нос и язык распухли, причем язык вывалился изо рта. Когда оказалось, что гроб слишком короткий и узкий, плотники просто закатали труп Александра VI в старый ковер, а потом затолкали останки папы в гроб.

Джулия оправилась быстро. Она вернулась в Бассенелло и спустя два года устроила свадьбу совсем еще молоденькой дочери Лауры с племянником злейшего врага Родриго, который 1 ноября 1503 г. взошел на престол Святого Петра под именем папы Юлия II. В бытность любовницей самого могущественного человека в Риме Джулия поняла, насколько важно иметь нужные связи.

Ваноцца после смерти Родриго Борджиа жила долго и совсем не плохо. В 1518 г. в возрасте семидесяти шести лет она отошла в мир иной прославившей свое имя благочестивыми делами уважаемой и набожной престарелой дамой, перед тем завещав церкви целое состояние, составленное ею на сделках с недвижимостью.

Феодора и Марозия Теофилакт выбирали мягких и податливых мужчин, превращали их в послушных ставленников-пап и основывали свои династии. Они бы никогда не избрали блистательного и коварного Родриго Борджиа, человека, который предотвратил войну между Испанией и Португалией, двумя великими державами, проведя посреди Атлантического океана линию и передав все, что находилось к западу от нее, Испании, а то, что лежало восточнее, – Португалии; который рисковал навлечь на себя гнев собратьев-католиков, отказавшись преследовать евреев; и который сформулировал положение о том, что коренные жители Америки ни в чем не уступают другим людям и что они вполне способны самостоятельно решать, принимать им христианскую веру или нет. В отличие от деятельных женщин из рода Теофилакт, Ваноцца и Джулия сами стали «созданиями» исключительного мужчины, который любил каждую из них, но при этом сознательно их использовал ради усиления династии Борджиа.