Текст книги "История куртизанок"
Автор книги: Элизабет Эбботт
Жанры:
Историческая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
ЛЮБОВНИЦЫ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ В НАШЕ ВРЕМЯ {152}
Не принимая в расчет периодов церковного раскола, в каждый данный момент времени существовал только один папа, но на протяжении столетий на ниве пастырства трудились миллионы простых священников. В отличие от папских фавориток, Феодоры и Марозии, Ваноццы и Джулии, их сожительницы не могли рассчитывать ни на богатства, ни на привилегии. Вместо этого им грозили суровыми карами законы, их также ждали общественное порицание и другие тяжелые лишения, которые сопровождали жизнь со священниками, с трудом позволявшую сводить концы с концами.
В настоящее время, по имеющимся оценкам, от 20 до 30 процентов священников римско-католической церкви вовлечены в относительно стабильные сексуальные отношения с женщинами; иначе говоря, у них есть сожительницы. Многое в этих союзах поражает, в частности то, как умело они скрываются, и насколько часто как церковные чиновники, так и прихожане с ними мирятся, нередко молчаливо их принимая. Менее привлекательная сторона этих запретных отношений состоит в том, что преступивший закон священник нередко эксплуатирует свою сожительницу. Как человек, отличный от других и стоящий выше простых мирян, он может использовать свое положение, чтобы не только оказывать влияние на католичек, с которыми встречается при исполнении пастырских обязанностей, но и совращать их. Реже, как это ни удивительно, случается так, что священников обхаживают некоторые женщины, умело используя их одиночество и беззащитность. Однако независимо от того, кто является инициатором такого рода отношений, когда возникают проблемы, церковь неизменно выступает на стороне заблудших священников, а не страдающих католичек.
На деле современная церковь поощряет и облегчает половые связи священников с женщинами, глядя сквозь пальцы на все, кроме вопиющих нарушений целибата клириками. Но даже в таких случаях административный аппарат церкви реагирует лишь тогда, когда в дело вмешиваются средства массовой информации. Стратегически такой подход вполне оправдан. Поскольку обязательное безбрачие священнослужителей остается официальной доктриной, церковным чиновникам приходится закрывать глаза на их половую невоздержанность, чтобы клирики оставались в лоне церкви и не отказывались от исполнения своих обязанностей ради того, чтобы жениться или вступать в интимные отношения с женщинами. А для защиты церковных богатств они вынуждены продолжать прибегать к применяемой уже больше тысячи лет стратегии, при которой в жертву приносятся живущие со священниками женщины, а также их дети.
Одна из церковных уловок состоит в том, чтобы мудреным определением целибата как состояния безбрачия подменить то, что оно означает в действительности, а именно сексуальное воздержание. Другие, более практичные уловки дают священникам возможность тайно продолжать сексуальную жизнь.
Наиболее распространенная хитрость заключается в том, чтобы выдавать сожительницу за домоправительницу. Некоторые епископы и сейчас предлагают такой выход из положения священникам, которых не устраивает целибат {153} . А когда возникают проблемы – нередко в виде беременности, – церковь приводит в действие механизмы, призванные помочь испуганному священнику, но не его обременительной сожительнице, претендующей на материальную поддержку. Церковь часто помогает клирику взять отпуск, чтобы он обдумал положение, в котором оказался. Иногда духовные советники ему намекают, что аборт, который церковная доктрина клеймит как гнусное деяние, может оказаться менее позорным решением проблемы, чем рождение зачатого от священника ребенка. (Бывший священник и ученый Ричард Сайп пишет, что аборты зачатых от священников детей для американской католической церкви представляют собой «смертельные бомбы с заведенным часовым механизмом» {154} .) Церковные юристы оказывают на сожительниц священников давление, заставляя их подписывать документы с признанием своей вины в обмен на ничтожную материальную помощь за их молчание относительно отцовства ребенка. Церковные суды постоянно подтасовывают факты, чтобы снизить финансовые претензии к церкви и избежать огласки.
В классическом труде «Нарушенные обеты: ушедшие священники» бывший священник Дэвид Райс объясняет, что церковь реагирует на нарушение принципов целибата путем отрицания и сокрытия фактов. Если отрицание представляет собой «просто недостаточно продуманный ответ», то сохранение в тайне информации – в данном случае порочащих клириков сведений об их личной жизни – препятствует усилиям по выявлению и решению проблем, порождающих такое положение вещей. «Секреты этой огромной семьи, семьи, спаянной образом Христа, имеют особую разрушительную силу, они представляют собой источник болезненных отклонений, беспорядков и роста недовольства в лоне церкви», – делает вывод Райс {155} .
Жить во лжи мучительно. Через двадцать пять лет совместной жизни голландский священник Виллем Бергер и его сожительница Генриетта Роттгеринг нарушили молчание, оберегавшее их отношения от трагических последствий. Соучастниками их «преступления» были известные священники и миряне епархии, делавшие вид, что воспринимают Генриетту лишь как домоправительницу и секретаря Виллема. «Существовало что-то типа соглашения, – вспоминал он. – Они знали об этом, но молчали. Многие священники приходили к нам домой разделить с нами трапезу» {156} .
Другой священник во Франции слишком долго ждал, прежде чем выговориться. «Я несчастный человек», – горько раскаивался больной раком старик на смертном одре {157} . Он бросил сожительницу из-за малодушия, опасаясь, что отношения с ней повредят его карьере. Как писал Дэвид Райс, любовные отношения со священниками обходятся женщинам слишком дорого.
Интересно отметить, что за пять лет, прошедших между публикациями работ «Тайный мир» (1990 г.) и «Секс, священники и власть» (1995 г.), их автор Ричард Сайп, ученый, занимающийся исследованиями, касающимися священников и целибата, повысил оценку соотношения священнослужителей, сожительствующих с женщинами, с общим числом католических клириков с одной пятой до одной трети. Сайп проанализировал феномен, названный им «синдром Грили» и образующий сюжетную линию, лежащую в основе нескольких популярных романов, написанных отцом Эндрю Грили. Суть этого явления такова: сначала священники, описанные Грили, стремятся к сексуальным отношениям с женщинами, полагая, что имеют на это право, потом из-за этого они испытывают мучительные душевные терзания, после чего отрекаются как от сексуальных отношений, так и от женщин, возвращаются к одинокой аскетической жизни и стремятся получить сан епископа.
К сожалению, как отмечает Сайп, такой сценарий не редкость и в реальной жизни. Женщина для стремящегося к личному или духовному развитию священника становится инструментом, который, в случае везения, поможет ему достичь спасения души. Взаимная привязанность и гармония между двумя партнерами в таких отношениях достигаются редко. Одна отвергнутая женщина, сравнивая себя с героиней Грили, заметила: «Грили должен был бы еще написать о том, что происходит с женщинами, когда священники, многому у них научившись, бросают их» {158} .
В наше время сожительницами священников обычно становятся католички, которые знакомятся с потенциальными любовниками в церкви, во время причастия, бесед с новообращенными или такой приходской деятельности, как обучение в воскресной школе. Некоторые из этих женщин состоят в браке и в силу своего положения на многое не претендуют. У незамужних женщин и притязания другие, и ожидания. Нередко они хотят, чтобы их признали любовницами священников – то есть стремятся утвердиться в том качестве, в каком выступают на самом деле. Иногда они даже мечтают о браке со священником-любовником в будущем, причем в отдельных случаях достигают своей цели.
Ни в коем случае нельзя считать, что все женщины являются пассивными жертвами. После того как в незапамятные времена для священников был установлен целибат, как в собственных глазах, так и для католиков в целом, они как бы стали людьми из другого измерения. Образ мужественного, недосягаемого и связанного обетом безбрачия священника кажется некоторым женщинам романтичным и волнующим, составляя для них своего рода вызов.
Некоторые священники вполне отдают себе отчет в собственной привлекательности и бесстыдно ею пользуются для совращения женщин, признающихся в своей беззащитности во время исповеди или доверительной беседы либо при проведении приходских мероприятий: клирики тонко и ненавязчиво дают понять, что они доступны. Других священников, несмотря на благие намерения, охватывает непреодолимая страсть к прекрасным женщинам – или они испытывают растущую привязанность к нуждающимся и доверчивым женщинам, с которыми достаточно близко знакомы.
Обычно сожительницы священников обладают тем преимуществом, что по сравнению с ними имеют существенно более значительный сексуальный опыт. Но это не предоставляет им защиты от эмоциональной уязвимости и той боли, которая сопровождает разрыв отношений. Кроме того, они также чувствуют гнетущее давление могущественной церкви, осуждению которой прежде всего подвергаются сожительницы и лишь во вторую очередь – их облаченные в сутану партнеры в грехе.
Обычно церковные власти выдвигают три положения, направленные против сожительниц священников. Во-первых, любая женщина, которая сожительствует со священником, должна винить в этом только себя, поскольку это она воспользовалась своими эротическими чарами, чтобы соблазнить его и склонить к сексуальным отношениям. Во-вторых, ей повезло, что она вступила в близкие отношения со служителем Господа, и потому она должна выражать благодарность своим молчанием. В-третьих, она обладает дарованной Господом способностью спасти своего сожителя через любовь и самопожертвование. Если он поймет, как много значит для него его призвание, и разорвет с ней отношения, ее скорее следует вознаградить, чем наказать.
Анни МерфиАмериканка Анни Мерфи – одна из множества женщин, любивших священников. Впервые она встретила Эймонна Кейси, епископа Керри и дальнего родственника своего отца, когда тот навещал ее семью в Соединенных Штатах. В то время ему исполнилось двадцать девять лет, а Анни была семилетним ребенком. В апреле 1973 г., когда она уже стала взрослой женщиной, отец послал ее в Ирландию, поручив заботам Эймонна, чтобы она там оправилась от эмоционального потрясения, которое испытала, когда распался ее брак: он надеялся, что его дочь вновь обретет веру.
С того момента, как Эймонн встретил Анни в международном аэропорту Шаннон, он был ею очарован и сам пытался ее очаровать. Он заигрывал с ней, держал ее за руку. Через три недели в доме приходского священника, где он жил, они впервые стали близки. В ту ночь Эймонн снял свою выцветшую синюю пижаму и встал нагой и беззащитный перед двадцати четырехлетней американкой. «Вот так и стоял епископ, любовь моя, без пасторского воротничка, без распятия и без перстня, и не было на нем ничего надето. Великий лицедей скинул с себя покровы. Просто рождественская сказка!» – позже вспоминала Анни. В постели Эймонн, мужчина, двадцать пять лет соблюдавший обет безбрачия, оказался скор и неумел. «Я стала свидетельницей необычайного голода, – писала Анни. – То был ирландский голод плоти» {159} .
На следующее утро, наблюдая, как Эймонн облачается в епископскую сутану перед тем, как идти служить мессу, Анни страшно боялась, что он возненавидел ее за то, что произошло. Она сразу же столкнулась со сложностями, которые возникли в связи с ее любовью к служителю церкви. Но Эймонн оказался достаточно умен и изобретателен, чтобы не отказываться от плотских наслаждений, несмотря на то, что его исповедник посоветовал ему это сделать. Эймонн говорил, что страдания Анни затронули и тело ее, и дух. А излечить ее от этих страданий может только большая любовь – его любовь. «В твоей жизни настал переходный период, и в это время кто-то должен быть рядом с тобой, чтобы помочь тебе избежать опасности, которые могут тебе встретиться на этом пути, – говорил он Анни, с удовольствием потягивая коньяк. – Если бы здесь был Господь, Он одобрил бы то, что я делаю» {160} .
Их роман продолжал развиваться. Эймонн долго молился перед тем, как зайти в спальню Анни. Они занимались любовью, а потом, добродушно подшучивая друг над другом, вели задушевные беседы. Эймонн читал ей отрывки из Священного Писания, оправдывавшие то, чем они занимались. Скоро Анни полюбила озорного священника всем сердцем. Он тоже говорил, что любит ее, одновременно напоминая об обете вечного служения Господу.
Они становились все ближе друг другу, хотя Анни понимала, что при первом же намеке на неприятности Эймонн с ней расстанется. Как будто испытывая судьбу или вынуждая его сделать выбор между ней и своим призванием, она приходила в церковь и во время мессы, не отрывая взгляда, пристально на него смотрела, пугая и приводя в замешательство.
Что касается противозачаточных средств, сторонницей которых была Анни, Эймонн, по крайней мере публично, высказывался об их использовании резко отрицательно. «Если я хоть раз хоть на йоту отойду от позиции католицизма, мне придется оставить поприще священнослужителя, – пояснял он. – Церковь, Анни, простит мне любой грех – убийство, воровство, прелюбодеяние. Но одна неосторожная фраза [оправдывающая применение презервативов или противозачаточных таблеток либо направленная против наложенного на них церковью запрета] может свести на нет всю мою положительную работу» {161} . (В Соединенных Штатах иезуит Терранс Суини также пришел к выводу о том, что такой подход соответствует modus operandi [36]36
Образ действия (лат.).
[Закрыть]церкви.)
Однажды ночью в исступлении страсти Эймонн повалил Анни на пол не в своей спальне, а в церкви. Он с волнением признался ей в том, что даже во время мессы не мог о ней не думать. После этого Анни забеременела. Первая реакция Эймонна оказалась весьма характерной: он посчитал, что произошла страшная трагедия. Затем высказал предположение, что отец ребенка – другой мужчина. И тут же произошел поразивший Анни volte-face [37]37
Крутой поворот, поворот на 180 градусов, кульбит (фр.).
[Закрыть]– ему захотелось заняться с ней любовью.
Анни заверила любовника, что не рассчитывает на то, что он на ней женится, и ему не придется лишаться духовного сана. Когда он рассказал прихожанам о том, что у нее была связь с хозяином гостиницы в Дублине, после чего она «попала в беду», Анни подтвердила его слова. Она даже согласилась с настоятельным требованием Эймонна прислушаться к гласу Господню в сердце своем и позволить добропорядочному католическому семейству усыновить или удочерить ее младенца. Такая жертва, убеждал он ее, искупила бы совершенный ими грех зачатия ребенка.
Но, когда Анни взяла младенца Питера на руки, она отказалась от заключенного ранее соглашения. Эймонн, который теперь словно забыл, что был с ней нежным и участливым, потребовал, чтобы она избавилась от «этого», поскольку, по его мнению, Анни не имела морального права быть матерью. Когда Анни отказалась уступать, Эймонн велел ей переселиться в общежитие для одиноких матерей, где монахини по его распоряжению не оказали ей должной медицинской помощи, когда у нее образовался тромб, а потом ее подкосила инфекционная болезнь. Все это время он настаивал, чтобы она дала согласие на усыновление Питера.
Но Анни отказывалась, с горечью вспоминая о том, что даже Августин Блаженный с гордостью признал собственного внебрачного сына и назвал его Адеодат – «посланный Богом». Когда она решила вернуться из Ирландии в Соединенные Штаты и взять Питера с собой, Эймонн отвез ее на своем «мерседесе» в аэропорт и вручил 2000 долларов, предупредив Анни, чтобы она тратила деньги экономно, поскольку это все, что у него было.
Как ни удивительно, на этом их отношения не завершились. Шесть месяцев спустя Анни с родителями вернулась в Дублин, где она и Эймонн возобновили сексуальные отношения. Анни подозревала, что ее отец обо всем знает, но решил дать паре время и возможность определиться со своим будущим. Вскоре он понял, что Эймонн никогда не предпочтет Анни своим амбициозным намерениям стать известным спасителем третьего мира. Честолюбие, в частности, заставило его возглавить общество под названием «Трокер» (по-ирландски «сострадание»), которое занималось сбором средств для помощи беднякам третьего мира.
Вернувшись в кровать Эймонна, Анни отказалась признать свое поражение и оставалась в Ирландии до тех пор, пока, как и ее отец, не пришла к выводу, что священник никогда не покинет лоно церкви. Узнав, что она хочет снова увезти Питера с собой в Соединенные Штаты, Эймонн пришел в ярость, но в итоге стал оказывать ребенку скудную помощь. Проблемы, связанные с недостатком денег и отказом Эймонна признать Питера, которого он успел полюбить, так и не были решены.
Спустя шестнадцать лет, во время визита Эймонна в Соединенные Штаты, Питер нашел возможность с ним встретиться. Эймонн уделил сыну четыре минуты – священник вежливо поинтересовался, как у него дела, в каком колледже он собирается учиться, – после чего юноше пришлось удалиться. Питер был подавлен и зол, он решил подать в суд на собственного отца. Тем временем Анни потребовала – и получила – окончательную выплату на поддержку сына в размере 125 000 долларов. Она втайне провела последнюю ночь с Эймонном, хотя уже жила с другим мужчиной. Позже Анни в Ирландии предъявила Эймонну иск от имени Питера. Судебный процесс разрушил репутацию Эймонна и положил конец его церковной карьере. В 1992 г. он сложил с себя обязанности епископа и выступил с заявлением, в котором признал Питера своим сыном и сожалел, что причинил зло ему и его матери Анни Мерфи. Эймонн также признал, что украл 125 000 долларов из средств фонда «Трокер», предназначенных для бедняков в странах третьего мира, чтобы задобрить Анни и обеспечить ее молчание. Богатые прихожане тут же пришли к нему на помощь и возместили фонду ущерб.
Эймонн перебрался в церковь Святого Иосифа в Редхилле, в Суррее, что на самом деле стало его высылкой из Ирландии. Анни Мерфи написала книгу, в которой с множеством интимных подробностей рассказала о том, как развивались их с Эймонном отношения и как печально они завершились. Однако в 1999 г. она выразила сожаление по поводу своей откровенности. «Эймонн был одухотворенным человеком, а сейчас, мне кажется, он похож на лишенного родины скитальца», – сказала Анни {162} .
Скандал, связанный с именем Эймонна Кейси, напомнил людям о многочисленных разоблачениях епископов и рядовых священнослужителей в Ирландии и других странах, прибегавших к проверенной временем церковной стратегии: они представляли своих сожительниц домоправительницами, и когда те рожали от них детей, пытались их усыновить или удочерить. Эймонн Кейси не был исключением из этого правила – исключительным событием стало лишь его разоблачение.
Отец Пат Бакли, священник из города Ларн в Северной Ирландии, возглавляет группу, поддерживающую ирландских женщин, связанных со священнослужителями узами любви. Опыт отношений Бакли с почти сотней его несчастных подопечных подтверждает, что политика церкви в перспективе недальновидна, а сама она озабочена лишь собственными интересами. Молчание для церкви уже не просто дороже золота – оно стало для нее настоятельной необходимостью. Когда любовь делается неуправляемой, епископ (который сам в этом отношении может быть не без греха) вызывает к себе заблудшего пастыря и наставляет его на путь истинный или переводит в другой приход, подальше от сожительницы. «Я никогда не слышал, чтобы осуждали священника, – свидетельствует Бакли. – Основная задача состоит в том, чтобы защитить доброе имя церкви» {163} .
Проведенный Бакли анализ проблем, возникающих у священнослужителей и их сожительниц, полностью соответствует другим исследованиям, проведенным в Ирландии (которая, по выражению папы Иоанна Павла II, является «твердыней веры») и в других странах.
Так, например, ирландский священник Майкл Клири соблазнил семнадцатилетнюю Филлис Гамильтон, выслушав ее исповедь. У них завязался роман, который привел к появлению на свет двух детей. Когда родился их первенец, Клири заставил Филлис отдать ребенка приемным родителям. В конце концов Филлис покинула Ирландию и, в надежде на лучшую жизнь, отправилась в Соединенные Штаты, взяв с собой Росса, их с Клири второго ребенка. Клири изводил ее безумными телефонными звонками, беспрестанно слал ей письма. Он умолял ее вернуться в его пастырский дом и обещал, что Росс будет жить с ними. Через некоторое время Филлис согласилась. Клири часто говорил о других священниках, чьими домоправительницами были сожительствующие с ними матери-одиночки.
Спустя почти двадцать лет, когда Клири скончался, Филлис обратилась к церкви с просьбой о поддержке и наставничестве. Суровые церковные чиновники ответили, что не собираются оказывать ей помощь, и дали ей понять, что ей и ее сыну, ставившему духовные власти в неловкое положение, было бы лучше просто исчезнуть.
Сотни тысяч священников во всем мире живут под одной крышей с любовницами, которые играют роль «домоправительниц», или время от времени встречаются с замужними или одинокими прихожанками, а порой и с монахинями, с которыми знакомятся в ходе пастырской деятельности. Каждый такой роман уникален в отличие от условий, в которых он развивается.
Замужнюю любовницу священника, как правило, ожидает меньше тяжелых последствий. Она понимает, что должна довольствоваться тем, что имеет, и не претендует на большее. К тому же она меньше рискует, потому что мужья-католики, как показала практика, проявляют удивительную терпимость, когда дело касается связи их жен со священниками. В этом находит отражение их сочувствие мужчинам, вынужденным отказываться от половой жизни, глубокое уважение даже к грешным священникам или удовлетворение от того, что внебрачная связь жены не угрожает их браку.
Одинокие любовницы священников, живущие отдельно от них, ожидают от своих имеющих духовный сан партнеров значительно большего, чем тайные совокупления. Они им нередко предлагают или даже требуют заключить брак. У их любовников этот вопрос вызывает опасение или даже страх. Ведь женитьба подразумевает, что священнику придется отказаться от данных обетов и оставить не только свое поприще, но и ту духовную и профессиональную атмосферу, которая воспитала его и вскормила.
Духовные проблемы столь же актуальны для священнослужителей, поскольку им постоянно приходится задумываться об обязательном безбрачии, прежде всего потому, что целибат ограничивает их отношения. Почему это настолько важно? Из-за проблем со здоровьем? Морального превосходства? Духовного совершенствования? Вопросы, стоящие перед теологами римской католической церкви уже более тысячи лет, обретают практическое значение для многих служителей церкви.
Когда женщина одновременно является монахиней и сожительницей священника, эти вопросы не дают покоя ни ей, ни ему.
Оба любовника сталкиваются с одной и той же моральной дилеммой: у них возникает необходимость оставить избранную стезю, они в равной степени подвергаются общественному порицанию и презрению окружающих их людей, но, прежде всего, и монахиня, и ее любовник-священник испытывают схожие душевные страдания. Однако тот факт, что значительное число бывших монахинь выходит замуж за бывших священнослужителей, по большому счету, является свидетельством того, что любовь, освященная таинством брака, часто представляет собой наиболее убедительный ответ на стоящие вопросы.
Самым тяжким бременем связанные с любовью к священнику невзгоды ложатся на женщину, которая считается его «домоправительницей». Она живет лишь его жизнью, у нее нет другого дома и очень мало дел, не связанных с заботами прихода. Она является воплощением греховности священника, постоянным и явным источником его позора, вечным укором в нарушении им обета безбрачия и обета послушания. В социальном плане ее статус сравним с положением уборщицы, у нее нет вообще никаких материальных прав, хотя во всех остальных отношениях она должна себя вести как жена.
Но суровая реальность жизни «домоправительницы» имеет и свои радости. Если эта женщина любит сожителя (что не всегда так), она находится в привилегированном положении, потому что ей известны самые интимные подробности его жизни, практически все, что его касается, включая его коллег и друзей, привычек и вкусов, пороков и добродетелей, его уязвимости, когда после интимной близости он лежит подле нее обмякший и опустошенный, его тревоги о том, что их тайна будет раскрыта, его раскаяния в том, что он порочен и слаб, опасений того, что он недостоин призвания, которое осквернил, и планов сохранения им своих позиций.
Как ни парадоксально, хотя сожительница священника, которая ведет его хозяйство, лучше всех смертных знает о его человеческих слабостях, он, тем не менее, может над ней издеваться и запугивать ее, опираясь на силу своего морального авторитета. Какого морального авторитета? Такого, каким он обладает как рукоположенный священник, причастившийся Святых Тайн. Однако многие священнослужители, наоборот, используют этот авторитет как дубинку, особенно в отношениях с сожительницами. Свидетельством тому служила угроза папы Александра VI отлучить от церкви его возлюбленную Джулию, если бы та продолжала посещать мужа, а также поведение епископа Эймонна Кейси, заставлявшего Анни Мерфи отдать ребенка чужим людям в наказание за грех любви к нему.
Даже монахини иногда испытывают на себе воздействие этой дубинки; связанные обетами с Господом, как и священники, они, тем не менее, остаются обычными женщинами, которые не могут быть посвящены в духовный сан. И, кроме того, если монахиня совершает плотский грех, ее монастырское начальство обычно воспринимает это менее терпимо, неохотно оправдывает ее греховность воздействием непреодолимых сил природы, меньше склонно винить ее партнера.
