Текст книги "Всего одно злое дело"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Пиза, Тоскана

Линли не знал, что для того, чтобы взглянуть на Микеланджело Ди Массимо, надо ехать в Пизу. Когда же это стало очевидным, после того, как они вырулили на autostrada, он задумался о мотивах Ло Бьянко.

Старший инспектор привез их на поле, расположенное к северу от il centro [135]135
  Центр (итал.).


[Закрыть]города. Там проходила футбольная тренировка. По крайней мере три десятка мужчин находились на поле, занимаясь дриблингом.

Ло Бьянко остановил машину у кромки поля. Как и Линли, он вылез из машины, но подходить к игрокам не стал, а вместо этого облокотился на машину и достал сигареты. Предложил пачку Линли, а когда тот отказался, взял сигарету и прикурил, не отрывая взгляда от поля. Он наблюдал за тренировкой, но ничего не говорил. Было очевидно, что Сальваторе ожидает какой-то реакции со стороны Линли, чего-то, что покажет, что английский полицейский благополучно сдал тест, который не имел ничего общего с его знанием правил игры.

Томас обратил свой взгляд на поле и стал внимательно изучать игроков и происходящее. На первый взгляд, как это часто бывает в Италии, тренировка выглядела абсолютно неорганизованной. Но пока он смотрел, многие вещи стали понятнее, особенно когда он заметил человека со свистком, который пытался координировать происходившее на поле.

Этого человека трудно было не заметить. Волосы на его голове были выкрашены в цвет, который находился где-то между желтым и оранжевым, что составляло яркий контраст с остальным его телом, сплошь покрытым черными волосами. Волосы покрывали его спину, грудь, ноги и руки. Этот покров был густым, как шерстяной ковер. Сам он был смугл, и резкий контраст между цветом шевелюры и остального тела, несомненно, производил впечатление. Было совершенно очевидно, почему в гостиницах и пансионах его запомнили, как человека, разыскивающего мать с ребенком.

– Теперь понятно, – произнес английский детектив. – Микеланджело Ди Массимо, не так ли?

–  Ecco l’uomo [136]136
  Да, это он (итал.).


[Закрыть], – признал Ло Бьянко.

Сказав это, он бросил окурок и направился к полицейской машине. Они отправились назад в Лукку.

Линли не мог понять, почему старший инспектор решился на это путешествие в Пизу. Гораздо проще было найти более-менее приличную фотографию Ди Массимо в Интернете. То, что Ло Бьянко не стал им пользоваться, означало, что было несколько причин, по которым он хотел, чтобы англичанин лично полюбовался на Ди Массимо, и вряд ли это была возможность воочию увидеть контраст между цветом волос на голове и остальном теле.

Ситуация немного прояснилась, когда они поехали не в questura, а на бульвар, располагавшийся вдоль великой стены, с ее наружной стороны. С этой viale [137]137
  Аллея (итал.).


[Закрыть]они выехали на улицу, которая шла из города и вывела их, как оказалось, на другую аллею, которая, в свою очередь, выходила к Парко Флувиале. Это был довольно длинный, но узкий общественный парк, который извивался вдоль реки Серхио. Где-то через четверть мили показалась площадка, засыпанная гравием и позволявшая припарковаться не более чем трем машинам. Здесь же, под громадными дубами, располагались два столика для пикника и крохотная площадка для катания на досках. Пространство, покрытое травой, было треугольной формы, и по краям его росли молодые тополя. На этом маленьком campo [138]138
  Поле (итал.).


[Закрыть]группа мальчиков лет десяти гоняла мяч, пытаясь попасть во временные ворота.

Ло Бьянко остановил машину на гравии и посмотрел на это самодельное тренировочное поле. Линли проследил за его взглядом и увидел на поле, среди ребят, мужчину, одетого в спортивный костюм, стоящего на бровке со свистком на шее. Мужчина свистнул в свисток и что-то выкрикнул. Движение остановилось, а затем, по его сигналу, возобновилось вновь.

На этот раз, вместо того чтобы спокойно наблюдать за происходящим на поле, Ло Бьянко дважды нажал на клаксон машины, перед тем как открыть дверь. Мужчина на поле посмотрел в их направлении, сказал что-то детям, а затем рысцой направился к полицейской машине.

Его внешний вид тоже было трудно забыть, но не из-за его волос, а из-за родимого пятна на лице. Оно не было очень большим, по форме и размеру напоминало детскую ладошку и переходило от мочки уха на щеку. Этого было достаточно, чтобы сделать его лицо незабываемым, – еще и потому, что во всем остальном это было лицо очень красивого мужчины.

–  Salve [139]139
  Привет (итал.).


[Закрыть], – кивнул ему Ло Бьянко.

–  Che cos’è succeso? [140]140
  Как успехи? (итал.)


[Закрыть]– В голосе его слышалась вполне понятная заинтересованность. Неожиданное появление полиции на его тренировке могло означать только, что что-то произошло.

Старший инспектор покачал головой, затем представил мужчину Томасу как Лоренцо Муру. Линли знал, что это было имя любовника Анжелины Упман.

Ло Бьянко быстро сказал Муре, что англичанин свободно говорит по-итальянски. Это выглядело как предупреждение: «Следи за своим языком, парень». Он также объяснил, с какой целью Линли прибыл в Италию, что для Муры уже не было новостью.

– Офицер для связи, которого мы ожидали. Он хочет как можно скорее встретиться с синьорой Упман.

Мура не был на седьмом небе от счастья – ни потому, что англичанин хотел встретиться с Анжелиной, ни потому, что он был назначен офицером связи между семьей – что означало также и Таймуллу Ажара, – и полицией. Он коротко кивнул и стал ждать, что ему скажут дальше. Не услышав ничего больше, сказал Линли по-английски:

– Она болеет. Она не есть чувствовать хорошо. Так остается. Вы будете осторожно в своих действиях с ней. Хорошо? Этот мужчина, для нее он есть горе и расстройство.

Линли взглянул на Ло Бьянко, подумав сначала, что «этот мужчина» относится к старшему инспектору. Он не мог понять, что инспектор делал такого, что могло еще больше взволновать женщину, и так уже донельзя взволнованную всем происходящим. Но когда Мура продолжил, Томас понял, что он говорит не о его коллеге-офицере, а о Таймулле Ажаре – потому что Мура добавил:

– Я не хотеть его приезжать в Италию. Он прошлый.

– Однако, несомненно, очень беспокоится о своем ребенке, – сказал Линли.

–  Forse [141]141
  Может быть (итал.).


[Закрыть], – пробормотал Лоренцо. Это могло относиться как к отцовству Ажара, так и к его предполагаемому беспокойству. Мура повернулся к Ло Бьянко. – Devo ritornare [142]142
  Надо возвращаться (итал.).


[Закрыть]… – Он посмотрел на мальчиков, которые ждали его на поле.

–  Vada [143]143
  Давай (итал.).


[Закрыть], – произнес Сальваторе и проследил взглядом, как Мура протрусил назад к игрокам.

По его сигналу Лоренцо получил мяч и искусно повел его между ребятами. Они не смогли остановить его, так же как и вратарь не смог отразить его удар. Несомненно, Мура понимал толк в футболе.

Теперь Линли понял, для чего он и Ло Бьянко сначала поехали в Пизу, чтобы взглянуть на Микеланджело Ди Массимо. Он обратился к старшему инспектору:

– Теперь мне понятно…

– Интересно, правда? – сказал Ло Бьянко. – Наш Лоренцо играет в футбол за местную команду и тренирует ребят. Все это представляется мне исключительно любопытным. – Вытащив из кармана пиджака пачку сигарет, он сначала вежливо предложил их Линли. – Здесь есть какая-то связь. И я выясню какая.

Фаттория ди Санта Зита, Тоскана

Еще не встретив его, Сальваторе уже был настроен против этого англичанина. Он знал, что британские полицейские были очень низкого мнения о своих итальянских коллегах. Все началось с неудачи в контроле за каморрой в Неаполе и мафией в Палермо, что многие связывали с проколами полиции. Затем эта история с il Mostro di Firenze [144]144
  Флорентийский монстр (итал.).


[Закрыть], который на протяжении многих лет убивал влюбленные парочки и умудрялся выходить сухим из воды. Настоящий же международный скандал случился тогда, когда итальянцы долго скрывали убийство молодой английской студентки в Перудже. Из-за всего этого англичане смотрели на итальянцев как на неумех, плохо обученных и полностью коррумпированных. Поэтому, когда Сальваторе первый раз сказали, что прибудет английский детектив, чтобы наблюдать за тем, как ведется расследование исчезновения английской девочки, он думал, что будет находиться под пристальным и изучающим взглядом английского детектива, который ежеминутно будет высказывать свои замечания и оценки. Вместо этого, однако, Сальваторе увидел, что Линли или ничего не оценивал и не осуждал, что было маловероятно, или умел скрывать свои умозаключения. И это нравилось Сальваторе даже против его воли. Ему также нравилось, что англичанин задавал умные вопросы, умел хорошо слушать и был способен быстро делать выводы из, казалось бы, не связанных между собой фактов. Эти три достоинства англичанина заставили Сальваторе почти простить ему разницу в росте и то, что он одевался в такой роскошной неофициальной манере, которая говорила о наличии солидных денег и большом самоуважении.

Покинув футбольную тренировку, они выехали из ближайших пригородов Лукки и направились к холмам, начинавшимся сразу за городом. До древнего загородного дома семьи Мура было не очень далеко, так как тосканские холмы начинались почти сразу к северу от Парко Флувиале. Сальваторе ехал вверх по холмам. В это время года земля была покрыта ковром роскошных весенних растений. Деревья шелестели новыми нежно-зелеными листьями, а по обочинам росли дикие лесные цветы.

Дорога ныряла из тени на солнце и обратно. Проехав около девяти километров, они добрались до грунтовки к фаттории ди Санта Зита, на которую указывал знак, не только с названием места, но и с изображением того, что здесь производилось: виноград, оливки, а также ослик и корова, которые были больше похожи на свидетелей рождения Христа, чем на обычных животных, которых выращивали на землях Мура.

Пока они ехали по аллее, ведущей к зданиям фермы, терракотовые крыши которых виднелись сквозь деревья, Сальваторе посмотрел на Линли. Он видел, что англичанин впитывает в себя окружающее и оценивает его.

– Семья Мура очень древняя, и все время жила здесь, в Лукке, – сказал старший инспектор. – Они торговали шелком и были очень богаты, это место в холмах – их летняя резиденция. Она принадлежала семье Мура последние лет триста, наверное. Старший брат Мура не захотел получить этот дом в наследство. Он живет в Милане и работает психиатром. Для него это ненужная обуза. Сестра Лоренцо живет в городе, и для нее это тоже обуза. Поэтому ферма досталась Лоренцо, с тем чтобы он делал с ней все, что захочет, – сохранит, продаст или во что-то превратит. – Сальваторе показал на землю и появляющиеся строения. – Вы всё увидите. Я думаю, что со старыми домами в вашей стране происходят такие же истории.

Они проехали мимо стойла, которое Лоренцо превратил в винокурню и дегустационный зал. Здесь он разливал и сложное «Кьянти», и более легкое «Санджевезе», которое хорошо знали в округе. За этим зданием находился фермерский дом, который сейчас переделывался под гостиницу для агротуристов.

А за этими зданиями, посреди невероятно разросшейся живой изгороди, находились огромные ржавые ворота. Сальваторе проехал сквозь них, и аллея привела их наверх к вилле, которая уже много лет была частью истории семьи Мура. Это здание тоже ремонтировали – по обеим сторонам его собирали леса.

Сальваторе позволил Линли насладиться всей панорамой виллы, притормозив на дороге, ведущей к зданию. Вид действительно производил впечатление, особенно если не обращать внимания на все те места, в которых здание просто рассыпалось в прах.

Две лестницы на фронтоне главного здания изумительных пропорций вели на крытую веранду, по которой была разбросана летняя мебель. Создавалось впечатление, что ее двигали по веранде вслед за солнцем. Дверь, окрашенная в цвет, напоминавший цвет выгоревшей шкуры cinghiali [145]145
  Кабаны (итал.).


[Закрыть], водившихся в окружающих холмах, располагалась в самом центре веранды, а по сторонам от нее стояли древние скульптуры людей, изображавших времена года, при этом Inverno [146]146
  Зима (итал.).


[Закрыть], к сожалению, где-то потеряла голову, а корзинка в руках Primavera [147]147
  Весна (итал.).


[Закрыть]была разрублена на две части. В вилле было три этажа плюс подвал. Ряды окон плотно закрыты.

Внимательно осмотрев все это, инспектор Линли кивнул, взглянул на Сальваторе и произнес:

– Вы правильно говорите. У нас в Англии тоже есть похожие места: старые заслуженные дома, принадлежащие старым заслуженным семьям. Они – и бремя, и привилегия. Легко понять, почему синьор Мура хочет сохранить это место.

Сальваторе знал, что в стране Линли существует множество подобных домов. Но понимает ли англичанин страсть итальянцев к семейным гнездам? Это был совсем другой вопрос.

Он проехал по гравийной дорожке, окружавшей лужайку, и припарковался рядом с лестницей, ведущей на первый этаж. Все пространство между двумя лестницами заросло вьющейся глицинией, которая скрывала еще один вход, ведущий в piano terra [148]148
  Цокольный этаж (итал.).


[Закрыть]дома.

Как только они вылезли из машины, эта небольшая дверь открылась, и из нее появилась Анжелина Упман. Сальваторе знал, что в этой части дома обычно располагаются хозяйственные помещения – кухня и так далее. Женщина выглядела гораздо хуже, чем утром. Лоренцо совсем не преувеличивал. Она была очень худа, а кожа под глазами была воспалена.

Увидев английского детектива, Анжелина очень обрадовалась. Пустота в ее глазах сменилась блеском слез.

– Спасибо, – сказала она по-английски. – Спасибо за то, что вы приехали, инспектор Линли. – Затем обратилась к Сальваторе по-итальянски: – Я буду говорить с этим человеком по-английски. Мой итальянский не слишком… Для меня так будет проще. Вы меня понимаете, старший инспектор?

–  Certo [149]149
  Конечно (итал.).


[Закрыть], – сказал Сальваторе. Она знала, что его знание языка было достаточным. Если они будут говорить медленно, то он сможет следить за беседой.

–  Grazie, – поблагодарила она. – Прошу вас, входите.

Итак, они прошли в глубь здания, где свет был приглушенным, а атмосфера – спертой. Сальваторе удивился, что она предпочла провести их сюда. Soggiorno [150]150
  Гостиная (итал.).


[Закрыть]на primo pianoбыло бы гораздо приятнее. Так же, как и крытая веранда. Однако Анжелина, по-видимому, предпочитала полумрак и тени, которые скрывали выражение ее лица.

«Еще одна интересная деталь, – подумал Сальваторе. – Действительно, в этом расследовании интересных деталей оказалось очень много».

Фаттория ди Санта Зита, Тоскана

Анжелина провела их в пещероподобную кухню – комнату, которая, казалось, заблудилась между столетиями. В ней находились электроплита и холодильник, и в то же время такие древности, как громадная дровяная печь, камин и каменная раковина такой величины, что в ней можно было мыть двух восточно-европейских овчарок одновременно. В центре комнаты стоял старый стол, на котором лежали груды газет и журналов, крошки еды, выцветшие салфетки. Именно за этот стол уселись Линли и Ло Бьянко, пока Анжелина принесла бутылку вина собственного изготовления, сыр, фрукты, вяленое мясо и свежеиспеченный хлеб. Она налила им по стаканчику «Кьянти», а себе – воду.

Усевшись, женщина взяла в руки выцветшую салфетку, сжимая ее как талисман. Она повторила свои слова, сказанные при встрече:

– Спасибо большое за то, что приехали, инспектор.

– Ну, это в основном заслуга Барбары, – ответил Томас. – Честно говоря, на этот раз она немного перегнула палку в своем желании принять участие в расследовании, однако время покажет ее правоту. Для нее очень небезразлична Хадия.

Анжелина на секунду сжала губы.

– Я совершила ужасный поступок. И я это знаю. Просто не могу принять того, что случилось с Хадией. Ведь это меня надо наказывать. А если это так… – Ее пальцы еще сильнее сжали салфетку.

Ло Бьянко издал звук, который должен был показать: он согласен с тем, что каждый человек должен расплачиваться за свои грехи. По мнению Линли, такой подход был абсолютно непродуктивным.

– Я бы не стал смотреть на это с такой точки зрения, – сказал он. – Это нормально, поверьте мне. Я вас понимаю, но делу это не поможет. – Он мягко улыбнулся Анжелине. – Так можно легко превратиться в сумасшедшую. Умопомрачение – неясные мысли, кому они принесут пользу?

– Прошла уже неделя, – сказала она, – и никто не может мне сказать, что же это значит. Неделя без единого знака, без единого слова. Не было никакого требования о выкупе, а ведь семья Ренцо готова заплатить, я знаю. В этой стране людей всегда крали ради выкупа. Да? Ведь это правда? Я пыталась выяснить, сколько детей крадут в Италии в год. Вот, посмотрите… – Она порылась среди газет и журналов и вытащила листок с информацией, распечатанной на принтере. – Я пыталась понять, сколько времени обычно проходит до того, как похитители объявляют свои требования, прежде чем что-то сообщается родителям… – Анжелина замолчала. Слезы медленно текли по ее щекам.

Линли посмотрел на Ло Бьянко. Как полицейские, они понимали, что мать хватается за соломинку, что похищение ради выкупа в наши дни гораздо более редко, чем похищение с целью продажи, ради секса, для какого-то тошнотворного развлечения, особенно когда речь идет о похищении ребенка. Пальцы Ло Бьянко постукивали по краю стакана. Это жест означал: скажите ей все, что считаете нужным в настоящий момент; главное – успокоить ее и дать ей хоть какую-то надежду.

– С этим я соглашусь, – аккуратно сказал Линли. – Но сейчас самое важное – вернуться назад и еще раз тщательно вспомнить все, что произошло в день похищения. Где были вы, где – синьор Мура, где – Хадия, кто был рядом с ней, кто мог что-то видеть, но все еще не проявился, потому что, может быть, не понимает, что видел что-то важное…

– Мы делали то, что всегда, – пробормотала Анжелина без всяких эмоций.

– Что, видите ли, является важной деталью, – заверил ее Линли. – Это говорит полиции о том, что, если вы пленники привычек, кто-то мог следить за вами какое-то время и вычислить, где и как он может завладеть девочкой. Это говорит полиции о том, что преступление, скорее всего, было не случайным, а, напротив, хорошо продуманным. Это же объясняет, почему никто ничего не заметил, потому что похититель Хадии в первую очередь должен был продумать, как увести девочку совершенно незаметно.

Анжелина приложила салфетку к глазам.

– Я все понимаю.

И она быстро стала рассказывать Линли, что происходило в тот день, когда Хадия была похищена. Она пошла на свой урок йоги, а Лоренцо и девочка – на рынок; последняя, как всегда, убежала вперед, чтобы полюбоваться красочными прилавками и послушать аккордеониста. Рядом с ним они обычно все встречались и оттуда шли на ленч к сестре Лоренцо. Они всегда так вели себя в рыночный день в Лукке. Любой, кто знал их, или любой, кто понаблюдал бы за ними какое-то время, понял бы это.

Линли кивнул. Б ольшую часть этих сведений он уже слышал от Ло Бьянко; но Томас также видел, что еще один рассказ Анжелины давал надежду ей самой.

Ло Бьянко терпеливо выслушал все это по второму разу. Когда она закончила, он спросил у Линли: « Con permesso?» [151]151
  С вашего разрешения (итал.).


[Закрыть]– и наклонился к женщине, чтобы задать несколько своих вопросов на не очень уверенном английском.

– Я спросить вопрос, который не спрашивать перед этим. Как Хадия относилась к синьору Мура? Все это время вдалеке от пап а. Как она вести себя с вашим любовником?

– Прекрасно, – ответила Анжелина. – Она любит Лоренцо.

– Вы быть уверены? – уточнил Ло Бьянко.

– Ну конечно, я уверена, – ответила Анжелина. – Уверенность… Это была одна из причин… – Она посмотрела на Линли, а потом перевела взгляд на Ло Бьянко. – Именно по этой причине моя сестра писала электронные письма. Я думала, что если Хадия получит весточку от Хари, если она сначала подумает, что в Италии мы просто в гостях, если с течением времени она смирится с тем, что ее отец за ней не приедет…

– Электронные письма? – уточнил Линли.

Ло Бьянко быстро объяснил на итальянском, что сестра Анжелины посылала письма как будто от имени отца девочки. В этих письмах он обещал приехать, но обещания свои постоянно нарушал.

– Сестра, что, получила каким-то образом доступ к его электронному адресу? – поинтересовался Линли.

– Она создала новый, через своего приятеля в Университетском колледже, – объяснила Анжелина. – Я говорила, что надо писать, а она писала. – Женщина повернулась к Ло Бьянко. – Поэтому у Хадии не было причин не любить Лоренцо или думать, что он может встать между ней и отцом, и тогда это полностью изменит ее жизнь. Об этом я позаботилась.

– Все равно, возможно… Возможно, дочь и синьор Мура… – Было видно, что Сальваторе ищет подходящее слово.

– Не ладили, – подсказал Линли. – Они могли не ладить.

– Ничего подобного не было, – сказала Анжелина, – и нет.

– А синьор Мура? Ему Хадия нравилась?

Рот Анжелины приоткрылся. Если бы она могла побледнеть еще больше, она бы побледнела. Линли видел, как женщина сначала осознает вопрос старшего инспектора, а затем делает из него выводы.

– Ренцо любит Хадию. Он не сделал бы ничего, что причинило бы ей вред, если вы об этом думаете. Все, что он делал, все, что делала я, было толькоради Хадии. Я хотела вернуть ее. Я была так несчастна. Я ушла от Хари, чтобы жить здесь с Ренцо, но я не могла без Хадии. Поэтому я вернулась к Хари на несколько месяцев и все ждала и ждала, и Лоренцо ждал, и все это было из-за Хадии и ради нее. Так что вы не смеете говорить, что Лоренцо…

Ло Бьянко пощелкал языком. Линли пытался осознать рассказ Анжелины. Казалось, она сплела вполне впечатляющую паутину из обмана, чтобы обеспечить свою новую жизнь в Италии. Это вызвало у него интерес к одному прошлому факту, который мог иметь далеко идущие последствия в настоящем и будущем.

– Когда и как вы познакомились с синьором Мура? – спросил он.

Они встретились в Лондоне, объяснила Анжелина. У нее не было зонтика, а начался сильный дождь, и она забежала в «Старбакс», чтобы переждать ливень.

В этот момент Ло Бьянко издал недовольный звук, и Линли с удивлением посмотрел на него. Оказывается, недовольство старшего инспектора вызвал «Старбакс», а не тот факт, что Анжелина встретила там кого-то.

Кафе было полным-полно, так как идея попить кофе в непогоду многим пришла в голову. Анжелина купила капучино и пила его стоя у окна, когда в кафе вошел Лоренцо все с той же целью – укрыться от дождя. Они разболтались, как это иногда случается. Он приехал в Лондон на три дня, и погода сводила его с ума. В это время в Тоскане тепло и солнечно, объяснил он. Цветут цветы… вы должны приехать в Тоскану и убедиться сами.

Анжелина увидела, что он незаметно посмотрел, есть ли у нее обручальное кольцо на пальце, как это делают обычно неженатые люди, и сделала то же самое. Она не рассказала ему об Ажаре, о Хадие или о… о всяких других вещах. В конце их разговора, когда дождь уже прекратился, он протянул ей свою карточку и сказал, что она обязательно должна приехать в Тоскану, а когда приедет, должна обязательно позвонить ему, и он покажет ей все ее красоты. И она так и поступила в конце концов. После ссоры с Хари… после очередной ссоры с Хари, после обычной ночной ссоры с Хари, когда слова говорятся свистящим шепотом, чтобы Хадия не узнала, что между мамой и папой не все гладко…

– Другие вещи? – спросил Линли после окончания ее рассказа. Периферическим зрением он заметил, что Ло Бьянко одобрительно кивнул.

– Что? – переспросила она.

– Вы сказали, что во время той, первой, встречи вы не сказали синьору Муре об Ажаре, Хадие и других вещах. Что это были за вещи?

Было очевидно, что Анжелина не хочет продолжать; ее взгляд опустился на стол и на компьютерные распечатки, лежащие на нем. Она пыталась притвориться, что не понимает вопрос Линли.

Инспектор сказал:

– Вы должны понять, что для нас важна каждая деталь.

Он замолчал. Ло Бьянко тоже сидел молча. Вода капала в колоссальную кухонную раковину, громко тикали часы.

Наконец она заговорила:

– В тот раз я не сказала Лоренцо о своем любовнике.

Ло Бьянко чуть слышно присвистнул. Линли посмотрел на него. Le donne, le donne, le cose che fanno [152]152
  Женщины, женщины, что же вы вытворяете (итал.).


[Закрыть], говорило выражение его лица.

– Вы имеете в виду другого мужчину? – уточнил Линли. – Не Ажара?

– Да, – ответила она. – Это один из учителей в школе танцев, куда я ходила в Лондоне. Хореограф и преподаватель. К тому времени, как я встретилась с Лоренцо Мурой, этот человек был моим любовником в течение уже нескольких лет. Когда я ушла от Ажара к Лоренцо, то также оставила и этого мужчину.

– Как его зовут? – спросил Томас.

– Он живет в Лондоне, инспектор Линли. Он не итальянец, не знает Италии. Не знает, где я. Я просто… Я должна была ему сказать. Должна была с ним как-то объясниться. Но я просто перестала с ним встречаться.

– Но это не могло предотвратить его попыток найти вас, – заметил Линли. – После нескольких лет любовных отношений…

– Это было несерьезно, – нервно заметила Анжелина. – Просто весело. Необычно, свежо. Мы никогда не планировали быть вместе постоянно.

– Вы не планировали, – повторил Ло Бьянко. – Ma forse [153]153
  Но, возможно… (итал.)


[Закрыть]… – Это было возможно. В голове ее любовника могли бродить совсем другие мысли. – Он был женат?

– Да. Поэтому он не хотел, чтобы я оставалась в его жизни навечно, и когда я оставила его…

– Это может быть совсем по-другому, – объяснил ей Ло Бьянко. – Есть мужчины, для которых брак ничего не значит.

– Мне действительно нужно его имя, – настойчиво повторил Линли. – Старший инспектор прав. Хотя ваш бывший любовник может быть абсолютно не связан с тем, что произошло здесь, в Италии, тот факт, что он был в вашей жизни, требует, чтобы его проверили и исключили из числа подозреваемых. Если он все еще в Лондоне, Барбара может этим заняться. Но это необходимо.

– Эстебан Кастро, – наконец произнесла Анжелина.

– Он испанец?

– Он из Мехико. Его жена англичанка. Тоже танцовщица.

– Вы и…

Ло Бьянко подыскивал слово, но Линли понимал, куда он клонит, поэтому вмешался:

– Вы и с ней были знакомы?

Анжелина опустила глаза.

– Она была моей подругой.

Прежде чем Ло Бьянко или Линли смогли прокомментировать ее слова или задать новые вопросы, приехал Лоренцо Мура. Он вошел так же, как и они – через дверь в цокольном этаже, которая привела его по длинному коридору в кухню. Бросил свою спортивную сумку на плиточный пол, подошел к столу и, поцеловав Анжелину, поинтересовался, что происходит. Очевидно, Лоренцо сразу почувствовал напряженную атмосферу в комнате.

–  Сhe cos’è successo? – потребовал он.

Ни один из детективов не заговорил. Линли считал, что Анжелина сама должна рассказать – или не рассказать – своему нынешнему любовнику, что они обсуждали.

– Лоренцо знает про Эстебана Кастро, – сказала женщина. – У нас нет секретов друг от друга.

В этом Линли сильно сомневался. У всех есть секреты. Он решил, что Анжелина сама загнала себя в ситуацию, в которой сейчас находилась: в ситуацию матери, у которой украли ребенка.

– А Таймулла Ажар?

– А что Хари?

– Ну, иногда люди делятся всем друг с другом, – объяснил детектив. – Таймулла знал об этом вашем любовнике?

– Пожалуйста, только не говорите об этом Хари.

Лоренцо с кряхтением вытащил стул из-под стола, уселся на него, взял стакан и налил себе вина. Без раздумий опрокинул стакан, затем взял сыр, отрезал себе хлеба и с яростью спросил:

– Почему ты защищаешь этого человека?

– Потому, что я и так подложила бомбу под его жизнь. Этого достаточно. Не хочу больше делать ему больно.

–  Merda [154]154
  Дерьмо (итал.).


[Закрыть], – Лоренцо покачал головой. – Я не понимаю этой… бережности, с которой ты относишься к нему.

– У нас общий ребенок, – сказала Анжелина. – Общие дети многое меняют. Это жизнь.

–  Cosi dici [155]155
  Это ты так считаешь (итал.).


[Закрыть].

На этот раз голос Муры звучал заметно мягче. Но все равно было видно, что Лоренцо так и не понял связь между совместным ребенком и нежеланием Анжелины причинять боль Ажару. «А может быть, он и прав, – подумал Линли. – Может быть, если бы Ажар вовремя развелся, жизнь сложилась бы совсем по-другому для Анжелины Упман. И, может быть, Лоренцо Мура догадывался об этом. Не важно, что было сейчас и что будет в будущем, но связь между Анжелиной Упман и пакистанцем всегда была и будет. И Муре придется с этим смириться».