Текст книги "Обман"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Мама говорит, что это ваш почерк, – обратилась к ней Барбара. – Вспоминаете?

– Это была не совсем продажа, – сказала Рейчел. – Скорее сделка. Салах делает для нас ювелирные украшения, и мы заключили что-то вроде бартера. У нее нет… ну, своих денег, и Салах… – Она показала на витрину, где были выложены ожерелья и мониста, которыми так любят украшать себя восточные женщины. Они были изготовлены из старинных монет и причудливой формы бусин.

– Выходит, вы ее знаете, – заключила Барбара.

Рейчел вдруг сменила тему:

– То, что я написала на чеке, должно быть выгравировано внутри браслета. «Жизнь начинается только сейчас». Мы сами не делаем гравировки, отсылаем к специалисту. – Она поставила коробку, которую все еще держала в руках, на прилавок и, нажав на кнопку, открыла ее. В коробке лежал золотой браслет, завернутый в мягкую ткань. Рейчел вынула его, развернула пурпурный лоскут и положила на прилавок золотой браслет. Это была авторская работа, как и все в этом магазине. – Тоже Кеннеди делал, – сказала Рейчел. – Он, правда, делает украшения в единственном экземпляре, но по этому браслету вы можете получить представление, как выглядел браслет АК – сто шестьдесят два.

Барбара потрогала браслет. Он был кованым, не дутым. Если бы среди вещей Кураши она увидела подобную вещь, она наверняка запомнила бы ее. Был ли браслет на Кураши в ночь убийства? – подумала она. Он мог расстегнуться при падении, но вряд ли убийца разорил машину ради того, чтобы найти его. Возможность убийства из корыстных побуждений исключить нельзя, но это только одна из версий.

Взяв с прилавка чек, она снова принялась его рассматривать. Рейчел и ее мать молчали, еще раз многозначительно переглянувшись, а Барбара, перехватив этот взгляд, решила, что необходимо выяснить, в чем дело.

Судя по их поведению, они так или иначе были знакомы с убитым. Но насколько хорошо? – спрашивала она себя. Делать преждевременное заключение, подсказанное, например, внешностью человека, довольно рискованно, но представить себе Рейчел Уинфилд любовницей Кураши она не могла. Как и любовницей кого-либо другого. Сама не красавица, Барбара знала, какую роль часто играет жалость и сочувствие в отношениях между мужчинами и женщинами. А поэтому логично было бы предположить, что если между ними и существовала какая-то связь, то никак не романтичная и не сексуальная. С другой стороны, у молодой женщины прекрасное тело, а под покровом тьмы… Но тут Барбара спохватилась, что бежит впереди паровоза. Она должна была выяснить, как чек оказался среди вещей Кураши и почему браслета среди них не было.

Думая о чеке, она вдруг взглянула на сейф. Рядом с ним лежала чековая книжка с загнутой, залистанной обложкой; часть бланков оставалась неиспользованной. Барбара обратила внимание на цвет бланков. Они были белыми. А чек, найденный в номере Кураши, был желтым.

Приглядевшись к чеку, она обнаружила то, что должна была бы заметить раньше, не будь загипнотизирована именем Салах Малик и фразой «Жизнь начинается только сейчас». Внизу были мелким курсивом напечатаны два слова: «Официальная копия».

– Это чек, который остается в магазине? – спросила она, обращаясь к Рейчел Уинфилд и ее матери. – Покупателю выдается оригинальный белый чек из книги, которая лежит на сейфе. В магазине для регистрации продажи остается желтый чек.

Конни Уинфилд поспешно прервала Барбару:

– Ой, мы никогда не придерживаемся таких формальностей, правда, Рейч? Я не думаю, что это имеет значение, какая именно копия остается у нас: желтая, белая… Я правильно говорю, милочка?

Но Рейчел, кажется, поняла ошибку матери. Она прикрыла глаза, увидев, что Барбара потянулась за чековой книжкой. Документы, относящиеся к покупкам, были расположены по порядку. Барбара перелистала их. Все копии чеков в книге были желтыми.

Отметив про себя, что бланки пронумерованы, она быстро перелистнула страницы в поисках нужной копии под номером 2395. Желтые чеки с номерами 2394 и 2396 в книге были, чека 2395 – ни белого, ни желтого – не было.

Барбара спросила:

– Книжка всегда находится в магазине? Где вы оставляете ее, когда закрываете магазин на ночь?

– Мы оставляем ее в ящике стола, на котором стоит сейф, – ответила Конни. – Там ей тепло и не дует. А что? Мы неправильно храним? Бог свидетель, и я, и Рейчел бываем иногда немного рассеянными в бухгалтерских делах, но мы никогда не делаем ничего противозаконного. – Она засмеялась. – Какой толк мухлевать с чеками, если ты сам хозяин магазина? Нам попросту некого обманывать. Конечно, я понимаю, мы, если бы захотели, могли бы обманывать наших мастеров, но в конце концов обязательно попались бы: ведь мы дважды в год предоставляем им отчеты, да они и сами имеют право проверять наши книги. Поэтому, будучи здравомыслящими – а мне хочется думать, что мы такими и являемся, – мы можем…

– Этот чек был найден в вещах человека, которого убили, – прервала ее Барбара.

Конни оторопела и начала хватать ртом воздух, прижав сжатые кулачки к груди. Она пристально смотрела на Барбару, и было совершенно ясно, на чье лицо она сейчас не в силах даже взглянуть. Овладев собой, она обратилась к дочери, не повернув к ней головы:

– Рейч, ты только подумай. Ну как, по-твоему, такое могло случиться? Вы говорите о том парне, которого убили на Незе, сержант? Ведь вы из полиции, а этот парень – единственный из людей, которым сейчас интересуется полиция. Это наверняка он. Это и есть тот самый убитый, да?

– Да, тот самый, – подтвердила Барбара.

– Совершенно не представляю, как у него могла оказаться наша копия чека, – переведя дыхание, произнесла Конни. – Может, тебе что-нибудь известно об этом, Рейч?

Рейчел теребила складку на юбке. Барбара впервые за все время пребывания в магазине отметила про себя, что юбка на девушке была восточная, полупрозрачная. Такие юбки сейчас продавались на уличных базарах по всей стране. Сама юбка не указывала на принадлежность девушки к пакистанской общине, но не исключена возможность, что она – если к тому же принять во внимание ее нежелание говорить – как-то, возможно косвенно, вовлечена в ситуацию.

– Понятия не имею, – еле слышно пролепетала Рейчел. – Может быть, этот парень подобрал его на улице или еще где-то. На чеке имя Салах Малик. Возможно, оно было ему знакомо, и он хотел передать чек ей, но так и не успел.

– А он мог знать Салах Малик? – поинтересовалась Барбара.

Рейчел волновалась все сильнее:

– А разве не вы сказали, что он и Салах…

– Да об этой истории писала местная газета, сержант, – перебила дочь Конни. – Мы с Рейчел прочли, что этот парень должен был жениться на дочери Акрама Малика.

– И вам известно только то, что написано в газете? – спросила Барбара.

– Да, – ответила Конни. – Рейч, может, ты что-то знаешь?

– Нет, – покачала головой Рейчел. Барбара засомневалась. Конни была чересчур говорливой, Рейчел – слишком немногословной. В этом водоеме следует половить рыбку, но лучше забросить удочку, когда у нее будет хорошая наживка. Достав визитку, она написала на ней «Отель «Пепелище» и, протянув ее женщинам, попросила звонить ей, если что-то вдруг всплывет у них в памяти. Она бросила прощальный взгляд на браслет работы Кеннеди и положила чек на браслет АК-162 на прежнее место.

Выйдя из магазина, она быстро оглянулась. Обе женщины смотрели ей вслед. Все, что им известно, они в свое время расскажут. Так обычно бывает, если правильно выбрать момент. Вероятнее всего, подумала Барбара, этот золотой браслет, пропущенный мимо кассы, будет той искрой, от которой вспыхнет ссора между матерью и дочерью, и они разговорятся. А выслушать их ей было необходимо.

Как только сержант Скотленд-Ярда скрылась из виду, Рейчел стремглав бросилась в подсобку. Протиснувшись в узкую щель между стенкой и стеллажами, она вошла в туалет и сразу же заперла дверь на щеколду.

Пытаясь унять дрожь в руках, она сцепила пальцы, а когда поняла, что ей это не удастся, обеими руками открыла кран над маленькой треугольной раковиной. Она вся горела и одновременно с этим, как ни странно, ощущала леденящий холод. Она понимала, что Барбара вернется, что ее кошмар не закончился. Она попыталась водой охладить разгоряченное лицо, но тут в дверь заколотила Конни.

– Выходи, Рейчел Линн, – приказала она. – Нам надо поговорить.

– Не могу, – задыхаясь, произнесла Рейчел. – Мне плохо.

– Ой, моей крошке плохо! – передразнила Конни. – Открывай, или я сейчас возьму топор и разнесу дверь, чтобы вытащить тебя оттуда.

– Пока она была здесь, мне все время хотелось в туалет, – сказала Рейчел и даже уселась на унитаз, приподняв юбку.

– А я-то подумала, что тебя тошнит. – В голосе Конни послышалось торжество, какое обычно звучит в те моменты, когда матери уличают дочерей во лжи. – Тебе плохо? Так что же с тобой на самом-то деле?

– Не то, что ты думаешь, – ответила Рейчел. – И ты это знаешь. Мне надо хоть немного побыть одной, ну пожалуйста.

Наступила тишина. Потом Рейчел услышала, как ее мать топчется около двери. Она явно что-то замышляла.

– Мам, ну дай мне хотя бы минуту, – взмолилась Рейчел. – У меня живот болит. Послушай. Вроде кто-то вошел в магазин.

– Не морочь мне голову, девочка. У меня есть часы, и я знаю, сколько требуется времени, чтобы сделать все дела в сортире. Тебе понятно, Рейчел?

Рейчел услышала удаляющиеся шаги; она понимала, что выторговала для себя всего несколько минут, и поэтому изо всех сил старалась взять себя в руки, чтобы обдумать план действий. У тебя характер бойца, внушала себе Рейчел, как в детстве, когда каждое утро готовилась к новым схваткам с безжалостными школьниками. Она говорила себе тогда: стоит ли суетиться по мелочам, подозревая, что все в мире только и мечтают, как бы обидеть и унизить тебя, Рейчел, ведь главное – что ты всегда остаешься собой и дорожишь этим.

Но она разуверилась в этом два месяца назад, а произошло это, когда Салах Малик объявила ей о своем решении подчиниться воле родителей и выйти замуж за незнакомого мужчину из Пакистана. И уверенность, что она всегда остается собой, сменилась ужасом от того, что теряет Салах. С этой минуты она чувствовала себя брошенной и морально сломленной. После недолгих размышлений она решила, что ее жестоко предали. Земля, на которой, как она верила, был заложен фундамент ее будущего, вдруг зашаталась и разверзлась под ногами, и в то же мгновение она напрочь забыла все самые важные жизненные уроки. До десятого дня рождения ее не покидала уверенность в том, что ее собственные удачи, неудачи, счастье могут быть обеспечены усилиями лишь одного человека на земле – Рейчел Линн Уинфилд. Конечно, насмешки соучеников причиняли ей боль, но они никогда не пугали ее, а лишь усиливали уверенность в том, что она все сможет преодолеть. После встречи с Салах все переменилось, и их дружба стала для нее центром, вокруг которого строилось ее будущее.

Какая это была глупость! Она постоянно терзала себя этой мыслью, а сейчас окончательно уверилась в этом. Но в те первые страшные минуты, когда Салах посвятила ее в свои планы спокойным и ласковым голосом (она всегда была тихая и спокойная, что не спасало ее от жестокости сверстников, которые, правда, не осмеливались задирать ее или отпускать гнусные реплики по поводу цвета ее кожи, если Рейчел была рядом), Рейчел не могла думать ни о чем, кроме их будущего. А как же я? А как же мы? А как же наши планы? Ведь мы же копили деньги на квартиру; мы же хотели обставить ее мебелью и купить большие мягкие подушки; мы мечтали оборудовать для тебя мастерскую рядом со спальней, где бы ты могла делать украшения; мы хотели собирать ракушки на отмели; мы думали завести двух кошек; ты собиралась научить меня готовить, а я собиралась научить тебя… чему? Чему, черт возьми, я могла бы научить тебя, Салах? Что я вообще могу тебе предложить?

Но она не сказала ничего из того, о чем думала, а смогла произнести только:

– Выходить замуж? За кого, Салах? Но… я думала… ведь ты же всегда говорила, что не сможешь…

– За человека из Карачи, которого мои родители выбрали для меня, – ответила тогда Салах.

– Так ты?.. Салах, как ты можешь выйти замуж за того, кого ты даже не знаешь?

– Так женились мои родители. Так женится большинство наших людей.

– Ваших людей, – усмехнулась Рейчел. Она пыталась высмеять саму возможность такого замужества, чтобы показать Салах, насколько курьезным выглядит ее намерение. – Ведь ты англичанка. Ты такая же азиатка, как я. Ну скажи, что тебе известно о нем? Он толстый? Уродливый? У него вставные зубы? У него торчат волосы из ноздрей и ушей? Сколько ему лет? А вдруг ему шестьдесят и у него варикозные вены?

– Его зовут Хайтам Кураши. Ему двадцать пять лег. Он закончил университет…

– А раз его выбрали тебе в мужья, – с горечью сказала Рейчел, – я думаю, у него еще и много денег. Твой папочка любит денежки. Ведь из-за них и Юмн появилась в вашем доме. Кого волнует, какая обезьяна будет ложиться с тобой в постель, ведь главное для Акрама – это получить то, что он задумал. Все обстоит именно так, да? Разве твой отец думает о чем-нибудь еще? Ну скажи правду, Салах.

– Хайтам будет работать на нашей фабрике, если это тебя интересует, – ответила Салах.

– Ха! Вы только посмотрите? У него есть все, что им надо – Муханнаду и твоему отцу, – а они могут заполучить это только одним способом: отдать тебя этому жирному типу, которого ты даже не знаешь. Не могу поверить, что ты можешь пойти на это.

– У меня нет выбора.

– Да о чем ты говоришь? Если ты даже не сказала, что не хочешь выходить за него замуж, то как ты можешь утверждать, что твой отец принуждает тебя к этому? Он же обожает тебя. А тебе надо всего лишь сказать ему, что у нас с тобой планы. Но в этих планах не предусмотрено выходить замуж за какого-то тупицу из Пакистана, которого ты даже не видела.

– Я хочу выйти за него замуж, – неожиданно объявила Салах.

– Ты хочешь?.. – Рейчел оторопела, пораженная предательством. Она никогда не предполагала, что шесть простых слов могут причинить такую боль, от которой у нее нет никакой защиты. – Ты хочешь выйти за него замуж? Но ведь ты не знаешь его, ты не любишь его, так как же ты можешь начинать жизнь с такой лжи?

– Мы научимся любить друг друга, – ответила Салах. – Именно так было у моих родителей.

– И так было у Муханнада? Ну и шуточки у тебя! Юмн, по-твоему, его возлюбленная? Да она тряпка, о которую он вытирает ноги. Ты же сама это говорила. Ты хочешь, чтобы то же самое произошло с тобой? Ты этого хочешь?

– Мы с братом разные люди. – Говоря это, Салах отвернулась от Рейчел, и дупата скрыла от подруги ее лицо. Она брала назад свои слова и обещания, и это заставляло Рейчел цепляться за нее еще крепче в надежде оставить все как было.

– Да кого это волнует? Чем твой брат отличается от этого Хайбрама?

– Хайтама.

– Да какая разница, как его зовут! Важно, в чем разница между твоим братом и этим Хайтамом. А ты и не знаешь, есть ли вообще между ними разница. И не хочешь знать, разве не так, пока он не задаст тебе первую хорошую трепку. Точно как Муханнад. Я помню, на что было похоже лицо Юмн после того, как по нему прошелся кулак твоего милого братца. А что может помешать Хайкему…

– Хайтаму, Рейчел.

– Да какая разница! Ну что помешает и ему поступить с тобой так же?

– На этот вопрос я ответить не могу, потому что сама еще не знаю ответа. Вот встретимся, тогда посмотрим.

– Только так? – изумилась Рейчел.

Они сидели в саду под большим грушевым деревом, ветви которого были сплошь усыпаны душистыми цветами. Они сидели на тех же самых качелях, на которых столько раз сидели в детстве, болтая ногами и строя планы на будущее, которым так и не суждено осуществиться. Как нелегко отказываться от того, что по праву считаешь своим, думала Рейчел, ведь от тебя отрывают человека, от которого ты привыкла зависеть. Нет, это не только нелегко, это еще несправедливо. Ведь Салах врала ей. Она просто играла в мечты.

Боль от потери подруги и ее предательства слегка притупилась – так бывает с земной поверхностью, вздыбленной землетрясением и обретающей новые очертания после того, как подземные толчки прекратятся. Она почувствовала, что душевная боль сменилась злостью. А вместе со злостью в душе поселилась и ее всегдашняя спутница – месть.

– Отец сказал мне, что я могу отказаться от брака с Хайтамом после того, как мы встретимся, – сказала Салах. – Он не станет принуждать меня, если поймет, что я не буду счастлива в браке.

Рейчел понимала, что ее подруга говорит совсем не то, что думает, хотя Салах всеми силами старалась не показывать этого.

– Можно подумать, ты сомневаешься в том, что будешь несчастлива в этом браке. Но ты все равно собираешься выходить за него замуж. Я же вижу. Я же знаю тебя, Салах.

Рейчел чувствовала, как ее захлестывает отчаяние, а вместе с ним появляется желание наброситься, ударить, причинить боль. Ее сознание отказывалось верить в то, что подруга могла так сильно измениться. Всего два дня прошло после их последней встречи. Но ведь тогда и речи не было о том, что все их планы – смешные фантазии. Так что же все-таки с ней произошло? Это была уже не прежняя Салах, с которой Рейчел проводила часы и дни, с которой играла, которую защищала от задиристых придурков в начальной школе Балфорда-ле-Нез и средней школе «Уикхэм-Стендиш». Это была другая, неизвестная ей Салах.

– Ты же сама говорила мне о любви, – сказала Рейчел. – Мы же не раз это обсуждали и были откровенны друг с другом. Мы же верили в то, что главное в любви – это честность. Или ты уже забыла?

– Нет, не забыла. Так все и было. – Салах во все время их разговора не сводила глаз с дома, словно опасаясь, что кто-то может заметить бурную реакцию, с которой Рейчел восприняла новость. Но сейчас она повернулась к Рейчел и, глядя ей в глаза, произнесла твердым голосом: – Но иногда полная, абсолютная честность невозможна. Она невозможна в отношениях с друзьями, в отношениях между любовниками, между родителями и детьми, мужьями и женами. И она не только невозможна, пойми, Рейчел, она попросту не нужна. И не всегда разумно настаивать на абсолютной честности.

– Но ведь мы-то с тобой были честными по отношению друг к другу, – возразила Рейчел, справившись с растерянностью, в которую ее повергли слова Салах. – Я, по крайней мере, была с тобой честна. Всегда. И во всем. И ты была честна со мной. Так была или нет? И во всем или не во всем?

Молчание поведало Рейчел правду.

– Но я все знаю о… Ты говорила мне… – Вдруг оказалось, что все не так. Что же на самом деле говорила ей Салах? Это были детские откровения о мечтах, надеждах и любви. Рейчел верила, что посвящение в такие секреты скрепляет дружбу. Секреты, которые она поклялась никому не выдавать, и сдержала свое слово.

Такого удара она не ожидала. Она никогда не думала, что ее подруга с таким спокойствием и с непреклонной решимостью посчитает все, сказанное ранее, лишь детскими разговорами. Решительная перемена и все, что за ней последовало, требовали ответных действий.

Рейчел избрала единственно возможный способ. И сейчас столкнулась с его последствиями.

Ей надо было обдумать, что она делает. Она никогда не предполагала, что одно простое решение может затронуть жизни такого количества людей.

Рейчел не сомневалась, что та женщина, полицейский сержант, не поверила ни ей, ни матери. Как только она раскрыла чековую книжку и провела пальцем по страницам, она сразу узнала всю правду. Сейчас самое правильное для нее было бы поговорить с Салах. Но как только это произойдет, никаких надежд на восстановление прежних отношений с подругой уже не будет.

Поэтому нечего и думать о том, что делать дальше. Сейчас ее вела судьба, свернуть не было никакой возможности.

Рейчел встала с унитаза и на цыпочках подошла к двери. Отведя щеколду, она приоткрыла дверь и прильнула к щели, стараясь рассмотреть, что творится в подсобке, и услышать, что происходит в торговом зале. Мать уже включила радиоприемник и настроилась на станцию, которая помогала ей вспомнить дни юности. Зазвучавшая мелодия вызвала у Рейчел ироническую усмешку: можно подумать, что диджеем работает Бог-насмешник, знающий все секреты души Рейчел Уинфилд. Битлы пели «Любовь не купишь». Если б не готовые вот-вот пролиться слезы, Рейчел наверняка бы расхохоталась.

Она потихоньку выбралась из уборной. Бросив торопливый взгляд в сторону прилавка, она кинулась к запасному выходу. Дверь была распахнута в надежде создать хотя бы видимость сквозняка, движения воздуха от душной аллеи позади магазина к такой же душной Хай-стрит, на которую выходила дверь торгового зала. Воздух словно застыл. Но открытая дверь – это возможность убежать, скрыться, что для Рейчел было сейчас необходимо. Оказавшись в аллее, она бросилась к своему велосипеду, села на него и, изо всех сил нажимая на педали, помчалась в сторону моря.

Она только подтолкнула, и все вокруг начало рушиться. Но может быть, пока еще есть возможность спасти хоть что-нибудь до того, как все будет сметено?