Текст книги "Обман"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Юмн захихикала.

– Не могу поверить, что в эти месяцы, прошедшие после рождения Бишра, я еще не ношу в себе ребенка. Стоит Муханнаду до меня дотронуться, и на следующее утро я уже беременна. Вон каких сыновей мы с твоим братом произвели на свет. Муханнад – мужчина среди мужчин.

Юмн перевернулась на спину, приподняла отвисшие груди. Круги вокруг ее сосков были размером с блюдца и темными, как песчаник, добываемый на Незе.

– Ты только посмотри, бахин, что делает беременность с женским телом. Так что тебе повезло, – произнесла она, вяло жестикулируя. – Ни варикозных вен, ни складок, ни припухлостей, ни болей. Ты так хороша, Салах, что я невольно задумываюсь, а хотела ли ты вообще выходить замуж? Мне кажется, нет. Ты не хотела иметь ничего общего с Хайтамом. Разве я не права?

Салах усилием воли заставила себя посмотреть в глаза невестке. Сердце колотилось, щеки горели.

– Мне продолжать массаж, – спросила она, – или уже хватит?

Юмн медленно растянула рот в широкую улыбку.

– Хватит? – ответила она вопросом на вопрос. – О нет, бахин, продолжай.

Стоя у окна в библиотеке, Агата Шоу наблюдала, как ее внук вылезал из своего БМВ. Она взглянула на часы. Он опоздал на полчаса. Ей это не понравилось. Бизнесменам надлежит быть пунктуальными, и если Тео хочет, чтобы его в Балфорде-ле-Нез воспринимали серьезно, как наследника Агаты и Льюиса Шоу – а соответственно и как личность, с которой следует считаться, – тогда ему необходимо понять, что часы на руке более важная вещь, чем все эти браслеты, которые ему так нравятся. Вульгарные побрякушки! Когда ей было столько лет, сколько ему сейчас, стоило двадцатишестилетнему мужчине надеть на руку браслет, он очень скоро стал бы участником судебного разбирательства и, несомненно, оказался бы проигравшим, поскольку в ходе процесса слово «содомит» звучало бы намного чаще, чем все остальное, что было указано в исковом заявлении.

Агата отступила на шаг и, встав за шторами так, чтобы ее не было видно с улицы, стала наблюдать за приближавшимся к дому Тео. В последние дни любая новость о внуке буквально бросала ее в дрожь. Он как две капли воды походил на свою мать: такие же светлые волосы, такая же осыпанная летом веснушками светлая кожа, атлетическое сложение. Она, слава Господу, пребывала уже в том месте, которое Создатель по своей милости выделил для упокоения душ скандинавских потаскушек, не справившихся с управлением машиной и погубивших вследствие этого и самих себя, и своих мужей. Присутствие Тео в жизни бабушки всегда служило ей напоминанием, что своего младшего и самого любимого сына она потеряла дважды: первый раз по причине женитьбы (за это его лишили наследства) и второй раз в результате дорожной аварии, оставившей на ее попечении двух непослушных мальчишек, которым не исполнилось и десяти лет.

По мере того как Тео подходил к дому, его вид все больше и больше раздражал Агату. Его одежда совершенно не соответствовала его положению. Он любил свободные, сшитые на заказ костюмы из тканей пастельных, желтовато-коричневых тонов, рубашки без воротников. Вместо туфель он предпочитал сандалии, а носки надевал от случая к случаю. Всего этого было достаточно для того, чтобы потенциальные инвесторы не принимали его всерьез, не говоря уже о том, что сразу после гибели матери он стал носить на шее принадлежавший ей золотой крест с распятым на нем телом. Агата считала это гнусной католической мерзостью. Именно на цепочку с крестом пристально смотрели предприниматели, когда их убеждали вложить деньги в устройство ресторана или в реконструкцию какого-либо объекта в Балфорде-ле-Нез.

Было бессмысленно объяснять Тео, как следует одеваться, как преподносить себя или как говорить, представляя планы переустройства города, разработанные семейством Шоу.

«Пойми, ба, люди либо верят в проект, либо не верят» – таков был его обычный ответ на ее советы.

То, что ей надо было давать ему советы, также выводило ее из себя. Это был ее проект. Это была ее мечта. Она уже согласовала с муниципальными властями Балфорда четыре последовательных этапа воплощения своей мечты, а сейчас все висело на волоске: из-за того, что в ее мозгу лопнул какой-то паршивый сосуд, она должна была отойти в тень, пока не восстановятся силы, и поручить своему мягкотелому, бестолковому внуку вести переговоры вместо себя. Одной этой мысли было достаточно, чтобы вызвать новый приступ, поэтому она старалась на ней не сосредоточиваться.

Она слышала, как хлопнула входная дверь. Подошвы сандалий Тео зашаркали по паркету, потом персидский ковер приглушил шаги. Входя в дом, он перебросился с кем-то несколькими словами – без сомнения, с Мэри Эллис, дневной прислугой, нерасторопность и неумелость которой заставляли Агату сожалеть о том, что прошли времена, когда за любое упущение прислугу наказывали физически. Спросив:

– В библиотеке? – Тео прошел дальше.

Агата следила за тем, чтобы к приходу внука все было в полном порядке. Стол был накрыт, правда, сэндвичи уже подсохли, а поверхность разлитого по чашкам чая подернулась тусклой пленкой – наглядное подтверждение того, что Тео снова опоздал. Обеими руками Агата оперлась на трость. Стараясь показать, что вполне управляет телом, она делала над собой такие усилия, что ее руки дрожали, и она была рада, что, несмотря на жару, надела кардиган, тонкая шерстяная ткань которого скрывала предательскую дрожь от посторонних глаз.

Тео на секунду остановился в дверях. Лицо его блестело от пота, льняная рубашка прилипла к коже, подчеркивая линии сухощавого, жилистого тела. Он молча подошел к столику, на котором стоял чайный поднос и тарелка с сэндвичами. Выбрав бутерброды с яйцом и салатом, он быстро один за другим съел их, не обратив внимания на то, что они слегка зачерствели. Не заметил он и того, что чай, в который он бросил кусок сахара, давно остыл.

– Если лето и дальше будет таким же жарким, мы получим хорошую прибыль на аттракционах и магазинах, – сказал Тео.

Произнес он это как-то отстраненно, словно мысли его были заняты совсем другим. Агата насторожилась, но он сменил тему:

– Плохо, что мы не сможем открыть ресторан раньше августа, ведь мы рассчитывали на определенные доходы. Я говорил с Джерри Де Виттом о сроках, но он считает, что быстрее не получится. Ты же знаешь Джерри. Если он что-то делает, то уж на совесть. Никаких отступлений от проекта. – С этими словами он потянулся за следующим сэндвичем, на этот раз с огурцом. – И конечно же, никаких сокращений расходов.

– Поэтому ты и опоздал?

Агате необходимо было присесть – дрожали не только руки, но и ноги, – но она не позволила себе расслабиться.

Тео покачал головой. Не выпуская из рук чашку, он быстро коснулся сухими губами ее щеки.

– Ну здравствуй, ба, – сказал он. – Прошу прощения за нарушение приличий. Кстати, я еще не обедал. Ба, а тебе не жарко в этом кардигане? Хочешь, я налью тебе чаю?

– Прекрати суетиться вокруг меня. Я пока еще не в могиле, вопреки твоему желанию отправить меня туда.

– Да не глупи, ба. Тоже скажешь. Садись. У тебя испарина на лбу, и тебя трясет. Ты разве не чувствуешь? Ба, ну садись же.

Она, вытянув руку, отстранила его.

– Прекрати говорить со мной как с немощной идиоткой. Я сяду, когда захочу. Ты какой-то странный. Что произошло в муниципальном совете?

А ведь именно она должна была присутствовать на заседании, если бы не удар, случившийся с ней десять месяцев назад! Жара или не жара, она подчинила бы своей воле всю эту шайку женоненавистников. Потребовались годы – не говоря уже об обильных пожертвованиях, осевших в их карманах, – на то, чтобы добиться выступления на специальном заседании муниципального совета, созванном для рассмотрения предложенного ею плана преобразования морского фасада города. И вот теперь Тео вместе с их архитектором и экспертом по градостроительству, приглашенным из Ньюпорта, штат Род-Айленд, должны были в назначенный день представить этот проект совету.

Тео сел, осушил одним долгим глотком чашку, пролив немного чая на подбородок, поставил ее на стол и спросил:

– Выходит, ты ничего не слышала?

– О чем?

– Я был на заседании. Мы все там были, как ты и хотела.

– На это я и рассчитывала.

– Но все рухнуло, и до обсуждения планов реконструкции дело не дошло.

Усилием воли Агата заставила ноги сделать несколько шагов и при этом не споткнуться. Она остановилась перед ним.

– Почему? Ведь на этом проклятом заседании должны были рассматривать только планы реконструкции?

– Да, все правильно, – ответил Тео. – Но там произошла… ну… серьезная пертурбация, я думаю, ты назвала бы это именно так.

Вид у него был рассеянный, что подлило масла в огонь. Тео не любил конфликтов и сейчас чувствовал себя неловко из-за того, что подвел ее. Черт возьми, да этот парень ни на что не годен! Ведь она велела ему договориться с членами совета о проведении обыкновенной презентации, а он, по своей способности проваливать любое дело, провалил и ее.

– У нас есть противники, – сказала Агата. – Один из членов совета выступает против нас. Кто? Малик? Да, именно Малик, ведь так? Этот выскочка сделал городу подношение в виде небольшой зеленой поляны, которую он называет парком, и возомнил себя провидцем. Ведь это Акрам Малик, так? А совет поддержал его вместо того, чтобы пасть передо мной на колени и возблагодарить Бога за то, что у меня есть деньги, связи и желание вернуть Балфорд на географическую карту.

– Все не так, ба, – возразил Тео. – Дело не дошло до обсуждения реконструкции.

Он почему-то на мгновение отвел глаза в сторону, прежде чем встретиться с ней взглядом. Похоже, он пытался успокоиться, перед тем как продолжить разговор.

– Ба, неужели ты действительно не знаешь? Только об этом и говорит весь город. И на совете тоже. О том, что произошло на Незе.

– Ой, да плевать на Нез!

На Незе постоянно что-нибудь случалось. Так почему эти длинноволосые экологи должны обязательно присутствовать на совещании по обсуждению проекта реконструкции – ее проекта реконструкции, будь они все прокляты! – и болтать вздор о гнездовьях птиц в зарослях или о других надуманных проблемах дикой природы, которые ее совершенно не касаются? К этому заседанию готовились в течение многих месяцев. Архитектор, для того чтобы приехать сюда, отставил на два дня все свои другие проекты, эксперт по градостроительству прилетел в Англию за свой счет. Презентация была тщательно подготовлена, просчитана, иллюстрирована вплоть до последней детали, а если кто-то испытывает сомнения в отношении противооползневой устойчивости почвы на мысе, так это можно обсудить отдельно в любой день, в любом месте и в любое время… Агата почувствовала, что дрожь усиливается. Она с трудом дошла до софы и села.

– Тео, – обратилась она к внуку, – и этот ты допустил? Ты хотя бы возражал?

– Я не мог возражать. Обстоятельства…

– Какие обстоятельства? Тео, Нез будут обсуждать и на следующей неделе, и в следующем месяце, и в будущем году.

– Так дискуссия-то была вовсе не по поводу Неза, – сказал Тео. – Сегодня обсуждалось убийство, которое там произошло. Делегация Пакистанской общины пришла в зал заседаний и потребовала, чтобы ее выслушали. Когда совет пытался выпроводить их из зала, пообещав принять в другое время…

– А о чем они собирались говорить?

– О том человеке, которого нашли мертвым на Незе. Да ты что, ба! Эта история занимает всю первую полосу в «Стандарте». Да и до Мэри Эллис наверняка дошли слухи.

– Я не интересуюсь слухами.

Тео подошел к столику и налил себе чашку остывшего чая.

– Ну пусть так, – произнес он таким тоном, что она сразу поняла: он ей не верит. – Когда совет пытался выставить делегацию из зала, они быстро показали, на чьей стороне сила.

– Кто – «они»?

– Да азиаты, ба. А на улице стояла толпа, которая только ждала сигнала. И они начали действовать. Кричали, бросали кирпичи. Вскоре вообще началось что-то невообразимое. Полиции пришлось наводить порядок.

– Но ведь на заседании должен был быть рассмотрен наш вопрос.

– Правильно. Именно так и предполагалось. Но рассматривалось другое. Не думай, что это кто-то подстроил. Наш вопрос будет перенесен на другой день, когда в городе станет поспокойнее.

– Да прекрати же, наконец! Ты что, адвокат муниципального совета?

Агата стукнула тростью по ковру. Но звук удара был почти неслышен, и это еще сильнее распалило ее. Ох, как ей хотелось сейчас перебить посуду. Но несколько чашек, превращенных в осколки, не успокоят волнения и не снимут боль.

– Будет перенесен?.. До чего, по-твоему, может довести тебя, Теодор Майкл, такое отношение к жизни? Ведь это заседание было назначено специально. По нашему требованию. Мы терпеливо и долго ждали своей очереди, пустив в ход все средства, лишь бы попасть на совет. А ты сейчас рассказываешь мне о том, как крикливая кучка цветных тупиц, которые даже и помыться не удосужились перед тем, как заявиться на…

– Ба, – перебил ее Тео, лицо которого вдруг вспыхнуло, – пакистанцы моются не реже, чем мы. Да если и не так часто, то сейчас дело совсем не в их гигиенических привычках, согласна?

– Так, может, ты мне наконец скажешь, в чем дело?

Он подошел к стулу напротив нее и сел. Чашка в его руке колотилась о блюдце с таким раздражающим звуком, что ей хотелось завыть. Господи, ну когда же он научится вести себя так, как подобает члену семьи Шоу?

– Этот человек… его звали Хайтам Кураши…

– Мне это известно.

Он удивленно поднял брови.

– А-а, – протянул он и, аккуратно поставив чашку на столик, внимательно посмотрел на нее. После короткой паузы он продолжал: – Тогда тебе, наверное, известно и то, что на следующей неделе он должен был сочетаться браком с дочерью Акрама Малика. По всей вероятности, пакистанская община не верит в то, что полиция достаточно быстро расследует убийство Кураши. Они сообщили о своих опасениях муниципальному совету. Они были… особенно… они были настроены против Акрама. Он пытался образумить их. Но его попросту игнорировали. Вся это история подействовала на него угнетающе. Ну а я… я не решился просить назначить другое заседание. Это было бы неправильно.

Несмотря на крушение собственных планов, Агата получила явное удовольствие от услышанного. Она ненавидела этого человека за то, что он постоянно совал свой нос в дела, которые были для нее смыслом всей жизни: разве реконструкция Балфорда – его дело? К тому же она до сих пор не простила Акраму Малику, что он занимал ее место в Балфордском муниципальном совете. Он не был ее противником, но не отказался от предложения занять ее место в совете до проведения дополнительных выборов. А когда эти дополнительные выборы состоялись, а она на тот момент не могла из-за болезни участвовать в них, свою кандидатуру выставил Малик и провел избирательную кампанию настолько энергично, словно речь шла о месте в палате общин. И вот сейчас она радовалась тому, что у этого человека неприятности из-за действий пакистанской общины, к которой он сам принадлежит.

– Так ему и надо, этому старому дураку Акраму. Его любимые паки выставили его на посмешище перед советом, да и перед всем городом. Жаль, меня там не было.

Она видела, как изменилось выражение лица Тео. Мистер Сострадание! Он всегда прикидывался добросердечным.

– Послушай, юноша, только не пытайся убеждать меня в том, что не разделяешь моих чувств. В конце концов, ты Шоу, и ты это знаешь. У нас своя дорога, у них – своя, и мир изменится к лучшему, если они не будут пересекаться. – Она постучала по столу костяшками пальцев, привлекая его внимание. – Только посмей сказать, что ты не согласен. У тебя было достаточно стычек с цветными мальчишками в школьные годы.

– Ба…

Что это за нотки в его голосе? Раздражение? Снисходительность? Стремление добиться расположения? Попытка успокоить? Агата, прищурившись, пристально смотрела на внука.

– Что? – повелительным тоном спросила она. Тео ответил не сразу. Он в задумчивости водил пальцем по краю чашки.

– Это еще не все, – сказал он. – Я зашел на пирс. После того, что произошло на заседании совета, я вдруг подумал, что неплохо было бы проверить, все ли благополучно на аттракционах. Кстати, поэтому я и опоздал.

– И?

– И я думаю, что побывал там не зря. Я наблюдал за пятью парнями, затеявшими шумную перебранку рядом с галереей.

– Ну и что? Кем бы они ни были, я думаю, что с божьей помощью ты прогнал их оттуда. Если у пирса появится репутация места встреч окрестных хулиганов, отравляющих жизнь туристам, нам придется похоронить наши планы реконструкции.

– Это были не хулиганы, – ответил Тео. – И не туристы.

– А кто? – вновь раздражаясь, спросила Агата. У нее поднялось давление, в ушах зашумело.

Ей здорово достанется от доктора при следующей встрече. Он, без сомнения, продлит еще на шесть месяцев курс реабилитации, который ей наверняка не выдержать.

– Это были подростки, – сказал Тео. – Городские мальчишки. Азиаты и англичане. Двое были с ножами.

– Так именно об этом я и говорю. Когда люди сходят со своей дороги, они сразу попадают в беду. Если разрешить иммиграцию из стран, где человеческая жизнь не стоит ни гроша, то надо быть готовым к тому, что пришельцы из этих стран, носители иной культуры, будут свободно разгуливать с ножами. Если честно, Тео, то тебе повезло, что в руках у этих маленьких язычников не было ятаганов.

Тео резким движением встал на ноги. Подошел к столу, на котором стояла тарелка с сэндвичами. Взял бутерброд, потом положил его на место. Повел плечами.

– Ба, парни с ножами были англичанами. Она удивилась, но, достаточно быстро придя в себя, спросила с насмешкой в голосе:

– Надеюсь, ты отобрал у них ножи?

– Отобрал. Но дело совсем не в этом.

– Тогда, Тео, будь добр, скажи мне, в чем дело.

– Обстановка накаляется. И ничего хорошего ждать не следует. Балфорд-ле-Нез ждут большие неприятности.

Глава 3

Если вы не нашли подходящего маршрута в Эссекс – это, безусловно, неудача, но даже если определили, как ехать, – тоже не подарок. Барбаре предстояло сделать выбор: либо пересечь большую часть Лондона, прокладывая путь в сплошном потоке машин, либо рискнуть поехать по незнакомому шоссе М25, предназначенному для большегрузов и огибающему мегаполис. Даже в лучшие времена тому, кто решался путешествовать по нему, следовало распрощаться с планами добраться вовремя до места назначения. Какой выбор ни сделаешь, придется обливаться потом. Приближение вечера не подарило даже малейшего намека на то, что жара хоть немного спадет.

Барбара выбрала М25. Бросив на заднее сиденье рюкзачок, бутылку волвика, пакет чипсов, персик и блок сигарет «Плейерс», она отбыла в предписанный начальством отпуск. То, что она вовсе не собиралась отдыхать, ничуть ее не смущало. Если бы ее спросили, как она провела время вдали от Нью-Скотленд-Ярда, она бы ответила: «О, я побывала на море».

Барбара, прибыв в Балфорд-ле-Нез, проехала мимо церкви Святого Иоанна, как раз когда башенные колокола пробили восемь часов. На первый взгляд этот приморский городок не сильно изменился с времен ее детства. Она много лет подряд проводила здесь каникулы с семьей и друзьями родителей, милыми толстяками Дженкинсами, Верни и Бетт, которые, покинув дом в окрестностях Лондона, в Актоне, катили на восток, к морю, на своем щегольском, блистающем полировкой «рено» вслед за проржавевшим «воксхоллом» Хейверсов.

В окрестностях Балфорда-ле-Нез тоже все осталось по-прежнему: поля пшеницы на полуострове Тендринг, простирающиеся к северу от Балфорд-роуд до Уэйда; болото, в которое впадали Балфордский канал и сужающаяся к устью речушка Твизл. Во время прилива Уэйд превращался в множество выглядывающих из воды островков. После того как вода спадала, она оставляла наносы грязи и песка, густо покрытые длинными скользкими нитями водорослей. К югу от Балфорд-роуд виднелись дома, окруженные чахлыми деревьями и стоявшие, как и прежде, небольшими группами. Некоторые из этих невысоких, словно припавших к земле домиков с оштукатуренными стенами, использовались летом для отдыха: в коттеджи, спасаясь от жары, целыми семьями приезжали жители Лондона.

В этом году ветерок, залетавший в раскрытое окно автомобиля, слегка шевелил пряди неказистой прически Барбары, но не приносил облегчения, поскольку воздух был таким же горячим, как и в Лондоне, который она покинула несколько часов назад.

На пересечении Балфорд-роуд и Хай-стрит она, притормозив, задумалась, куда сворачивать. Поскольку она выехала, что называется, в никуда, надо было решить, где остановиться. В желудке у нее урчало, следовательно, надо было где-то перекусить. Она была в полном неведении, насколько преуспели местные копы в расследовании причин смерти пакистанца. И это предстояло выяснить.

В отличие от своего начальника, которого, казалось, никогда не заботило, что он ест, Барбара всегда проявляла трогательную заботу о своем желудке. Следуя своим правилам, она повернула налево, на плавно спускающуюся к морю Хай-стрит.

Как и во времена ее детства, в Балфорде было изрядное количество мест, где можно утолить голод, и, как оказалось, большинство этих заведений не изменилось с тех времен – лишь кое-где были перекрашены стены. Она подъехала к ресторану «Волнорез», расположенному – по-видимому, намеренно – рядом с бизнес-центром «Д.К. Корни», где размещались похоронное бюро и компании, занимающиеся строительством, внутренней отделкой и теплоснабжением. Отлично, все в одном флаконе! – подумала Барбара. Она припарковала свою «мини», заехав передним колесом на поребрик, и пошла выяснить, чем потчуют в ресторане.

Ресторанчик был так себе. Очевидно, такого же мнения придерживались и другие желающие поесть, поскольку, несмотря на обеденное время, кроме нее, в зале никого не было. Она расположилась за столиком возле двери, надеясь подышать свежим воздухом, если случайный ветерок по рассеянности залетит с моря. Около вазы с пластиковыми гвоздиками лежала папка с меню. С минуту она обмахивалась ею, как веером, а потом, пробежав глазами по строчкам, решила, что солидные порционные блюда – это не для нее, хотя цены были вполне приемлемыми. Здесь подавали свиные сосиски, бекон, бифштекс, сардельки, почки, гамбургеры, котлеты из баранины; в качестве гарнира – помидоры, яйца, грибы и жареный картофель; все блюда по цене пять с половиной фунтов. Она остановила выбор на фирменном блюде – гренках с сыром. Заказ приняла молоденькая, почти подросток, официантка, подбородок которой был изуродован большим пигментным пятном с наростами. Не прошло и минуты, как Барбара поняла, что ресторан «Волнорез» предоставляет возможность получить вместе с едой и всю информацию, которая ей необходима.

Рядом с ящиком для столовых приборов лежала местная газета. Чтобы взять ее, Барбара прошла по залу, стараясь не обращать внимания на противный, чавкающий звук, который издавали ее кроссовки при ходьбе по липкому полу.

На первой полосе сверху синими буквами было набрано название «Тендринг стандарт». Ниже, рядом с изображением геральдического льва, стоящего на задних лапах, тянулась надпись «Главная газета Эссекса». С газетой под мышкой Барбара вернулась к столу и разложила ее на клеенке, расписанной мелкими белыми цветами и заляпанной ранее отобедавшими посетителями.

С прошлого полудня газета была уже изрядно захватана. Барбару интересовало лишь то, что было напечатано на первой полосе, поскольку смерть Хайтама Кураши явилась, по всей вероятности, первым «преступлением со смертельным исходом», случившимся на полуострове Тендринг. А раз так, то на нем и было в первую очередь сосредоточено внимание журналистов.

Здесь же были помещены фото жертвы и снимок места преступления. Барбара внимательно рассмотрела обе фотографии.

Внешность Хайтама Кураши оказалась ничем не примечательной. У него было симпатичное, но совершенно незапоминающееся смуглое лицо. Судя по надписи под фотографией, ему было двадцать пять лет, но выглядел он гораздо старше. Видимо, из-за угрюмого выражения лица, да и лысеющая голова не убавляла ему годов. Чисто выбритое лицо потерпевшего было круглым, как луна, и Барбара предположила, что в зрелом возрасте, доживи он до него, Хайтам Кураши стал бы тучным. На втором фото был изображен дот на отмели у подножия скалы. Он был построен из серого бетона, на разрушающейся поверхности проступали вкрапления гравия; дот имел форму шестигранника; входной проем был почти засыпан песком. Барбара видела его и раньше. Однажды, во время прогулки с младшим братом, они, проходя мимо дота, заметили подростков, мальчика и девочку, которые воровато оглядывались по сторонам, собираясь забраться внутрь. Брат Барбары наивно поинтересовался, не собираются ли ребята поиграть в войну, на что Барбара с иронией в голосе объяснила, что, по ее мнению, они вряд ли задумали отразить вторжение неприятеля с моря, и приложила немало стараний, чтобы увести Тони оттуда. «Я умею подражать стрельбе из пулемета, им должно понравиться», – упирался он, а она убеждала его, что стрелять еще не время.

Принесли заказ. Официантка положила на стол недомытые нож и вилку и поставила тарелку с гренками. Принимая заказ, она изо всех сил старалась не смотреть на лицо Барбары, в синяках и с пластырем на носу, но сейчас, серьезно глядя на нее, девушка поинтересовалась:

– Можно вас спросить? Вы не возражаете?

– Принесите лимонад, – сказала Барбара вместо ответа. – Со льдом. А ведь у вас, наверное, есть вентилятор, так почему бы его не включить? Еще немного – и я расплавлюсь.

– Он вчера сломался, – объяснила официантка. – Так что извините.

Она приложила палец к пятну на подбородке. Барбара, взглянув на него, почувствовала, как аппетит ее улетучивается.

– Я думаю сделать то же самое, когда накоплю денег. Поэтому я и хотела спросить, это очень болезненно?

– Что именно?

– Вам ведь исправляли форму носа? Синяки – после косметической операции? – Официантка поставила на стол хромированную подставку для салфеток и стала рассматривать свое отражение в ней. – Я хочу сделать вздернутый носик. Мама твердит, что мы должны благодарить Бога за то, чем он нас одарил, а я спрашиваю ее, зачем же Бог создал пластическую хирургию, если мы должны довольствоваться тем, что получили от него? Я хочу и форму скул изменить, но сначала нос.

– Это не операция, – сказала Барбара. – Я сломала его.

– Как вам повезло! – порадовалась за нее девушка. – Вам сделали новый нос за счет государства! А интересно…

Было видно, что в мыслях она уже входит в операционную косметической клиники, гордо выставив длинный, готовый к операции нос.

– Да, но, видите ли, в чем дело, государственная служба здравоохранения обычно не спрашивает, какую форму носа вы предпочитаете, – сказала Барбара. – Если бы меня потрудились спросить, я заказала бы такой, как у Майкла Джексона. Я тащусь от его ноздрей.

Сказав это, она разложила на столе газету, давая понять, что разговор закончен.

Сузи – ее имя было на бейдже, – рассмотрев, что именно Барбара читает, сказала доверительно:

– Вы знаете, им вообще не следует приезжать. Все случилось из-за того, что они приезжают туда, где никто не хочет их видеть.

Барбара отложила газету и, проткнув вилкой яйцо-пашот, спросила:

– Прошу прощения, вы о ком? Сузи кивком указала на газету.

– Да об этих цветных. Ну чего от них можно ожидать, кроме волнений и шума? Это они умеют, что, кстати сказать, неплохо продемонстрировали сегодня днем.

– Я думаю, они пытаются добиться лучшего места в жизни.

– Хмм… Почему бы им не добиваться этого где-нибудь в другом месте? Моя мама говорит, что нас ждут большие неприятности, если мы позволим им у нас поселиться. Вот смотрите, что получается: один из них принимает слишком большую дозу на мысе, остальные начинают буянить и кричать, что это убийство.

– Он умер от передозировки? – Барбара стала внимательно перечитывать репортаж, стараясь вникнуть во все подробности.

– А от чего же еще? – удивилась Сузи. – Всем известно, что они глотают специально упакованный опиум и еще бог знает что в своем Пакистане и провозят в желудках эту дрянь к нам. Здесь их запирают в домах, где они, поднатужившись, освобождаются от наркотиков. После этого их отпускают на все четыре стороны. Неужто вы этого не знаете? Я однажды смотрела об этом по телику.

Барбара вспоминала, что говорили в передаче о Хайтаме Кураши. Он недавно прибыл из Пакистана, ведь так? Только сейчас она задумалась о том, а правильно ли сделала, кинувшись в Эссекс под воздействием телевизионного репортажа и странного поведения Таймуллы Ажара.

Сузи между тем продолжала:

– Но один из мешочков лопнул в животе у этого парня, и он заполз умирать в дот. Для того чтобы не выдать своих людей. Ведь в этом им не откажешь, верно?

Барбара, снова уткнувшись в газету, начала прилежно читать отчет о происшествии.

– А вскрытие было?

Сузи, казалась, неколебимо верила достоверности тех фактов, которыми только что поделилась с Барбарой.

– Да все и так знают, что произошло. Кому нужно это вскрытие? Но как втолковать это цветным? Когда выяснится, что он умер от передозировки, они все равно обвинят в смерти нас. Вот увидите.

Повернувшись на каблуках, она направилась в кухню.

– А лимонад? – напомнила Барбара, услышав, как за Сузи закрылась дверь.

Оставшись одна, Барбара без помех дочитала статью. Покойный, как было установлено, был начальником производства в компании «Горчица и пряности Малика». Владельцем компании был местный бизнесмен Акрам Малик, являвшийся еще и членом муниципального совета. Через восемь дней, считая со дня смерти (которая, по заключению судмедэксперта, наступила в ночь с пятницы на субботу, то есть почти за двое суток до приезда Барбары в Балфорд), мистер Кураши должен был вступить в брак с дочерью Малика и, следовательно, стать зятем местного политического активиста Муханнада Малика, который после обнаружения тела возглавил уличные выступления с требованием провести расследование. И хотя расследование было начато незамедлительно, о причине смерти до сих пор объявлено не было; поэтому Муханнад заявил, что влиятельные члены пакистанской общины возьмут следствие под контроль: «Мы были бы последними глупцами, притворяясь, что не осознаем смысла формулировки «установление истины», когда дело касается выходцев из Азии».

Барбара отложила газету, когда Сузи вновь появилась перед ее столиком со стаканом лимонада, в котором виднелся единственный обещающий прохладу и покрытый пузырьками кусочек льда. Поблагодарив девушку кивком, Барбара вновь уткнулась в статью в надежде найти еще что-нибудь интересное. Ей надо было подумать.

Она почти не сомневалась, что Таймулла Ажар также был «влиятельным членом пакистанской общины», одним из тех, кто, по утверждению Муханнада Малика, должен был выступить в поддержку выдвинутых требований. Ажар уехал из Лондона почти сразу же после обнаружения трупа. Он уже здесь, и Барбара была уверена, что их встреча – лишь вопрос времени.