Текст книги "Летучие образы (Истинные звезды)"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
Камерон Мейс работал ассистентом у Дино Марлея уже год и быстро делал успехи. Ему было двадцать два года. Это был сообразительный, с хорошим глазом парень, умевший заговорить людей до смерти. Кэм мог предугадать желания Дино, прежде чем тот сам об этом догадывался. Сейчас он уже делал за Дино все предварительные снимки, чтобы проверить освещение, расстояние и угол съемки, а Дино позволял ему оставаться в студии по вечерам и заниматься фотографией, когда студия была пуста. Время, когда появилась эта девушка с необычной внешностью, было выбрано удачно.
Подружка Кэма, художница по гриму, которая иногда позировала ему, позвонила днем и сказала, что надолго задержится на работе. Он был ужасно расстроен, потому что студия была в его распоряжении на всю ночь. Он надеялся, что сначала они сделают несколько фотографий, а потом у них останется немного времени, чтобы приятно провести остаток вечера с бутылочкой вина из запасов Дино.
Кэм молча обошел Галу, стоявшую у двери со сжатым в руке списком фотостудий. «Марлей» была пятой по счету, в которые она заходила в тот день, и она с волнением следила за Кэмом. Он был очень симпатичным и похожим на грубоватого сельского парня – загорелый и с сильными мускулистыми руками; она совсем не так представляла фотографов. Хорошо, что он был молод, уже немного легче, но все равно чувствовать на себе такие взгляды было неприятно.
– Повторите ваше имя, – попросил Кэм, закуривая и глядя на нее прищуренными глазами. Определенно в ней что-то было. Это лицо с широкими скулами и волосами под ежик… Глаза очень красивые, а шея длинная и нежная… Что же, хоть будет чем заняться вечером.
– Гала-Роза? Необычное имя, как, впрочем, и вы сами. О'кей, давайте начнем, Гала.
– Вы имеете в виду, прямо сейчас? – Она изумленно взглянула не него.
– Ну конечно. Когда же еще? – С сигаретой во рту он начал расставлять софиты по местам.
– А как же грим… И я ничего с собой не захватила… одежду, в которой…
– Забудь об этом! Гала-Роза, подойдет то, в чем ты сейчас. Иди и садись там, за рамой, и немного расслабься, пока я готовлюсь.
Усевшись позади белой рамы из пенопласта, через которую были видны ее голова и плечи, Гала зажмурилась под ослепительным светом, почувствовав себя лежащей на операционном столе, а не претенденткой на модель номер один. Сквозь яркий свет софитов она пыталась разглядеть Кэма, занятого светом, жалея, что не догадалась захватить с собой косметику. Наконец-то она получит свои драгоценные фото, но то, чему она научилась в школе манекенщиц, сейчас ей не пригодится. Пошарив в сумочке рукой, она вытащила черную тушь и розовый блеск для губ. Она нанесла немного блеска на веки, немного на щеки, куда будет падать свет и подкрасила ресницы.
– О'кей, Гала-Роза, смотри в камеру, пожалуйста. – Гала серьезно уставилась на него, когда он делал снимок. Встряхнув снимок, сделанный «Полароидом», чтобы он поскорее высох, Кэм критически изучил его. Девушка была похожа на испуганного зайца с красными глазами и бледными ушами. – Господи Иисусе! Вот что я скажу, Гала-Роза, – улыбнувшись, обратился он к ней, стараясь ободрить. – Давай попробуем снова, но на этот раз помни о губах. Расслабь их немного. Подумай о том, что тебе нравится… О щенке, например, о друге или о холодном шоколадном мороженом…
Гала рассмеялась, думая о мороженом, и Кэм быстро сделал снимок. На этот раз он получился лучше, во всяком случае, ее лицо было оживленным, а не застывшим пятном.
– Идем дальше, – сказал он. – Помни о мороженом, как приятно оно тает у тебя во рту.
Поправив свет, чтобы появилось больше теней на лице Галы, он взял фотокамеру и начал снимать.
Опустив плечи и подняв голову, Гала с волнением смотрела в объектив, отчаянно пытаясь думать о щенках и мороженом, но от щелканья фотоаппарата разволновалась еще больше, беспокоясь, как она выглядит, отчего слегка нахмурила брови.
Через десять минут, израсходовав две черно-белые пленки, Кэм понял, что у него ничего не выходит. Девушка была напряжена, как пружина, но, черт возьми, должен же он воспользоваться тем, что в его распоряжении студия. Гала-Роза как бы бросала вызов ему, его мастерству. У нее была необычная внешность, и если бы он только смог заставить ее расслабиться, он бы поймал в ней то, что ему хотелось.
– Отлично, Гала, – подбодрил он ее, улыбаясь. – Просто отлично! Ты очень фотогенична. Иди сюда и отдохни немного, пока я подумаю, что мы будем делать дальше.
Она покраснела от удовольствия, услышав комплимент. Выйдя из-за рамы, она села на диван, а Кэм тем временем открыл бутылку белого вина и наполнил два бокала.
– Вот, детка, – ласково сказал он, – ты заработала глоток вина. Наверное, трудновато пришлось на первый раз?
Гала с опаской взяла бокал в руки. До сих пор она никогда не пила ни вина, ни других алкогольных напитков, но светлая жидкость казалась освежающей и безобидной, как лимонад, и, кроме того, ей не хотелось показаться простушкой.
– Расскажи мне о себе, Гала, – попросил Кэм, усаживаясь на стул напротив нее и потягивая вино. «Какая она необычная, – думал он. – И вот сейчас, повернув голову, ее шея такая грациозная… а овал лица просто прекрасен…»
– Я из Гартвейта, шахтерского городишки около Лидза. Работала там в спортивном салоне.
– Вот откуда у тебя такая хорошая фигура, – подбодрил он ее.
Улыбнувшись ему, она сделала глоток вина и через минуту уже рассказывала ему о своей матери и ее новом муже, детских мечтах, о Джесси-Энн Паркер и как в Лондоне все ее попытки стать моделью не увенчались успехом.
– Если ты добьешься хотя бы половины того, чего добилась Джесси-Энн, это будет прекрасно, – сказал Кэм, беря камеру в руки и наводя фокус на ее глаза – они были чисто-серого цвета и такие большие, что доминировали на лице, создавая какой-то неуловимый дисбаланс. Он добавил: – Особенно сейчас, когда она вышла замуж за одного из самых богатых людей Америки.
Образ прекрасной Джесси-Энн в соболях и бриллиантах, а все вокруг поворачивают головы в ее направлении, когда она выходит из шикарного ресторана под руку с ее красивым мужем, возник перед глазами Галы в то время, как Кэм деловито работал с фотокамерой. «Счастливая, ой, какая счастливая Джесси-Энн! Как хорошо никогда не смущаться и не нервничать, как хорошо быть такой красивой и уверенной в себе, как чудесно быть такой знаменитой. И как хорошо еще и встретить настоящую любовь и выйти замуж за богатого, красивого человека». Гала ни на минуту не сомневалась, что муж Джесси-Энн был очень красивым. Она сделала еще один глоток вина, продолжая думать о Джесси-Энн.
Отложив камеру, Кэм снова наполнил бокалы и закурил. «В ней какой-то секрет, в этой маленькой чаровнице из Йоркшира». Она казалась то красивой, а то вдруг выглядела некормленым ребенком-переростком. «Если бы только мне удалось поймать мгновения, когда она не думала о том, что делала, когда ее напряжение и скованность исчезают. Тогда я чего-то добьюсь».
– А как ты устроилась в Лондоне, Гала? – спросил он, усаживаясь рядом с ней на диване и обнимая ее за плечи. – У тебя есть друзья?
– Еще нет, – откровенно ответила она. – Но как только я начну работать, думаю, что познакомлюсь со многими людьми.
Одиночество промелькнуло в ее глазах, когда она взглянула на него поверх бокала с вином. Кэм сжал ей плечо с сочувствием.
– Такая красивая девушка, как ты, должна иметь много друзей. Я имею в виду, что ты здесь сейчас и мы уже друзья, верно?
«Правда ли это? Действительно ли он стал другом? – подумала она. – Наверное, так и есть. Он ведь старается помочь, фотографирует меня, говорит, что я красивая… Никто до него не говорил мне этого. Может, Кэм с его наметанным глазом художника и камерой в руках увидел во мне то, что я сама не замечала в себе, смотрясь в зеркало?..»
– Гала, послушай! Я знаю многих, у нас часто бывают вечеринки. Я тебе позвоню, когда устрою небольшую вечеринку для нескольких друзей. Тебе понравится. Будет немного вина, еды, музыки, будем танцевать… Уверен, что ты отлично танцуешь, у тебя фигура создана для танцев.
Она снова улыбнулась Кэму, польщенная его словами. Он был очень привлекательным, настоящий мужчина… Она не помнила слова, чтобы поточнее выразить его мужское начало. У него были густые темные волосы и карие глаза, а на щеках проступала щетина, которую нужно было бы сбрить…
Кэм нагнулся к ней и чмокнул в щеку.
– Ну, что скажешь? Попытаемся еще раз?
На этот раз дело пошло. Она смотрела в объектив, потягивая вино, меняя положение по его просьбе и улыбаясь ему. Однако она помнила, что нельзя опускать подбородок, держала спину прямо и оглядывалась через плечо так, как ее учили в школе манекенщиц…
«Господи, не получается, – думал Кэм. – Я так и не могу добиться того, что хочу. Но я совершенно уверен, что в ней была эта изюминка, – он знал это. – Если бы только она не была такой скованной, такой зажатой. Если бы она перестала улыбаться так жеманно…» Он хотел от Галы-Розы одного – выразить ее внутренний мир, ее невинность, которая таилась где-то глубоко в ее широко раскрытых ясных глазах…
– Иди сюда, Гала, – позвал он. – Сделаем еще один перерыв, а потом снова займемся делом.
Гала спустилась со, своей высокой табуретки, моргая от яркого света и поводя плечами, распрямляя затекшее тело. Спина болела от долгого напряженного сидения, а ноги чуть-чуть дрожали. Голова у нее немного кружилась, и она была слегка пьяна.
Кэм выключил большие лампы, оставив одну над столом. Налив вина, он протянул ей бокал и сел рядом с ней на бархатный диван.
– Возьми, детка. – Она покорно взяла бокал. – Как ты себя чувствуешь сейчас?
– О, гораздо лучше, гораздо лучше, спасибо. У меня получается?
– Отлично! – Его рука незаметно оказалась на ее плечах, и Гала прижалась к нему, отдыхая. Неожиданно она почувствовала себя просто прекрасно, она была свободна и полна уверенности в себе. Кэм просто какой-то гений… Она удивленно взглянула на него, когда он осторожно взял бокал с вином у нее из руки и поставил его на стол рядом. А потом его губы прикоснулись к ее губам, и он стал целовать ее. Это было чудесно, просто замечательно, ласково и нежно, как если бы происходящее было самым естественным в мире делом.
Ее губы раскрылись, и она чувствовала его поцелуи с винным привкусом, а его рука ласкала ее короткостриженый затылок, а потом он стал целовать ее шею. Гала едва не задохнулась, когда он медленно начал целовать ее грудь, соски, вызвав в ней целое море неизвестных эмоций. Она не двигалась, с дрожью ожидая, что он будет делать дальше, желая продолжения и боясь, что он… Она испытывала томление от его сильных мужских рук, ласкающих ее под юбкой, его нежных поцелуев, которые обжигали ей губы. Голова у нее пошла кругом от вина и эротических чувств, когда Кэм неожиданно отодвинулся от нее.
– Все хорошо, Гала, давай сделаем несколько снимков такой красивой девочки, прекрасной, чудесной Галы…
Фотографии? Она совсем о них забыла, потеряв голову от его волшебных ласк…
Гала оцепенело смотрела, как Кэм медленно расстегнул ее голубую трикотажную блузку. Руки и ноги у нее были тяжелыми и непослушными, как будто она оказалась под водой. Она не могла остановить его, даже если бы очень захотела…
– Так, – шепнул он, снимая блузку с ее плеч, – вот что нам надо от тебя, Гала. Вот такая ты настоящая. И ты очень, очень красивая.
Кэм с восхищением смотрел на ее обнаженные груди, и, как в замедленном фильме, она наблюдала, как его голова наклоняется к ней, и чувствуя необыкновенное блаженство, когда его губы касаются ее маленьких розовых сосков, а его сильная рука ласкает ее.
С сожалением Кэм поднял голову:
– Прекрасная Гала, ты прекрасна. А сейчас – за работу! Обняв ее, он помог ей сесть на табурет напротив камеры.
– Так, оберни блузку вокруг себя, – сказал он. – Я хочу, чтобы у тебя были открыты шея и плечи. Вот так, Гала, отлично.
Гала спокойно сидела и наблюдала за его действиями. Ее шея немного ослабла, рот был слегка приоткрыт, глаза ленивы и полны томления. Вот какое выражение ее глаз он хотел поймать. Это и хрупкие, стройные плечи, короткостриженую голову и длинную, беззащитную шею… Гала была сейчас похожа на молоденькую невесту, страждущую узнать тайну… Ева, перед тем как вкусить запретный плод…
Резкий телефонный звонок порвал связь между ее взглядом и объективом фотокамеры, и, чертыхаясь, Кэм прошел по студии, чтобы взять трубку.
– Привет, Кэм. Это я, Линди. Я освободилась раньше, чем думала. Сейчас поймаю такси и буду у тебя через пятнадцать минут.
Кэм положил трубку, чувствуя Сожаление. Но, подумал он, на сегодня с него хватит. Сейчас нужно поскорее отправить девушку домой, прежде чем приедет Линди. Хватит и секунды, чтобы она поняла, что происходит.
– Извини, Гала, – окликнул он ее, спеша к ней через студию. – Я должен идти… срочный звонок от… моей матери. Я… э-э-э… нужен дома.
Избегая смотреть в ее испуганные глаза, он накинул голубую блузку ей на плечи, заталкивая ее худые руки в рукава, как будто одевал ребенка.
– Все великолепно, детка, – сказал он. – Ты была неотразима. – Протянув ей пальто, он торопливо повел ее к двери. – Я поймаю тебе такси, – добавил он, обгоняя ее и выходя на оживленную улицу.
– Такси? А как же… я хочу сказать… когда я снова увижу вас? – спросила Гала, следуя за ним и прижимая свое пальто к внезапно замерзшей груди.
– Позвони мне, детка, и мы подумаем о предстоящей вечеринке.
Такси, заметив настойчивые сигналы Кэма, остановилось. Открыв дверцу, он втолкнул ее в машину.
– А как же мои фотографии?.. – вскрикнула Гала, когда он захлопнул дверцу. – Мои фотографии…
– Позвони мне, – крикнул он вслед, – через пару дней… Гала ошеломленно смотрела в заднее окошко, как он удалялся по аллее.
– Куда вас везти, мисс? – спросил шофер.
Куда? Куда она ехала? Она не могла сразу сосредоточиться…
От выпитого вина у нее кружилась голова, она дрожала от переполнявших ее чувств и волнения… Очевидно, она ехала домой… Но ее домом была лишь одна комната в Эрл Корт. Одинокая, пустая комната. С грустью она назвала свой адрес шоферу, и снова ушла в себя, вспоминая поцелуи Кэма, прикосновение его рук к своей груди, свои собственные чувства, когда он фотографировал ее. Глядя в объектив, она как бы смотрела в его глаза, казавшиеся ей хорошо знакомыми и притягивающими… Поежившись, она поплотнее закуталась в пальто, улыбаясь своим мыслям.
Через несколько дней она увидит его снова. И через несколько дней у нее будут наконец свои фотографии. Чувствуя себя уже опытной манекенщицей, Гала откинулась на ободранное кожаное сиденье черного лондонского такси, направляясь домой и мечтая о Кэме.
Дино Марлей наблюдал за тем, что происходило у стола его секретарши, где девушка с необычной внешностью, одетая в выходное платье и пиджак, с короткострижеными волосами, разговаривала с секретаршей. Манекенщица, с которой он сейчас работал, никак не могла закончить гримироваться, и ему нечего было делать. Нервно затягиваясь сигаретой, он прислушивался к их беседе, лениво интересуясь, что хотела эта девушка. Она показалась ему знакомой…
– Кэм оставил для вас это, – Талия, секретарша агентства, протянула девушке большой коричневый конверт. – Он просил передать вам, чтобы вы оставили свой номер телефона и что он сам с вами свяжется.
«Ах, да, – подумал Дино, – это пассия Кэма, та, которая заявилась к нему прямо с улицы». Когда Кэм показывал ему снимки, он еще подумал, что у нее хорошие глаза, особенно на тех снимках, где она лениво глядела в объектив, а ее тонкая, длинная шея, казалось, едва удерживала круглое детское лицо. В изгибе ее губ легко угадывалась чувственность, в широко раскрытых глазах было необыкновенное очарование… Может, ему нужно присмотреться к ней, попробовать ее в том новом каталоге женского белья?
– Я готова, Дино, – позвала его манекенщица.
– Отлично. – Он вернулся в студию. «Талия сейчас записывает телефон девушки. Я смогу связаться с ней тоже».
Секретарша старательно записала телефон Галы.
– Пока все, мисс Роза, телефон я записала. Я передам Кэму, что вы заходили. Он будет очень расстроен, что не увиделся с вами, но он действительно занят на этой неделе.
– Я не мисс Роза, – машинально поправила ее Гала. – Мое имя Гала-Роза… как Джесси-Энн.
Талия взглянула на нее, пряча улыбку. «Кэм мог здорово влипнуть с этой штучкой. Ничего удивительного, что он больше не хотел с ней встречаться».
Забрав коричневый конверт, Гала пошла к выходу, понуро опустив плечи. Всю неделю она пыталась дозвониться до Кэма, и каждый раз он оказывался то на съемках, то его просто не было на месте. Она могла бы даже подумать, что он избегает ее нарочно, но когда она вспоминала теплую атмосферу проведенных вместе часов и как он говорил ей, что она очень красивая, его поцелуи, прикосновение его рук… она чувствовала уверенность, что он не мог так поступить. В то утро она первым делом снова позвонила ему, и секретарша снова ответила, что Кэм будет занят весь день, но если она хочет зайти, ее фотографии уже готовы. Гала надеялась, что застанет Кэма там, она надеялась, что он снова поцелует ее, она ждала, что он пригласит ее на одну из вечеринок, о которых рассказывал. Как было бы здорово пойти на вечеринку под руку с Кэмом Мейсом, как его девушка.
Сухо улыбнувшись наивности девушки, которую она проводила глазами, Талия скомкала клочок бумаги с телефоном Талы в маленький шарик и бросила его в корзину для мусора вместе с остальными ненужными бумагами, накопившимися за день.
Вернувшись в свою комнату, Гала стала внимательно просматривать фотографии, подолгу разглядывая каждую и потом складывая их лицом вниз в аккуратную стопочку. Когда она закончила, она встала и посмотрела на себя в зеркало. Неужели это она была на этих фотографиях? Вот та Гала, чье отображение в зеркале она видит каждый день. А лицо на фотографиях было совсем непохожим на холодное, изящное лицо манекенщицы, которое она ожидала увидеть. Это была не Гала-Роза. Эта девушка, с тяжелыми веками и вялой шеей, с влажным ртом и неподвижным взглядом, была ей совершенно незнакома. Она была другой, вызывающей и чужой.
Ей не нужны были такие фотографии. Она никогда бы не смогла показать их агенту. Они были неприличными и ужасными. Эта девушка выглядела так, как будто хотела, чтобы ее поцеловали, занялись с ней любовью… Они были хуже, чем если бы она снялась обнаженной. На этих фотографиях было заметно, что она потеряла невинность, и неважно, сделала она последний к этому шаг или нет.
Сгорая от стыда, Гала взяла в руки снимки и разорвала их пополам, а потом стала рвать их на мелкие кусочки, чтобы от этой Галы-Розы не осталось и следа.
Демонстрационный зал фирмы по производству одежды для отдыха «Фокс и Мартин Баунси» находился на нижнем этаже и в подвальном помещении полуразрушенного викторианского здания на Гантон-стрит, облупленный фасад и грязные забрызганные окна которого лишь подтверждали посредственность выставленных на витрине новинок сезона – ярко-розовых и лимонно-зеленых костюмов из полиэстера. Дела у мистера Мартина и мистера Фокса пошли плохо после того, как им изменил успех на Карнаби-стрит в шестидесятые годы, а с ним исчезли и все сопутствующие творческие начинания. Теперь их изделия были самыми дешевыми, крикливыми, рассчитанными на ту часть молодежи, которая стремилась пощеголять в чем-то необычном, пусть недолго, но за небольшие деньги. В их моделях более чем неудачного зимнего сезона присутствовало много люрекса и позолоты, и сейчас, когда весна была не за горами, новая «праздничная» линия стала доставлять им неприятности.
В зеленом лифчике-топе с узкими бретельками, завязывающимися на шее, и розовых шортах Гала расхаживала перед тремя мужчинами, которые сидели на треснувших пластмассовых стульях в конце комнаты. На всех были пальто и шляпы, так как в сыром подвале, где находилась демонстрационная комната, было очень холодно. Повернувшись к ним спиной, Гала подумала, что мужчины наверняка заметили, что ее ноги покрылись гусиной кожей. Она была похожа сейчас на рождественскую индейку, с горечью подумала Гала, только она была далеко не жирная и совсем не аппетитная.
– Подожди, Гала, – обратился к ней мистер Мартин. – Мистер Файнберг хочет поближе взглянуть на материал.
Уставившись в пространство над их головами, Гала ждала, пока мистер Маршалл и покупатели рассматривали лифчик-топ и шорты, а мистер Мартин объяснял, что ткань была на семьдесят процентов из нейлона и на двадцать – из спандекса. Зажав кончик ее шорт между большим и средним пальцами, мистер Мартин передвинул толстую сигару, которую он курил, с одного края губ на другой и заулыбался своим клиентам.
– Хорошее качество, да? – Он подмигнул. – Мягкая, не мнется, ни одной морщинки не увидите.
Довольно смеясь, мужчины вернулись на свои места, а Гала, не обращая на них внимания, вернулась в раздевалку. Задернув за собой пыльную занавеску, она расстегнула застежку топа и сняла шорты, собираясь надеть следующий наряд – желтый, с широкой юбкой сарафан, единственная вещь из всей коллекции Фокса и Мартина, в которой она чувствовала себя более или менее прилично.
– Гала! – Занавеска распахнулась, и водянистые глаза мистера Мартина жадно пожирали ее, когда она схватила платье и пыталась прикрыть им свое обнаженное тело. Покраснев от злости, Гала взорвалась:
– Я вам уже говорила, мистер Мартин, нужно стучаться, если я вам нужна, – сказала она сквозь зубы.
– Да, конечно. Но ты – манекенщица, и я уже всего этого навидался, – ответил он, продолжая смотреть на нее. – Но разреши мне дать тебе совет, Гала, – не надо говорить мне, что делать. Поняла? И еще одно – постарайся улыбаться иногда, будь так добра. Покупателям это понравится.
– Улыбаться нет причин, – ответила Гала, поворачиваясь к нему спиной и влезая в платье.
– Ах, так? Ну, тогда постарайся улыбаться моим шуткам, детка. Никогда не знаешь, что можно выиграть, лишний раз улыбнувшись.
Гале не хотелось даже думать об этом. Вместо этого она застегнула «молнию» платья и молча еще раз подкрасила губы помадой оранжевого цвета, которая совсем не шла ей, но была единственной, которую не убивали крикливые цвета одежды, которую ей приходилось демонстрировать. Она работала здесь уже пять месяцев, и каждую неделю она спрашивала себя, сколько еще сможет здесь выдержать. Сколько еще она сможет выносить эту убогую обстановку, облезлые стены с толстым слоем грязи, прокуренные насквозь за последние пятьдесят лет, мрачную маленькую ванную комнату с разбитым унитазом и старой раковиной, в которой она должна была мыть кофейные чашки, что входило в ее обязанности, о чем мистер Фокс предупредил ее, когда брал на работу в качестве манекенщицы. Расчесывая свои светлые волосы, которые были немного желтее, чем нужно, потому что она больше не могла посещать хороший салон и довольствовалась дешевой, но веселой парикмахерской в Сохо. Гала облегченно вздохнула, заметив, что, похоже, ее волосы наконец стали отрастать. Несколько месяцев казалось, что с ними ничего не происходило, ее волосы, как и она сама, не могли оправиться от той внезапной экзекуции. Кроме того, стояла очень холодная погода, и без длинных волос, которые бы прятали ее замерзшие уши, она чувствовала себя стриженой овцой. Шерстяная шапочка была единственным спасением, но в ней она была похожа на лыжницу в поисках крутого склона или на беженку из какой-нибудь страны за железным занавесом. Однако это уже не имело значения, единственное, что ее заботило – это пережить зиму.
Каждое утро просыпаясь в четырех стенах своей голой однокомнатной квартиры, первым, о чем думала Гала, был ее быстро убывающий счет в банке. Как только она не старалась экономить! Она перестала даже ездить на метро и автобусе, везде ходила пешком, но ее сапоги – дешевая копия красивых сапог фирмы Розетта, которые она видела на Бонд-стрит, – быстро сносились, и сапожник не взялся их чинить, поскольку они были из кожезаменителя. Ее экономия обернулась боком, и она вынуждена была купить другую пару обуви, после чего снова стала ездить на автобусе. Но зато она полностью отказалась от гамбургеров в «Макдоналдсе», чашечек кофе в дешевых кафе, где она любила посидеть немного, от кино, что было еще хуже всего, от телевизора. Даже ее любимые журналы тоже были принесены в жертву. Гала ограничивалась только «Ивнинг стандард», и то исключительно из-за печатавшихся там объявлений о приеме на работу.
Она так и не завела друзей в Лондоне. Гала, конечно, знала людей, с которыми встречалась на лестничной клетке или выходя из общей ванной комнаты, с которыми она здоровалась, но почему-то они всегда отворачивались от нее, не замечая ее приветливого взгляда и застенчивой улыбки, спеша мимо, занятые своими собственными делами.
Когда Гала в конце концов нашла работу в «Фоксе и Мартине», она, прежде всего, почувствовала облегчение, и не только оттого, что каждую неделю могла теперь получать деньги, а потому, что наконец могла по праву считать себя действительно манекенщицей. Лучше было работать здесь, чем раздавать рекламные проспекты на Эрл Корт-роуд для того самого парикмахера, который обкорнал ее волосы, не говоря уже о работе официантки в каком-нибудь грязном кафе за мизерную плату и грошовые чаевые.
Мистер Фокс, который беседовал с ней, был приятным маленьким человечком, для которого вся жизнь сосредоточилась в его большой семье. Ему было шестьдесят три года, и для него взлеты и падения «Фокса и Мартина» в мире дешевой моды уже давно не имели значения. С мистером Мартином, более молодым партнером, с самого начала возникли проблемы. Ему было сорок семь лет, он был низкого роста, крупный и лысый, всегда с потным лицом и бледными водянистыми глазами. Как только она оказывалась к нему спиной, Гала чувствовала на себе его глаза, шарящие по ее телу, как будто она была голой. Но стоило ей повернуться к нему лицом, он делал вид, что просто стоит рядом с вечной сигарой, торчащей во рту, роняя пепел на свою синтетическую рубашку и ухмыляясь ей в лицо.
По мнению Галы, мистер Мартин был дешевкой, такой же, как и одежда, которую он изготовлял, и она испытывала жалость к миссис Мартин, которую никогда ни видела, но о существовании которой знала из его постоянных телефонных разговоров с домом, находящимся где-то на окраине, когда он с извинениями объяснял ей, что задержался в городе по делу.
Но Гала знала, где он «задерживался». Она как-то видела мистера Мартина выходящим из одного из секс-театров в Сохо на Руперт-стрит. Это был домик розового цвета, где усталые «модели» лежали обнаженными на кроватях со скользкими нейлоновыми простынями, выставляя напоказ за пару фунтов «все, что имели», чтобы потом, накинув пальто, поспешить в соседний секс-театр, где повторяли свой спектакль, и так бесконечно кочуя по ночному Сохо, залитому неоновым светом.
Все было бы ничего, если бы мистер Мартин ограничивался посещениями секс-шопов, где утолял свои потребности, но с самого начала он давал волю своим похотливым рукам. Примеривая на ней платье, ему всегда удавалось провести рукой по ее груди; щупая материал, он высоко задирал ей юбку; проверяя, как на ней сидели шорты, он дотрагивался своими влажными руками до ее зада. И никогда не стучался, когда она находилась в костюмерной, дожидаясь того момента, когда она, как он знал, успевала раздеться, чтобы застать ее в лифчике и трусах.
С пунцовыми щеками и возмущенная его последней выходкой, Гала ходила в желтом платье по демонстрационной комнате, потом быстро развернулась и направилась в костюмерную.
– Эй! Подожди минутку, Гала, – раздался гнусавый голос мистера Мартина, в котором слышался сильный акцент Ист-Энда и от которого у Галы по спине пробегали мурашки. Не обращая внимания, она продолжала идти в направлении костюмерной комнаты.
– Гала! Я сказал, подожди! Вернись! Мистер Файнберг и мистер Джеймс не успели рассмотреть юбку.
Гала на мгновение остановилась, потом неохотно вернулась. В белых туфлях на высоких каблуках, носить которые заставлял свою манекенщицу мистер Мартин («От этого кажется, что ноги растут от шеи, детка», – любил повторять он), Гала остановилась, выставив вперед одну ногу в позе, которой ее учили в школе манекенщиц.
– М-м-м, – промычал мистер Файнберг, – очень, очень хорошо… – Повернись Гала, покажи нашим гостям платье сзади.
Гала послушно повернулась.
– Пощупайте материал, Морри, – сказал мистер Мартин, – сорок пять процентов хлопка. Класс? Точно такое же платье на распродаже в «Харроуз» стоит сейчас девяносто пять фунтов.
Схватив конец ее юбки, он резко взмахнул рукой, отчего юбка поднялась и стали видны ее трусики. Он рассмеялся, видя попытки Галы опустить юбку и вырваться.
– А как вам нравится эта деталь, Морри, а? Очень ничего, не правда ли? Готов спорить, что за несколько лишних фунтов она тоже будет ваша.
Мистер Файнберг неловко отвел глаза, в то время как Гале наконец удалось освободить юбку из рук мистера Мартина. Руки в боки Гала угрожающе двинулась на него, выплескивая наружу всю накопившуюся в ней ярость. Забыв про правильную речь, которой ее учили миссис Форстер, и вернувшись к йоркширскому диалекту, Гала высказала ему все, что о нем думала.
Ее оскорбленное тело дрожало от гнева, а ее холодные серые глаза сузились и потемнели, когда она выпалила все, что думала о нем, ему в лицо.
– Вы – отвратительный, ничтожный человек. Вы платите мне за то, чтобы я показывала вашу одежду, а не за то, чтобы лапать меня своими липкими руками или подглядывать за мной, когда я переодеваюсь. Отправляйтесь домой и задирайте юбку своей жене, хотя бы чтобы немного отвлечься от размалеванных проституток из Сексарамы. Да, да! Я видела, как вы оттуда выходили… Вам там проще, не так ли? На них нет ни юбок, ни брюк, и вы можете любоваться ими столько, сколько хотите, вы же заплатили за все. Какой же вы мерзавец!
Мистер Файнберг и мистер Джеймс попятились к двери, когда Гала схватила мистера Мартина за галстук и подняла его со стула.
– Вы знаете, кто вы такой? Вы – извращенец, – закричала она, – только вы пытаетесь скрывать это, но я-то знаю, что означают ваши похлопывания и пощипывания. Со мной это не пройдет, мистер Мартин. Никогда! Вы взяли себе не ту манекенщицу!
Она отпустила его галстук, и он снова упал на стул, оглушенный ее негодованием.
Она гордо прошествовала в костюмерную, где сорвала с себя одежду и стала быстро засовывать свои вещи в сумку, потом со странным спокойствием надела пальто. До Галы донесся голос мистера Мартина, он кричал, что увольняет ее, но Гала решила считать, что уходит сама.