Текст книги "Летучие образы (Истинные звезды)"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
– Я понимаю, – серьезно ответил он. – Просто я хочу знать…
– Да?
– Стоит ли это того? Фотографии моделей, – пожал он плечами, – развлечение, да. Но это – пустое, поверхностное, сиюминутное, проходящее шоу. В конце концов, Даная, вы всего-навсего лишь продаете платья женщинам, которые с легкостью могут просто пойти в магазин и выбрать их. Я имею в виду, а где же удовлетворение от работы? Что ты получаешь от такой работы? Кроме, конечно, полагаю, хороших денег и собственного имени, напечатанного маленькими буковками на страницах «Вог»?
– Это большие буквы, – зло парировала Даная, – и мой талант чертовски хорошо оплачивается, Вик Ломбарди.
– Уверен, что это так, – вздохнул Вик. Взяв ее руку, он перевернул ее ладонью вверх и нежно поцеловал. – Уверен, что это так, дорогая Даная, и ты стоишь этого. Я не умаляю твой несомненный талант или твой ум, но как бы то ни было, мое чтение журналов ограничено «Таймом», «Ньюсуиком», «Экономистом», когда мне удается заполучить его, а время от времени – «Джейнс Дефенс уикли». И позволь сказать тебе, что чаще всего фотографии из «Джейнс» – это сделанные со спутников снимки атомных подводных лодок или последние модели засекреченных самолетов, заснятые скрытой камерой. Но это не из вашей области.
– Никогда? Никогда не читал «Таун энд кантри», «Харперс базар», «Татлер Хорнерз» и «Куин»?
Выражение невообразимого удивления на ее лице заставило его рассмеяться, и Вик испытывал сожаление, что поставил ее в неловкое положение, но все же ей следовало знать, что мир намного шире, чем фотографии моделей одежды.
– Сколько стоит такая маленькая экспедиция, как ваша? – спросил он, подливая себе шампанского.
– Много. И еще все шампанское, что я могу выпить.
– За свое шампанское я должен платить сам.
– Ты играешь не в ту игру, Вик Ломбарди, – возразила она.
– Забавно, но то же самое я сейчас подумал о тебе. Было больно, что о ее работе он думал, как о банальной и незначительной, но Даная пыталась дать всему объяснение, убеждая себя, что он пришел из серьезной жизни, где снимки означали выхваченные эпизоды жизни и смерти. Как она могла ожидать, что он поймет и оценит ее успех… А она имела успех там, в реальном мире Нью-Йорка, где это кое-чего стоило. Какое-то время они сидели молча, а потом Даная сказала:
– Мы могли бы просто забыть весь наш разговор?
– Конечно, – ответил он, – и извини меня, если я тебя немного обидел.
– Ну, а как насчет ужина? – спросила она, пытаясь восстановить теплоту атмосферы.
– Это соглашение, которое действует, пока ты обещаешь не говорить о моделях «Вог», а я обещаю не говорить о «Джейнс Дефенс уикли».
– Я и слышать об этом больше не могу, – сказала она с притворным ужасом, перекрестясь.
Но на самом деле она имела в виду их отношения. Она хотела сохранить все точно так, как было – страстный роман на острове, обреченный, как роман на корабле, который закончится, как только они вернутся к повседневной жизни. Но как бы то ни было, она хотела насладиться каждым мгновением.
Было раннее воскресное утро, седьмой день, и как хотел этого Господь, Даная запланировала, что в этот день они отдохнут. Она собиралась провести весь день и всю ночь с Виком, обследовав остров на джипе, который они взяли напрокат, остановившись на одном из маленьких постоялых дворов острова. Они будут только вдвоем, избавившись от всех остальных, постоянно следящих за ними, делающих саркастические замечания и вставляющих шпильки. Все они должны были уехать с острова в четверг, но Даная выкинула это из головы, отказываясь признать этот факт, пока не настанет время.
Они спали, обнаженные и теплые, она оплела его ногами, он обнимал ее, их тела слились в идеальной гармонии, когда зазвонил телефон.
– Господи! – воскликнул Вик, преодолевая несколько пластов сна и хватая телефонную трубку. – В чем дело? – взмолился он.
Даная отвела волосы от глаз, опершись локтем, глядя на него, пока он делал торопливые пометки в блокноте.
– Хорошо, – сказал он, – хорошо, Билл. Да, понял. – И добавил: – Я буду там, увидимся, дружище.
Откинувшись снова на подушки, он уставился в потолок.
– Что случилось, дорогой? – спросила Даная. Но она уже знала, в чем дело.
– Первым рейсом я улетаю обратно в Барбадос, – бесстрастно ответил Вик, – а оттуда – в Лондон, далее – в Дели. В Амритсаре опять волнения, и они хотят, чтобы я был там.
– Понятно, – ответила она, стараясь сдержать свои чувства, готовые прорваться наружу. – Да, тогда тебе нужно собрать вещи. Я хочу сказать, что времени у тебя не так много. Я лучше помогу тебе.
– Все в порядке, – нежно произнес он. – Я привык делать это сам. За многие годы я научился делать это очень хорошо.
– Разумеется, – пробормотала она, садясь, завернутая в простынь, изо всех сил стараясь не расплакаться… Господи, это смешно… Он был просто парнем, которого она встретила на острове, и он совсем не был ее типом мужчины. Если бы она познакомилась с ним в Нью-Йорке, у них не нашлось бы и нескольких слов, чтобы сказать их Друг другу. Вик был представителем своего мира, а она – своего. Разве прошлой ночью он не объяснил ей этого очень доходчиво?
– Почему ты должен делать это? – Слова вырвались у нее, прежде чем она успела остановиться. – Почему ты должен уезжать… рисковать своей жизнью?
– Дорогая, – Вик осторожно обнимал ее, будто она была сделана из тончайшего драгоценного фарфора и он боялся, что она разобьется. – Я журналист. Это моя работа. Это моя жизнь, Даная.
– Я понимаю, – вспыхнула она, слезы жгли глаза. – У тебя своя жизнь, и наши дороги просто никогда не могут пересечься, кроме как на нейтральной территории, вроде этой.
– Ты тоже сама выбрала свой путь, дорогая, – сказал он, держа ее за плечи и глядя ей в глаза.
– И ты презираешь его! – закричала она, позволяя гневу скрыть ее отчаяние перед разлукой с ним.
– Нет, не презираю, – осторожно ответил он, – просто хочу понять.
А потом он торопливо собрал вещи, и меньше чем через полчаса она стояла на террасе, наблюдая, как джип увозит его в аэропорт, и дальше – на Восток. И из ее жизни.
ГЛАВА 22
Даная решила, что Броди Флитт – замечательный парень. Он был привлекателен в своем стиле уличного бойца, очаровательным был и его дар поддерживать никогда не кончающийся веселый разговор, который вызывал у нее безудержный смех. К тому же он удачлив и очень богат. «Тогда почему, – думала она, ужиная с ним в „Фор сизнз“, – я все еще жду какого-то необыкновенного, приподнятого настроения, которое должно было появиться, когда такой парень, как Броди, говорит, что сходит по ней с ума?»
– Я не могу вынести этого, – жаловался Броди. – Все, что мне было нужно – так это влюбиться в фотографа, который будет представлять одежду других дизайнеров лучше, чем мою. Я справился с этим, Даная, и я проиграл… Я хочу вступить в фотографическое соревнование. Ты будешь моей девушкой, Даная Лоренс?
– О, – драматично вздохнула она, – какое-то мгновение я думала, что ты собираешься сделать предложение.
Он обезоруживающе усмехнулся, у него были усталые глаза, а на лице двухдневная щетина, потому что днем и ночью он работал над своей новой коллекцией, но его бледно-голубая рубашка была безупречной, а костюм являл собой совершенство. Он выглядит так, думала Даная, как и должен выглядеть модельер – элегантным, но небрежным, сильным и мужественным… Тогда, черт побери, почему она ничего не чувствует?
– Главные вещи – в первую очередь, – весело считал он. – Ты хочешь обручальное кольцо, так ведь? Завтра поедем к Хэрри Уинсток, или к Ван Клифс, или Картье? Ты выберешь сама. Единственно, чего я хочу – это дать тебе возможность сначала выяснить, сможешь ли ты жить с таким сумасшедшим парнем, как я. На самом деле, Даная, все это не так, – добавил он неожиданно серьезно. – Я не просил тебя так сразу выйти за меня замуж, потому что боялся, что ты скажешь «нет». Я думал, что так я просто смог бы чуть-чуть подтолкнуть тебя к этому.
– Броди… – Даная торопливо провела рукой по рыжим волосам, думая, что бы ему ответить. – Послушай, – наконец-то вымолвила она, – разве мы не можем оставить наши отношения такими, как они есть, на какое-то время? Я всегда счастлива, когда я с тобой, Броди… Ты нравишься мне больше почти всех мужчин, которых я знаю…
– Нравлюсь? – Он насмешливо приподнял брови. – Почти… Не очень-то хорошие слова, детка… Я мог бы прожить с этим «нравишься» какое-то время, по крайней мере, до тех пор, пока я не смог бы убедить тебя переоценить все это, но «почти» – теперь это заставляет меня думать, что есть парень, который нравится тебе больше, чем я. Верно?
Даная покачала головой, опустив глаза и глядя на великолепные фрукты, поданные на изысканном большом белом блюде. Конечно, Броди был прав, она не могла избавиться от видения стоящего перед глазами Вика Ломбарди, рассекающего мощными рывками бассейн «Харбор-отеля», и не могла стереть из памяти его профиль, будто отпечатанный на фоне роскошной черной ночи, не могла забыть вызов в его глазах, когда он поставил под сомнение ценность того, чему она отдавала свой талант, и огонь, когда он обнимал ее, сливаясь с ней этими душными, страстными ночами…
– Все в порядке, Даная, – сказал Броди, беря ее руку. – Я просто попытался, вот и все. Мы остаемся друзьями?
– Если ты все еще хочешь иметь меня другом.
Ее зелено-карие глаза нетерпеливо-вопрошающе смотрели на него, и Броди Флитт проклинал себя за то, что был таким дураком, но она ему действительно очень нравилась. Она интересовала и волновала его этим странным сочетанием жесткой целеустремленности и уязвимости…
– Конечно, я хочу, чтобы ты была моим другом, – ответил он, целуя ей руку, – и предложение остается в силе, Даная. Как ты решишь.
Но когда позднее его лимузин подъехал к дому Данаи, Броди не предложил подняться и выпить чего-нибудь. Он просто наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.
– Позвони мне на следующей неделе, детка, – сказал он. – Пообедаем вместе, хорошо?
Даная с любовью украсила свою квартиру, выбрав два цвета – белый и черный, которые она использовала, подписывая свои работы, и заполнила это пространство вулканической смесью предметов постмодернистского стиля и высококлассной аппаратуры, добавив вспышки красок выразительных картин, которые как бы разлиновали стены. Но сегодня все выглядело безлико и одиноко… Просто коллекция предметов и идей. Одна стена была занята сверкающими стальными книжными полками, на которых рядами стояли альбомы в кожаных переплетах, заполненные фотографиями – теми, что она выполнила и посчитала достойными своего таланта. Вспоминая квартиру, которую она занимала до того, где каждое свободное место было занято ее работами, она решила никогда не развешивать их дома, сделав исключение для одной-единственной, которую повесила в спальне, – самую первую фотографию Галы, размером три фута, где все пространство занимали и притягивали к себе огромные невинные глаза и нежный, чувственный рот.
Она сняла с полки альбом, опустилась на колени на блестящие черные лакированные доски пола и открыла его. Переворачивать страницы альбома, чтобы найти то, что она искала, не требовалось – альбом уже привычно открывался на странице, где была фотография Вика Ломбарди, сделанная на Харборе, Она знала его лицо по памяти, каждую напряженную линию: широкие брови, темные волосы, ясные глаза, слегка прищуренные и задорно-вопросительные, когда он глядел на нее; решительная линия подбородка и прямой нос… Лицо, не знающее компромиссов, решила она со вздохом, закрывая альбом и думая, что она делала глупость, позволяя воспоминаниям о преданном своему деле репортеру, такому, как Вик Ломбарди, изменять ее жизнь. С тех пор как они расстались, она получила только одну весточку – яркую открытку храма в Индии, и ее глупое сердце сжалось, когда она прочла: «Скучаю по тебе, Даная Лоренс!» – это все, что там было написано. И он совсем просто подписал ее: «Вик». Не написал «люблю», «обнимаю», «целую», без страстных заверений, что не может жить без нее, когда она и вправду боялась, что не сможет жить без него.
Но пришлось признать, что ей следует смириться с этим. Вик кометой промчался по ее жизни, и она будет видеть его довольно часто только в телевизионных программах, где он регулярно появлялся с репортажами из отдаленных регионов или таких мест, где не захочет очутиться ни один разумный человек. После нескольких недель она заставила себя прекратить поиски репортажей с новостями, чтобы увидеть его лицо, и с головой ушла в работу, позволяя себе отдых в редких встречах с Броди.
Сняв трубку, она прослушала, что было записано на автоответчике.
– Привет, Даная! – говорила девушка. – Звонила Гала-Роза, перезвоню попозже.
Попозже? – думала Даная. Гала должна быть уже в постели, завтра у них встреча с представителем «Авлон-косметикс», и ей надо быть в наилучшей форме. Даная автоматически прослушала все остальные сообщения, все еще думая о Гале. Еще раз сняв трубку, она набрала ее номер, но никто не ответил, и она задумчиво подошла к окну, глядя на сверкающее небо Манхэттена и ощущая себя все более одинокой. Итак, Галы не было дома, вероятно, она была с Маркусом Ройлом, который, казалось, занимает каждую ее минуту.
Направляясь в спальню, она сбросила одежду, забралась в постель, дрожа от прикосновения к прохладным простыням. Свернувшись калачиком, она закрыла глаза, обхватив себя руками, думая о том, почему была настолько глупа, что отвергла Броди Флитта ради воспоминаний стирающегося образа Вика Ломбарди.
Просто невероятно, насколько лучезарной выглядела Гала в этот день, думала Даная, глядя на нее через фотокамеру. Чем бы она ни занималась прошлой ночью, было очевидно, что это не оказало на нее плохого действия, наоборот: девушка совершенно светилась. Глаза ее сияли, кожа напоминала цветок… Гала была похожа на девушку, которая только что вернулась из похода в горы или прогулки на яхте, несмотря на то что они работали весь день! Удивительно, как быстро Гала научилась искусству совершенно по-разному выглядеть перед объективом, казалось, она обрела способность изменять свою личность без особых усилий, когда этого требовали Даная или работа. Она была безупречна для рекламной кампании, направленной на молодежь, потому что основной акцент делался на безупречно чистую, молодую кожу, брызжущее здоровье, а сегодня Гала воплощала в себе и то и другое.
– Удивительно, Гала-Роза, ты выглядишь фантастически! – отметила Даная, появляясь за камерой. – Мы сделаем несколько снимков «Полароидом», чтобы проверить свет.
Она наблюдала, как ее помощница Фрости делала снимки, внимательно изучая каждый по мере того, как они высыхали.
– Гала, мне не в чем упрекнуть тебя, – весело сказала Даная. – Даже не буду пытаться сделать это, ведь ты делаешь за меня всю работу!
Гала посмотрела в камеру, представляя, что она в каком-то чудесном месте с Маркусом, может быть, идет по тихому пляжу, ветер развевает их волосы, а прохладный песок пристает к ногам… Он возьмет ее за руку и время от времени будет поворачивать, чтобы взглянуть на нее, приковывая ее глаза своим взглядом… А потом, может быть, они поцелуются…
– Отлично, Гала… Фантастика!.. Просто сохрани этот мечтательный взгляд еще на несколько минут, потом попробуем что-нибудь другое…
Гала вспомнила, что Маркус ждет ее в своей комнате в Принстоне. Она думала, что успеет на поезд, который отходит в полшестого, и ее взгляд нетерпеливо перебежал на часы на стене студии. Уже четверть пятого, а Даная все еще снимала. Даже если через полчаса она закончит, Гале придется постараться поймать такси, а потом прорываться через Нью-Йорк в час «пик» и в полном макияже, так как не будет времени смыть его, а она ненавидела саму мысль, что Маркус увидит ее в обличье модели. Когда она бывала с ним, ей очень хотелось быть самой собой.
– Боже, Гала! Что произошло? – удивилась Даная. – Ты потеряла этот одухотворенный взгляд. Ты совершенно неожиданно стала похожа на домохозяйку из пригорода в неудачный день.
Гала, обиженная, смотрела на нее, пока Даная разговаривала со стилистом.
– Хорошо, Моника, одень ее в английский костюм от Джозефа, может, это вернет ей настроение.
– О, но я не думала!.. – вскричала Гала, но, увидев мрачное выражение на лице Данаи, остановилась.
– Да, Гала? А что ты думала? Что мы на сегодня закончили? О, я видела, как ты смотришь на часы! Кстати, что ты думаешь о том, где находишься, Гала-Роза? На фабрике, где автобус отходит в полпятого, и мы все складываем инструменты и идем домой, а приходит следующая смена?
Она рассерженно смотрела на Галу, одновременно думая, как великолепно она выглядит. Не было уже трогательной сироты из Лондона – была шикарная, красивая странной красотой молодая девушка из… Откуда? Не из Нью-Йорка, не из Калифорнии… Нет, Гала была европейской женщиной. Она достигла высоты, набрала такую жизненную силу…
– Я обещала Маркусу, что сяду на поезд, отходящий в полшестого, – сказала Гала. – Я не думала, что мы будем работать так поздно… ведь мы здесь с десяти утра.
Даная почувствовала, как энергия вытекает из нее по капельке. Она плыла на волнах счастья, зная, что это будет великое событие, а сейчас Гала все разрушила.
– Всегда Маркус, вот ведь как! – запротестовала она, с силой хлопнув «Никоном» по столу. – Ты только об этом и думаешь! Ты хандришь, когда его нет, а когда он здесь, ты хочешь быть с ним! Никогда не думаешь ни о работе, ни об ответственности.
– Даная, это не так! – возразила Гала. – Ты знаешь, я задерживаюсь на работе столько, сколько это бывает нужно и когда это бывает нужно… Я никогда не ставлю Маркуса выше работы…
– А как насчет меня? – спросила Даная. – Я тебя уже не волную? Я привезла тебя сюда, ты помнишь об этом? Я спасла тебя, вытащив из дыры, в которой ты жила в Лондоне… Я, а не Маркус Ройл!
– Конечно, это сделала ты, и я всегда буду благодарна, – пробормотала Гала, слезы бежали по ее щекам. – Как мне доказать тебе это? Я уже сказала, что буду работать. Я сейчас же позвоню Маркусу и скажу, что не смогу приехать.
– Не беспокойся, – парировала Даная. Слезы жалости к самой себе бежали по щекам, падая на шелковую белую блузку, и она не могла удержать их. – Я сделала тебя, Гала-Роза, а теперь Маркус хочет украсть тебя. Черт побери, это не честно!
– Но я буду твоей моделью, Даная, я никогда не буду работать на кого-то еще, – взмолилась, рыдая, Гала. – Я обещаю тебе, что буду работать, когда бы ты ни захотела, как сейчас…
– Ну да? Я хотела бы посмотреть, когда Маркус скажет: «Эй, Гала, поедем в Принстон», а на этот же вечер была бы запланирована съемка. Или ты понадобишься мне в Европе, а единственное, что ты сможешь делать – это со скучающим видом смотреть в объектив, потому что скучаешь по своему возлюбленному. Любовь! О! Я ненавижу любовь!
Резко повернувшись на каблуках, она ураганом вылетела из комнаты, оставив безнадежно плачущую Галу. Вытирая слезы рукавом шелковой блузки, Даная поднялась по лестнице, открыла дверь офиса и резко захлопнула ее за собой.
– Ну и ну! – произнес Вик Ломбарди, улыбаясь ей из черного кожаного кресла, стоящего у окна. – Что все это значит? Война в мире моды? Буря в стакане воды «Вог»?
– Ты? О, это ты! – вскричала Даная, откидывая с глаз волосы. – Ты, черт, Вик Ломбарди! Почему тебе нужно было появиться именно сейчас?
ГЛАВА 23
Даже уютно расположившись на софе, Вик выглядел более живым и динамичным, чем многие люди, которые, спеша, бежали по улицам, решила Даная, потянувшись за камерой, думая о том, возможно ли запечатлеть на пленке эту безграничную, скрученную в спираль энергию. Конечно, на цветной, такое сильное лицо, как его, требовало четкости, фактуры и теней черного и белого. Но это все не годилось, фон совершенно не подходил. Глаза, которые смотрели в ее объектив, видели слишком много горя, знали слишком много, и ее стилизованная, терпимая ко всему комната, столкнувшись с правдой и реальностью Вика, казалась до странностей нереальной…
– Я думаю, тебе уже лучше, – прокомментировал он, поставив чашку на металлический кофейный столик рядом с остатками еды, которую они взяли в китайском ресторанчике и которая так и осталась в коробках.
– Что ты имеешь в виду, говоря «тебе уже лучше»? – подозрительно спросила Даная.
– Ты опять держишь в руках фотоаппарат, поэтому я решил, что ты в порядке. Это благодаря китайской еде? Или это из-за того, что сказал тебе я?
Даная засмеялась:
– Извини, Вик, я не хотела быть грубой. И такой… негостеприимной.
– Значит, ты мне рада?
– Я не позвала бы тебя сегодня вечером, если бы не была рада, – ответила она, торопливо убирая аппарат и избегая его глаз.
Вик, опершись на локоть, потягивал кофе и глядел на нее. И не надо было быть гением проницательности, чтобы понять, что Даная расстроена.
– Ты не хочешь рассказать мне, что произошло сегодня вечером? – спросил он.
Она осторожно глянула на него, потом снова занялась своей камерой, вставляя новую пленку.
– Нет.
– Достаточно ясно, – пожал он плечами, – но если захочешь, я хороший слушатель.
– Это очень банально для твоего утонченного слуха, – горько парировала она. Потом, положив фотоаппарат, пристально посмотрела на него. – О, прости, Вик, я не хотела этого сказать. Просто… ну, сегодня утром мои планы несколько спутались, и я неожиданно почувствовала себя потерянной, как будто все, над чем я работала последние несколько лет, может неожиданно исчезнуть. Знаю, все думают, что я жестокая и непобедимая. Они не знают, как это было тяжело. Ведь никто не начинает так, правда, Вик? Я хочу сказать, я была обычным ребенком, как и все другие, посещала балетную школу, играла в мяч – и все в таком роде. Женщины, живущие для карьеры, такими не рождаются – ими становятся!
– Что тебе необходимо, моя юная Даная, это перемена, – ответил Вик со своей прежней задорной усмешкой. – А я как раз тот самый парень, который тебе это предлагает. Завтра я улетаю в Вашингтон. Новое задание – репортаж о переменах в столице. Я ступаю на дипломатическую тропу, Даная, – вечера, приемы, лимузины, шампанское. Почему бы тебе не поехать со мной? Прихвати фотоаппарат и сделай несколько снимков влиятельных девочек и мальчиков за работой и на отдыхе. Я гарантирую тебе, там будет много сюрпризов. И кроме того, я хочу, чтобы ты была со мной. Что скажешь?
«Почему бы не заглотить тоже кусочек счастья, если это возможно», – думала Даная. Единственно, в чем она была уверена – с этим мужчиной, живущим стремительной, наполненной событиями и путешествиями жизнью, длительной связи быть не может. А в Вашингтоне у нее появится возможность заглянуть в самое сердце власти… Это даст шанс сделать великолепную подборку фотографий. «Черт с этим со всем», – решила она, сбрасывая с себя ответственность за «Имиджис», как слишком тяжелую одежду.
– Я поеду с тобой, Вик, – ответила она с сияющими глазами.
– Что тебя убедило? – спросил он со своей кривой усмешкой. – Вашингтон или я?
– То и другое, – просто ответила она.
Взяв фотоаппарат из ее рук, он осторожно положил его на стол.
– Я надеялся, что ты так ответишь, – прошептал он, обнимая ее, – потому что это – единственная причина, по которой я согласился на это задание. Даная или Вашингтон – или никакого Вашингтона.
Положив голову ему на плечо, Даная счастливо вздохнула. Ей нужен был сегодня вечером Вик, нужна его спокойная уверенность, его сила. Потому что вся ее уверенность маскировала все еще сохраняющуюся нерешительность и иногда возникающий страх. Когда она подняла голову и взглянула на него и его губы прильнули к ее губам, она оставила все сомнения, ушел, испарился гнев на Галу, и все страхи, волнения по поводу карьеры исчезли. Это была просто Даная, захваченная любовью.
– Вот тут, – сказал Вик, ведя ее наверх по ступенькам отеля «Уотергейт» на третий прием за этот вечер. – Вот где заключаются сделки – на приемах в посольстве, коктейлях, которые устраивают промышленники, и ужинах.
Решения правительства получают жизнь в гостиничных коридорах, контракты заключаются в уборных для джентльменов. Мы, вероятно, встретили, по крайней мере, полдюжины шпиков, а ты даже не вычислила ни одного!
– Уверена, что видела такого! – возразила она, смеясь. – Как насчет того толстого мужчины, который курил огромную сигару на приеме прессы только что? Могу поклясться, что в свое время он продал несколько секретов.
– Это, моя дорогая, не ведающая истины Даная, был один из самых уважаемых в стране сенаторов, – ответил Вик, подталкивая ее впереди себя в уже заполненную народом комнату, где проходил прием в честь балетной труппы с какого-то острова, которая не так давно чуть не привела к падению президента. Схватив пару бокалов с подноса проходящего мимо официанта, он ловко проманеврировал с ними до тихого места у окна и, вздохнув, передал ей шампанское. – Бог знает почему я здесь, – пробормотал он.
– Я думаю, ты знаешь почему, – ответила она, ее глаза встретили его глубокий, только ей предназначенный взгляд.
– Ты права, Бог, конечно, знает, почему я здесь. Потому что я люблю тебя.
Она плеснула шампанским на его рубашку и посмотрела на него.
– Скажи это еще раз, Вик Ломбарди, – потребовала она, – просто скажи это еще раз… медленно и четко…
– Я… люблю… тебя… Даная… Лоренс, – повторил он так громко и четко, что люди обернулись, чтобы посмотреть и улыбнуться. – Даже если ты выльешь на меня все шампанское.
– Извини… извини… о, я хотела сказать, ты уверен?
– Конечно, я убежден в этом, – удивленно ответил он. – Почему ты об этом спрашиваешь?
– Дело в том… ну, никто никогда не влюблялся в меня, – призналась она.
Действительно ли она имела это в виду? – с нежностью думал Вик. Вот она, жесткая манхэттенская девчонка, грустно рассказывающая ему, что никто никогда не любил ее. Боже, он хотел обнять ее здесь и сейчас же, сказать ей, что все в порядке…
– Давай уйдем отсюда, – сказал он, схватив ее за руку. – Я хочу побыть с тобой наедине. Боже, как я скучаю по нашему острову…
– И по нашему коттеджу, и лунному свету, бегущему по пляжу, – шептала она, в то время как он тащил ее сквозь толпу.
– Я так много думал о тебе, так скучал по тебе… Отель «Фор сизнз», – сказал Вик шоферу, – и мы спешим.
Их апартаменты были роскошны и полны цветов, и их ожидала кровать королевских размеров, а они так сильно хотели друг друга… И снова Даная забылась в его объятиях, утонув в чувствах и ощущениях, о которых она даже не подозревала. Они занимались любовью торопливо, с каким-то отчаянием, будто боялись, что больше никогда не представится возможности побыть вместе… Но они будут вместе, думала она, конечно, они будут вместе. Это слишком сильно, чтобы быть просто приключением, конечно, это не может закончиться после нескольких дней, украденных и проведенных в Вашингтоне, дней, вырванных у обязанностей и повседневной реальной жизни.
– Я тоже люблю тебя, – шептала она, сплетаясь с его телом. – Не покидай меня.
Даная перевесила камеру с одного обнаженного плеча на другое, потому что на коже уже появилось красноватое пятно. Вечернее платье от Сен-Лорана с облегающим корсажем из шелка и бархата без бретелек и белая пышная юбка из тафты были, безусловно, блистательны, но не оставляли места, куда можно повесить камеру, чтобы это не выглядело неуместно. На самом деле после четырех дней водоворота социальной и политической жизни Вашингтона она чувствовала себя не в своей тарелке. Она была вне единства звука и изображения, не было той глубины, слишком легковесна она была для серьезного мира.
– Я здесь никто, у меня нет влияния, – протестующе жаловалась она перед тем, как ехать на этот благотворительный бал в помощь Фонду спасения детей… или это был вечер друзей оперы? Она уже запуталась… – В моей родной стихии я – король.
– Королева, – поправил он.
– Женоненавистник, – ответила она. И на самом деле имела это в виду. Она чувствовала себя потерянной в Вашингтоне, словно ее талант не состоялся. Она ничего не замечала в коридорах реальной власти. А для нее власть всегда была реальным соблазном.
– Вот ты где! – воскликнул Вик. – Я потерял тебя в толпе.
– Просто сделала несколько снимков лиц, – пробормотала она, поднимая камеру.
– Те же старые, блестящие лица, – заметил он. – Они все те же, не так ли, Даная? И чтобы удовлетворить этих женщин, ты расшибаешься в лепешку?
– Это не так, – ответила она, яростно глядя на него. – Индустрия моды – одна из основных отраслей национальной экономики, и я помогаю поддерживать ее. Мои фотографии помогают продавать товары на миллионы долларов.
– Правильно, хорошо. Если это то, что делает тебя счастливой. Безусловно, в этом ты хороша, Даная. Могу поклясться, что ты продаешь больше моделей, чем кто-либо.
– Черт побери, – проговорила она сквозь зубы, – почему ты всегда стремишься уколоть меня?
Взяв ее за руку, он отвел ее в сторону от толпы.
– Потому что я думаю, что ты слишком талантлива для всего этого. Ты слишком сильная, слишком настоящая, чтобы оставаться в этом мире блеска навсегда. Тебе нужно расти, взрослеть, тебе нужно доказать самой себе, что ты способна на большее. А я знаю, что ты это можешь, Даная. Вот почему я все время пытаюсь уколоть тебя.
– А что ты предлагаешь мне сделать со всем этим? – спросила она зло. – Ты что думаешь, я откажусь от того, для чего работала, от всего, что зарабатывала? А я скажу тебе, что достаточно, Вик Ломбарди. В дюжину раз больше, чем зарабатываешь ты!
Вик холодно посмотрел на нее.
– Ты права, – сказал он наконец-то. – Ведь деньги – мерило настоящего успеха в Америке. Хорошо, извини меня, Даная. Мне нужно работать. В конце концов, я должен зарабатывать себе на хлеб.
Повернувшись спиной, он исчез в элегантной толпе.
«Боже, – думала Даная, у нее заболела голова. – Что он хочет, чтобы я делала? Летела в Бейрут? Рисковала жизнью, как это делает он, делая снимки разрушенных домов и старых женщин в черных платьях? Я не примирилась с Брахманом, из кожи вон лезла все эти годы, чтобы добиться всего. Я хороша в том, что делаю, черт побери, все говорят, что я – лучшая в этом. Какого черта я здесь делаю?» С чувством вины она вспомнила съемки, которые отменила… Она рисковала карьерой из-за мужчины. И разве это не то, чего она клялась никогда не допускать?
Стараясь справиться со слезами, она направилась в дамскую комнату. Наклонившись над раковиной, она подставила руки под струю воды и прикладывала их к лицу. Все было плохо, у них никогда ничего не получится. Даже если она любит его, их разделял на разные миры их образ мыслей…
Лучше, если она просто исчезнет, думала она, беря сумочку и камеру, она потихоньку уйдет и вернется в Нью-Йорк, где ей и место. Может, Вик будет так занят, что не заметит ее отсутствия.
