Текст книги "Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения"
Автор книги: Элисон Пейс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Глава 3
Б-Р-А-У-Н!
В Нью-Йорке успех – это профессия,
Энди Уорхол
Свернув с Десятой авеню с пакетом из «Старбакса» в руках, я подошла к белой двери с черными буквами: «Галерея Дика Риза». Я вздохнула: когда-то мне казалось, что это шикарный вход в престижную артгалерею, но, проработав на Дика четыре года, съеживаясь под его злобными взглядами, выслушивая уничижительные замечания и бесцеремонные поправки, я обнаружила, что восхищение бесследно исчезло. Нога за ногу я потащилась на работу. Тут подоспел Виктор.
– О, Дженни, у тебя трагический вид, – сочувственно сказал он.
– Что, так плохо выгляжу? – хмыкнула я, хотя не очень хотела услышать ответ.
– Нет-нет, выглядишь ты прекрасно!
Открыв белую дверь, Виктор взял меня за руку, и мы вместе вошли в галерею. С нами поздоровалась Кларисса, секретарь в приемной, как всегда очень приветливая, подчеркнуто подтянутая и жутко деловая. Кларисса у нас с чудинкой, имеет примечательную привычку очень громко говорить по телефону. Она уже работала в галерее, когда я начинала в секретарях у Дика Риза. За четыре года я дослужилась до менеджера (фактически те же обязанности секретаря, зато как звучит!), а Кларисса ни разу не попыталась упрочить свое положение, опасаясь, что, заикнись она о повышении, Дик сразу ее уволит.
Признаться, мы все боялись, что в один прекрасный день Дик нас уволит. Примерно раз в полгода кого-нибудь вызывали к начальнику, дверь кабинета закрывалась, через десять минут человек уходил в слезах, а вскоре в галерее появлялся новый сотрудник.
Мой стол – в одном из главных залов галереи, сразу после приемной. Дик заявил – предпочитает видеть меня в зале, чтобы я перед клиентами была как на ладони. Непонятно, что он имел в виду: если потенциальным покупателям требовалась помощь, я имела строжайшее указание немедленно приглашать Дика: право окучивать клиентов принадлежало боссу. Но я все равно радовалась повышению, избавлявшему от необходимости сидеть на втором этаже у дверей кабинета босса в ожидании очередного вопля: «Джейн!»
Виктор ободряюще обнял меня и пошел наверх. Усаживаясь за стол, я думала, сколько же сообщений у меня в ящике. Работая с ненормальным боссом, категорически запрещавшим личные разговоры по служебным телефонам, я увлеклась общением по электронной почте. Не успела я «кликнуть» по «иконке»-конверту, как у стола нарисовался Дик.
Для толстого коротышки начальник двигался поразительно быстро и бесшумно.
– Здравствуйте, Дик, – сказала я приветливо и почтительно, как сказал бы любой менеджер, два дня пролежавший дома с больной поясницей. Как обычно, шеф взглянул на меня, прищурившись, скривился, отвернулся и зашагал прочь. Не успела я проверить почту – запищал интерком. В галерее Дика Риза сотрудники, отвечая на вызов интеркома, обязаны представляться, словно принимая городской телефонный звонок: босс очень часто путает кнопки и, попадая не на того сотрудника, желает узнавать об этом немедленно, чтобы сразу нажать отбой, без всяких там «извини, набрал тебя по ошибке».
– Джейн Лейн.
Маминых шнауцеров зовут Изабеллой Даржилинг, Илайджей Монтгомери и Фиделис Максуин: двойные имена в семь, семь и пять слогов соответственно. Обладательница короткой, лаконичной и заурядной фамилии Лейн, мать выбрала питомцам особенные, уникальные клички, упустив из виду, что у собак не бывает фамилий. Тот факт, что родная дочь носит односложное имечко Джейн, маму не волновал.
– Джейн, – послышался в трубке голос Дика. – Йен только что закончил очередной шедевр – «Без названия: чернь и серебро». Сара Клеймур пишет о ней в «Арт ньюс». Я хочу, чтобы ты предоставила ей необходимую информацию о работах и биографии скульптора.
– Да, Дик, я займусь этим прямо сейчас.
– Да, ты займешься этим прямо сейчас. Еще я хочу, чтобы письмо с предложением приобрести новую скульптуру Йена было отправлено Питеру Бр…
Интерком у Дика барахлит уже два месяца, отключаясь в самые неподходящие моменты и лишая подчиненных важной информации. Я объясняла это Дику и даже попросила однажды перейти на телефон, но начальник велел мне убираться из кабинета.
– Простите, какому Питеру?
– Бра… – Интерком снова выключился.
– Одну минуту, Дик, я сейчас поднимусь.
Положив трубку, я поколебалась: не напомнить ли начальнику, что интерком все-таки нужно починить? Шагая вверх по ступенькам, я почувствовала на себе колючий взгляд новой секретарши Дика Аманды, разительно напоминавшей длинношеего велоцираптора с выпученными глазами из «Парка юрского периода». Когда Аманда вытягивала шею, я не могла отделаться от неприятного ощущения, что из-за секретарского стола вот-вот выскочит настоящий динозавр и погонится за мной.
Полупустой и скупо освещенный кабинет Дика занимает половину второго этажа. Босс – маленький человечек за огромным столом – глумливо ухмыльнулся при моем появлении. На секунду меня охватило безумное искушение крикнуть Дику, насколько он отвратителен, добавив, что единственная причина, почему с ним хоть кто-то работает, состоит в том, что он агент одного из выдающихся представителей современного искусства. Кстати, увольнение от Дика Риза равносильно получению волчьего билета – на работу в художественных салонах вас не возьмут. Обладая довольно серьезными связями и определенным весом в мире искусства, Дик не колеблясь подвергнет остракизму артгалереи, осмелившиеся браконьерски присвоить его бывших подчиненных. Еще я с удовольствием посоветовала бы боссу избегать носить яркие цвета, лишний раз подчеркивавшие его квадратный формат. Но я лишь сказала:
– Доброе утро. Извините, не расслышала имени клиента.
– Браун, – прошипел начальник.
– Спасибо. Дик не унимался:
– Бра-ун!
– Спасибо, Дик, я знаю, как пишется Браун, просто не поняла из-за сломанного интеркома.
Начальник очень долго смотрел на меня, потом бросил взгляд на блокнот, лежавший на столе, и снова уставился на меня:
– Б-р-а-у-н, – сказал он, выдохнув каждую букву, словно изнемогая от усталости или претерпевая адскую боль.
Я повернулась уходить.
– Джейн, постой, я не закончил.
Я напомнила себе, как сложно будет получить работу в другом артсалоне.
– Сотрудницам галереи нельзя являться на работу в пляжных платьях. На сегодня пересядь в упаковочную.
Я опустила глаза на свое пастельных тонов платье в диагональную полоску. Конечно, не совсем деловой стиль, но в такую жару можно бы сделать исключение…
– Попроси Аманду сесть внизу и приветствовать клиентов, – продолжал босс, не поведя бровью. – Еще попроси ее послать Питеру Брауну письмо с сообщением о новой скульптуре Йена. Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на подготовке к выставке. Между прочим, в нашем павильоне всего одна скульптура Йена Рис-Фицсиммонса. Позвони Йену и подготовь список работ, которые он пожелает выставить.
Йен Рис-Фицсиммонс. Скульптор-абстракционист из Лондона, признанный выдающимся мастером не только в Нью-Йорке, но и во всем мире. Через много лет в учебнике по истории искусств непременно появится глава под названием «Скульптура начала двадцать первого века: Йен Рис-Фицсиммонс». В середине девяностых, когда критики и кураторы выставок с удовольствием муссировали теорию гибели живописи и скульптуры, появление Йена с его работами, во многих отношениях походившими на трехмерную живопись, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Мир искусства сразу принял и полюбил творения Йена, более прекрасные, чем сама жизнь. Сейчас невозможно открыть «Артньюс», «Артфорум» или даже раздел «Искусство и досуг» в «Нью-Йорк таймс», чтобы не наткнуться на статью о Йене и его успехах.
При всем этом я со стыдом вынуждена признаться, что не понимаю произведений Рис-Фицсиммонса.
Несмотря на степень магистра истории искусств, я не в состоянии объяснить цель творчества Рис-Фицсиммонса или выразить словами смысл его скульптур. Я всегда считала, что отлично разбираюсь в современном искусстве: водила экскурсии по музею Уитни, писала диплом по творчеству Энди Уорхола – словом, это был мой конек. Я уверенно и со знанием дела рассуждала о полотнах Уорхола с изображением обычных предметов, об использовании штампов массовой культуры и поиске новых приемов в искусстве. Я не случайно говорю о своих талантах в прошедшем времени. Раньше я в совершенстве владела темой, обладала глубоким пониманием, разбиралась в тенденциях, но это было задолго до Йена и Дика. Сейчас я все чаще думаю: я знаю только то, что ничего не знаю.
Честно говоря, Йен мне не нравится.
До поступления в галерею Дика Риза я считала, что общение с гениальными художниками и скульпторами есть потрясение и истинное откровение. В действительности это совершенно иначе: встречи с ними – это труд и напряжение. Когда речь заходит о Йене, Дик становится опаснее, гнуснее, враждебнее, надменнее, мелочнее – словом, гораздо хуже обычного. Уже одно присутствие Йена отравляло мне жизнь и затрудняло работу, поэтому я всячески старалась избегать контактов с ним.
Напротив, на Дика Йен действовал противоположным образом. Роль дилера самого Рис-Фицсиммонса делает шефа почти всемогущим. Дик всячески старается угодить Йену, раболепно угадывая малейшие желания мастера, прекрасно понимая, что уход Йена Рис-Фицсиммонса лишит нас лавров лучшей артгалереи Нью-Йорка, заставив довольствоваться ролью заурядного нью-йоркского художественного салона.
Стараясь отогнать невеселые мысли, я спустилась в холл мимо работы «Без названия, номер девять», большой пастельно-зеленой скульптуры Йена, и направилась в упаковочную. Устроившись рядом с техническим работником (а если точнее – грузчиком) Сэмом, постоянно пребывавшим под кайфом, я, как было велено, сосредоточилась на первоочередной задаче – подготовке к выставке.
Я уже заказала краску для стен павильона, договорилась о перевозке скульптур и разослала пригласительные билеты богатым клиентам, которые не задумываясь выложат шестьсот тысяч «зеленых» за скульптуру, но оскорбятся и разобидятся, услышав просьбу заплатить пять долларов за входной билет. Я распечатала побольше экземпляров биографии Йена, отложила две коробки последних каталогов и подготовила пресс-релиз, который Аманда переписала заново, – по мнению Дика, я недостаточно полно отразила в нем значение творчества Рис-Фицсиммонса. Осталось только составить прайс-лист, но приходилось ждать, пока Йен лично отберет скульптуры для выставки.
Может, позвонить ему и узнать? Но сейчас мне меньше всего хочется общаться с Йеном. Только не сегодня. Зачем я вообще притащилась на работу, когда могла остаться дома? Хотела лишний раз убедиться, что презираю шефа, не ценю величайшего гения современности, и укрепиться в мысли, что в моей жизни был Джек?
Я решила отправить Йену и-мейл.
В полшестого вечера галерея закрывается для посетителей. Я справилась у Клариссы, не записаны ли на сегодня еще какие-нибудь клиенты. Таковых не оказалось, поэтому я отвлекла Сэма от пятьдесят седьмой партии покера с компьютером сообщением, что возвращаюсь на свое место в выставочном зале. «Ну ты даешь!» – буркнул почему-то грузчик.
Вернувшись за стол, я написала Йену и-мейл с просьбой выслать список скульптур, включенных в экспозицию, и наконец открыла папку входящих сообщений. Ничего интересного – обычные новости Си-эн-эн, информация от «Дейли кэнди»[8]8
«Дейли кэнди» – интернет-магазин.
[Закрыть], письмецо, обещавшее возможность «заработать тысячу долларов в день, не выходя из дома» – вот было бы классно… Информация о распродаже… Ласковое письмо от Кейт, приглашение от Элизабет на дегустацию вин на следующей неделе… Равнодушно отправляя сообщения в корзину, я вдруг вздрогнула, как от удара током: я же не позвонила оптовым продавцам конфет «Риз»! Слава Богу, вспомнила!
Забыть о шоколадно-арахисовых конфетах «Риз» было равносильно тому, чтобы не привезти на выставку какую-нибудь скульптуру Рис-Фицсиммонса. Как я умудрилась упустить из виду такую суперважную деталь? Я набрала номер оптового дистрибьютора, услугами которого мы всегда пользовались, мысленно вознеся молитву, чтобы Дик не сошел вниз и не стал свидетелем того, как я заказываю конфеты в последний момент. На другом конце провода мужчина дважды немного странно произносил: «Да!» – и сразу вешал трубку. Я набрала номер третий раз. Тот же тип ответил:
– Э-ло!
– Алло, здравствуйте, это Джейн из галереи Дика Риза. Мы хотим заказать двадцать упаковок шоколадных конфет «Риз» с арахисовой начинкой. В обертках.
Повисло молчание. Затем собеседник кашлянул и спросил:
– Много?
Я чувствовала, что теряю его.
– Да-да, двадцать коробок. Можете доставить их завтра к половине четвертого?
– По полтора доллара. – На этом он повесил трубку.
Порядок. Даже если конфеты завтра не привезут, остается достаточно времени, чтобы позвонить снова. Выставка откроется через две недели, и конфеты все равно будут лежать в упаковочной. У меня заметно поднялось настроение. Не имея особого желания разговаривать с шефом, я написала Дику и-мейл, представляя, как босс будет доволен моим усердием и вниманием к деталям. Вот какая я деловая, на ходу подметки рву!
Сообщение: Дик@ДикРизГалерея. ком
От: Джейн@ДикРизГалерея. ком
Тема: шоколадные конфеты с арахисовой начинкой для Осенней выставки
Конфеты «Риз» для Осенней выставки доставят завтра в 15.30. Пожалуйста, выпишите чек на 150 долларов. Спасибо.
Джейн.
Ответ не заставил себя долго ждать.
Сообщение: Джейн@ДикРизГалерея. ком
От: Дик@ДикРизГалерея. ком
Тема: насчет шоколадных конфет с арахисовой начинкой для Осенней выставки
Для тупых: я не выписываю чеков без адресата. Неужели трудно допереть, что такой чек может обналичить кто угодно? Прекрати посылать мне неполную информацию – так невозможно работать! На чье имя выписывать чек?
Почему, почему, почему я так сглупила? Черт, черт, черт!
Сообщение: Дик@ДикРизГалерея. ком
От: Джейн@ДикРизГалерея. ком
Тема: по поводу «насчет шоколадных конфет с арахисовой начинкой для Осенней выставки» Получатель – компания «Счастливые оптовики».
Дик одержим идеей шоколадных конфет «Риз» с начала времен; логично было предположить, что босс знает имя поставщика, которому ежегодно выписывает чеки. Я в который раз задалась вопросом: если со мной обращаться как с величайшей идиоткой на свете, может, я и вправду понемногу глупею? Подавленная и обиженная, я ждала, пока Дик уйдет домой. Наконец босс спустился вниз, молча положил чек мне на стол и прошел к шкафу достать плащ.
– Я-а-а ухожу смотреть Хап Джамп А-ла-йа, – пропел начальник; раздражение по поводу неполноты информации явно прошло.
– Звучит заманчиво. Приятного вам вечера. Как я тебя ненавижу!
– Ты что-нибудь знаешь о Хап Джамп А-ла-йа? – покосился на меня Дик.
– Гм…
Ну кто меня дергал за язык? Не могла просто сказать «до свидания»? Дик считает целью своего существования доказывать всем, кто младше сорока пяти или придерживается традиционной ориентации, что они живут в культурном вакууме. Я понятия не имела, что такое Хап Джамп и так далее. Новый фильм? Рок-группа? Молодежная группировка темнокожих «братьев», объединенных любовью к странной фразе?
– Нет.
Дик шумно выдохнул, словно отчаявшись научить меня чему-нибудь путному:
– Спокойной ночи, Джейн.
Когда за боссом с грохотом закрылась дверь, я открыла «Гугл» и набрала: «Хап Джамп А-ла-йа». Ссылок не оказалось.
Потянувшись выключить компьютер, я в последний раз рассеянно посмотрела на список входящих сообщений и вдруг замерла, увидев строку заглавных букв: «ДЭВИСДЖЕК». Руки задрожали, в горле почему-то пересохло. Я прибегла к глубокому успокаивающему дыханию индийских йогов – воздух выходил из легких как-то судорожно, словно я корчилась в предсмертной агонии, – и дважды щелкнула «мышкой», наведя курсор на сообщение.
Кому: Джейн@ДикРизГалерея. ком
От: ДЭВИСДЖЕК99@хотмейл. ком
Джейн, признаюсь, меня покоробило вторжение в частное жилище без предварительного разрешения.
Жаль, что ты обо всем узнала таким образом: в мои намерения не входило причинить тебе боль. Я хочу быть счастливым, Джейн, а с тобой я счастлив не был, поэтому решил двигаться дальше – вполне естественное желание. Надеюсь, ты поступишь так же. Сейчас тебе, наверное, будет трудно, но помни: перенесенные испытания делают нас сильнее и лучше. На меня, например, они действуют именно так. Будь здорова.
Всего,
Джек.
Стерев письмо, я сразу же удалила его и из «корзины», не желая поддаваться мазохистскому искушению помучить себя многократным перечитыванием. «С какой стати Джеку заботиться о моем здоровье, эмоциональном или физическом? – с горечью думала я. – Почему он считает, что я стану сильнее и лучше? Каким образом, по его мнению, наше расставание может на меня благотворно повлиять?» Пишет как ни в чем не бывало, словно не разбил мне сердце, а оказал услугу!
И у него хватило самоуверенности утверждать, что он стал лучше?
Я хотела перечитать текст, но письма уже не было.
До этого момента в глубине души я еще ждала Джека. Я словно видела миниатюрную копию себя в крошечной копии Центрального парка. Моя копия сидела на скамье, совершенно одна, терпеливо ожидая, когда сбудутся надежды на счастливое будущее с Джеком.
Когда в тот вечер я выключила компьютер и ушла из галереи, воображаемая миниатюрная фигурка решительно поднялась со скамьи и зашагала прочь.
Глава 4
Этикет расставаний
Что заставляет людей проводить время в тоске и грусти, когда они могут быть счастливыми?
Энди Уорхол
Почти каждый уик-энд Дик уезжает в свой дом в Пайнсе на Фэйр-Айленде и редко появляется в галерее после четверга. Благодаря этому пятница в галерее – наименее напряженный день. В эту пятницу я получила и-мейл от Йена Рис-Фицсиммонса со списком работ, которые он отобрал для выставки. Чуть позже Йен позвонил и разговаривал вежливо и по-дружески. Все скульптуры, которые он решил выставить, находились либо в нашей галерее, либо в его мастерской неподалеку. Мы с Клариссой сделали прайс-лист и таблички к экспонатам, и не успела я глазом моргнуть, как рабочий день закончился.
В субботу я спала допоздна, потом еще пару раз укладывалась спать, после чего решила навести порядок в шкафу.
Вытащив все, что принадлежало Джеку, – два костюма, брюки цвета хаки, несколько рубашек, джинсы, бейсболку, пять галстуков и шлепанцы, – я запихнула вещи в пакет для мусора. Вначале я намеревалась пожертвовать их благотворительной организации или Армии спасения, затем меня посетило искушение благородно вернуть барахло хозяину, небрежно обронив: «Нам не суждено быть вместе». И все же я решила не поддаваться порыву, выволокла мешок в коридор и вытряхнула в мусоропровод.
В воскресенье я собиралась проведать родителей, живущих в часе езды от города. По домашнему телефону ответила мать, и мы кое-как поговорили, с трудом перекрывая лай шнауцеров.
– Привет, мама, это я, Джейн! – прокричала я.
– Привет, деточка. Изабелла, Илайджа, Фиделис! Ну-ка, тише! Слушаю тебя, дорогая, что поделываешь сегодня?
– Мам, мы с Джеком расстались.
– О Господи! Изабелла, я тебе тысячу раз повторяла, что это не жуют, это не игрушка! Так внезапно? Что-то случилось? Но ты в порядке? Илайджа Дарджилинг, цветочек мой сладкий, будь умницей, постарайся скушать завтрак!
У Илайджи пропал интерес к пище: шнауцериха ест нерегулярно, да и то после долгих уговоров.
– Нет! Нет! Нет! Это я Фиделис, а не тебе, Джейн. Мне очень жаль. Чем мы можем помочь? Фиделис, нет, я сказала!
У меня не было возможности поделиться случившимся с мамой, когда шнауцеры лакомились артишоками, но сейчас мне ужасно хотелось пожаловаться на маргаритки, услышать, что все наладится, жизнь продолжается, все проходит, пройдет и это, и скоро неприятности превратятся в туманное воспоминание. Я вовсе не желала слышать, что Фиделис должна перестать мучить Илайджу или что Изабелле нельзя грызть телефонный шнур.
– Мам, я хочу приехать к вам в гости на целый день!
– Ну, деточка, что же ты не предупредила заранее? К сожалению, нас с папой не будет дома.
– Почему? – спросила я, заранее зная ответ.
– Фиделис, даже не начинай! Дочка, мы с папой везем Изабеллу в Сэг-Харбор, проведать родственников.
Желая искупить то, что мать расценивает как жестокость – разлучение детей с матерями, мама следит за судьбой всех до единого проданных щенков. Они с отцом ездят Бог знает в какую даль с Изабеллой, Илайджей и Фиделис навещать давно отлученных потомков, тратя на дорогу по нескольку часов. Иногда поездка превращается в настоящее путешествие: однажды мы всей семьей ездили в Аспен праздновать День благодарения с отпрыском Изабеллы. Илайджа и Фиделис навязались за компанию, хотя их щенков мы не навещали.
– Отлично. Созвонимся на неделе, – язвительно сказала я, ощутив острую неприязнь к миниатюрным шнауцерам и прочей фауне.
– Джейн, что это за тон?
– Ну что ты, мама, никакого тона. Позвони, когда вернетесь. Передавай папе привет.
– Ладно, дорогая. Скоро тебе станет легче. Развейся, развлекись, сходи в музей, наконец. Ты давно была в «Метрополитене»?
Я бросила трубку. Вскоре позвонила Кейт, мы немного поболтали. Потом я набрала номер Элизабет, и мы подробно обсудили посещение дегустации вин в компании ее жениха Крейга.
И все, на этом выходные закончились.
Дегустация вин проходила вечером во вторник в очень популярном новом магазине в центре города, под названием «Виноградина». Об ультрамодном и крутом винном погребке кричали все журналы и сайты Нью-Йорка. Элизабет встретила меня у входа – очень мило с ее стороны, однако я задумалась, уж не вообразила ли подруга, что я брошусь в костер, не вынеся позора появления на людях без кавалера? В интерьере магазина преобладали сверкающая полированная сталь и безукоризненно ровные шеренги бутылок. В зале обретались несколько сногсшибательных молодых красавцев, объяснявших посетителям, что где налито. Нержавеющая сталь блестела, официанты и сомелье держались преувеличенно внимательно, но в мире есть кое-что поважнее винного погребка на углу… Едва войдя, Элизабет принялась подталкивать меня к Крейгу, стоявшему у дальней стены магазина. Подойдя ближе, я с раздражением увидела причину ее настойчивости.
– Джейн, привет! – изобразил фальшивую улыбку Крейг. – Это мой хороший приятель, вместе учились на юридическом, Грег Йенсен. Грег, а это подруга Элизабет, Джейн Лейн, работает в галерее Дика Риза.
Нет! Нет, нет, нет, только не новое знакомство! Элизабет, проигнорировав стрелы гнева, которые так и летели из моих глаз, заговорщически улыбалась, подхватила Крейга под руку и смешалась с голпой.
– Галерея Дика Риза? Никогда не слышал. И чем вы занимаетесь в галерее?
Пришлось напомнить себе, что не стоит судить о людях по первому впечатлению.
– Современным искусством. В основном скульптурой, – любезно ответила я. Признаться, кроме высокого роста, в молодом человеке не было ничего привлекательного. – А чем занимаетесь вы?
– Я юрист, – бросил Грег, разглядывая собравшихся в зале поверх моей головы.
Настала моя очередь подавать реплику, но я не знала, что сказать. Юриспруденция? Говорят, это очень интересно. Где? Точно!
– Где?
– Что?
Зазвонил сотовый, Грег открыл его и затеял оживленный разговор, называя собеседника стариком, явно не собираясь скоро заканчивать. Значит, я могу наведаться в туалет. Интересно, а можно потом не возвращаться? Кто-то подал мне бокал вина. Я подняла глаза, ожидая увидеть Элизабет, и приготовилась обдать ее арктическим холодом, но это оказался красавчик, похожий на официанта.
– Сотовые телефоны убивают хорошие манеры, не так ли? – спросил он.
Вблизи красавец оказался не столь эффектным, как его костюм, но он все-таки принес мне вина и избавил от горечи одиночества посреди веселящейся толпы.
– Митч Хендерсон. – Молодой человек с улыбкой протянул руку.
Я назвала себя, впервые отвлекшись от событий последней недели. Оказалось, Митч знает Грега Йенсена, и мы немного поболтали втроем – Грег не возражал. После нескольких бокалов вина я почувствовала, что жизнь налаживается, и почти не сердилась на Элизабет, когда та подошла узнать, не подвезти ли меня домой: они с Крейгом уезжали. Я до сих пор не знаю, когда именно следует уходить с вечеринки, но надо же когда-то этому учиться, вот и попрощалась с Грегом, Митчем и пошла с Элизабет к выходу.
– Разве Грег тебе не понравился? – огорчилась подруга.
– Отчего же, – отозвалась я. – Но вот ты мне иногда не нравишься.
– Я же хотела как лучше… – начала Элизабет.
– Сейчас я ни с кем не хочу встречаться… – В этот момент меня легонько тронули за плечо.
Обернувшись, я увидела Митча. Он либо не расслышал последней реплики, либо любил трудные задачи, потому что спросил, свободна ли я в среду.
– Свободна, – ответила я, не обращая внимания на демонстративные старания Элизабет сохранять серьезность.
– Здорово, – обрадовался Митч и записал мой телефон.
