Текст книги "Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения"
Автор книги: Элисон Пейс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Элисон Пейс
Секс в большом искусстве, или как охмурить гения
Пролог
Классный, как виски «Тенесси»
Влюбляться нужно с закрытыми глазами.
Энди Уорхол
Отвращение к маргариткам у меня не врожденное.
До знакомства с Джеком я не считала их мрачными предвестниками смерти.
Познакомились мы в итальянском ресторане на Второй авеню: за длинным столом Джек оказался напротив меня. Ресторана там уже нет: в некоторых кварталах Нью-Йорка ничто не способно прочно укорениться: через пару-тройку месяцев «Помодоро» превращается в турецкую закусочную, потом в тайскую забегаловку, и так до бесконечности. Не могу припомнить название ресторана, не помню, что я ела, но остальное не забуду до самой смерти.
– Меня зовут Джек.
Красивый мужчина. Еще до того как он заговорил, я подумала: наверное, за ним бегают все женщины. Под ложечкой защекотало.
– Привет, – сказала я, внезапно почувствовав, что бремя моих двадцати семи лет волшебным образом свалилось с плеч и мне вдруг снова стало одиннадцать.
– Здравствуйте. Как прикажете вас величать?
– Ой, это… – Господи, ну и ну! – Джейн.
– Рад познакомиться, Джейн.
– Спасибо…
Это был самый красивый мужчина, какого я видела в жизни. Когда-то мы с подругой Кейт придумали своего рода «защиту от дурака» для выяснения, стоит ли утруждать себя вторым свиданием с парнем. «Сможешь смотреть на него, когда он останется без рубашки?» – спрашивали мы друг друга. В случае положительного ответа следовало продолжить встречаться. Сейчас мне захотелось стащить с Джека рубашку и спрятать понадежнее, чтобы он ее никогда не нашел.
– Джейн, – начал Джек, – я собирался покурить у бара. Не желаете присоединиться?
Он произнес это медленно, даже растягивая слова, и отчетливое долгое «ж» чувственно завибрировало в словах «Джейн» и «желаете». Может, он из Техаса? Сразу вспомнились Лайл Ловетт[2]2
Лайл Ловетт – американский кантри-певец, композитор и актер, бывший супруг Джулии Робертс.
[Закрыть] и песни, написанные им для Джулии Робертс. Правда, Ловетт написал их после расставания с актрисой… Подумав об этом, я поспешила выбросить из головы «неотразимого, стройного техасца» и переключиться на настоящего, живого, высокого вроде бы техасца, сидевшего напротив. Я смотрела, как он поднимается из-за стола, – ах, этот стиль милитари… Ни за что не согласилась бы расстаться с неповторимым ощущением, властно обволакивавшим меня в присутствии Джека.
Составить ему компанию?
Последнюю сигарету я выкурила два года назад…
Покурю, решила я, пара затяжек не нарушит строгости двухлетнего бестабачного поста. В любом случае нельзя сказать, не покривив душой, что я два года не курю: на свадьбе Кейт выкурила две… ну ладно, четыре сигареты. А что, скажете, нельзя? Лучшая подруга выходит замуж и переезжает Бог знает куда – в Майами! Разве несколько сигарет в полную потрясений ночь можно считать демонстрацией безнадежной табакозависимости? Я ведь не начала курить после этого! Нет, я могу иногда позволить себе сигаретку, не опустившись до состояния курильщицы, торчащей на углу улицы, жадно затягиваясь отравой, словно наркоманка или бездомная… Встав, я последовала за вроде бы техасцем, без сомнений, предназначенным мне судьбой.
Джек галантно взял мой бокал и понес к бару.
Джентльмен.
Вот почему я до сих пор не замужем. На порог Идеального Мужчины я прибыла налегке, не обремененная багажом многочисленных препятствий и запутанных личных отношений, которые предстояло разорвать. Забираясь на стул у стойки бара рядом с Джеком, я уже знала: это любовь с первого взгляда, в которую я всегда тайно верила. Я спросила фамилию Джека.
– Дэвис, – ответил он.
О-о-о!
Джейн Дэвис. Мистер и миссис Дэвис.
Он вынул из кармана пачку «Мальборо лайтс». Мои любимые «Мальборо лайтс», милые, давно забытые друзья! Конечно, Джек курит именно «Мальборо лайтс». Терпеть не могу грубую привлекательность «Мальборо ред», смахивающую на бесцеремонность грязного дальнобойщика. Презираю «Кэмел лайтс», отдающие дурацкой ностальгией вроде «в колледже я слушал «Мертвецов»[3]3
Имеется в виду рок-группа «Грейтфул Дэд» (Grateful Dead), созданная в 1960-х гг. Название переводится как «Благодарный мертвец».
[Закрыть]». К счастью, у Джека приятные белые «Мальборо лайтс».
Настоящая любовь.
Джек улыбнулся мне, и мир замер. Потом я тысячи раз видела эту улыбку, и она неизменно действовала на меня так же сильно, как впервые: все остальное вдруг становилось не важным. Неотразимая волшебная улыбка сметала любые препятствия. Стоило Джеку улыбнуться, и я блаженно размякала – кстати, такую реакцию можно было наблюдать почти у всех. Настоящий дар небес: Джек мог смотреть на кого угодно, и собеседнику начинало казаться, будто для парня нет ничего важнее, чем услышать его мнение. Меня охватило искушение предложить ему себя и в придачу все на свете.
– Где вы работаете, Джейн?
– В галерее Дика Риза, – ответила я.
Люди, достаточно компетентные, чтобы не делать искусство своей профессией, не сразу понимают, что я имею в виду, отвечая на вопрос о своей работе. Любой знает о «Голдман Сакс» и «Конде наст», но стоит сказать, что ты работаешь в артгалерее, и оказывается – никто, кроме завзятых искусствоманов, о ней не слышал.
Джек выдохнул дым и пристально посмотрел мне в глаза:
– Кажется, там выставляют современное искусство?
Бож-же мой-й-й…
Глава 1
Подружка только в «Теории»?
Любовь каждый понимает по-своему.
Энди Уорхол
Осенняя артвыставка
Нью-Йорк, Нью-Йорк
Через два года после памятного вечера я безуспешно искала любимые брюки: в химчистку не отдавала, дома их тоже не оказалось. Читатель понимает, как трудно найти безукоризненно сидящие черные брюки; добавлю, что слаксы «Теория» оказались лучшими, какие у меня когда-нибудь были, и я носила их не снимая. Значит, остались в квартире у Джека. Последний отбыл в командировку и не давал о себе знать с тех пор, как уехал. Не хотелось звонить в Сан-Франциско и беспокоить Джека из-за такой мелочи, как слаксы.
К счастью, звонить Джеку не было необходимости – слаксы можно получить назад через Джереми.
Джереми, еще в колледже деливший с Джеком комнату, временно квартировал у приятеля, подыскивая себе жилье, и, по-моему, намеревался затянуть поиски до бесконечности. Он был очень милым парнем – всякий раз при встрече говорил, что я прелестно выгляжу, причем звучало это очень искренне. Я давно собиралась пригласить Джереми на ужин. Заберу брюки и заодно подброшу ему идею вместе поужинать.
Ночь обретения брюк выдалась на редкость душной.
В том году весна в Нью-Йорке походила на лето, а лето – на пекло: в августе температура каждый день поднималась выше ста градусов[4]4
По Фаренгейту. То есть доходила примерно до 49 °C.
[Закрыть]; казалось, что огромный фен для волос был постоянно направлен вам в лицо. До дома Джека я добралась, едва не усохнув. Джереми впустил меня в квартиру, не преминув похвалить мою прелестную блузку.
– Привет, Джереми, – сказала я. – Спасибо.
Он заметил, что волосы у меня выглядят отлично, и осведомился, не подрезала ли я концы.
– Нет, не подрезала, – отозвалась я. – Слушай, я за брюками. Кстати, сегодня у меня свободный вечер, – говорила я на ходу, направляясь в спальню Джека, где мне был милостиво выделен средний ящик комода. – Хочешь, сходим поужинать?
Черным брюкам полагалось лежать в ящике комода вместе с серыми штанами «Гэп», в которых я расхаживала по дому, и моей любимой футболкой с длинными рукавами. Кто-то подарил ее Джеку, но футболка оказалась мала, и он отдал ее мне.
Как ни странно, брюк в ящике не было, ни черных, ни домашних. Любимой футболки тоже.
Куда Джек их переложил? В верхний ящик? Нет, там носки и личные вещи. Однажды, не в силах справиться с любопытством, я сунула туда нос и наткнулась на фотографии прежней подружки Джека. Вид ее огромных грудей настолько меня потряс, что я зачем-то созналась Джеку в проступке.
Может, брюки в нижнем ящике? Нет, там старые рубашки. Я оглядела комнату. Кровать разобрана. Не застелить ли ее для любимого? Но ведь я застилала кровать в пятницу перед уходом…
Я посмотрела на ночной столик, где стояла одна из самых удачных наших фотографий, сделанная через месяц после знакомства, в воскресенье на пляже. На снимке мы оба загорелые, улыбающиеся, похожие, как близнецы, – одинаковые светло-каштановые волосы, светло-карие глаза и загар практически одного тона. Первое лето нашего романа. Мне всегда казалось, это воспоминание поможет нам пережить самую лютую стужу, растопит любой лед…
Фотографии не было.
Возвращаясь в гостиную, я еле сдерживала дрожь. Джереми предложил мне пива. Напомнив себе, что всему на свете есть логическое объяснение, я окинула взглядом гостиную, задержав его на фотографиях на каминной полке. Может, Джек перенес снимок сюда? Но там не оказалось ни единой моей фотографии. Куда, черт побери, исчезла проклятая карточка?
Предметы в комнате утратили четкость и начали расплываться. Как сквозь вату, до меня донесся вопрос Джереми, интересовавшегося, нашла ли я брюки.
– Нет, не нашла, в спальне полный бардак.
– Понятия не имею, что Джей-Ди там вытворял, – сообщил Джереми, внимательно изучая бутылку и не глядя на меня.
Что?! Почему он это сказал? Перед глазами поплыли пятна, и тут я увидела маргаритки. Рядом со снимками в рамках, где не было моих фотографий, красовалась ваза с большим букетом. Неужели это Джереми купил Джеку маргаритки? Или мужчины сами покупают себе цветы, когда им взгрустнется?
– Джереми, ты принес маргаритки, чтобы украсить дом? – спросила я каким-то чужим голосом.
– Нет, я букет не покупал.
Джереми перевел взгляд с бутылки на вазу, по-прежнему избегая смотреть на меня. Слова словно повисли в сгустившейся атмосфере. Комната передо мной закружилась. Я смотрела на маргаритки. Каждый цветок казался глупой девицей, не догадывавшейся, с кем она, оказывается, встречалась целых два года. Значит, «я букет не покупал»…
Этого просто не могло быть.
Я ждала Джека всю жизнь. Он умел меня рассмешить, сделал счастливой, убаюкал ощущением надежности. Джек позволил мне чувствовать себя любимой. Он знал обо мне все, был моим лучшим другом. Да, мы расставались на четыре месяца – Джеку требовалось разобраться в себе и своих чувствах, но он же разобрался и понял: ему нужна я! Он собирался на мне жениться! Мы строили планы! Клянусь, однажды, проходя мимо церкви на Двадцатой улице, мы говорили о свадьбе! Я представляла, как на вопрос «Кто вы?» стану отвечать: «Я – миссис Джейн Дэвис, прежде работала в артгалерее Дика Риза, теперь сижу дома, воспитываю малышей – Блэка и Линн. Я прекрасная мать и счастливейшая из жен, детки – настоящие кареглазые ангелочки. Они обожают наш «вольво» и даже не жалуются на долгие воскресные поездки в Коннектикут».
Рядом с цветами зла на каминной полке лежала маленькая белая карточка.
Я мечтала, чтобы Джереми что-нибудь сделал, например, сказал, что он пошутил, – да, он бегал в винный погребок на углу и по дороге купил пучок маргариток. Пожалуйста, Джереми, ну что тебе стоит это сказать? Я поверю, проглочу любую выдумку, кроме версии, что Джек приводил сюда другую девицу и цветы предназначались ей. А если карточка адресована мне? Вдруг на ней подтверждение заказа билетов по Интернету и мы летим в Сан-Франциско в романтическое путешествие? Или берем напрокат кабриолет и едем в Напу наслаждаться вином в «Оберж дю солей»? Может, Джек наконец надумал сделать мне предложение? Я взяла карточку с каминной полки. Подумаешь, не нашла свою фотографию и потеряла штаны! Но Джек вел себя перед расставанием как последний засранец… На карточке значилось:
Никогда больше не смогу спокойно смотреть на маргаритки. Всю оставшуюся жизнь эти невинные цветы будут напоминать мне, как все, во что я верила, оказалось ложью. Джек был лучшим в мире другом, поддерживал меня, верил в меня, позволил привыкнуть к мысли, что солнце светит только для меня. Обещал заботиться обо мне всегда…
Все оказалось неправдой.
Спасибо за чизбургеры и прекрасное второе свидание.
Дейзи Кроуи (с «и» на конце).
У Джека были балкон и гриль. На второе свидание он пригласил меня домой и соорудил мне чизбургер – я говорила Джеку, что обожаю их. Теперь, глядя на маргаритки, в душе я поклялась стать вегетарианкой. Кстати, почему в записке «чизбургеры» во множественном числе? Она что, съела несколько? Да кто такая эта Дейзи – высокая, длинноногая блондинка, играющая в лакросс, обладающая счастливой способностью трескать все подряд и не набирать ни грамма? И что это за разъяснение насчет «и» на конце? Интимная шутка? Или на карточке, приложенной к доставленному букету, Джек написал «Кроу» – так, как полагается писать название черного, зловещего символа смерти?
На кофейном столике лежала пачка сигарет. Я взяла одну – теперь уже все равно. Я стояла на краю гудящей пропасти, и если сигарета сможет удержать меня от падения, я ее выкурю. Всю пачку выкурю. Не знаю, сколько времени я так простояла, не помню ни слова из того, что говорил Джереми. Вспоминаю лишь, что вторую сигарету прикурила, по-прежнему стоя в гостиной. Наконец я собралась с силами и ушла, отправившись пешком через Центральный парк, хотя уже стемнело.
Никогда больше не пойду в Верхний Вест-Сайд. Существует множество людей, которые с радостью откроют вам глаза на то, что приличному человеку нечего делать в Верхнем Вест-Сайде. Я собиралась вступить в их ряды, и немедленно. Выйдя из парка, я свернула к югу и остановилась перед музеем «Метрополитен», глядя на рекламные плакаты и стараясь не думать о том, что в двух шагах отсюда – отель «Стэнхоуп». По воскресеньям мы с Джеком ходили туда и заказывали «Кровавую Мэри». Никогда больше не смогу смотреть на это здание… До меня постепенно доходило, что так я буду себя чувствовать теперь везде.
Все, что я любила, все милые уголки Нью-Йорка, делавшие огромный город моим домом, так или иначе связаны с Джеком. Медленно поднявшись до середины каменной лестницы, я присела на ступеньки, вспоминая свой магнит на холодильнике с надписью: «Искусство боли не причиняет». Во всем мире не хватит табака, чтобы заглушить боль моего сердца. Я прикурила сигарету. Табакозависимая и бездомная.
Глава 2
Шнауцеры любят артишоки
У автоматов намного меньше проблем. С удовольствием стал бы автоматом.
Энди Уорхол
Следующий день я лежала в постели, курила и пила (шоколадное молоко); слезы стекали по носу и капали на подушку, принадлежавшую Джеку. Кейт позвонила узнать, в состоянии ли я разговаривать, – накануне поздно вечером я звякнула лучшей подруге и, всхлипывая, сообщила, что у нас с Джеком все кончено и там маргаритки. Подруга не совсем поняла, но предпочла не выяснять подробности и продолжала беседовать со мной, пока я не отдышалась и не начала икать между вздохами.
– Нет, Кейт, я не могу говорить об этом. Не могу.
– Слушай, я не согласна сидеть сложа руки в Майами. Мне надо увидеть тебя и убедиться – с тобой все в порядке. Хочешь, прилечу?
Как мне хотелось ответить: «Да, пожалуйста, прилетай в Нью-Йорк!» Кейт прилегла бы рядышком, поговорила со мной, заставив взглянуть на мир по-другому. Но у Кейт маленький ребенок…
– Нет, я только испорчу тебе настроение. Оставайся с малышом, – отказалась я.
– Ну ладно, тогда давай говорить по телефону, пока тебе не станет легче. Чем занимаешься? Уже звонила кому-нибудь? Где Элизабет? Как поживает Виктор? В своей галерее ты сказалась больной?
– Ничем не занимаюсь. Никому не звонила, потому что не хочу никому сообщать о случившемся. В галерею позвонила утром, наврала Клариссе, что поясница разболелась. – Я выдохнула дым.
– Джейн, ты что, куришь?! Нет-нет, я не собираюсь читать тебе нотацию, можешь делать все, что хочешь, лишь бы справиться с ситуацией. Я даже пойму, если ты целый день пролежала в постели, смоля сигареты, хотя надеюсь, что это не так.
– Ладно, проехали.
– Дженни, – решительно сказала подруга, – все наладится! Джек – дрянь и засранец. Я говорю это не для утешения – я никогда ему не доверяла. Тебе просто нужно перестать с ним общаться, и скоро будешь в полном порядке.
Пф… Пф… Я не собиралась больше общаться с Джеком, но вряд ли от этого я буду в полном порядке. Я вообще больше никогда не буду в порядке. Навсегда останусь в постели.
– Спасибо, Кейт. Я тебе скоро позвоню, обещаю.
– Ладно, если что, я рядом. Держись, не сдавайся! Кейт – прирожденный лидер команды болельщиц. Я положила телефонную трубку, размышляя над советом подруги прекратить общаться с Джеком. Даже при наличии Дейзи Кроу с «и» на конце перспектива никогда больше не услышать его голоса, не говорить с ним, не видеть его, не дотрагиваться до него представлялась мне гораздо более страшной, чем закрыть глаза на обман. Может, стоит взглянуть на наши отношения под углом представлений третьего тысячелетия? Пусть Джек безнаказанно ходит налево, а я буду закрывать на это глаза и мелкие недоразумения заметать под ковер…
Отпив глоток найквила[6]6
Найквил – средство от простуды.
[Закрыть], я завалилась спать до следующего дня.
Утром я с трудом поднялась с постели и посмотрелась в зеркало, занявшись придирчивой инвентаризацией того, к чему Джек утратил интерес. Небольшой рост – всего пять футов четыре дюйма – внезапно показался карликовым. Вес – стрелка весов замерла точно посередине тех десяти фунтов, которые я то набираю, то сбрасываю в зависимости от мнения окружающих, что я стала совсем тощей, и понимающих взглядов, которые ловлю, признаваясь, что сижу на диете, – вдруг показался непомерно огромным. Волосы, когда-то того же цвета, что и шевелюра Джека, стали мышино-серыми и тусклыми. Интересно, увижу ли я когда-нибудь в зеркале нормальную женщину, а не унылую покинутую особу?
Я позвонила в галерею сказать, что поясница болит по-прежнему, как ни прискорбно, я вынуждена сидеть дома, однако прошу непременно обращаться в случае необходимости, и отправилась в кровать с намерением соснуть. Но почти сразу зазвонил телефон.
– Алло.
– Джейн, это Элизабет. Как ты? Я звонила Кейт, узнала, что вы с Джеком расстались. Мне так жаль! Может, принести тебе что-нибудь? Чего тебе хочется?
Эх, мне бы машину времени – вернуться в тот вечер, когда я познакомилась с Джеком, и отказаться от предложенной сигареты. Еще больше хочется очутиться там, где Джек встретил Дейзи Ворону или как там ее, Смерть? – и сделать все, чтобы они разминулись.
– Нет, спасибо. Отсижусь дома, насмотрюсь фильмов, отдохну и завтра буду в порядке.
– Джейн, обязательно звони, если что-то понадобится. Мы с Крейгом живем в двух кварталах от тебя.
– Спасибо. – Сегодня мне не хватает только любоваться на тебя и твоего жениха. – Созвонимся.
Я плотно задвинула шторы с твердым намерением проспать целый день, повеселев на мгновение при мысли, что вполне могу проспать целую неделю, а то и полгода… Телефон снова зазвонил. Черт бы все побрал!
– Алло.
– Дженни, это Виктор. Как твоя спина, получше?
Виктор Хэнран тоже работает в галерее. Несмотря на тяжелый труд во вредных условиях, а может, благодаря ему за годы рабства у Дика Риза мы стали хорошими приятелями. Виктор – воплощенная радость и свет: взглянет на бутон – цветок распустится. В предыдущей жизни, когда боги любви ладили со мной немного лучше, мы наверняка были счастливыми супругами. К несчастью для меня, в нынешней жизни Виктор, так сказать, играет в другой команде.
– Нет-нет, со спиной все нормально. Дело в том, что… Ну, в общем, мы с Джеком расстались. – Последние слова я произнесла совсем невнятно.
– Боже, Дженни, как мне жаль! Милая моя, не расстраивайся! Этот техасский игрок в гольф никогда не встретит даже наполовину такую же хорошую девушку, как ты. – Виктор помолчал несколько секунд, видимо, ожидая ответа, и спросил: – Тебе что-нибудь привезти?
– Нет, у меня все есть. – Привези мне другую вселенную… – Я очень рада тебя слышать. Спасибо, что позвонил.
– Ну что ты… Но, Джейн, малышка, как думаешь, ты сможешь завтра выйти на работу? Дик уже по потолку бегает, кричит, что ты заболела накануне выставки.
Дик Риз – мой босс и по совместительству Миньон Антихриста. Цветы, распускающиеся в присутствии Виктора, никнут, жухнут и вянут от мимолетного злобного взгляда начальника. Осенняя артвыставка открывается через две недели – это не совсем «накануне», к тому же единственное, что осталось сделать, – заказать шоколадные конфеты «Риз», предназначенные для посетителей павильона. Дик обожает кокетливо краснеть, самодовольно улыбаясь змеиной улыбочкой, когда люди хвалят его за находчивость, – как мило, Дик Риз поставил на входе вазу с конфетами «Риз»!
Жаль, что Дик – гей. Я знаю одну девицу по имени Дейзи, так они просто созданы друг для друга!
Телефон зазвонил. Ну сколько можно!
– Алло.
– Они любят артишоки!
О нет!..
– Привет, мам.
– Здравствуй, деточка! Представь, все – Илайджа, Изабелла и Фиделис – любят артишоки!
Полные имена упомянутых особ – Илайджа Даржилинг, Изабелла Монтгомери и Фиделис Максуин. Это шнауцеры и любимые мамины детки, стало быть, мои сестры. Когда дети подрастают и поступают в колледж, детская превращается в домашний офис или мини-спортзал. Иные мамаши трепетно оставляют дитятину спальню в неприкосновенности, но моя родительница в освободившемся помещении устроила настоящую псарню, в пятьдесят лет увлекшись разведением миниатюрных шнауцеров.
– Правда? – притворно восхитилась я. Жизнь уже научила, – если она меня вообще чему-то научила, – когда речь заходит о матери и шнауцерах, безопаснее поддакивать.
– Представляешь?! Я показала Изабелле, как кушать листочки: зажала зубами лист артишока и вытянула наружу. Разумеется, малышка проявила повышенный интерес, а когда я дала ей листочек, сжала передними зубами и держала, пока я не вытянула его. После нескольких листочков она научилась есть артишоки! А почему ты дома?
Вряд ли стоило переключаться на недавние трагические события после обсуждения триумфа шнауцерихи, поэтому я ответила:
– По-моему, у меня суточный грипп или что-то подобное.
– Да-да, что-то такое ходит. Фиделис несколько дней сама не своя.
Мне захотелось, чтобы меня навсегда оставили в покое, – я легко привыкну к такой жизни.
Когда через десять минут телефон зазвонил снова, я неохотно подняла трубку, опасаясь, что шнауцеры, эти непревзойденные мастера невербального общения, на этот раз заявили о предпочтении голландского соуса, а не традиционного растопленного масла.
– Что стряслось? У тебя расстроенный голос! – Снова Кейт.
– Ничего не стряслось, все в порядке, просто телефон не умолкает, а я устала, хочу спать.
– Но чем же ты занимаешься все утро?
– Дерьмлю.
Ну отвяжись же наконец, Кейт!
– То есть дремлешь?
– Кейт, завтра я пойду на работу.
– Правда?
– Правда, правда.
Положив трубку, я немного повеселела, увидев, что по кабельному идет «Петарда». Я безнадежно влюблена в Оуэна Уилсона[7]7
Оуэн Уилсон – популярный американский актер.
[Закрыть] и решила в сотый раз посмотреть «Петарду», надеясь взбодриться взрывом положительных эмоций. Глядя на экран, вдруг поняла: я люблю Оуэна Уилсона и не могу без него жить. Если научиться обходиться без Оуэна, может, найдется способ существовать без Джека?
А может, и нет.
Вечером я отправилась спать, с содроганием думая, как же паршиво мне будет утром. Заведя будильник, я попыталась забыть о Джеке Дэвисе, которого никогда больше не увижу, и выбросить из головы мысли о Дике Ризе, которого увижу завтра. От вида начальника у меня обычно начинались спазмы в желудке, намного более болезненные, чем события последних двух дней.
