Текст книги "Самый лучший праздник"

Автор книги: Элисон Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Элисон Кент
Самый лучший праздник

ГЛАВА ПЕРВАЯ

—Ну ладно, Сал! Не все уж так плохо!

– Конечно. Может быть и хуже!

Сидя на голом деревянном полу, Брук наблюдала, как ее подруга идет по комнате, потихоньку приобретающей рождественский вид. Для того чтобы украсить первый этаж четырехэтажного дома без лифта, где они с Салли Уайт снимали квартиры, потребовалось не так уж много времени, гораздо меньше того, что она тратила каждый год, украшая к праздникам дом своих родителей.

А это оставляло ей больше времени для… впрочем, на ближайшие двенадцать дней Брук планировала по меньшей мере дюжину самых различных дел. Может быть, этот год будет не таким уж плохим. Первое Рождество вне дома. Первое Рождество, которое она проводила не с семьей, а с друзьями.

Закончив надписывать красный рождественский носок, она завинтила колпачок фломастера, подняла взгляд, минуту оценивала выражение лица подруги и наконец спросила о том, что и так было ясно:

– Он отменил?..

– Да, он отменил! – Салли остановилась перед рождественской елкой, заслонив собой огоньки решенных белых электрических свечей, отражение на выпуклых боках красных и золотых старомодных шаров. – А ведь сам настаивал на этой затее! Но что поделаешь – бизнес! Потенциальный клиент.

– В таком случае ты должна как можно скорее заменить свое расписание, – ободряющим тоном произнесла Брук, прекрасно зная, что Салли не нуждается в таком напоминании. За четыре года жизни в одном доме с этой белокурой бестией Брук достаточно изучила характер подруги. Ее настойчивость. Упорство.

– Конечно, я его изменю! – Салли быстро зашагала туда-сюда, и звук ее шагов эхом разносился по комнате. – Я сказала доктору Говарду, что навещу его в понедельник. Господи, Брук! Ты понимаешь, что значит для агентства организовать работу больницы для бедных?

О, как раз это Брук хорошо понимала! Еще несколько рабочих часов для подруги, которая и так спит меньше шести часов, а остальные восемнадцать посвящает каждый день, кроме выходных, работе.

– А ты не находишь, что твое занятие этой больницей для бедных уже лишнее? – заметила Брук.

Салли остановилась и из-за елки взглянула на ряд висящих рождественских носков.

– По крайней мере я бросаю работу в офисе, – сказала она, многозначительно поднимая бровь. – И не вкалываю в свое свободное время, занимаясь рождественскими подарками.

– Я не вкалываю, – мягко возразила подруге Брук. – Это не работа. Это Рождество. Я так люблю этот праздник!

Больше, чем Салли может предположить. Но в этом она подруге не признается никогда. В наш век быть столь сентиментальной – уж не безумие ли?

– Я тоже люблю Рождество, – пожала плечами Салли, перебирая пальцами тонкую золотую цепочку у себя на шее. – Но не стала бы тратить субботнее утро на украшение прихожей чужого дома.

– Никто от тебя этого и не ждет, – Брук чуть заметно улыбнулась.

Сверкая карими глазами, Салли подошла к Брук.

– Если когда-нибудь увидишь, что я принесла работу домой, напомни мне об этом разговоре!

– Это будет непросто, ведь я обычно уже сплю, когда ты притаскиваешься из офиса и тихо пробираешься по коридору, – Брук разогнула спину и потерла ноющую поясницу, – с кипами бумаг в обеих руках, разумеется.

– Ты слушаешь, как я вхожу в дом?

– Слушаю, когда уже поздно, а тебя все нет. Не то чтобы я беспокоюсь. Я просто… беспокоюсь.

Брук считала Салли своей семьей. Тревога была вполне в порядке вещей. Но, ожидая возвращения Салли, она не сходила с ума. Отнюдь. Как раз это начиналось утром, когда она ждала, пока в квартире наверху включат душ. Все обычно происходило через несколько минут после того, как она сама выходила из ванной и ставила компакт-диск с музыкой, чтобы стряхнуть с себя остатки сна.

У нее уже появилась довольно странная привычка слушать по утрам шаги, скрип деревянного пола и слабо доносящийся шум воды. И, что еще более странно, она прислушивалась и к другим звукам – вот человек прошел по кафельным плиткам, вот встал в ванну, вот зазвенели металлические кольца занавески для душа.

Остальное она лишь воображала. До чего же это нелепо – прислушиваться к тому, как Дункан Кокс выходит из душа! Она едва знала этого человека. Он жил над ней только месяц. Достаточно, чтобы понять, что его распорядок дня ей мешает.

Не то чтобы его приходы и уходы раздражали Брук. Он был спокойным жильцом. Если не считать душа. Именно эта ежедневная процедура занимала ее воображение.

– Очень мило, что ты обо мне беспокоишься, – сказала Салли, вздохнув. – И ты права. Если я посвящу себя благотворительности, кое-чем придется поступиться. Но, уж конечно, не личной жизнью!

– Ну конечно. – С трудом отбросив мысли о Дункане Коксе, Брук протянула подруге только что законченный носок. – Если честно, как подумаю обо всех мужчинах, с которыми ты встречаешься, изумляюсь. И как ты все это успеваешь!

– Легко, – с дерзкой улыбкой ответила Салли, беря носок. – Я пользуюсь электронной таблицей!

– Электронной таблицей?

– Все очень просто! Горизонтальные ряды. Вертикальные колонки. Заголовки. Все как обычно. – С носком в руках Салли прошла через прихожую к обшитой деревянными панелями нише около камина. – Правда, в последнее время я ввела очень мало новых данных!

– Вводить данные! Вот это идея!

– Идея, эффективность которой находится в прямой зависимости от переменных величин, которые то появляются, то исчезают!

Брук машинально кивнула.

– Ты хочешь сказать, что это бесполезно?..

– Вот именно! Очевидно, мне нужно изменить свой подход к людям. – Салли повесила носок на один из крючков, вбитых в дубовые панели стены, и вернулась к Брук. – Думаю, я начну ввод данных в алфавитном порядке. Где телефонная книга?

Брук от неожиданности пролила чай на подставку для письма. Промокая капли салфеткой и чертыхаясь про себя, Брук объективно отметила, что, постоянно поддразнивая подругу, вполне заслужила эту маленькую неприятность.

– Разумеется, я шучу! – приободрила ее Салли.

Склонив голову, она разгладила плотно облегающее фигуру платье-джемпер и осторожно уселась на молитвенную скамейку. Кремовые трехдюймовые шпильки делали ее, и без того потрясающие, ноги еще более потрясающими.

– Ты уже закончила?

– Последний, – ответила Брук, снимая колпачок с фломастера, чтобы надписать еще один носок.

– Хорошо. Я умираю с голоду. И не смотри на меня так, будто ты передумала. Ты обещала мне субботний завтрак? Обещала. Сегодня суббота. И пора завтракать.

– Я не одета для завтрака, – начала увиливать Брук, прекрасно зная, что ее черные леггинсы и длинный красный кашемировый свитер выглядят не хуже, чем одеяние Салли.

Она вытянула ноги и покачала шлепанцами из оленьего меха.

– Вот видишь? У меня даже нет туфель! И я в носках с изображением куропатки на грушевом дереве. Нет, я не одета для завтрака! – повторила она.

Салли перевела взгляд с ног подруги на ее лицо.

– Брук, лапочка! Нам пора поговорить!

– Нет, не надо, – рассмеялась Брук. Что бы она делала без Салли? Теперь она золотыми буквами надписывала собственное имя на отвороте красного носка. – А вот поесть нам действительно надо! Если ты сбегаешь в «Ла Мадлен», я финансирую все покупки! Тогда мне не придется переобуваться! – Брук нахмурилась, повертела ногами из стороны в сторону. – А тапочки не так уж плохи, как по-твоему?

Салли хотела было кивнуть, но передумала и замотала головой.

– Если только ты не наденешь их завтра вечером на прием. Что, кстати, замечательная идея!

– Спасибо. Я обещаю выбросить шлепанцы… но только потому, что они не совпадают с викторианским стилем комнаты. – Брук широко улыбнулась. – Тебе не кажется, что эта прихожая слишком мала?

– Для того, что ты задумала, она подходит прекрасно. Неофициально и в то же время интимно.

– Неофициально? Вот именно!

Но интимно?.. Слово вызвало в памяти душ наверху. Брук представила себе скользкую мокрую кожу. Взлохмаченные влажные волосы. Легкий пар, аромат мыла и Дункана…

Брук глубоко вздохнула. Дункан Кокс – законченный трудоголик! Это исключало всякий доступ к его сердцу. Совершенно исключало.

– А я и не хочу выпендриваться. Нас ведь только девять. Я просто подумала, что всем жителям дома было бы очень приятно собраться вместе.

– И большинство из нас никуда не уезжает на Рождество! Мы как одна маленькая семья. – Салли протянула руку к законченному носку. – Вы с Джеймсом сегодня вечером куда-нибудь идете?

Брук повесила носок на вытянутый палец Салли, желая приписать утреннему голоду внезапно появившуюся тошноту.

– Видишь ли, вчера мы ужинали в тайском ресторане, – пробормотала она.

– И это мешает вам пойти на обед сегодня?

Мешает то, что Джеймс становится слишком серьезным. И то, что она не могла уже наслаждаться его дружбой. Большего же она не хотела. И не ждала. Во всяком случае, от Джеймса. Брук покачала головой.

– Я обещала Нетти испечь песочное печенье. Сегодня суббота. День розыгрышей.

– Ты не находишь странным, что ты, одинокая женщина тридцати одного года, тратишь свой законный свободный вечер на песочное печенье вместо того, чтобы исследовать перспективы своих отношений с великолепным экземпляром, Джеймсом Маккеем, доктором медицины?

– Нет, не нахожу. Это не более странно, чем то, что ты, такая же одинокая женщина тридцати одного года, планируешь на этот же самый субботний вечер деловой обед вместо того, чтобы использовать собственные фантастические возможности, – ответила Брук, собирая фломастеры.

– А мы хорошая пара, – усмехнулась Салли, поднимаясь со скамейки.

Пока подруга вешала последний носок, Брук оглядела комнату. Позолоченные гирлянды, похожие на виноградные лозы, украшенные веточками сосны, вились по перилам лестницы и обрамляли косяки дверей первого этажа. Блестящие шары, розовато-лиловые и цвета слоновой кости атласные банты украшали роскошную, в десять футов, ель, которую она с трудом нашла на елочном базаре и которую ей дотащил мальчик-продавец. Разумеется, за приличное вознаграждение.

Носки, на каждом из которых золотистым фломастером было надписано имя, висели на крючках дубовой обшивки стены прихожей. Убранство довольно простое. Но и так сойдет.

Брук жалела, что до этого времени почему-то не додумалась украшать прихожую. Конечно, последние три года она уезжала на Рождество домой, в Даллас. Но ведь не у всех, кто живет у Нетти, есть дом, куда можно поехать, и средства, чтобы разъезжать в каникулы.

Именно так в прошлом году обстояло дело у Салли. Ее агентство обслуживало лишь нескольких клиентов. Дела шли далеко не блестяще. В результате в Рождество она провела с родителями лишь несколько часов. Конечно, Уайты все понимали и не обижались на Салли. Не последнее же Рождество, в конце концов!

Вот в этом-то и скрывалась ошибка! Брук глубоко вздохнула и посмотрела на подругу. Свою шикарную подругу. Свою честолюбивую подругу. Свою преуспевающую, работающую, предприимчивую подругу. И сказала:

– Знаешь, Сал, вы с Джеймсом должны быть вместе!

Салли резко обернулась. Ее белые, как платина, локоны пышной пеной обрамляли удивленное лицо.

Салли открыла рот. Закрыла. Снова открыла.

– Ты что, смеешься надо мной?..

– Ничуть, – ответила Брук, пряча фломастеры в ящичек молитвенной скамейки, на которой стоял ее уже остывший чай.

Сложив руки на груди, Салли бросила на Брук многозначительный взгляд.

– Я думала, вы с Джеймсом…

– Мы друзья, – быстро пресекла ее Брук. – Он отличный парень. Забавный. Ласковый. Тщеславный и даже иногда агрессивный. Но я не то, что ему нужно. И наоборот.

На лице Салли появилось выражение нежной заботы.

– Так что же тебе нужно?

Что же ей нужно? Не то ли, что нужно каждому человеку? Любить и быть любимой. Принадлежать одному-единственному. Фу, как же театрально звучит!

Брук прикрыла глаза. Что с ней происходит? Вероятно, причина в том, что она не поехала на Рождество домой, как обычно. С тех пор как ушла Наина, в доме Бейли больше не будет Рождества!

Но конец традиции еще не конец света.

Брук подняла голову и прислушалась.

– По-моему, я слышу чьи-то шаги на крыльце! Полсекунды спустя стеклянная входная дверь отворилась, и на пороге появился доктор Джеймс Маккей, а за ним доктор Дункан Кокс.

Брук, быстро оглядев потную майку и плотные шорты Джеймса, тут же бросила взгляд на широкую обнаженную грудь Дункана. Его серый свитер, завязанный рукавами вокруг пояса, небрежно лежал на бедрах.

Рыжеватые, цвета карамели, волосы Дункана потемнели и короткими мокрыми прядями свисали на лоб, блестевший от пота.

Брук почувствовала крылья за спиной, желудок ухнул куда-то вниз. Она невольно подумала о ежедневном утреннем душе, воде, бегущей этажом выше…

Хмыкнув, Брук в который раз решила, что жизнь несправедлива. И поклялась, что уедет из этого дома, когда закончит все дела в магазине. Но когда это произойдет? На Пасху? Ко Дню благодарения?

Дункан пристально разглядывал ее. Темные очки скрывали его глаза, но их взгляд словно обжигал даже сквозь непроницаемые стекла.

Джеймс блеснул обеими ямочками на щеках и пригладил руками влажные волосы.

– Разрази меня гром, если это не Сал! А это, бьюсь об заклад, Брук, ее подружка!

– Доктор, как всегда, проницателен. – Салли улыбнулась и, Брук могла бы поклясться, даже слегка покраснела.

Они чем-то похожи друг на друга, мелькнуло у нее в голове.

– Вам обоим определенно по пути!

– По пути? Я не выдержу этой дороги! – Джеймс сел рядом с Брук и обнял ее за плечо.

Брук отодвинулась. Она всегда точно знала, куда целит Джеймс. Он хотел жену-трофей, очаровательную, светскую женщину, окончательный, завершающий мазок на картине его успеха.

Он поправил ее непослушный локон и провел кончиками пальцев по шее. Джеймс, как всегда, сексуален, неотразим, преуспевающий, но он вовсе не тот, кого она ищет.

– Ты не хочешь сегодня приготовить обед? – спросил Джеймс. Он наклонился к ней. Его губы, еще горячие от бега, слегка касались ее уха, когда он прошептал: – Воспоминание о вчерашнем поцелуе не дает мне успокоиться.

Брук резко встала. Керамическая кружка выскользнула у нее из рук. Когда она наклонилась, чтобы собрать осколки, Дункан опередил ее и протянул ей черепки.

– Спасибо, – пробормотала она.

Дункан снял темные очки и, сложив, засунул их в карман.

Брук откашлялась и отважно посмотрела в глаза кофейного цвета.

Он выпрямился и застыл, словно пригвожденный ее пристальным взглядом. Затем, видимо сделав над собой усилие, оглядел комнату.

– Носки? – Он скривил губы. – Для двенадцати дней Рождества?

Она слегка кивнула.

– Сегодня четырнадцатое декабря. Первый день рождественских праздников.

Его взгляд, взгляд хищной птицы, ищущей добычу, опять остановился на ней.

– До Рождества двенадцать дней. И еще шесть дней до Нового года. Восемнадцать дней безумства! Как полагаешь, Джеймс, – Дункан повернулся к другу, – сколько аварий и несчастных случаев произойдет в эти праздники из-за неумеренного потребления крепких напитков?

Джеймс вытер полотенцем пот с лица.

– Больше, чем хотелось бы думать.

– Как же я забыл! Ты ведь тоже любишь крепкое пиво и рождественские закуски!

– Хватит о грустном, доктор, – обратилась Салли к Дункану, встав между двумя мужчинами, скрестив на груди руки и посмотрев сначала на одного, затем на другого. – Брук изо всех сил старается, чтобы Рождество прошло весело!

– Некоторые из нас предпочитают провести Рождество просто. Без всякого веселья, – заметил Дункан.

– Без носков, развешенных у камина? Без каштанов, жарящихся на открытом огне? – изумилась Брук. Дункан решительно помотал головой. Не может быть, чтобы он это серьезно! – И даже без Клоуна, Плясуна, Щелкунчика или Ведьмы? Что ж, пожелаю вам как можно лучше провести праздники! Думаю, мои усилия вас не переубедят!

– Не переубедят. – Дункан засунул кулаки за тонкий пояс. – Но все равно спасибо!

Надо бы прекратить этот разговор, но ей действительно было любопытно.

– И вы даже не ждете Рождества? Не будете наслаждаться праздником?

– Не буду.

Гмм. Однако он непременно должен стать свидетелем грандиозного зрелища, которое устроит Брук.

– Но почему вы так уверены?

– Этого не будет! – Сказал как отрезал.

Брук нахмурилась. Похоже, уверенность Дункана была частью его натуры.

– А я так же уверена в том, что вам понравятся праздники, как вы в том, что вам они не понравятся! – решила не сдаваться она.

– Это правда, – вмешалась Салли. – Вы не видели Брук в действии!

– О чем это вы? – Дункан прищурился. Брук взглянула на свою верную подругу, похлопала Салли по руке и сказала:

– Рождество в семействе Бейли – традиция.

– Большая традиция, чем подарки от Сайта-Клауса, – добавила Салли. – Большая традиция, чем…

– Я не верю в традиции! – перебил ее Дункан. – Особенно в те, что пропитаны коммерческим духом. И окутаны тайной.

Брук знала, сколько несчастья и горя доктор Кокс ежедневно видит на работе.

– А вы, полагаю, перестали верить в Сайта-Клауса еще до того, как вам исполнился год?

– Нет. Тогда я еще верил.

Мускулистые обнаженные плечи, кулак, крепко сжимающий полотенце, напряженная челюсть. Да, ей бы хотелось разгадать его тайну. Да и как не хотеть? Особенно в это время года. Гмм. Может быть, она нашла себе новую цель? Или, скорее, более специфическую, чем устройство веселых праздников для своих соседей?

Ей нужно время, чтобы подумать. Ей нужно выяснить, что творится у нее в голове.

Брук решительно собрала осколки.

– У меня дела!

Салли последовала за ней к лестнице.

– Я пойду куплю что-нибудь на завтрак?

– Завтрак? – Джеймс сверкнул голубыми глазами.

Брук бросила на Салли предостерегающий взгляд через плечо, но было слишком поздно.

– В «Ла Мадлен», конечно. Что заказать для вас? – спросила Салли, уставясь на Дункана и старательно избегая встречаться взглядом с Брук. Мужчины сделали заказы. – Прекрасно. Мы позавтракаем, а потом будем смотреть, как Брук печет свое печенье!

– Песочное печенье? Которое ты делала на Хэллоуин? – спросил Джеймс.

– И на День благодарения, – задумчиво добавила Салли. – А вы оба ступайте наверх и примите душ. Во второй половине дня встретимся у Брук.

Это заговор. Двух мнений быть не может.

Брук глубоко вздохнула и стала подниматься на второй этаж.

Разве можно испечь печенье, когда рядом будет находиться Дункан Кокс, отвлекая ее взглядом кофейных глаз?

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Женщины! Ты должен их любить!

Не обязательно, мысленно возразил Дункан, ходя взад-вперед по своей просторной квартире.

Джеймс сидел за компьютером, занимающим половину нового обеденного стола. Дункан бросил на него быстрый взгляд и нахмурился. В самом деле, следовало бы купить в спальню письменный стол и унести отсюда компьютер, думал он, вешая полотенце на перекладину в кухне. А впрочем, и так неплохо.

Он ничего не имел против синего полотенца на фоне белого кафеля, поношенных коричневых шлепанцев, засунутых за стиральную машину, компьютера, стоящего в самом неподходящем для него месте. Каждая из этих вещей, казалась, дополняла беспорядок в жизни, где неистовствует хаос.

Все знакомые женщины не давали ему покоя именно из-за этого беспорядка. Не говоря уже о том, что работа всегда была для него на первом месте.

Нет уж! Джеймс ошибается. Дункану вовсе не надо их любить!

– Посмотри на Брук! – продолжал болтать Джеймс. – Женщина впервые проводит Рождество вне дома. И что она делает?

Дункан вынул из холодильника бутылку воды, открыл ее и скользнул босыми ногами в шлепанцы.

– Бездельничает?

Джеймс усмехнулся.

– Нет. Она печет печенье! То, что пекла на Хэллоуин!

Дункан бросил крышку от бутылки в мусорное ведро.

– На Хэллоуин меня здесь не было.

– И то верно. – Джеймс широко улыбнулся, по-прежнему не сводя глаз с экрана монитора. – Ты тогда еще не вернулся с великолепного Северо-Запада. Приятель, и как тебе это удалось? Да я бы через месяц покрылся там плесенью.

– Что ж, теперь я вернулся. А единственная плесень – здесь, в холодильнике!

– Вижу, друг, твое чувство юмора не изменилось, так же, как и твое тщеславие, – закончил Джеймс, выходя наконец из Интернета и поворачиваясь к Дункану. – Помнишь, как ты переживал, когда я победил тебя?

Стоя в арке, разделяющей кухню и столовую, Дункан поднес к губам бутылку с водой, сделал большой глоток и сказал:

– Я позволил тебе победить, и ты это знаешь. Я всегда позволял тебе побеждать.

– Верно, – кивнул Джеймс. – Ты всегда позволял мне победить. Только чем объяснить, почему ты в третьем классе расквасил мне нос из-за этой симпатичной малышки Дженни Хиллер?

Дункан оторвался от бутылки.

– В третьем классе у меня на уме было другое.

– Дай угадать. Мисс Коллинз? Богиня, которая учила нас чтению, письму и арифметике. – Джеймс расхохотался.

Он был прав. Мисс Коллинз действительно занимала воображение Дункана. Но не так, как воображение его друга. Весь третий класс Дункан задавался вопросом, сравнит ли когда-нибудь его учительница подписи на записках якобы от родителей, в которых он куда-то отпрашивался, с подлинными подписями в его табеле. Не сравнила, и к четвертому классу Дункан заделался заправским мошенником. К пятому классу он был уже сам себе хозяин.

– Ладно, я рад, что ты здесь! – Джеймс хлопнул ладонью по столу и поднялся, засунув руки в карманы свободных брюк цвета хаки. – Закончил обязательную практику и теперь будешь соперничать со всеми, как соперничал в Сиэтле!

Дункан посторонился, чтобы дать другу пройти в кухню.

– А вот и нет. Я приехал сюда заниматься именно тем, чем я занимаюсь!

«Скорая помощь». Дункан Кокс находился там, где в нем нуждались, где у него не было времени на развлечения… вроде шлепанцев из оленьего меха и носков с изображением куропатки на грушевом дереве!

– Знаешь, а ты сумасшедший! С твоей репутацией, с твоим талантом – и «Скорая помощь»? – Джеймс покачал головой и раскрыл дверцу холодильника.

– Мой талант не пропадет даром. В этом можешь не сомневаться.

Джеймс пожал плечами.

– Слава Богу, наши интересы лежат в разных плоскостях. Мы не соперники. Это хорошо и для госпиталя. – Он развернул стул и уселся на него верхом. – Ну как, улавливаешь, что грядут перемены, которые именно мы здесь и произведем?

Дункан улавливал. Но их с Джеймсом методы работы не совпадали. Джеймс стремился к высоким целям. Дункан же, с его точки зрения, копался в грязи.

– Знаешь, мы такие разные, и именно это должно нравиться женщинам!

—Каким женщинам?..

– Всем.

– А я думал, ты имеешь в виду двоих – или даже одну.

– Брук и Салли? – Джеймс усмехнулся. – Они – забавная пара. Учти, под мягким пушком в Салли скрывается акула. И я считаю это комплиментом. У нее смертельная хватка.

– Но это же как раз в твоем вкусе!

– Нет. Мы бы разорвали друг друга на кусочки…

– Тебя интересует Брук? – поинтересовался Дункан.

– Вроде того…

– И ты пытаешься заставить меня поддаться чарам Салли?

– А почему нет? – Джеймс поднял брови. – В ней море шарма. И остроумия. Не говоря уж о том, что Салли чертовски умна.

Но Дункан почему-то считал иначе. Несмотря на весь свой шарм, остроумие и ум, Салли никак не вязалась со шлепанцами из оленьего меха. И уж тем более с носками, на которых изображены дурацкие куропатки.

И у нее не было таких черных, как вороново крыло, волос, завязанных в хвост, который Брук обычно носила низко на затылке. Черных и блестящих, как шелк, которые все время хотелось потрогать.

А яркие голубые глаза! Такие проницательные, умные, взгляд их проникал в самое сердце.

А ее тело! Оно заставляло мужчину думать о нежной женской коже, мечтать о том моменте, когда можно будет дотронуться до этих восхитительных линий, соблазнительных изгибов…

Проклятье!

– Дело в том, – говорил как ни в чем не бывало Джеймс, – что у Салли шарм иногда бывает несколько неистовым. Сравни ее с Брук – у той полная сдержанность, я бы даже сказал – профессионализм.

Полная сдержанность! Очевидно, Джеймс не слишком внимательно вглядывался в глаза Брук.

– Вот именно. Образцово-показательная миссис доктор Джеймс Маккей!

Поднявшись, Джеймс прошелся по комнате и с глубоким вздохом тяжело опустился в мягкое кресло.

– Видишь ли, убедить ее в этом не так уж легко!

Дункан не смог сдержать улыбку.

– Что, изменило хваленое обаяние Маккея?

– Только если речь идет о Брук Бейли!

– Так оставь эту затею!

– Ты что, шутишь?

– Ничуть. Если не получается, брось. Очевидно, эта женщина не годится для роли твоей жены.

– Да нет, она именно такая! Изысканная… Изощренная…

Конечно! Изысканная и изощренная! А шлепанцы из оленьего меха?

– Она делает невероятные успехи! – продолжал Джеймс. – Ты был в последнее время в «Филдинг-Лейн»? – В порыве возбуждения он подался вперед в своем кресле. – Бьюсь об заклад, эта лавочка уже соперничает с лучшими магазинами! Просто поразительно, чего ей удалось добиться! Особенно к Рождеству. Она диктует моду во всем юго-западном регионе. А это пятнадцать крупнейших магазинов, Дункан! – Он провел рукой по волосам. – Брук – увлеченная, творческая, тщеславная натура…

Дункан подхватил описание:

– …и она бы тебе очень подошла!

Джеймс внимательно посмотрел на друга.

– Ну, если ты так на это смотришь… Отчасти ты прав. Но…

– Но?..

– Ничего не получается. Ты же сам видел, как она пошла на попятную! А моя карьера? Возьми сегодняшний обед в правлении! И что же? Она не хочет иметь к нему никакого отношения!

Затруднительное положение. Дункан поставил бутылку с водой на стол.

– Маккей признает поражение?

– Поражение? Не думаю.

– Ну, конечно, это не плач о помощи, – констатировал Дункан, понимая, что так оно и есть.

Он знал Джеймса всю жизнь. И был многим ему обязан.

– Плакать не совсем в моем вкусе. И мне нужна не столько помощь, сколько… наставление, – пояснил Джеймс.

– Скажем так: то, что я знаю, – не то, что тебе нужно для решения этой проблемы, – глядя в глаза другу, произнес Дункан.

– И то верно. Ты слишком серьезно относишься к работе, чтобы так же относиться к женщинам! И никакая миссис доктор тебе не светит!

Это была правда. Дункан еще не встретил женщину, которая бы разделяла его убеждения. Вместо этого все они хотели изменить Дункана. Чтобы он меньше времени отдавал работе. Чтобы отказывался от многих пациентов.

Чтобы он наслаждался Рождеством!

А этого никогда не будет! Рождество всегда было для него худшим временем в году. Именно в эти дни он должен был быть настороже, быть максимально занятым, иначе нарушится привычный уклад жизни.

Чтобы никакие обладательницы шлепанцев из оленьего меха и носков с куропатками на грушевых деревьях не застали его врасплох!

– Она не из тех, кому дарят розы, – продолжал размышлять вслух Джеймс. – И шоколад ей дарить не стоит! Драгоценности она тоже не носит!

А ей они и не нужны, мысленно согласился с другом Дункан. Ни на шее, ни на запястье. Ни на тонких пальцах, ни на нежных розовых мочках ушей…

И тут Дункан взорвался:

– Черт возьми, Джеймс! Не все женщины любят цветы, сладости и драгоценности! А такой изысканной и изощренной…

– Кроме того, Брук – тщеславная, творческая и увлеченная натура! – перебил его Джеймс.

– Да. Об этом ты тоже упоминал.

Он не упоминул только, что Брук чертовски сексуальна.

Впрочем, Дункан сейчас не в том настроении, чтобы думать о сексе. Во всяком случае, когда речь идет о женщине, на которую положил глаз его лучший друг. И не сейчас, в декабре, когда настроение у него весьма подавленное.

Он вернулся в Хьюстон и решил здесь остаться.

Может быть, ему найти новое жилище? Чтобы не общаться со своей соседкой с нижнего этажа. Той, что каждое утро в пять часов принимает душ. Той, что напевает мелодичные песенки, да так тихо, что ему приходится напрягать слух. Той, что поет низким голосом, таким чувственным и глубоким, что он ставит будильник на пять утра даже тогда, когда может утром поспать подольше. Той, которую он представляет себе стоящей под душем, мокрой, с черными волосами, распущенными по спине, с тонкими, изящными руками, постоянно к чему-то прикасающимися.

Он опять представил: вот эти руки лежат на его груди, когда по его спине течет вода, мыло пенится в луже у нее в ногах, а пар скрывает их тела…

– Это особа могла бы вообще держать при себе рождественское веселье, а не вовлекать в него всех нас, – проворчал Дункан.

Он увидел свое имя на одном из носков, висящих на стене среди остальных. Это уже слишком! И тут его словно осенило.

– Брук любит Рождество! Так подари ей что-нибудь рождественское!

– Я должен был бы подумать об этом заранее, – озадачился Джеймс. – Есть предложения?

Тут Дункан сообразил, что он и сам мог бы это сделать.

– Вижу, с фантазией у тебя плоховато.

– Это мой единственный недостаток. Я стратег, а не человек, живущий одним моментом, поэтому я и занимаюсь пластической хирургией. – Джеймс задрал подбородок. – Я не настолько сошел ума, чтобы вкалывать на «Скорой помощи»!

– Что ж, у каждого из нас свой крест, – заметил Дункан и бросил взгляд на обеденный стол, за компьютер, где стояла корзина экзотических фруктов, которую, как напоминание о доме, прислали ему родители.

Он взял огромную грушу, обернутую белой лентой с изображением птицы с пышным оперением, и бросил ее Джеймсу.

– Вот. Груша. С куропаткой. На первый день Рождества.

Джеймса осенило:

– Двенадцать дней! Как я раньше об этом не подумал?

– Ты бы подумал, будь у тебя мозги, – усмехнулся Дункан.

– У меня как раз есть мозги. – Самодовольный Джеймс подбросил на ладони грушу. – Я возьму это на завтрак. Ты готов?

– Нет!

– Не готов?..

Дункан помотал головой.

– Я хочу сказать – нет, не надо брать грушу на завтрак. Удиви ее в тот момент, когда она будет меньше всего ожидать этого.

– Ты думаешь?.. Ну ладно. Нам надо только распланировать ближайшие одиннадцать дней!

Нам? Дункан бросил свою бутылку в помойное ведро. Нет, пусть Джеймс разбирается с Брук сам! Она никогда не станет проблемой Дункана. Никогда!