Текст книги "Только будь со мной!"

Автор книги: Элис Петерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

7

Стоял конец июля. Уже почти три месяца я жила дома.

Джейми проводил каникулы на Ибице. Сара совсем недавно уехала на летнюю медпрактику: месяц она проведет в Дублине, а потом еще один месяц на Гибралтаре. Я стараюсь не вспоминать о том, что сейчас, по идее, я должна была работать в полевом госпитале в Африке. Чтобы как-то развеять мою тоску, мама берет выходной каждую пятницу, и мы едем куда-нибудь на машине. Поскольку погода стояла отменная, мама однажды предложила выехать пораньше и устроить пикник.

За последний месяц такие поездки вошли у нас в привычку, и поскольку мы с ней были только вдвоем, я знала о ней много нового – о некоторых вещах она сама никогда не говорила, а я не спрашивала. Оказалось, что дедушка Фред, мамин папа, работал на заводе, а бабушка Перл вообще не хотела обременять себя детьми, поэтому мама была единственным ребенком в семье. Папа жил с ней по соседству (об этом я знала), но про дедушку Эрика, папиного папу, я вообще ничего не знала.

– Он был алкоголиком, Каc. Вся улица знала, что после работы он шел прямиком в паб, а потом на карачках полз домой.

Дедушка Эрик навестил нас всего лишь один раз, еще когда мы жили в Лондоне. Я помню только, что он постоянно ослаблял узел галстука, дергался и потел. После маминых слов я поняла, что у него была алкогольная ломка. А бабушку Перл я никогда не видела – она не желала принимать участия в нашей жизни.

Я прекрасно понимала, почему мама с папой так близки. Ведь у них не было таких родителей, которыми они стали для нас с Джейми. На всем белом свете у них не было никого, кроме друг друга.

– Мы поклялись, что сбежим в Лондон при первой же возможности, – сказала мне мама. – Мы были такими безбашенными, Кас. Я носила мини-юбку. В то время все были без ума от Твигги[8]8
  Лесли Хорнби (род. 1949) – английская супермодель, актриса и певица. Известна под псевдонимом Твигги (Twiggy, буквально– «тоненькая, хрупкая», от англ. twig – «тростинка»). (Прим. ред.)


[Закрыть] и Мэри Куант[9]9
  Мэри Куант (род. 1934) – британский дизайнер, модельер одежды. Считается создательницей мини-юбок. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Но мой папа эту юбку просто ненавидел. Мы так страшно ругались из-за нее, что соседи все время грозились вызвать полицию! – Мама смеялась, но это был скорее смех сквозь слезы.

– Как-то раз я собралась с твоим папой в кино, а мой отец говорит: «Бренда, я запрещаю тебе выходить из дома в таком виде! У тебя исподнее видно!» Я не обратила на его слова никакого внимания и направилась к двери. «Немедленно вернись!»

– А ты что? – спросила я, заранее зная ответ.

– Ушла в кино, конечно! – Она засмеялась, довольная собой. – Мы с Майклом были так счастливы вместе, – продолжила мама. – Наша первая квартирка в Шепердс-Буш была крошечной и совсем пустой. У нас не было ни телевизора, ни нормальной кровати, но нас это не расстраивало, потому что мы были наконец-то свободны. Мы знали, что чего-нибудь да добьемся в жизни. Мы бы ни за что не вернулись домой.

Еще я узнала, что мама ходила на кулинарные курсы в престижном районе Лондона. Но однажды разделка индейки и чистка рыбы навсегда отбили у нее охоту готовить. Через пару месяцев курсы были заброшены, потому что мама нашла работу у техасца по имени Трой. Он был первым вице-президентом нефтяной компании и нанял маму в качестве секретарши. На собеседовании она, не моргнув глазом, соврала, что печатала со скоростью света, а ее навыкам стенографистки позавидовал бы сам дьявол. Предварительно папа помог ей подделать рекомендации. Легенда затрещала по швам, когда оказалось, что Трой очень быстро говорит. Поэтому маме пришлось проворачивать такой трюк: она намеренно ломала карандаш, выбегала из кабинета, брала целый, заполняла пропуски в диктовке и возвращалась на место. Но однажды Трой преподнес ей набор из десяти блестящих, идеально заточенных карандашей.

– Чтобы ты больше не утруждала свои стройные ножки, бегая за карандашами, – подмигнул он.

Пока мама флиртовала с начальником, папа усердно учился на архитектурном факультете Кингстонского университета.

– Мне нужна была эта работа. Платили мне там неплохо, а у твоего папы не было ни гроша. Трой догадывался, что я немного преувеличила свои достоинства, но его восхищала моя уверенность в себе и желание работать. В жизни иногда приходится рисковать.

Я посмотрела в окно.

– Куда мы едем, мам?

Мы ехали уже больше часа.

– Понятия не имею! Куда глаза глядят.

– Ну, ладно. Мне спешить некуда. Телевизор и печенье в лес не убегут.

Дела дома за последний месяц наладились. Я больше не чувствовала себя несчастной. Но и счастливой себя не чувствовала. Я находилась в нейтральной зоне. Постепенно я привыкла к такой жизни и научилась сосуществовать с родителями на одном квадратном метре.

Я даже начала делать кое-какую работу для маминой конторы: печатала на компьютере договоры и деловые письма. Но над нами все равно нависла тень неизвестности. Чем мне теперь заниматься? Не могла же я вечно жить у родителей.

Мы ехали вперед по незнакомой дороге. Я включила радио и задумалась о недавней поездке в Лондон: на этот раз на платформе меня ждали с пандусом. Гай признался нам, что у его отца был нервный срыв.

– Они же старики, пенсионеры. Они должны жить в свое удовольствие. А тут я камнем на шее. Мне, конечно, очень повезло, что я не попал в дом инвалидов. Люди с моей травмой обычно там и оказываются. Так что я решил пройти курс истории в Открытом университете Лондона. Прежде чем меня втянуло в водоворот Сити, я хотел стать учителем. Я не хочу сидеть на одном месте и бездельничать до конца своих дней. Я еще не потерян для общества. Мы не потеряны для общества!

Последняя реплика явно предназначалась мне.

Дом часто заводил со мной разговор о том, что мне пора задуматься о будущем и, возможно, вернуться к изучению медицины. Но из уст Гая это звучало странно. С одной стороны, я была рада за него. С другой стороны, меня одолевал страх. Если даже Гай строит планы на будущее, то какое я имею право сидеть сложа руки?

Время близилось к четырем часам дня. Я решила взглянуть на карту. Мама завезла нас на узкую проселочную дорогу у черта на куличках. «Осторожно! Сбросьте скорость» – было написано на дорожном знаке. Мы ехали несколько часов без остановок и теперь точно заблудились. А мама припарковалась посреди поля и, сказав, что очень сильно хочет в туалет, вышла из машины. Я подумала, что она пристроится за ближайшим деревом, и нахмурилась от этой мысли. Но мама быстрым шагом пересекала поле и скоро исчезла из вида.

Меня клонило в сон. Я закрыла глаза и снова подумала о Саре. Она обещала написать мне. Нам не хватает нашей былой дружбы, мы хотим поддерживать отношения, но это непросто. Саре неудобно говорить со мной о медицине и колледже. Когда мы виделись в последний раз, она сказала, что наша преподавательница Мариелла Коцци спрашивала обо мне. В колледже она была моим любимым преподавателем. Жгучая пятидесятилетняя итальянка с потрясающе стройными ногами и розовыми прядками в темных волосах. Она всегда носила высокие шпильки, как моя мама. Я сразу представила одну из ее лекций в просторной аудитории колледжа. Коцци говорила, что если человек страдает от ожирения, это значит, что он слишком много ест. Все очень просто. Я обожала ее неполиткорректные высказывания. Она рассуждала, что нужно обязательно в такой ситуации взять себя в руки. Записаться в спортзал, меньше есть и купить велосипед! А если не можешь позволить себе велосипед, то тогда гуляй! Совершенно бесплатно! Совершенно бесплатно…

– Какое странное место, – сказала мама, вернувшись в машину, и пристегнула ремень безопасности. – Повсюду собаки.

Она почесала предплечье.

Я немедленно встрепенулась.

– Собаки?

– Да.

– Это, наверное, какой-нибудь клуб собаководства.

– Нда. На них были такие смешные сиреневые попоны.

– Попоны?

– Ага. И они делали всякие странные вещи.

Она повернула ключ зажигания.

– Какие, например?

– Ну, я видела, как одна собака доставала наволочку из стиральной машины! – засмеялась мама. Ее звучный смех мог бы заполнить стадион.

– Правда?

– Да-да! И кому захочется, чтобы их наволочка пахла собачьими слюнями? Нет уж, спасибо!

Мы медленно направились обратно к шоссе.

– А какие собаки там были?

– Кажется, лабрадоры.

– Может быть, это собаки-поводыри?

– Очень может быть. – Она склонила голову набок. – Да, скорее всего, так и есть.

Я с подозрением изучила мамино лицо, но его выражение было непроницаемым.

– Итак, домой! Твой папа будет волноваться, что нас так давно нет. Ты разобралась с картой?

Следующие несколько километров нашего пути у меня гудела голова. Гай собирался изучать историю, Дом с Мирандой двигались дальше, Сара уехала на стажировку, Шон давным-давно нашел другую девушку. И внутренний голос подсказывал мне, что надо развернуться.

– Мама.

– М-м?

– Давай вернемся?

– Куда?

– К собачкам.

Мама сбросила скорость.

– Зачем?

Даже себе я не могла ответить на этот вопрос.

– Ну, пожалуйста. К тому же ты с самого начала планировала завезти меня сюда, не так ли? – Я засунула карту обратно в бардачок. – Ты прекрасно знаешь, где мы находимся!

– Кас, ты о чем?

– Неважно! Просто развернись!

Мама притормозила у обочины, развернула машину, и мы поехали обратно по ухабистой проселочной дороге.

8

Мы с мамой сидели в приемной, стены которой были увешаны фотографиями бежевых, черных и коричневых лабрадоров в сиреневых попонах. Некоторые стояли, положив лапы на колени хозяевам. Некоторые собаки с гордым видом сидели рядом с инвалидными креслами, и счастливые хозяева обнимали своих четвероногих друзей. Я двигалась вдоль стены, читая подписи под изображениями. «Рейчел и Элвис». На Рейчел была мантия и шапочка выпускника, и она держала в руках диплом, к которому прикасался лапой Элвис.

На другой стене, рядом с туалетом, висела доска с вырезками из газет, на которых были изображены собаки, достающие продукты с полок супермаркета. Из соседней комнаты доносилась громкая музыка. Это были «Блэк Айд Пис»[10]10
  «Black Eyed Peas» – американская хип-хоп группа из Лос-Анджелеса. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Я снова бросила взгляд на маму. Не могли мы случайно наткнуться на это место!

Не спеша я приблизилась к двери. Вдруг она распахнулась, и в приемную вошла полная женщина в джинсах, футболке и кроссовках. Она промчалась мимо нас с мамой, не обратив на нас никакого внимания. Я заглянула в соседнюю комнату, и мое сердце растаяло. Я увидела золотистых и черных щенков со смешными ушами и в малюсеньких сиреневых слюнявчиках. Один щенок прыгал через желтый обруч.

– Подожди… Назад… Молодец! – сказала ему пышногрудая женщина в сиреневой футболке.

– Ох, мама, посмотри на них, – громко вздохнула я.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – раздался мужской голос сзади нас.

Мы с мамой обернулись и увидели высокого темноволосого мужчину в толстовке из сиреневого флиса.

– Здравствуйте. Мы просто осматриваемся, – ответила мама, будто мы зашли в магазин одежды.

Он с сожалением покачал головой.

– Мы не любим, когда люди приходят на тренировки, не назначив предварительно встречу.

– Встречу?

– Да. Мы благотворительная организация «Друг человека»[11]11
  «Canine Partners» (англ.) – реально существующая благотворительная организация в Британии, целью которой является обучение собак-партнеров для инвалидов. Сайт: http://www.caninepartners.org.uk/.


[Закрыть]. – Он указал на логотип, вышитый на его толстовке: собака рядом с человеком в инвалидном кресле. – Мы обучаем собак для помощи инвалидам. Вам это интересно?

Он повторил вопрос. Я подняла голову и с удивлением осознала, что он обращается лично ко мне. Обычно ко мне обращаются через маму, говоря что-то вроде: «Она сегодня так хорошо выглядит!»

– Я не знаю, – ответила я. Внутренний голос негодовал. «Конечно, тебе интересно! Скажи ему, что тебе интересно!»

Лицо мужчины смягчилось.

– Стюарт Харрис. Исполнительный директор. – Он пожал маме руку. – Приятно познакомиться, миссис…

– Брукс.

– А вы?.. – обратился он ко мне, поскольку я забыла представиться.

– Кас, – пробормотала я.

– Простите, как? – Он был такой высокий, что ему пришлось наклониться ко мне, чтобы расслышать, что я говорю. Потом он слегка постучал пальцем по своему уху. – Со слухом беда. В моем-то возрасте.

Он лукавил: ему было не больше сорока пяти.

– Кас, – повторила я. Во рту у меня была пустыня Сахара.

– Смотрите, – сказал Стюарт, отводя нас от двери в другой угол приемной. – Вообще нам запрещено проводить посторонних людей на тренировки. Но если вы пообещаете вести себя как мышки, то я разрешу вам посмотреть на щенков постарше.

Он аккуратно приоткрыл дверь.

– Эти ребята уже на продвинутом курсе тренировок, – гордо объявил Стюарт.

И снова мое сердце екнуло, только щенки уже были намного крупнее, но все такие же подвижные. В комнате было шесть собак, и каждая со своим тренером.

Мы расположились в углу, где стояли шкаф для хранения документов и стол с компьютером. Комната выглядела очень просто: серый пол, белые стены.

– Необходимо, чтобы комната выглядела как можно проще, – сказал Стюарт. – Чтобы ничто не отвлекало наших маленьких героев. Что вы делаете? – прошептал он.

Мама чистила сиденье своего стула, отвлекая собак и тренеров звоном золотых браслетов.

– Стряхиваю собачью шерсть, – сказала она. – У меня от нее сыпь.

– У вас аллергия на собак? – удивился Стюарт.

– Сядь уже, мама, – взмолилась я.

Она последний раз провела рукой по сиденью, прежде чем опуститься на него. Сделала она это с таким видом, будто под ней была плита с раскаленными шипами.

Стюарт наклонился ко мне.

– Как видите, большинство наших подопечных – представители породы ретриверов, но у нас также есть гибриды пуделей и лабрадоров.

Он указал на черного лабрадудля с голубыми глазами и потрясающей кудрявой шерстью. Тот поднял с пола связку ключей и отнес своему тренеру, девушке, которая сидела в инвалидном кресле. Я обратила внимание на то, что все тренеры были молодыми женщинами, и все они были одеты в сиреневые футболки и синие джинсы.

Стюарт сказал нам, что в этой комнате мы видим щенков в возрасте от четырнадцати до девятнадцати месяцев.

– Мы стараемся начинать тренировать наших щенков с семи недель от роду. Чем раньше мы начинаем, тем лучше. Они очень быстро учатся, схватывают все на лету. Они впитывают знания и навыки, как губка.

Я с восторгом наблюдаю, как лабрадор шоколадного цвета бережно снимает перчатку с руки тренера.

– Умница! – сказала она, когда перчатка повисла в его зубах. Довольный собой щенок положил ее на колени тренера и завилял хвостом в ожидании угощения.

Другой лабрадор стоял у стиральной машины в углу комнаты и открывал ее дверцу лапой, за что получал поощрение в виде кусочка морковки.

– Очень важно всегда поощрять их за хорошо сделанную работу, – сказал Стюарт. – Наши собаки не роботы и не рабы. Они не будут ничего делать, если не захотят. Но когда они найдут своего хозяина, то они сделают для него абсолютно все. Их любовь безусловна.

Мы с мамой наблюдали за щенком, который находился ближе всего к нам. Он сидел перед белым мусорным ведром с педалью.

– Что это за порода?

– Голдендудель.

– Какой дудль, простите?

– Голдендудль. Гибрид пуделя и золотистого ретривера. Пудели – очень умные собаки, – добавил он шепотом, будто раскрывал нам секретную информацию.

У тренера этого щенка было какое-то щелкающее устройство, которое она пускала в ход, когда ее подопечный делал все правильно. Но как только он пытался открыть крышку ведра зубами, тренер переставала щелкать. Щенок свалился на бок и подставил ей пузико, однако хозяйка не приласкала его, отчего тот очень расстроился. Мне казалось, что он уже давно не может решить эту задачку с ведром. Наконец он сел, наклонил голову набок и поставил лапу рядом с педалью. Тренер немедленно его похвалила, дала морковку и пощелкала устройством. Наконец щенок снова занес лапу и поставил ее на педаль, открывая таким образом ведро под бурные аплодисменты своего тренера, меня и моей мамы.

– Ух ты! Мам, это потрясающе!

– Жаль, что я не могу твоего отца так натренировать.

– Наши собаки учатся делать разные удивительные вещи, – заверил нас Стюарт. – Они помогают своим хозяевам одеваться и раздеваться, умеют пользоваться лифтом, знают, что делать в экстренной ситуации… Но главная их задача не в этом, – сказал он, глядя на меня. – Когда люди приходят к нам за помощью, они бледные, часто страдают от лишнего веса и погружены в депрессию, взгляд их безжизненный. – Он слегка прищурил глаза. – Но, когда они привязываются к собаке – возможно, это прозвучит глупо, – они начинают жить заново.

Вдруг до меня донеслось поскуливание – щенок посередине комнаты явно скучал. К его ярко-красному ошейнику был пристегнут поводок, который крепился к небольшому крючку в стене. Когда я помахала щенку рукой, он завилял хвостом и попытался подойти ко мне, хотя из-за поводка ушел он недалеко.

– Секунду, – сказал Стюарт, вскакивая со стула и подходя к щенку. – Тикет![12]12
  Ticket – билет (англ.).


[Закрыть] Сидеть! Скоро и до тебя дойдет очередь. Вот так, молодец.

Стюарт вернулся к нам с мамой.

– Этот щенок как заводной. Шестнадцать месяцев, а уже такой озорник.

Тикет был лабрадором с шерстью медово-золотистого оттенка.

Он продолжал скулить и лаять.

– Мне кажется, он хочет что-то тебе сказать, Кассандра.

– Мне?

Стюарт подошел к Тикету, отстегнул поводок, и в следующую секунду щенок запрыгнул мне на колени. Я засмеялась, испытав непередаваемую радость. Стюарт извинился перед тренерами за то, что мы отвлекаем их, но одна из девушек-тренеров с любопытством наблюдала за нами.

– Тикет, познакомься. Это Кас. – Стюарт познакомил нас, как будто мы пришли на свидание вслепую.

Я протянула руку к щенку и пощекотала его подбородок.

– Привет, Тикет! Ты хороший песик? Да-да-да, ты хороший!

У него были мягкие шелковистые уши, гладкая шерсть и блестящие хитрые глаза. Он подпрыгнул и наградил меня влажным поцелуем в щеку.

– Кас, неизвестно, где побывал его язык, – заметила мама, но замолчала, поймав суровый взгляд Стюарта.

– Тикет! Замечательное имя. И ты такой симпатяга! – Я взяла его морду в обе руки и поцеловала его кожаный нос. Надо было брать с собой сумку побольше. Тогда я смогла бы незаметно увезти его домой. Никто бы и не заметил пропажу одного щенка.

Стюарт отступил на шаг назад.

– Это любовь с первого взгляда. Ведь ты от него в таком же восторге, как и он от тебя. Я прав, Кас?

Я чувствовала приятное мерцающее тепло внутри, но тренер забрала Тикета, и это тепло немедленно погасло.

– На следующем этапе мы подберем ему хозяина.

– То есть он может достаться кому-то другому? – выпалила я.

Стюарт проницательно посмотрел мне в глаза.

– Ну да, Кас. Но ты можешь подать заявку на участие в нашей программе.

Когда мы с мамой направлялись к выходу, Стюарт дал мне пакет документов: брошюры с необходимой информацией и анкету участника.

– Не отдавайте Тикета никому, – взмолилась я шепотом, когда Стюарт наклонился ко мне. – Пожалуйста, оставьте его мне!

И могу поклясться, что в этот момент я заметила краем глаза, как мама ему подмигнула.

По дороге домой мы с мамой не обсуждали произошедшее, но как только я оказалась дома, то бросилась изучать выданные Стюартом брошюры. В них было написано, что в самом начале главной задачей тренеров – в «Друге человека» их называют наставниками – является приспособление щенков к ситуациям, в которых они будут находиться чаще всего. С двух до четырнадцати месяцев щенки ходят со своими наставниками по оживленным улицам, супермаркетам, больницам и офисам. Наставникам приходится передвигаться в инвалидных креслах, пользоваться лифтами для инвалидов или широкими проходами в супермаркете. Щенка учат справляться с проблемами и препятствиями, что является самым главным навыком собаки-помощника.

Когда щенки расстаются со своими наставниками, они попадают в тренировочный центр «Друг человека» для прохождения шестимесячного курса тренировок. Благодаря тому, что организация получает щедрое спонсирование, собак выдают бесплатно.

В анкете необходимо ответить на вопросы о себе: место работы, домашняя обстановка и тип инвалидности. Если я хочу участвовать в программе, необходимо предоставить организации копию моей медицинской карты.

Последний вопрос выделен жирным шрифтом. «Пожалуйста, расскажите нам, почему Вы хотите участвовать в программе «Друг человека» и какими Вы видите результаты этого сотрудничества. Это самая важная часть заявки, поэтому мы хотим, чтобы Вы ответили на этот вопрос предельно честно и своими словами».

Я вернулась к началу анкеты и вписала свое имя и адрес. Я ставила галочки, обводила нужные ответы. Отвечая на последний вопрос, я поняла, что мне не хватает места, поэтому пришлось писать на обратной стороне листа.

– А что ты делаешь? – спросила мама, когда я дописывала ответ. Она удивилась, обнаружив, что я сижу в темноте и с выключенным телевизором. – Тебе же ничего не видно.

Мама прошла через гостиную и включила лампу рядом с диваном.

Я остановилась и посмотрела на свой мизинец, запачканный черной пастой. Я так и не смогла понять, был ли сегодняшний день запланирован мамой или нет. Хотя, с другой стороны, собака в доме была ей совершенно ни к чему.

Я показала маме свою анкету.

Мое сердце бешено колотилось, когда она читала ответ на последний вопрос. Она посмотрела на меня, потом опустила глаза на листок.

– «Я хочу снова испытывать привязанность к другому живому существу», – прочитала она вслух.

– Я очень хочу собаку, – сказала я. – Я хочу, чтобы у меня был Тикет.

Мама продолжала молчать.

– Что ты думаешь по этому поводу?

– Кас, ты можешь взять хоть десять собак, если это сделает тебя счастливой. – Она улыбнулась, смахивая слезу. – Ты даже не представляешь, как я рада, что ты спросила меня об этом.

Я всегда думала, что знаю маму как облупленную. Но сегодня она показала себя с совершенно неожиданной стороны. И, когда она выходила из гостиной, я подумала: чего еще я о ней не знаю и сколько еще таких открытий мне предстоит сделать?