Текст книги "Только будь со мной!"

Автор книги: Элис Петерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

3

Я уже шесть недель жила с родителями. Мама снова начала работать в офисе. Джейми переехал в Лондон и нашел работу в компьютерной компании, но навещал нас каждые выходные. Для нас он был лучиком света в темном царстве.

Я испытывала странные ощущения, живя дома. Все казалось таким родным и знакомым, но легче от этого не становилось. Складывалось впечатление, будто я была на войне и вернулась домой покалеченным солдатом. Маме, папе, Джейми и мне понадобилось довольно много времени, чтобы привыкнуть к едва слышному скрипу колес. Из комнат убрали все предметы, затруднявшие движение инвалидного кресла, – будь то ковры или журнальные столики. Внутри и снаружи дома папа установил пандусы. Он и ванную комнату переделал: поставил раздвижную дверь и изменил положение раковины так, чтобы я могла самостоятельно воспользоваться унитазом. На кухне он прибил несколько низких полок для моих чашек и тарелок. Я вздрагивала всякий раз, когда видела мои пальто и куртки, висящие в прихожей почти у самого пола. А резиновые сапоги напоминали мне о прогулках вдоль моря и о волосах, развевающихся на ветру…

Я сварила себе утренний кофе и вдруг услышала цоканье копыт на улице. Осторожно выглянув в окно, я увидела нашу соседку Эмили верхом на лошади.

И вдруг я вспомнила о своей детской мечте – я хотела пони. Все началось, когда я увидела конных полицейских в Гайд-парке. Лошади показались мне такими большими и величественными, их шерсть переливалась на солнце, как папины начищенные ботинки. В тот вечер я составила грандиозный план.

Мы жили в доме с террасой, поэтому папа-архитектор мог бы спроектировать и построить в саду миниатюрное стойло. Я бы каталась на Умнице – так я назвала своего будущего пони, – в парке, кормила бы его морковью, а зимой он бы жил в доме и спал у камина. Я показала свой план маме, который состоял из зарисовок, таблиц, стрелочек и галочек.

– Кас, милая, но у нас сад размером с песочницу. И что я буду делать с Умницей, когда ты будешь в школе? Не возьму же я его с собой на работу!

– Я уже все продумала, – заверила я маму и обратила ее внимание на диаграмму, которая ясно давала понять, что ей надо бросить работу. На рисунке мама стояла у плиты, одетая в цветастый фартук и туфли на шпильках. Я часто спрашивала папу, когда же мама снова начнет работать, не выходя из дома.

– Ты же постоянно пережариваешь наши сосиски! Постоянно! – говорила я ему.

Изучив мои художества, мама внимательно посмотрела на меня.

– Зайка, я не могу бросить работу. – Она провела рукой по моим волосам. – Нам надо выплачивать ипотеку. И мне нравится работать.

Я начала рисовать каракули на моей диаграмме, чтобы скрыть подступившие слезы.

– Кас, однажды, когда ты будешь знаменитым врачом, ты поймешь меня. Не все женщины могут сидеть дома и вести хозяйство.

– Но…

– Никаких «но»! А теперь, во-первых, одевайся и, во-вторых, отправляйся в школу.

Но однажды настал день, когда я решила, что моя взяла.

– Сегодня после школы тебя будет ждать сюрприз, – сказала мама за завтраком. – Это не пони, но тебе понравится.

В тот день из школы меня забирал папа. Я уже рассказала всем своим друзьям, что родители купили мне собаку, и теперь мне не терпелось поскорее вернуться домой.

– Его зовут Генри, – сказал мне папа. – Он очень красивый. И он тебе очень понравится.

В саду меня ждала черепаха.

В подростковом возрасте я донимала маму просьбами завести собаку. Я клялась, что сама буду ее выгуливать, но мама всегда отвечала твердым отказом. Мотивировала она это тем, что у нее на шерсть аллергия.

– Все пушистое и живое может свести меня в могилу, Кас.

Когда мне исполнилось восемнадцать, я сдала выпускные экзамены на пятерки и уехала в Испанию работать волонтером. Я жила на ослиной ферме, служившей приютом и для других бездомных животных: собак, кошек, кроликов, свиней, куриц и коз. Это был дешевый способ посмотреть Европу и отличная возможность повозиться с животными. До несчастного случая я каждый год возвращалась в этот приют и получала необходимую дозу общения с братьями нашими меньшими.

Цокот копыт вернул меня к реальности. Когда Эмили бросила взгляд в сторону моего окна, я отпрянула от занавесок, словно она могла увидеть меня обнаженной.

В то утро я была дома одна. Папа выполнял какую-то работу для городской ратуши. Так что я решила написать своим друзьям Дому и Гаю: мы вместе лежали в больнице. Травма Дома почти такая же, как у меня, он тоже парализован ниже пояса. Медицинский консультант сказал мне, что у меня повреждение уровня Т12.

– Спинной мозг защищают кольца твердой костной ткани – позвонки, – объяснил он мне. – Вместе они формируют позвоночный столб, проще говоря – позвоночник. Семь позвонков в шее называются шейными. Верхний обозначается как С1, нижний – С7. Двенадцать позвонков в районе грудной клетки называются торакальными – от Т1 до Т12. Еще ниже располагаются поясничные нервы – от L1 до L5, и крестцовые нервы – от S1 до S5. Если позвоночник поврежден на каком-то из уровней, это значит, что пациент парализован ниже этого уровня. Чем выше травма, тем хуже. Если бы тебе не повезло, Кас, и ты повредила шейный позвонок, например С3, то ты не смогла бы двигать ни руками, ни туловищем, ни ногами. У тебя же Т12 полный – это значит, что ты не сможешь ничего чувствовать ниже пояса. Твоя травма влечет за собой паралич только нижних конечностей, – объявил он так, будто я выиграла первый приз в лотерее по инвалидности. – Тебе повезло.

Но, когда я не захлопала в ладоши от радости, он наконец отложил свои записи.

– Мне очень жаль, Кассандра. Ни одна травма не может сравниться с переломом позвоночника. Я просто хочу сказать, что все могло быть намного хуже.

Сначала я написала сообщение Доминику.

«Как дела? Что делаешь? Как бы странно это ни звучало, но я скучаю по больнице, по тебе и Гаю и даже по Джорджине!»

Я остановилась на мгновение, вспоминая, как Джорджина переворачивала меня, словно безвольный шматок мяса, чтобы проверить, не образовались ли у меня на спине пролежни.

Безусловным плюсом больничной жизни было то, что у нас был особый распорядок дня и все мы находились в одной лодке. Поэтому время там бежало незаметно.

Наш девиз был таким: «Каждый должен быть при деле». Рано утром меня будил знакомый грохот тележки с завтраком, которую Джорджина вкатывала в палату. Чуть позже приходила мама с двумя стаканчиками капучино или латте из ближайшей кофейни, потому что она терпеть не могла больничный кофе. К десяти часам утра я уже была в гимнастическом зале. Мой физиотерапевт Пол проводил самую жесткую программу физической реабилитации. Я часами делала растяжки, лежа на животе и на спине, поднимала грузы, развивала мускулатуру рук. Однажды я так устала, что потеряла равновесие и упала со своего инвалидного кресла. До этого случая Пол только жестом давал понять, что я вот-вот упаду или что-нибудь задену. Пока я с трудом пыталась вскарабкаться обратно в инвалидное кресло, он сказал, что не собирается помогать мне. Если я и совершала ошибки, то исправлять их должна была сама – только так я научусь сохранять равновесие. Тогда я спросила у него, не был ли он старшиной в армии?

– Для меня это комплимент, – ответил он. – Это значит, что я хорошо выполняю свою работу.

Когда заканчивалась тренировка, я играла в теннис с Домом или Джейми или отправлялась в бассейн на гидротерапию. Через три недели после несчастного случая я была абсолютно беспомощна: на первом занятии лежала на воде, вцепившись руками в поплавки, а Пол в это время держал мою голову. Но к концу четвертого месяца реабилитационной программы я хоть и с трудом, но могла уже проплыть от одного края бассейна до другого. Пол называл мой неуклюжий стиль а-ля Брукс.

– Можно отправлять тебя на Параолимпийские игры, – как-то раз иронично заметил он. А затем добавил, что первые Параолимпийские игры были проведены в 1948 году в городе Сток-Мандевилл. Организовал их британский невролог немецкого происхождения. Людвиг Гуттман[2]2
  Сэр Людвиг Гуттман (1899–1980) – нейрохирург, основатель параолимпийского движения. (Прим. ред.)


[Закрыть], безусловный гений своего дела, открыл в Сток-Мандевилле Национальный центр повреждений спинного мозга. Он смог доказать, что спортивная активность и физические нагрузки – неотъемлемая часть реабилитации пациентов. Так что вперед, Брукс. Еще один заход!

«Я не знаю, что делать, Дом», – пишу я. За окном погожий летний день, но проблема заключается в том, что мне хочется прокатиться до пляжа на велосипеде, поиграть в теннис или просто пойти на пробежку. Раньше я никогда не ценила эти маленькие радости, а теперь лишилась их.

«Сегодня утром я поругалась с мамой. Она сказала, что я должна вернуться в Королевский колледж. Я знаю, она пытается помочь, но… Знаешь, что еще меня бесит? Мне двадцать три, а она заставляет меня убираться в комнате!

А ты как поживаешь? Передавай привет Миранде!»

Миранда – жена Дома. Она часто приходила к нам в палату с фруктами, газировкой и шоколадными конфетами. Когда я видела их вместе, то не могла не думать о Шоне. «Я так не могу… Мне очень жаль, Кас. Прости меня», – написал он в последнем письме.

«P. S.» – пишу я Дому. – «Расскажи мне что-нибудь смешное».

Ответ не заставил себя долго ждать.

«Скажи «лук»».

«Лук».

«По лбу стук!»

Я захихикала и написала в ответ:

«Фу, какой ты злой!»

Я встретила Дома, когда меня перевели в реабилитационное отделение. В нашей палате все были довольно молодые. Мама сидела рядом с моей кроватью и вязала мне носки, что приводило меня в замешательство – она ни разу в жизни даже инициалы не вышила ни на одной из моих школьных рубашек.

– Добрый день. Меня зовут Пол Паркер, – сказал спортивного вида мужчина с сильным австралийским акцентом.

– Здорóво, Паркер! – подал голос человек, лежавший на кровати напротив меня.

– Здравствуй, Дом, – ответил Пол, беря в руки мою историю болезни. – Паралич нижних конечностей, Т12 полный, – пробормотал он себе под нос.

Мне хотелось сказать: «Меня зовут Кас». Но вместо этого я рассказала ему, как попыталась сесть и потеряла сознание.

– Что ж, чем раньше мы попробуем сделать это снова, тем скорее ты сможешь покинуть это место.

– Но я хочу выйти отсюда на своих ногах! – произнесла я, хватаясь за слабую надежду, что еще не все потеряно.

– Зайка, пожалуйста. Этот человек хочет тебе помочь, – попыталась вразумить меня мама.

– Миссис Брукс, не могли бы вы оставить нас с Кассандрой наедине? – спросил Пол.

Мама взяла сумку с вязанием и направилась к двери. Из сумки выпал моток шерсти, и нитка потянулась через всю палату. Пол немедленно окликнул маму.

– Мы же не хотим, чтобы наши пациенты спотыкались, – пошутил он, помогая маме собрать нитки.

– Итак, – сказал Пол, повернувшись ко мне. – Ты хочешь, чтобы я тебе помог?

– Угу.

– Не слышу. Говори нормально.

Он терпеть не мог проявлений слабости.

– Да.

– Хорошо. Теперь давай посадим тебя в это кресло и приступим к тренировке.

– Bonne chance![3]3
  Bonne chance! (Фр.) – Удачи!


[Закрыть] – крикнул добродушный мужчина по имени Дом. У него были коротко стриженные темные волосы. Легкая седина на висках выдавала его возраст: я бы сказала, что ему было около сорока. У него было такое накачанное тело, что он выглядел так, будто собирался участвовать в Олимпийских играх. Мрачный мужчина, лежавший на соседней койке, потребовал, чтобы Дом «заткнулся на фиг, потому что некоторые пытаются поспать».

– И с чего это ты вдруг заговорил по-французски? – добавил он.

– Не будь таким угрюмым, Гай, – ответил Дом. – Пойдем лучше с нами в спортивный зал.

– Отвали.

– Время идет намного быстрее, когда ты чем-то занят, – спокойно продолжал Дом, не обращая внимания на грубость соседа. Он положил бутылку воды рядом с собой в инвалидное кресло и надел перчатки без пальцев.

Пол задернул бежевую занавеску, чтобы эти двое не отвлекали меня.

– Итак, – сказал он. – Никаких глупостей и капризов. Не надо тратить мое время попусту. Ты готова?

Я иронично отдала честь.

– Да, сэр!

– Супер-пупер.

– Что, простите? – улыбнулась я.

– Супер-пупер. Теперь давай приступим. Мы начнем не спеша, а дальше как пойдет.

Попытавшись сесть, я почувствовала необыкновенную тяжесть во всем теле. Малейшие изменения положения давались мне с большим трудом. Мне казалось, будто я пытаюсь двигаться семимильными шагами, хотя на самом деле я едва шевелилась.

– Так, хорошо. Еще чуть-чуть, – подбадривал меня Пол, придерживая сзади. – Джорджина! Нужна твоя помощь! – крикнул он за занавеску.

Когда я наконец приняла вертикальное положение и пересела в инвалидное кресло, меня начало мутить.

– Меня сейчас вырвет! – воскликнула я.

Молниеносным движением Пол наклонил мое кресло назад.

– Слушай, дружище, не паникуй. Поначалу ощущения будут не из приятных, – утешил он меня. – Со временем привыкнешь. Я здесь, с тобой, Кас. Все будет нормально.

У меня было странное ощущение, словно я парила в воздухе.

Джорджина отдернула занавеску, и я заметила, что мой бойкий сосед все еще был в палате и наблюдал за происходящим, как будто смотрел по телику сериал. Потом он поднял вверх большой палец и покатил свое кресло к двери, заявив, что хочет пострелять из лука. Глядя на него, можно было подумать, что мы находились в летнем спортивном лагере.

– За него не беспокойся. Он неплохой парень, – заверил меня Пол.

Перед самой дверью Дом обернулся ко мне.

– Удачи, Кас. Держись на ногах крепко!

Как ни странно, эта шутка показалась мне смешной.

В переписке появилось новое сообщение:

«Приезжай поскорее в Лондон. Не надо воспринимать инвалидность как клеймо, Кас. Это возможность приобрести новых друзей: меня и Гая».

Они оба живут в Западном Лондоне. Квартира Дома находится в Хаммерсмите. Гай живет со своими родителями в Лэдброк Гроув.

«Не забивайся в угол и не отгораживайся от мира. Мы скучаем по тебе».

4

Поздно вечером у меня зазвонил телефон. Джейми, приехавший домой на выходные, принес мне трубку.

– У меня был отвратительный день, – произнес Гай, как только я ответила.

– Что случилось?

Бросив на меня быстрый взгляд, Джейми выключил телевизор и тихо вышел из комнаты.

– Я встретился с друзьями со старой работы.

До инвалидности Гай работал в Сити.

– Они предложили встретиться и поболтать за чашкой кофе. И я подумал: почему бы и нет. Мои бывшие коллеги нашли бар с пандусом. Парни заказали мне эспрессо, потому что раньше я только его и пил. И когда официантка принесла заказ, я уронил чашку и разлил кофе по столу. Они заказали мне еще одну чашку, я и ее уронил, только в этот раз чашка разбилась. Чертова ручка такая маленькая – невозможно удержать!

– О, боже, Гай. Это ужасно.

Позвоночник Гая был поврежден выше, чем мой. Он сломал шестой шейный позвонок С6 и теперь был парализован ниже ключицы. Нервы в шее отвечают за движение рук и кистей, поэтому Гаю было очень сложно выполнять какую-либо работу руками. Я хорошо помнила его бессильный гнев, когда во время реабилитации он не мог даже зубы почистить.

– Да, это было ужасно. – Его голос дрогнул. – А как у тебя дела, Кас? Когда ты приедешь в Лондон?

– Мне очень жаль, Гай, – уклончиво ответила я, прекрасно понимая, что он еще не все рассказал мне.

– Эх, Кас, ты бы видела, как они на меня смотрели. Как на калеку!

После моего разговора с Гаем ко мне в комнату зашел папа, чтобы пожелать спокойной ночи. Вокруг его глаз легли темные тени; с того момента, когда меня сбила машина, он состарился лет на десять.

– Спасибо тебе за то, что ты приспособил дом для меня, – сказала я папе, думая о маленькой комнатке Гая на первом этаже родительского дома. Там он спал, ел… Он говорил, что чувствовал себя кроликом в клетке. – Это было непросто.

– Пустяки. – Он присел на край кровати. – Как ты думаешь, сможешь сегодня немного поспать?

Меня мучили ночные кошмары. Иногда мне снилось, что я снова в больничной палате. А иногда – что я бегу босиком по раскаленным углям, а на горизонте стоит Шон. «Давай! Давай!» – кричал он, но как только я добегала до него, он исчезал. Я опускала глаза на свои ноги, а из них реками текла кровь, и мне было невыносимо больно.

– Надеюсь, что да, – неуверенно киваю я.

Он поудобнее устроился на кровати.

– Тебя что-то беспокоит?

Я рассказала папе о звонке Гая. Я не могла не думать о том, как тяжело ему было видеть своих бывших коллег. После ленча они вернулись на работу, а Гай отправился в свою кроличью клетку. Именно поэтому мне было трудно общаться с Сарой, и именно поэтому я не могла возобновить учебу в Королевском колледже. Папа это понимал.

– Все это непросто. Нам нужно пережить этот день и начать новый, – ласково сказал он, прежде чем поцеловать меня на ночь. Уходя, он остановился в дверях. – Сладких снов. Постарайся поспать без кошмаров.

Я кивнула и закрыла глаза.

Джорджина забежала в нашу палату.

– Это Кас, – сказал ей Дом.

– Я что-то чувствую, – настаивала я, поднимая простыни. – В пальцах на правой ноге. – Наконец я поняла, что могу хоть немного контролировать свое тело. – Джорджина?

– Пациенты часто испытывают боли в парализованных конечностях, – возразила она.

– У меня такое было, – подтвердил ее слова Дом. – Иногда как будто раскаленную иглу пропускают через позвоночник.

– Но, Джорджина, разве это не хороший знак? Я же что-то чувствую!

– И да и нет. Дело в том, что фантомные боли трудно лечить. Представь, что твои нервы – это провода, – начала объяснять она. – Боль проходит через один или два рабочих нерва, а потом распространяется на нерабочие, которые не связаны с мозгом.

Я смотрела на свои ноги, пытаясь понять сказанное.

– Кас, – окликнула меня Джорджина. – Постарайся заснуть.

Она снова накрыла мои ноги одеялом, словно саваном, и выключила свет.

– Ты в порядке, Кас? – спросил Гай.

– Не очень, – ответила я, стараясь не расплакаться.

– Мне жаль, принцесса.

Мы лежали без сна, словно обнявшись в темноте.

– Нам никуда от этого не деться. Даже во сне, – сказал Гай.

Никуда не деться. Никуда не деться… Даже во сне…

Пронзительно закричав, я резко села в постели, хватая ртом воздух.

– Кас! – воскликнул Джейми, забегая в мою комнату.

Придя в себя, я включила ночник. Сон был таким реальным. Все происходило как наяву.

– Тебе что-нибудь принести? Стакан воды? – Он икнул. – Тебе опять приснился кошмар?

Я кивнула.

– Ты что, пил? – спросила я, почувствовав запах алкоголя.

– Нет, – оскалился Джейми.

– На врунишке горят штанишки!

Когда мы были детьми, папа часто дразнил нас этим стишком.

Джейми пересек комнату и плюхнулся в мое инвалидное кресло. Он снял его с тормоза, попытался поехать вперед и врезался в край кровати. Пытаясь вырулить, он спросил:

– Каково ездить в этой штуке?

– Ужасно. А что?

– Я не могу представить себе, как это, когда ты чувствуешь только верхнюю половину тела, – Джейми провел рукой вдоль талии. – Как будто нижней части совсем нет. Я бы такого не хотел. Ой, извини. – Он покраснел. – Я не это имел в виду. Ну, ты поняла. Папа сказал, что я должен задавать тебе прямые вопросы, а не ходить вокруг да около. – Он снова икнул. – Но у меня что-то ничего не получается.

– Я не могу описать свое состояние, – призналась я.

Джейми соскочил с кресла и пересел на кровать.

– Закрой глаза, – приказал он.

– Зачем?

– Ну, закрой!

Я закрыла глаза.

– Если я стукну тебя вот здесь, ты что-нибудь почувствуешь?

– Нет.

– Совсем ничего?

– Совсем. Может, поиграем в какую-нибудь другую игру?

– Я пытаюсь понять, Кас!

Я открыла глаза и внимательно посмотрела на брата.

– Ладно. Давай еще раз.

Джейми стукнул меня по бедру.

– Сейчас немного по-другому, но я думаю, это потому, что я видела, как ты это сделал.

– Ты что-то почувствовала?

– Нет… Не знаю. Я не знаю, как это описать.

– Сможешь заснуть? Ты вспоминаешь несчастный случай, поэтому тебя мучают кошмары?

Я покачала головой и поведала Джейми, что мне никогда не снилось утро в Пимлико, когда меня сбила машина. Мне снились Дом и Гай, мы снова были в больничной палате. Иногда мне снился Шон. Я убеждала себя, что мне лучше без него. Хотя в глубине души я понимала, что меня ранило то, как он со мной поступил. Ночами я часто думала, что бы я сделала, будь я на его месте. Любила бы я его, как прежде?

– А ты бы смог встречаться с девушкой в инвалидном кресле, Джейми?

– Я даже не знаю. Думаю, да. Главное же – человек, а не его ноги. То есть, конечно, хорошие ноги никому не помешают, но… Не хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? – торопливо затараторил он, заметив, что я вот-вот расплачусь.

Мы часто смотрели телевизор в моей комнате, когда он приезжал на выходные.

– Но мы уже посмотрели все фильмы, которые у нас есть.

– Нет, – замотал головой Джейми. – Я купил новые.

В следующую минуту он уже притащил в мою комнату свое полосатое одеяло, держа в зубах бокс с DVD. Джейми поставил диск в проигрыватель и устроился на полу. Он постоянно оборачивался ко мне, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке.

– Спасибо тебе, Джейми, – сказала я. Я испытывала теплое чувство привязанности к брату. – И извини, если я иногда разговариваю с тобой командирским тоном.

– Ничего страшного. Ты моя сестра и можешь командовать мной сколько угодно. Я все равно тебя люблю.

Именно в этот момент я поняла, почему мама так сильно любила Джейми. Он был ее бесхитростным славным мальчиком. Совсем как папа.

Рядом с ним я даже не заметила, как уснула.