Текст книги "Ночь огней"
Автор книги: Элис Хоффман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– В наше время… – начинает Элизабет Ренни, но Джоди перебивает ее.
– Девушки не бросались на первого встречного, – презрительно говорит она.
– Девушки верили, что влюблены, – возражает Элизабет Ренни.
Джоди смотрит на свои руки. Красная «тойота» уже давно у подъезда; раздается нетерпеливый гудок.
– Как бы мне совсем не опоздать, – говорит Джоди.
Элизабет Ренни хочет, чтобы внучка ушла. Она заговорила о ночных похождениях Джоди только потому, что временно ее опекает. А сейчас понимает, что Джоди не сможет остаться, если завалит учебу.
– Не волнуйся, – импульсивно говорит Элизабет Ренни. – Ты влюбишься.
– Я не волнуюсь, – холодно откликается Джоди. – Я никогда не волнуюсь.
Она хватает куртку с крючка и выходит на улицу. Садится в «тойоту» и хлопает дверью. Раньше Джоди считала бабушку не человеком, а предметом мебели, который приходится обходить по ночам. Ей наплевать, что думает бабушка. Она ни за что не расстроится. Она прикажет Джеймсу остановиться по дороге в школу – купить банку диетической колы и сигарет. Он полностью в ее власти. Он раб того, что она делает с ним наедине, если захочет. Кто знает, может, они вообще не доберутся до школы. Конечно, теперь ее ночные похождения уже не будут прежними. Но она ограничивает свидания пятницами и субботами не потому, что бабушка попросила, а потому что устала от Джеймса. Через некоторое время она начинает старательно его избегать. И лишь поэтому останавливается купить воскресных газет для бабушки по дороге домой после субботней ночи. Газета в руках – отличный повод не касаться Джеймса.
Нельсон лежит на полу веранды, пока Вонни работает. Вонни почти чувствует боль в его негнущихся подагрических лапах, когда пес потягивается, чтобы принять удобную позу, которая вечно ускользает от него. Время от времени он подходит и кладет свою большую голову на колени Вонни. Сонно смотрит на нее. Его мутные из-за катаракты глаза светятся на солнце фосфорической зеленью.
Нельсон привык ходить за Вонни из комнаты в комнату. Иногда она спотыкается о него. Ей приходится счищать засохшую глину с его шкуры всякий раз, как он следует за ней на веранду и ложится рядом с бочкой сырой глины. Возможно, она разрешает ему таскаться за собой и путаться под ногами, потому что Нельсон похож на нее саму. Так же чувствителен – «чуток», сказала бы мать Вонни, Сюзанна. «Слишком раним», сказали бы другие. И Вонни, и ее пес склонны принимать на себя чужую боль. Если Саймон бьется в истерике, Нельсон скулит в углу. Если кто-нибудь ушибет палец на ноге, Нельсон начинает хромать и лижет лапу.
Мать Вонни утверждает, что необычайная чуткость и способность к глубокому сопереживанию – божий дар. Сама же Сюзанна, несмотря на то что замужем за оптиком и живет в современном многоквартирном доме, борется с кислой флоридской почвой, пытаясь выращивать имбирь на заднем дворе. Она верит, что имбирь поможет ей сохранить привязанность второго мужа. Вонни, напротив, не верит ни в астрологию, ни в черную магию, ни даже в сны. Она считает свою чуткость изъяном, подобно ране на душе, через которую проникают чужие эмоции. Она избегает людей с сильными эмоциями и рада, что ее изъян никак не проявляется физически. Никаких голубых аур вокруг головы, никаких искр из пальцев. Она жалеет мамину соседку, которая клянется, что видела серебристый космический корабль над Делрей-Бичем. И жалеет себя, потому что дар позволяет ей ощущать терзания Андре. Каждый раз, проходя мимо окна, он думает о соседской девчонке.
Конечно, доказательств у нее нет. Но Вонни настолько уверена в его влечении, что по нескольку раз в день воображает разные способы убийства мужа. Как ей спасти свой брак, пока Андре не успел наделать глупостей? Она подолгу беседует по телефону с подругой детства, Джилл, которая советует ей носить шелка и вести себя так, будто у нее тоже есть любовник. Она может выжидать. Может готовить его любимые ужины – с зелеными листовыми овощами. Может объясниться с ним начистоту, ударить его, раствориться в ночи. Или удивить его, поступив непредсказуемо – пригласить Джоди посидеть с ребенком, пока они ужинают у Джейн и Дуга. Она покажет ему, сколь многое он может потерять. Назло погоде Вонни надевает алое атласное платье и черные туфли на шпильках и с открытым носом. Андре терпеть не может вечеринки и откровенно заявил, что нельзя оставлять Саймона с Джоди, которую он слишком плохо знает. Но как только девушка приходит, Вонни понимает, что поступила правильно. На Джоди джинсы и свитер. Вонни встает рядом с соседкой, когда Андре спускается по лестнице. Джоди полностью теряется на фоне алого великолепия, и Андре не обращает на нее внимания. Вонни немного обижена тем, что Саймон радостно встречает соседку и не переживает по поводу ухода родителей.
На вечере Вонни демонстрирует Андре, как она нравится другим мужчинам. Она улыбается всякий раз, когда мужчины обращаются к ней, и неважно, что они говорят. Она выпивает четыре бокала вина и позволяет партнеру Дуга по сквошу стоять слишком близко. Андре проводит большую часть вечера в углу, но Вонни чувствует, что он наблюдает за ней. К полуночи она решает, что дело сделано. Когда они возвращаются домой, Саймон давно спит, а Джоди сидит на диване и читает журналы. Рядом с ней стоит открытый пакет соленых крендельков. Вонни почти жалеет соседку и дает ей два доллара чаевых. Андре и Джоди так равнодушны друг к другу, что Вонни гадает, не зря ли старалась.
– Десять баксов за скучный вечер с друзьями Дуга, – возмущается Андре, после того как Джоди уходит. – В следующий раз останемся дома.
Пока Андре моет кофейник для утреннего кофе, Вонни поднимается наверх взглянуть на Саймона. Джоди одела его в летнюю пижаму, и он спит, свернувшись для тепла клубочком. Вонни укрывает сына вторым одеялом. В своей спальне она снимает платье, кидает туфли в шкаф и расстегивает жемчуг. По дороге к туалетному столику спотыкается о кровать, и подушка Андре падает на пол. Вонни сжимает жемчуг в руке. На том месте, где лежала подушка, белеет записка. Вонни садится. Она слышит, как хлопает дверь внизу – Андре выводит собаку. Сначала Вонни думает, что нашла любовную записку, однако, развернув листок, видит написанные синими чернилами слова: «Я тебя ненавижу». Вонни быстро комкает бумажку, но боится выбрасывать улику и прячет ее в верхний ящик туалетного столика. Она молчит о записке, когда они с Андре ложатся спать.
Утром она готовит завтрак и начинает убирать летние вещи в коробки, которые затем отнесут на чердак. Она всегда тянет с этим до последнего, не в силах распрощаться с летом, пока в прогнозе погоды не пообещают снег. Вскоре в коридоре наверху валяются летние игрушки Саймона и трехколесный велосипед. На кроватях высятся стопки футболок и шорт. После обеда Саймон ложится спать, а Андре едет в Винъярд-Хейвен, чтобы купить на распродаже новую зимнюю резину. Ничто не мешает Вонни бросить сложенную одежду на кроватях, а игрушки на полу коридора. Она спускается на первый этаж, убирает волосы под эластичную ленту, звонит Элизабет Ренни и просит позвать Джоди.
Повесив трубку, Джоди глотает апельсиновый сок. Ее по-настоящему трясет. Лучше бы она поехала с Джеймсом в тот заброшенный коттедж в Гей-Хеде, о котором он рассказывал. Подождала бы, пока он заберется в открытое окно; была бы сейчас с ним. Уж конечно, день она бы вытерпела. Есть и другой парень, которому она нравится, выпускник. Он кажется более опасным, а значит, более интересным, чем Джеймс. Ждала бы его на заднем сиденье черного кабриолета, а не сидела здесь, отвечая на звонки. Она так изумилась, услышав голос Вонни, что не раздумывая согласилась зайти. Джоди знает, что будет дальше. Ей много раз читали мораль. Она умеет скрывать эмоции и делать вид, что слушает. Ей знаком долгий вздох перед окончанием лекции, предвестник долгожданной свободы.
Вонни не осмелилась бы ее пригласить, если бы Андре был дома. Джоди идет через лужайку и видит, что его пикапа на подъездной дорожке нет. Она ежится: ей холодно даже в свитере, зато лицо ее горит. Даже ее тень покраснела. Она представляет, как Вонни даст ей пощечину, и лицо пылает еще сильнее. Ей шестнадцать, она ни разу не спала с Андре, но знает, что стала разлучницей.
Увидев Вонни в дверном проеме, Джоди отчаянно хочет пуститься наутек. Но вместо этого решает, что ничего не скажет, пока не услышит прямой вопрос. Вонни распахивает дверь, и Джоди входит в дом вместе с порывом холодного ветра Вонни изучает ее. И почему-то ощущает превосходство. Как будто она – директор, который вызвал ученика в кабинет, чтобы оставить его после уроков.
– Садись, – говорит Вонни.
Джоди садится и потирает руки.
«Точно паучиха», – думает Вонни.
– Кофе будешь? – задает коварный вопрос Вонни.
Очко в пользу хозяйки дома, и Джоди знает это. Как и свой предполагаемый ответ: «Так ты для этого меня позвала? Выпить кофе?» Но она не хочет облегчать Вонни задачу и потому отвечает таким наивным голоском, что сама удивлена:
– Конечно. С сахаром и молоком.
Вонни наливает две чашки кофе, черный и с молоком. Ее руки дрожат. Не так ли себя чувствуют убийцы, прежде чем схватиться за нож? Она ставит на стол сахарницу и садится напротив Джоди. Обычно Нельсон лает как сумасшедший, когда в доме чужие. Но сегодня он заходит на кухню и лезет под стол, а Джоди гладит его по спине.
– Уверена, ты любишь мутить воду, – говорит Вонни.
Джоди безмятежно глядит на нее. Она знает, что взрослых это бесит.
– Конечно, с Андре у тебя нет шансов, – продолжает Вонни. – Просто имей в виду: я тебя раскусила.
Джоди отпивает кофе. Она положила две ложки сахара, но все равно горько. Она знает, что пора, и подает нужную реплику:
– Так ты для этого меня позвала? Сказать, что у меня нет шансов?
– Предупредить, что ты еще пожалеешь.
– Я не обязана с тобой говорить, – огрызается Джоди.
Она начинает вставать, но Вонни тянется через стол и крепко хватает ее за запястье.
– Сядь, – велит Вонни, и Джоди подчиняется. – Ну получишь ты его, и что дальше? Мужчины и подростки – не одно и то же.
Вонни не уверена в своих словах. Возможно, она просто пытается напугать Джоди.
– Мне не страшно, – равнодушно говорит Джоди.
Но она впервые задумывается, сможет ли соответствовать тому, на что надеется.
Лицо Джоди настолько открыто, что Вонни против воли отмечает чистоту ее кожи. А у самой Вонни уже появились морщинки тут и там. Вполне естественно, что Джоди влюбилась в Андре. Юным девушкам нравятся загадочные молчаливые мужчины.
Наверху раздается шум, и Вонни надеется, что это не Саймон проснулся раньше времени. После сна он часто капризничает. Вонни знает, что слишком потакает сыну из-за того, что он такой маленький для своего возраста. Не хватает только, чтобы Джоди увидела, как она умоляет Саймона хорошо себя вести, съесть печенье, перестать топать ногами. Снова шум, и Вонни резко встает.
– Думаю, нам больше не о чем говорить, – произносит она.
– Неужели?
Джоди кажется, что жизнь без Андре не имеет смысла. Она дала ему столько поводов для ревности, что он не может больше оставаться равнодушным. Она выставляла Джеймса напоказ, но Андре не поддавался. Если он и плачет когда-нибудь, то гранитными слезами. И все же Джоди знает: будь он свободен, они бы обрели настоящую любовь и ночи, долгие, как целые жизни других людей.
– Не думай, будто можешь указывать, что мне чувствовать, – говорит она.
Снова звук, резкий скрип. Вонни наклоняет голову. Свет падает на ее лицо через кухонное окно. Джоди видит в лице этой женщины силу, о которой сама Вонни никогда не подозревала и даже не мечтала. У нее высокие скулы и темные глаза. Ее волосы ровно подстрижены и подкручены внутрь. Она снова слышит скрип, и на ее лицо набегает тень. Даже Джоди знаком этот влажный запах страха. Вонни выбегает из кухни, Джоди следует за ней по пятам. Вонни трудно дышать. Солнце ушло, в гостиной темно. Вонни спотыкается о журнальный столик. Она останавливается у лестницы и не сразу замечает, когда Джоди налетает на нее, но затем отстраняется. Она слышит, как велосипед Саймона катится по коридору второго этажа, и кричит:
– Стой!
Вонни начинает подниматься. И видит, как сын несется к лестнице на полной скорости.
– Остановись немедленно! – кричит Вонни. – Я кому сказала!
Слова как будто распухают, эхом отдаются в голове, когда Саймон оказывается у края лестницы. Он откидывает голову, хохочет, в восторге от того, как быстро едет и как трясется под ним первая ступенька. Джоди хватается за блузку Вонни, как будто боится упасть.
Лестница старая и слишком крутая, Андре даже приходится наклонять голову, поднимаясь по ней. Как только Вонни понимает, что ничего не может сделать, время изменяется. Ей кажется, что все происходит быстро – кровь течет по жилам, тени колеблются на коже – и только Саймон движется медленно. В этот миг она прозревает его смерть. Видит его кровь на ступеньках. Она знает, как наклонится к нему, опоздав лишь на пару мгновений, не в силах предотвратить его падение.
Если все обойдется, она начнет жизнь сначала. Перестанет скрывать любовь к Саймону из страха испортить его. Если понадобится, отдаст мужа этой девчонке, Джоди. Саймон съезжает еще на пять ступенек. Откидывает голову, громко хохочет. Как на аттракционе. Поворот. Саймон набрал такую скорость, что, возможно, разом пролетит оставшиеся ступеньки.
– Стой! – кричит Вонни в надежде, что Саймон спрыгнет с велосипеда, вцепится в перила, остановит падение.
Как ни странно, велосипед останавливается. Переднее колесо свисает с края лестницы и крутится на месте. Вонни подбегает, хватает колесо и приподнимает его. Саймон запыхался, но продолжает веселиться. Вонни подхватывает сына и швыряет велосипед вниз. Изо всех сил шлепает Саймона по заднице, отчего у него из глаз брызгают слезы. Вонни никогда еще его не била, и Саймон начинает рыдать, как только осознает, что произошло.
Пальцы Вонни, точно щупальца, сжимают тоненькие косточки Саймона, но она больше не смотрит на сына. По ее рукам и ногам бегут мурашки. Она смотрит вниз и встречается взглядом с Джоди. Неужели она такая же бледная? Вонни поднимает Саймона и спускается по лестнице. Он продолжает плакать, постепенно его всхлипы переходят в икоту. Стоя в коридоре, Джоди и Вонни смотрят на свет, пробивающийся в окно лестничной площадки. Стекло старое и толстое; облака и небо искажены. На улице гудит автомобиль, возможно Джеймса, и обе вздрагивают. Потом Вонни опускается на колени и утешает Саймона. Джоди убирает волосы с лица. Она совершенно забыла, зачем пришла. Ей хочется посидеть у кого-нибудь на коленях, но вместо этого она идет за Вонни на кухню, где Саймон получает печенье и яблочный сок. Он клянется больше не кататься на велосипеде по дому и безнаказанно съедает пять печенин с инжирным джемом вместо обычных трех. Андре удивляется сильнее, чем когда-либо в жизни, когда возвращается из Винъярд-Хейвена и видит, что Вонни и Джоди пьют на кухне горячий чай с медом. Они не только не здороваются с ним, но и вовсе не замечают, что он вернулся домой.
Глава 3
Тем, кто во тьме
Беззвездной зимней ночью Вонни выходит из чилмаркского магазина и обнаруживает, что мотор пикапа не заводится. Она купила полгаллона молока и несколько булочек на утро. Вонни задержалась, сдавая просроченные книги в библиотеку, и ей пришлось стучаться в двери магазина после закрытия. Она и забыла, как темно может быть в шесть вечера. Забыла каким пустынным может быть Битл-банг-корнер, центр Чилмарка.
Она снова и снова поворачивает ключ в зажигании, с каждым разом все больше пугаясь хрипения мотора. Пока она возится с пикапом, продавец запирает магазин и уезжает. Вонни поднимает глаза и видит, что парковка пуста. Между ней и домом нет ни одного телефона-автомата. Надо было предвидеть. В такой мороз нельзя выходить из дома. Перед поездкой в библиотеку Вонни грела замок дверцы зажигалкой, чтобы запихнуть ключ. Чем не предупреждение? Винъярд закован в лед. Лодки, ушедшие утром, сегодня не вернутся.
Вонни берет пакет с покупками и слышит треск рвущейся бумаги. Когда она выходит из пикапа, снег скрипит под подошвами новых ботинок, и ее сердце начинает биться быстрее. Она не запирает двери. Если кому-нибудь удастся украсть проклятую машину – ради бога.
Бояться нечего.
Даже маньяк не выйдет из дома в подобную ночь.
Конечно, зря она вспомнила о маньяках. Вполне возможно, что гнусная погода, напротив, разожжет в психе жажду крови. Если бы не белизна снега, Вонни не различала бы дороги. Она бы побежала, но под ногами полно коварных ледяных полос. Еще только начало седьмого, но от полуночи не отличишь. Вокруг царит темная ночь с серебристыми краями, словно завернутая в плащ. Темнота живет собственной жизнью. Вонни знает, что ее страхи неразумны. Глупо бояться потерять дорогу в темноте и упасть с ледяного края земли.
В детстве Вонни приходилось спать с включенным светом. В десять лет она продолжала видеть кошмары. В их районе все дома были одинаковые, и она часто воображала, что заблудится по дороге из школы. После развода родителей она начала бояться воскресений, когда отец, Рейнольдс, возил ее за город. Она не сомневалась, что он бросит ее на незнакомой дороге, и потому не выпускала его из виду. Ходила за ним на бензоколонки и в магазины, торговавшие спиртным навынос. Если было слишком холодно и отец приказывал ждать в машине, она покорно подчинялась. Но смотрела в запотевшее окно, не находя себе места, пока не видела, что отец возвращается.
Когда Вонни исполнилось одиннадцать, Рейнольдс снова женился, и это положило конец воскресным поездкам. Новая жена Рейнольдса, Гейл, как-то пригласила падчерицу переночевать. Вонни не сумела придумать отговорку и согласилась. Отец и мать не разговаривали, поэтому девочка ждала отца на обочине дороги. Машина остановилась рядом с ней, и у Вонни почему-то странно онемели ноги. Девочка втайне надеялась, что мать запретит поездку. По дороге на Манхэттен играло радио, поэтому можно было не разговаривать. Когда они приехали, Вонни поняла, что у отца есть секрет. Он богач. В этот миг Вонни познала разницу между «я» и «мы». Она ни разу не подумала: «мы богачи». Все принадлежало ему. Гостиная с плетеными коврами; библиотека с красными стенами и синими диванами, которую Рейнольдс использовал как кабинет. Комнаты такие большие, что можно заблудиться; между стен гуляло эхо. На посту у двери в столовую стояли два фарфоровых павлина, столь похожие на настоящих, что казалось, в горле у них бьется пульс.
Гейл выдала Вонни розовый халат и пообещала, что никто другой его носить не будет. Перед сном Вонни поцеловала отца и Гейл, пожелала им спокойной ночи и отправилась в гостевую комнату. Как всегда, она оставила включенным свет. Ночью девочка проснулась и услышала голоса в коридоре. Она лежала с закрытыми глазами, и вдруг кто-то вошел и выключил свет. Вонни не двигалась, пока отец и Гейл не вернулись к себе в комнату, после чего начала искать выключатель, сперва медленно, а затем лихорадочно. Но вместо выключателя нашла дверь. Она вышла в чернильно-черный коридор, двигаясь ощупью вдоль стены. Больше всего она боялась споткнуться и расколотить фарфоровых павлинов. В конце концов ею овладело нечто вроде паралича, и она несколько часов стояла в коридоре как вкопанная, пока не забрезжил рассвет. Тогда Вонни разглядела верхушки деревьев через высокие французские окна и поняла, что стоит перед гостиной. Девочка прокралась обратно в свою комнату и сидела в кровати, пока в девять не пришел отец и не сообщил, что скоро пора ехать домой. Вонни оделась, собрала вещи и пошла мимо павлинов завтракать. После этой поездки она много недель не могла уснуть и успокоилась, лишь когда мать пообещала не отпускать ее больше на ночь на Манхэттен.
Шагая в темноте, Вонни думает о тварях куда более опасных, чем павлины. Она чувствует, как тяжелеет, замерзая, молоко в картонке. Вонни запрещает себе думать о числах, чтобы не вспоминать о дороге в три мили. Каждый вдох дается с трудом, и она уверена, что в легкие набился лед. Или она умрет от страха, или нет. Или на нее нападут бродячие собаки, или все обойдется. Вонни поворачивает на свою длинную грязную улицу, вдоль которой выстроились дачи, запертые до Дня поминовения [8]8
День поминовения в США – последний понедельник мая.
[Закрыть]. Она не знает, справится ли. Это худшая часть пути. Она начинает ненавидеть Андре, который, похоже, не соображает, что магазин закрылся час назад. Собственная улица кажется ей незнакомой, непривычно узкой, непривычно покатой. А вдруг это чужая улица, вдруг она умудрилась неправильно повернуть?
Ты услышишь бродячего пса до того, как он нападет.
Так и есть, она это знает.
Ты услышишь, как он скользит по льду.
Внезапная яркая вспышка на однообразном белом фоне. Вонни кажется, что искры сыплются из глаз. Но вскоре становится ясно, что это Саймон в оранжевом комбинезоне. Саймон и Андре встречают ее у края подъездной дорожки. В волосах и на ботинках Вонни снег. Саймон обнимает маму за ноги.
– Ты вернулась! – вопит он и со всей силы тянет Вонни, так что она чуть не падает.
Женщина, которая паниковала на дороге, обращается в дым, исчезает так быстро, что Вонни ее почти не помнит. В конце концов, это улица Вонни. Это ее дом.
– Что случилось? – спрашивает Андре. – О господи.
Вонни смотрит на Андре, не в силах понять, злится он или просто беспокоится.
– Мотор заглох, – объясняет она. – Тебе придется утром сходить за машиной.
– Мы думали, ты потерялась, – говорит Саймон.
– О нет, – уверяет его Вонни.
Сама удивишься, как легко врать, даже тем, кого больше всего любишь.
– Вовсе нет.
Вонни и Джоди говорят обо всем на свете, кроме своих чувств. Джоди сидит с ребенком не меньше двух раз в неделю, так что им есть что обсудить. Во сколько Саймон лег спать, пока Вонни и Андре были в кино; что он ел, какие книжки просил почитать. Как сделать тесто для лепки из арахисового масла и тянучку из кукурузного крахмала. Но они никогда не говорят об Андре. Его имени нет в их словаре. Его имя запечатало бы им уста. Иногда Андре стоит на крыльце и слушает их приглушенные голоса через закрытое окно. Присутствие Джоди для него невыносимо. Она во все лезет, оставляет следы помады на чашках и запах духов на диване и коврах. Он знает, что она бросила парня на красной «тойоте» и теперь встречается с парой-тройкой других. Андре удивляет, что она умеет обращаться с детьми; он ревнует сына, когда Саймон сворачивается клубочком у нее на коленях.
– Зачем тебе подружка-подросток? – спрашивает Андре у Вонни.
– Тебе-то что? – огрызается она. – Чем она тебе мешает?
Разумеется, ответить он не может. Приходится идти на попятный.
– Эти подростки… – только и говорит он.
Итак, ему нашли замену. Он не понимает, почему женщины так любят поговорить. Хотя ему нравится слушать их голоса, если слов не разобрать. Все равно что незнакомая песня, которую в жизни не выучишь. Рождественские подарки готовят все, кроме Андре. Джоди приносит желтый металлический бульдозер для Саймона и бабушкин сметанный торт для Вонни и Андре. Работая над подарком для Джоди, Вонни все время сознает, что их дружба, если это вообще дружба, не имеет отношения к доверию. Все равно что подружиться с диким зверем, который не раздумывая цапнет за руку. И все же Вонни тянет к ней. Как будто Джоди – ее двойник, та самая шестнадцатилетняя девочка, какой когда-то была Вонни.
Вазочка, которую Вонни делает для Джоди, – темно-зеленая, изумрудная, с процарапанными леопардами по ободку. Увидев вазочку, Джоди жалеет, что не подарила Вонни нечто столь же прекрасное. Она хранит в ней серьги и бусы; иногда раскручивает, и леопарды мчатся по кругу. Джоди многое узнала после переезда на Винъярд. Как разморозить холодильник, как имитировать оргазм, как не морщиться, помогая бабушке забраться в ванну. Ее родители официально разошлись. У отца есть квартира в Нью-Хейвене. Он зовет Джоди погостить, но не пожить. Мать звонит раз в неделю и жалуется, что все приличные мужчины либо мертвы, либо женаты. Оба считают, что Джоди вернется домой, когда закончится семестр. Они думают, что Джоди скучает по друзьям, местному торговому центру, двум младшим братьям. Иногда Джоди кажется, что Вонни единственная понимает ее. Вонни знает, что она не хочет уезжать. И наверняка знает, как отчаянно Джоди хочет ее мужа. Если Джоди вернется в Коннектикут, Андре напрочь забудет о ней. И тогда она умрет, хотя и говорит себе, что пытается выкинуть его из головы. Она принимает горячие ванны, чтобы выжечь зло из души. Пальцы ее рук и ног сморщиваются. Пар поднимается от старой белой ванны. Джоди ступает на коврик, ослабевшая от жара. Где же ее сердце? Почему ей было все равно, когда мать позвонила однажды поздно вечером и в приступе отчаяния попросила Джоди вернуться, потому что ей ужасно одиноко? Неужели она из тех, кто способен отправиться в магазин за подводкой для глаз сразу после гибели своих близких на пожаре? Почему она продолжает красть у других девушек их никчемных парней, целоваться с которыми даже противнее, чем ощущать, как они ее раздевают?
Вонни для нее ближе всех на свете, и все же Джоди предаст ее не раздумывая. Ее страсти непомерны. От злости она плачет кровавыми слезами. Но каждый день притворяется нормальной. Пьет апельсиновый сок, причесывается, сидит с ребенком за два с половиной доллара в час. Ей хочется взорваться. Хочется быть такой аппетитной, чтобы незнакомцы шлепали ее на улице. Если она не уедет домой, случится что-то ужасное. Каждое утро Элизабет Ренни кормит птиц на крыльце. Джоди проходит мимо, прикусив язык, чтобы не умолять бабушку позволить ей остаться. Кошки – Марго и Синдбад – вечно ошиваются под птичьей кормушкой. Они знают, что колокольчики их выдадут и распугают птиц, и потому не смеют прыгать. Вместо этого они вылизываются или неподвижно лежат, как бы полностью расслабившись, и только дергают ушами.
Прошла неделя после Нового года, наступила пора экзаменов, и Джоди предстоит тест по истории, который она вряд ли сдаст, потому что ни разу не открывала учебник и вообще не думала об учебе. Она в последний раз проверяет содержимое школьной сумки перед выходом из дома: тушь для ресниц, сигареты, тетради, двадцать долларов и четырнадцать центов. Джоди закрывает сумку на молнию и перекидывает через плечо. Она нацепила старую пару бабушкиных туфель, которую нашла в шкафу. Вонни должна их оценить: черные лакированные лодочки с открытыми носами, на трехдюймовых каблуках. Чтобы туфли не спадали, Джоди надевает их на толстые белые носки. Раз уж в школе на нее таращатся, пусть им будет на что посмотреть.
Элизабет Ренни сидит на дальнем конце крыльца и крошит хлеб.
– До вечера, – кричит Джоди бабушке.
Элизабет Ренни пытается проследить за полетом древесной славки. Но это не считается. Славка всегда взлетает с хлебом на верхние ветки сосны, так что не поймешь, видишь ее или тебе только кажется.
Джоди стоит, уперев руку в бок. Неужели на нее всем наплевать, кроме парней, до которых ей нет дела? Она хочет, чтобы ее остановили, отослали домой, поймали на запретном и наказали. Она прикидывает, в какие неприятности способна влипнуть. Жаль, но кость сломать не выйдет. Если придется драться с другой девушкой, ей разве что повыдерут волосы. А она мечтает о мальчишеских неприятностях. Настоящих, с сиренами.
Элизабет Ренни замечает внучку, только когда та идет по подъездной дорожке к школьному автобусу.
– Желаю приятно провести время! – кричит она.
– Уж постараюсь, – бурчит Джоди.
Как же!
Школьный автобус так часто останавливается по дороге в Оук-Блаффс, что Джоди очень хочется выйти на одной из остановок. Наконец они подъезжают к воротам школы. Джоди спускается по ступенькам, цокая высокими каблуками, и достает сигарету, не спеша вслед за остальными ребятами.
Ее одноклассница, Гарланд, стоит на месте и разглядывает туфли Джоди.
– Миленькие.
– Старье, – равнодушно говорит Джоди.
– Я люблю старинные вещи.
– А я не стараюсь кому-либо нравиться, – сообщает ей Джоди, выпуская облачка дыма.
Гарланд заинтересованно кивает. Она часто витает в облаках и потому не в курсе, что хорошо относиться к Джоди – смерти подобно. Они вместе идут через учительскую парковку, и Джоди машинально замедляет шаги, подстраиваясь под Гарланд. Но у двери останавливается.
– Иди давай.
– На этой парковке лучше не оставаться одной, – предупреждает ее Гарланд. – Здесь происходят странные вещи. Выпускники летом видели оборотня.
– Ха, – фыркает Джоди. – Не смеши меня.
– Я серьезно. А по дороге в Чилмарк живет великан.
– Ты когда-нибудь его видела? – спрашивает Джоди.
– Своими глазами – нет, – признает Гарланд.
Джоди бросает сигарету и растирает носком туфли.
– Я в полной безопасности, – говорит она.
Звенит первый звонок. Учительница открывает багажник машины и начинает вынимать детали наглядного пособия. В них нет никакого смысла. Учительница проносит мимо Джоди и Гарланд пластмассовую модель пищеварительного тракта. В багажнике остаются три белые крысы в клетке, немного проволочной оплетки и корзина латука.
– Нам пора, – говорит Гарланд.
– Мне сегодня неохота в школу, – сообщает Джоди.
– Нарвешься на неприятности.
– Ну, это мое дело.
Когда Гарланд заходит в школу, Джоди мгновение жалеет, что оттолкнула ее. Возможно, настоящей подруге, не такой как Бекки или Вонни, с которой нельзя быть честной, она смогла бы объяснить свои чувства к Андре, а значит, понять их. Но она плохой человек и знает это. Зачем кому-то с ней дружить?
Она возвращается на парковку и видит, что учительница оставила ключи в машине. Не раздумывая Джоди закрывает багажник и забирается на водительское сиденье. Она хлопает дверью и поворачивает ключ зажигания. Теперь из-за рокота мотора не слышно, как скребутся крысы в клетке.
Джоди со всей силы жмет на газ и ощущает прилив жара. Она выезжает с парковки на дорогу от Эдгартауна к Винъярд-Хейвену. Надо же, как легко крутится руль. Она однажды каталась на отцовском автомобиле, но в нем не было гидроусилителя. Джоди касается руля кончиками пальцев и съезжает на обочину. Возвращается на дорогу и едет дальше. Она понятия не имеет, где включаются фары и дворники, и надеется, что не придется ехать в темноте или под снегом с дождем. Перед поворотом на Каунти-роуд она пробует тормоза. Машина останавливается так резко, что голова Джоди откидывается назад. Джоди снова жмет на газ, и автомобиль летит по шоссе как по маслу. Она опускает окно до упора, чтобы не испечься от жара, которым пышет ее тело. Джоди изо всех сил старается не выезжать за желтые линии дорожной разметки.
