Текст книги "Управляя общим. Эволюция институций коллективного действия"

Автор книги: Элинор Остром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ИЗУЧЕНИЕ ИНСТИТУЦИИ В «ПОЛЕВЫХ» УСЛОВИЯХ

В случаях, описанных в разделах 3, 4 и 5, я представляю только часть детальной информации, которую можно найти в углубленных исследованиях, из которых я ее почерпнула. Желание читателя знать, как я пришла к чтению углубленных исследований, абстрагируясь от них для изучения того, как люди создают свои собственные институции, как они заставляют себя придерживаться своих собственных правил и как они контролируют соблюдение этих правил, вполне оправдано. В целом, я применяю метод институционального анализа, который был описан в других книгах (Kiser and E. Ostrom, 1982; Oakerson, 1986; E. Ostrom, 1986a, b) и используется во многих статьях, диссертациях и книгах (Blomquist, 1988a-d; Gardner and E. Ostrom, 1990; Kaminski, 1992; V. Ostrom, [1973] 2008; V. Ostrom, Feeny, and Picht, 1988; Sawyer, 1989; Schaaf, 1989; Tang, 1989; Wynne, 1988; Yang, 1987).

Основная стратегия заключается в выявлении тех аспектов физической, культурной и институциональной структуры, которые могут повлиять на определение того, кто должен быть привлечен к ситуации, какие действия могут быть осуществлены и какие будут расходы на эти действия, каких результатов можно достичь, как именно действия связаны с результатами, какая информация должна быть доступной, насколько существенным может быть контроль и какими будут затраты при конкретных комбинациях действий и результатов. Как только получена вся необходимая информация, можно абстрагироваться от многообразия эмпирических ситуаций для разработки игры, отражающей суть проблем, с которыми сталкиваются люди.

Чтобы решить проблемы присваивания и снабжения, люди, в частности, должны знать физические характеристики своей системы ОР, особенности своего присваивания и использовать модели норм поведения, приемлемые в обществе; они также должны знать о стимулах поощрения или препятствования, когда они будут менять нормы, и о том, как все эти факторы вместе будут влиять на выгоды и временные затраты. При выборе различных стратегий люди должны определить, какими будут типы транзакционных издержек в рамках комплекса норм или при изменении этих норм. Чтобы аналитик мог понять структуру ситуации, он должен изучать тот же набор переменных.

В тех случаях, которые рассматриваются в разделе 3, мне неизвестно, на что были похожи структуры ситуаций перед тем, как какие-то присваиватели когда-то начали экспериментировать с различными нормами для распределения ресурсных юнитов и обеспечения ответственности. Но я точно знаю, что присваиватели в «успешных» случаях, описанных в разделе 3, оказались способными использовать ресурсные юниты, одновременно избегая конфликтов, неопределенности и несправедливости из-за плохо решенной проблемы распределения; избегать чрезмерных инвестиций вследствие неадекватно решенной проблемы распыления ренты; предотвращать порчу или уничтожение ресурсов, что произошло бы, не будь проблемы снабжения решены.

Я, конечно, не знаю, достигли ли эти присваиватели оптимальных решений их проблем, и очень в этом сомневаюсь. Они решили свои проблемы так, как большинство людей решают трудные и сложные проблемы: настолько хорошо, насколько смогли, исходя из имеющихся у них проблем, информации, инструментария, с которым они должны были работать, стоимости разных известных опций и ресурсов, которые у них были под рукой, Я вижу свою задачу в изучении структуры проблем, с которыми они сталкиваются, и того, как они смогли выработать действующие нормы,

Это означает, что прежде всего я пытаюсь понять структуру самого ресурса – его размер, четкость границ и внутреннее строение. После этого я пытаюсь выяснить текущие характеристики ресурсных юнитов: насколько предсказуемы они во времени, пространстве и количестве? Насколько, учитывая экономическое положение присваивателей, они зависят от ресурса и какие риски связаны с различными возможными типами схем распределения? И, наконец, я пытаюсь выяснить ключевые характеристики людей: сколько их, какие у них временные рамки; участвуют ли они в многочисленных мероприятиях вместе; похожи их интересы или нет; установлены ли правила поведения, которые могут помочь (или помешать) их попыткам решить эти проблемы? Тогда я изучу нормы, которые они придумали, и попытаюсь понять, как они работают, путем формулирования принципов, которые были задействованы и влияли на стимулы участников. Учитывая, что присваиватели в этих случаях осуществляют взаимный контроль и в целом придерживаются взятых на себя обязательств, я попытаюсь понять, как им это удается.

В разделе 4 я опять использую эту схему для определения структуры ситуации, которая существовала до того, как группа присваивате-лей попыталась изменить свои нормы для решения нескольких взаимосвязанных проблем присваивания и снабжения. Тогда я изучу процесс создания новых институций для того, чтобы решить вопрос внедрения институций. «Неудачные» примеры раздела 5 характеризуются экстремальным распылением ренты; неразрешимость конфликтов приводит к физическому насилию, а также к ухудшению ресурсов. Та же схема используется для определения переменных, которые приводят к неуспеху в решении проблем присваивания и снабжения. я еще раз допускаю, что люди пытались сделать все, что было возможно, с учетом ограничений их ситуации. Итак, проблема заключается в определении, что это были за ограничения, с использованием той же схемы для проведения анализа.

В заключительной части этого исследования я расскажу, как данные, полученные из анализа этих случаев, можно использовать для углубления теоретических знаний относительно теории самоорганизовываемых коллективных действий в дополнение к существующим теориям коллективных действий, организуемых извне: теории фирмы и теории государства

Анализ долгосуществующих, самоорганизующихся и самоуправляемых ОР

Прямая атака на ряд ключевых вопросов, поставленных в этой книге, может быть проведена с помощью анализа «полевых» условиях, в которых¹:

1) присваиватели придумали, применили и мониторят свои правила для контроля использования собственных ОР²;

2) ресурсные системы, а также институции выжили в течение длительных периодов времени.

Самому молодому комплексу институций, который будет проанализирован в этом разделе, уже более 100 лет. История самой древней системы превышает 1000 лет. Эти институции пережили засухи, наводнения, войны, эпидемии, а также основательные экономические и политические изменения. Мы рассмотрим организацию пастбищ в горах и общественных лесов в Швейцарии и Японии, а также ирригационные системы в Испании и на Филиппинских островах.

Указывая на то, что эти институции ОР выжили в течение длительных периодов, я не имею в виду, что их оперативные нормы оставались неизменными с момента их первого внедрения. Во всех примерах этого раздела условия окружающей среды сложны и менялись со временем. В таких условиях было практически невозможно «получить правильные оперативные нормы» с первой попытки и даже с нескольких. Эти институции являются «сильными», т.е. находятся в состоянии «институционального равновесия», в смысле, определенном Шепслом. Он (Shepsle, 1989b, p. 143) рассматривает «...институцию как находящуюся в равновесии „существенно“, если изменения происходят согласно плану институциональных изменений ex ante (и, следовательно, являются частью начальной институции)»⁷7
  означает планируемый, предполагаемый или ожидаемый уровень какой-либо переменной или деятельности. Показателю ex ante противопоставляется показатель ex post как фактическая величина реализованных ожиданий. – Прим. пер.


[Закрыть]. В этих случаях присваиватели внедряют основные оперативные нормы, создают организации для осуществления оперативного управления своими ОР, а также меняют свои нормы время от времени с учетом опыта прошлых лет согласно собственным нормам коллективного и «конституционного» (базового, установочного) выбора.

Примеры этого раздела особенно полезны для понимания того, как группы самоорганизованных людей решают две основные головоломки, которые обсуждались в разделе 2: проблему соблюдения договоренностей и проблему взаимного мониторинга. (Проблема поставки институций будет рассматриваться в разделе 4.) В этих примерах долгосрочные обязательства присваивателей касательно их институций все-таки были реализованы. Присваиватели внедрили сдерживающие нормы для ограничения своей деятельности и побуждения к созданию резервов. возникали тысячи возможностей получить большие выгоды путем нарушения норм, если ожидаемые санкции были сравнительно невелики. Кража воды во время сухого сезона в испанских huertas (хорошо разграниченные ирригационные районы вокруг или вблизи городов) может в некоторых случаях сохранить весь урожай от неминуемого уничтожения. Избегание постоянных затрат для поддержания филиппинских ирригационных систем позволило бы фермерам получать необходимые доходы от других занятий. Незаконный сбор древесины в общественных горных лесах Швейцарии или Японии может дать ценный продукт. Учитывая имеющиеся искушения, люди во всех этих случаях достигли замечательных результатов в соблюдении норм.

В этих случаях в деятельность по мониторингу вкладываются значительные средства, но «внешние» агенты редко являются «охранниками». Используются различные механизмы мониторинга. В них присваиватели сами играют важную роль в контроле за деятельностью друг друга. Хотя взаимный мониторинг и является дилеммой второго порядка, но присваиватели как-то решают эту проблему. Кроме того, штрафы, которые начисляются в таких условиях, на удивление низкие.

В монетарном виде они очень редко превышают незначительную часть тех выгод, которые можно было бы получить, нарушив правила, в выводах к этому разделу я отстаиваю тезис о том, что соблюдение норм и мониторинг стратегически связаны между собой и что мониторинг дает частные выгоды тому, кто мониторит, а также общие выгоды для других,

Объясняя устойчивость этих институций и собственно ресурсных систем в течение длительного времени в условиях с высоким уровнем неопределенности, необходимо найти соответствующие базовые общие особенности, которые могут объяснить эту устойчивость. С учетом различий природных и исторических условий вряд ли стоит ожидать, что конкретные нормы для использования в этих условиях будут одинаковыми. И они действительно неодинаковы. Учитывая время, в течение которого методом проб и ошибок изучались оперативные нормы, строгость этих условий как стимула к улучшению, а также низкие затраты на внесение изменений в эти нормы, можно надеяться, что присваиватели «открыли» некоторые основополагающие принципы реально действующих институций ОР. Я не утверждаю, что институции, разработанные в таких условиях, в каком-то смысле «оптимальные». И действительно, учитывая высокий уровень неопределенности и трудности измерения затрат и выгод, было очень трудно определить меру и степень оптимальности.

С другой стороны, я, не колеблясь, называю эти институции ОР успешными. Во всех этих случаях люди, внедряя свои институции, действовали в значительной степени автономно. Поскольку эти ОР имели огромное значение для присваивателей (и они с учетом прошлого опыта могли изменять нормы), то для улучшения этих институций со временем было достаточно стимулов и средств. Швейцарские и японские горные ОР сохранились и даже улучшились на протяжении веков, несмотря на их интенсивное использование. Экологическая стабильность и экономический рост в неопределенном мире лавин и непредсказуемых осадков – это огромное достижение для группы присваивателей, которая существует на протяжении многих веков. Планирование и поддержание масштабных ирригационных работ в труднодоступных районах Испании или на Филиппинских островах – также выдающиеся достижения. Большинство ирригационных систем, построенных по всему миру за последние 25 лет, таким успехом похвастаться не могут. Итак, я попыталась идентифицировать основные принципы построения успешных институций ОР и определить, как эти принципы проектирования повлияли на стимулы присваивателей надолго сохранять как институции, так и сами ОР. Когда в разделе 5 мы рассмотрим случаи, в которых присваиватели не смогли разработать и поддерживать институциональные механизмы для решения проблемы ОР, то увидим, насколько принципы построения, использованные присваивателями в «успешных» случаях, также характеризуют и «провальные».

Примеры из этого раздела помогают нам выяснить два других вопроса. Во-первых, институции ОР, связанные с использованием неустойчивых, тонко сбалансированных горных ОР для получения кормов и древесины в Швейцарии и Японии, помогают нам по-другому взглянуть на вопрос якобы преимуществ институций частной собственности для большинства распределительных целей – в частности, касающихся землепользования. Хотя многие экономисты признают, что именно технические трудности препятствуют внедрению права частной собственности на «текучие» ресурсы, такие как грунтовые воды, нефть и рыба, но почти все считают, что внедрение института частной собственности на сельскохозяйственные земли и пастбища является очевидным решением проблемы деградации земель. Дасгупта и Хил (Dasgupta and Heal, 1979, p. 77), например, утверждают, что, когда право частной собственности внедряется на пахотных и пастбищных угодьях, «ресурс перестает быть всеобщим достоянием, и проблема решается одним махом».

Многие теоретики права собственности предполагают, что общая собственность приводит к одному из двух нежелательных результатов:

1) общее имущество будет уничтожено, поскольку никого из совладельцев нельзя устранить;

2) расходы на переговоры касательно норм распределения будут чрезмерными, даже если устранение совладельцев возможно.

Напротив, то, что наблюдается в указанных случаях, – это долгосрочное параллельное существование институтов частной и коммунальной собственности в условиях, когда задействованные лица осуществляют значительный контроль над институциональными механизмами и правами собственности. Поколения жителей Швейцарии и Японии обнаружили относительные преимущества и недостатки институций частной и коммунальной собственности, связанные с различными типами земель и видами землепользования. Жители в обоих случаях выбрали сохранение института коммунальной собственности как основы для землепользования и других важных аспектов местной экономики. Экономическое благосостояние жителей этих поселений зависело от навыков использования ими своих ограниченных ресурсов. Коммунальную собственность в указанных случаях нельзя рассматривать как остатки институций, которые раньше развивались в стране изобилия. Если бы транзакционные издержки, связанные с управлением коммунальной собственностью, были чрезмерными по сравнению с институциями частной собственности, то жители имели бы много возможностей для разработки различных механизмов землевладения для горных территорий.

Во-вторых, на семинарах во время презентаций меня часто спрашивали, можно ли те принципы решения проблем ОР, которые заложены в швейцарские, японские и испанские институции, адаптировать для стран «третьего мира»? Последний случай, который рассматривается в этом разделе – институции zanjera на Филиппинах, – позволяет дать четкий утвердительный ответ на этот вопрос. все принципы построения институций, имеющиеся в швейцарских, японских и испанских примерах, использованы также и в филиппинском случае. Анализ основных сходств продолжительных по времени институций ОР хоть и сделан на ограниченном количестве примеров, но вполне может широко применяться.

ГОРНЫЕ ПАСТБИЩА И ЛЕСА – ОБЩИННОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ³

Тёрбель, Швейцария

Наш первый случай – это Тёрбель, деревня в Швейцарии, численность населения – около 600 человек, расположена в Виспертале (Vispertal), кантон Вале (Valais). Его описал Роберт МакК. Неттинг (Robert McC. Netting) в серии статей (1972, 1976), позднее вошедших в книгу «Балансирование в Альпах» (Balancing on an Alp, 1981). Неттинг (Netting, 1972, p. 133) определил важнейшие особенности природных условий в целом: «(1) крутизна склона и широкий спектр микроклимата в зависимости от высоты, (2) превалирующий дефицит осадков и (3) открытость для солнечного света». Веками крестьяне Тёрбеля выращивали на своих частных участках фруктовые деревья, зерновые культуры, овощи и сено для зимних кормов. Сыр, который производился небольшой группой скотоводов, которые, как правило, пасли сельский скот в течение летних месяцев на альпийских лугах (они находились в коммунальной собственности), был важной частью местной экономики.

Письменные юридические документы, датированные начиная с 1224 года, дают информацию о типах землепользования, переходах прав собственности в деревне и о нормах, которые использовали крестьяне для регулирования пяти типов коммунальной собственности: альпийские луга-пастбища, леса, «пустые» земли, ирригационные системы, а также дороги, соединяющие частные и коммунальные земли. Так, 1 февраля 1483 года жители Тёрбеля подписали нормативный акт, которым официально основали ассоциацию для достижения более высокого уровня урегулированности вопросов использования гор, лесов и «пустых» земель.

Закон отдельно запрещал иностранцам (Fremde), которые купили или стали иным образом владельцами земли в Тёрбеле, приобретать любые права относительно коммунальных гор, общих земель, пастбищ или мест, где разрешено валить лес. Право собственности на земельный участок автоматически не дает никаких коммунальных прав (genossens-chaftliches Recht). Жители, обладающие правами на землю и воду, вправе решать, принимать ли «чужаков» в члены общины.

(Netting, 1976, p. 139)

Границы земель коммунальной собственности очень давно были четко установлены и определены в инвентаризационном документе за 1507 год.

Для крестьян, которым были предоставлены особые расширенные коммунальные права, доступ к четко определенной общей собственности был строго ограничен⁴. Относительно мест летнего выпаса в правилах 1517 года было определено, что «ни один крестьянин не может отправить на пастбище больше коров, чем он может прокормить в течение зимы» (Netting, 1976, р 139). Этими правилами, которые, как отмечает Неттинг, до сих пор являются действующими, введены существенные штрафы за любые попытки жителей присвоить себе большую долю прав на выпас скота. за соблюдением этого «правила зимовки» следил представитель местной администрации (Gewalthaber), который был уполномочен взимать штрафы с тех, кто превышал свои квоты, и оставлять половину штрафов себе. «Правило зимовки» используется во многих других швейцарских деревнях как средство для определения объема прав присваивания (его часто называют «коровьим правом»). Мониторить и обеспечивать соблюдение этих и других норм «коровьего права» относительно легко. Все коровы направляются в горы, где ими занимаются пастухи. всех их сразу считают, потому что от количества коров зависит количество сыра, который ежегодно получает каждая семья.

За сельский устав, в котором определяются общие правовые полномочия пастбищного объединения, голосуют все крестьяне. Это объединение включает в себя всех местных жителей, владеющих крупным рогатым скотом. Объединение ежегодно собирается для обсуждения общей политики, правил и выбирает должностных лиц. Должностные лица нанимают персонал пастбища, налагают штрафы за неправильное использование общего имущества, обеспечивают внесение удобрений на летние пастбища, а также организовывают ежегодные работы по техническому обслуживанию: строительство и содержание дорог и троп, ведущих на пастбище, восстановление поврежденных лавинами загонов или хижин. Размер взносов или сборов, связанных с использованием пастбищ, обычно устанавливается пропорционально численности скота у каждого владельца. деревья, которые будут использоваться как древесина для строительства и дрова для отопления, маркируются сельскими должностными лицами и распределяются среди многих домохозяйств, члены которых впоследствии получают разрешение на въезд в лес и вырубку указанных деревьев.

Право частной собственности на землю в Тёрбеле и других швейцарских деревнях также хорошо развито. Большинство лугов, садов, виноградников и полей принадлежат физическим лицам, также существует комплекс договоров вроде кондоминиумов, разработанных для мелких долей, которые братья-сестры и другие родственники могут иметь в совладении в сараях, амбарах и многоквартирных жилых домах. Система наследования в Тёрбеле гарантирует, что все законные потомки получат равные доли при разделе частной собственности своих родителей, а значит, и доступ к общей собственности общины, но семейная собственность не делится, пока потомки не достигнут относительной зрелости (Netting, 1972). До того, как в девятнадцатом веке начался рост численности населения, а следовательно, увеличилась нагрузка на ограниченные земельные ресурсы, уровень потребления ресурса поддерживался в разумных пределах путём применения различных мер контроля численности населения, таких как поздние браки, высокий уровень безбрачия, отложение деторождения и значительная эмиграция (Netting, 1972).

Неттинг (Netting, 1976, p. 140) опровергает утверждение, что общинная собственность – это просто анахронизм, пережиток прошлого, показывая, что по крайней мере пять веков эти швейцарские деревни были хорошо знакомы с преимуществами и недостатками как частных, так и общинных систем землевладения, и тщательно определили соответствие отдельных видов землепользования для конкретных видов земельных участков. Он утверждает, что общинные формы землевладения лучше подходят для проблем, с которыми сталкиваются присваиватели, когда:

1) стоимость продукции на единицу земли остается низкой;

2) частота, надежность использования или доходность низкие;

3) возможности улучшения или интенсификации низкие;

4) для эффективного использования необходимы большие территории;

5) для капиталовложений необходимы сравнительно большие группы людей.

Подобные аргументы выдвигают также Рунге (Runge, 1984a, 1986) и Жиль с Джамтгаардом (Gilles and Jamtgaard, 1981).

Общинному землевладению «...способствует как общий доступ, так и самые выгодные условия получения продукции от некоторых видов ресурсов, в то время как для защиты этих ресурсов от уничтожения необходимы мероприятия всей общины» (Netting, 1976, р. 145). хотя продукции сравнительно немного, земли в Тёрбеле сохраняют свою продуктивность в течение многих веков, вытаптывание пастбищ было предотвращено путем строгого контроля. ОР не только был защищен – он даже был улучшен за счет инвестиций в прополку и внесение удобрений на летние пастбища и благодаря строительству и ремонту дорог,

Неттинг четко указывает, что Тёрбель не следует считать прототипом всех альпийских деревень в Швейцарии. Недавний обзор обширной немецкой литературы по правовым режимам совместной собственности в Швейцарских Альпах демонстрирует значительное разнообразие организационно-правовых форм управления альпийскими лугами (Picht, 1987). И все же большинство данных Неттинга согласуются с опытом работы на многих швейцарских территориях. Во всем альпийском регионе Швейцарии фермеры используют частную собственность для сельскохозяйственных земель и общую собственность на летние пастбища, леса и каменистые «пустые» земли вблизи их частных владений. Четыре пятых альпийской территории является определенной формой общего имущества: имущества местных деревень (Gemeinden), корпораций или кооперативов. Остальная альпийская территория принадлежит или кантонам, или частным собственникам (группам собственников) (Picht, 1987, p. 4). Некоторые деревни владеют несколькими альпийскими лугами и пастбищами и перераспределяют права на использование конкретных земель примерно каждые десять лет (Stevenson, 1991).

В дополнение к определению лиц, имеющих доступ к ОР, все местные нормы определяют правила ограничения уровня присваивания (Picht, 1987). Большинство деревень используют какие-либо формы пропорционального распределения. Пропорция базируется на:

1) количестве животных, которых можно прокормить в течение зимы⁵;

2) количестве пастбищной земли, принадлежащей фермеру;

3) фактическом объеме сена, заготовленного фермером;

4) стоимости земли в долине, имеющейся в собственности;

5) количестве долей в кооперативе.

Несколько деревень позволяют всем крестьянам отправлять одинаковое количество животных на летние пастбища (Picht, 1987, p. 13). злоупотребления на альпийских лугах встречаются редко⁶. Там, где есть избыточный перевыпас, наблюдается сочетание легкого доступа к пастбищу и недостаточности ограничений выпаса, или несколько деревень владеют и пользуются одним пастбищем без внедрения всеобъемлющего набора правил (Picht, 1987, p. 17—18; Rhodes and Thompson, 1975; Stevenson, 1990)⁷.

Все швейцарские институции, которые используются для регулирования общей собственности на альпийские луга, имеют одно явное сходство – присваиватели сами принимают важные решения по поводу использования ОР.

Пользователи/собственники являются главным источником решений. Они принимают решения по всем важным вопросам и в значительной мере являются самостоятельными. Они могут создавать законы и пересматривать их, могут устанавливать ограничения на использование пастбищ и изменять их, могут адаптировать свои организационные структуры... Можно также сказать, что организации пользователей «вложены» в набор больших организаций (деревня, кантон, федерация), в которых они воспринимаются как легитимные.

(Picht, 1987, p. 28)

Итак, жители Тёрбеля и других швейцарских деревень, которые обладают общинными землями, тратят время на самоуправление. Многие нормы, которые они используют, делают мониторинг и другие транзакции относительно дешевыми для них и уменьшают вероятность возникновения конфликтов. Процедуры, применяемые в отношении вырубки деревьев – ценного ресурса, который может быть получен от коммунального леса, – прекрасно это иллюстрируют. Первый шаг состоит в том, что сельский лесник маркирует деревья, готовые к вырубке. второй шаг – домашние хозяйства, которые имеют право на получение древесины, должны в равной степени распределить работу по рубке деревьев, транспортировке бревен и укладке их в примерно одинаковые поленницы. Для распределения этих поленниц между домохозяйствами проводится лотерея. вырубка деревьев в любое другое время года не разрешается. Эта процедура хорошо сочетает тщательную оценку состояния лесов с методами распределения работы и конечного продукта, которые легко контролировать и которые все участники считают справедливыми. Объединение рабочих дней или дней распределения (когда распределяется летний сыр и делается оценка для покрытия расходов на деятельность летом) с праздниками – еще один способ сокращения некоторых расходов, связанных с коммунальным менеджментом.

В последнее время стоимость труда значительно возросла, что обусловило внешние изменения во многих швейцарских деревнях. Институции общей собственности также изменяются, отражая изменения внешних факторов. Деревни, которые полагаются на единогласное решение для изменения норм для институций их общей собственности, не подстраиваются так быстро, как те, которые полагаются на неконсенсусные правила изменения их процедур.

Деревни Хирано, Нагаике и Яманока в Японии

В Японии обширные общинные земли существовали и регулировались местными сельскими институциями на протяжении веков. в своем важном исследовании традиционных общинных земель в Японии Маргарет А. МакКин (Margaret A. McKean, 1986) так оценивает земли: около 12 млн га лесов и горных некультивируемых лугов, которые поддерживались и управлялись тысячами сельских поселений в период Токугава (1600 – 1867), и около 3 млн га – земли, которыми так же управляют и сегодня. Хотя во многих селах последнее время общинные земли продаются, сдаются в аренду или распределяются, МакКин (McKean, 1986, p. 534) указывает, что она «...еще не обнаружила примеров общинных земель, которые пострадали от разрушения окружающей среды за то время, пока они оставались общинными» (McKean, 1982)⁸.

МакКин провела как общий обзор развития права собственности в Японии, так и конкретное исследование норм, механизмов контроля и санкций, которые используются в трех японских деревнях – хира-но, Нагаике и Яманока – для регулирования общинной собственности. Природные условия в деревнях, изученных МакКин, удивительно схожи с Тёрбелем. Деревни расположены на крутых горах, где выделяется много различных типов микроклимата. Крестьяне обрабатывают свои собственные земли, выращивая рис и огородные овощи, а также разводят лошадей. С общинных земель в японии получают много видов ценной лесной продукции, включая древесину, солому для кровель и циновок, различные виды кормов для скота и засохшие деревья на удобрения, дрова и уголь. Земли, находящиеся в общинном владении, соответствуют вышеприведенным пяти условиям, которые, как считает Неттинг, способствуют их пребыванию именно в общинной, а не в частной собственности.

Каждое село когда-то управлялось собраниями, которые были уполномочены принимать решения. Эти собрания, как правило, состояли из глав всех домохозяйств. Особенности избирательных прав варьировались от одной деревни к другой. Эти права базировались на праве землепользования, налоговых обязательствах или праве собственности на землю. В некоторых селах почти все домашние хозяйства имели избирательные права и права на использование общинного имущества⁹. В других селах эти права были гораздо уже (McKean, 1986, p. 551; Troost, 1985).

Право собственности на необрабатываемые земли вблизи сел передавалось от императорского двора в села через несколько промежуточных этапов, связанных с земельными распорядителями и местными самураями. Национальным кадастровым обследованием, которое было проведено в конце XVI века во время земельной реформы, было установлено, что «...местным крестьянам, которые обрабатывали земли, принадлежало большинство прав, которые мы сегодня считаем „правом собственности"» (McKean, 1986, p. 537). Ранее владельцы крупных поместий нанимали агентов в разных селах и уполномачива-ли их регулировать доступ к необрабатываемым землям. Когда села утвердили свои права на эти земли, было проведено четкое разделение, какие земли частные, а какие – общинные. Они считали, что общинными землями следует управлять так, чтобы они служили долгосрочным интересам крестьян, чье благосостояние зависело от этих земель.

В традиционных японских селах наименьшей единицей учета была отдельная семья, но kumi, состоявшие из нескольких домохозяйств, тоже часто использовались как единица бухгалтерского учета и распределения юнитов, связанных с общинным имуществом. Каждое село состояло из тщательно зарегистрированного определенного количества домохозяйств. Домохозяйства не могли разделяться на несколько домохозяйств, не имея разрешения села. Права доступа к общинной земле предоставлялись только домохозяйствам, а не отдельным лицам. Итак, домохозяйства с многими членами имели не преимущества, а наоборот – испытывали значительные трудности в доступе к общинному имуществу. Рост численности населения был крайне низким (0,025 % в период 1721 – 1846), а следовательно, отношения собственности в селах были стабильными (McKean, 1986, p. 552).