Текст книги "Кольцо мечей"

Автор книги: Элинор Арнасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

13

Катер все так же плыл на юг сквозь завесу дождя. Судя по приборам, они шли более или менее параллельно берегу, только его скрывал мрак. Инопланетяне попадались все реже и реже: проблеск голубизны во тьме, мелькнувший и погасший, а через минуту-другую – еще проблеск – зеленый, синий или (очень редко) оранжевый. «Я это я. Опасность.» (Может быть, «Злоба»). «Я не нападу.»

Анна осталась рядом с Гисласоном. Козырек крыши более или менее спасал ее от дождя, который заметно поутих, так что ветер теперь нес главным образом водяную пыль.

– Нам эти тучи необходимы, – заметил Гисласон. – Надеюсь, они не разойдутся.

– Но зачем? – спросила она.

– Над нами, мэм, висит вражеский корабль с замечательными детекторами. Тучи хотя бы немного нас экранируют.

Два корабля, мысленно поправила Анна. На стационарной орбите. Один доставил дипломатов, другой – инопланетян, покрытых серым мехом. В ясные ночи их можно было увидеть в небе над станцией, и ее коллеги – астрономы-любители и профессионалы – указывали ей на них. Две неподвижные звезды. Хварский космолет висел над океаном на востоке, земной – над дипломатическим лагерем. Их положение относительно станции и друг друга оставалось неизменным.

Ответ Гисласона показался ей бессмысленным. Если приборы хвархатов настолько хороши, они безусловно обнаружат катер, пусть не визуально, а как-нибудь еще. Он же меньше всего шпионское судно и ничем не экранирован. Только Богу – во всяком случае не, ей! – известно, что именно он излучает, но в любом случае хвархаты сумеют зафиксировать это излучение и сразу установят, что оно означает. Ведь катер был единственным на планете.

Анна посмотрела на своего спутника. Свет приборной доски озарял его худое вытянутое лицо снизу – зеленоватый призрачный свет. Привидение не из приятных. Она решила больше вопросов не задавать и отвернулась к океану.

Тянулись минуты. Она совсем замерзла, но в каюту не спустилась, чтобы не оставлять Гисласона без наблюдения.

Они миновали последнюю группу инопланетян – малышей, которые, вероятно, боялись приближаться к бухте. Они висели в воде к востоку от катера – огромное светящееся пятно, которое поднималось и опускалось с волнами. По нему пробегали цветные полосы – в основном синие и зелено-синие. Кое-где вспышки были оранжевыми и желтыми – злоба, обманутые ожидания, возбуждение, предостережение. Внезапно на минуту все пятно обрело удивительный лиловато-розовый цвет. Что он означал? Она не сумела уловить весть. Может быть, вариант успокаивающей вести, которой обменивались крупные особи? «Я это я. Не бойся.»

Из скопления лились потоки света, вокруг него покачивались скопления поменьше. Хотя бы это она могла рассмотреть вопреки дождю и мраку. Ах, если бы у нее был самолет, а небо было бы ясным! Это требовало наблюдений сверху.

– Что тут происходит? – спросил Гисласон.

– Не знаю. Мы не занимались малышами, которые слишком молоды для спаривания. И, видимо, напрасно. Я бы очень хотела знать, чем вызвано такое поведение. Думается, они тут вне поля зрения других инопланетян, и, следовательно, реакция на свет не может быть побудительной причиной. И я хотела бы знать, почему они собрались тут. Во всяком случае не для обмена генетическим материалом. Они еще слишком молоды. – Она помолчала, глядя на качаемый волнами свет. – И еще я хотела бы знать, действуют ли они рефлекторно или отдают себе отчет в происходящем.

Скопление инопланетян осталось позади. Катер продолжал плыть на юго-восток еще час. И больше нигде ни единой вспышки. Черт, ну и холодно же здесь! И страшно. На волнах появились еле различимые в темноте белые гребни.

– Прошу прощения, – вдруг сказал приятный бас. – Ваш морской компьютер позволяет себе вмешаться второй раз. Если вы взглянете на экран радара, то обнаружите прямо по носу некий объект, примерное расстояние тысяча метров. Объект сплошной и плавает на поверхности. Он не движется. Если вы не хотите войти в соприкосновение с объектом, пожалуйста, измените курс. А если хотите войти в соприкосновение, пожалуйста, снизьте скорость.

Гисласон ударил по красной кнопке.

– Вы изъявили желание действовать самостоятельно. Я буду хранить молчание.

– Жопа! – буркнул Гисласон.

Катер сбавил ход.

Анна всматривалась в темноту, но ничего не различала.

– Что там?

– Самолет. Тут мы сойдем.

– Что-о?! Посреди океана?

– Враги могут засечь катер, мэм. Вы, конечно, это понимаете. И оставаться на нем нам нельзя. Я предоставлю управление Марку Десятому. Полагаю, он справится.

– Но это же единственный катер в радиусе десятков световых лет, оборудованный ценнейшими приборами для научной работы! Мы не можем его бросить!

– И не бросим, мэм. Марку же не терпится приступить к делу. И мы дадим ему «добро».

– Нет! – сказала Анна.

– Мэм, у вас нет выбора.

Она увидела впереди подпрыгивающие огни. Три огня над поверхностью океана – маленькие, тусклые, явно искусственные.

Катер совсем замедлил ход. Анна различила силуэт самолета. Огни помечали его нос, хвост и крыло.

– Невозможно! – сказала Анна. – Я потеряю работу!

– Поверьте, мэм Перес, вам будет куда хуже, если вы откажетесь сотрудничать с майором.

Катер стал боком к волне, и его закачало еще сильнее, пока Гисласон подводил его к самолету. Когда они уже почти соприкоснулись с его темным фюзеляжем, распахнулась дверца и в глаза Анне ударил желтый свет. Она замигала и увидела фигуру на фоне желтизны.

– Лейтенант? – спросил мужской голос.

– Нам придется причалиться, – сказал он. – Помогите Зангу, а потом поднимитесь в самолет.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но выражение на его лице заставило ее умолкнуть. Не слишком приятная личность, подумала она, помогая человеку в дверях привязать швартовы. Потом он протянул руку и втащил ее через узкую полоску воды в самолет. Теперь она могла его толком рассмотреть. Высокий восточный азиат в форме. Обычный гребень на голове выкрашен в бирюзовый цвет. И такие же брови – жуткая экзотика. Как бы отнесся к этому Никлас? Хотя сейчас ему, конечно, не до таких пустяков.

– Добро пожаловать на борт «Воина-Тени»! – Солдат указал на узкое длинное помещение с сиденьями в дальнем конце перед металлической стенкой с закрытой дверью. Сиденья напоминали кресла ракетоплана или международного магнитопоезда на Земле… хотя в магнитке они без ремней. В остальном помещение было совершенно пустым. Грузовой самолет, подумала Анна.

– Боюсь, у нас тут особых удобств не имеется, а я должен передать пакет лейтенанту Гисласону. Так вы присядьте, я через пару минут сварганю вам кофе.

Она пошла к креслам и села лицом к стенке, до которой был какой-то метр. Ярко освещенное помещение напугало ее больше плавания по открытому океану.

Действительно, азиат вернулся через пару минут, сошел в дверь в стенке и тут же появился снова, держа в руке тяжелую керамическую кружку без рисунка.

– Боюсь, я могу предложить вам только черный. Но хоть кофе никуда не годится, чай еще хуже.

Анна взяла кружку и отпила. Кофе действительно был из рук вон скверный.

– Вы хоть иногда чистите кофеварку?

– Это не первоочередное дело. Извините. – Он ушел.

Она сделала еще глоток, совсем крохотный, и уставилась на стенку.

Минут через двадцать в самолет поднялся Гисласон, сел рядом с ней и застегнул ремень.

– Ну, вот. Теперь дело за Марком.

Азиат закрыл наружную дверцу, забрал у нее кружку и прошел за стенку. Что там? Кофеварка? Рубка?

Заработали двигатели.

– Вы застегнули ремень? – спросил Гисласон. – Взлет будет не из легких.

Так и оказалось, и Анна вспомнила, что никогда особенно не любила летать. Она вцепилась в ручки кресла. Гисласон прижал руки к лицу.

Анну охватил ужас.

– Что с вами? Самолет не в порядке?

Самолет подпрыгнул еще раза два, а потом ровно взмыл в воздух. Гисласон посмотрел на нее. Цвет его глаз изменился. Они стали синими и настолько яркими, что словно светились изнутри.

– Пресвятая Дева! – сказала Анна.

Он ухватил прядь свисавших на лоб волос и дернул ее вверх и назад.

– Черт! Больно.

Волосы содрались, обнажив голый череп с обычным гребнем, желтым, как сливочное масло. Гисласон взлохматил гребень. Теперь он выглядел настоящим скандинавом, и всякое сходство с Никласом исчезло.

Самолет повернул – она почувствовала, как накренилась кабина.

– Куда мы летим?

– У нас есть место, неизвестное врагу. – Он бросил парик на соседнее сиденье. – Располагайтесь поудобнее. Лететь нам долго.

Анна откинулась на спинку и попыталась расслабиться. Она не представляла себе, куда они летят. На восток над океаном? На запад или на юг к суше? Если на юг, то окажутся над той частью материка, которая, насколько ей было известно, оставалась неисследованной. Аэросъемку, естественно, провели, и ее коллеги биологи взяли, несколько образцов фауны. Фотографии запечатлели невысокие голые горы и равнины, покрытые желтой мохообразной растительностью. Кое-где попадались лесочки из высоких кустов или из кустов и карликовых деревьев. На желтых мшистых равнинах паслись животные, смахивающие на помесь краба с броненосцем. В длину от кончиков передних клешней до конца покрытого броней хвоста они достигали двух метров. Самые крупные сухопутные животные на планете. Внешний скелет и умишка с дерьмишко, как выразился ее коллега. Но дыхательная система – поискать.

Немного погодя Гисласон вытащил из кармана что-то вроде листа бумаги и развернул его. Получилась шахматная доска обычных размеров. Он постучал по краю и внезапно доска отвердела – негнущийся единый квадрат из металла и силикона. Красные поля засветились мягким розовым светом, черные остались черными, как окна, выходящие в космос.

Впечатляет, подумала Анна.

Он снова постучал по краю доски. Тотчас материализовались фигуры, хотя этот глагол тут не подходил, поскольку они были голограммными и слагались из света, а не из материи.

Два ряда китайских воинов. А позади них слоны и советники, генералы верхом на конях и два великолепных императора, стоящие рядом со своими изящными нарядными супругами. Одежды одного императора были красными, другой был облачен в белые с серебром.

– Вы играете? – спросил Гисласон.

– Знаю ходы.

– Этого маловато. – Он потрогал доску. Один воин выхватил меч. Крохотный клинок ярко блеснул. Воин взмахнул им над головой и шагнул вперед.

Удержаться было невозможно, и Анна не отрывала взгляда от доски. Воины размахивали мечами и знаменами. Тяжело ступали слоны. Гарцевали генеральские кони. Советники скользили точно на шарнирах. Императоры двигались властно, а опасные императрицы семенили слегка покачиваясь.

Да, впечатляет, хотя это и явная голограмма. Краски бледноваты. Красные и белые фигуры словно обведены радужным сиянием, и им недостает плотности, хотя они объемны и все детали четко проработаны. Время от времени они начинали мерцать или вовсе исчезали на секунду.

Две призрачные армии, подумала Анна. И сражаются – ради чего?

– Наверное, они очень дорогие, – сказала она вслух.

– Шахматы? Да. Но в космосе деньги тратить почти не на что. А я люблю шахматы и всякие дорогие игрушки.

Он продолжал играть, пока самолет не пошел на снижение. Тогда он отключил доску. Призрачные фигурки исчезли. Гисласон сложил доску и сунул в карман, когда самолет совершил посадку. На воду, решила Анна. Он погасил скорость, повернулся и остановился. Дверь перед ними открылась, из нее вышел синеглазый солдат.

– Надо поторопиться, лейтенант. Облачный покров вот-вот разойдется.

Гисласон кивнул и поднялся с кресла.

– Мэм?

Она пошла за ними к выходу. Синебровый открыл дверцу и прыгнул в темноту. Анна услышала всплеск.

– Глубина метр, – сказал солдат. – Вода очень холодная.

– Мэм! – сказал Гисласон.

Она прыгнула, погрузилась в воду, почувствовала под ногами дно. Ступни заскользили по песку, и она чуть не упала, но солдат подхватил ее.

– Все в порядке, мэм?

– Да.

Они побрели к берегу, Гисласон следовал за ними. Выбравшись на берег, Анна оглянулась и увидела в двери самолета еще одного солдата, женщину, которая сразу закрыла дверь и свет над водой исчез. И тут же на землю упал луч света – синебровый солдат держал в руке фонарик, освещая галечный пляж перед ними.

– Идемте.

И она пошла, как во сне. В пятне света галька сменилась желтым псевдомхом. Они начали подниматься на косогор. Вокруг них маячили какие-то фигуры в рост человека, но неподвижные.

«Что это?!»– подумала Анна.

И словно прочитав ее мысли, солдат навел луч на корявое деревце. Ствол и ветви были покрыты чем-то вроде густого пуха. Листья отсутствовали.

– Где мы? – спросила она. – На южной половине континента?

– Боюсь, я не могу вас просветить, – сказал Гисласон.

Будь теперь день, она поискала бы взглядом крупных животных с клешнями. Но они вели дневной образ жизни. И им, и охотящимся на них хищникам требовалось солнечное тепло.

Луч фонарика лег на обрыв впереди – низкий, сложенный из темных неровных камней. Они вошли в неглубокую пещеру. Ее замыкала дверь. Даже днем Анна ее не заметила бы, такой хорошей была маскировка.

Солдат толкнул дверь, и она распахнулась. Открылся бетонный коридор с плафонами, отбрасывавшими бледный голубоватый свет.

– Добро пожаловать в Лагерь Свободы! – сказал солдат.

14

Они вошли. Сначала Анна, за ней Гисласон, а последним солдат, который закрыл дверь. С внутренней стороны она оказалась металлической с колесом. Солдат повернул его, словно запирая подвал старинного банка.

– Идите по коридору прямо, – сказал Гисласон.

Их шаги отдавались легким эхом. Еще она слышала жужжание вентиляционной системы, и больше ничего. Метров через сто они подошли к новой двери. Солдат открыл ее. За ней сиял свет, играла музыка. Анна узнала мотив – самый модный, когда она впервые очутилась на Краю конфедерации: «Эта жизнь на Краю». Название группы она успела забыть. Они появлялись и исчезали, точно кометы. Но песня была потрясающая: «Где никто до меня не бывал, и все правила новы». А потом: «Вместо вести из дома помехи, помехи…»

Но сейчас музыка гремела оглушительно, и она не могла разобрать слов. Звуковая аппаратура не лучшая во Вселенной.

– Что тут происходит? – спросил Гисласон.

Синебровый солдат пожал плечами.

В стенах этого коридора было много дверей. Ближайшие были закрыты, но затем они поравнялись с открытой. Гисласон взял ее под локоть и вошел вместе с ней.

Обычный кабинет, где за письменным столом сидела ничем не примечательная женщина даже без гребня на голове. Ее волосы – густые, кудрявые и черные – торчали крутыми завитками от лба до шеи. Она была не в форме, а в строгом костюме – темно-синем с серебристой рубашкой. Галстук, темный и узкий, был заколот под высоким воротничком серебристой булавкой в виде дельфина.

Гисласон закрыл дверь, и музыка сразу стала еле слышной.

– Зачем вам эта какофония?

– Плохая звукоизоляция, – ответила женщина. – Между коридором и комнатами. Но и только. В соседних комнатах ничего не слышно, и наружу не доносится ни единого звука, я проверила. Но – учитывая все обстоятельства – музыка не такая уж плохая идея. – Она помолчала. – И полезна для поддержания боевого духа. Напоминает, что мы сражаемся за человеческую цивилизацию. Так вы – мэм Перес?

– Да. И мне хотелось бы узнать точно, в какую ситуацию я попала. Где я? Что это за место? И что будет с моим катером? Разве враги… то есть хвархаты не сумеют его выследить? И что они подумают, обнаружив, что на нем никого нет?

– Отвечать на все ваши вопросы я не стану, – сказала женщина. – Но что касается катера… – она взглянула на запястье, – к этому моменту он, вероятно, уже затонул.

– Что?!

– Враги найдут только обломки, и на такой глубине, что поднять их на поверхность будет нелегко. Но если они доберутся до них или сумеют поднять, то обнаружат… что? – Она поглядела на Гисласона.

– Следы пожара, вспыхнувшего в камбузе, – ответил он. – Замыкание в кофеварке. Огонь добрался до топливных баков и бу-у-ум!

– Сукин сын! – вскрикнула Анна.

– У вас нет причин считать, что мать лейтенанта Гисласона в какой-то мере ответственна за его нынешнее поведение. Трупов враги, естественно, не обнаружат. Взрыв ведь произошел в открытом океане. Их унесло течением. Кто знает, куда? Хотя не исключено, что позже их выбросит на берег.

– Что?

– Один труп, – успокоила ее женщина. – И, конечно, не ваш. А Сандерса. Мы предпочтем сохранить его живым. Тем не менее, извлечь значительную часть необходимой нам информации можно за неделю, две, три, а тогда, если потребуется, мы можем разделаться с ним.

Да кто она такая? Анна быстро перебрала в памяти всех знаменитых нравственных чудовищ двух последних веков. Никто ведь не представил убедительных доказательств смерти доктора Менгеле. Но через сто девяносто лет… А полковник Питерсон покоится под памятником из черного гранита, посвятив всю свою жизнь (если верить надписи) Делу Американского Здравоохранения.

– Он объявится, только если хвархаты потребуют доказательств его смерти. Что же, если они начнут настаивать, его труп будет обнаружен на том или ином пустынном берегу. – Она помолчала. – Не в идеальном состоянии, но доступном опознанию и с наличием органов, которые позволят им точно установить, что он утонул.

Пресвятая Дева, эта тварь смакует мысль об убийстве. Об этом свидетельствовал ее голос, и ей явно нравилось пугать Анну Перес.

– Если нам удастся провести их, если они поверят в несчастный случай, вы и Сандерс покинете планету. Но не сразу. А пока, Анна – можно мне вас так называть? – вам придется пожить в Лагере Свободы.

– Он серьезно так называется?

– Это единственное место на планете, где мы свободны от вражеского наблюдения. Да, Анна, он называется именно так. – Она встала, и Анна увидела темно-синие элегантные брюки, довершавшие ее костюм. – Я провожу вас в вашу комнату.

Гисласон остался в кабинете, а женщина повела Анну дальше по коридору, в котором гремела новая песня, Анне неизвестная. И музыка все так же заглушала слова, хотя они были вроде бы английскими.

Они свернули в боковой коридор, где было чуть потише.

– Ну вот, – сказала женщина, открывая дверь.

Еще одна абсолютно обычная комната, похожая на номер в общежитии. Стол, кресло, шкаф, кровать, узкая дверь в ванную. Но, конечно, без окна.

– В ванной есть полотенца и всякие нужные мелочи – зубная щетка, гребенка и прочее. В шкафу сменная одежда. В стол вделан компьютер. Я заказала вам ужин: рис с вегетарианским кэрри. Боюсь, еда у нас только вегетарианская. Надеюсь, вам это будет не слишком тяжело.

Анна услышала свой голос:

– Нет, нисколько. Я почти не ем мяса.

– Отлично. – Женщина улыбнулась. – Дверь будет заперта. Мы же все-таки не можем позволить вам прогуливаться по всему лагерю. Входите же.

Анна послушно вошла, потом повернулась и уже открыла рот, как дверь закрылась и она услышала щелчок задвижки.

Она села на кровать. Итак, ее захватили и арестовали люди, которые, не моргнув и глазом, уничтожили единственный оборудованный научной аппаратурой катер в этом углу галактики, собственность правительства, на службе у которого они состоят. Какие же они преступные подонки!

Убийцы, заключила она затем. Теперь понятно, почему у Никласа был такой испуганный вид. Он-то знал их.

Она поступила правильно, оставив весть.

– А если никто не поймет? Если никто ничего не предпримет?

Анна откинула волосы и потерла виски. Все ее мышцы были напряжены. Что, если военная разведка узнает про весть? Теперь ей стало ясно, что это вполне возможно, даже вероятно.

Ее труп волны вынесут на какой-нибудь пляж, и тогда им не придется убивать Никласа. Ее труп убедит хвархатов, что катер действительно утонул.

И узнают они про весть или нет, роли не играет. Скорее всего она была обречена с самого начала. Она выполнила то, что им требовалось. Больше они в ней не нуждаются, а она, как говорится в голопостановках, знает слишком много.

Никлас же представляет огромную ценность. Логичнее убить ее первой.

Ее начал бить озноб. Как она умудрилась попасть в такое жуткое положение?

Поговорив с приятным человеком. Приняв его таким, каким он ей показался. Проникнувшись симпатией, потому что он искренне интересовался окружающим и задавал умные вопросы.

Открылась дверь, и вошел синебровый солдат.

– Обед! – возвестил он и поставил поднос на стол. – Все в порядке? Может, вам что-нибудь нужно?

– Да. Выбраться отсюда.

– Извините, мэм. И учтите, эта комната находится под наблюдением. Так что поостерегитесь. – Он улыбнулся. – Мы ведь все, когда одни, ведем себя так, как при других не стали бы. Желаю приятного вечера.

Он ушел. Анна встала. Есть ей не хотелось, но на подносе стояла бутылочка белого вина. Маловато для такого дня, но придется обойтись. Она откупорила вино и, налив себе стакан, снова села. Чуть сладковато. Шардонне.

Допив стакан, она пришла к выводу, что паниковать еще рано. Ей известно слишком мало. Ее наставник в старших классах говорил, что это главный ее недостаток – она формулирует теории и делает выводы, не собрав достаточно данных.

Открыв шкаф, она обнаружила ночную рубашку: длинную, из настоящей фланели с очаровательным цветочным узором.

Что это за люди? И что означает ночная рубашка? Неужели возможно убить человека, прежде обеспечив его фланелевой рубашкой?

Да, решила она после недолгого раздумья. Очень даже возможно, но некрасиво и нечестно.

Она забрала ночную рубашку и открыла краны ванны. Из горячего пошла горячая вода. Она обнаружила гейзер. За этим чувствовалась безымянная женщина, видимо, начальник Лагеря Свободы. Тут все дышало ею. Безупречная хозяйка. Это место было достойно занесения в «Путеводитель по сельским гостиницам и концентрационным лагерям». Анна включила гейзер, и он отлично вспенил воду.

Потом она почистила зубы и легла. Долгое время она лежала в темноте и думала о своей возможной смерти, пока наконец не забылась беспокойным сном, часто просыпаясь. Сны были обрывочными и мучительными. Кто-то или что-то гналось за ней. Ноги у нее не двигались.

Проснувшись окончательно, она услышала музыку, громкую и какофоничную. Дверь в ее комнату была открыта. На пороге стоял синебровый солдат.

– Извините, что побеспокоил вас, мэм. Я сейчас же уйду. – Он поставил на стол поднос и забрал прежний. – Ну, и мне следует извиниться и за завтрак. На кухне что-то приключилось. Доктор хочет вас видеть, когда вы кончите.

– Кто?

– Вы с ней вчера разговаривали.

Женщина с курчавыми волосами.

Он вышел, и она поднялась с кровати. На подносе стояла тарелка черной фасоли с рисом и чашка с черным кофе. Не так плохо. Во всяком случае, кофе был куда лучше, чем в самолете. Кончив есть, она надела собственную одежду, заскорузлую от морской соли. Но ей хотелось как можно меньше соприкасаться с военной разведкой.

Вернулся синебровый и отвел ее в кабинет доктора Безымянной. Доктор сидела за своим столом. Одета на этот раз она была в огненно-красную блузу и черный жакет. Галстук был из серебряной сетки. Гисласон прислонялся к стене, скрестив руки на груди с… с каким видом? Сардоничным? А что, собственно, подразумевает эпитет «сардоничный»? Однако что-то было очень не так – вот о чем сказало ей его лицо. В углу в кресле сидел, нахохлившись, капитан Ван.

– Будьте добры сесть, – сказала доктор.

Анна опустилась в единственное свободное кресло.

– Возникли некоторые осложнения.

– Какие?

Ответил Гисласон:

– Враги нанесли нам удар вскоре после того, как вас проводили в вашу комнату.

Анна открыла было рот, но он жестом остановил ее.

– Не здесь, мэм. В настоящее время это единственный пункт на планете, удерживаемый землянами. Они накрыли космодром ракетами и выбросили десант на дипломатический лагерь и станцию. Молниеносно. Компетентно. Наши успели послать только одно сообщение. А затем хвархаты оповестили нас, что захватили всех и вся. Все человеческое население планеты они взяли в заложники. Ваших друзей, моих друзей, дипломатов.

Черт!

– У них два требования – мы должны вернуть Никласа Сандерса и дать им достаточно времени благополучно отсюда выбраться. Либо оба условия будут выполнены, либо они убьют всех землян на планете. И не только мужчин, но и женщин.

– Про женщин это, по-моему, блеф, – сказал капитан Ван. – Но мужчин они, безусловно, убьют всех, и военных и штатских. В их культуре не существует понятия штатский мужчина. Все мужчины – солдаты, а убивать солдат их мораль не запрещает.

– А ваш план? – спросила Анна. – Утверждение, что мы с Никласом погибли?

– Нам ничего не известно, – сказала доктор.

– Видимо, не поверили, – заметил Гисласон.

– Надо решить, как поступить, – сказала доктор.

– Выполните их требования, – ответила Анна.

Гисласон кисло усмехнулся.

– У них есть еще одно требование, – вмешался капитан Ван. – Они требуют вас, мэм Перес. В хорошем состоянии, указали они. Целую и невредимую. Как это объяснить, мэм?

Конечно, ее весть. Инопланетяне получили ее. Но она не собиралась признаться зловещей троице, что их план сорвался благодаря ей.

– Понятия не имею.

– Нет, вам все известно, – отрезал Гисласон.

– Мы думаем, вы нашли способ предать нас, – подхватила доктор.

Анна промолчала.

– Разве теперь это имеет значение? – сказал капитан Ван.

– Конечно, имеет. – Доктор кивнула. – Если мы правы, мэм Перес виновна в измене.

– Не лучше ли вам решить, как вы ответите на хварский ультиматум? – спросила Анна.

Гисласон опустил руки и выпрямился.

– Мы решили. Здесь у нас нет никакого транспорта. Это было ошибкой, но мы хотели, чтобы самолеты базировались подальше, на случай если враги их обнаружат. Значит, выбраться отсюда мы не можем. Мы застряли тут, а в дипломатическом лагере кое-кому известно про Лагерь Свободы. И кто-нибудь да проболтается. Я думаю, до того, как враги появятся здесь, у нас есть день, от силы два.

– Если мы окажем сопротивление, – сказал капитан Ван, – будут сотни жертв.

– Мы подумаем о том, чтобы убить Никласа Сандерса, – сказала доктор. – По крайней мере тогда он уже не сможет приносить пользу врагам.

Гисласон поморщился.

– Вы же видели, что с ним делалось вчера, доктор. Вел себя так, будто мы рвали его на куски. А мы почти не прикасались к нему.

– Кое-какие препараты, – объяснила доктор Анне. – И все. Предполагалось, что они заставят его отвечать на вопросы. Но… – Доктор нахмурилась. – Эффект оказался парадоксальным. Он пришел в еще большее возбуждение, а не успокоился. Казалось, что он галлюцинирует.

– Этот тип никому не нужен, – буркнул Гисласон. – Ни нам, ни инопланетянам. – Получить от него они могли только информацию, и конечно, он им выложил все, что знал, уже много лет назад. – Он поглядел на Анну. – Мы не намерены сопротивляться, мэм. Вывезти Сандерса с планеты или хотя бы отсюда невозможно. Я не вижу смысла в том, чтобы его убить. Как и капитан. – Он кивнул на Вана, который нахохлился еще больше. – Сегодня мы свяжемся с врагами и договоримся об обмене – вы с Сандерсом за всех остальных. Но нам хотелось бы узнать, что и как вы устроили.

Доктор наклонилась к ней.

– Мы можем сами узнать, мэм. Препараты, которые перепугали Ника Сандерса, воздействуют на любого человека.

Все это напоминало скверную голограмму. Вот-вот один из этих маньяков примется крутить несуществующие усы. «Ага, моя гордячка! Наконец-то ты у меня в руках!» Но они были абсолютно серьезны. Это и внушало страх. Они не бросали слов на ветер, когда говорили о препаратах и убийствах. Ей смутно припомнились чьи-то слова о банальности зла – слова, скорее всего написанные в двадцатом веке, который было бы трудно превзойти по разгулу зла. О чем она думает? Как выбраться из этого дерьма?

– Наверное, стоит применить ваши препараты, – сказала она. – Иначе вы не поверите, что я тут ни при чем. Может, они хотят выяснить, что произошло. И намереваются меня допросить.

– Ну, что ж, – сказала доктор.

– Глупости, – пробурчал капитан Ван. – Здесь я старший в чине и не позволю вам допрашивать ее. Она должна быть выдана врагам в хорошем состоянии, как они настаивают. И я не подвергну опасности жизнь сотен землян ради того, доктор, чтобы вы удовлетворили свое любопытство. – Он посмотрел на Гисласона. – Будьте добры, отведите мэм Перес в ее комнату. И тогда, – он вздохнул, – мы решим, как ответим хвархатам.