Текст книги "Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие"

Автор книги: Эльга Лындина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Публика смотрела картину плохо, а для меня это беда самая большая!

Выходит, напрасно я работала. Конечно, когда я начинаю съемки, меня не волнует проблема будущего успеха или неуспеха картины у зрителей: в этот момент меня волнует только роль. Но вот все закончено, ты отдаешь фильм людям…Тут для меня и встает вопрос взаимоотношений картины со зрителями. Вопрос номер один! Я ведь жизнь свою на это тратила. Мучилась, уставала, мерзла, месяцами жила в разлуке с близкими…Училась доить корову, босиком по снегу ходила…

Мне кажется, такие чувства испытывает каждый, кто любит свое дело. Вот не стану читать газету (хотя часто лучше их не читать), значит, журналисты зря трудились… Мне нравится, что иногда в коробках конфет я нахожу как бы визитку с фамилией фасовщицы, которая подписалась под своей работой. Я для этой фасовщицы публика, как и она для меня. Мы взаимно оцениваем работу друг друга. Поэтому хочу, чтобы народ в кино пришел, страдал, плакал, смеялся, вздрагивал от боли.

Для этого актерам не надо себя щадить. Рассчитывать, распределять эмоции. Надо безраздельно жить в роли. Иначе тебя не поймут и не примут. Конечно, это моя точка зрения, но она в традициях русской актерской школы. В училище Борис Евгеньевич Захава рассказывал нам, как Михаил Чехов буквально сгорал на глазах зрителей, играя Гамлета.

В искусстве надо жить сердцем. Для меня сыграть роль – значит добраться до тайного тайных героини, ее характера. Каждый человек – тайна. По-моему, ее невозможно разгадать рассудком. Только сердцем. Я ненавижу внутренний холод: да, актер должен себя сжигать. Только так и тогда он сомкнется с залом.

…Вадим Абдрашитов пригласил Русланову в картину «Остановился поезд» на роль секретаря горкома партии Марии Игнатьевны. Роль эта как будто не вписывалась в круг героинь актрисы. Но… открылись новые грани ее таланта – умение сознательно отрешаться от найденного и смело искать себя иную.

Клокочущая ее энергия, ее интенсивное приятие мира в новой роли скованы ответственным постом героини, строго регламентированным общением партработника, словом, всеми шорами, которые постепенно сужают мир человека и становятся уже частью его самого. В Марии Игнатьевне более всего и очевидна такая деформация личности.

В конфликте со следователем Ермаковым Мария Игнатьевна не может смириться с тем, что тот ломает всю начертанную ею стройную систему лжи о подвиге земляка-машиниста. Она не только начертала – уже сама в нее поверила и оценила как средство воспитания народных масс.

Красивая, строго, как в униформу, затянутая в безликий костюм женщина негромко утверждает свою позицию, негромко приказывает. Она чувствует за собой мощную стену – власть, и поэтому правда для нее вредное излишество. Актриса как бы меняется во время эпизода, переходя от достойной сдержанности к прямой атаке. В ее глазах появляется недобрый блеск, она напрягается, начинает наступать… При этом все время сидит за столом, отчего каждый ее жест приобретает особую значительность и выразительность.

Во властной, деятельной хозяйке города угасла личность. Она – только часть партийного механизма, винтик. Мария Игнатьевна выступает с прочувствованной речью на закладке памятника погибшему машинисту. Запрокинута голова…Четкий, безупречный профиль – как на плакате. Дикция записного оратора плюс усиление микрофоном… Катятся одна за другой гладкие фразы. Общие места, что подойдет к любому случаю. Секретарь горкома вся в порыве – еще один компонент ее имиджа. Она давно научилась в нужный момент включать хорошо налаженную систему наигранного энтузиазма.

В маленьком эпизоде Русланова сыграла исторически масштабный сюжет, обнажив всю пустоту и мертвечину жизни в стране, растоптанной партией. Мария Игнатьевна дала актрисе посыл к роли товарища Поляковой в картине «Завтра была война».

Русланова – актриса без амплуа. В этом ее огромная сила, дающая ей почву и для драмы, и для комедии. И для трагедии – трагическую героиню она сыграла у Алексея Германа. В его картине Наташа Адашова существует несколько на втором плане мощно очерченной атмосферы 30-х годов, между тем и ее сюжет передает своего рода движение времени. Любовь рассказана режиссером и актерами с чеховской трагедийной простотой.

Адашова не похожа на актрису-победительницу: обыкновенная, уже не юная женщина, которой не легко дается каждый ее день. С одной стороны, это дитя «Синей блузы», она отметает от себя всякие «мещанские» блага. Ей плевать на свое поношенное пальтецо, которое служит домашним халатом, на отсутствие в ее доме чайника… Все меркнет в сравнении с тем, как будет прекрасен завтрашний день. Она может подняться над всем этим… кроме своей безоглядной любви к журналисту Ханину.

Актриса сразу задает очень высокую ноту. Режиссер ее в этом поддерживает и помогает ей удержаться на ней весь фильм, не прибегая к внешним акцентам. История любовного треугольника: Лапшин любит Адашову – Адашова – его друга, журналиста Ханина, Ханин не может забыть свою недавно скончавшуюся жену, – выстроена без внешней динамики. Их изначальные отношения, в общем, не меняются. Адашова отказывает Лапшину, Ханин уезжает. Лапшин и Наташа провожают его на пристани. Но любящий не может не надеяться. Адашова все-таки ждет. Волшебства ли, простых ли слов от Ханина: «А поедем со мной, Наташка!». И знает, что ничего этого не будет… Она говорит, улыбается, но улыбка похожа на короткую судорогу… Дразнит Ханина тем, что едет тем же пароходом, в тот же Харьков, что и он, снова чего-то напрасно ожидая. И нарастает в ней желание разом покончить, обрубить все связи, иначе только в омут. Ханин отводит глаза, и Адашова резко сама себя останавливает: все!

Когда пароход отчалит, она произнесет одну-единственную фразу о том, как голова у нее болит, простонав ее. И уходит от Лапшина нарочито бодрой, ломкой походкой. Несет в авоське кочан капусты. Контраст самой что ни на есть прозаической прозы и безнадежного драматизма рождает трагическое чувство безысходности.

«Проза толкает к импровизации, – говорит Герман. – После отъезда Ханина Наташа Адашова пошла, пошла, пошла, свернула, капусту купила! Мне кажется, это лучший эпизод, который я придумал в своей жизни… Ход этот правильный для артистки. Если бы Адашова была француженкой, она от горя, что у нее с Ханиным не будет ничего и никогда, в Италию, скажем, уехала. А тут суп варить надо!»

Адашова дала актрисе возможность открыть ее трагическое начало, достигнув совершенства формы в момент наивысшего эмоционального взрыва.

Русланова постоянно и много снимается. Она легко прошла переход на возрастные роли, потому что всегда, в первую очередь, играла точно обозначенные характеры, независимо от места, которое режиссеры определяли для ее женщин. Возможно, Юрий Кара, начиная экранизировать повесть Бориса Васильева «Завтра была война», не предполагал, что мать Искры Поляковой в исполнении Руслановой станет одной из центральных фигур его картины. Однако именно она выдвинулась на первый план, обретя у актрисы настоящую многомерность.

В душе твердокаменного члена партии товарища Поляковой в начале 40-х годов стали появляться странные и весьма сомнительные мысли по поводу происходящего в окружающем ее мире. Один за другим исчезают старые товарищи, объявленные «врагами народа», шпионами, вредителями и т. д. Их имена предаются анафеме. Но как соединить это с их героическим прошлым? С тем, что точно знает о них товарищ Полякова? Смириться невозможно, но… смириться надо! Такова воля партии, которой товарищ Полякова служит верой и правдой.

Полякова сыграна предельно скупо, если вспомнить визуальный рисунок роли. Такая скупость, сдержанность, суровость не только от прожитой, трудной и жесткой, жизни. В еще большей степени от постоянного страшного напряжения, боязни как-то выдать свои крамольные мысли. И потому ни разу не мелькнет на суровом лице женщины даже некое подобие улыбки. Только в конце она попросит дочку тихим, надтреснутым голосом жить иначе. В этом катастрофа, кризис поколения товарища Поляковой, ее идейное самоубийство.

Режиссеры любят работать с Руслановой. У многих она снималась не один раз. В том числе у Алексея Германа, который пригласил ее и в картину «Хрусталев, машину!». Но с Кирой Муратовой связь особенная. Длящаяся долгие годы. После первых больших ролей в «Коротких встречах» и картине «Познавая белый свет» Русланова соглашалась и на эпизоды в лентах Муратовой. Она стала словно талисманом режиссера. Дождалась и одной из главных ролей в фильме «Настройщик», за которую получила премию Российский национальной киноакадемии искусства и науки «Золотой орел». Ее героиню, как и штукатура из картины «Познавая белый свет», зовут Люба. Но не хочется верить, что у той, первой Любы не сложилась судьба, что не принесла ей счастья встреча с Михаилом: вторая Люба одинока, и в этом вся ее боль. Она немолода, нелепа в своем неустанном поиске спутника (Русланова умеет быть очаровательной в подобной женской нелепости, простодушии, наивности). Но она сохранила веру в то, что счастье еще придет к ней…

Идет на свидание к очередному соискателю ее руки, а он почему-то всегда оказывается брачным аферистом, корыстным негодяем… Но она верит до последней минуты, пока не останется обобранной и брошенной… чтобы снова попасть в капкан. Беда и счастье Любы, что в глубине души она осталась девочкой, уверенной в том, что люди рождены для счастья. И на свидания она приходит – трепетная, с блеском в глазах, сияющая… Она тянется к человеку, готовая разделить с ним все его горести, она – женщина! Судьба сведет ее со старой дамой Анной Сергеевной (Алла Демидова), и Люба прилепится к ней, опекая, сострадая, ощущая себя ответственной за эту непрактичную интеллигентку. Не понимая, что в том-то и основа их близости: обе, несмотря ни на что, не теряют веры, не опускаются до мести и жестокости. Дуэт двух замечательных и очень разных по своей творческой природе актрис пленяет в «Настройщике», снятом Муратовой с давно ушедшей от нее мягкостью и состраданием к миру.

В близком ключе решила свой фильм «У реки» молодой режиссер Ева Нейман, который сняла под несомненным влиянием школы Киры Муратовой, той, какой Муратова была в «Коротких встречах» и «Настройщике». Поэтому неслучайно приглашение Руслановой на одну из двух главных ролей.

В картине две героини – Мать (Мария Полицеймако) и Дочь (Нина Русланова). Очень старая мать и немолодая дочь. Их судьбы – ручьи, сливающиеся, вернее, вливающиеся в неизбывную реку жизни. Одни приходят, другие уходят, мать и дочь всматриваются в эту реку, отыскивая собственные следы. В фильме нет эпизодов из прошлого, флешбеков, но обе актрисы сыграли это прошлое, соединившее их лицом к лицу, помимо родства. Обе знают все друг про друга, существует некий механизм общего ежедневного проживания рядом друг с другом. Они в одном ритме, что прекрасно удалось обеим актрисам, и вместе с тем – разные. Не ушедшая живость матери – и всепонимающий, печальный взгляд дочери, знающей, что скоро она останется одна на всем свете… Русланова играет старшую в этом дуэте, хотя, естественно, дочь моложе. Но она приняла на себя весь груз их сосуществования, что так характерно для героинь актрисы, которая в этой картине уходит от любимых ею открытых эмоций. Сдержанность, печаль, тишина – и ее земные дни не так уж долги. И во всем этом любовь к жизни, к прогулкам вдоль реки, к деревьям, мостам, ко всему, что еще дарит ей ее дорога.

Список фильмов с участием Руслановой огромен. Она продолжает его в наши дни. Может появиться в картине дебютанта Душана Глигорова «Ночь бойца», в который раз поражая умением точно вписаться в сложную жанровую структуру фильма. В одной роли найти краски и бытовые, и надбытийные, сочетая трагедию и эксцентрику.

Русланова великолепна в комедии «Китайская бабушка», где не щадит себя, играя немолодую одинокую москвичку, приехавшую в родной провинциальный город, к сестре, после очередной неудавшейся попытки устроить личную жизнь. Кстати, режиссеры после успеха актрисы в «Настройщике» полюбили предлагать ей варианты неустроенной женской судьбы, которую стремится любым способом изменить ее героиня. Хотя в реальной жизни у Нины Ивановны есть любимая дочь Олеся… В «Китайской бабушке» Русланова буквально обрушивает на зрителей свой неуемный темперамент, не теряя при этом присущего ей юмора. Она и смеется над своей героиней, полагающей, что в этой дикой, по ее мнению, провинции ей дано стать абсолютной законодательницей мод, провозвестницей новаций в борьбе за невозвратно ушедшую молодость, покорительницей мужских сердец и т. д. и т. п. Словом, королевой бала, чего, естественно, не происходит. Но «китайская бабушка» не из категории сдающих позиции. Ее бурный, озорной темперамент останется с ней до последнего дня. Она – оптимистка! Победный марш постоянно звучит в ее душе. Этим-то она и покоряет…

Переход на возрастные роли оказался для Нины Руслановой почти незаметен. Она всегда искала прежде всего – характер, будь то трагически любящая Наташа Адашова, юная Надя из «Коротких встреч», отчаянная Харитина, наивная, простодушная Люба в «Настройщике». Актриса и сегодня востребована, она нужна кино в любую его пору: Русланова великолепно чувствует веяния времени, не в их спекулятивном плане, но соединяя со своей любовью к жизни во всех ее гранях, изломах, катаклизмах. И говорит себе, начиная очередную работу: «Здравствуйте, люди!».

В этом и ее слияние с будущей героиней, и обращение к сотоварищам, и ее благодарность Богу за то, что она еще нужна нам. Всем нам.

БРАТ ГЕРОЯ
Виктор Сухоруков

Нелегко идти по улице рядом с Виктором Сухоруковым. Останавливаться приходится чуть не через два шага. Прохожие останавливают… В упор, с восхищением рассматривают «живую звезду». Кто посмелее, просит автограф. Или разрешения сфотографироваться вместе с актером. Виктор Иванович никому не отказывает, хотя, признаться, работа это утомительная. В метро или троллейбусе и того хуже: пассажиры, впав в эйфорию, забывают о правилах безопасности и переходят в ту часть вагона, где скромно стоит среди других российских граждан один из самых любимых актеров нашего времени. Между прочим, Сухоруков постоянно пользуется муниципальным транспортом, к личному автомобилю как к средству передвижения он равнодушен. За что расплачивается автографами, фотографиями, ответами на вопросы встречных, которым иногда нет конца.

Иногда самые наивные, отождествляющие актера с его героем, выражают искреннее сочувствие по поводу смерти брата. Имеется в виду трагическая гибель Сергея Бодрова-младшего, с которым Сухоруков снимался в фильмах «Брат» и «Брат-2», и были они там братьями Багровыми, надолго полюбившимися зрителям. Виктор Иванович соболезнования принимает, благодарит за сочувствие и не стремится растолковать этим наивным, что родство у него с Сергеем Бодровым экранное. Зачем? Он и в самом деле в чем-то считает Сергея своим братом, так рано ушедшим, многое не успевшим сделать, но и многое сделавшим. Как и своих героев от себя решительно не отделяет. Наверное, поэтому работающие с ним режиссеры наслаждаются чудом органичности Виктора Сухорукова перед камерой, его постоянной способностью быть самим собой, но еще и вбирая понятные зрителю обертоны. Восхищаются буйной фантазией актера, который умеет так много додумать, столько нафантазировать о своем персонаже, что порой чуть сценарий не меняй! Хотя, случается, вихри фантазии артиста могут довести режиссера и до белого каления… Случалось и так.

А со зрителями Виктор Иванович ведет свою умную игру. Ему нравится быть своим, родным и, конечно, любимым. Он долго шел к этому и теперь не хочет ничего отдавать из своей поздно пришедшей славы и обожания зрителей. Оттого простота его общения с толпами поклонников отчасти обманчива. То есть, разумеется, имеет место быть – в этом природный интеллигентный демократизм актера, искреннее его желание ответить добром на добро. Наконец, его корни – сам из фабричных, как когда-то говаривали, родом из маленького городка, что в Подмосковье, Орехово-Зуева.

И все-таки подлинный Сухоруков гораздо сложнее. Не просто разнообразнее в своих неуемных импульсивных реакциях: глубже, пронзительнее, тоньше. Кажется, Виктор Иванович каждой клеткой ощущает трагические парадоксы современного ему мира, его изломы, виражи, скачки, часто завершающиеся абсурдом. Мудрый Сухоруков научился воспринимать почти все это как данность. Оттого, должно быть, ему подвластны герои трагически абсурдистских фильмов Алексея Балабанова или российский император, «бедный, бедный Павел», который бьется о нерушимые стены, а добрые выплески его души оборачиваются против него самого. И остается в итоге в истории российской капризным, вздорным, нелепым в своих устремлениях и скорых решениях, полубезумным ребенком.

Сам актер однажды сказал о себе: «Я играю ребенка, я хочу оставаться ребенком. Я им остался». Эта реплика справедлива по отношению ко многим его ролям. Дети, как известно, нередко удивительно чутки и проницательны. Неожиданно – с точки зрения взрослых – они проникают в те глубины, которые могут ускользнуть от замыленного взгляда старших.

Что касается реалий, то «детскость» Сухорукова ощутима то в его страстных речах в телевизионных выступлениях, то в страстных речах на дискуссиях и пресс-конференциях, то просто в общении с друзьями, когда он отстаивает справедливость, хотя в глубине души умница Виктор Иванович знает, что чаще всего справедливость бывает повержена. И все равно возможность самовысказывания неизменно влечет его.

В начале пути, возможно, это мешало ему. Режиссеры не жалуют тех исполнителей ролей, особенно если к тому же невелика, которые отстаивают свое мнение относительно роли, иногда и относительно фильма. Хотя Виктор Сухоруков был замечен и отмечен уже в студенческие годы. А сразу после окончания института был приглашен в труппу Ленинградского Академического театра комедии его художественным руководителем, выдающимся режиссером Петром Наумовичем Фоменко.

Виктор Иванович убежден, что с той минуты, как он осознал себя, он поставил перед собой задачу, которой не изменял даже в худшие свои, горчайшие дни: стать, быть актером.

Такая абсолютная цельность мечтаний, намерений обычно присуща детям, выросшим в актерской среде, в общем, достаточно замкнутой, где сыновья и дочери просто не представляют себе иных сфер приложения своих сил и способностей. Но, напомню, Витя Сухоруков – из фабричных. Когда, окончив школу, он скажет матери, что подает документы в театральный институт, она в ужасе воскликнет: «Витя, опомнись! Куда ты лезешь? Кому ты нужен! У тебя для того мира, для того, чтобы войти туда, нет даже ботинок…»

Дело, конечно, не в отсутствии ботинок. Мать напомнила сыну о чужеродности его, выросшего в фабричном бараке, той профессии, которая с малых лет завладела его воображением и его надеждами.

В детском саду, участвуя в новогоднем хороводе, Витя хотел быть «Главным зайцем»: ведь именно «Главный заяц» ведет за собой весь хоровод. Уже тогда интуитивно он нагружает себя определенной задачей: он хочет быть замечен. Детсадовская сцена кажется ему настоящей, той, на которой он должен блистать…

В школе он становится аккуратным подписчиком очень популярной в те годы газеты «Пионерская правда». Причина его привязанности к этому изданию была вполне прагматичной. В «Пионерской правде» публиковались объявления московских киностудий, «Мосфильма» и Студии Горького, в которых приглашались на кинопробы мальчики и девочки. Витя стремился на киностудию с абсолютной убежденностью, что его пригласят сниматься, прокола быть не должно, просто быть не может!

«Я не знаю, откуда была эта страсть? – Виктор Иванович до сих пор задает себе этот вопрос. – Все это так манило меня: юпитеры, прожекторы, кинокамера на рельсах, мегафон режиссера…» – «Витя, но ты же не видел их реально?» – «Нет. Читал. Что-то смотрел по телевизору… Но, казалось, видел на самом деле, словно был в павильоне…»

Так в 1962 году десятилетний Витя Сухоруков отправляется на кинопробы на киностудию «Мосфильм». Тщательно выглажены шорты, рубашка. Подумав, столь же тщательно Витя гладит трусы и носки: как иначе в столь знаменательный для него день! Видит себя в зеркале, исключительно нарядного, с модной стрижкой «Ласточка» – чубчик вроде нынешних экстравагантных причесок. Победа обеспечена!

Деньги на дорожные расходы и питание тайком взяты у мамы. Электричка. Метро. Троллейбус. Виктор едет в киногруппу «Наш дом», куда требуется мальчик его возраста.

Но в тот день он пережил первое творческое поражение. Приехав, он узнал, что собравшихся ребят поначалу будут «смотреть» на предмет соответствия роли. У Вити Сухорукова такого «соответствия» не оказалось… Он оказался среди тех, кому ассистент режиссера безжалостно объявил: «Свободны».

Память сохранила все детали пережитого в тот злосчастный день: «Я возвращался домой, рыдая. Я был похож на водопад из слез. Я ненавидел кинематограф. Я ненавидел Москву. Я ненавидел весь мир…

На площади Киевского вокзала немного утешил себя пирожком и стаканом кофе. Но плакать хотелось по-прежнему».

Следующий выезд на пробы был связан с картиной «Звонят, откройте дверь!». Витю не смутило, что группа ищет на главную роль… девочку! «Где девочка, там и мальчик пригодится», – смело решил Виктор. Снова высокая ограда «Мосфильма» с грозными железными шипами. Снова ожидание, вместе с Витей толпятся сотни девочек, явившихся на студию с родителями. Часть претенденток уже услышала отказ. Под стоны отвергнутых Виктор пробрался к ассистенту режиссера Александра Митты и сообщил ему, что желает сниматься. Попытка ассистента объяснить, что мальчики не требуются, мальчика не убедила. Случилось это в пятницу. А в понедельник Виктор снова приехал на «Мосфильм» и добился приема у самого Митты. Даже получил от него актерское задание: «Выгони меня из-за стола!» «И я, дурачок трусливый, – комментирует Виктор Иванович, – подошел к Митте и говорю: «Саша, освободи стол, он мне нужен. Освободи. Пожалуйста…» Знал бы тогда, как все происходит в сценарии, не побоялся бы стул из-под Александра Наумовича вытащить!»

Все эти детские визиты на киностудию, естественно, были наивны, в чем-то до трогательности. После восьмого класса Виктор хочет поступить в эстрадно-цирковое училище, выбрав клоунаду. Клоунов он обожал – Енгибарова, «солнечного клоуна» Олега Попова, Юрия Никулина, Карандаша. Енгибарова любил как бы отдельно: «Он актер был! – вздыхает Виктор Иванович. – Большой актер!»

Приехав в училище, Сухоруков узнал, что для подачи документов необходима фотография в стиле «ню», то есть из одежды на абитуриенте должны быть только плавки, чтобы члены приемной комиссии могли точно оценить его физические данные, способность к нагрузкам, все это были слагаемые профессии.

Но в родном Орехово-Зуеве фотографы категорически отказывались сделать такой снимок. Некоторые даже крутили пальцем у виска, как бы поясняя назойливому парню, что он не совсем вменяем. Некоторые с ходу посылали куда подальше. Смилостивился только привокзальный фотограф, предупредив, однако, что делает все это анонимно.

Когда Виктор собрал все документы и приехал в Москву, у входа в училище разыгралась сцена, до боли похожая на историю поступления в консерваторию героини фильма «Приходите завтра» Фроси Бурлаковой. Два резвых молодца, назвавшись известными фамилиями, выудили у Виктора три рубля. Пока их не спугнул педагог, поговорил с Сухоруковым и посоветовал ему отложить поступление в училище до окончания школы.

Обо всем этом так подробно, потому что уже тогда в детских поступках упрямца Вити, в его неукротимом желании стать актером, все было пронизано его взрывной энергией, невероятным напором и огромной верой в себя. Такая невероятная вера в праве на профессию дается немногим. При том, что Виктор никогда не занимался в драматических кружках, коллективах, не слышал слов одобрения в свой адрес. Да и в театре бывал не так уж часто. Ездил вместе со своим классом в Москву на непременные в те годы в репертуаре школьников «Синюю птицу» во МХАТе и «Аленький цветочек» в Театре имени Пушкина. Пожалуй, это все.

Мечта об актерском будущем рождалась, скорее, в кинозалах, в которых Виктор с малых лет проводил огромное количество времени. Фильмы любил американские, итальянские, французские. Конечно, советские. Ходил на детские сеансы – так было подешевле.

«Наверное, сидя в зале, ты, с твоей безудержной фантазией, ощущал себя где-то внутри событий, которые происходили на экране, и становился их участником?» – «Представь себе – нет. Слишком прекрасным, удивительным был для меня этот мир. Но еще и чужим, недосягаемым, может быть, потому что я так стремился туда войти. Там жили удивительные люди. Оставалось мечтать: неужели я когда-нибудь смогу быть рядом с ними?» – «И все же откуда такая увлеченность?» – «Что-то, конечно, в моей натуре было заложено… И еще то, что окружавший меня в то время реальный мир был слишком бессюжетен. Слишком редко дарил мне встречи с настоящей красотой. У меня не было такого реального сюжета, ради которого я хотел бы поутру просыпаться. Постепенно я вырос и решил все-таки постучаться в двери того удивительного, недосягаемого мира».

Окончена школа. Увы, в первый год общения с театральными вузами в честь Виктора Сухорукова не прозвучал торжественный марш.

Он подал документы в Школу-студию МХАТ. Программу подготовил пеструю: стихи Блока, басня Михалкова, проза Толстого. Сразу, на первом туре, Сухоруков услышал жесткое и знакомое, памятное еще с первой поездки на «Мосфильм»: «Свободен». Он не выдержал: смирение вообще не близкая ему черта. Виктор ворвался в аудиторию, где шло прослушивание, оттолкнул абитуриента, который уже начал что-то читать, и крикнул: «Как же так! Мне нужен театр!..» Председатель приемной комиссии, почтенный мэтр, был исполнен иронии: «А вы задавали себе вопрос, нужны театру вы?»

«Я уходил в шоке, – вспоминает Сухоруков. – очнулся, когда возле театра оперетты меня чуть не сбила машина. Я не осуждаю человека, так резко ответившего мне. Но до сих пор не могу понять, имел ли право педагог, учитель, взрослый человек, так разговаривать с мальчишкой, который пришел к нему со своей главной мечтой?»

Сухоруков «пролетел» и в Институте кинематографии, где проводил добор Сергей Бондарчук. После чего ушел в армию, где очень скоро стал звездой армейской самодеятельности. Там он тщательно продумал новую программу для вступительных экзаменов, с которой по возвращении в Москву в 1974 году вновь штурмовал театральные институты. Практически для него все уже решилось на втором туре в ГИТИСе (ныне РАТИ). Набиравший курс Всеволод Остальский сказал о неординарном абитуриенте Сухорукове: «Он или гениальный, или ненормальный…»

А затем жизнь Виктора Ивановича Сухорукова отчетливо делится на две половины, зримые и очевидные. Если взять за точку отсчета момент окончания им ГИТИСа, то первая половина графически окажется линией, резко идущей вниз. Вторая, напротив, столь же резко поднимается вверх. Переломный миг этой второй – приглашение Сухорукова на главную роль в картину Юрия Мамина «Бакенбарды».

Но графика слишком монохромна и лаконична. Контуры твердо очерчены, не оставляя места для нюансов, отступлений в сторону, игры света и тени. А без них нет полноты в сложной истории поражений и побед актера.

Приглашенный Петром Фоменко в Ленинградский театр комедии (причем уже была обозначена для Виктора главная роль в новом спектакле), Сухоруков безоблачно начал свой путь. Играл в инсценировке по прозе Василия Белова, в спектакле «Теркин на том свете» по поэме Твардовского. Счастливая пора работы с Фоменко длилась три года, пока Петр Наумович не уехал в Москву. А еще через полгода Сухоруков был уволен из театра по статье «за нарушение трудовой дисциплины», в расшифровке – за пьянство.

Далее, вероятно, надо бы рассказать, как жил Виктор Иванович, оставшись не у дел. Если коротко – бомжевал. С трудом зарабатывал в буквальном смысле слова на кусок хлеба, не гнушаясь и черной работы. Так было, пока о нем не вспомнила знавшая его по Театру комедии режиссер Ирина Стручкова. Она порекомендовала Сухорукова своему коллеге, режиссеру Геннадию Егорову, который ставил в Театре «Балтийский дом» «Женитьбу Бальзаминова» Островского. Егорову требовался актер на небольшую роль Прошки. Премьера была в день рождения Виктора Ивановича – 10 ноября. Но не стала прямым возвращением в профессию.

Виктору Ивановичу еще предстояли странствования по другим ленинградско-петербургским сценам: Театр на Литейном, снова Театр комедии. И все оказывалось безрадостным. Кроме, кажется, случившегося в это время знакомства с режиссером Юрием Маминым, который ставил в Театре на Литейном инсценировку по рассказам Сергея Довлатова. Ни режиссер, ни актер тогда не знали, что отсюда потянется тонкая нить в кинематограф для Виктора Сухорукова.

«Однажды я дал себе слово: в кинематограф ни ногой!» – Сегодня Сухоруков, признанный, любимый, все-таки не улыбается, произнося эту фразу, которая звучит несколько странно, учитывая, что любовь и признание артисту принесло именно кино. Но далеко не все знают, что кино начиналось для него с отказов, обид, тоски. Сотрудники актерского отдела Киностудии «Ленфильм» отыскали для портфолио Сухорукова фотографию, которой можно было только отпугивать режиссеров и их ассистентов, которые могли бы заинтересоваться актером. «Ой, Витя, что же они с тобой сделали!» – воскликнула его сестра Галина Ивановна, когда он показал ей этот «портрет»… Как результат – отсутствие предложений в кино.

Если даже предположить, что поначалу это было связано с репутацией Сухорукова, склонного к возлияниям и потому не очень надежного по части дисциплины, то все, как ни странно, продолжалось и тогда, когда Виктор Иванович навсегда покончил с алкоголем. Он перестал верить, что десятая Муза обратит на него внимание, и принял волевое решение: «Я сказал: значит, такая моя судьбина – жить без кино, узкая моя дорожка. И не хочу больше себя мучить надеждами…»

Хотя звонки с «Ленфильма» все же случались. Нечастые… Приглашали на небольшие роли. Сухоруков отказывался – без сожаления. Отказался и тогда, когда позвонил давний его знакомый Владимир Студейников, который в то время работал вторым режиссером на картине Юрия Мамина «Бакенбарды».

Можно назвать то ли везением, то ли счастливым совпадением то, что «Бакенбарды» переломили к лучшему судьбу артиста. Но есть один безусловный фактор, сыгравший серьезную роль в этой ситуации: Время, 1990 год. Громогласная, бушующая, яростная перестройка. Левые. Правые. Первые группировки национал-патриотов. Страна неуклонно движется к взрыву, который произойдет очень скоро, в августе 1991 года. И здесь оказывается до боли нужен Виктор Сухоруков с его экспрессией, неукротимой энергетикой, огромным темпераментом. Он соответствует этой раскаленной, взрывной атмосфере. Актер дождался своего часа.