Текст книги "Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие"

Автор книги: Эльга Лындина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Реализм – сильная сторона в мышлении актрисы, беспощадной в самооценке и трезвого взгляда на других. Она наделяет этим Надю. Пожив в домработницах у Валентины Ивановны, Надя понимает, что значит для Максима эта славная женщина, как и он для нее. Для Нади нет места в его жизни. И она как бы тайно прощается с ними, по-своему желая счастья. Перед уходом из дома она накрывает стол – тихо улыбаясь. Ставит на стол вазу с апельсинами, их восемь. Один забирает себе. Подбрасывает в руке маленькое оранжевое солнце, и ее улыбка становится печальной. Она внешне спокойна – все кончено. В улыбке уже мягкая ирония – к себе, возмечтавшей о любви Максима… Идет по городу, с которым так и не сроднилась, унося с собой все не свершившееся. И еще немного солнца…

Глядя на Русланову в этом фильме, трудно поверить, что это ее первая роль, так безупречно и гармонично она сыграна.

Нина Ивановна, как обычно, протестует:

– А это не моя заслуга! Это все от Киры. Знаете, о чем я думала, когда начинала с ней работать? Какая роль мне досталась! Теперь я буду знаменитой… Девочка тогда была. А потом Кира повела меня за собой, и я играла, уже ни о чем таком не помышляла. А как Кира замечательно выбирает дубли! Во время монтажа она второй раз создает фильм и подает актеров в лучшем виде.

Я пробыла с ней всю картину. Полгода. Меня отпустили из училища на весь съемочный период. Тогда я узнала Киру. Высоцкого мало, он бывал наездами. Уже работал в Театре на Таганке, пел, писал, концертировал. Времени у него было в обрез.

Счастье, что я с Кирой и позже много работала. Через одиннадцать лет она пригласила меня в картину «Познавая белый свет». Мне кажется, фильм получился необыкновенный. За что его и постигла судьба почти всех муратовских картин: люди его столько лет не могли посмотреть.

Это картина о стройке – «на производственную тему», как писали руководители кинематографа. Рычат механизмы. Рабочие роют котлованы. Где-то в степи поднимаются корпуса тракторного завода. На самом деле фильм не о стройке, что мне в нем и нравилось. В «производственных» картинах не было ничего от реальной жизни, от наших страданий, от встреч, потерь. А Муратова именно об этом хотела говорить, и ей это, по-моему, удалось, вся наша боль в ней. За то и наказали!

Я играла штукатура Любу. Кира мне сказала: «Я хочу, чтобы ты была прежде всего человеком. Чистой, страдающей женщиной. Конечно, у штукатура интеллект не профессорский, но чувства у всех людей похожи».

…Люба почти прямое продолжение Нади: Муратова неслучайно пригласила на эту роль повзрослевшую Нину Русланову. Легко представить себе отрезок времени, который как бы пролегает между двумя картинами, но присутствует в истории обеих героинь незримо и безусловно. Люба ничего не рассказывает о своем прошлом, но повторяет две фразы. Повторяет заученно, почти скороговоркой – как заклинание: «Любовь – это временное явление» и «Никто никого не любит». В ее голосе ни гнева, ни боли. Эти больные истины она познала, видимо, не теоретически. Повторяет самой себе, чтобы больше не ошибиться, не довериться, не полюбить. Был кто-то, должно быть, кто безжалостно разрушил прежний, цельный и ясный мир Любы. Но повторения пройденного она уже не допустит.

Впервые она появляется в нарядном, плохо сшитом платье, с нелепой претензией на вечерний туалет. Дешевая ткань, грубый крой только подчеркивают эти претензии. Лицо Любы покрыто густой косметикой, и Люба кажется старше, измученней. На голове парик, искусственные волосы уложены в мертвую прическу. Жизнь ушла бог знает на что… Но именно Любе назначено произносить от лица стройки напутственное слово брачующимся. Родная страна узнаваема в этой угасшей женщине.

Едет Люба на это «мероприятие» с шофером Николаем (Алексей Жарков), разбитным, говорливым парнем. С ним у Любы «дружба», так принято называть здесь обычное сожительство, когда о любви и речи нет. Люба всякий момент привычно взрывается, действия Николая рождают в ней контрдействие. Она всегда и во всем готова ему перечить, впрочем, как и он ей. Русланова замечательно передает автоматику безрадостного постоянного общения, пока в дороге не случается встреча с шофером Михаилом (Леонид Попов), таким не похожим на всех, с кем до сих пор общалась Люба. Она бросает на него пристальный взгляд: то ли виделся он ей в давнем сне, то ли необычная мягкость его заставляет задуматься о нем? Ненавязчиво, бережно нюансирует актриса этот внезапно пробудившийся интерес Любы.

Может быть, поэтому так выразительно зазвучит ее голос, когда она станет произносить уже успевшие набить ей оскомину дежурные фразы. В этот момент они вдруг приобретут конкретный смысл – о настоящем счастье, которое не делают даже на лучших конвейерах. «И если уж случилось счастье полюбить, то ничего, кроме этого, и не надо…»

Она сама еще не понимает, что вот этот тихий, невеселый Михаил заставил по-молодому звучать ее голос, произносить казенное напутствие как искреннее пожелание – и себе в том числе. Актриса в таком неожиданном прорыве начинает новый виток судьбы Любы, в ее неосознанном предчувствии готовности к переменам, к счастью, в которое она давно не верит.

Ее чувство к Михаилу растет параллельно с желанием высвободиться из прошлого. Прошлое – не просто связь с Николаем. Много уже было такого пошловато-случайного, не требующего души и сердца. Есть в картине короткий эпизод. Во время перерыва Люба видит Михаила, подъехавшего к месту ее работы. Она просит двух маленьких девочек позвать его. «Миша!.. Миша!.. Миша!..» забавно выводят детские голоса. Михаил оглядывается. А Люба, притаившаяся, не видимая Михаилу, с нежной улыбкой вслушивается в звучание милого ей имени…

Только улыбка. Русланова никогда не культивирует удавшиеся ей приемы. Было бы интересно, например, написать об улыбке актрисы. Точнее, о ее улыбках, которые всегда так существенны, переменчивы. Важны в раскрытии глубинной внутренней жизни ее героинь. На крупных планах они говорят – озорные и тихие, смиренно-печальные и яростные (Русланова умеет яростно улыбаться), быстрые, недобрые, предвещающие бурю, как крики чаек на морском берегу…

Когда сегодня смотришь «Познавая белый свет», история любви героини является в несколько ином ракурсе. Любви, которая помогает человеку ощутить себя Человеком. В одном из первых эпизодов поздравление Любы завершается довольно странно: «Товарищи невесты! Товарищи женихи! Закругляйтесь! Комсомольская свадьба кончена! Кончена свадьба…» Крик личности, вырывающейся из власти официальных регламентаций. Исполненный презрения к лицемерной роли, отведенной партийными догматами любви в жизни человека. Лицо Любы становится усталым и опустошенным после произнесенных ею поздравлений. Но каким светом зажжется оно, когда Михаил позовет ее в ЗАГС, в котором зарегистрируют их настоящее счастье.

Роль выстроена как движение Любы к самой себе. Прежней – чистой, доброй, ясной духом Любе, какой она начинала свой путь. Но только такой она нужна Михаилу. Актриса всегда чувствует ключевую фразу роли. Причем выделяет ее, не акцентируя. Акцент – из глубин ее состояния в эти минуты. «Мне нравится, Миша, что ты случайно на нашу стройку приехал. Я тоже случайно. Миша, у тебя протез?..» (У Михаила нет ноги, которую он потерял, спасая во время пожара людей. – Э.Л.). Все у Руслановой сплавлено, сжато: страх потери любимого, нетерпение сердца, сострадание. Возможность каким-то образом выразить свои чувства. Сыграно «без швов», на одном дыхании.

Русланова – «талисман» Киры Муратовой, как это иногда бывает во взаимоотношениях актрисы и режиссера. Муратова продолжала с ней работать, но не эксплуатируя прошлые победы. Они встретились в картине «Среди серых камней», экранизации рассказа Владимира Короленко «В дурном обществе», которую Муратова снимала в 1983 году Русланова играла домоправительницу в доме овдовевшего судьи.

Темперамент, экспрессия актрисы вступали в очевидное противоречие с образом жизни, предложенным ее героине хозяином дома, в котором она служит. Потеряв жену, судья превратил этот дом, собственное и своих близких существование в некое царство смерти. Он решил: отныне все должно быть подчинено только скорби. Домоправительница внешне приняла правила игры, ей платят за это, и пока она хозяйка здесь. Носит красное платье барыни, которое уродливо топорщится на ней. Ворует кружевной воротник умершей: так ей кажется, что она и сама почти барыня. Поэтому она подчеркнуто называет умершую «покойница». Ей сладко думать, что – не ровен час! – и займет она место навсегда ушедшей. Если попытаться коротко сформулировать, что преобладает в этой массивной, с тяжелой поступью женщине, то, пожалуй, фальшь и наивное лицемерие.

Фальшь в интонациях нарочито сладкого голоса, когда она, рыхлая, суетливая, говорит с детьми, особенно с любимицей отца, девочкой. Фальшь в подчеркнутой заботливости, в воплях, которые она так охотно издает по поводу пропавшей куклы. А хитрые, цепкие глаза домоправительницы успевают в это время охватить быстрым взглядом. Все запомнить, учесть, принять к сведению. Она на самом деле человек со сломанным хребтом, прогнувшийся во лжи, лести. Домоправительница прекрасно понимает, что на самом деле происходит в доме, который может вот-вот рухнуть из-за отрешения хозяина от всего мирского, земного.

Часто Нина Русланова как бы сливается со своими героинями. На этот раз отстраняется – ей интересен подобный человеческий тип, который лично для Руслановой абсолютно неприемлем.

Актриса не судит жалкую в своих наивных надеждах женщину. Знает: такой ее сделала жизнь, жестокая, несправедливая. Лишь однажды в домоправительнице пробьется нечто искреннее, выплывшее из темной бездны ее души. Обычная елейная улыбка сменится радостной, зазвенит голос. Она почти молодеет в эти минуты. Все потому, что она догадалась: красивую куклу унес из дома юный барич, который бог знает где шатается после смерти матери. Догадка доставляет ей ни с чем не сравнимое блаженство: стало быть, ворует в этом доме не только она, такая бедная, одинокая, но и хозяйский сынок, богатый, воспитанный… Парадокс: прежде ненавистный Вася становится теперь близок и дорог домоправительнице. Уж нынче она его в обиду не даст, она сама скроет пропажу игрушки. В ее движениях появляется какая-то легкость, она носится по комнатам помолодевшая, торжествующая, даже гордая.

В общем, эта роль почти эпизод. Но создан образ, в котором столько тоски, рожденной бесплодной, одинокой жизнью.

Судьбы Киры Муратовой и Нины Руслановой туго переплетены. Актриса снималась во многих картинах Муратовой. Иногда она появлялась буквально на несколько минут, иногда были роли второго плана. Они всегда были нужны друг другу. А через десятилетия Муратова по-своему вернула Русланову к ее Наде в картине «Настройщик». О чем позже…

В личном архиве Нины Руслановой есть две-три фотографии, глядя на которые кажется, что она могла бы послужить прекрасной моделью для героинь Петрова-Водкина. Чистота высокого, открытого лба, прямой и твердый взгляд светлых глаз, упрямая широкоскулость, добрый очерк губ… Сходство несомненное, вспомните лица этих российских мадонн. Сходство и в генетическом коде, не только во внешнем облике, но в родовых чертах актрисы.

Приметливые кинематографисты сразу обратили внимание на этот феномен. К счастью, Руслановой часто удавалось избегнуть настойчивого тиражирования ее первых успехов. С ней нередко работали режиссеры, которых увлекала сама сущность ее характера, какая-то врожденная убежденность, что человек способен справиться со своей судьбой. Все выдержать, выдюжить – исконно национальная черта из лучших наших. Один из первых обратил на это внимание Сергей Соловьев, начиная работать над экранизацией пьесы Горького «Егор Булычев и другие».

Для Соловьева принципиальным посылом стало название пьесы, нередко исчезающее от постановщиков. В экранной версии в центре оказалась могучая фигура Булычева, моногероя картины. На нем режиссер сосредоточил все внимание, он появлялся из кадра в кадр. Остальные же «…и другие» были обозначены в той мере и исключительно в ракурсе, необходимым, чтобы высветить те или иные грани булычевского характера. Среди них – Глафира, которую играла Русланова. Горничная, она любовница Егора. Не случайная его подруга, а женщина, по духу своему она сродни самому Егору, его силе, не смирению, вызову жизни.

Актриса всегда очень точно чувствует место своей героини среди прочих. Умеет быть в авангарде, на первом плане. Умеет вести собою сюжет, ощутив себя основным действующим лицом. Безошибочная интуиция (не есть ли это одно из главных слагаемых в даровании художника?) помогает актрисе в нужный момент как бы отступить, укрыться в тени, когда ее партия нужна, чтобы оттенить или дополнить основные образы. Нечто подобное произошло в «Егоре Булычеве…»

Возможно, Егор и Глафира – те самые половинки, которые когда-то разделил Господь, заставив с той поры и женщин, и мужчин искать друг друга, чтобы обрести утраченную цельность. Все знают об их связи, все с нетерпением ждут смерти главы дома, чтобы не только завладеть наследством, но и вышвырнуть из дома ненавистную Глафиру. Она и сама это прекрасно понимает, но еще выше поднимает гордую голову, идет наперекор всем, радуясь коротким последним минутам счастья: Егор неизлечимо болен.

Социальное начало, всячески педалируемое в советские годы, затмило в общем робкие попытки писателя исследовать, с точки зрения психологии, характеры его героинь в романах, повестях, пьесах, рассказах. Между тем у Горького есть излюбленные, наиболее близкие ему женские образы. Для таких женщин любовь всегда некий поединок, однако не воинственный. Случается даже кровопролитный, но нередко рожденный желанием женщины встать вровень со своим избранником. Это желание часто было смыслом их жизни.

Подобная героиня Горького, Матрена, сыграна актрисой в экранизации рассказа Горького «Супруги Орловы». В отличие от заставившей себя хотя бы внешне смириться Глафиры, Матрена Орлова поначалу живет в постоянном сражении с мужем-пьяницей. Она искалечена им физически, он отнял у нее все немногие радости ее скудной, жалкой жизни. Но если глубже вглядеться в то, что происходит между супругами, станет ясно, что, сама того не понимая, Матрена хочет как-то переломать, переиначить участь свою и мужа. И не знает, как это сделать. Она все время будто ударяется о глухую каменную стену. Ей больно, она кричит, рыдает. И снова бросается на неприступную стену все в той же надежде сокрушить ее, прорваться в другой – светлый и чистый мир.

У Руслановой Матрена талантлива, наделена даром любить, помогать, становиться опорой. Все это ждет своего часа, чтобы активно пробудиться, нужна малая толика уважения, внимания, веры в нее – Матрену. Так происходит, когда в город приходит холера, и Матрена с мужем идут работать в бараки с больными. Среди страданий, боли, предсмертных вздохов Матрена находит душевный покой в общении с умницами-докторами, почитающими ее за равную, обучившими ее грамоте, и – что самое главное – уважению к самой себе. Больше она не чувствует себя жалкой спутницей жизни пьяницы-сапожника, подвластной его настроениям, его буйству и безобразиям. Оказывается, она и сама чего-то стоит.

Новую ступень в жизни Матрены Русланова обозначила наступившей в ее жизни странной тишиной. Она начинает вслушиваться в себя, новую или ту, какой ей предстоит еще быть. Горько переживает смерть больных, но вместе и счастлива своей новой жизнью. Живет как бы в двух измерениях, отчего все больше отдаляется от мужа, так ничего и не понявшего. Не дающего себе труда задуматься о том, как много значит добрый человек.

Тишиной завершается история Матрены, ставшей учительницей в начальной школе. Она все еще любит своего беспутного Орлова, но уже не может вернуться в старую жизнь. Она из однолюбов, в чем ее и многих других горькая беда. Правда, перемена в ней настолько разительна, что и любовь ее теперь другая, требовательная, строгая, в первую очередь рожденная уважением к самой себе.

В этом фильме Руслановой пришлось преодолевать декларативность создателей картины, особенно во второй половине, но ей помогала ее поразительная вера в предлагаемые обстоятельства, умение как бы врастать в них всей кожей своею.

Она способна внести струю живой жизни даже в самый абстрагированный от реальности материал, как это произошло в телевизионном фильме «Тени исчезают в полдень». Снялась там в роли «Красной Марьи», одной из сражавшихся за власть народа в годы революции. Будь на месте Руслановой другая исполнительница, возможно, на экране появился бы идеализированный образ народной заступницы. Но по сути своей неизменно приверженная к полнокровным реалиям, актриса стремится уйти от персонифицированного политизированного характера, что так присуще перу автора романа «Тени исчезают в полдень» Анатолия Иванова. Руслановой иное дорого: страдание, тоска человека, рожденные несоответствием окружающей действительности тому миру, какой ее героиня создала в своем воображении. И она не хочет с ними расставаться, какие бы доводы ни предлагала ей жизнь в пользу отказа.

Есть что-то близкое фольклору, в том числе и русскому, в жажде чуда как абсолютной осязаемой реальности. Жажде совершенства, которому, несмотря ни на что, найдется место в земной, всем знакомой жизни. Эта вера и помогает, и мешает, нередко может стать истинной трагедией. Как для тех крестьянок, которых Нина Русланова охотно играет в драме и комедии. Антитеза сущей и желанной действительности – в таком пространстве интересно, просторно жить актрисе.

Одна из таких ее женщин – Харитина в телевизионном фильме «Не стреляйте в белых лебедей», поставленном Родионом Нахапетовым по одноименной повести Бориса Васильева. Харитина – жена лесника Егора Полушкина (Станислав Любшин).

Живет семья где-то в российской глубинке. Егор – взрослый ребенок, искренний, доверчивый, лишенный гордости, эгоизма, хитрости и лицемерия, и потому фигура особо страдательная. Он нелепо выглядит в глазах окружающих: люди сейчас слишком ожесточены, чтобы понять его. Только жена понимает, да и то не всегда, не во всем.

Актриса уверенно ломает традиционный кинообраз тишайшей русской крестьянки. Каждый день, почти каждый час требует от Харитины куда больше сил, чем, казалось бы, отпущено человеку природой. Вся она, Харитина, в изнурительной постоянной круговерти, попытках выкрутиться из бед материальных, избавиться от мужниной дури, от которой вечно семья страдает. Этот жуткий ритм стал для нее нормой. А хочется иного – просто покоя, ласки, безмятежных отношений с миром. Хочется сбросить с себя тугую, жесткую сбрую, в которую то ли сама себя запрягла, то ли так ей суждено? Хочется послать к черту Егора, убежать, ни того она ждала от него в молодости. Но убегать – не ее удел.

Отсюда постоянные перепады и срывы, взрывы эмоций. Но Егора ничто не может урезонить, ничто его не остановит. Только-только забрезжит крохотная надежда на покой, достаток, как Егор чего-нибудь да выкинет. Не зря прозвала его жена «бедоносец». Она выговаривает это то с отчаянной ненавистью, то с горькой любовью. Сердце пронзено болью-вещуньей: таким, как Егор, не выжить в этом мире. От ужаса Харитина швыряет в лицо мужу свои обиды, орет, скандалит – и сразу его прощает: что взять с неразумного? Блаженны нищие духом… Прощает, снова ненавидит, снова спешит к примирению.

Изуродованная любовь – в криках Харитины, в ее муке: продолжать дальше так невозможно. И порвать нет сил. Русланова-Харитина существует по принципу маятника, раскачивается из стороны в сторону, что донельзя изматывает еще молодую, красивую женщину. А ведь не так и много надо ей, чтобы воспрянуть, ожить!

Притом она гордится Егором, не позволяет ему сдаться. И протягивает ему руку, когда рука нужна ему. Она все-таки любит мужа той горькой бабьей любовью, про которую в деревнях говорят «жалеет». Ее любовь и позволяет на какие-то мгновения вырваться из-под власти истерзавшего его мира. Воительница, дышащая гневом, и беззаветно любящая женщина – Русланова соединяет эти характеристики. Естественно: Харитина живет в сошедшем с колеи мире, в котором люди с трудом удерживаются на ногах, падают, разбиваются – и снова встают. Встают, идут – так надо родным для них людям. Эта линия единения, точно прочерченная Руслановой, вносит слабый свет в историю Харитины и Егора Полушкиных.

То, как играла Нина Русланова Харитину, предлагало подумать и о другом. Когда-то пылко мечтавшая о театре, проработавшая в театре немало лет, актриса не сыграла на сцене ролей, которые, казалось, были назначены ей ее талантом. Не сыграла героинь Лескова, Островского, Вампилова. Не сыграла леди Макбет, Элизу Дулитл. Не нашла среди режиссеров своего Пигмалиона… Она могла стать прекрасной Настасьей Филипповной, Катериной Ивановной в «Преступлении и наказании»… Выйти на сцену в образе Лейди из пьесы Теннесси Уильямса «Орфей спускается в ад»… Этот список несыгранных ролей можно продолжать. Мы часто говорим о хищничестве кинематографа, не способного творчески, разнопланово использовать актеров в сравнении с театром. В случае с Руслановой – наоборот. Именно кинематограф открывал щедрый, многогранный дар актрисы. А театр будто не замечал этого: пятнадцать лет она работала в Театре имени Вахтангова. Сыграла там за эти годы три роли в спектаклях «Ковалева из провинции», «Артем», «Свадьба» по Чехову. Остальное вводы. Были среди них интересные. Но, естественно, хотелось другого. И Русланова ушла из театра, который считала для себя родным. Почитала как отчий дом.

Попытала счастья в Театре имени Маяковского. Вспоминает:

– В театре меня мяли, мяли. Актера вечно мнут, а он беззащитен. Зрителям только кажется, что наша жизнь вся из аплодисментов и лавровых венков. На самом деле не приведи бог какая эта трудная профессия, какой хлеб тяжкий. Нет, я не плачусь. Я сама выбрала такой путь. Значит, «неси свой крест и веруй»… Но из Театра имени Маяковского я тоже ушла. Сама. Хотя, наверное, мы нужны друг другу. Я и сцена.

Ушло время… И все же театр много дал Руслановой. Несмотря на всю его недоброту к актрисе. Это особенно ощутимо в короткометражной картине Александра Итыгилова «Встреча», где она снова встретилась со Станиславом Любшиным. «Встреча» – экранизация рассказа Валентина Распутина, написанного как диалог с небольшими ремарками. Точность и выразительность прозы Распутина не нуждается в эпитетах. С другой стороны, снимать «Встречу» и сниматься в ней было непросто. Почти все действие разворачивается в одном интерьере, соблюдено единство времени и действия. Основная нагрузка ложилась на исполнителей, и они, воспитанники театральной школы, пронзительно рассказали о свершившемся и утраченном, о том, как человек теряет себя, позабыв о чести и достоинстве.

Анна в решении и актрисы – человек, сумевший не разменять в себе и малости, не предать любви-памяти о погибшем на войне муже. О чем бы ни говорила она, рядом с ней ее Иван. «Что было, все мое», – произносит она, поводя плечами, и в этом движении проступает ее уходящая женская стать. И тоска. Николай, с которым она встретилась через долгие годы, так и не простив Анне того, что когда-то она его отвергла, наносит ей страшный удар. Рассказывает, что не был Иван верен ей, «гулял» с другими. Пуля попадает в цель. Анна застывает, земля уходит из-под ног. Не хочет смириться с услышанным. Но уже смирилась. Пьет вино – так пьют мужики. Улыбается – эхма, где наша не пропадала! Прячется за улыбкой от радости унизившего ее Николая, потом смеется над собой, дурищей окаянной, которая всю жизнь поклонялась погибшему мужу. И бежит, не приемля жалости.

Руслановой много раз удавалось сыграть то, что редко удается другим: подвижничество. Так, чтобы и люди поверили, что и в них таится великая душевная сила. Она добивалась этого и в главных ролях, и в ролях второго плана, которые охотно играла.

В фильме Аркадия Сиренко «Дважды рожденный» у нее небольшая роль матери героя, которая является ему в видениях. Актриса точно поняла некую ирреальность, надземность своей героини. Светлая, ясная, нежная, с неспешной походкой и теплым взглядом, она приходит как прекрасная явь. Была ли мать такой на самом деле? Но такой она кажется сейчас сыну, который ищет опору в памяти о ней.

В связи с этим – еще несколько слов о не свершенном актрисой, которая, казалось бы, постоянно востребована и сегодня. Русланова – одна из самых лирических актрис наших дней. Поначалу это может прозвучать странно: с лирикой привычно связывать пастельные краски, романтическую приподнятость, а это как будто не очень характерно для Руслановой. Речь о другом. У актрисы все обретает подлинную силу, когда она приносит на экран собственные лирические раздумья о жизни, свою затаенную боль.

Воспитанницу вахтанговской школы, Русланову не могла не увлекать возможность создать комедийный характер. Играть фарс, гротеск, причем иногда доводя все до максимальной остроты. Ей помог в этом Георгий Данелия, отдав роль Тамары в своем фильме «Афоня». Подруги героя картины, с которым она прожила несколько лет, как принято говорить, в гражданском браке, а точнее – в скандальном сожительстве, пока окончательно не порвала с ним, пьяницей и прохиндеем. Русланова обладает драгоценным умением добиваться социального взаимопонимания между своей героиней и зрителями, причем принадлежащим к разным статусам. В «Афоне» у нее весьма скромное экранное время, но контакт возникает прочный и надолго. Тамара «написана» ею резкими, грубыми мазками. Первый слой – современная горожанка с ее трудной жизнью в сутолоке, в сварах с сожителем, в постоянной борьбе. Оттого постоянная агрессия. Но Русланова идет дальше, понимая, что агрессия, ожесточение рождены желанием вырваться хотя бы ненадолго из замкнутого круга, найти душевный приют. Но в результате крушение… Распад общественных и личных связей, который сейчас стал почти нормой, актриса будто предрекала, опасаясь, что отношения такой Зинаиды с миром укрепятся (что и произошло!).

С перебитым жизнью позвоночником существует и Катька Аэродром в телевизионном фильме «Цыган». Русланова любит эту роль. Играла ее задорно, даже залихватски, однако ни разу не «перебрав» в этом озорстве, создав характер разудалой сельской бабенки, беспутной Катьки, которая, несмотря ни на что, не сдалась на милость злобе, осталась, как и в молодости, по-детски доброй и не защищенной, чем беззастенчиво пользуются люди.

Не стану преувеличивать значение этой роли на пути актрисы, но снова она приметила, рассказала о драме несостоявшейся женской судьбы. Катька, что самое горькое, свыклась с такой долей, редко, чаще в подпитии, еще на что-то надеясь. «Сквозь век, что железные песни поет, ей грезится слово пощады», – писала поэтесса Мария Авакумова.

И потому приходится самой себя защищать. Как Ларисе в картине Игоря Масленникова «Зимняя вишня». Три женщины – Ольга, Валентина и Лариса – несут свой крест. Но тяжелее всего он у Ларисы, для которой одиночество стало окончательным уделом. Умная, трезвая, лишенная всяких иллюзий, она отлично это понимает. Потому нарочито резка, всячески демонстрирует свою независимость, свой критический взгляд на современную семью, где, с ее точки зрения, вполне достаточно только матери и ребенка. Ей нравится быть опорой для подруг, но на самом деле она так пытается превозмочь обиды, нанесенные ей навсегда прожитой жизнью. Русланова придумала жесткую походку, размашистые жесты, даже хамоватость в общении с мужчинами, чтобы выказать им равнодушие и презрение. Но это только хорошо закрепленная маска. Сотри грим – проглянет печальное лицо стареющей женщины…

Нина Ивановна вспоминает, что с радостью согласилась сниматься в роли Степаниды в экранизации повести Быкова «Знак беды» (режиссер Михаил Пташук). К началу работы актриса ощущала необходимую для такой роли творческую зрелость и смело вышла на съемочную площадку. Ей был близок и полемический накал Быкова, потому играет она Степаниду колюче-задиристо, недобро по отношению к тому, что происходит вокруг.

Ей было не привыкать играть сильных, работящих женщин из гущи народной. Она была точна во внешнем облике Степаниды – тяжелая походка, крепкие, сильные руки, которым никогда не доводилось быть в бездействии и покое. Но этого мало для такой героини. Ближе всего Степаниде не люди, а земля, надежда ее и кормилица. Она общается с ней, как с живым существом, актриса прочерчивает корневую связь Степаниды с тем, что вскормило и взрастило ее. Она приняла землю в свое суровое сердце и теперь отвечает за нее перед Богом и людьми.

Ей мало брюхо набить. Она хочет чувствовать себя вольной и равной, а этого советская власть ей дать не может! И она постепенно исполняется чуть ли не отвращения к говорунам, лицемерам, «обобществителям», замыкаясь в семье, хозяйстве, глуша свое презрение к «советам». Она разучилась прощать – и палачам, и самой себе. Такого актриса еще никогда не играла. Это непрощение становится главной темой, главным связующим звеном на всех этапах жизни героини.

Прежде Русланова несла мысль о единении с миром, что бы ни случилось. Не лозунговым, умозрительным, а рожденным цельным мироощущением. Как бы ни был прекрасен остров, все – только часть мира, противоречивого, мучительного, но нами же и созданного. С течением жизни, с ворвавшейся в эту жизнь войной Степанида поставлена в ситуацию, когда единение с другими становится сущностным. Дело не в том, чтобы она, белорусская крестьянка, пришла все-таки к партизанам и совершила подвиг на глазах у всех. Однажды она пыталась спастись от унижения и лжи за стенами своего дома. Война, оккупация, фашисты не позволяют ей даже этого. И Степанида словно распрямляется. Поначалу ворует немецкую винтовку и топит ее в колодце, преодолевая страх смерти, чтобы почувствовать себя человеком в окружающей ее атмосфере рабства. От украденной винтовки к самосожжению. Медленное прощание с жизнью не насильственно в ней. Ее движения становятся плавными, ступает по земле чуть торжественно…

– Я очень много сил потратила на этот фильм, – вспоминает Нина Ивановна. – Трудно он дался, физически и морально. Снимали почти все на натуре, осенью и зимой. Жили на хуторе – слякоть, грязь, холод. Было и так, что возвращалась с ночной съемки вся облитая керосином. Мечтала об одном – поскорее бы вымыться, а воды горячей нет! Ходила неделями, как цистерна с нефтью. Руки мне старили гримом так, что потом, в Москве, на три дня стирку заводила, чтобы руки отмыть. Играть было очень тяжело: я не умею отделять себя от роли, а со Степанидой столько пришлось пережить.