Текст книги "Жемчужина Авиньона"
Автор книги: Элейн Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Тебе не нравится праздник в твою честь, Катарина? – равнодушно спросил Хью.
Она лучезарно улыбнулась ему:
– Совсем напротив, я в восхищении. Чудесная музыка, много гостей, великолепный стол, так и хочется пуститься в пляс. Вокруг меня любящие родственники, завтра начинается новый, увлекательный период моей жизни, – она вопросительно посмотрела на него. – Чего еще может желать женщина, мсье?
– Думаю, ничего более, – ответил Хью. Катарина с беззаботным видом рассматривала роговую рукоятку своего ножа, не желая показывать Хью, как ее ранит его безразличие.
– Тебе больше нечего желать, Катарина, – повторил он.
Что-то в его голосе напомнило ей того Хью, которого она знала пять лет назад, и Катарина невольно вздрогнула. Почему он может не замечать ее и вдруг говорит с ней, как раньше? Она повернулась к Хью, готовая спросить об этом, но он уже отвернулся. Его снова занимало что-то другое. Он рассмеялся шутке, отпущенной одним из ее братьев, и ни разу больше не повернулся к ней, пока им не подали половину фазана и пудинг. Он взял свой нож и с жадностью набросился на еду.
Катарине не хотелось есть, она рассеянно окунала кончик пальца в теплое вино и рисовала им мокрые линии на внутренней поверхности бронзового кубка.
– Ты не голодна, Катарина?
– О, я слишком взволнована, чтобы думать о еде, – беззаботно ответила она.
– Понимаю, – Хью помедлил и продолжал: – До Шантильи нам ехать больше недели, а среди тех, кто сопровождает нас, нет ни одного, кто мог бы быть в пути приличным поваром. Да и в аббатстве, как я слышал, пища весьма проста. Тебе стоит последний раз вкусно поесть, так как в ближайшие несколько месяцев тебе вряд ли это удастся.
– Ах, это меня совсем не волнует. В аббатстве я проведу не так уж и много времени, а затем поеду в Страсбург, где, как мне говорили, у барона великолепный стол. Он очень богат, а замок его вдвое больше Авиньонского. Его ленные владения имеют десять лиг [12]12
Лига – старинная мера длины, составляла три мили, или 4,83 км. (Примеч. пер.).
[Закрыть]в длину и двадцать в ширину. Хью медленно кивнул:
– Уверен, Катарина, там тебе будет хорошо, – не сказав больше ни слова, он вернулся к еде.
Раздосадованная, Катарина посмотрела на веселящихся гостей. Наконец ей хоть несколькими словами удалось обменяться с Хью, но это было что-то вроде церемонной светской беседы, а она так скучала по тем непринужденным разговорам, которые происходили между ними раньше. Вечер был испорчен, и она не сомневалась, что поездка в Шантильи будет такой же безрадостной.
Менестрели принялись настраивать свои мандолины и арфы. Зал затих в ожидании новых баллад и песен. Сначала прозвучали героические поэмы о добром короле Карле Великом [13]13
Карл Великий (742–814 гг.) – король франков с 768 по 814 год, первый император Священной Римской Империи. (Примеч. пер.)
[Закрыть], о подвигах Артура, легендарного короля бриттов, и о рыцарях Круглого Стола. Затем зазвучала длинная баллада, повествующая о Священных Войнах. Поудобнее устроившись в кресле, Катарина краешком глаза наблюдала за Хью. Он поморщился, словно от боли, когда трубадур печально запел о долгом пути из Константинополя в Иерусалим. Катарина взглянула вниз, туда, где сидел Жофрей. Молодой рыцарь поймал ее взгляд и улыбнулся ей, как будто у них была какая-то общая тайна. Катарина улыбнулась ему в ответ и заметила, что брови Хью нахмурились.
– Мсье Жофрей очень интересный человек, не так ли? – заметила Катарина небрежно.
– Ты так считаешь?
– Конечно. Он участвовал в войне с сарацинами и вернулся целым и невредимым. Он молод, красив и богат. Если бы я не была помолвлена, то не смогла бы устоять перед ним.
Хью аккуратно поставил кубок на стол и наклонился к Катарине.
– Он ничтожество, – сказал он сердито.
– Ничтожество? – пораженно отшатнулась она. – Хью, как ты можешь говорить так о своем товарище, рыцаре?
– Ты что, не читала моих писем? – раздраженно спросил он. – Ты разве не видишь, что мальчишка играет в рыцарей?
Глядя в сторону, Катарина откашлялась, чтобы скрыть улыбку. Когда она вновь повернулась к Хью, на лице ее было выражение удивления и недоверия.
– Что ты, я думала, он великолепен. До твоего приезда мы много времени проводили вместе. Он так чудесно рассказывал об императорском дворце на берегу Босфора и о…
– Катарина! – резко прервал ее Хью. – Ты помолвлена и скоро выйдешь замуж. Ты не должна говорить о других мужчинах так!
– Но в этом же нет никакого греха… – ей не удалось закончить фразу, так как у ее кресла появился Жофрей.
– Начинаются танцы, – сказал он, накрыв ее руку своей. – Вы позволите пригласить вас? Вы же почетная гостья за этим столом, и ваш отец попросил, чтобы мы развлекали вас.
Катарине не хотелось танцевать, вместо этого она предпочла бы поговорить с Хью. Ей хотелось выяснить, почему он так странно себя ведет. Только что он не замечал ее, как вдруг взорвался из-за того, что она общалась с другим мужчиной. Однако вместо этого она посмотрела в лицо молодому рыцарю и мило улыбнулась ему.
– Ничто не развлекло бы меня лучше, мсье.
Она позволила ему отвести себя в дальний конец зала, где столы и стулья были сдвинуты, чтобы освободить место для танцоров. Катарина заняла место во внутреннем кругу, где танцевали женщины, а Жофрей встал напротив нее во внешний круг.
– Моя прекрасная госпожа, – начал он, – не будет ли дерзостью с моей стороны просить вас, чтобы вы называли меня просто по имени? Нам ведь вскоре предстоит провести так много времени вместе. Мне бы так хотелось, чтобы мы с вами стали друзьями.
Катарина озадаченно посмотрела на него, не забывая при этом соблюдать сложные фигуры танца.
– Что вы такое говорите? Завтра я уезжаю и не думаю, что наши пути еще когда-нибудь пересекутся.
Они посмотрели друг на друга. Катарина присела в реверансе, а Жофрей склонился в глубоком поклоне. Когда он выпрямился, она увидела на его лице широкую мальчишескую улыбку.
– Хью Вунэ требуются люди для предстоящей поездки. Я – один из тех, кого он выбрал, чтобы сопровождать вас в Париж.
Танцующие начали выполнять следующую фигуру танца, и в этот раз внутренний и внешний круги двигались в противоположных направлениях, и у Катарины было несколько минут, чтобы переварить новость. Она рисовала в своем воображении долгие дни верхом, рядом с Хью, занятые беседой, а теперь эти мечты разлетелись в прах.
С ними будет путешествовать Жофрей Уинфри и Бог знает кто еще. Наконец, она снова оказалась напротив Жофрея.
– Итак, – кланяясь, снова спросил он, – будете ли вы теперь называть меня просто Жофреем?
– Хорошо, – ответила Катарина, и щеки рыцаря вспыхнули от удовольствия.
– Госпожа Катарина, я не могу найти слов, чтобы выразить вам свою благодарность, – он попытался взять ее за руку, но она отдернула ее, внезапно устав от этой игры.
– Жофрей, – резко сказала она, – ты же знаешь, что я готовлюсь к замужеству.
Он кивнул и повел ее из круга танцующих:
– Мой долг рыцаря велит мне защищать слабых и оказывать дамам любезности. Ничего плохого в том, что вы примете мое поклонение и внимание. Я считаю делом моей чести доставить вас к вашему жениху целой и невредимой. Моя госпожа, наша дружба никому не принесет вреда.
– Я думаю… – начала Катарина, остановившись, но Жофрей быстро приложил палец ей к губам:
– При дворе это считается обычным делом, вам совершенно нечего бояться.
Катарина помедлила. Она знала, что Жофрей прав. Тетушка Матильда открыто говорила о придворных дамах, которые выбирали себе возлюбленных из числа благородных рыцарей, когда мужья их уходили на войну. До возвращения мужей часто проходили годы, и находиться в это время под чьим-то «покровительством» не считалось зазорным. Но Катарина выросла не при дворе, она привыкла видеть своих родителей, преданно любивших друг друга. Посмотрев в их сторону, она увидела, что отец нежно держит мать за руку, а та улыбается ему.
Катарина совершенно не хотела никакого флирта, грозившего тем, что она приедет к своему будущему мужу с дурной репутацией, а то и лишившись девственности. Она подумала о Хью. Как бы он отнесся к такому ее легкомысленному поведению? Она была уверена, что он никогда бы этого не одобрил.
Они с Жофреем были на полпути к столу, и он явно ждал от нее ответа, но ей нечего было сказать ему. Чувствуя неловкость, Катарина раздраженно пнула соломенную циновку носком туфли. Подняв голову, она увидела, что Хью, грозно нахмурившись, смотрит на них, вставая из-за стола. Она ничего не успела сказать бедняге Жофрею, когда гигантская фигура Хью Вунэ выросла перед ними.
– Мсье Жофрей! – рявкнул он тоном, не терпящим возражений. – Мы отправляемся завтра с рассветом. Не пора ли вам проверить свою лошадь и доспехи? У вас же есть доспехи, не так ли?
Побледнев, Жофрей Уинфри открыл, было, рот, но Хью не дал ему сказать ни слова.
– Идите в конюшню, – резко приказал он, – и тщательно осмотрите всех лошадей. Проверьте, чтобы все были здоровы, и подковы, чтобы все были на месте. Если необходимо, поднимите кузнеца. Назначаю вас ответственным за состояние животных.
Видимо, напуганный гневом одного из самых сильных и знаменитых рыцарей-тамплиеров, Жофрей повернулся, чтобы отправиться исполнять его приказание, не преминув, однако, перед уходом подчеркнуть свою «дружбу» с Катариной:
– Вы позволите завтра сопровождать вас, Катарина?
– Жофрей, я…
– Вон! – Хью проревел так, что Жофрей подскочил как ужаленный и бегом отправился прочь, не пытаясь сопротивляться.
Разъяренная Катарина уперла руки в бока.
– Какое ты имеешь право командовать нами?!
Хью мрачно посмотрел на нее, затем, ухватив за плечо, повлек к лестнице. Однако вместо того, чтобы отпустить ее, он огляделся по сторонам и, убедившись, что никто на них не смотрит, шагнул в темный угол за лестницей, втащил ее туда за собой.
– Что ты делаешь? – запротестовала она. Никогда еще она не видела Хью в такой ярости.
– Лучше скажи, что ТЫ делаешь!
– Я собираюсь возвратиться на свое место.
Хью несколько секунд молча смотрел на нее, выпалив, наконец:
– Держись подальше от Жофрея Уинфри.
– Если я буду держаться от него подальше, то с кем же я завтра поеду? А послезавтра? А потом?
– Поедешь одна!
Катарина, широко раскрыв глаза, смотрела на него.
– Что с тобой происходит? Сначала ты целуешь меня, потом не обращаешь на меня никакого внимания, потом говоришь, чтобы я одна ехала всю дорогу до Парижа, – Хью открыл, было, рот, чтобы ответить, но Катарина не дала ему говорить. Она размахивала пальцем у него перед носом, позволяя, наконец, вылиться давно сдерживаемой обиде. – Ты был тем, кто нравился мне больше всех на свете, а теперь я просто не знаю, кто ты такой! Но сегодня я поняла, что это не имеет никакого значения. Мы поедем в Шантильи вместе, но нам не обязательно быть при этом друзьями. Я буду ехать одна, я буду делать все, что ты велишь, пока мы не приедем в аббатство. Но я не буду пытаться стать твоим другом!
Катарина повернулась на каблуках и пошла прочь. Подобрав юбки, она взлетела по ступенькам вдвое быстрее обычного, оставив Хью сердито стоять среди веселых гостей Большого Холла.
Глава девятая
Жан был прав. За ночь намело по щиколотку снега, сделавшего Авиньонский замок, и без того белый, еще белее. Сырой осенний снег лежал на стенах, на камнях, гнул ветви деревьев. Лужи во дворе покрылись тонкой коркой льда, а прожилки на опавших желтых листьях искрились инеем. Унылый осенний пейзаж превратился в волшебную сказку. Выйдя во двор, Катарина в восторге всплеснула руками и захлопала в ладоши. Легкий морозец пощипывал ей нос и уши, но она надела поверх платья тунику из легчайшей фламандской шерсти, прекрасно защищающую от холода. На изящных ножках были теплые башмаки, отороченные волчьим мехом, таким же, каким была отделана длинная меховая мантия и рукавицы.
Пушистый волчий мех щекотал ей щеки, и, отбросив капюшон, Катарина подошла к матери, стоявшей неподалеку.
– Ты взволнована? – спросила Маргарита де Трай.
– Конечно, матушка, мне ведь предстоит столько интересного! По дороге я увижу много нового, к тому же я думаю о том, как я буду жить в Шантильи. Тетушка Матильда так интересно рассказывала о настоятельнице этого аббатства и о том, чем там занимаются монахини. Они там учат детей грамоте, и я хотела бы помочь им в этом.
– Ты едешь туда для того, чтобы научиться управлять замком. Не забывай об этом, дочка.
– Но вы же и так всему меня уже научили, матушка.
Маргарита мягко улыбнулась и потрепала Катарину по щеке.
– Есть еще много вещей, которых ты не знаешь, дитя мое, боюсь только, что в аббатстве тебя им не обучат.
– В любом случае пребывание там пойдет мне на пользу, – заключила Катарина. Отец заметил их с противоположного конца двора и поспешил к ним. Он похлопал рука об руку и затопал ногами, отряхивая башмаки от снега. Подойдя к Катарине, он нежно улыбнулся ей:
– Ты моя старшая дочь и никогда еще не разочаровывала меня, – сказал он.
– Даже тогда, когда ты застал меня босой в реке? – пошутила она.
– Даже тогда. Катарина, мы посылаем тебя в Шантильи не для того, чтобы ты изменилась. Мы намеренно поселились вдали от королевского дворца. Нам с твоей матерью никогда не нравился образ жизни этих людей. Там редко встретишь по-настоящему значительного человека, большинство просто пыжатся от чванства.
Катарина вспомнила о Жофрее Уинфри. Тот принимал нравы, царившие при дворе Людовика, как нечто само собой разумеющееся и вел себя соответственно, не понимая, что существует и другой образ жизни и мыслей. Семья Катарины была далеко не типичной. Она часто замечала странные взгляды гостей, когда те узнавали, что Катарина умеет читать, писать и считать, но всегда радовалась тому, что отец посчитал нужным обучить ее этому.
– Веди себя достойно, Катарина, – продолжал ее отец, – и доверяй Хью. Он хороший человек. Подобно нам, он не всегда выбирает пути, которыми принято следовать, но способен увидеть верную дорогу.
Катарина кивнула, понимая, что ее отец говорит о старом Хью Вунэ, а не о том, который вернулся из крестового похода. Она взглянула туда, где Хью, сидя верхом на Цефее, отдавал последние распоряжения. Подобно гранитной скале он возвышался над всеми присутствующими. Куда подевался спокойный и мягкий рыцарь, чьего возвращения из похода она так ждала? Человек, на которого она сейчас смотрела, был холодным и суровым. Даже глаза его казались безжизненными, как два куска голубого льда.
– Держи, – отец вложил что-то ей в руку, и Катарина увидела, что сжимает в ней длинный тонкий клинок в кожаных ножнах.
– Но, отец…
– Дочка, на дорогах полно бродяг и разбойников. Хоть я и не сомневаюсь, что Хью способен защитить тебя в любой ситуации, будут моменты, когда тебе придется находиться одной в лесу. Так будет спокойнее. Много лет назад я научил тебя обращаться с кинжалом. Если понадобится, используй это умение, не раздумывая.
Катарина посмотрела отцу в глаза и молча кивнула. Впервые за все время она почувствовала, что предстоящее путешествие – не праздная прогулка. Возвращения не будет, по крайней мере, для нее. Возможно, когда-нибудь она приедет в Авиньон погостить с кучей детей и в сопровождении множества слуг. Но Авиньон больше никогда не будет ее домом. Тяжелый кинжал по-прежнему лежал у нее в руке, и она аккуратно заткнула его за пояс вместе с ножнами. Теплая рука обняла ее за плечи, и кто-то притянул Катарину к себе. Не оборачиваясь, Катарина поняла, что это Теренс.
– Не могу поверить, что вы с Хью уезжаете, а меня оставляете здесь, – шутливо сказал он.
Катарина тепло улыбнулась своему пациенту.
– Ты же знаешь, Теренс, что недостаточно здоров, чтобы ехать. Кроме того, отец так привык к тебе, он нуждается в твоем обществе.
– Ну, я не совсем в этом уверен, хотя мне и вправду нужно еще попрактиковаться в езде на полудохлой кляче, которую мне дал твой отец, прежде чем сесть на настоящего боевого коня.
Бернар добродушно улыбнулся:
– Не пройдет и недели, как ты сможешь укротить любого жеребца в моих конюшнях.
Теренс глянул на забинтованную руку:
– Может, не через неделю, а через две, но я смогу сделать это!
– Не сомневаюсь, – согласился с ним Бернар, – ты слишком хороший наездник, чтобы так быстро утратить свои навыки.
– Я настолько рад, что эта рука по-прежнему прикреплена к моему телу, что мне все равно, смогу ли я когда-нибудь ею пользоваться, – заметил Теренс.
С той ночи, когда Хью и Теренс прибыли в Авиньон, состояние здоровья младшего из братьев значительно улучшилось. Не более двух недель назад он находился между жизнью и смертью, а сейчас он радовался снежному морозному утру и был счастлив, что остался жить. Безупречный уход Маргариты и Катарины помогли ему избежать цепких когтей смерти. Единственным видимым признаком его ранения была рука, висящая на перевязи. Теренс не чувствовал ее от плеча до кончиков пальцев. Гангренозные ткани, которые Маргарита удалила с его руки, уменьшили мышцы почти вдвое. Когда рана зажила, рука совсем потеряла подвижность, но Теренс считал, что ему повезло.
Более того, он был счастлив, что находится в Авиньоне, и нисколько не завидовал Хью и Катарине, которые отправлялись в Париж без него. Здесь на его искалеченную руку никто не обращал внимания, зато при дворе его положение было бы куда более сложным. Людовик мог даже запретить ему появляться в городе – славный король любил, чтобы его подданные выглядели безупречно во всем.
Конечно, влияние семьи Теренса при дворе и титулы его старших братьев могли бы помочь ему, но он уже принял решение поселиться в Анэ и никогда не покидать его. Он не хотел видеть презрительные взгляды придворных и участливую жалость женщин, считавших его прежде неотразимым.
– Катарина, – сказал он, – ты должна оказать мне услугу.
Катарина ласково погладила его по щеке.
– Конечно, Теренс, все, что ты захочешь.
– Присматривай за Хью, прошу тебя.
Катарина побледнела, вспомнив прошлую ночь и то, как грубо и неучтиво Хью обошелся с ней. Теперь она не могла себе представить, что сможет с прежней заботой и вниманием относиться к нему. Она хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Теренс сделал предостерегающий жест.
– Давай пройдемся немного, – позвал он ее.
Катарина не стала отказывать Теренсу. В отличие от Хью он остался прежним, таким, каким она знала его раньше. Катарина относилась к нему почти как к брату, и если он просил о чем-то, она не могла отказать ему. Теренс начал без обиняков.
– Я знаю о размолвке между вами, Катарина, и я знаю, что тому виной Хью.
Катарина коротко кивнула и гордо выпрямилась, вздернув упрямый подбородок. Теренс тяжело вздохнул:
– Не спеши судить его, Катарина. Ты ведь всегда могла увидеть в нем то, что для остальных оставалось тайной.
– Раньше он ничего не скрывал, – запротестовала Катарина.
– Скрывал. Всю свою жизнь он скрывал это. А здесь он нашел человека, которому смог открыть душу и довериться. Ты смогла увидеть в нем не только сурового, непроницаемого воина, но мягкого и ранимого человека.
– Мягкий человек… – губы Катарины скривились в горькой усмешке. Она вспомнила прежнего Хью и, сверкнув глазами, повернулась к Теренсу.
– Что я сделала такого, что заставило Хью отвернуться от меня? Почему он перестал доверять мне? Я не устаю задавать себе этот вопрос, я измучилась. Я писала ему письма в течение пяти лет, я поскакала за ним ночью в лес, чтобы помочь тебе. Я делала все, что в моих силах, чтобы вам обоим было хорошо у нас. Чем же я заслужила такое к себе отношение?
Они дошли уже до стены конюшни, и Катарина остановилась, повернувшись к Теренсу лицом. От обиды на щеках ее заиграл румянец, а губы дрожали.
– Скажи мне, Теренс, ну в чем моя вина?
Теренс погрустнел и беспомощно покачал головой.
– Катарина, – сказал он, – ты ни в чем не виновата, и в то же время я уверен, именно из-за тебя Хью поступает так странно.
– Никогда не слышала ничего более глупого!
– И все же это так! – он вздохнул и взял руку Катарины в свою, как это мог бы сделать любой из ее братьев. – Послушай меня, Катарина, и попытайся хотя бы сейчас не вспоминать о последних днях. Тебя предстоит увлекательное путешествие, перед тобой открывается новое будущее. А для моего брата это путешествие в прошлое, в то прошлое, от которого он пытался убежать, когда отправился в Святую Землю. Он возвращается в тюрьму и, хотя отказывается признать это, в глубине души он знает, что это так. Присматривай за ним. Боюсь, что чем ближе он будет к Анэ, тем тяжелее ему будет.
– Зачем же он тогда возвращается туда?
– Потому что верит, что должен это сделать.
– Но, Теренс, чем я могу помочь ему? Он едва разговаривает со мной, а когда говорит, то говорит так, что лучше бы он молчал.
– Ты для него сейчас единственный свет, Катарина.
Она открыла, было, рот, чтобы запротестовать, но Теренс потряс головой.
– Иногда мы бежим к свету, а иногда убегаем от него прочь. Подумай о том, что я тебе сказал. Что бы Хью ни говорил и ни делал в последние дни, поверь мне, ты нужна ему.
Не сказав больше ни слова, Теренс махнул Аврилу, держащему под уздцы лошадь Катарины. Тот немедленно подошел к ним.
– Будь осторожной, Катарина, береги себя. Я обязательно навещу тебя, когда буду ехать домой, – Теренс улыбнулся ей и потрепал кобылу по холке. – И не позволяй в монастыре обрезать тебе волосы, – добавил он, шутливо погрозив пальцем. – Ну а теперь я должен попрощаться с братом. – Он повернулся и отправился к всадникам, собравшимся в центре двора.
Катарина смотрела на него со смешанным чувством. Ей о многом еще хотелось расспросить его. Последние слова Теренса были странными, она не могла понять, что он имел в виду. Конечно, он ошибался, когда думал, что Катарина что-то значит для Хью. Боже, как она устала от людей, говорящих ей что-то и не дающих возможности высказать свое мнение.
Аврил рядом с ней нервно откашлялся.
– Моя госпожа, мсье Хью спрашивает, попрощались ли вы со всеми, так как солнце встает и нам пора ехать.
Катарина бросила на парнишку взгляд, который, пожалуй, мог бы растопить кусок пчелиного воска в мгновение ока.
– Правда? – спросила она.
Аврил кивнул.
– Ну что же, в таком случае мне лучше прислушаться к его пожеланиям.
Аврил не отважился отвечать, хотя в словах его госпожи и не было ничего необычного, но ноздри ее трепетали, а брови были грозно нахмурены.
Не сказав больше ни слова, Катарина вернулась к родителям, не оставив Аврилу другого выбора, как только следовать за ней. Когда она подошла к Маргарите и Бернару, то совсем уже успокоилась. Ей предстояло прощание с родителями, и она не позволит ни Хью, ни кому другому испортить торжественность момента. Маргарита ждала ее с распростертыми объятиями. Катарина обняла и прижалась к ней со словами:
– Я так буду скучать по вас, матушка.
– Нам тоже будет тебя очень не хватать, дорогая, – сказала ее мать дрожащим от волнения голосом.
Отец терпеливо ждал, пока женщины разомкнут объятья, и сразу же поспешил прижать дочь к себе.
– Да хранит тебя Господь, Катарина, – пробормотал он, смахивая слезу.
Не в силах говорить из-за подкатившего к горлу комка, Катарина повернулась к своей лошади. Аврил подставил колено, и хотя обычно она отказывалась от помощи, будучи вполне в состоянии вскочить на лошадь сама, сегодня она не сделала этого. Ее охватила такая слабость, и она подумала, что еще немного, и она упадет, лишившись чувств.
Чтобы прощанье не было еще более печальным, она не стала оборачиваться, а, пришпорив лошадь, поскакала к подъемному мосту. Она расставалась с Авиньоном и с той жизнью, которую только и знала, до сей поры.
Пустив кобылу рысью, она проскакала мимо Хью, даже не взглянув на него. По звуку копыт она поняла, что кавалькада всадников тронулась вслед за ней. Она выехала в ворота и проскакала по деревянному мосту. Катарина знала лесную дорогу, как свои пять пальцев и, несмотря на снег, не замедляла бега своей лошади. Ей хотелось ощутить на лице свежий ветер, почувствовать смолистый запах вековых сосен. Но больше всего ей хотелось оказаться как можно дальше от Авиньона, слишком сильно было в ней желание натянуть поводья и повернуть назад.
Она скакала все быстрее по извилистой дороге, петляющей по холму. Она знала, что этого нельзя делать, так как лошадь может поранить ноги обо что-нибудь под снегом, но не могла остановиться. Ветер свистел в ее ушах, и она не услышала тяжелого топота боевого коня, пока он не оказался рядом с ней.
Хью мощной рукой перехватил поводья кобылы, и та встала как вкопанная.
– Я не знаю, что ты задумала, но не собираюсь позволить тебе сломать шею, – сердито сказал он.
Катарина подскочила в седле и разгневанно повернулась к Хью.
– Я столько раз ездила по этой дороге, что и не сосчитать, – крикнула она, выхватывая у него поводья. – Как ты смеешь указывать мне, что можно, а чего нельзя?! – она слышала слова, срывающиеся с ее губ, но не узнавала себя. Откуда в ней эта ярость? Как их дружба с этим человеком могла окончиться таким кошмаром? Горькие, обидные слова продолжали вылетать из ее рта, а она не могла остановить это.
– Господин Вунэ, герцог Понтуазский, верный слуга Людовика VII и знаменитый рыцарь-тамплиер! Я забыла, что теперь даже для того, чтобы дышать, мне требуется ваше разрешение! Как я глупа! Вот! – она протянула ему поводья. – Отвезите меня в Шантильи. Можете въехать со мной в Париж, держа мою лошадь под уздцы, как будто я пленница. Это будет выглядеть просто замечательно. Я уверена, Людовик будет в восторге, – глаза ее яростно сверкали, ей не хватало воздуха. Никогда еще в своей жизни не была она так рассержена.
Хью сжал губы так, что они превратились в тонкую линию. Брови его нахмурились.
– Ты закончила свою речь? – спросил он спокойно.
Катарина, покраснев от возмущения, открыла рот, чтобы ответить, но Хью не дал ей сказать ни слова.
– Ты закончила! – сказал он, пристально глядя на нее своими голубыми глазами, показавшимися Катарине затянутыми прозрачной коркой льда. – Я не позволю тебе вести себя, как избалованному ребенку перед всеми этими людьми. Мы не на прогулке и не на охоте. Впереди сотни миль и много дней тяжелой дороги. Кроме того, я отвечаю за всех, кто едет с нами. Они будут делать то же, что и я, и если мне приходится скакать за тобой, как будто за нами гонится банда сарацинских убийц, то и они поступят так же. Я отвечаю за их жизни и за твою жизнь. Ты можешь не думать о себе, но о них ты помнить обязана! – бросив ей поводья, он повернул Цефея и поскакал прочь.
Катарина застыла в седле, осознав правду, прозвучавшую в его словах. Остатки злости тут же улетучились из нее. Хью выполнял свою работу. Он командовал этими людьми и исполнял эту обязанность со знанием дела. Она вспомнила, как в своих письмах он писал о командирах другого сорта, людях, не моргнув глазом отправлявших свои войска на смерть и не испытывавших при этом угрызений совести.
Подъехавшие к ней всадники вежливо кивали ей. Среди них были те, кого она знала давно, и кто находился на службе у ее отца. Были и рыцари из тех, кто прибыл из Константинополя. Катарине стало стыдно за свое равнодушие и эгоизм. Раньше она никогда не позволяла себе забывать об окружающих ее людях.
Жофрей Уинфри остановил коня рядом с ней.
– Мадемуазель Катарина, окажите мне честь, разрешите сопровождать вас.
Катарина кивнула и пустила лошадь шагом, подумав, что это меньшее, чем она может загладить свою вину. Жофрей немедленно начал болтать о вчерашнем ужине. Катарина не пыталась вслушиваться в его болтовню, изредка кивая, чтобы не подать виду, что занята своими мыслями, и незаметно разглядывая Жофрея Уинфри. У него были каштановые волосы и карие глаза, он был довольно крепким и мускулистым, как, впрочем, и большинство других рыцарей. Он носил неплохие доспехи, но она заметила, что кое-где они слегка заржавели, а кольчуга, несомненно, нуждалась в починке. Все в нем вроде было нормально, но все же этот молодой человек определенно ей не нравился. Она очень надеялась, что ее барон не будет похож на Жофрея Уинфри.
– …ездить на так плохо обученной лошади весьма опасно для такой нежной женщины, как вы, – закончил свою тираду Жофрей, улыбнувшись какой-то неискренней рыбьей улыбкой.
– Извини, Жофрей, я плохо расслышала.
– Я говорил, что вам надо бы подобрать более спокойную лошадь. Лучше всего подошел бы маленький пони.
– Мне говорили, что я довольно искусная наездница, – резко ответила Катарина. – Не стоит опасаться за меня.
– Но, Катарина, – на лице его появилась улыбка, которую можно было бы назвать не иначе, как снисходительной. – Дама должна ехать на более спокойной лошади.
Катарина подняла одну бровь.
– Похоже, вы вполне определенного мнения о женских способностях.
Жофрей понимающе улыбнулся:
– Настоящая дама всегда знает свое место.
– А должна ли настоящая дама уметь читать и писать, или вы оставляете ей только вышивание?
– Ну, Катарина, женщине, о которой хорошо заботятся, не стоит забивать себе голову глупыми буквами и цифрами. Мне, например, и самому это совершенно не нужно. Пусть этим занимается мой управляющий.
– А как вы узнаете, что ваш управляющий не обманывает вас?
– Узнаю, – самоуверенно заявил Жофрей.
– Понятно, – ответила Катарина. Оставшееся до полудня время она провела в молчании. У Жофрея был неиссякаемый запас скучнейших историй, и Катарина время от времени молча кивала, пытаясь вслушаться в то, что он говорит, но все это было слишком неинтересно.
На берегу Роны они сделали небольшой привал, слегка подкрепились и отправились дальше. Однако она постаралась избежать того, чтобы вновь остаться наедине с Жофреем, и обратилась к Аврилу:
– Поехали со мной, Аврил.
Тот с готовностью кивнул, пришпорил своего мерина и потрусил рядом.
– Госпожа, какой сегодня чудесный день! – возбужденно воскликнул он. – Я и не мечтал, что когда-нибудь выеду за пределы поместья, а теперь мы едем в Париж.
Катарина улыбнулась:
– Если ты будешь хорошим пажом для господина Хью, то, может быть, он возьмет тебя с собой ко двору.
– И я увижу самого короля?!
– Тебе представилась редкая возможность, – посмеиваясь, согласилась Катарина, – не каждому юноше выпадает такое счастье, ты должен извлечь из этого всю возможную выгоду для себя, Аврил.
Тот важно кивнул.
– Я никогда не подведу своего господина, я все время буду рядом на тот случай, если понадоблюсь ему, и он увидит, что сделал правильный выбор. Можете положиться на меня, моя госпожа.
Катарина довольно улыбнулась. Хью не ошибся, выбрав юного слугу своим пажом. Аврил умен и не ленив, может быть, ему и не удастся подняться выше рыцарского пажа, зато он многое увидит и многому научится. Во всяком случае, на службе у Хью жизнь его будет легче и интереснее, чем где бы то ни было.
Аврил был одним из тех детей, кого Катарина научила читать. Уже много лет она занималась обучением, уделяя этому большую часть своего времени. Она любила детей подданных своего отца и предпочитала обучать их грамоте, нежели сидеть за вышиванием с исколотыми иглой пальцами. Катарина собирала вокруг себя маленьких ребятишек, не способных еще работать в поле, и в течение часа каждый день рассказывала им о буквах и цифрах, хотя большинству из них вряд ли когда-нибудь могли пригодиться эти знания. Но у Аврила теперь появилась прекрасная возможность их применить, и это обстоятельство очень радовало Катарину.
