Текст книги "Королевства Драконов I"

Автор книги: Элейн Каннингем

Соавторы: Эд Гринвуд,Пол Кемп,Лиза Смедман,Ричард Бейкер,Томас Рейд,Роберт Сальваторе,Кейт Штром,Дон Бэссингтвейт,Эдвард Болм,Джесс Лебоу
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

«Успела ли?» – задавалась она вопросом, чувствуя, как мужчина безвольно развалился не её спине.

Однако, начав движение, дракон почувствовала, что её ноша перекатилась с одной стороны панциря на другую, затем его начало рвать водой. Услышав кашель и улыбнувшись про себя, дракон поняла, что успела вовремя. Второй раз за вечер её мучал вопрос: «Интересно, что должен был подумать рыбак, обнаружив себя на спине у такого существа, как я?»

А вообще, ей казалось, что она ошиблась, решив спасти его. «А что, если всё это покажется ему очень чудесным и невероятным, – подумала, она. – Может, не стоило усугублять ситуацию? Но, что ж, что сделано, то сделано».

Когда она достигла лодки, то остановилась ненадолго, надеясь, что рыбак просто скатится с её спины прямо в своё судёнышко. Однако дракон чувствовала его спокойное дыхание и не хотела навредить ему, поэтому вздохнула про себя, прочистила горло и очень сдержанно произнесла:

– Ты в безопасности.

В конце фразы Корал запнулась, подумав, о том, что давно у неё не было возможности или повода говорить на Общем. Её слова вырывались со звуком, похожим на скрежет камней.

Мысли всё еще бегали в голове: «А что если он потерял память? Или может он хочет что-то сказать?»

Но тут она почувствовала, как он попытался сесть. Прикосновение от его рук на панцире было необычным и незнакомым, Корал не смогла бы описать, на что это было похоже. Человек соскользнул в лодку, и дракон слегка покачнулась на воде.

Несколько мгновений они рассматривали друг друга с осторожностью: она с воды, он, спрятавшись за тонким корпусом лодки.

Корал уже повернулась, чтобы уплыть, когда трясущийся мужчина поднялся и дрожащим голосом произнес:

– Ты спасла меня.

– Да, – ответила она наконец.

– Но я думал, что…

– Что мы – чудовища? – прервала она. – То же самое я могу сказать и о вас. По крайней мере, я так слышала.

Корал окончательно развернулась, но рыбак окликнул её:

– Грегор. Меня зовут Грегор. А у тебя есть имя?

Дракон-черепаха почувствовала нарастающее внутри негодование – человек вновь обрел голос и решил им воспользоваться. Пожалуй, лучше было, когда он находился в воде и молчал. Теперь она начала жалеть о том, что помогла ему.

– Даже если захочешь, то всё равно не произнесёшь, – сказала она. – Думаю теперь у тебя есть, что рассказать друзьям в таверне. Желаю удачи и всего хорошего.

– Могу ли я как-то отблагодарить тебя? – спросил он.

Она окинула его взглядом: посмотрела на рубаху и штаны, которые были неплохо сделаны для простого рыбака; посмотрела на лодку, слишком прочную и надёжную для обыкновенного рыбацкого судна.

– У тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать, – ответила дракон.

Корал начала отплывать от лодки потихоньку, чтобы не опрокинуть её и не столкнуть незадачливого человека опять в воду.

– Ты уверена в этом? –  окликнул он.

Дракона терзали сомнения: с одной стороны, успокаивающая тьма глубин ждала её, с другой – растущее любопытство к человеку, который, казалось, не хотел, чтобы она его покидала. В итоге любопытство взяло верх, она развернулась и поплыла к рыбаку. Корал заметила, что он аккуратно сворачивал веревку над водой, и подумала, что как раз её резкий рывок мог послужить причиной его бедствия.

– Есть кое-что, – сказала она ему.

– Что угодно, – ответил он с нетерпением, взволнованный её возвращением.

– Скажи своим братьям, чтобы оставили нас в покое, – ответила она с надеждой, что её просьба, в сочетании с тем, что она спасла его, свело бы на нет желания рыбаков ловить их в будущем.

– Конечно, – согласился он и продолжил наматывать снасти.

Корал склонила голову и внимательно смотрела, что он делал: ей показалось довольно странным, что верёвка была намного толще, чем обычно, больше похожа на канат и для ловли рыбы явно не подходила.

Следующая мысль была неожиданной – рыбак выглядел немного неуместным здесь: довольно хорошая, но неподходящая одежда, совсем новые рыболовные снасти. А еще он был слишком разговорчив для человека, оказавшего в такой необычной ситуации – любой другой был бы потрясен, оказавшись на волоске от смерти. Ей показалось, что мужчина как будто отвлекал её.

Дракон-черепаха, опасаясь ловушки, быстро окинула взглядом вокруг – нет ли здесь других лодок, но ничего больше не увидела. И вдруг поняла: не она была добычей это ночью, а кое-что другое – её яйца.

Не промолвив ни слова, Корал погрузилась в воду и неистово поплыла туда, где оставила кладку. И снова она тащила своё неуклюжее тело сквозь песчаный берег. В этот раз ей не пришлось долго искать, потому что в лунном свете хорошо было видно замаскированное место.

Тщательно насыпанный холм был разворочен, а яйца вытащены. Все кроме одного, которое разбилось. Тот, кто их выкапывал, был настолько небрежен, что оставлял куски скорлупы под ногами. Содержимое яйца вытекало на песок и Корал видела неразвившуюся голову её детёныша, проглядывающую сквозь трещину в скорлупе. Дракон медленно подползала, дрожа всем телом.

Она протянула дрожащую лапу, как будто хотела приласкать единственное оставшееся дитя и после этого всё поняла: человек был всего лишь приманкой, чтобы отвлечь и заманить подальше от своей кладки. Это объясняло наличие у него той веревки, с помощью которой он надеялся выбраться, если бы она подплыла бы к нему. Вероятно, он ожидал нападения, но был застигнут врасплох действиями с её стороны. А может, вода оказалась слишком холодной для него. Она не знала, и ей было все равно. Единственное в чем Корал была уверена, так это в том, что он украл её будущее.

Последний раз она посмотрела на своё дитя и прошипела:

– И я ему помогла!

Она бросилась в воду и как одержимая понеслась к Грегору. Когда она устремилась к его маленькой лодке, то почувствовала, что внутри неё зарождается нечто чуждое ей. Её бушевавший гнев разгорался ещё ярче и подпитывался, казалось, чем-то извне, какой-то потусторонней силой. На мгновение ей показалось, что возможно это была та самая Ярость, о которой все говорили, но даже если и так, то её уже это не заботило.

Увидев над собой очертания лодки, Корал рванулась вверх, набирая силу с каждым взмахом лап. Её голова и передняя часть тела протаранили судно, и на мгновение дракон увидела Грегора. Она моталась из стороны в сторону, а крошечное судёнышко разваливалось словно от взрыва. После этого Корал отплыла назад, сделала круг, и с помощью широких взмахов когтистых лап развернулась на встречу лодке и её судьбе.

Мало чего осталось после её яростного натиска. Поднимаясь из глубины, она легко прокладывала себе путь сквозь обломки, которые отскакивали и устремлялись к поверхности озера. Как опавшие листья, не заметные для неё, разбившиеся брусья и доски отскакивали и ломались о сине-зеленый панцирь.

Её зоркие глаза были устремлены только к одной цели.Кроме неё Корал не замечала ничего.Еле держась в воде, раненый Грегор был на расстоянии вытянутой руки. Корал чувствовала его кровь в воде, и ничего не было слаще в тот момент для неё. Она наслаждалась и упивалась ощущениями, понимая, что Ярость растёт. С каждым ударом сердца старая жизнь отдалялась всё дальше и дальше. Дракон больше не сопротивлялась этому – пусть пожар растёт, сжигая её изнутри, пусть расплавит её холодное сердце и окончательно завладеет ею.

Дракон-черепаха устремилась к незадачливому охотнику, как ангел мщения. Он развернулся в её сторону, и в его глазах она увидела обреченность. Всё остальное для неё потеряло смысл, кроме человека впереди, который был манящим маяком. Корал быстро и ловко рассекала волны и представляла, как с бульканьем вонзает свой клюв в его тело. Это были звуки музыки, неважно какой. Она ускорилась.

Когда Корал приблизилась к предателю, разорившему её гнездо, то не заметила его товарищей – тех, кто на самом деле украл яйца. Они спустили лодки на воду и кружили позади. Быстро передвигаясь, два судна обошли дракона с боков. Благодаря своему острому зрению она увидела бы их без затруднения, и даже без лунного света: двойные линзы в ее глазах позволяли свету отскакивать назад и вперед внутри затылочной камеры, давая изображению вырастать до больших размеров. Но Ярость поглотила Корал и единственное, что она видела кроме охотника, едва держащегося на воде, было её разоренное гнездо, сломанная скорлупа и разбитые мечты. Дракон-черепаха не подозревала, что собственная смерть была так близка.

В отличие от лодки предателя, корабли его товарищей были хорошо оснащены и подходили для ловли драконов. В то время как Корал подплыла к Грегору, в воздух полетели гарпуны и копья. Дракон-черепаха, снедаемая местью, даже не заметила этого и не сделала ничего, чтобы избежать попадания. Один за другим железные наконечники били по её спине, пробивая прочный панцирь. Каким-то образом охотникам удалось остановить её в нескольких дюймах от Грегора и оттащить назад.

Корал была безумна в своей мести: вставала на дыбы и молотила лапами по захватившей её привязи. Она извергала из себя обжигающий пар, но ослепленная жаждой крови и дезориентированная, ни в кого не попала. Корал закричала – и крик её эхом расходился от озера на многие мили вокруг. Вода покрылась плёнкой из её крови, дракон слабела всё сильнее. Её внешние веки стали тяжелыми, она повернулась к Грегору и последнее, что увидела дракон-черепаха, было перепуганное лицо предателя, тонувшее в красной пелене. Затем её глаза закрылись навсегда, и огромное безжизненное тело стало плавно покачиваться между двумя лодками, как марионетка.

Глаза Дарго не были созданы для слёз. Даже если бы дракон смог заплакать, то что значили бы его слёзы на фоне обширной водной глади озера? Тем не менее, в своем сердце он оплакивал Корал и её судьбу, настолько несправедливую к ней. Она заслуживала лучшего. Хоть он и предупреждал о том, что помогать этим отвратительным людям глупо: встреча с ними не могла принести ничего хорошего. Дарго оказался прав, но желал ошибаться. И сегодня он увидел больше, чем просто смерть близкого ему существа. Сегодня он убедился в том, что такое Ярость и какие последствия она может принести его народу. Он приплыл как раз в тот момент, когда ненависть и ярость захлестнули чистейшую душу, которую он когда-либо знал в жизни, и увидел, к чему привели её безрассудство и безумие.

«Будет ли у всех такая судьба? – спрашивал себя он. – Быть ослепленными Яростью до конца своих дней или быть уничтоженными ненавистными людьми? Или, что еще хуже, быть порабощенными ими до самых Сумерек?»

С возрастающим гневом и внезапной свирепостью, которые удивили его самого, он сказал себе: «Нет, я не допущу этого, даже если это означает рабство у других существ».

Он твердо решил сам поговорить с другими членами совета по поводу предложения Саммастера для своего рода. Дарго был уверен, что не встретит сопротивления с их стороны на предложение лича, когда они узнают о том, какая ужасная судьба постигла главного противника сделки с Культом. Если бы он был философом и поразмышлял над всеми хитросплетениями судьбы, то увидел бы иронию в том, что самый ярый противник Саммастера стал самым величайшим примером того, что сделка лучше бессмысленной смерти. Но философия и размышления не были сильной стороной Дарго. Он был просто тем, кто наблюдал, как его любовь встретила разрушительное пламя Ярости, и решил, что не потеряет больше никого, чего бы это ни стоило.

Последний взгляд на людей, увозивших тело Корал – и Дарго нырнул в глубины озера. Для всего мира его исчезающий силуэт остался не боле чем танцующими бликами лунного света на волнах.

Всё глубже и глубже уходил он, стараясь найти остальных до того, как возможность будет упущена. Они примут предложение Культа Дракона – это будет их спасением. И как только он нырнул в темное и глубокое сердце озера Тэйламбар, в его собственном сердце появился холод, и оно стало ледяным; как будто бесконечная зима овладела им, и никакая весна его уже не растопит.

ПОКАЯННЫЕ ОБРЯДЫ
Кейт Френсис Стром

6й день Чеса Год Разбушевавшихся Драконов

Свечной  воск, словно кровь скатывался вниз по горящим свечкам в переполненной капелле.

Драккен Таал почесался через свою грубую серую мантию и посмотрел на стекающую жидкость с едва скрываемым раздражением. В воздухе, плотной стеной, почти блокируя ему возможность дышать,  стоял едкий запах ладана, а со всех сторон его подпирала вонючая масса людских и эльфийских тел.  На отдалённых хорах глубокие голоса тянули непривлекательную мелодию.  Он сильно мотнул своей, покрытой огромными рогами  головой, что принесло некоторое облегчение от этой назойливой, несмолкаемой гармонии, однако вызвала неодобрительные комментарии у его соседей по толпе. Он медленно повернулся к этим причитающим имбицилам, пугая их чёрными чешуям, покрывавшими всё его лицо.  Он  оскалился, обнажив несколько рядов ужасных острых зубов и, при виде страха в глазах толпы, оскал этот перешёл в улыбку. Ах, как просто бы было схватить каждого из них и…

«Во имя Слёз Ильматера, – мысленно обругал себя Драккен, – что я творю?»

Он перестал двигаться вперёд, низко поклонился и мягко прорычал извинение. Прежде,  чем ошарашенная толпа могла среагировать, он протиснулся мимо, остановившись лишь когда добрался до относительной безопасности затенённой апсиды.

Что-то было не так.

Выглядывая из глубины своего затенённого укрытия, Драккен остановил свой взгляд на покрытый саваном труп, лежащий на главном алтаре. Арранот Фен – младший настоятель Монастыря Белой Ивы и единственный его обитатель, который поддержал желание Драккена обрести убежище здесь, внутри этих священных стен – теперь лежал неподвижным и безжизненным, завернутым в плотные, трижды благословенные церемониальные одеяния и был окружён своими братьями по вере в Ильматера, которые стояли на страже, пока его дух совершал своё последнее путешествие в пристанище объятий Плачущего Бога.

Там, на алтаре, лежал возможно самый верный из его друзей и всё же, Драккен ничего не чувствовал.

Нет, не ничего. Сказать так было бы ложью и, хоть в своей проклятой судьбе он много кем был, лжецом он не был никогда. Что-то шевельнулось в глубине его сердца. Знакомый зверь внутри, который до этого спал, теперь, побуждаемый голодом, просыпался. Он втянул воздух, терпеливо выжидая. Он всегда был терпелив.

Драккен почувствовал страх и отвращение и, по правде говоря, ни толики сочувствия. Когда он впервые пришёл в монастырь, пять лет назад, которые теперь казались целой жизнью, он был воеводой. Он был рождён от отца, который был настолько чудовищным, что его растерзал его собственный народ, а мать была слишком слаба, чтобы пережить его роды. Он рос в условиях травли, пока не осознал, насколько он силён. Прошло совсем немного времени, прежде чем он собрал армию таких же обиженных жизнью людей и монстров, и использовал свою драконью наследственность, чтобы проложить себе дорожку, на обочине которой оставался след из обломков и руин. Ненависть была жаждой, которая и направляла его руку и, хоть он и пытался утопить её в крови невинных, она всегда возвращалась и с каждым разом была настойчивее, чем прежде.

Но это всё продолжалось до того дня, пока он не услышал плач бога и не обнаружил себя коленопреклонённым перед воротами Монастыря Белой Ивы.

С тех пор он жил, служа избранникам Ильматера. Хоть, в начале, Драккену было сложно адаптироваться, он всё-таки нашел в тиши простой монастырской жизни и болезненном поклонении веры  братства некоторое умиротворение. Он часто просыпался среди ночи, в безмолвный час, когда дыхание мира замедлялось, чтобы поглядеть на икону Сломанного Божества. Глядя на раны его бога, он чувствовал с ним родство, чувствовал свою собственную растерзанную душу. И именно в те редкие моменты, он чувствовал, что его любят и, что было немыслимо, чувствовал себя целым, будто Плачущий Бог забинтовал его раны.

Теперь это казалось таким далёким.

Молитва и мир, тишина и песнопения – теперь, это все, с того момента, как начались кошмары, оставляло привкус пепла. За прошедший месяц, каждую ночь он просыпался с душераздирающим рыком, от которого в жилах стыла кровь. Были ли это воспоминания о предыдущих злодеяниях или надежда на грядущие? Сложно было сказать. Всё, что он помнил из этих ночных видений, был металлический привкус крови. Хоть он и обращался к Брату Фенотару за пузырьком микстуры из лечебных трав, лекарство мало повлияло на прекращение кошмаров и даже скорее сделало их реалистичнее. Прошлой ночью ему в ярких красках снилось, как его когтистые руки смыкаются на шее Брата Арранота. Когда он проснулся, чтобы приступить к дневным трудам, распространилась молва о смерти младшего приора, а также слух о том, что причины её не были естественными.

«Благословенный Ильматер, что со мной творится?»

Ему стало сложнее дышать. Протянув руку, полу-дракон опёрся на витражное окно апсида. Он отчаянно пытался слить свой голос с голосами молящихся, которые тихо повторяли молитвы Ильматеру.

Но он не мог произнести и звука.

Он метался из стороны в сторону, но куда бы он ни посмотрел, он видел только медленное, размеренное таяние воска на, прожигающих свою жизнь отгоняя тьму, свечках.

К тому времени, когда призывы  аббата достигли его, Драккен уже тонул в крови.

– Беспокойство, – сказал Брат Меремонт – Аббат Белой Ивы, сложив свои длинные пальцы домиком у себя под подбородком.

В аскетичной каменной комнате, подрагивая, горел очаг. Драккен посмотрел в лицо аббата. Игра света и тени углубляла морщины на его лице. Тонкие, седеющие волосы и ухоженная козлиная бородка сияли в этом танцующем освещении, словно полированное серебро; из глубоких тёмных провалов на него внимательно смотрели глаза, цвета лунного тумана.

Сидя на стуле с высокой спинкой, полу-дракон напряжённо ожидал того, что ему скажут. Но он слышал лишь голос огня в тишине, который в одиночестве  шипел и потрескивал. В этом его зловещем шёпоте Драккен мог различить прожигающий звук своей обречённости.

Хоть и мягко, аббат настоял на том, чтобы Драккен поделился тем, что его тяготит, ибо его беспокойство во время похорон Арранота не осталось незамеченным. Под добрым взглядом старого священника, полу-дракон чувствовал, что он обязан говорить. Рассказ, по началу, выходил из него медленно, даже с трудом. Жестокий воевода, по приказу которого были убиты тысячи, после нескольких горьких слов нашел, что под грузом сомнений  язык его отяжелел. Аббат, однако, показал себя терпеливым слушателем. Отрывистые фразы стали короткими предложениями, которые в свою очередь превратились в поток, нисходящий с уст кающегося грешника, повествующего о своих апатии и гневе, о своём замешательстве и, наконец, кошмарах, кульминацией которых стало видение убийства Арранота своими собственными руками.

Аббат ещё ненадолго задержал на нём свой взгляд, растягивая неловкую паузу. Драккен так сильно вцепился в подлокотники, что древесина протестующе заскрипела. Наконец пожилой священник медленно встал из своего кресла и подошёл к вырезанной из камня полке, ведя пальцем по переплётам нескольких выцветших книг в кожаных переплётах.

– Не сомневаюсь, что ты слышал слухи, которыми была окружена смерть младшего приора, – сказал аббат, наполняя комнату эхом своего богатого баритона.

Осознав, как сильно он вцепился в стул, Драккен кивнул и сказал:

– Разумеется…

– Они правдивы, – прервал его аббат Меремонт. – Несколько молодых братьев нашли тело Арранота в келье.

Аббат прервался, бросив взгляд на полу-дракона:

– Его горло было разорвано.

Полу-дракон вскочил, словно ужаленный. Это резкое движение опрокинуло стул и, качнувшись назад, мебель упала на пол.

– В таком случае, Благословеннейший, я передаю себя правосудию Ильматера, – чуть ли не прорычал Драккен. Его голова кружилась от несовместимых друг с другом эмоций. Облегчение от того, что его наконец уличили боролось с внутренним гневом, а вишенкой на этом всём было беспокоящее его чувство удовлетворённости. – Заключите меня в клетку, пока не вынесете решения, – продолжал он, фонтанируя. – Заключите меня, пока я ещё кого-нибудь не убил. Я опасен…

– Довольно! – крикнул Меремонт.

Драккен отпрянул, словно его ударили и осознал, что ошалело глядит на этого человека, которого новички называли «Железный Аббат», так, словно видел его впервые.

– Если за последние несколько минут ничего очень необычного не случилось, – продолжил Меремонт более мягким, но не терпящим возражений тоном, – я всё ещё являюсь духовным лидером этого аббатства. И, – он бросил на Драккена, который открыл свой рот, чтобы заговорить, предупреждающий взгляд, – мне решать, виновны ли мои подопечные или нет. Это ясно?

Полу-дракон кивнул, бездумно соглашаясь, хотя и чувствовал, как у него в сердце загорается опасное пламя. Многим людям он бы вырвал язык и за куда меньшее унижение. В его огромной груди зарождалось низкое рычание. Его когтистые руки сжались, словно желали освежевать священника. Полу-дракон сделал шаг к старику.

Если это сближение и вселило в аббата какой-то страх, Драккен этого не заметил. Священник скрестил с ним свой уверенный взгляд. Чудовищное лицо полу-дракона прорезала ощетинившаяся клыками улыбка. Много времени прошло с тех пор, как он последний раз встречал соперника, достойного его уважения. Он сделал ещё шаг вперёд и остановился. Воздух в комнате аббата стал тяжёлым от напряжения, как прямо перед вот-вот готовящейся разразиться грозой.

В дверь забарабанили кулаки и напряжение мгновенно улетучилось.

– Благословенный, всё в порядке? – раздался из-за тёмной дубовой двери приглушённый тенор.

– Да, Брат Анвен, – ответил аббат, снова сделавшись добрым старичком священником. – У нас всё хорошо. Будь добр, принеси нам немного жаркого из корней и, пожалуй, чай.

Драккен услышал тяжёлый вздох, прежде чем звук шагов растворился вдали. В комнате снова воцарилась тишина. Меремонт улыбнулся и показал на упавший стул. Полу-дракон нагнулся и поставил опрокинутую мебель. Какое-бы чувство им ни овладело мгновением раньше, теперь оно испарилось, словно костёр затушенный внезапным шквалом. Но глубоко внутри он всё ещё чувствовал его угли, только и ждущие того, чтобы вспыхнуть.

Последовал ещё один стук в дверь и в комнату тихо вошли двое новичков в белых робах. Двое несли каменную посуду, а у другого был поднос с дымящимися кружками. Они поставили еду и напитки на деревянный стол и каждый почтительно поклонился аббату перед тем, как уйти.

– С тобой действительно что-то не так, – сказал аббат, держа в своих древних руках чашку чая, – что-то очень зловещее и мистическое. Но убийство… нет, – он помотал головой, подчёркивая своё сомнение. – Я не верю, что ты – тот, кого нужно винить в смерти Арранота.

– Но как вы можете знать наверняка, Благословенный? – спросил Драккен.

Полу-дракон сидел, плотно скрестив руки на своей мускулистой груди. Только так он мог скрыть их дрожь.

– Помнишь ли ты, сын мой, что привело тебя к нам? – спросил священник.

– Разумеется, – ответил раскаивающийся полу-дракон. Затем, видя ожидающее выражение лица аббата, он вспылил. – Вы уже знаете, почему я пришел в аббатство!

Меремонт поставил кружку с чаем и снова посмотрел на полу-дракона.

– Вопрос состоит в том, знаешь ли ты? – сказал он с намёком на некоторую сталь в голосе.

Драккен задумался. Годы следования по кровавой, прорубленной мечом дорожке, показали ему, как именно стоило оценивать войну. Это была битва, в которой не было победителей.

– Моя армия тогда опустошила ещё одну деревню, – заговорил полу-дракон после мгновенного замешательства. – Не могу сказать какую именно. В моей голове они все в кровавом тумане. Мы уже убили мужчин и взялись за женщин и детей…

Он остановился, не в силах продолжать. Память об этом дне всё ещё была свежа и постоянно обжигала его. Разговоры о нём, только делали эту память ещё более реальной: запах крови, крики умирающих и тех, кто молил о смерти. Огонь, меч и боль – он снова был там и он был их владыкой, а если копнуть глубже, то, пожалуй, их рабом, ибо в течении пяти лет он непрерывно находился в этом моменте, в этом нескончаемом аду. Мир был лишь чем-то вроде забвения, коротким отдыхом от ядовитых укусов вины и позора. Как бы там ни было, вспоминая это, он чувствовал, как внутри пробуждается голод.

– Там был мужчина, – продолжал Драккен, усилием воли не давая своему сознанию утонуть в болоте горьких воспоминаний. – Он был одет в лохмотья. Он громко рыдал, заливаясь слезами над телами убитых вокруг него. Мне казалось, что в его рыданиях я могу различить голоса всех убитых в деревне. Это разозлило меня. Я вынул меч и подошёл к нему. Я увидел, что его тело было в шрамах, и искалеченное. Я занёс меч над его головой для рокового удара и он посмотрел на меня. Те глаза… – Драккен снова остановился, его лицо приняло гримасу удивления. – Они были словно звёзды, обжигающими моё сердце. Я сразу же осознал кем он был и что он оплакивал не умерших жителей деревни.

Последовала ещё одна пауза и Драккен наклонился вперёд, прежде, чем снова заговорить. И когда ему удалось выдавить из себя слова, голос его вибрировал от эмоций.

– Он оплакивал меня. Я выронил меч и уставился на него. Мне было безразлично, видят ли это мои люди. Я отвернулся на мгновение, и когда я снова посмотрел туда, его уже не было. Я обыскал всю деревню. Я страшно обругал своих воинов, когда они не смогли его найти. Я послал разведчиков в дикие леса за пределами лагеря и когда они, в конце концов, вернулись ни с чем, я сам бродил по холмам, в поисках его. Я искал его сутками, подталкиваемый шрамами, которые его долгий взгляд прочертил в моём сердце. Следующее, что я помню, это то, как я стоял на коленях перед Белой Ивой, моля пустить меня внутрь.

Драккен положил свою чешуйчатую голову на подголовник стула и закрыл глаза. Последним, что он сказал было:

– Я так устал от крови.

– Ну вот видишь, – сказал аббат. – Вот и ответ. Ты мог бы быть убийцей Брата Арранота не больше, чем я.

Драккен проглотил тяжёлый ком. Вера Меремонта давила на него.

– Как вы можете так верить в меня, Благословенный, когда я сам себе не верю?

Старый священник осторожно отпил чай из глиняной чашки и его тонкие губы тронула мягкая улыбка:

– Дело не в твоей вере или её отсутствии, – сказал он. – На счастье или на беду, но Ильматер выбрал тебя, а не ты его. И я доверяю его выбору.

Полу-дракон нахмурился. Он всё ещё не был убеждён. Хоть время, проведённое в монастыре и способствовало укреплению его собственной веры,  идея о том, что у бога были какие-то особые на него планы, была для Драккена из тех, которые вселяли беспокойство. «Кроме того, –  думал он с горечью, – разве можно отрицать свидетельство его снов?» Возможно, он был вне досягаемости любой божественной сущности.

Однако, он оставил эти мысли при себе.

– Если не я убил Арранота, – спросил он, надеясь направить фокус беседы в сторону от себя, – кто тогда?

– На самом деле, – ответил аббат, – мы не знаем. Какие-то сторонние силы не дают нам применить божественное прорицание. Мы послали письмо в храм рядом с Теймаршем в надежде, что местные жрецы Ильматера смогут послать сюда кого-то более способного, чем жрецы в нашем скромном аббатстве.

Меремонт сделал паузу, чтобы поставить чашку на стол и спокойно продолжил:

– В сущности вот по этому-то я и хотел поговорить с тобой.

Драккен вылупился на старого священника, изо всех сил стараясь не выглядеть как кролик попавший в капкан и чувствуя, что не справляется.

– До тех пор, пока мы не получим помощь из Теймарша, – сказал аббат, – я хочу, чтобы ты расследовал убийство Брата Арранота.

– Я? – крикнул полу-дракон. – Почему я?

– Хотя бы просто потому, – прервал его Меремонт, – что я тебя об этом прошу.

Драккен уловил вспышку огня в строгих глазах аббата и придержал свой протест.

– Кроме того, – размышлял священник, – ты долгие годы служил братству. Твои перемещения останутся незаметными для других обитателей монастыря. Ты прекрасно подходишь для этого задания.

– И, – подвёл итог Драккен, не потрудившись скрыть горечь в голосе, – если убийца живёт среди нас, я способен «разобраться с ним».

– Возможно, – проронил аббат, несколько нахмурившись. – Но есть ещё кое-что. Разведчики из Зимолесья доложили о большой банде осов, выходящих из леса на прилегающие холмы.

– Что им нужно? Они организованы в армию? Сколько их? – спросил Драккен.

Несмотря на время, проведённое среди Слуг Ильматера, его глубоко зарытые в землю боевые инстинкты дали о себе знать. Он обнаружил себя в поисках наилучшего способа защитить стены аббатства от нашествия осов.

– Из того, что сообщили разведчики, я понял, что они спасаются от зелёного дракона известного как Шкуродёр. Около месяца назад, зверь начал разорять Зимолесье, буквально сметая всё на своём пути. Разведчики не смогли точно подсчитать их количество, но они предполагают, что в купе с несколькими шаманами их более сотни.

– Тогда нам нужно закрыть ворота аббатства и отправить на холмы разведчиков, – сказал Драккен встав и разгуливая взад и вперёд по комнате. – Нужно многое сделать.

– Верно, – согласился аббат, – и я это уже сделал. Даже сейчас посланники находятся на пути к близлежащим деревням, предлагая местным жителям укрыться в аббатстве. Каждый из братьев готовится к наплыву беженцев. Вот почему я хочу, чтобы ты сосредоточился на поиске убийцы Арранота. Мне больше некого об этом просить.

– Но я даже не знаю с чего начать, – слабо запротестовал Драккен.

Он был рождён для войны, а не для того, чтобы тайком что-то вынюхивать. Он должен был показать аббату, что он совершает ошибку. Но аббат поднял руку и этот жест предупредил любые дальнейшие дебаты.

– Начни с осмотра его кельи, – приказал аббат. – Возможно там тебе удастся найти что-то полезное.

Стук в дверь прервал священника.

– Должно быть это Брат Приор, – сказал Меремонт. – Нам нужно многое сделать. А теперь иди и сообщи мне обо всём, что удастся найти.

Драккен обречённо кивнул, так и не в силах понять, как его подбили на это задание, когда снаружи над аббатством нависла такая угроза. Полу-дракон повернулся, чтобы выйти из комнаты и аббат послал на него благословение Ильматера.

Ночь укрывала аббатство как саван, погружая холодные каменные стены в чернильную тьму. В одной руке Драккен сжимал повидавший виды светильник, чей тусклый свет прорезал тьму перед ним. На границе света причудливо танцевали толстые тени. Уже трижды за три минуты полу-дракон проклял странную судьбу, заставившую его, словно древнее привидение, блуждать по залу дормитория.