Текст книги "Королевства Драконов I"

Автор книги: Элейн Каннингем

Соавторы: Эд Гринвуд,Пол Кемп,Лиза Смедман,Ричард Бейкер,Томас Рейд,Роберт Сальваторе,Кейт Штром,Дон Бэссингтвейт,Эдвард Болм,Джесс Лебоу
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Я же говорил, что она колдунья, – прошептал Маллион.

Талбот пожал плечами. Его брат тоже был волшебником, хотя никто, до недавнего времени, об этом не знал. Члены его семьи были столь эксцентричными личностями, что от любого человека, входящего в его жизнь, ожидалось, что он окажется магом, монстром или какой-нибудь потусторонней сущностью.

В тот момент, задрав наверх голову и глядя, как Мномена читает его текст, он даже не задался вопросом, кем именно она является. Всё, на что он надеялся, это то, что она одобрит изменения, которые он сделал. Эти поправки не совсем соответствовали тому, о чём они договаривались в прошлый раз.

– Ну ладно, труппа, – сказал Талбот, поворачиваясь к собравшимся актёрам. – Давайте разберёмся с этой батальной сценой. Смотри и запоминай, Эннис. Я сейчас буду играть за сенешаля.

Мномена читала около получаса и актёры всё это время репетировали. Как Талбот ни старался, он всё таки не мог удержаться от того, чтобы время от времени поглядывать на балкон, пытаясь прочитать её реакцию. Пока Мномена читала новый, четвёртый, акт и переход к развязке, её лицо было образцом стойкости. Когда Талбот увидел, как она нашла что-то шокирующее и её рука непроизвольно поднялась ко рту, он тут же понял, на каком она была моменте и снова вернулся к работе над битвой.

Талбот вернул роль сенешаля Эннису, который впервые понял, что надо делать. Они репетировали снова и снова, быстрее и быстрее. Остальные актёры постепенно присоединялись попарно и четвёрками, а Талбот и Пресбарт отошли подальше, чтобы взглянуть на происходящее глазами зрителей.

– Здорово,  – сказал Пресбарт.

Талбот кивнул и сказал:

– Она оказалась вдохновением, которого всем нам не хватало.

– Тебе, может и да, – сказал он, – но для остальных она больше отвлекающий фактор. Ты так и не понял, что сегодня нужно было Эннису?

– Просто пример, – ответил Талбот.

– Ага, верно, – парировал Пресбарт, – но не в обращении с мечом.

Талбот перевёл взгляд вниз, на невысокого аккуратного мужчину. Откровенно говоря, его нельзя было назвать низким, но все в театре, за исключением Энниса и Мномены, с момента, когда Талбот вдруг начал расти, казались коротышками.

– Ты на что намекаешь? – поинтересовался Талбот.

– Когда труппой заведовала Куикли, – сказал Пресбарт, – она была для нас больше, чем работодатель. Она была нам как…

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, – сказала Мномена. Она, как пёрышко, подхваченное ветром спустилась с галереи; слишком тихо и слишком быстро, для того, чтобы Талбот учуял её приближение. – Может вы объясните мне, почему вы отдали все сюжетные ходы Несмы этому идиотскому персонажу?

– Ох, я думаю меня кличит моя дорогая престарелая матушка, – сказал Пресбарт, прикладывая сложенную чашечкой ладонь к уху и ковыляя к сцене.

– Ну, – сказал Талбот, – мне показалось, что основная проблема между Несмой и Крионом –  это то, что они ни разу не говорили друг с другом о том, что они действительно чувствуют.

– И что с того?

– А то, что если она признается, что любит его, как мы можем поверить, что он отверг её любовь?

– Потому, что он жадный старик, который всё отрицает! Потому, что он неправ!

– Верно, – сказал Тал, – но почему он неправ? В чём ошибка? Что между ними не так?

Мномена нахмурилась и сказала:

– Всё между ними нормально. Он единственный кто во всём виноват. Это его вина.

– Но это просто делает его плохим королём и плохим отцом. В твоём описании, он когда-то был великим героем. В нем должна сохраняться тень этого величия, однако его дети не могут этого разглядеть.

– Но он не видит того, что они его любят.

– Совершенно верно! Он не может дать себе отчёта в своих чувствах, также, как и Несма не может открыть ему своего сердца. Вот почему там нужен шут, чтобы сказать ему правду, но он не верит ему, потому, что эту правду говорит ему тот, кто призван постоянно кривляться.

– И поэтому, – сказала Мномена, – к тому времени, когда он осознает истину…

– Будет уже слишком поздно, – сказал Талбот. – Потому, что она уже будет мертва.

– Что?

Мномена хрустнула страницами,  открыв последнюю сцену.

– Хм… – прокомментировал Талбот. – Я думал вы дочитали.

Её глаза расширились, когда она прочитала последние страницы:

– Ты убил её!

– Вы же сказали, что хотите, чтобы сердца публики…

– Нет, нет, – сказала она, скользя пальцем по диалогу на последней странице. – Вы были правы. Это ужасно. Я имею в виду, это великолепно. Я хочу увидеть эту сцену.

– Ну, Пресбарт ещё её не читал.

– Тогда ты сыграй Криона.

– О, нет, – сказал Талбот. – Пресбарт лучше подойдёт для роли, уверяю вас.

– Вы говорите не то, что думаете, разве нет?

– Ну, по большей части, – признался Тал. – Остальные всегда говорили…

– Тогда решено, – сказала Мномена. – Мне понравилось, как вы сыграли Азуна, так что я хочу, чтобы вы играли Короля Криона.

Акт IV

Пресбарт не возражал обменять роль короля на дурацкий колпак. На самом деле, вся труппа казалась была довольна тем, что Талбот сыграет ещё одну титульную роль и он мог сказать почему, ведь ему теперь приходилось проводить каждый час своего бодрствования в постоянном заучивании текста и отработки своих сценических действий. Репетиции длились весь следующий месяц и, вскоре, младшие актёры начали разносить молву по трактирам и праздничным залам, чтобы возбудить любопытство аудитории к своей постановке.

На премьере «Короля Криона», заполнена была лишь половина зрительского зала. По сравнению с предыдущей продукцией театра, это была очень приличная постановка. Однако, на третью ночь, люди, которые впускали людей в зрительский зал, вынуждены были развернуть более пятидесяти человек, включая дворян, которые согласны были даже на то, чтобы смотреть спектакль стоя. На следующую ночь Талбот удвоил цену за места на галерее и на тронах и все же около ста человек осталось за дверью.

Театр Широкие Королевства никогда не знал такого успеха. Но если остальные члены труппы покидали театр, чтобы присоединиться ночным весельям в Зелёной Рукавице или Чёрном Флаге, Талбот оставался в театре, где он и Мномена разбирали вечернее представление с копией пьесы и бутылкой  Старого Ускского на столе – любимого напитка позднего отца Талбота.

– Мне всё ещё не нравится сцена с пытками, – сказала Мномена. – Очень уж она отталкивающая! Ему и правда нужно бросаться в зрителей желейными глазами?

– Но их реакция была бесподобной. Говорю вам, толпа любит немного крови.

Мномена попыталась сдержать улыбку, но не приуспела.

– Весь Селагунт слышал эти крики, – сказала она. – Значит завтра, они будут занимать очередь уже с полудня.

– Итак, вы довольны?

– О, да, – сказала Мномена.

Через плечо Талбота на пустые троны на сцене, всё ещё замазанные искусственной кровью. Один, который Талбот зарезервировал для её гостя, оставался пустым каждую ночь, несмотря на все жалобы дворян, жаждущих приобрести его. Талботу никогда не приходило в голову попросить Мномену избавить его от этого обязательства, ведь тогда, он бы здорово ошибся, ведь весь спектакль предназначался для одного человека.

К середине следующей десятидневки, мать и брат Талбота пришли, чтобы посмотреть спектакль. Сперва, Тамлин притворился, что обиделся из-за того, что Талбот не забронировал для него место на троне, но потом, он с таким усердием нахваливал шоу, что Талбот начал подозревать в этом насмешку. Он удивился, когда Тамлин стиснул его в объятиях перед тем, как уйти.

– Я и представить не мог, что отец и ты были так близко, – сказал Тамлин. – Я завидую тебе, мой огромный младший братец.

Только их младшая сестра называла Талбота этой детской кличкой, но именно эмоция, с которой Тамлин это сказал, заставила его сердце ёкнуть. Талбот знал, что оба они скорбели об отце, которого он никогда в сущности не знал, но, возможно,  репетируя роль Короля Криона, он пришел к пониманию чего-то об этом человеке, чего не понимал прежде.

Театр заполнялся людьми и ночной гость Мномены тоже явился.

Толпа расступилась перед ним так, словно он был Владыкой Сембии, хотя гость двигался без герольдов и фанфар. Его роба состояла больше из золотых нитей, чем из золота, а тапочки, казалось, были полностью набраны и красных и чёрных драгоценных камней, хотя выглядели мягкими, словно кожа ягнёнка и пока он шёл по сырой улице, к ним не пристало никакой грязи. Его борода и волосы были золотыми с примесью серебра. Талбот мгновенно узнал его. Это мог быть только отец Мномены.

Пройдя турникет он не заплатил, но Эннис и не думал останавливать его. Здоровяк так и стоял, открыв рот и таращась на эту царственную фигуру, которая вошла в театр и уверенно направилась к забронированному месту так, словно это и в самом деле был трон. Когда он сел, нависший над театром звуковой вакуум снова заполнился привычными звуками.

Талбот увидел, что Мномена глядит на своего гостя от края сцены. Она казалась решительной и взволнованной.

– Наконец-то Ваш гость прибыл, – сказал он.

Она кивнула и удалилась со сцены.

– Чтобы сегодня не произошло, – сказала она, – я хочу поблагодарить тебя.

– Что вы имеете в виду? – спросил Талбот. – Что значит «чтобы ни произошло»?

– Вот, – сказала она. – На удачу.

Мномена вложила в руку исполнителя главной роли рубин и поцеловала его в щёку.

Голова Талбота закружилась от этого поцелуя и, когда она резко повернулась и направилась к лестнице на верхнюю галерею,  он стоял как истукан.

Она уже почти скрылась из виду, когда он снова спросил:

– Удача для чего? Что произойдёт?

Мномена помедлила и оглянулась через плечо.

– Я буду наблюдать с галереи, – сказала она. – Будет лучше, если он не будет смотреть на меня.

-Мномена!

– Просто помни, это – твой дом, а он здесь просто гость.

Она последний раз одарила его взволнованной улыбкой, произнесла магическое слово и испарилась.

– Теперь здесь темно и пусто, – проворчал Талбот.

– Что не так? – спросила Сивана, выходя из костюмерной под сценой.

На ней была только половина костюма, а остальную она держала под мышкой, вместе с королевской робой Талбота и его короной. Маллион, одеяниях принца, был прямо за ней.

– Ничего, – сказал Талбот. – Надеюсь, что ничего.

Его надежда, однако, не прожила долго после начала спектакля.

В начальной сцене, Король Крион, он же Талбот, перед тем, как раздать наследство, потребовал, чтобы его дети воздали ему хвалу. Принц Маллиона возносил завоевания отца и обещал, что его меч не будет знать покоя в деле защиты его королевства. Ему Крион доверил свои армии и даровал ему ничтожное годовое жалование.

– Вы призываете меня к оружию, отец, но не вооружаете, – вознегодовал принц.

Отец Мномены презрительно фыркнул.

Старшая принцесса, которую играла симпатичная молодая актриса, талант которой Маллион «открыл» в местном праздничном холле, восхвалила мудрость короля и поклялась неустанно служить, надзирая за правосудием в его королевстве. Король жаловал её скипетром судьи и ещё одним скудным жалованьем.

– Суди лучше тех, кто занят подсчётом монет, а не тех, кто горбатится, чтобы выжить, – раздался непрошенный совет из зала, но отец Мномены зарычал.

– Если бы ты сопоставил то, во что она тебе обходится с её мозгами, – сказал он, выплёвывая каждое слово, – тебе бы следовало забрать свой дар назад!

В конце концов Сивана, в образе любимой младшей дочери, предстала перед своим королём. В ответ на его требование похвалы, она пообещала свою любовь и выполнения дочерних обязанностей. Ни больше, ни меньше.

– Ха! – прогремел гость. – Ничто не происходит из ничего!

Талбот сузил глаза, думая, что маловероятно, чтобы этот мужчина с ходу придумывал свои реплики. Он догадался, что отец Мномены должно быть смотрел спектакль до этого и довольно внимательно и так, как труппа не возражала, чтобы зрители реагировали на события шоу, крикун на сцене, особенно дворянин, никого не удивлял.

Талбот загорелся, его голос почти бессознательно изменился, имитируя голос гостя:

– Ничто не происходит из ничего! – сказал он, указывая на принцессу перстом, не сулящим ничего хорошего.

За остаток первого акта гость больше ничего не сказал, но всякий раз, когда какой-то персонаж ставил под сомнение невинность Несмы или призывал короля к благоразумию,  ёрзал на стуле или кашлял.

Но когда Король Крион изгнал своего верного сенешаля, начались проблемы.

– Идиотизм! – снова прогремел гость, вскочив и показывая пальцем на Талбота. – Вот с этого момента начинается беспардонная околесица. Такого не было. Никогда!

Пресбарт в своём шутовском наряде и звеня колокольчиками подскочил к кричавшему, так, будто это был один из лордов, приглашённых ко двору короля.

Десятилетиями он управлялся с крикунами, которые, в большинстве своём, тоже хотели привлечь к себе немного внимания.

– Разве вы не видите, милорд? – спросил он, беря возмутителя спокойствия за руку, чтобы снова усадить его на трон. – Король спятил!

Гость отпихнул его и другие актёры продолжили спектакль, пытаясь игнорировать эту его вспышку ярости даже когда Эннис, по кивку Талбота, изменил направление своего выхода  со двора Криона, чтобы остановиться рядом с воинственным зрителем. Тот если и заметил намерение Энниса, но не подал вида.

– Только этот дурень мог принять мудреца за безумца который разбазаривает своё добро на наглую, распутную молодёжь!

Говоря так, гость направился к Талботу, укоризненно покачивая пальцем.

 – И чьим же дурнем приходишься ты?

Когда Эннис попытался схватить его за руку, он одним взмахом оттолкнул здоровяка.

– Да, чьей же марионеткой являешься ты – тот, кто так оскорбляет хорошего отца своей жалкой пантомимой?

– Слишком уж он хорош для того,  кто просто хочет повыкрикивать из зала, – заметил Маллион.

– Спокойнее, мой верно подданный, – сказал Талбот.

В подобных импровизациях он был не столь хорош, сколь Пресбарт, но он должен был попытаться, прежде, чем вышвырнуть агрессора со сцены. Он поднял свой скипетр и жестом указал гостю на его место.

Неугомонный гость вышиб скипетр из его руки.

– Где она? – потребовал он. – Покажись, Мномена!

– Довольно, – прорычал Талбот. – Выметайся.

– Ты кто такой, чтобы приказывать мне, ты, жалкая пародия на человека?

Он повернулся и крикнул в сторону галлереи:

– Мномена, покажись наконец! Твоему фарсу пришёл конец!

– Он только начался, – прозвучал с верхней галереи голос Мномены. Она либо находилась в состоянии невидимости, либо хорошо спряталась. – За последний месяц все видели, какой ты жалкий сухарь.

– Слушай, старик, – сказала Сивана, подходя сзади. – Ты поразвлёкся, но зрители… уфф.

Она перелетела через всю сцену мимо колонны и угодила в толпу из полдюжины зрителей. Их смех сделался нервным. Они конечно любили хорошую боевую сцену, но не могли понять к чему шла эта внезапная импровизация.

Талбот потянулся к нему, но гость уже превращался. Его шитая золотом роба скукожилась и вросла в кожу, сформировав металлические чешуи, руки вытянулись, пальцы разошлись, формируя широкие золотые крылья, из его боков выросла пара когтистых рук, а ноги превратились в мощные задние лапы.

Смех толпы перерос в крики и галерея загрохотала от звука бегущих ног.

Золотой дракон продолжал расти. Когда он стал слишком большим, чтобы помещаться под крышей сцены, он сделал шаг со сцены, взмахом крыльев раскидывая всех, кто попался ему на пути. Он потянулся к балкону, откуда слышал голос Мномены, схватил поддерживающую балку и вырвал её.

– Предстань предо мной, дитя! – или я разберу этот хлев доска за доской.

– О, предстаньте, пред ним, Мномена! – вопил Маллион.

Он вынул из ножен свой тренировочный меч, взглянул на него и выкинул бесполезную вещь, отступая.

Талбот начал собственную трансформацию, чувствуя как рвётся на спине одежда, а его плечи становятся огромными и широкими.

– Эннис, убедись, что Сивана в порядке, – крикнул он, пока его горло было достаточно человеческим, чтобы артикулировать слова. – Остальные – выводите людей.

Дракон оторвал ограждения галереи и пытался нащупать свою невидимую добычу. Его когтистые лапы скользили, оставляя за собой кучу разорванных в щепки скамей, которые теперь и на дрова не очень годились. Он выплеснул свой гнев, плюнув огнём в казавшуюся пустой область.

– Покажись, девчонка! Предстань предо мной!

– Нет, здоровенный придурок, – прорычал Талбот. Его голос сломался в вой:

– Это ты предстань предо мн-ууу.

Когда трансформация Талбота завершилась и он стоял, сжимая меч Перивела в своей когтистой руке, на нём осталось лишь несколько клочков одежды. Полу-человек, полу-волк был высотой с огра, а тело его сочилось тлеющей яростной силой. Но, даже будучи на сцене, его макушка доставала лишь до покрытого сверкающей чешуёй бедра дракона.

Увидя у своего колена Чёрного Волка, дракон несколько замешкался.

– Какое любопытное млекопитающее, – сказал он. – Не стой между драконом и его яростью.

– А ты не ломай мой театр, – прорычал Талбот уже в прыжке. – и перестань топтать скамейки!

Он взмахнул своим исполинским мечом, угодив тупой стороной лезвия дракону под коленку. Звук был такой, будто обрушилась колонна в мраморном зале,  а эхо заставило сжаться от страха тех немногих, кто ещё не выбрался из театра.

От стены галереи отвалился большой кусок и когда заклинание невидимости перестало действовать, появился золотой дракон поменьше. Она в страхе глядела на большого дракона и в следующее мгновение подпрыгнула, в надежде найти спасение над крышами Селгаунта.

– Ты не сможешь сбежать, непослушное дитя!

На какое-то мгновение в Талботе заискрилась надежда, что отец улетит в погоне за Мноменой, но огромный дракон помедлил, осматривая театр.

– Но сперва, – пророкотал он, вытягивая лапы к крыше, выламывая балки, – надо поставить жирную точку в этой фиглярской постановке.

– Нет! – взвыл Талбот.

Дракон поднял ногу, чтобы пнуть Талбота, но он откатился в сторону, подпрыгнул и проткнул мечом драконью ступню, так, что оружие глубоко вошло в землю. Пронзительный крик дракона вызвал крики людей с улицы, после чего вылился в бушующее пламя, которое лизнуло соломенную крышу. Несмотря на то, что крыша была защищена от возгорания магическими оберегами, этот невероятный жар всё же далеко превосходил предельную нагрузку, заложенную заклинателями. Солома загорелась.

Дракон потянул к себе прибитую к земле ногу, но толстая гарда не давала ему возможности вытащить оружие из раны. Талбот подпрыгнул и взобрался по бедру дракона, пробивая свой путь наверх по золотому телу словно медведь, карабкающийся на дерево, вонзая в него когти.

– Послушай меня, зверь!

Дракон схватил его так, как мог бы это сделать человек, снимая мышь со своей туники. Талбот напрягся, пытаясь освободиться из гигантской хватки, но дракон держал его надёжно и поднёс к своей пасти, от которой всё ещё веяло жаром.

– По какому праву в этих широких королевствах ты смеешь отдавать мне приказы, маленький волк?

Талбот чувствовал, как в его груди, словно пламя, закипает его собственная ярость. Он мог бы поддаться ей, дать ей поглотить и тогда, словно дикий барсук прогрызть себе путь через руку дракона к очагу его сердца, чтобы, в поисках мести, поглотить его или умереть, пытаясь. Вместо этого, пока он окончательно не превратился в варвара, он решил использовать последнее средство убеждения, подсказанное ему Мноменой.

– Я чёрт возьми хозяин этого дома! –  прокричал он. – Ты угрожал моим друзьям, терроризировал зрителей и спонсоров и разрушил мой театр. Это ты, досточтимый сир, нарушил правила гостеприимства!

Дракон захлопнул огромную пасть и поскрежетал зубами. Он зарычал, потом, оскалившись зашипел. За его зубами разгоралось пламя. Он сжал Талбота так сильно, что он чувствовал, что его рёбра сейчас треснут.

Дракон так буравил Талбота взглядом, что он думал, что он может загореться даже без его огненного дыхания. В конце концов дракон поставил его обратно на сцену и отпустил. На склонённую голову огромного дракона падали угли с горящей крыши.

Возможно… – сказал дракон. – Возможно, я был несколько груб.

Акт V

Крион, как по догадкам Талбота звали дракона, пробубнив несколько скупых извинений, улетел сразу, как только Талбот вынул меч из его лапы. Талбот снова представил как он гонится за Мноменой и понадеялся, что он догонит её где-нибудь в другом городе. Не в Селагунте.

Ещё долго после того, как пожарная бригада ушла, он стоял один в дымящихся руинах театра Широких Королевств. Он подсчитывал потери и подсчёт этот был не сложным. Театр был в руинах. Конечно фундамент пережил огонь, но это были сущие пустяки и захоти он перестроить театр, ему пришлось бы начинать совсем с нуля и даже доход от «Короля Криона» был каплей в море для такого колоссального проекта.

Из положительного было то, что чудом никто не погиб в огне. Ломми и его семья сбежали сразу, как только почуяли приближение Криона, но теперь они были бездомными, как и вся труппа. Даже если возобновить эту популярную постановку в другом месте, это будет лишь маленьким шагом на пути к восстановлению Широких Королевств. Владельцы постоялых дворов всегда забирали себе половину дохода от показа, да показы бы им теперь пришлось делать в более маленьких помещениях.

Да, пожалуй, он ничего не забыл. Также он подумал о том, что с небольшой помощью своих друзей, актёров, он смог сделать пьесу, которая действительно «разбила сердце одного скряги», или, по крайней мере, не на шутку его разозлила. Более того, хоть Талбот и написал пьесу, которая откликалась как в сердцах черни, так и в сердцах высочайших членов Старого Совета, он на самом деле опирался на свои собственные чувства, связанные с отцом, которому, к моменту, когда он ушёл, так и не смог сказать всего, что было на у него на сердце.

– Полагаю, я должен принести извинения, – сказал Крион.

Забитые дымом ноздри Талбота не учуяли приближения дракона. Крион снова был в человеческом обличии, но на сей раз был одет значительно скромнее.

– Ничто так не говорит «мне очень жаль», как пятьдесят пять тысяч пятизвёздников, – сказал Талбот, оценив сумму, которая ему потребуется, чтобы начать перестройку здания.

– Это честная сумма, – сказал Крион. – Не сомневаюсь, подчиняйся я вашим человеческим законам, ты бы мог получить её у меня через суд. Я никогда не понимал, как вы, млекопитающие, оцениваете сокровища у себя в сообществе. Но, как я и сказал, я извиняюсь.

Талбот не стал его поправлять и попытался не выдать и других замечаний, касаемо других способов изъятия монет у дракона. Даже будучи на грани бешенства, он ещё не настолько спятил, чтобы думать, что Чёрный волк был соперником золотому дракону.

– У меня появилась идея, – сказал Крион. – Такая, какая могла бы принести нам обоим долговременную выгоду. Содержание пьесы было сомнительным, но сама идея меня заинтриговала.

– Нет, – отрезал Талбот.

– Теперь, когда у тебя есть больше опыта в сотрудничестве, если историю будет курировать более зрелый спонсор…

– Ну уж нет, – сказал Талбот. – Если я сказал так однажды, я могу повторить это тысячу раз.

– Я думаю, что твоей аудитории понравится моя история о короле, которого обидели его неблагодарные дети.

– Мы… не… работаем… на…

– Этим своим здоровенным тесаком, – сказал Крион, – ты поцарапал монаршую особу!

– А вы будто заметили?

– Давай обговорим условия.

– Пятьдесят тысяч пятизвёздников .

– Ба ! Даю тебе двести.

– Плюс ещё двести за мою гарантию больше не показывать «Короля Криона».

– Что? Да это же грабёж!

– Нет, это ежегодная стипендия.

– Да ты предлагаешь разорительную сделку, волк, – сказал дракон.

– Спасибо, – сказал Талбот. – Это мне передалось от отца.