Текст книги "Война магов (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Кринти, – подтвердил он, отмечая задумчивый кивок Баселя. – Они вызывали у меня особый интерес. Никто иной, насколько мне известно, не проводил таких исследований теневых амазонок.

– Так ваше знание кринти возникло благодаря военным играм?

– Мой выбор занятий никогда не бывает случайным, дорогой Басель, – сказал Прокопио, сопровождая слова покровительственной улыбкой. – Вы забыли, что я прорицатель. Мое искусство помогает мне видеть то, что неведомо другим.

Слова Прокопио, в подражание Баселю, были тонким предупреждением. Глупый фокусник усмехнулся и похлопал Прокопио по спине, словно поздравляя старого друга с отличной шуткой.

– О чем вы не перестаете напоминать, – продолжил он с добродушным весельем. – Вы в прекрасном положении. Если никто больше не видит тайн, на которые вы намекаете, то кто сможет оспорить ваши слова?

Прокопио ответил на поддразнивание слабой улыбкой. Однако на протяжении остальной беседы ограничивался лишь короткими скупыми ответами. Наконец, его холодность пронзила даже непробиваемую броню Баселя, и эта толстая неприятность убралась восвояси, чтобы портить жизнь другим.

Прокопио сразу отправился к себе в кабинет, сжимая в одной руке ярко-желтую бусину с кончика одной из вечных кос Баселя. Простое заклинание помогло шарику упасть, а второе отправило прямо в руку Прокопио. С помощью этой личной вещицы он сможет легко выяснить секреты Баселя.

Остаток дня Прокопио провел в растущем недовольстве. Он изучал свои шары для прорицания в поисках того, что можно было использовать против Баселя Индоулаура. Но у того не было врагов или даже обид.

Прокопио одного за другим перебирал бывших учеников мага. На лице каждого из них возникала улыбка, стоило Прокопио тонко внедрить в их разум мысли о бывшем учителе. Тоже самое было со слугами, городскими властями и приятелями-магами. Казалось, никто из знакомых не имел ничего против Баселя. Кроме самого Прокопио.

На прорицателя снизошло вдохновение. Прокопио собрал собственную неприязнь в единый, сконцентрированный поток энергии. Он послал его в черный шар, заставляя магию парить по всему Халруаа, ища собственное отражение мага. Когда тьма внутри шара начала проясняться, показывая четкую картину, на лице прорицателя возникла медленная улыбка.

Хотя это казалось невозможным, был кое-кто, ненавидевший Баселя еще больше, чем Прокопио.

* * * * *

После любой победы наступает время для траура и время для праздника. Большая часть горя страны нашла выход в значительном и торжественном ритуале, но по всем землям люди пролили много слез и произнесли много беззвучных клятв.

Одной из самых красивых и старых вилл во всем Халарахе было родовое имение Беладжун. Древнее и огромное, оно было домом четырех поколений магов и нескольких семейных ветвей. Как и большинство строений в стране, эта вилла хранила собственные секреты.

В комнате, лежавшей значительно ниже самого старого особняка поместья, на коленях перед стеклянным гробом стоял старик. Там покоилось его величайшее сокровище, его молодая и обожаемая жена Синестра. Она была мертва, убита, но не в бою. Её уничтожила неведомая магия.

Чувство вины и горечи мешались в душе Урьяха Беладжуна. Расцвет сил человека давно миновал, а имя его никогда не будет вписано в ряды великих магов Халруаа. Он мало что мог предложить такой женщине, как Синестра. Разве что свое богатство и абсолютную преданность. Но в Халруаа были и другие богачи. Урьях часто отмечал, сколько мужских глаз неотрывно преследует женщину. Он дал ей защитный артефакт, драгоценный камень, который привел бы её прямо домой, если бы любой другой человек посмел прикоснуться к ней.

Она пришла домой. Урьях нашел её в постели. Лицо жены, слишком окаменевшее, странно переменилось. Он знал её. От кольца, которое она носила, до небольших скрытых родинок, которые мог увидеть лишь он один. По крайней мере, он на это надеялся.

Смерть Синестры открыла поразительную тайну: её красота была сотворена магией. Этого Урьях никогда не подозревал. Конечно, он не был самым сильным магом, но Синестра была его ученицей, и он никогда не ощущал в её даре необыкновенной силы. Магия, которая превратила лицо Синестры в лицо богини должна была лежать далеко за пределами способностей Урьяха.

Быть может не великое мастерство Урьяха убило её! Возможно, его маленькое защитное заклинание перемешалось с более сильным, становясь ядом. Эта мысль мучила его и он больше не мог этого стерпеть.

Человек поднялся на ноги и отправился на поиски инквизитора, специально обученного мага, служащего при храме Азута. Немногие маги были так искусны в поисках истока заклинаний, как маги-гончие.

До наступления темноты старик вернулся с высоким тонким человеком, чье раздосадованное выражение лица не оставляло сомнений на счет его мнения об этом поручении. Урьях подозревал, что человек пришел сюда только из-за репутации клана Беладжун. Маг-гончая ожидал щедрых компенсаций, но это ожидание не улучшило его мнения о самом благодетеле.

Урьях давно прекратил заботиться о том, как другие жители Халруаа смотрят на него. Он привел человека к могиле Синестры и оставил того делать свою работу. Однако он задержался в дальнем углу комнаты, внимательно наблюдая за тем, как маг-гончая бросил заклинания дознания.

Нетерпение на лице мага сменилось недоверием. Наконец, он опустил серебристо-нефритовый жезл и обратился к Урьяху.

– Новости довольно неприятные.

Старый маг приготовился услышать, что это его заклинание, его неумелость стали причиной смерти любимой женщины.

– На вашу жену наложено заклинание, отправляющее её домой при прикосновении другого мужчины.

Одним кивком Урьях подтвердил это.

– Человек, прикоснувшийся к ней, был никем иным, как Баселем Индоулауром.

В течение долгого времени старик и маг-гончая смотрели друг на друга, не вполне в состоянии осознать сказанное. Наконец, сердце Урьяха переполнилось эмоциями. Он боялся Баселя, ведь тот был известным волшебником. Но страх бледнел по сравнению с яростью. Вместе с гневом пришла убийственная решимость.

– Вы уверены в этом?

Его голос был ровным и мрачным. Настороженное выражение – призрачный намек на уважение – появилось в глазах мага-гончей.

– Вне всякого сомнения. Как прикажете поступить с этой информацией?

Старый маг задумался. Он отомстит за Синестру. В этом он не сомневался.

Проблема заключалась в том, что он совершенно не понимал, как ему действовать!

Он снял с шеи тяжелую золотую цепь и передал его гончей.

– Пока держите все при себе. Когда придет время, я призову вас, чтобы провести допрос. Вас и никого другого.

Глаза мага-гончей вспыхнули. В эти неопределенные времена Халруаанцы искали предателей в каждой ямке и под каждой кроватью. Если он сможет доставить неприятности такому сильному и осторожному магу, как Басель Индоулаур, его слава будет обеспечена!

Он склонил голову, отвешивая жалкому магу поклон, которым чаще обмениваются равные по положению.

– Как прикажете, Лорд Урьях.

Маг подождал, пока гость выйдет, а затем бросился на изогнутую крышку гробницы Синестры и заплакал. Каждая пролитая слеза выражала его ненависть к Баселю Индоулауру. Конечно, даже у такого человека, как он еще будет возможность нанести удар! А если ничего не выйдет, он найдет союзника, имеющего большую власть, а значит – больше шансов на успех.

Глава 7

Отряд воинов шел вслед за маленькой, одетой в зеленое полуэльфийкой, пробиравшейся сквозь болотистые джунгли ловко, словно кошка. Люди старались держаться ближе, их лица были угрюмы, а глаза непрестанно осматривали территорию в поисках опасностей.

Где-то под нависающим пологом леса раздался маниакальный хохот улетавшей птицы. Вглядевшись в тенистое жабье дерево, можно было заметить стайку злобных спрайтов, потиравших крохотные ручонки, словно замыслив новое озорство. Рыскающий камышовый кот – существо более хитрое и смертоносное, чем горный волк – завывал где-то, приглашая сородичей поохотится. Из окружающего леса донесся один кошачий голос, затем второй, пока все деревья не завибрировали в такт смертельной песне.

Самый большой человек в отряде, дальний родственник волшебницы, вытащил меч.

– Только идиот войдет в болото Ахлаура, есть тут ларакен или нет!

Полуэльфийка остановилась и обернулась. Несмотря на миниатюрные размеры, она обладала сильной аурой власти, которая заставила воинов остановиться посреди шага. Как и все её люди, женщина выказывала признаки тяжелого путешествия по изнуряющей жаре. Её черные волосы вялыми прядями повисли вокруг едва заостренных ушей, а большие миндалевидные глаза темными тенями проступали на худом, покрасневшем лице.

– Ты назвал меня идиоткой, Бахари? – спросила она с обманчивым спокойствием.

Мужчина посмотрел на неё сверху вниз.

– Тридцать человек вошли сюда. Осталось семнадцать. Сколько еще должно погибнуть?

Эльфийка вздернула подбородок, прищуривая темные глаза.

– Я дала клятву мага.

– Уверен, жена твоего отца была очень впечатлена, – усмехнулся человек. – Ты служишь женщине, которая тебя презирает.

Волшебница полу-эльфийка отвернулась.

– Понятия не имею, что на сердце у Леди Чарнли. Как и ты.

– Я знаком с ней лучше, чем хотелось бы. Независимо от того, чем все кончится, она не наградит нас, и никогда не поблагодарит тебя.

Волшебница пожала плечами и обратила свое внимание на дорогу. Вокруг свисали густые длинные лозы. В центре спутанного клубка виднелись мягко светящиеся зеленые цветы. Один из них, большой, но плотно свернутый бутон, задрожал и дико дернулся, словно внутри него скрывалась бешеная птица, желающая освободиться от мягкой скорлупы своего яйца. Что-то маленькое наблюдало за ними изнутри.

Маг подняла клинок и осторожно срезала цветок со стебля. Крошечная золотистая обезьянка вывалилась наружу, вертясь и визжа. Женщина уронила меч и поймала маленькое существо. Мгновенно, обезьянка вонзила иглообразные зубы в большой палец эльфийки, и та резко отдернула руку. Существо полетело в воду, ругаясь на полуэльфийку так, словно та была причиной всех его страданий.

Бахари сардонически вздернул бровь, безмолвно комментируя характер подобной благодарности. Он достал меч девушки из зарослей и протянул его с изысканным поклоном – издеваясь над гордостью семьи Халруаа, которая отвергла их обоих.

С раздраженным шипением, полуэльфийка развернулась обратно к цветущим лианам. Прекрасные растения были плотоядными, разрастаясь там, где в большом изобилии валялась падаль. Как не странно, среди лоз виднелось лишь несколько костей.

Женщина внимательно изучила территорию. Лозы вырастали из обрубков толстых, более старых стеблей. Внимание полуэльфийки привлекла длинная пожелтевшая кость. Она высвободила предмет из хватки лоз, отклоняя голову в сторону, чтобы избежать прикосновения растений.

Поднявшись, волшебница показала спутникам человеческую бедренную кость.

– Это не Зилгорн. Он умер слишком давно. Но здесь недавно кто-то проходил – эти лозы растут на месте старых стеблей. Идем дальше.

Люди зароптали, но благоразумно отошли в сторону, когда волшебница сотворила заклинание, заставившее опасные стебли умереть. Отряд быстро раскидал в стороны остатки засохших лоз и оказался на большой, лежащей в густых тенях поляне.

Бахари зажег факел. Отблески света падали на кучи мрамора – все, что осталось от некогда великолепной постройки, разрушенной течением времени и неумолимыми зелеными руками джунглей. Лозы, заполнившие разрушенную комнату, делали её похожей на гнездо спящих змей, почти заслоняя собой развалины храма Мистры. Стебли свернулись вокруг алтаря, охватывая скелеты воинов, погибших с оружием в руках.

Двое из отряда сотворили оберегающие знаки.

– Должно быть, здесь в старой вилле Галагара было святилище Мистры, – задумчиво произнесла полуэльфийка. – Моя мать рассказывала о нем. Когда-то давно, прежде чем клан Галагара потерял эти земли и сменил свое имя на Нур, её люди жили под этими деревьями.

Волшебница развернулась, чтобы уйти, но вздрогнула от удивления, стоило ей столкнуться лицом к лицу с прозрачной статуей эльфийки. Глаза женщины наполнились глубокой печалью. Она попятилась, пропев несколько резких слов на эльфийском языке.

– Некромантия, – угрюмо заметил Бахари. – Вонь магии смерти прицепилась к этому месту. Давай согласимся, что джунгли стали могилой для некроманта Зилгорна и делу конец.

Женщина покачала головой.

– Зилгорн был моим сводным братом, несмотря на род своих занятий. Мы идем дальше.

Мрачные и молчаливые, люди покинули храм и последовали по узкой, едва заметной тропке, спускавшейся к реке. Песня болотных существ становилась все громче – до отряда доносился ропот больших лягушек, рев крокодилов и жужжание тысяч и тысяч насекомых.

Их поиски закончились на берегу реки, на странных стражах, стоящих у кромки воды.

Обернутый шелушащейся кожей скелет выдавал некогда высокого и сильного человека. Ошметки в прошлом прекрасных красных одеяний цеплялись за труп. Длинные черные волосы рассыпались по бесплотному лицу.

Полуэльфийка подошла и осторожно подняла золотой медальон, висевший на шее мертвеца. Мгновение, она изучала вещицу, а затем быстро кивнула головой.

Бахари сложил руки на груди.

– Так мы закончили? Ты знала, какая судьба вероятно постигла Зилгорна прежде, чем мы полезли в это проклятое место.

– Его мать стара. Она не должна тратить свои последние годы гадая, что стало с её первенцом.

Воин с отвращением вскинул руки. Его глаза сузились, и одним, по-кошачьи быстрым движением он вытащил свой меч, бросаясь на полуэльфийку.

Нападение было неожиданным, но девушка оказалась достаточно ловкой, чтобы увернуться. Упав, она слышала, как из трупа, бывшего её сводным братом, доносится тревожный треск. Из иссушенной груди мертвеца вырвался фонтан едкой коричневой пыли – вслед за чем показалась голова болотной гадюки.

Сделав быстрое круговое движение мечом, наемник обмотал смертоносную змею вокруг лезвия, мешая закончить выпад. Крикнув двум своим людям, он бросил гадюку на землю между ними. Воины с яростью набросились на существо, рубя его своими мечами.

Поляну сотряс небольшой взрыв, и вверх от изуродованного тела змеи поднялось сверкающее облако. Мгновение, оно неподвижно висело в тяжелом влажном воздухе, собирая магию. Затем разразилась небольшая буря. Сверкающие зеленые огоньки словно осколки яркого, лениво дрейфующего града, осыпались на землю.

– Порошок зомби! – вскрикнула волшебница, вскакивая на ноги и отскакивая в сторону. – Не вдыхайте его, не позволяйте ему прикасаться к себе!

Большинство мужчин послушались совета, зажимая руками рты и носы и унося ноги от града. Но один из них споткнулся о корень и упал. Зеленые огоньки покрыли его, вспыхивая ярким светом, а затем потухая. Ужасные спазмы охватили тело человека, крики вскоре превратились в сухой хрип.

Отряд отступил, с ужасом глядя на то, как их товарищ поднялся и пошатываясь побрел к ним, держа в руке окровавленный кусок змеи.

С удивительной быстротой, он схватил соратника, сжимая руку на челюсти человека. Заставив того открыть рот, он засунул змею в горло несчастного.

Новая вспышка зеленого света – и второй человек скорчился в муках. Две пары тупых остекленевших глаз обернулись на своих товарищей и сородичей. Позабыв о том, кому принадлежит их преданность, мужчины вытащили оружие и бросились в атаку.

Ближайший к ним наемник оказался слишком медлительным. Он слишком медленно понял происходящее и слишком медленно ответил на атаку нового зомби. С визгом, он осел на землю, держась за обрубок руки. В тот же момент он поднялся, орудуя отрубленной рукой, как дубинкой.

Полуэльфийка замедлила бег и остановилась, осознав, что никто из воинов не поспевает за ней. Она развернулась, с ужасом и недоумением следя за битвой на берегу. У неё не было ни единого заклинания, способного помочь умирающим – она специализировалась на создании исцеляющих зелий. Даже её не привыкшие к подобному глаза видели, что у этого сражения может быть лишь один конец. Каждый павший снова поднимался, чтобы присоединиться к разраставшимся рядам бессмертных товарищей.

– Бегите! – кричала она выжившим. – Бегите или умрете!

Бахари развернулся к ней. За несколько быстрых шагов он покрыл расстояние, разделявшее их. Легко подхватив полуэльфийку, он перекинул её через плечо, вприпрыжку бросившись бежать прочь. Женщина цеплялась за перевязь воина, радуясь, что её кузен верен семье Чарнли, несмотря на все жалобы.

Наконец Бахари остановился. Он небрежно бросил полуэльфийку на землю.

Пораженная, она перевернулась, чтобы посмотреть на лицо своего спасителя. Его глаза были тусклыми и остекленевшими. Бахари пристально уставился на что-то позади неё. Он опустился на одно колено и склонил голову – или то, что от неё осталось.

С подступающей тошнотой, волшебница посмотрела на раздробленный череп человека. Её взгляд скользнул в сторону других воинов, которые с поклонами опускались на землю. К её ужасу, вслед за Бахари сюда явился весь отряд. Дрожа, она подняла глаза на предмет почитания нежити.

Высокий лысый мужчина с тонкой улыбкой на зеленом чешуйчатом лице рассматривал небольшую армию. Затем, его глаза остановились на волшебнице. Он поднял перепончатую бледно зеленую руку. Другая, меньшая гадюка, словно слюна соскользнула по направлению к полуэльфике.

Волшебница пыталась бежать, но тело предательски отказывалось повиноваться. Застряв в этом кошмаре наяву, она могла лишь беспомощно кричать, глядя, как гадюка ползет по её телу. Потом змея заползла ей в рот, и крик оборвался.

По мере того, как гадюка исчезала внутри тела, жуткий холод сковывал её члены. Волны мучительных конвульсий ускоряли оцепенение. Жизнь ускользала, словно туман, оставляя за собой странную ледяную ярость. Все заклинания, узнанные когда-либо, застыли в уме, неподвижные, словно мертвые воины. Полуэльфийка подняла руку и с ужасом посмотрела на то, как бледно-розовый цвет кожи сменяется болезненно-серым. Её тонкие пальцы стали грубее, чем руки портового рабочего.

С отчаянием, она достала из-за пояса маленький нож и резанула по запястью. Кровь хлынула из раны. Она была темной и густой, но пульсация жизни почти пропала. Женщина больше не могла лишить себя жизни, потому что ту уже забрали.

– Только не это, – прохрипела она, бросая взгляд на странного зеленого мага. – Убей меня, но не превращай в лича!

Резкий вздох привлек полуэльфийку к женщине, стоявшей в тени мага. Это была дикая эльфийка, меднокожая, с блестящими зелеными волосами. В золотистых глазах женщины отражался ужас, охвативший умиравшую волшебницу.

Взгляд полуэльфийки скользнул на брошенный клинок Бахари, а затем снова вернулся к странной эльфийке.

– Эс каэрта, – молила она, используя эльфийскую фразу, которая бросала вызов переводчикам. Эти слова произносились лишь в конце формальной молитвы или просьбы, возносимой богам.

Вне зависимости от того, поняла её незнакомка или нет, эти слова должны были стать последними для волшебницы.

Без колебаний, эльфийка нагнулась и схватила меч. Она отпрыгнула назад, пару раз крутанув клинком в воздухе, чтобы набрать силу и импульс. Перед ударом лезвия, полуэльфийка поискала глазами мрачное лицо своей спасительницы. Её безмолвные губы прошептали эльфийское благословение.

Кива остановилась, держа окровавленный меч обеими руками. Мгновение, она смотрела на содеянное: аккуратно срубленную эльфийскую голову с мирно закрытыми глазами и слабой, довольной улыбкой на бескровных губах.

В следующее мгновение Кива полетела по воздуху. Её спина ударилась о дерево, и эльфийка осела на землю.

Когда зрение вернулось к Киве, она увидела стоящего над ней Ахлаура. Бледно-зеленое лицо некроманта перекосилось от ярости.

– Ты хоть понимаешь, что потеряла? Ты лишила меня служанки, такой же послушной, как все эти идиоты, но с силой немертвого мага!

Опираясь на дерево, Кива встала на ноги.

– Нельзя превратить в лича другого мага!

Некромант отверг это ошибочное утверждение взмахом перепончатой руки, продолжая свирепо глядеть на эльфийку. Очевидно, ожидая какого-то объяснения.

Но Кива не могла придумать никакого оправдания для собственной импульсивности. По крайней мере того, что принял бы Ахлаур.

– Она была полуэльфийкой, – наконец ответила Кива. – А значит едва ли была бы достойной служанкой.

Гнев некроманта стал отступать, сменяясь странным смертельным весельем, которое, словно черное солнце, засверкала в его глазах.

– А как же твои потомки, маленькая Кива? Ты брезгуешь их человеческой кровью? Ты даже готова убить их?

Поток эмоций – чувств, который Кива считала давно умершими – окатил какой-то далекий уголок её сердца. Женщина опустила глаза, чтобы скрыть свое отвращение, ненависть и стыд. Любое из этих чувств может оказаться для неё фатальным.

Но она не может отвечать на вопросы некроманта, не уходя в другую крайность. Кива рожала. Лишь один раз, прежде чем создание ларакена разрушило всякую надежду на то, что у неё еще будут дети. Её дочь была полуэльфийкой. Тощей, хилой, едва цеплявшейся за жизнь и почти лишенной магии. Ахлаур никогда не признавал своего ребенка от Кивы, но отлично использовал эту девушку. Эта печальная маленькая полукровка стала первой лишенной магии служанкой Ахлаура, зародышем идеи, которая, в конце концов породила джордайнов.

Для Ахлаура давно умершая дочь была лишь предметом эксперимента и более ничем. Он был бы оскорблен, напомни ему кто-то о родстве. Тем не менее, Кива не могла принять его точки зрения, не унизив при этом человеческого отца ребенка.

Все ответы были не верными. Любой ответ мог повлечь за собой суровое наказание. Это было похоже на одну из тех жестоких игр, которые Кива запомнила из своего давнего плена. Но она больше не та пленная эльфийка.

Кива вздернула голову. Её глаза стали холодными, словно янтарный лед.

– Мой единственный живой ребенок – ларакен. Он несет в себе часть магии Ахлаура. Как я могу презирать его?

Долгое время они стояли, скрестив взгляды. Потом, Ахлаур нагнулся и схватил голову полуэльфийки за волосы. Он поднял её и задумчиво оглядел.

– Как думаешь, сколько ей лет?

Кива моргнула от такого неожиданного вопроса.

– Сорок. Может, сорок пять. Довольно молодая для полуэльфийки. По человеческим меркам ей лет двадцать пять.

– Тогда, полагаю, есть небольшой шанс, что она получила статус архимага.

– Маловероятно.

– Жалко. У меня есть заклинание, которое требует толчёного черепа архимага, погибшего во время трансформации в лича.

Кива окинула его недоверчивым взглядом.

– Это явление столь обычно, что его результаты становятся компонентами?

– Если бы заклинание было обычным, его едва ли стоило бы произносить, – некромант закинул голову мертвой полуэльфийки в пруд и задумчиво постучал по подбородку, разглядывая идущие по воде круги. – Ну и ладно. Если и другие способы вытащить башню.

Он бросил короткий приказ нежити. Мертвецы бросились рыть узкий канал, который вернул бы воду вниз по склону, к близлежащей реке.

– Мелочь, – сказал Ахлаур, пожимая плечами. – Но эта река питает озеро, которое затопило мою башню. Чем больше воды утечет отсюда, тем легче наша задача. Быть может, я верну башню на её старое место. Там необычайно хорошее место силы.

Мрачное озарение снизошло на Киву. Небольшая плата за жестокие игры Ахлаура. Она была не единственной, чье прошлое хранило следы стыда и поражений.

– Быть может, нам нужно еще раз посетить это место, прежде чем начинать столь масштабное мероприятие. Быть может, ларакен выпил оттуда всю магию. Если это так, любое место на болоте ничуть не хуже всех иных.

Ахлаур задумался, а затем создал магические врата. Вместе с Кивой они шагнули внутрь, выходя у мутной топи, приветствовавшей их у входа на болото Ахлаура.

– Самая высокая точка твоей старой виллы, – сказала Кива. Она указала на обелиск, густо покрытый мхом и наполовину погруженный в воду. – Башня стояла там.

Прищурившись, некромант изучил обелиск.

– Силы у этого места нет, но в камне есть какое-то волшебство. Идем.

Он бросил заклинание, позволявшее им бродить по поверхности болотной воды. Кива последовала за ним, хорошо зная, что именно они найдут.

Полупрозрачная фигурка стройной девушки с глазами лани тяжело опиралась на обелиск, глядя на нечто, скрытое под водой, со смесью безнадежности и тоски. Глаза некроманта распахнулись, а затем яростно сощурились.

– Нур!

Имя предавшей его ученицы Ахлаур выплюнул, словно проклятие. Призрачная девушка подняла голову. Лицо её исказил страх. Она отвернулась, разводя обе руки, чтобы отогнать шквал заклинаний, обращенных на неё бывшим наставником. Снаряды мчались к ней, шипя и дымясь во влажном воздухе. С рук мага сорвалась черная молния, превращая мох, покрывавший обелиск, в пепел. Однако ничто не могло причинить вреда призраку Нур.

Каким бы замечательным не было зрелище расстроенного Ахлаура, Кива, наконец, устала от него и схватила некроманта за руку.

– Мне кажется, тебе не уничтожить призрака, Лорд Ахлаур. Она умерла, когда Залаторм захватил красную звезду. Похоже, её душа как-то связанна с камнем. Ты не сможешь отомстить Нур до тех пор, пока артефакт у Залаторма. Чем быстрее камень будет разбит, тем скорее власть Залаторма падет!

Ахлаур взял себя в руки. В мгновение ока ярость, перекосившая его лицо, исчезла, сменяясь обычной слабой высокомерной улыбкой.

– Было бы восхитительно посмотреть на падение Залаторма, но зачем мне уничтожать камень?

Кива заметила в черных глазах мага слабый огонек неопределенности.

– Но ты можешь уничтожить его, если захочешь.

Губы волшебника сжались в тонкую линию, и на мгновение Кива испугалась, что она переоценила его силу.

– Его можно уничтожить, – сказал некромант наконец. – Мы создали звезду втроем. Чтобы разрушить её – нужно трое.

Плечи эльфийки резко опали.

– Тогда тебе не победить Залаторма.

– Я такого не говорил, – огрызнулся Ахлаур, тыкая длинным пальцем в сторону эльфийки. – Алую звезду будет трудно обойти. Но возможно. Я восстановлю свои силы, несмотря на все ухищрения Залаторма.

Кива резко отвернулась, делая вид, что поглощена изучением исчезающих очертаний призрака Нур. На данный момент её собственные мечты казались такими же иллюзорными.

В течение долгих лет Кива предполагала, что Ахлаур желал разрушить камень, чтобы сразиться с Залатормом на равных. Ей никогда не приходило в голову, что для подобного все три создателя должны быть рядом.

Такое сотрудничество теперь казалось за пределами возможностей трех друзей, которые ныне стали смертельными врагами. Одного из них Кива прочно держит в своих руках, но контролировать Ахлаура оказалось труднее, чем она ожидала.

Прозрение озарило женщину. Ахлаур не утверждал, что в уничтожении камня должны принимать участие трое его создателей. Он лишь отметил, что потребуется три человека. Кива задумалась о том, что знала о драгоценной звезде и её силах. Камень защищал своих создателей – и их потомков.

Потомки! Она очень хорошо знала всех этих потомков! Снова и снова они уклонялись от смерти, избегая всех ловушек. Если эти ненавистные выродки могли пользоваться благословением звезды, то, вероятно, могли и уничтожить её!

Кива повернулась к некроманту.

– Мне нужно в город короля. Хочу собрать информацию, которая может нам пригодиться.

Маг отпустил свою “служанку” равнодушным взмахом руки. Кива быстро создала врата и вышла в заранее подготовленном месте – беседке, стоявшей в густой тени городского сада Халараха.

Она едва не натолкнулась на молодую пару, оба – молодые судебные служащие, судя по одежде. Люди были слишком поглощены друг другом, чтобы обратить внимание на появление эльфийки. Кива аккуратно схватила кинжал, отложенный в сторону мужчиной. С силой, она опустила рукоять на голову девушки, а затем быстрым режущим ударом избавилась от её поклонника, заботясь о том, чтобы ни единая капля крови не попала на его оглушенную спутницу. Опустившись на колени, Кива быстрым сильным движением свернула девушке шею.

Жертва эльфийки оказалась маленькой и хрупкой, её платье было впору стройной эльфийке. Готовясь к свиданию, несчастная надела плащ с капюшоном. Это отлично позволило бы скрыть волосы Кивы. Восхищенная неожиданной удачей, эльфийка не мешкая начала действовать. Быстро переодевшись, она двинулась по направлению к башне Баселя Индоулаура.

Темноволосая молодая женщина в небесно-синих одеждах ученицы, отворила ворота. На мгновение Киве показалось, что она до сих пор видит призрак, так сильно молодая женщина напоминала давно умершую Нур.

– Ты – ученица Лорда Баселя? Наследница рода Нур?

Девушка улыбнулась.

– Да, я одна из учеников. Но, вероятно, я не наследница, ведь у меня есть старшая сестра. Я – Фарра, вторая дочь Ахаза и Берил Нур. Чем я могу вам помочь?

Кива заглянула через плечо девушки.

– На самом деле, я пришла искать другую ученицу. Её зовут Тзигона.

Улыбка, освещавшая лицо Фарры, моментально исчезла.

– Тзигона пропала в недавнем бою. Должно быть, вы не так давно в Халарахе, ведь истории о ней рассказывают на каждом углу.

Повинуясь просьбе Кивы, ученица повторила рассказ. Во время главного сражения, когда кринти угрожали сломить армию Халруаа, а темные фейри готовились рвануть через портал, Тзигона не только перекрыла водные врата, но также опустила завесу между мирами. Она пожертвовала собой, связывая свою магию с магией других магов, чтобы запечатать врата.

Кива вспомнила мощный толчок, который выбросил их с Ахлауром прочь с Плана Воды. Так вот в чем причина! Она должна была радоваться, что заклинание Тзигоны так вовремя совпало с её собственным, но все, что она могла чувствовать – была ярость. Опять вмешался этот маленький ублюдок Кеттуры!

Ну, возможно, еще не все потеряно.

– А друг Тзигоны? Джордайн, известный, как Маттео?

Лицо Фарры просветлело.

– Еще один герой. Он жив и служит советником короля Залаторма.

Киве удалось быстро подавить резкий всплеск паники.

– Я знаю Маттео. Должно быть, он очень опечален потерей Тзигоны. А что стало с его другом Андрисом?

– Жив, – коротко сказала девушка. – За свое предательство он ожидает суда. Но я слышала, Маттео выпустил его под свою ответственность. Маттео хотел посетить место, где исчезла Тзигона и взял Андриса в качестве проводника.

Скорее, мрачно подумала Кива, он придумал что-то более продуктивное, чем поминки. Если они с Дамари смогли найти заклинание, способное разрушить границу с Неблагим Двором, то, в конце концов, другие маги смогут сделать то же самое.

Если все получится, три потомка окажутся в одном месте в одно время. И это сильно упрощало дело.

Кива нащупала нож, спрятанный в складках украденных одеяний и задумалась о дальнейших действиях. Даже несмотря на то, что ткань плаща скрывала её уши и волосы, лицо Кивы оставалось эльфийским. Фарра никому не должна проболтаться о том, что некая эльфийка задавала ей вопросы о Тзигоне и Маттео. В Халруаа было лишь несколько эльфов, и появление одного из них здесь и сейчас слишком явно указывало на Киву. Она могла либо убить Нур, либо забрать у девушки память.