Текст книги "Он, Ясон(СИ)"
Автор книги: Елена Вахненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
-Извини... – покаялся лакей. – Я не мог не попрощаться...
-Спасибо, – мягко произнесла Марта и вымученно улыбнулась. – А как ты узнал, когда я собираюсь... отбыть? Или ты тут всю ночь стоишь?
-Я знал, что ты утром уезжаешь. Мистер Берлим намекнул, что очень рано... мол, стесняешься...
-Вот еще! – фыркнула Марта. – Просто скоро отходит мой экипаж...
Это было почти правдой... но лишь отчасти.
-И куда ты теперь? – помолчав, грустно спросил Луис. Он как будто стеснялся смотреть на нее и то и дело отводил взгляд.
Девушка пожала плечами:
-Поживу у подруги в Лондоне. Потом постараюсь пристроиться где-нибудь горничной или камеристкой.
-В Лондоне! – с завистью протянул Луис. – Наверно, там здорово... не то что тут, в пригороде.
-Там грязно, душно... тут лучше, поверь, – без воодушевления возразила Марта. – Тут свобода, роскошь... мне еще нескоро удастся пожить в таких условиях.
-Ты справишься, я уверен! – с жаром сказал Луис, поднимая взгляд. Глаза его пылали. – Ты... особенная.
Что-то в лице юноше, в интонациях его голоса тронуло девушку. Она опустила свой саквояж на землю и, шагнув к Луису, осторожно взяла его за руку. Парень вздрогнул, взволнованный этим прикосновением...
-Прощаемся, Луис... – негромко произнесла Марта. – Не думаю, что мы снова увидимся...
-Наверно... – хрипло пробормотал Луис. Ему вдруг стало жарко, несмотря на промозглость погоды.
-Поцелуй меня, Луис, – то ли попросила, то ли потребовала она. – Поцелуй... в первый и последний раз.
Он ошеломленно взглянул на нее, явно ожидая подвоха... однако Марта была на удивление серьезной, даже торжественной. Тогда лакей неуверенно обнял ее, притянул к себе... и бережно коснулся губами ее холодных и безучастных губ.
Поцелуй получился постным, скучным, но Луису, не избалованному женским вниманием, он таковым не показался. И годы спустя юноша вспоминал это свежее утро и сцену нежного, как ему представлялось, прощания... прощания не только с дорогой сердцу девушкой, но и с первыми романтическими мечтами.
Больше они с Мартой никогда не встречались.
Глава 10. Да будет мальчик! (171... год, Англия)
Аннет подспудно питала надежды, что история с камеристкой изменит их с Мариусом отношения к лучшему, и раскаяние немного смягчит ее упрямого мужа... однако этого не произошло. Поначалу молодой граф изображал муки совести и вел себя очень корректно, но уже пару дней спустя стал холодным, отчужденным, равнодушным. Он редко появлялся дома и еще реже заглядывал к супруге, да и то – на пару минут, просто узнать о ее самочувствии.
-Надеюсь, ты подаришь мне сына, – заметил однажды Мариус, словно напоминая оговоренные некогда условия: либо «наследник и жили долго и счастливо», либо... дальше Аннет боялась загадывать. В конце концов, может, им повезет, и родится мальчик?
Дни текли унылой монотонной чередой, невыносимо похожие друг на друга. Аннет отчаянно скучала, не зная, чем занять долгие часы. Ей ничего не хотелось: ни читать, ни рукодельничать, ни музицировать... Сильно подводило самочувствие: беднягу часто тошнило, а тело стало неповоротливым, грузным... и раньше не особенно хорошенькая, теперь девушка казалась самой себе просто толстухой и, страшась собственного отражения, старалась избегать зеркал. Но куда деться от отекших ног и рук, от пальцев, на которые не налазят любимые кольца?!
Возможно, пылкая мечта о малыше дала бы ей силы пережить неприятные моменты, однако Мариус испортил все удовольствие предвкушения, и рождение ребенка представлялось Аннет неким безнадежным экзаменом, от результатов которого зависела вся дальнейшая судьба. Девушка ощущала себя бесконечно старой, и, вспоминая, что ее возраст не достиг даже 20-летнего рубежа, искренне удивлялась.
Вскоре после ухода Марты особняк супругов де Либон посетила графиня де Монси́, как всегда роскошная и благоухающая. Ее дочь впервые позавидовала умению родительницы со вкусом бездельничать и красиво, с наслаждением скучать. Мелькнула мысль выяснить, как ей это удается... может, поделится с дочерью рецептом бессмысленного счастья?
-У тебя утомленный вид! – встревоженно заметила моложавая графиня, присаживаясь на стул возле кровати Аннет. Девушка была так слаба в это утро, что осталась в постели.
-Да, мне плохо, – хмуро признала Аннет и подняла безвольную руку. – Гляди, какие пальцы! Мне не верится, что я была когда-то худой...
Мать мягко улыбнулась и отвела со лба дочки спутанную прядь.
-Все вернется. Со мной тоже так было...
-Правда? – недоверчиво откликнулась Аннет, плохо представляя свою изысканную и холеную мать опухшей и расплывшейся, словно бочка.
-Конечно... – кивнула графиня и, окинув тело дочери критичным взглядом, честно добавила: – Но я выглядела получше. Такое впечатление, что ты толком не умываешься и не причесываешься!
-У меня нет камеристки, – со вздохом пояснила Аннет, устало прикрывая глаза. В висках пульсировала боль. – А самой в таком состоянии трудно... лежу целыми днями...
-Как нет камеристки?! – ужаснулась мать. В ее голосе прозвучало такое возмущение, будто девушка призналась в совершении преступления. – А куда подевалась Марта, наша бывшая горничная?
Аннет не хотелось говорить правду, но сил придумывать изящную легенду тем более не было.
-Оказалось, Марта действительно одаренная особа... во всех смыслах. Мой муж ее тоже высоко оценил.
Графиня была достаточно умной и проницательной, чтобы понять, к чему клонит Аннет.
-Да, так бывает... – после неловкой паузы признала она, сводя брови. – Мужчинам свойственна некоторая... хм... легкомысленность!
Аннет от обиды распахнула глаза и с гневом воззрилась на мать.
-Как ты можешь так спокойно говорить?! – возмущенно вопросила она и осеклась, поймав печальный взгляд родительницы. Только теперь девушка припомнила, что мать в молодости пережила похожую историю... только не с камеристкой, а с гувернанткой.
-А что мне остается? – резонно возразила собеседница, не подозревая о крамольных мыслях чересчур догадливой дочери. – Он твой муж, характер его не изменишь. Его отец в молодые годы славился многочисленными романами. Собственно, потому Мариус и появился на свет! Он-то бастард.
-Помню, – сухо сказала Аннет, которая на самом деле благополучно забыла злосчастное происхождение собственного супруга. Напоминание матери неприятно кольнуло ее. – Но мне-то что делать? Терпеть?
-Для начала – всегда выглядеть безупречно! А для этого нанять хорошую камеристку... и не очень красивую, – тут женщина не смогла сдержать легкий смешок.
Аннет не ответила на улыбку, но и спорить не стала. Ее мать, кажется, искренне полагала, будто внешний лоск решает большинство проблем! Какой смысл пытаться объяснить, что их с Мариусом отношения слишком запутанные, и одной ухоженностью ничего не изменишь? Пусть верит в лучшее...
Так в доме графа де Либон – младшего появилась камеристка по имени Надин. Опытная, немолодая... очень несимпатичная.
* * *
В этот же день Мариус тоже имел беседу с родителем – правда, с отцом, с которым условился поужинать.
-А где твоя очаровательная супруга? – весело спросила мачеха во время трапезы. – Почему ты пришел один?
-Аннет нездоровится, – вполне искренне ответил Мариус, не став добавлять, что является одной из причин ее недомогания.
После обильного застолья отец и сын скрылись в кабинете, и Адриан без лишних слов приступил к делу.
-Итак, хочу сразу подчеркнуть, что недоволен твоим безобразным поведением на том вечере.
Мариус, знавший, что ожидается головомойка, успел морально подготовиться и придумать систему защиты... и, в конце концов, пришел к справедливому выводу, что совершенно зря боится своего отца. Он давным-давно взрослый и самостоятельный, знает, как ему жить!
-Кто бы говорил! – с неприкрытым сарказмом воскликнул парень, вальяжно откинувшись в кресле. – Ты ведь и сам в молодости вел довольно бурную личную жизнь...
Адриан побледнел и выпрямился. В глазах его загорелся недобрый огонек.
-Ты забываешься, сын... – негромко заметил граф, не теряя самообладания.
-А разве я неправ? – нахально возразил Мариус, шокированный собственной дерзостью. Никогда еще он не позволял себе подобных вольностей в отношениях с отцом... но ведь надо когда-то начинать?
Адриан, кажется, придерживался иного мнения.
-Я всегда знал, когда можно вести себя легкомысленно, а когда – категорически нельзя! Это был вечер, посвященный вашей семье, а ты оказывал знаки внимания другой женщине! Это просто невежливо. Даже хуже – недостойно и мелочно!
Мариус насупился, в глубине души он признавал правоту отца и справедливость его упреков... но сдаваться не спешил.
-Ты не знаешь всей предыстории, отец! – горячо сказал парень. – У моего поступка есть объяснение.
-Так расскажи мне всё. Я слушаю.
Рассказать о пережитом унижении, о том, как невинная простушка обвела вокруг пальца мужа-ловеласа (каковым Мариус себя искренне считал)? Ну уж нет!
-Это слишком личное, – сказал парень вслух. – Есть вещи, которые нельзя говорить никому...
С этим его отец поспорить не мог.
-Что ж, дело твое, – произнес он, пожимая плечами. – Ты действительно взрослый человек. Жаль, я не сумел воспитать тебя, как следовало.
Адриан говорил устало, с тенью безнадежности в голосе, и в этот миг показался Мариусу почти стариком. Парень впервые увидел в своем могущественном отце человека преклонных лет... почему-то подобное открытие, пускай и очевидное, уязвило его, даже напугало. Адриан де Либон – стар? Такое на самом деле возможно?
-Когда у меня родится сын, все изменится, – уверенно заявил Мариус, отогнав неприятные мысли о старости родителя. – Наследник – это важно.
Адриан посмотрел на него с жалостью.
-Поверь, Мариус, сын ничего не изменит... теперь я понимаю это. Не знаю, что должно произойти, чтобы ты стал другим!
Мариус тоже не знал... и, в общем-то, не стремился узнать.
* * *
К тому моменту, когда ребенок должен был появиться на свет, Аннет так утомило собственное состояние, так надоели постоянные перепады настроения и показное равнодушие Мариуса, что она почти хотела умереть родами. Желание было безотчетным, девушка не вполне его сознавала – просто понимала, что устала, устала от всего на свете... устала жить! У нее не осталось никаких желаний, никаких надежд, и она не строила планов на будущее. И если поначалу ей становилось не по себе, когда кто-то упоминал о той или иной женщине, не пережившей роды, то теперь подобный исход представлялся в чем-то привлекательным. Если она умрет, Мариус пожалеет о своем безразличии, о жестокости, которую обратил на беременную жену! Да, да... так и будет... пусть так будет!
Роды начались в срок и протекали мучительно. Аннет казалось, что она уже умерла и попала в ад, наказанная за свое вранье, за неумение быть хорошей женой. Окружающий мир потерял четкость, мелькавшие вокруг лица были неузнаваемы... а сама роженица молила лишь о прекращении пыток, иногда выражая эту просьбу отчаянным криком. Больно, больно, почему так больно?!
Девушка не знала, сколько прошло времени: час, день, неделя... по ощущениям – целая вечность. Но вот все прекратилось, и комнату огласил звонкий детский плач.
«Мой ребенок... – удивленно, безо всякой нежности подумала Аннет. – Это кричит мой ребенок...»
Она ускользала в темноту и страстно жаждала погрузиться в небытие без остатка. Но, силой воли удержавшись на грани сознания, тихо шепнула, задала тот роковой вопрос, который должен был решить ее судьбу:
-Кто?.. кто?..
Выслушав короткий ответ повитухи, Аннет наконец-то позволила себе забыться тяжелым сном.
* * *
Так уж получилось, что Мариус в этот день остался дома. Он никогда не отличался развитой интуицией, не предчувствовал ничего и сегодня... просто повезло.
Когда у Аннет начались схватки, парень очень испугался. Он тоже был наслышан о родовой горячке и прочих опасностях, сопровождающих появление на свет живого существа. В конце концов, его, Мариуса, мать умерла во время родов – подарив ему жизнь, она лишилась собственной.
А если и Аннет ждет подобная судьба? Парень не любил свою жену, даже симпатии особенной не испытывал и откровенно тяготился ее обществом, – но смерти, конечно, не желал. Более того, был убежден, что, умри она, и он не сможет жить с прежней беззаботностью. Смерть Аннет, да еще и косвенно по его вине (ребенком-то именно он «одарил» супругу!) навсегда поселит в душе горький осадок и лишит возможности наслаждаться жизнью с былым вкусом.
Мариус отыскал лекаря, который явился вместе с неопрятной толстухой, повитухой, вызвавшей у молодого графа немалые сомнения. И эта грузная хмурая особа поможет его сыну появиться на свет? Надежды на благополучный исход таяли с каждой секундой...
Аннет промучилась весь день. И годы спустя Мариус с содроганием вспоминал ее крики и красное, потное, искаженное болью лицо, по которому струился пот. Девушка стонала, хваталась за живот, запрокидывала голову – и выла, выла... она почти потеряла человеческий облик и окончательно утратила для Мариуса привлекательность как женщина. О нет, никогда в будущем не сможет он разделить с нею постель!
К счастью, Мариус недолго наблюдал за своей страдающей от родовых болей женой – очень скоро лекарь мягко, но властно выпроводил его из покоев супруги.
-Госпоже нужен покой, – пояснил он.
Мариус кивнул и молча вышел, плохо сознавая происходящее. В мыслях одна страшная догадка сменялась другой.
А что, если Аннет умрет и оставит его сына полусиротой? А если умрет и сын тоже? А если лекарь скажет, что спасти можно лишь одного из них, и попросит Мариуса выбрать? Какой дать ответ, кого отправить на смерть?
Если, если, если...
Вопросы, ответы на которые знал лишь Бог.
Спустя какое-то время Мариус засел в кабинете, где ничего не делал – просто ждал. И ждал так долго, что, в конце концов, задремал и не сразу услышал громкий стук в дверь.
-Господин граф, господин граф! – позвали его.
Мариус выпрямился, вскочил на ноги, невероятно взволнованный. Сердце билось громко и торопливо, воздух с трудом проникал в легкие...
-Да? – выдохнул парень, рывком распахивая дверь и не сознавая, как трагикомично выглядит со своей взлохмаченной шевелюрой и перекошенным страхом лицом.
За дверью стоял лекарь.
-Поздравляю, сэр! – с улыбкой сказал он, и Мариусу тотчас полегчало. Такая улыбка не могла сопровождать чью-то смерть! – Вы стали отцом.
-С матерью и ребенком все хорошо? – на всякий случай уточнил он, все еще не веря, что такое возможно.
-Полагаю, что да, оба выглядят вполне здоровым, – важно подтвердил лекарь.
-И мой сын, он тоже в порядке? – не отставал Мариус, абсолютно уверенный, что у него мог родиться только мальчик.
Лекарь удивленно посмотрел на молодого отца:
-Почему сын? У вас дочь! Очаровательная малышка...
Глава 11. Двуликий (171... год, Англия)
Аннет сжала ладонями виски и утомленно закрыла глаза. Голова просто раскалывалась... опять! В последнее время мигрень стала неотвязным спутником девушки, которая успела привыкнуть к этой неприятной навязчивой гостье, сжиться с нею. В те редкие дни, когда боль не преследовала ее мучительной тенью, молодая графиня не без удивления обнаруживала, что мир вокруг, по сути, ярок, а жизнь почти доставляет удовольствие – роскошь, ей малодоступная в последнее время! Ведь радоваться-то, по сути, было нечему...
Рождение дочери ничего не изменило. Подари она Мариусу наследника, веселого мальчугана, – тогда другое дело! А непонятное крикливое создание, розовощекое и крепенькое, не вызывало у новоявленного отца ничего, даже отдаленно напоминающего умиление. Впрочем, Аннет и сама не испытывала того упоенного восторга, на который рассчитывала, воображая себя матерью. Зато теперь она лучше понимала собственную родительницу! Понятно, какими мотивами руководствовалась графиня де Монси́, отсылая дитя в монастырь... Аннет уже не была уверена, что не последует ее примеру. Но до этого вожделенного момента было слишком далеко...
Пока же все дни Аннет занимали заботы о ребенке. Конечно, ей помогала нянька, нанятая специально для этой цели, однако девушка и сама проводила в детской немало часов, надеясь на пробуждение материнского инстинкта. Возможно, с ней что-то не так, раз долгожданное дитя, скорее, утомляет, чем радует ее? Такие понятия, как «послеродовая депрессия» и «хроническая усталость», конечно, были ей незнакомы.
Но больше всего Аннет расстраивал (нет, злил!) Мариус. Холодный, безжалостный, он так и норовил подколоть, задеть ее обидной фразой... казалось, он задался целью вывести из себя свою хладнокровную жену – чего та никак не могла ему позволить! Она терпела, изображая царственное равнодушие, хотя некоторые его слова сильно уязвляли.
-Какой смысл от дочки? – бывало, говорил он. – Еще и не дай бог в мамочку пойдет...
-Опять мигрень? – фыркал в другой раз. – Не надоело играть роль вечной страдалицы? Мужчины, знаешь ли, любят здоровых и веселых женщин...
-Ты больна? – спрашивал иногда. – Выглядишь такой утомленной! Не скажешь, что тебе так мало лет!
Аннет в ответ поджимала губы, но до оправданий не опускалась. Природная сдержанность и привитое в монастыре убеждение, что мужу нужно покоряться во всем, укрепило самообладание девушки... которая не подозревала, как злит Мариуса ее спокойствие, ее хмурое молчание... ее высокомерие! Во всяком случае, он считал это именно высокомерием.
К счастью, дома Мариус бывал редко – основную часть времени отнимала военная служба, которой он отдавался с беззаветным рвением. Порою до Аннет доходили слухи об успехах Мариуса, говорили, что служил он ретиво, отмечали дисциплину его солдат, их вышколенность и организованность... молодой графине де Либон верилось в это трудом. Неужели эдакий деспот, самодур и любитель ночных развлечений, порою возвращающийся домой далеко за полночь, очень навеселе и весь пропахший парфюмом, может оказаться примерным военным? Двуликий Янус...
Что ж, обстоятельства жизни Аннет вполне способствовали головной боли...
* * *
Они ввалились в трактир в обнимку – не столько выражая братскую любовь, сколько поддерживая друг друга... в самом прямом, буквальном смысле: походка парней была очень неуверенной, их практически шатало из стороны в сторону. Пьяно покачиваясь и оглашая заведение ликующим нетрезвым смехом, Генрих и Мариус доковыляли до ближайшего грубо сколоченного стола и плюхнулись на лавку.
Генрих сразу захрапел, уронив голову на сложенные на столешнице руки, а Мариус бодро кликнул хозяина и сделал ему бессвязный и путаный заказ, из которого трактирщик понял лишь одно: нужно подать как можно больше мяса.
-Эгей, просыпайся! – позвал друга Мариус, не желая коротать время в одиночестве.
Тот неохотно приподнял голову и обратил на приятеля мутный взгляд. Буркнул недовольно:
-Чего?
-Не дело спать! – пояснил Мариус убежденно. – Сейчас надо подкрепить силы...
-Я на нулях... – пробормотал Генрих, широко зевая и делая попытку принять вертикальное положение. – Все растратил.
-Ничего, у меня есть! – беспечно махнул рукой неунывающий граф де Либон.
Генрих уперся подбородком о ладонь (голова решительно клонилась набок!) и с хмурой завистью заметил:
-Хорошо тебе, с таким щедрым отцом...
-А при чем тут отец? Мой отец давно не помогает мне...
-А кто ж тогда? – недоуменно осведомился Генрих, казалось, даже протрезвев немного от удивления. – Ты живешь на широкую ногу, ни в чем не отказываешь себе!
-Ну, у моей жены было хорошее приданое, если помнишь, – пожал плечами Мариус.
-И ты на ее деньги пьешь, гуляешь и посещаешь бордели?! – в голосе друга прозвучало восхищение. – Хорош, нечего сказать!
И приятели самодовольно расхохотались.
* * *
Мариус вернулся домой под утро, в превосходном настроении и весело напевая себе под нос. Поднимаясь в собственные покои, он не заметил чьей-то тени, наблюдающей за ним из темноты.
«Я так больше не могу... – думала Аннет, которая и была этой покорной и мрачной тенью. – Я так больше не могу....»
Но разве был у нее выход?
Глава 12. 8 лет спустя (172... год, Англия)
-Мне кажется, вы излишне балуете ее, миссис Адамс! – безапелляционным тоном заявила графиня де Либон, строго глядя на собеседницу – женщину не очень молодую и не очень симпатичную. – Нельзя потакать всем капризам взбалмошного ребенка!
-Хорошо, миледи, – бесцветно ответила миссис Адамс. – Как Вам будет угодно.
Трудно было сказать, о чем она думает на самом деле – ее выразительное лошадинообразное лицо сохраняло непроницаемое выражение... как, впрочем, и всегда.
-Вы хорошая гувернантка, миссис Адамс, – смягчилась Аннет. – В целом, я вами довольна.
-Рада слышать, миледи, – холодно откликнулась та.
Миссис Адамс была откровенно некрасива – ее непривлекательность казалась столь очевидной, что невольно складывалось впечатление, будто гувернантку наняли не только и не столько за ее профессиональные качества... что ж, после истории с Мартой Аннет опасалась нанимать хорошеньких служанок!
-Где сейчас Катрин? – продолжила расспросы молодая графиня.
-У Вашей дочери учитель французского, – пояснила миссис Адамс. – Урок уже подходит к концу...
-Тогда я подожду ее! – со вздохом решила Аннет, усаживаясь в кресло.
Аннет была замужем около 8 лет, и счастливыми минувшие годы назвать было трудно. Это сильно сказалось на ее облике: хрупкая девушка с неброской, но приятной внешностью превратилась в сухощавую и совершенно заурядную молодую женщину со скучным узлом волос на затылке, которая выглядела старше своего возраста. Пожалуй, ей можно было дать все тридцать... ее старила надменная манера держаться, постное выражение вытянутого бледного лица, вечно поджатые тонкие губы и чуть прищуренные глаза, в которых сквозила непреходящая усталость. Но главное, Аннет был безразличен собственный внешний вид, она не прилагала ни малейших усилий, чтобы казаться ярче и привлекательнее, и носила однотипные неинтересные наряды блеклых оттенков.
Поджидая дочь, Аннет задумчиво оглядывала детскую. Комната была просторной, светлой, обставленной в ярких тонах – ничего похожего на прочие помещения с куда более мрачным интерьером. За эти 8 лет графиня де Либон-младшая так и не смогла повлиять на мужа и убедить его оформить дом немного иначе... Мариус оставался неумолим... только с детской пошел на уступки.
«Этот особняк принадлежит нашей фамилии много десятков лет! – говорил он возмущенно. – Как ты можешь просить все тут разрушить?! Уничтожить историю моей семьи?!»
Аннет передернула плечами, вспомнив эти слова. Эх, с каким бы удовольствием она уничтожила историю его семьи! Да и саму семью... может, тогда ее выдали бы замуж за более приличного человека, и вся жизнь потекла иначе?
Впрочем, сожалеть было поздно...
-Мамочка! – раздался ликующий детский голосок, и в комнату ворвался живой сгусток энергии: маленькая хорошенькая девчурка с румяным личиком и копной иссиня-черных волос. Дочь графа и графини де Либон явно пошла в отца, и это не могло не радовать ее мать, которая скрепя сердце признавала, что Мариус безусловно красив... красивее, чем она, пускай сравнивать мужчину и женщину нелепо!
Катрин устремилась к матери и обвила руки вокруг ее шеи, откровенно напрашиваясь на ласку. Аннет сдержанно обняла девочку и без особых эмоций коснулась губами ее щеки – символический поцелуй, лишенный истинной материнской теплоты. Женщина так и не научилась любить свою дочь – дочь, столь неприятно похожую на мужа! Графиня узнавала в Катрин ненавистного ей Мариуса, и это убивало в душе любые зачатки нежности.
-Мамочка, я сегодня хорошо занималась! – важно сообщила девочка, пытаясь заслужить комплимент и зная по своему скромному опыту, что ее суровая мать не щедра на похвалы.
Аннет это тотчас подтвердила.
-Было бы странно, занимайся ты плохо, дитя, – холодновато заметила она, равнодушно погладив ее по черным пышным волосам и мягко отстранив от себя. – Это твоя обязанность. Скоро ты поедешь в монастырский пансион, и там нужно будет прилагать еще больше усилий.
Катрин сразу погрустнела.
-Мама, я не хочу, не хочу! – с капризной ноткой запротестовала она. – Я хочу жить с тобой и папой!
-Какие глупости! – рассердилась Аннет. – Я много лет проучилась в этом самом пансионе и не жалею! Там дают приличное образование.
Обещанием «приличного образования» едва ли можно увлечь ребенка, не удалось это и графине де Либон. Катрин надула младенчески пухлые губки и продолжила спор:
-Но я буду видеть вас с папой так редко!
-Отца ты и так видишь редко, – прервала ее Аннет. – Он нечасто бывает дома. У него много обязанностей и дел.
Она поднялась, отряхнула юбку и устремила на дочь пронзительный взгляд сверху вниз:
-Я не потерплю капризов, Катрин! Мы, твои родители, лучше знаем, как следует поступить! – Аннет обернулась к миссис Адамс и недовольно добавила: – Видите? То, о чем я вам говорила. Надеюсь, вы повлияете на нее!
-Конечно, миледи, – последовал лаконичный ответ.
* * *
Мариус был дома уже несколько дней – отпросился со своей полковой службы, чтобы повидаться с дочерью перед ее скорым отбытием в пансион. Это было нехарактерным для него, основную часть времени он обычно проводил с солдатами, компанию которых ценил явно больше, чем общество жены и ребенка. Да и в должности бригадного генерала, до которой успел дослужиться, проявлял себя лучше, чем в роли мужа и отца.
Спускаясь после беседы с дочерью ко второму завтраку, Аннет не была уверена, что рада присутствию Мариуса. Завтракать и обедать в одиночестве, конечно, скучновато, зато так спокойно... никто не треплет нервы, не пытается задеть... рядом с мужем любая трапеза превращалась либо в сражение, либо в монотонное унылое действо, и даже самые вкусные блюда теряли тогда свою привлекательность. Близость Мариуса, казалось, лишала Аннет аппетита... Именно поэтому первый завтрак молодая графиня, сославшись на недомогание, пропустила, но ко второму все-таки проголодалась. И теперь, пересекая холл, женщина терялась в тревожных догадках: каким будет очередное свидание с мужем? Он станет холодно ее игнорировать (что предпочтительней!) или же примется отпускать колкие замечания?
Аннет вошла в столовую, гордо расправив плечи и подняв подбородок, стараясь подбодрить себя и не понимая, насколько воинственный у нее сейчас вид. Мариус же, расположившись за столом со свежей газетой, подметил это сразу.
-Тебе все еще нехорошо, судя по всему? – равнодушно обронил он, бесцеремонно возвращаясь к чтению.
Аннет устроилась напротив мужа и старательно расправила платье на коленях.
-Почему ты так решил? Мне гораздо лучше.
-Вид у тебя кислый, – пояснил Мариус, не отрываясь от газеты. – Впрочем, у тебя часто такое выражение лица...
«Начинается!» – мысленно простонала Аннет. Внешне она сохраняла хладнокровие – это качество муж ненавидел в ней больше всего... о чем женщина совершенно не подозревала.
-В любом случае, спасибо за участие, – не без сарказма поблагодарила Аннет, приступая к завтраку. – Мне это приятно.
-Я рад доставить тебе удовольствие, – едко усмехнулся молодой мужчина, бросив на супругу беглый презрительный взгляд. – Хотя обычно я иначе ублажаю дам...
И снова Аннет сдержалась, хотя внутри бушевала буря. Иначе ублажает, кто бы сомневался?!
-Сегодня вечером состоится торжество в честь нашей дочери, – напомнила она вслух, решив уйти от непристойной, с ее точки зрения, темы. – Катрин ждет его с нетерпением.
-Еще бы! – буркнул Мариус без интереса.
-Тебя дочь не заботит, верно? – скучливо обронила Аннет.
-Ну, будь у меня сын...
-Я была бы рада подарить тебе сына, – ледяным тоном заметила его супруга. – Ты не даешь мне шанса...
Это было правдой. Мариус посещал спальню жены крайне редко и обычно – безрезультатно... Несколько выкидышей – вот единственное, чего добились супруги за промелькнувшие годы, если не считать рождения дочери Катрин.
-Ну, я ведь все-таки оплодотворил тебя несколько раз... – буркнул Мариус, демонстративно погруженный в чтение. Как заметила супруга, он мучил одну и ту же страницу весь их разговор. – Если ты не способна удержать дитя внутри себя, я-то при чем?
Аннет судорожно вздохнула. До чего же неприятным бывает ее муж! И как гадко оформляет свои мысли... неужели нельзя выразиться более корректно?!
-Я способна, – сдержанно произнесла женщина вслух, сделав глубокий успокаивающий вдох. – То, что произошло... это частое явление. Так бывает со многими.
Мариус наконец-то поднял на нее взгляд, посмотрел оценивающе.
-Любопытная у нас беседа! Интригующая... – причмокнул он. – Может, ты просто соскучилась по моим ласкам?
На сей раз Аннет не смогла скрыть смущения, оно проступило неровным багровым румянцем, который окончательно изуродовал ее без того далекое от идеала лицо.
-Мы говорили о детях, а не о... том, что ты упомянул, – сухо выговорила она с по-прежнему пылающими щеками. Одна мысль о ласках супруга вызывала у нее чувство отторжения.
-Боже, неужели ты и в сорок будешь такой скромницей?! Я твой муж, а не кто-то там!
-А ты мог бы, муж, не упоминать имя Господа всуе? – ядовито парировала она, намеренно выделив язвительной интонацией его сомнительный статус. Муж, ха! Сосед – вот это вернее...
-А черта поминать можно? – осклабился он.
-Мариус! – взвилась Аннет, теряя терпение.
-А что произойдет, если упоминать Творца? – хохотнул Мариус, донельзя довольный, что сумел пробить броню Аннет. Видит Бог, не всегда ему это удавалось! – Меня поразит молния?
Но Аннет уже успокоилась. Пожав плечами, она с прохладцей ответила:
-Возможно. Но вряд ли буквально... молния молнии рознь!
-Какая у меня умненькая жена, прям философ! – насмешливо обронил Мариус, складывая газету. – Меня наш разговор утомил, и я уже наелся. Приятного аппетита!
Он ушел вразвалочку, уверенной вальяжной поступью, которая так бесила Аннет. Впрочем, сейчас женщине было не до его походки...
Оставшись в одиночестве, графиня позволила себе проявить эмоции – что и сделала, с силой сжав столовый прибор. Глядя на побелевшие от напряжения костяшки пальцев, она хмуро размышляла над превратностями судьбы.
Какая несчастливая у нее жизнь! А ведь многие завидуют... что и говорить, муж – истинный красавец, к своим 25 стал просто живописен: статный, высоченный, широкоплечий, с непослушной смоляной копной волос и выразительным скуластым лицом с крупными и резкими чертами... глаза – черные, взгляд – огненный, цепкий... губы – чувственные... словом, не мужчина – мечта. Увы, не из ее сказки... Не мечта Аннет.
«И ведь выхода нет, – удрученно размышляла женщина. – Его просто нет!»
* * *
Злополучное торжество, во время которого Мариус и Аннет объявили своим близким о будущем пополнении их семейства, было, конечно, не последним событием такого рода, и молодая чета время от времени устраивала подобные вечера – несомненно, куда более удачные, чем первое, но все равно не очень веселые. Чего-то не хватало их праздникам... казалось бы, и меню продумано до мелочей, и правила этикета соблюдены... а гости откровенно тяготились и старались пораньше улизнуть домой, ссылаясь на мифические дела. Впрочем, Аннет радовалась уже тому, что Мариус не унижает ее в присутствии посторонних. Иногда он бывал почти мил – демонстративно любезничал с нею на глазах других, создавая у всех ложное впечатление счастливой семейной пары.
