Текст книги "Зайчики (СИ)"

Автор книги: Елена Акимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Омэмма ==========

Оди с отвращением рассматривал сваленную кучей на кровати одежду, нервно кусал покрытый перламутрово-розовым лаком аккуратный ноготок и раздумывал. Его охочая обычно до разного модного тряпья душа сейчас не желала ничего и предпочла бы не стесняющий телесных порывов наряд нудиста. Но идти на свидание голым… Кхм… Не принято на туристических лайнерах? Оборачиваться и тыкать вслед пальцем точно станут, могут и медицинскую бригаду вызвать, не допоняв.

И тогда свидание непременно накроется. Плюс огласка, поползут слухи, просочатся в прессу… Эх. Придется в очередной раз изнасиловать собственную свободолюбивую натуру и спрятать наготу под тканями. Красивую, между прочим, наготу!

Душераздирающе вздохнув, омега уцепил самую ближнюю тряпочку, оказавшуюся блузкой, сиреневую, шелковую и полупрозрачную, и снова завис. Нет, вещичка для свидания не годилась, слишком откровенная. В такой порнографии можно мужа законного в домашних покоях охмурять, без посторонних, или любовника. Любовника…

Еще один полный тоски вздох разорвал тишину каюты. Если потенциальный любовник – офицер и пилот, а вокруг полно любопытного народа, наряд должен быть строгим, но сексуальным. Подчеркнуть стройность фигуры, длину ног и цвет лица. Например, брючки в облипочку, хоть вот эти, бежевые, и к ним – белая приталенная рубашка. Ворот распахнуть, пусть будут видны ключицы. Или предпочесть черный кожаный костюм? Развратно, но сидит идеально…

Рассеяный взгляд юноши скользнул по циферблату настенных часов – время поджимало, а он до сих пор стоял в чем папа родил. Ну, не считая обхватывающего левое запястье браслета-коммуникатора, десятка камушков-сережечек в ушках, трех изящных, витых золотых колечек на пальцах, пирсингов в пупке, правом соске, языке и еще кое-где. Не надо было утром выпендриваться, пригласил бы альфача прямо сюда, теперь бы не мучился. Ан нет, захотелось шлюпкой управлять поучиться. Ох…

Время, Оди-ка! Время! Раскис, будто не двадцать три года отроду, а полные сорок. Стонотный порошок. Волосы в хвост. Кружевное черное бельишко, джинсы с планеты Земля, голубые, с живописными дизайнерскими дырками на коленках и под ягодицами, алый топик «типа футболочка», на голову красную бандану повязать залихватски, ноги в сапожки-платформы, красные же, вестимо, и вперед, пока альфач другого кого не увез на шлюпочке кататься. Скучающих смазливых оми на лайнере штук двадцать. Уведут из-под носа!

Плюнуть в свое отражение на удачу и…

«…и не сверзиться с каблуков, болван! Походка от бедра! Айэ-елли-и где моя не пропадала!!!»

***

Выскользнув в коридор, Оди столкнулся со спешащим куда-то парнем, тот трусил, с опущенной головой, по направлению палубного спортивного комплекса и едва не сшиб омегу с ног.

– Прос…тите, – вякнул на галахе* с неясным акцентом, шарахаясь прочь.

Оди пренебрежительно фыркнул в его поспешно удаляющуюся спину и немедленно забыл. Человек, скучно и неинтересно. Еще и блондин, и роста небольшого, и сложение хрупкое. Фи-и-и. Тот же омега, в принципе, только сухой и бесплодный. Извращение.

На углу у лифта юношу уже ждали – высокий, широкоплечий брюнет в синей форме пилота держал перед грудью пунцовую, крупную розу в прозрачной, шуршастой упаковке. Истинный подарок – на лайнере, более двух гало-недель* плывущем в открытом космосе, цветы, конечно, имелись, но стоили совершенно бешеных кредитов. Офицер отлично зарабатывает или воспользовался служебным положением, добыв подобное чудо!

Мог бы и не напрягаться, глупый – Оди и без всяких роз намеревался сегодня затащить его в постель. До каюты бы дотерпеть, прямо в шлюпке не отдаться – альфач был невероятно хорош, а распростроняемый им аромат крепкого, свежесваренного, «натурального» кофе одурял и плавил мозги.

Завидев вышагивающего походкой манекенщика на подиуме омегу, мужчина встрепенулся и засиял ему навстречу неподдельным восхищением.

– О-о-о! – воскликнул, обласкивая юношу загоревшимся, жадным взглядом знатока от сапожек до банданы. – Вы прекрасны, омэмма*! – он трепетно потянул ноздрями воздух и добавил, бархатно роняя голос на октаву и протягивая розу: – И так же благоуханны! Куда благоуханнее!

Оди принял цветок с нежной улыбкой, захлопал подчерненными тушью ресницами, изображая смущение, которого не испытывал и мысленно застонал, ругая себя, напялившего к узким джинсам топик, плохими словами, мешая родной язык и галах. Идиот, как теперь дальше-то, на весь лайнер светить выпираюшим в паху откровенным бугром! До ангара с шлюпками два лифта, несколько людных коридоров и пересечь общую комнату отдыха. Хоть разворачивайся и в каюту возвращайся.

Положение спас альфач – приметил чужое возбуждение, ура, не слепой. Галантно предложив нравящемуся, пошатнувшемуся на каблуках оми локоть, он мурлыкнул:

– А давайте мы перед шлюпкой поставим вашу розу в воду, омэмма? Розы чрезвычайно чувствительны. Жаль губить цветок напрасно…

Оди в ответ лишь благодарно кивнул и позволил себя вести. Парню по-прежнему мечталось о полете в открытом космосе. Чтобы билось в горле заполошенно сердце, влажные от острой смеси волнения и желания пальцы сжимали штурвал, звезды мерцали в бескрайней черноте вакуума, а рядом – затянутый в синюю форму пилот поддерживал под локоть. Сказка!

Сейчас, или никогда более не предоставится подобная возможность порулить. Недолго осталось наслаждаться свободой – ждущий по другую сторону круиза жених строг и властен, не позволит вольностей.

В каюте Оди быстро сунул цветок в вазу, накинул, под предлогом прохлады, поверх топика тоненький, не греющий, но длинный джемперок и рука об руку с альфачом устремился покорять космос.

Душа юноши пела и дрожала в предвкушении приключения и последующего бурного, сладкого секса.

Комментарий к Омэмма

*Галах – общий язык в обжитой галактике, похож на русский. /Шепотом: автору так проще красочные маты придумывать/.

*Гала-неделя состоит из 8 дней. Не знаю почему. Это не я, это они.

*Омэмма – цветок, похожий на лилию, произрастающий на планете Кавая, родине Оди. Очень хорошо пахнет, между розой и лилией.

========== Твоя девочка ==========

Вообще-то, Горя терпеть не мог спортзалов и физические упражнения совсем не любил. Таскать железо с риском порвать какую-нибудь мышцу или вывихнуть сустав, бегать по движущимся дорожкам, обливаясь потом… Фу! Но в спортзале паслись мужчины. Много мужчин, помоложе и постарше, в обтягивающих торсы майках и без оных, скучающие, разные мужчины. Встречались и очень симпатичные.

Не потрогать, так хоть посмотреть, как они вздувают бицепсы, пыхтя со штангами и гантелями, и помечтать, захлебываясь жадной слюной, о близком знакомстве. Тоже попыхтеть с ними бок о бок, привлекая внимание. Авось и заметит кто, например, вон тот парень, чернявый. Хорош, гад, высок, мощно сложен, а главное – человек, не альфа, без пары с начала круиза и третий вечер строит глазки в ответ.

Неужели свершилось чудо, и Горя понравился? Тогда почему медлит и не подходит? Особого приглашения ждет? Боится получить по мордасам за «неприличное» предложение? Дурак. Ладно, будет ему приглашение. Достал пялиться без толку. Горя, конечно, пассив, но только в постели, а по жизни решительный танк и своего не упустит. Шестнадцать суток без секса, ужас. Такими темпами задница скоро зарастет и изнутри покроется мхом. А уж как в ней свербит, хоть на потолок лезь и ори сразу на всех языках галактики.

Итак…

Юноша аккуратно опустил орудие пытки – десятикилограммовую гантелю – на мягко спружинившее ковровое покрытие между ступней, втянул сквозь судорожно сжавшиеся зубы вдруг ставший очень горячим воздух, небрежным движением подхватил со стенного крепления полотенце и отправился в душ. По странной дуге, прямо мимо брюнета. По пути он якобы случайно зацепил того плечом, споткнулся и выронил полотенце.

– Ах! – сказал, призывно захлопав красавцу снизу ресницами. – Я ужасно неуклюжий! Простите!

Парень заморгал навстречу, весьма заинтересованно и даже просветленно. Полотенце для Гори он поднимать не спешил, быстро облизнул губы кончиком влажного, алого языка.

Спросил, подаваясь вперед:

– А если ко мне? Хочешь? Винца за знакомство хлопнем…

Вот и договорились, похоже. Ну, не идиот? Трое суток думал. Нет, больше, наверное, вряд ли заприметил Горю лишь в спортзале, вроде и раньше маячил у пределов видимости. Стесняшка. Ням-ням-ням!

Погоди, стесняшка. Ты еще не знаешь, с кем связался, с голодающим!

– Можно и к тебе, – Горя тронул временно выпавшего из реальности, от предвкушения скорого соития, очевидно, тупаря за предплечье подушечками пальцев. – Можно и вино. Идем уже, а? Чудовищно не терпится!

– Меня Игорем зовут, я землянин. – представился он по дороге. – А ты?

Брюнет увернулся от столкновения с летящим куда-то, бегущим ребенком, облизнулся повторно и вздохнул:

– Дараник. Я из системы астероидов Болида 51.

Впрочем, обоих имена друг друга и происхождение сейчас не волновали абсолютно. Позже, когда выпустят первый пар и действительно откупорят, немного успокоившиеся, бутылку обещанного Дараником вина.

Поцелуй парни начали на пороге каюты. Сцепились жадно губами и пальцами, брюнет чувствительно приложил готового отдаться ему юношу о переборку, вырвав из его горла неподдельный страдальческий стон. Обалдеть напор, секс сексом, но зачем вход в стене проламывать чужими, довольно хрупкими телами, если есть двери?

Возмутиться по-настоящему Дараник Горе не дал – попросту засосал родившийся протест вместе с языком, затягивая в пучину бешеной, неконтролируемой разумом страсти, подхватил под задницу и внес в каюту.

Они тут же оказались на полу, Горя сверху, ладони брюнета буквально обжигали через плотную синтетику шортиков, грубо мяли упругие, поджавшиеся пассивные половинки. Одежда мешала, парни рвали ее прочь, не заботясь о целостности. Обезумевший от ощущения упершегося в пах твердого, столь близкого наслаждения Горя выл, хищной земной рыбой пираньей кусая Дараника за губы, на одной тонкой ноте, Дараник вторил глухим рычанием. Миг, и они уже полностью обнажены, куда подевались майка и шорты брюнета и его собственные, Горя не заметил.

Сейчас, немедленно! Приподняться бедрами, охнув, когда между ягодиц проникли сильные, ищущие, обильно смоченные слюной пальцы и захлебнуться стоном от острой, словно полоснувшая плоть бритва, смеси удовольствия и боли, запрокидываясь. Мало! Мало пальцев, о великий, ненасытный, дикий космос… Еще… Еще, пожалуйста, о-о-о…

«Растяни! А потом вычисти из меня весь мох своим поршнем, до самого желудка! Трахай, плющи, завязывай узлами! Я – твоя девочка, да!!!»

Комментарий к Твоя девочка

Держите второго, читатели. Он – пассив. Абсолютный.

========== Звезды истинные и не истинные ==========

Альфач усадил страдающего эрекцией Оди в кресло второго пилота и, наклонившись, пристегнул ремнем безопасности. Горячее дыхание мужчины, дразня, защекотало аккуратное омежье ухо, шевельнуло каштановые волосики на виске. Приятно, и изумительно пахнет кофе… Ммм…

«Может, ну их, звезды эти? – размышлял юноша, искоса разглядывая не спешащего отстраняться офицера и прислушиваясь к собственному, успевшему увлажниться между ягодиц организму. – Никуда они от нас не денутся, а мы от них не улетим. Потерпят с полчасика?»

Сам он с трудом сдерживался, чтобы не застонать от желания в голос, низ живота скрутило сладким спазмом, в паху поджалось и звенело. Вот ведь ерунда, вроде, течки в ближайший месяц не предвидится, что происходит вообще? Или цикл опять сбился, из-за космоса? Давненько так ни на кого не впирало. Недотрах виноват…

– Омэмма, – офицер придвинулся почти вплотную, его ладонь опустилась на колено замершего, сглотнувшего слюну Оди и мягко сжала через джинсы. – С вами все хорошо? Вы… Покраснели… Прибавить вентиляцию? Душно?

Наверное, мужчина продолжал бы трепаться и дальше, но омега не дал – ухватил идиота за лацкан кителя и дернул к себе, сближая лица.

– Меня зовут Оди, Арт, запомни уже! – проворковал он перед тем, как накрыть губами удивленно приоткрывшийся альфячий рот и выпить первый, пробный поцелуй.

Зачем юноша это сказал? Он не знал, просто вдруг почувствовал – важно, именно сейчас и именно с Артом. Чтобы тот обнимал не еще какого-то омегу в череде омег, а конкретного. Его, Оди, единственного.

Аромат кофе нахлынул вместе со вкусом слюны мужчины, с ощущением под теребящими в попытке расстегнуть пуговицы формы пальцами мускулистого, крепкого тела, сердце прыгнуло куда-то в горло, заколотилось, грозясь взорваться, и Оди кончил, с гортанным, потрясенным вскриком в чужой рот. И, соответственно, в свои не снятые трусы. Только от поцелуя и прикосновения. Ой-о-о, папочка-а-а…

Но возбуждение и не подумало спадать, вспыхнуло с новой силой, круша остатки разума в пыль. Уроненный с ног альфач охнул, придавливая Оди весом к креслу, и оба завозились, запутавшись в конечностях, губах и языках, не соображая ровным счетом ничего и пытаясь то ли разъединиться, то ли, наоборот, слиться, дергая друг друга бестолково за одежду.

И метались бы еще долго, не спохватись застрявший в кресле Оди про удерживающий на месте ремень безопасности.

Мдя. Гон – не лучшая пища мозгам. Проверенный факт.

Освободившийся из плена ремня, омега решительно спихнул с себя лезущего сосаться офицера, развернулся и встал коленями на сиденье, одновременно трясущимися руками заголяя вихляющуюся от нетерпения задницу. Внутри было мокро, и – пусто, пусто, пусто! Невыносимо пусто, хуже вакуума. Перед глазами колыхалось темное марево, в котором вспыхивали и гасли танцующие рои звезд.

О великий космос, кому ты нужен, когда ты уже здесь?

Омега жалобно заскулил, приветствуя проникновение, для устойчивости вцепился руками в спинку кресла и подался назад, насаживаясь на толстую альфячью гордость. Слишком медленно, о черные дыры! Пусть будет больно, но сразу и распирающе много, до шлепка ягодицами о пах, под завязку! Невыносимо!

Арт придерживал его за талию, не позволяя совершить глупость и порваться, шептал на ухо, успокаивающе оглаживая спину, ласковые слова и входил неторопливо, заставляя юношу ерзать, прогибаться в пояснице и грызть губу. Вошел полностью и замер на пару мгновений, показавшихся Оди вечностью.

– А ты у`же, чем я полагал, омэмма, – заявил со странным смешком и толкнулся бедрами, начиная раскачку.

***

Примерно через час мужчина и юноша, абсолютно обнаженные и весьма довольные друг другом, мирно сидели в креслах пилотов, обмениваясь сытыми, благодарными взглядами. Оди сжимал рычаг штурвала, поверх его теплых пальцев покоилась широкая, обдающая жаром ладонь Арта, направляя движение полета.

Бедный, очевидно, плохо учивший в школе физику омега даже не подозревал, как крупно офицер его надул, не выведя шлюпку в космос, а просто запустив запись тренажерного полета. Напрочь запамятовавший, что скорость разогнавшегося лайнера несравнимо больше скорости любой самой быстроходной шлюпки, юноша чувствовал себя безгранично счастливым и свободным, лучезарно улыбаясь плывущим в обзорном экране-иллюминаторе нарисованным компьютерной программой звездам.

Свежая метка на его загривке горела огнем и до сих пор сочилась крохотными алыми капельками, похожая, но поменьше, украшала правое предплечье альфача. Оба не помнили, как вонзали друг в друга зубы, одержимые страстью.

Что дальше делать с меткой, Оди не имел понятия, но замуж выбранный родителями богач его теперь вряд ли возьмет. Утрата нелюбимого жениха омегу не огорчала, наоборот, очень радовала.

Истинных не каждый день находят, да еще и настолько внезапно, по дороге к нежеланному, сулящему лишь проблемы, мучения и унижения браку.

========== И будешь альфач ==========

Горя и Дараник наслаждались чистотой, вином и покоем, валяясь с бокалами на нерасправленной кровати поверх сбитого покрывала. Оба, разумеется, были первородно обнажены. Обоим было хорошо до чрезвычайности.

Дараник болтал без умолку, рассказывая о себе и своей старательской жизни на астероидах Болида 51, перебирал влажные после душа волосы Гори пальцами. Горя слушал, нежился в его прикосновениях, позевывал и иногда кивал, по ситуации.

– Почему ты все время зовешь меня Дараником? – вдруг спросил старатель, прерываясь на середине длинной, запутанной фразы о какой-то хитрой руде. – Ником зови. А то глупо как-то получается, будто мы на официальном приеме в посольстве…

Горя согласно улыбнулся и отхлебнул глоточек вина, натурального, не синтетики, красного, сухого, терпкого, именно как он любил. Дорогое – жуть, производства системы Опоко. Умеют же осьминожины, даром что видом страшенны…

Ник завозился под головой, и юноша вынырнул из дремы.

– О чем думаешь? – спросил старатель.

Горя несколько мгновений пораздумывал, перекатился макушкой по животу любовника и ответил честно:

– Об опоко. Мой отец с ними торговые дела имеет. Когда мне было года четыре, – он вздохнул, погружаясь в далекие, родные сердцу воспоминания, – к нам в дом прикатило целое семейство опоко, трое супругов и штук десять детей. В своих серебряных скафандрах… Я на них смотрел, с рук отца, а они тянули ко мне щупальца…

– Испугался? – Ник заинтересованно прищурил карий глаз.

– Испугался, – подтвердил Горя. – Но ненадолго. Они же совсем не злые, эти опоко. Потом я с их детьми до темноты играл во дворе и долго плакал, что они ушли. Хотел всех обратно.

Старатель хмыкнул прозвучавшей в голосе юноши затаенной печали о минувшем и не возвратимом детском счастье.

– Значит, ты сын виноторговца? – уточнил он, поскребывая подбородок ногтями. – Я верно понял?

Горя отрицательно скривил уголок рта:

– Вовсе нет. Опоко, мой милый копатель, еще и прекрасные художники, забыл? Мой отец организует по галактике их картинные галереи…

Ник похлопал ресницами и забавно сморщил нос. Увы, парень ничего не понимал в искусстве – ни в живописи, ни в музыке, ни в скульптуре. Зато разбирался в рудах и полезных ископаемых и профессионально прочищал любые скважины своим мощным мужским сверлом.

Которое, между прочим, сейчас отнюдь не лежало смирно и устало, а гордо указывало в потолок каюты, непрозрачно намекая на готовность продолжения бурильных работ.

Сие явление заслуживало весьма пристального внимания со стороны Гори.

– Ох и размер у тебя, – заметивший восстание юноша облизнул внезапно пересохшие губы. – Добавь узел – и будешь альфач.

Живот Ника под головой вздрогнул и напрягся.

– Есть с чем сравнивать? – осведомился Ник, холодея зрачками.

Взятый старателем тон Горе не понравился. Скинув копошащуюся в волосах чужую руку, юноша резко сел, расплескивая вино на покрывало, и сузил веки в предостерегающие щелки.

– Да ты ревнуешь… – протянул он удивленно, складывая губы соблазнительной, пунцовой, зацелованной трубочкой. – Тю-ю-ю… А по какому праву? Мы, вроде, не женились с тобой… Или я что-то пропустил?

Поставленный на место старатель выцедил сквозь зубы невнятное ругательство и тоже сел. Парень недовольно нахмурил густые брови, его достоинство стремительно опало, сигнализируя об изменении настроения хозяина не в лучшую сторону.

– А ты кусачий, давалка, – Горя смотрел в упор, не мигая. – Клыки обломать не боишься?

Побледневший Горя продолжал смотреть, теперь просто злясь. Этот… земляной червь обозвал его шлюхой. Не примерещилось.

– Я тебе плохо дал? – гнев закипел под ребрами, шипя тысячами крохотных, жалящих пузырьков, пополз по пищеводу в горло. – Есть претензии? Может, повторим, чтобы никаких сомнений не осталось?

Испуганный перекосившей лицо любовника ненавистью Ник отшатнулся и стукнулся затылком о переборку. Горя же скатился с кровати и торопливо зашарил по ковру в поисках сброшенной пару часов назад одежды. Гордый юноша не желал более оставаться с тем, кто не оценил его порванной посчитай насухую, до сих пор кровоточащей, горящей огнем, щедрой задницы.

К себе, орать от гнева и обиды, молотить кулаками подушку и малость поплакать, когда схлынет.

«Вот ты и сходил потрахаться, глупыш. Доволен? – выл он мысленно, несясь по коридорам лайнера бешеной, растрепанной кометой и на бегу сшибая попавшихся на пути туристов. – Бля-я-дь!»

========== Самое дорогое ==========

Уснуть у Гори так и не вышло, сколько он ни ворочался с боку на бок. Промаявшись часа два, юноша встал, «принял» анестезирующую свечку, оделся в черное, под стать давящему душу траурному настроению, и отправился потрясти телом на нижнюю палубу, на танцпол. Самое то – пропустить пару стаканчиков чего-нибудь покрепче, захмелеть и выплеснуть распирающую изнутри злую энергию в аборигенских плясках под громкую, ритмичную музыку. Много лучше, чем плакать в подушку.

Без приключений добравшись до дискотеки, Горя купил себе в баре сразу две порции виски. Одну он прямо у стойки опрокинул в горло и занюхал рукавом, вторую – лишь пригубил, взял стакан и с ним в руке отправился танцевать. Задница у юноши болела, но выпитый натощак алкоголь уже мощно попер в кровь, да и свечка, вроде, начала действовать.

«А вон тот мужчина, подпирающий в углу колонну, там, где мерцает радужными переливами гирлянда из фонариков, очень даже ничего и без компании. Подкатить к нему, что ли, чуть попозже?»

Едва Горя успел додумать мысль, его толкнули. Обернувшись, юноша увидел, что в танце у него появились соседи, судя по виду и нахлынувшим с ними ароматом цветочного кофе – кавайцы. Альфа, шикарный, высокий брюнет в синей офицерской форме нежно, но крепко обнимал льнущего хрупкого, изящного, одетого ярко и воздушно, как бабочка, каштанововолосого омежку, ровесника Гори, шепча тому что-то на ухо или просто целуя. Они были очень красивой парой, эти двое, и излучали свет любви.

Горю же никто не обнимал. И к его уху губами не тянулся. Завидно.

Юноша несколько мгновений полюбовался так и не заметившей его парочкой, хлебнул, для храбрости, вискаря и пошел клеить мужика из-под гирлянды.

«Минимум – отошьет и обматерит, – решил он. – Максимум – познакомимся, упьемся и проведем вместе остаток ночи. Или – или, а тр`усы отращивают мох в интимных местах и спят с подушкой».

Он успел сделать в выбранном направлении буквально пять шагов, когда на плечо вдруг легла, останавливая, чья-то рука.

Ник, похожий на побитую собаку, большой, понурый, виноватый, протягивал… ромашку. Настоящую, живую полевую ромашку, снежно белую, с солнечно-желтой серединкой. И где нашел только на лайнере подобное дикое чудо…

Горя в потрясении внезапной радости раскрыл рот и закрыл, растеряв слова, а Ник все смотрел, смотрел, утягивая взглядом в наполненный звездами водоворот…

– Простишь? – спросил, наконец, насмотревшись. – Я был не прав, Горь. Не повторится, клянусь. Ты – замечательный.

Счастье в космосе, оказывается, очень простое. Оно помещается на ладони, белое, с желтой серединкой, едва уловимо пахнет медом и полем планеты Земля. Еще – поцелуем парня, добывающего в системе астероидов Болида 51 руду и немножко – красным, сухим вином опоко…

***

Музыка резко оборвалась, вспыхнул, хлестко ударяя по привыкшим к полумраку глазам, невыносимо яркий свет. Над головами оглушающе взвыла сирена тревоги. Миг, и палуба под ногами зажмурившихся, ослепленных танцующих затряслась конвульсиями.

Одновременно с сиреной на запястье у Арта ожил браслет-коммуникатор. Из-за поднявшегося общего гвалта альфач не услышал сигнала, но вибрацию почувствовал, активировал связь, ткнув пальцем в нужную кнопку, и торопливо поднес устройство к уху.

– Что?! – выкрикнул, второй рукой плотно прижимая к боку дрожащего мелким трясом, испуганно лепечущего вопросы Оди.

Голос капитана был слышен лишь ему.

– Нападение! Нас атаковали! Пробо… – шорохи, – …кета в трю… – снова шорохи, – разгермети… Спасайтесь… Уводи… – и тишина в эфире. Связь подохла.

– Твоего же папу! – зашипел Арт, тряся коммуникатор. Бесполезно, тот не реагировал, мигал красным, твердя – нет соединения с базой данных.

Сирена продолжала выть, потянуло мерзким, химическим дымом, вокруг медленно, но верно поднималась паника, кто-то кричал, визжал, метались люди и кавайцы, туристы и персонал одинаково. За плечо цеплялся пальчиками успевший заплакать Оди.

Капитан велел спасаться. Хоть Оди спасти! Нежного, течного, возможно, успевшего понести дитя под сердцем, невероятно дорогого, обретенного, увы, совсем ненадолго истинного.

– Бежим! – мужчина очнулся из ступора, достал из нагрудного кармана кителя пластиковую карточку-ключ и дернул растерявшегося возлюбленного за собой, прочь от толпы, из танцпола. Он очень хорошо знал, куда им – по системе служебных коридоров к шлюпкам, за три года службы на лайнере изучил его переходы вдоль и поперек.

Едва Арт успел отпереть нужную дверь, как за его спиной будто ниоткуда вырос здоровенный, плечистый, черноволосый парень. Тот тащил за рукав спотыкающегося, хрупкого блондинчика лет двадцати – двадцати четырех, точнее навскидку не определишь, на руках у блондинчика билась, пронзительно вереща, мелкая девчонка в розовом платьишке.

– Драпаешь, значит, пилот?! – рыкнул парень, надвигаясь кипящей горой праведного гнева. – Свое добро спасаешь?! А туристов на произвол судьбы бросил?! А ну, взял нас с вами!

Драться с брюнетом у Арта не было времени, заметит толпа – сметет. Да и не хотелось сейчас махать кулаками. Потому альфач хмыкнул и приглашающе просигналил рукой – мол, вперед.

Двое парней-людей и два кавайца под истошные завывания девочки, продолжавшей звать маму, быстро, недобро переглянулись и гуськом втянулись в открытый дверной проем. Замыкающий шествие Арт толчком задвинул панель на место, отрезая образовавшуюся компанию от шума и гама лайнера.

========== Вспоминайте иногда, ладно? ==========

– Да подождите вы, ненормальный! – Горя перехватил поудобнее извивающую девочку, чтобы не выскользнула, и наставил на Арта палец. Юноша стоял посреди коридора – не обойдешь, и перегораживал альфачу путь. – Сначала объясните, куда мы спасаемся! Вокруг – космос! Планеты, солнечные обитаемые системы какие поблизости есть, на шлюпке долететь? Если нет – извините, предпочитаю остаться здесь! Пусть лучше пираты в плен возьмут, потом отец выкупит!

А ведь он был прав! Драпать, потеряв от страха голову, в вакуум, и после медленно умирать в тесном пространстве шлюпки от удушья, когда та исчерпает ресурсы, не выход.

Но, по счастью, именно сейчас лайнер находился где-то у солнца Римена, в весьма обжитом районе. Две густонаселенные дружественными гала-союзу гуманоидами планеты земного типа со спутниками, мощный пояс астероидов, торговые пути, сотни действуюших и заброшенных старательских, военных и научных баз…

– Есть, не ссы, людь, – фыркнул Арт. – Про Систему Римена слыхал? Как раз за бортом. Так что… – и мужчина угрожающе обнажил в оскале клыки. Проклятый блондинчик-чужак мешал быстро увести Оди и вернуться спасать остальных туристов, кого получится.

Вторя офицеру, сзади, там, откуда они едва пришли, загрохотало, и лайнер затрясся в сбивающих с ног судорогах, кусок обшивки за спиной Арта вспучился, запузырился и из образовавшейся прямо на глазах дыры шибануло горячим паром и мелкой, веером, колючей пластиковой крошкой. Повалил сизый, удушливый дым.

– А-а-а! – пронзительно завопили, хором, Горя и омега, цепляясь за своих мужчин, чтобы не упасть, девчонка же, наоборот, резко замолчала на руках обнимающего ее спасителя и обвисла кулем. То ли потеряла сознание от ужаса, то ли… Разбираться времени не было.

– Дай сюда! – рявкнул Арт, вырывая у блондина тельце ребенка и перекидывая через плечо. – И бежим дальше! Скорее!

Никто ему не возразил, развернулись на пятках и помчали, шатаясь и спотыкаясь, оглушенные, ослепленные страхом, кашляющие. Проскочив насквозь коридор, добрались до ведущей к спасательному ангару двери-панели – Арт отпер ее ключом-карточкой – и кучно вывалились вон.

***

Ангар встретил общим плачем и шорохом подошв о пол – сюда уже успели набежать пассажиры. Разбитые на отдельные группы, под предводительством членов команды, они огранизованно загружались в многоместные шлюпки. Некоторые, в основном очень пожилые или взрослые мужчины, не лезли в толпу, стояли в отдалении и просто наблюдали, с каменными, искаженными страданием лицами. Очевидно, эти решили отдать места в шлюпках своим семьям, оставаясь на гибнущем лайнере.

Оценив обстановку опытным взглядом, Арт ткнул пальцем влево – там народу собралось поменьше, значит, повышался шанс засунуть Оди хоть куда-нибудь.

– Туда! – крикнул офицер, хватая растерянно озирающегося омегу под локоть.

Вспышка, дым, грохот, вопли, альфу швырнуло на колени, он выронил девочку, сразу же вскочил обратно и зашипел – пол на пути к шлюпкам пересекала глубокая, брызжущая паром свежая трещина. Отрезаны!

Значит, общественные шлюпки более не доступны. Но есть еще и двухместные, принадлежавшие членам экипажа. Он лично лететь сейчас не собирался, дружок блондинчика тоже обойдется. Решено!

– За мной! – тянущийся к валяющейся комком тряпья девочке Оди пискнул нечто несогласное, но успевший увидеть, что у ребенка нет трети головы, мужчина сгреб его в охапку и дернул за собой. Мертвым он помочь, увы, не мог, живых бы вывести.

Заполошенный, задыхающийся бег по узкому служебному коридору и новый ангар, скорее, ангарчик, на десять шлюпочек. К немалому удивлению офицера, на месте оказалась лишь одна спасательная капсула – получалось, большая часть команды успела успешно свалить, а отнюдь не спасала туристов! Вот ведь номер!

А, плевать! Главное – Оди.

Взмах карточки-ключа, щелчок, и шлюз капсулы отъехал в сторону.

– Вот и все, – сказал омеге Арт, жестом останавливая спутника блондина. – Ты, Оди, мое сердце, и ты, блонд. Простите, здесь всего два места. Вы… вы слишком юные, чтобы умирать. Вспоминайте нас иногда, ладно?

Оди и блондинчик не успели возразить – альфач, скрипя зубами, схватил обоих за шкирки и, силой затолкав в шлюпку, резко задвинул за ними шлюз и хлопнул ладонью по кнопке панели «экстренное отстреливание».

Кончилось.

========== Яйца плюс яйца равно копать ==========

Горя и Оди взаимно молчали. И человек, и омега уже отметали стадию буйного несогласия с ситуацией, наорались до хрипа и теперь, скукожившись в пилотских креслах, просто подавленно слушали нарушаемую лишь тихим-тихим гулом вентиляции и собственным дыханием тишину. Обоим было страшно, плохо и одиноко. Оба, стараясь, чтобы другой не заметил, промокали рукавами мокрые глаза.

Толку драть глотки и биться в истерике о кресла и панели? Шлюпка в космосе, они в ней заперты, снять ее с автопилота и управлять ею не умеют. Куда-то летят вдвоем. Куда, и долго ли продлится заключение? Неизвестно, очень хотелось бы выяснить, а спрашивать не у кого. Беда…