Текст книги "Утро бабочки"

Автор книги: Елена Минькина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Я сама тебе звонить буду, только ты регулярно заряжай его.

Она часто звонила им. Маринку почему-то все время тянуло в деревню. Лес, который когда-то принял ее, как родную, звал ее. Маринке снова хотелось побывать в сказке. Девчонки тоже любили проводить каникулы в деревне. Дед, как и ее когда-то, познакомил их с лесом.

Аллочка рассказывала ей все новости, Маринке это очень нравилось. Сама Маринка Аллочке не рассказывала про свою жизнь ничего, ей было стыдно оттого, что ни один совет, который ей давала Аллочка, она так и не применила. А ведь она предупреждала ее обо всем. Ладно, решение принято, обращусь к ней за помощью.

Маринка отвела Машеньку в садик и принялась писать дальше.

13

Маринка, дед и Матрена сделали в доме ремонт, приготовили комнату для малыша. Дед купил детскую кроватку, ванночку.

Не успели оглянуться, как наступил конец ноября, и приехала Настя. Теперь Клавдия все время проводила у них. У Насти и Клавдии были теперь общие заботы. С утра до вечера они занимались вязанием. В магазинах из детского почти ничего не продавали, вот и решили, пока есть время, освоить вязание и наделать детям костюмчиков. Аллочка и тут пришла на помощь, оказывается, и в вязании она тоже специалист.

Папа приехал перед Новым годом. Он должен был остаться до родов Настены. На работе пошли ему навстречу и дали отпуск – за свой счет. Отец очень изменился. От Насти он не отходил, а с приближением родов вообще перестал спать – так волновался за нее.

Маринка, наблюдая за этим, думала:

– На маму ему вообще было наплевать, когда та ходила беременной Мишенькой.

Маринка ревновала отца, ей было больно смотреть на то, как он ласкает чужую женщину. Вроде и не плохая Настя, но не могла принять ее Маринка до конца. А сейчас вообще отец отдалился от нее, даже и не поговорил с ней ни разу, с тех пор как приехал.

А однажды она услышала такой разговор между Настей и Клавдией:

– Настя, мне кажется, что вам с Васей надо быть как-то поласковей к Маринке, ведь она еще совсем ребенок. Это выглядит она на семнадцать, но ведь ей еще двенадцать. Васька что, он мужик, и не понимает этого, ты бы ему объяснила.

– Не знаю, Клав, что и делать. Не могу я на нее спокойно смотреть. Видишь какая она красивая, наверно, вся в мать пошла. Для меня она напоминание, что мой Васенька меня предал тогда.

– И ничего он тебя не предал. Знаешь, как бывает, обидишь мужика, а он, чтобы поднять свою значимость, к другой бежит за утешением. Вот не ценишь меня, так я назло сделаю. Тогда он не опытный был, Ольга – жена его, у него первая женщина. Ты же ему не давала, а ему это попробовать интересно было. Ольга сразу дала, что ей, она детдомовская, кто ее осудит? А тут еще ваша ссора.

А знаешь, Маринка совсем на мать не похожа, все говорят, что вылитая Мария, ты же ее знала.

– Клава, самое смешное, я этого сходства не нахожу, хоть Матвеич и говорит, что она очень на Марию похожа. Может, конечно, в молодости она и была красавицей, но я ее помню другой.

– Нет, ты все-таки пожалей девчонку, какая ей жизнь досталась. Васька с Ольгой жили как чужие. Васька все по бабам таскался, считал, что Ольга родила ее специально, чтобы его к себе привязать. А когда Мишка родился, так он вообще озверел. Сына на руки не взял ни разу, не помогал ей совсем. Маринка жила в этом аду. Она очень мать жалела. Но та, кроме Мишеньки, никого знать не хотела, все боялась его потерять.

– Ты меня не уговаривай, может, со временем привыкну к ней, но сейчас пусть будет так, как есть.

Маринка с горечью думала, ну вот, опять я им мешаю. Я плохое воспоминание об их прошлой жизни. Никогда ей этого не прощу.

Новый год они встретили дружно. Мужики веселились, правда, без спиртного, оба отпили свое. Матвеич с Аллочкой и беременными пили шампанское, а девчонкам ничего не дали – рано еще. Матвеич нарядился Дедом Морозом. Он подарил Маринке и Матрене по германской кукле. И где он только достал такие! Куклы были чудо как хороши! Маринке досталась брюнетка с зелеными глазами в красном бархатном платье. А Матрене – блондинка с голубыми глазами, а платье на ней было сиреневое. Это первая Маринкина кукла. До двух лет у нее были какие-то игрушки, но после, когда родился Мишенька, ей вообще перестали их покупать.

Новый год у нее был тоже первый. Ее родители никогда не праздновали его. Как-то так получалось, что зимой Миша был в больнице с мамой, а папа вообще уходил на целую ночь. Маринка смотрела телевизор и ложилась спать. Ее ровесники очень любили этот праздник. А ей любить было нечего.

Всю жизнь Маринка мечтала о такой кукле, и вот мечта ее сбылась. Но почему-то вместо радости она ощутила какое-то разочарование. Ее ровесницы еще с удовольствием играли в куклы, но Маринке это занятие казалось глупым и неинтересным. Но, чтобы не обидеть деда, она изобразила радость. А вот Матрена была счастлива по-настоящему, она все еще ощущала себя ребенком. Это тоже была ее первая настоящая кукла. Раньше она игралась чурочками, заворачивала их в тряпки и качала. Матрена из-за горба чувствовала себя обделенной, поэтому она всегда с тоской смотрела на маленьких детей, разве кто захочет жениться на горбатой? И тем интереснее казалась ей игра в дочки-матери.

Вот, наконец, и наступил долгожданный день родов. С утра прибежала взволнованная Аллочка: «Ну все, дочка, начинается». Настена с удивлением смотрела на Аллочку:

– Я ничего не чувствую.

– Ничего, скоро почувствуешь.

Маринка тихонько спросила у Аллочки:

– Что, книга засветилась?

– Да, чудо это такое, скоро родится новый Хранитель.

– А ты умрешь?

– Не скоро еще, через двадцать шесть лет.

Маринка горько заплакала:

– Я не хочу, чтобы она рождалась, это из-за нее ты умрешь.

Аллочка погладила Маринку по голове:

– Не бойся, девочка, смерти нет. Моя душа просто поменяет свою оболочку. Да и двадцать шесть лет еще впереди, это очень много.

Тут у Насти начались первые схватки. Аллочка не давала ей лежать, наоборот, заставила одеться и выйти на улицу.

Она объясняла Насте:

– Роды – это не болезнь какая, это естественный процесс, ходи пока вокруг дома. Когда схватки будут частыми, так сразу домой.

Через час прибежала Клавочка. Она с порога закричала:

– Баба Алла, у меня началось, я к тебе бегала, а тебя дома нет, хорошо хоть ты здесь!

Баба Алла всплеснула руками:

– Ну и что ты кричишь так громко? Я же не глухая. Скажи, а ты что, Настю не видела?

– Видела, она с Васькой по деревне под ручку гуляют. Я так волновалась, думала, может, ты в район подалась.

– Ну что ты, я же знаю, что скоро роды. Видно, вы и родите с Настеной в один день. Раздевайся-ка, я тебя посмотрю.

Путаясь в одежде, Клава торопливо разделась:

– А может мне с ними погулять?

Баба Алла неторопливо обследовала ее. Лицо ее нахмурилось:

– У тебя боли есть?

– В том-то и дело, что нет, только водички немного вышло.

– Давай, ложись, тебе ходить уже не надо. Придется тебе тоже здесь рожать. Я не могу в двух местах роды принимать.

Маринка спросила у Аллочки:

– А вдруг Хранитель родится у Клавдии?

– Будем молить Бога, что бы родился мальчик. Если родятся две девочки, то одна из них умрет.

Ровно через час Клавдия родила здорового мальчика. Аллочка прямо светилась счастьем:

– Легкие, какие роды, пусть и жизнь у него будет легкой! Как назовешь?

– Не знаю еще, пусть Николай называет. Вот он обрадуется!

Мальчика обмыли, запеленали и положили в приготовленную кроватку.

Пришли Вася с Настей. Настя прямо расстроилась.

– Ну, вот, а у меня никак. Так болит сильно, еле дошла.

Уже и Николай с работы пришел, а Настя все никак не могла разродиться. Теперь она уже не могла терпеть боль и кричала.

А Николай прямо весь светился от счастья. Аллочка отвела его в сторону.

– Тебе пора все вспомнить.

Она коснулась его лба, и гримаса боли промелькнула у него на лице.

– Я вижу, ты вспомнил. Я обычно говорю людям правду, какой бы горькой она ни была. С тобой так нельзя было поступать, потому что ты уже был мертвым. Бог привел тебя к Матвеичу, надо было сделать так, что бы ты жил. Как ты назовешь сына?

– Ваней.

– Видишь, ты остался жить, чтобы родился Ваня. А в том, что твоя семья погибла, твоей вины нет. Ну не было бы чайника, заискрилась бы проводка. Они все равно погибли бы. В этой жизни никогда ничего не бывает просто так. Таков был твой генетический код: потерять их. Если сейчас ты признаешь это, твой генетический код потери начнет переписываться. Что еще ты терял, особенно в детстве?

– В детстве рано умерла моя мама. Мне было пять лет. Но тогда я еще не понимал, что значит смерть мамы.

– Смотри, как давно твое подсознание стало записывать потерю. Что ты терял потом?

– Потом я потерял свою любимую собаку, я еле пережил это. Она была для меня самым дорогим утешением и самым большим другом. Отец женился во второй раз, ему стало не до меня.

– Вот твоя вторая потеря. Я, конечно, имею в виду собаку. И заметь, ты терял самое дорогое. Я работала с людьми, которые в детстве теряли просто домашних животных, а последствия для них были очень тяжелыми. «Ребенок будет водить их» – так написано в Библии. Знаешь, что это значит?

– Не знаю, баба Алла.

– Это значит, что детские состояния преследуют взрослых всю жизнь. Тебя в детстве били?

– Да, отец часто лупил меня.

– Вот, еще детские страхи. И конечно обида на отца. Чего ты боялся, когда он поднимал на тебя руку?

– Я боялся, что он не рассчитает силы и убьет меня.

– Сейчас ты должен понять, что твой детский страх основан на чистой фантазии. Эта фантазия принадлежит маленькому Коле. Этот страх и передался тебе, уже взрослому, ты, взрослый Коля продолжал жить в состоянии детской фантазии. Ты ведь всегда боялся, что с твоими близкими случиться беда. Потому что для взрослого Коли одиночество, или что-то подобное столь же пугающе, как поднятая на тебя рука твоего отца. Твой страх тоже помог наступить тому, что произошло. Запомни, всегда сбывается то, чего ты боишься. Бог на все скажет тебе – да. Поэтому я говорю тебе, что твоя будущая жизнь – в твоих руках. Настоящим ты будешь делать будущее. Чтобы победить свой детский страх, нужно представить себя маленьким и объяснить малышу, насколько нереален его страх. И еще, обязательно надо вернуться в детство и высказать папе все твои обиды.

– Но он же умер? Разве можно ругаться на мертвых?

– Папа не умер, он продолжает жить в тебе. А для подсознания нет времени: в детстве все произошло или пять минут назад, не имеет значения. Выскажи ему обиды и обязательно прости его. Ты первой жене изменял?

– Ну, как все, а кто не изменяет?

– Я думаю, твоей жене это не нравилось, а изменить она ничего не могла.

– Она ничего не знала, я делал это осторожно.

– Коля, она знала. По-другому не бывает. Другого человека обмануть нельзя. Твоя жена просто хотела уйти из этой ситуации, но не знала, как это сделать. Она решила закончить свой жизненный эпизод таким образом.

– Ну, а при чем тут дети? Они же ни в чем не были виноваты?

– А дети всегда расплачиваются за вину отцов.

Маринка внимательно слушала этот разговор. Пыталась послушать его и Клавдия. Но Настена так кричала, что ей удавалось услышать только обрывки, но она догадалась: Николаю говорят правду.

– Коля, ты любишь свою теперешнюю жену?

– Когда я в себя пришел, она мне показалась совсем чужой, но я к ней привык, а теперь люблю ее очень.

– Ты ей изменяешь?

– Да пока нет, как-то не до этого было.

– Вот из-за измены твоего отца и ушла из жизни твоя мама, ты был генетически закодирован изменять жене, потом ты потерял жену и детей. Пересмотри свою жизнь. Можно жить не так, как твой отец жил, и не так, как живут другие мужчины, можно жить и быть при этом счастливым. Тебе жизнь сделала такой подарок. Можно сказать, ты родился заново. Я хочу, чтобы ты принял это все сердцем. Это еще только начало нашего с тобой разговора, приходи-ка ты ко мне через недельку. Тебе много надо с чем работать. Помогу я тебе стать счастливым и к прошлому не возвращаться. Ты не думай, что очень легко свой генокод переписать, тебе работать над этим придется, но я в тебя верю.

Николай подошел к Клавдии, обнял ее и произнес:

– Не волнуйся, Клавушка. Я вижу, на тебе лица нет. Я очень люблю тебя и Ванечку. Все у нас с тобой будет хорошо. Ты мне еще деток нарожаешь, видишь, как легко у тебя это получается. Будем мы с тобой жить долго и счастливо. Я тебя и детей теперь не потеряю никогда.

Клавочка приникла к Николаю и зарыдала, так боялась она, что когда Николай узнает правду, так откажется от нее.

– Видишь, Клавдия, ты сделала правильный выбор и получила самый большой приз в своей жизни. Все как я тебе и обещала.

К Аллочке подошел отец, его всего трясло.

– Баба Алла, сделай что-нибудь, не могу я больше видеть, как моя Настена страдает.

– Всякая женщина имеет свои роды. Есть боль или нет боли – это не от нас с тобой зависит, значит, должна она через это пройти.

– Вон у Клавки и боли не было.

– Вася, перестаньте ей завидовать. Она получила то, что заслужила и твоя жена получает то, что должна получить.

– Но разве это справедливо?

– Вася, мудрость для человека, глупость для Бога.

– Значит, если я правильно понял, мы с ней заслужили такое страдание. Ну ладно я, много в чем виноват, а Настена, она же святая.

– Богу ведомо другое, значит не совсем святая, а имеет в своей душе что-то такое, за что урок этот и получает.

И баба Алла выразительно посмотрела на Маринку. А Маринка обмерла:

– И это бабе Алле известно.

– А теперь, вы все отсюда уйдете. Я с Настеной и Клавдией останусь, от тебя, Вася, все равно толку нет. Только Настя из-за тебя волнуется больше. Вот Клавдия пусть лежит, а ты Вася, забирай девчонок, и с Матвеичем идите к Николаю. И пока я за вами не приду, там сидите. Коля, ты жену завтра заберешь, ей сегодня лучше с кровати не вставать.

А у Николая отец устроил им «веселый вечер». Он носился по хате, никого не хотел слушать, потом не выдержал, оделся и побежал к дому Матвеича.

– Лучше я там, возле дома постою.

Вся компания кое-как устроилась на ночлег. Счастливый Николай сразу уснул. Девчонки долго возились на печке, пока дед на них не прикрикнул:

– Спитя, балаболки, каникулы кончиляси, а завтра ни свет, ни заря вам в школу.

Настя родила только под утро. Маринка с Матреной только собрались в школу, как прибежал счастливый отец.

– Маринка, у тебя сестричка родилась, батя, а тебя поздравляю еще с одной внучкой.

– Вот и славно, счастье энто, сынок, большое счастье, – ответил Матвеич.

Маринка и Матрена еле дождались конца занятий: во-первых, учиться после каникул не хотелось, а во-вторых, страсть как хотелось взглянуть на девочку. Это же не просто девочка, Маринка помнила, чья она дочка и она еще и Хранитель.

– А вдруг у нее будет маленький хвостик?

– А ты что, видела у Насти хвост?

– Нет.

– У отца ребенка его тоже не было. Это же наследуемый признак, так что, Матрена, не говори глупости, вот придем и все увидим.

Когда пришли домой, там вовсю шел скандал.

– Через неделю мы уезжаем, что бы вы тут ни говорили. У нас в Москве и вода горячая и ванна, как без этого? Одной воды вон, сколько каждый день таскать придется. Я что, лошадь? Я и так рожать тут согласилась, чуть не померла. Без инструментов, без лекарств, это в наше-то время!

Баба Алла была очень расстроена:

– Пойми, если ты ее увезешь, она может просто погибнуть. Мы все поможем тебе.

– А как же мой муж? Я его не брошу, я не могу без него.

– Может вам вообще сюда переехать?

– Баб Алл, ты что, уехать из Москвы, у Васи работа, и между прочим, высокооплачиваемая. Колька здесь гроши получает, еще и на дорогу тратит по три часа. Ты что моего Васю угробить хочешь? Хватит суеверий, забыли, в каком веке мы живем? Девочка родилась здоровая, вон кричала как.

– Ладно, Настя, больше ругаться не будем, время поставит все на свои места.

Маринка и Матрена подошли к детской кроватке. Там лежало два свертка. Мальчик и девочка спали. Девочка оказалась самой обыкновенной.

Клава смотрела на детей и улыбалась, потом произнесла:

– А я вот хочу, чтобы мой сын – Ванечка, на свежем воздухе жил, мы с Колей решили тут пожить. Вот будем летом дом новый строить. Мне как-то спокойней, когда рядом баба Алла есть. Я помню свою жизнь, мне тогда казалось, что я была счастлива. А когда я пожила этой жизнью, то поняла, что такое настоящее счастье. Суета в Москве, природы вообще никакой не видишь. Там у меня всякие деликатесы из ресторана были, а здесь пища простая, но она здоровая. А как подумаю, что бы со мной было, если бы за Николашей не поехала, так волосы дыбом встают.

Настя на эти слова вообще разозлилась:

– Каждому свое, я больше не хочу это слышать. А то мы с Васей завтра уедем.

14

Девочку назвали Алисой. Целыми днями она спала, просыпаясь покушать только в определенное ей время. Она, смешно крутила головкой, ловила ротиком грудь, но не плакала. Девочка была беленькая, с голубыми глазами. Но Аллочка сказала, что цвет глаз может еще измениться.

Через неделю, дед и баба Алла провожали их в Москву. Погода стояла не по-зимнему теплой. Василий тщательно укутал своих девчонок, он теперь их так называл. Для Маринки отец стал чужим, теперь он вообще перестал подходить к ней, как будто и не было ее вовсе. Когда они уезжали, отец поцеловал деда, бабу Аллу и выскочил на улицу. Маринка так и осталась сидеть в комнате.

– Нежеланный ребенок, – крутилась у нее в голове эта фраза. Ее первый ребенок тоже будет нежеланным. От этой мысли сердце Маринки больно сжалось. Нет, она не хочет допустить этого. Я ни за что к нему не пойду. Наверно, он будет ждать меня в заброшенной усадьбе. Он же не сможет утащить меня силой, как Настю, ведь дома все время дед, да и Матрена. Я все сделаю, чтобы этого не случилось. Матрена обняла ее за плечи и поцеловала. Маринка прижалась к ней и заплакала.

– Я помогу тебе Маринка, ты не будешь одна. Я очень люблю тебя, ты для меня как родная сестра. Меня в детстве тоже никто не любил. Я понимаю тебя. Плюнь на них. Нам все равно будет хорошо, вот увидишь.

– Я боюсь Его.

Матрене не надо было объяснять, о ком шла речь. А Маринка продолжала:

– Понимаешь, Он может управлять сознанием. Я тогда делала такое, что никогда бы не сделала, будь я сама собой.

– Маринка, пойми, мне Полина говорила, что это неизбежно. Ему надо обязательно запустить силу, которую тебе передала Полина.

– А может, и нет ничего, я сейчас совсем не чувствую эту силу.

– Это потому, что она спит в тебе. Но она никуда не делась, поверь мне.

– Подожди, ведь этому надо учиться. Я же не знаю, как делать приворот, отворот, нагонять порчу.

– Когда ты познаешь Его, ты познаешь и это. Меня Полина не учила. Я помогала ей: травы варила, дом убирала, но ни одного заклинания я не учила. Мне Полина сказала, что это нам без надобности. Мы не простые ведьмы, мы избранные. Это простые все учат, как делать, а у нас по-другому. Наша сила, передаваясь другому, удваивается. И нам не обязательно передавать ее по наследству, можно любому, кто нам понравится.

– Матрен, может мне уехать?

– Куда? В детдом? Ты видела, как тебя твой папа с твоей новой мамой «любят». Ты к ним хочешь ехать? Да бесполезно это, Он все равно везде тебя найдет.

– Я боюсь рожать, ты видела как Настена орала, так жутко было!

– А может, ты родишь, как Клава, у нее даже схваток не было.

– Просто Клава добрая очень. А с животом ходить? Это такой позор, что люди говорить будут, мне ведь всего пятнадцать исполнится. Но мне ладно, а вот деду каково? Ему в деревне проходу не дадут.

– Маринка, я же тебе сказала, я тебе помогу.

– Как? Пойдешь к нему вместо меня? Но для этого мне надо умереть и силу тебе отдать. Может для меня это и есть лучший выход?

– Ты что говоришь глупости? Знаешь, самоубийство – это самый страшный грех. Так Аллочка говорит, а ты видела, что бы она хоть в чем-то ошибалась? Ведь теперь ты должна верить в Бога, ты сама видела Сатану, значит, есть и Бог.

– Почему он не заступится за меня?

– Ты что с ума сошла? Ты осуждаешь Бога. Помнишь, что тебе на это Аллочка говорила, прими все, как есть, для тебя это самое лучшее.

15

Аллочка опять оказалась права. Не прошло и три дня, как пришла тревожная телеграмма: «Баба Алла срочно приезжай, у нас беда!».

– Я об этой беде их предупреждала. Но время у меня есть. Девочка будет живой еще три недели. За это время мы успеем вернуть ее в деревню.

Баба Алла быстро собралась в дорогу, дед отвез ее на станцию.

Потом баба Алла им рассказывала:

– Встретил меня на вокзале Васька, на нем лица нет. Он меня сразу в больницу повез. А там нас не пускают. Настена в реанимации с ребенком. Еле удалось ее оттуда вызвать. Устроили мы совещание. Что делать? Сначала Настя, увидев меня, аж рассвирепела вся, но Васька на нее цыкнул, она и успокоилась. Я им говорю – ребенок скоро умрет. Настя ревет, Васька тоже. Они успели к ребеночку привязаться. Да и как не привязаться, с такой девочкой ни забот, ни хлопот: знай себе, корми да любуйся. Я долго с ними говорила, но все как о стенку горох. Потом забеспокоилась я – что ж ты девочку не кормишь? А у нее, оказывается, все молоко перегорело, ей в больнице кормить ее запретили, сукины дети, а то говорят сердце слабое, не выдержит. Где это видано, чтобы от мамкиной сиськи сердце остановилось?! Потом Васька вызвал лечащего врача, тот сказал: «Мы понять не можем, что с вашей девочкой – обследовали ее, легкие почти совсем не дышат, сердце останавливается. Такое у новорожденных бывает. Скажу правду, нам ее не спасти. Мы, конечно, делаем, что возможно, но я хочу вас подготовить к неизбежному». У этого врача стажу тридцать лет. Настя ему сразу поверила, аж почернела вся. Я им говорю, еще есть шанс, я спасу ее. Когда я вас обманывала? Настя колебалась, но тут опять Васька на помощь пришел. Он аж закричал на нее:

– Опомнись, Настя, ради чего ты нашего ребенка угробить хочешь? Говорила она тебе, что нельзя девочку увозить из деревни. На что ты надеешься? Тебе врач сказал, что ее не спасти.

Забрали мы девочку под расписку. Она у меня тут же задышала как надо, видно сила во мне от книги, она ее и поднимала. Васька повеселел сразу. Ничего, говорю я им, Клавдия и ее выкормит, слава богу, молока у нее – хоть залейся. А тебе, Настя, надо остаться с Василием. Следующий ребенок будет у вас здоровый, ничего такого происходить не будет. Пора вам начать меня слушать. Ты, Настя, останься с Васей, его сейчас одного оставлять нельзя. Ты же знаешь, дважды он на том свете побывал. А третий раз будет последним, тут я ему не помощник. А летом приедете в отпуск, девочка подрастет, окрепнет.

Отозвала я Настю в сторону и говорю ей тихонько так:

– Роди ему ребеночка побыстрей, все одно, это не Васькин. Я ему скоро всю правду открою. Не я, так девочка откроет. У вас вот глаза голубые, а у нее будут черные, как угли. Васька подозревать начнет, ложь – это всегда плохо. Я тебе советую: лучше сама ему все расскажи. Вот забеременеешь, так сразу и откройся. А не поверит тебе, ко мне пошли, мне поверит. Баба Алла помолчала немного и добавила:

– Не знаю, сделает она так, как я сказала? Она ведь упрямая очень. До сих пор мне не верит, думает, что я ее обманываю, насчет того, что ребенок не Васеньки. Ведь не помнит она ничего. С девочкой я намучилась, хорошо люди добрые помогли. Самое тяжелое – это было накормить, так и тут нас Бог не оставил: кормящая женщина в поезде нашлась.

Клаву с Николаем Матвеич пригласил к себе жить, их хата худая, промерзать стала насквозь, морозы сильные пошли. Маринка с Матреной даже оставаться стали в интернате.

Дети подрастали быстро. Они лежали в одной кроватке и подолгу смотрели друг на друга. Дед удивлялся:

– Надо жа, как будта соображают чаво.

Все дружно помогали Клавдии. А летом приехала Настя с отцом. Настя по совету Аллочки опять была беременной. Этим летом травы собирать они не пошли. Надо было новый дом Николаю ставить. Вся деревня принимала в этом участие. Дом, оказывается, за одно лето не поставишь. Обязательно надо, чтобы сруб год простоял. Значит, дети вместе с Клавочкой и Николаем еще будут целый год жить у деда. Настя с отцом отпуск свой провели в деревне. Настя опять захотела Алису забрать в город:

– Следующим летом мы ее обязательно заберем, нельзя девочке сиротой расти при живых родителях.

Но баба Алла была категорически против:

– Бесполезно это, Настя, не сможет она в городе жить. Вот после двадцати шести лет, она сможет отсюда уезжать, но не надолго. Такова судьба Хранителя. Я живу и очень счастлива.

– Баба Алла, значит, моя дочь обречена на одиночество, как ты?

– Нет, она обречена на любовь и счастье, как я. За всю жизнь я испытала только один несчастливый день, когда узнала, что книга пропала. Но потом я вверилась Богу, и все встало на свои места. Знаешь, никто из людей не живет так долго и так счастливо, как Хранитель. Мне уже больше ста двадцати лет, а я ни разу ничем не болела. Ни разу не почувствовала я себя брошенной или одинокой. А скольким людям я вернула здоровье и даже жизнь? А скольких людей я сделала счастливыми? Все младенцы, которые здесь рождались, были приняты моими руками. Еще ни разу ни один из них не погиб. Люди из нашей деревни не знают врачей. Смотри, вокруг столько деревень опустело, а наша стоит. И никто из нее уезжать не хочет. Если бы не тот дурацкий случай, и сейчас Васька жил бы здесь. А электричество? У нас оно уже пятнадцать лет. Ты еще маленькая была, наверно не помнишь, как приехал ко мне один руководящий работник лечиться. Вот с тех пор, в благодарность, в нашу деревню свет протянули, и не трогали нас власти, живем свободные, как птицы. А в других деревнях сельсоветы, собрания всякие и прочая глупость. И при Сталине из нашей деревни не пропал ни один человек. Ты гордиться должна, что родила Хранителя.

А Маринка, смотря на Алису, думала:

– Девочка как девочка, и глаза у нее обыкновенные. Вон у бабы Аллы они так и сияют. А у Алиски они стали черные, как угли, а раньше-то голубые были.

Настя рассказала отцу правду об Алисе, и странное дело, отношение их от этого только стали еще лучше. Маринку отец по-прежнему не замечал. Но было видно, что и к Алисе он абсолютно равнодушен. Из-за этого Маринку сразу потянуло к этой девочке. Значит, они обе брошенные. Но ничего, Маринка будет любить ее, она ведь знала, как это горько, когда родителям ты совсем не нужна. У Алисы, кроме отца и Насти, есть еще дед, Клавочка, баба Алла. Николай тоже очень любит ее. Если он ласкает своего сына, так тут же и Алису вместе с ним.