Текст книги "Утро бабочки"

Автор книги: Елена Минькина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

40

Маринка пулей вылетела из больницы. На сердце было тяжело. Надо поговорить с Дашенькой. Что ей сказать? Девочка не понимает еще ничего о смерти. Она плачет, хочет видеть маму, братика. Как же ей объяснить? Папу Дашенька не звала, видно привыкла, что его дома нет. Конечно, с Машкой ей лучше будет. Играть будут вместе, она постепенно забудет свою семью. Маринка решила, что не скажет ей ничего сейчас, пусть подрастет, ведь девочка и так пережила столько.

Воспитательница в саду пожаловалась Маринке:

– Знаете, Дашенька все время плачет, вы, может быть, пока подержите ее дома. Она целый день просидела на стульчике, ничего не съела. Девочку надо психиатру показать, детская психика очень ранима.

Да, она права, – подумала Маринка. Сейчас у нее куча времени. Пока не началась работа в центре, Матрена все взяла на себя. Когда они откроют его, Маринка будет там работать. Вот и сбудется мамина мечта – она будет лечить людей, и, наверно, убивать их. Разве сможет отдать она Ему душу дочери, будь то Настенька, или Машенька? Что ей все люди мира, любая мать меня бы поняла. Господи, но почему она тогда помогла Полине? Если бы не ее жалость не пришлось бы спать с Сатаной и обманывать Сережу. Как бы ей хотелось изменить прошлое, но это невозможно никому.

Дашенька прижалась к ней и оторвала ее от грустных мыслей. Маринка взяла девочку на руки, обняла и поцеловала. Ребенок был легким, как перышко. Ее Машка ведь ровесницей ей будет, а такая крепенькая, сбитая вся. А Даша тоненькая, словно тростиночка, волна нежности и любви к этой девочке захлестнула Маринку.

– Ну, что, малышка, все будет хорошо. Сейчас мы зайдет в Макдоналдс, я тебя покормлю. Машка Макдоналдс обожает, тебе понравится, ты ведь тоже ходила туда?

Девочка молчала. Маринку очень встревожило это молчание. В Макдоналдсе девочка ни к чему не притронулась. Маринка все раздала детям за соседним столиком. Как она к ней не обращалась, все безрезультатно. Даша молчала.

– Господи, так девочка может умереть от истощения, она такая худенькая. Маринка быстро набрала телефон Сережи. Все ему рассказала про Светку и Дашу.

– Сереж, мне кажется, Дашеньку надо спасать.

– Марин, на Старом Арбате есть платная клиника, они работают, кажется, допоздна, зайди туда.

На ее счастье, психиатр принимал, но он был для взрослых. Осмотреть девочку он все же согласился. После расспросов Маринки и осмотра Даши он сказал ей:

– Ребенок пережил сильный стресс, здесь поможет только ваша любовь. Видно, в больнице ей тоже было не сладко, ни вы ни я не знаем, что там было. Если завтра она откажется от еды, то придется ее кормить принудительно, через капельницу. Так что постарайтесь уговорить девочку.

Что же делать? Она набрала телефон Фимы.

– Ты еще в больнице?

– Да, меня пустили к ней, но ей совсем плохо, она умирает, надежды больше нет. Я тут покурить вышел, но сейчас опять пойду к ней, она очень страдает.

– Фима, а она может говорить?

– Пока да, но уже слабо.

– Поговори с ней, скажи Даша в опасности, пусть Света уговорит Дашу покушать, девочка ничего не ест, мы были у психиатра, пожалуйста, Фима, быстрей.

Через минуту зазвонил телефон. Маринка отдала трубку Дашеньке. Та внимательно слушала, потом сказала:

– Я тебя буду ждать всю жизнь, хорошо мамочка? Я тоже очень тебя люблю и скучаю, и по Павлику тоже, он уехал с папой, и его нет. Я мамочка домой хочу к Павлику, к папе, к тебе. Да, да, я буду хорошей девочкой.

Маринка, слушая разговор, не могла сдержать слез. Даша отдала телефон Маринке:

– Тетя Маринка, не плачь, я буду хорошей девочкой, я покушаю с тобой. Мне так плохо без моей семьи.

– Ох, как я понимаю тебя, девочка. Мне в детстве повезло больше, – подумала Маринка, – у меня остался папа, дедушка, баба Алла, моя семья. Я обещаю тебе, у нас тебе будет хорошо.

– Я знаю, тетя Маринка, я уже почти люблю тебя. Я поживу у тебя, пока моя семья будет в командировке, ладно?

– Хорошо, моя девочка, я обещала твоей маме позаботиться о тебе, а пока не вернется твоя мама, буду тебе мамой понарошку, ладно?

– Мы с тобой поиграем, ты пока будешь моей мамой, дядя Сережа – папой, а Настена мне сестричкой будет.

– Да, да, – радостно закивала Маринка, девочка сама подсказывала ей выход. – Конечно, мы будем с тобой играть в семью.

– У меня не было сестрички, только братик. Сестричка наверно лучше. Мы с Павликом дрались, а сестричка драться не будет, да?

Маринка ликовала: Слава, Богу! Какое счастье, что Светка еще жива, она спасла свою дочку!

– Дашенька, завтра мы пойдем к тебе домой, заберем твои вещи, любимые игрушки и будем собираться в деревню. Уже совсем скоро мы поедем туда. Там у тебя есть еще сестричка, такая же, как ты, ее Маша зовут.

– Я Машу знаю, это вторая твоя дочка, помнишь, мы вместе Новый год встречали?

– Да, помню. В доме отдыха под Москвой. Но тебе тогда два годика было. Неужели ты помнишь? Ты больше не будешь плакать?

– Не могу тебе обещать этого. Маленькие девочки ведь плачут? Даже большие тетеньки плачут. Моя мама тоже плакала, так легче.

Маринка только удивилась разумности девочки.

Они снова посетили Макдоналдс. На этот раз Даша поела, но неохотно. А потом вдруг горько заплакала.

– Ну, что ты, Дашенька, мы же обо всем договорились?

– Мама, мамочка, – звала девочка.

– Все у нас будет хорошо, вот увидишь.

– Только не у мамы.

– Подожди, Дашенька, кто-то звонит.

– Это я, Мария Ильинична. Только что подруга твоя умерла и приятель тоже, так что, дочка, готовьтесь к похоронам. Они в нашем морге будут. Послезавтра можно будет забрать. Крепись.

Маринка с удивлением смотрела на Дашеньку.

Как она могла почувствовать смерть матери? А вслух сказала:

– Пойдем домой, уже десять часов, нас скоро разыскивать начнут.

Но разыскивать было некому. Сережа опять пропадал на работе. Настенька спала, видно, устает очень. Школу пропустила, теперь приходится усиленно заниматься. Настенька очень изменилась. Раньше уроки не заставишь делать, а теперь наоборот. Маринка помыла Дашу и сама легла спать. День был таким тяжелым. Надо попросить Матрену посидеть с Дашей, похоронами придется ей заниматься.

К счастью у Димы нашлись родственники, они на себя взяли его похороны. Маринка с Фимой с ног сбились. Оказывается, смерть человека более хлопотна, чем его рождение.

Наконец состоялись похороны. На кладбище были только сотрудники Сережиной фирмы, он сам и Фима. Свету похоронили рядом с мужем и сыном.

А назавтра началась их обычная жизнь. Даша отнимала все время. Маринка водила ее к опытному детскому психиатру. Она с нетерпением ждала поездки в деревню. Сила, которую она выпустила, теперь совсем не давала ей покоя. Она то и дело снимала проклятия, порчи с незнакомых ей людей. Ее мастерство росло. Теперь она делала это на расстоянии, даже не беря человека за руку. Таких мощных проклятий, как у Игоря, больше не попадалось.

Через три недели после смерти Светы в дверь позвонили. Маринка открыла, на пороге стоял мужчина средних лет, хорошо одетый. А глаза у него были василькового цвета. Как у Игорька, – машинально отметила Маринка:

– Вы Марина Васильевна?

– Да.

– Знаете, я пришел Вас отблагодарить, пойдемте со мной.

Маринка выскочила с ним во двор. Во дворе он отдал ей ключи от новенькой Альмеры.

– Это Вам, Мария Васильевна, за сына. Вы спасли его жизнь. Игорек совсем здоров. Это фантастика, теперь я поверил, что Бог есть.

– Вы что, с ума сошли? Я не возьму это.

– Еще как возьмете. Она уже оформлена на ваше имя. Вот техпаспорт.

– Но как вы меня нашли? И откуда вы взяли мой паспорт, ведь насколько я знаю, машину без паспорта не оформишь.

– Дело техники. Помните вы дали номер своего сотового моей жене? Так я узнал вашу фамилию. Через Анжелу я вышел на Марию Ильиничну, ваш участковый дал мне данные вашего паспорта, а были бы деньги, машину оформят хоть на черта. Вам привет большой от Игорька и моей жены. Мы теперь в церкви свечку за вас ставим. Ну, ладно, я пошел, дела, знаете ли.

– Постойте, – Маринка умоляюще смотрела на мужчину.

– Ну, подумайте, что я скажу мужу?

– Правду, – он помахал ей рукой, и скрылся в огромном джипе, который тут же рванул с места и растаял, как будто его никогда здесь и не было. Маринка стояла и в растерянности смотрела на машину.

Что она скажет Сереже? Конечно, этот мужчина прав, надо сказать правду. Но как? Он сразу заподозрит неладное. Скажет, зачем пошла одна к Диме? Маринка осторожно села в машину. Японка ей сразу понравилась, но радоваться она не могла. Что же делать? Что придумать? Постепенно план обмана созрел в ее голове. Сережа пришел рано с работы и с порога закричал:

– Где моя жена и дети?

Сережа был явно в настроении. Маринка покормила его, и они с Сережей стали на кухне пить чай. Дашка смотрела по видику мультики, а Настена как всегда зубрила уроки. Сережа привлек жену к себе, посадил ее на коленки, стал ласкать.

– Что ты, Сережа, дети еще не спят.

– Я соскучился, как там наш малыш поживает? Я теперь смогу больше проводить с вами время, поставка оборудования проходит успешно. Все у нас классно, Маринка.

Муж начал ее целовать. Она решилась:

– Сережа, когда была жива Светка, звонила баба Алла.

– Да? А ты мне ничего не рассказывала.

– Я не придала этому значения, да и тебе было не до этого. Понимаешь, она разрешила мне пользоваться силой, в добрых целях.

– Той ведьминой силой? Подожди, не понимаю, а разве может быть эта сила доброй?

– Может, Сережа. Вот, послушай. Я, когда пришла в больницу к Светке, то увидела там мальчика, лет девятнадцати. Он умирал от рака мозга, был безнадежным. Я увидела, что ему сделали на смерть, и сняла это. Там была его мама. Она узнала, что я знакома с Марией Ильиничной, медсестрой, которой я билеты купила. Помнишь, я тебе об этом говорила? Так они меня нашли через Марию Ильиничну. Сегодня приходил папа этого мальчика. Он подарил мне машину – Нисан-Альмера.

– Ты шутишь?

– Сереж, вон в окно посмотри, она уже с номерами. Этот его папа все оформил на меня, а вот техталон и ключи.

– Ну, ты даешь, это же здорово! Пошли кататься. Ее нельзя здесь оставлять, отгоним ее на платную стоянку, а завтра застрахуем.

Маринка сгорала от стыда. Что теперь будет? Опять обман.

– Марин, ну, чего ты расстроена?

– Мне как-то неудобно…

– Да ты что? Ты же работала, силы свои тратила. Послушай, а на нашем малыше это не отразится?

– Мне сказали, что нет. Тысячи ведьм этим занимаются и рожают.

– Завтра пойдешь учиться водить. Пока живота нет, успеешь на права сдать. Семья растет, хватит тебе сумки таскать. Кстати, я строительную фирму нанял, обещали дом через полгода сдать. Так что к родам переедем. Будет у всех своя комната. Ну, чего, Дашка привыкла?

– Даже и не знаю, Сережа. Она взрослая не по годам. С нашей Машкой не сравнить, а ведь ровесницы.

– Ничего, перемелется – мука будет, время все сотрет. А как дела у твоего отца и Настены? Что-то давно их не было?

– Все хорошо, Сережа.

Они вышли во двор. Сережа любил машины. Он с удовольствием осматривал ее. На сердце у Маринки было очень тревожно. Она опять побежала по тому же кругу. Это опять приведет к разочарованию.

Они ехали по вечерней Москве. Маринка обожала Москву в это время. Ее мысли начали успокаиваться. Сережа упивался ездой, поэтому не обращал на нее внимание.

Маринка включила свое «особое» зрение. Вечерняя Москва и без того яркая, начала сиять и переливаться. Вздохнув поглубже, Маринка выровняла дыхание. Когда она смотрела на мир этим взглядом, ей приходилось напрячь всю свою волю, чтобы успокоиться. В первую минуту это всегда пугало ее, но потом становилось очень интересно. Сегодня она увидела ангелов. Некоторые из них бродили сами по себе, а некоторые были привязаны к людям невидимыми нитями. Маринка обнаружила, что у человека, который имеет спокойную зеленую, голубую или белую сущность, у которого она не находила красного цвета, бывало даже по два ангела. Это ангелы-хранители, – догадалась Маринка. Баба Алла говорила, что ангелы – это посланцы Света, они с древнейших времен и по сей день рядом, чтобы обнадежить, помочь и спасти. При этом люди их не видят, но многие их чувствуют. Теперь она ясно видела это. Маринка обнаружила на улицах и ведьм. У этих в области сердца ярко горело черное пятно, величиной с яблоко. Сущность у них была ярко-красной. Редко попадались белые ведьмы, или маги. Их сердце пульсировало то белым, то черным пятном, а сущность могла быть и зеленой, и голубой, и фиолетовой. Как красиво получится, если все это нарисовать! Она уже стала привыкать к своему новому зрению. Раньше, когда она еще не применяла силу, она тоже видела сущности, но она не могла узнать – кто есть кто. Так называемые «свои» тоже стали узнавать ее. Сейчас к ней запросто на улице могла подойти ведьма и начать любой разговор. Маринка чувствовала, что с каждым днем она становится другой. Она начала жить в совершенно другом мире. Если бы сейчас простому человеку показали то, что видит она, то наверняка это его бы очень испугало. Маринка теперь не боялась. Более того, она видела, с каким уважением к ней относились белые и черные маги. Они все чувствовали ее силу. Маринка не знала еще о том, что она могла, но чувствовала, что потенциал у нее был огромный. На днях она видела, как у старушки вырвали сумку. Бабушка горько плакала, сидя на скамеечке, догнать-то обидчиков она не могла, а Маринка творила заклинание. Минут через десять молодой человек принес сумку обратно. Он сам не понимал, почему он так поступил. Бабушка не могла поверить в свое счастье, ведь в сумке была вся ее пенсия, которую она только что получила в сберкассе.

Еще Маринка поняла, что нечисть в этом мире никогда не обидит «своего». На это есть негласный договор. Белые маги убирают то зло, что сотворили черные и никогда их не наказывают. Наказание несет тот, кто заказывает зло. Жить в этом мире было интересно, но будущее ее пугало.

– Марин, о чем ты все время думаешь?

– Я, Сережа, наблюдаю Москву. Я ее вижу по-своему.

– Слушай, поверить не могу, неужели все это правда?

– Что?

– Ну, про ведьму, и все такое…

– Я видела почти всю нечисть, которая существует. Да и сейчас, Сережа, я ее вижу. Если бы мне лет в одиннадцать рассказали о таком, я бы не поверила. А тут меня жизнь так крутанула. С тобой я столько лет спокойно прожила, без колдовства и всего такого, но я боролась, боролась со своей ведьминой силой. Ты не знал об этом, я очень старалась, чтобы не узнал. Я могла бы в один миг тебя остановить, не смог бы ты ни с кем гулять. Но я не пошла на это. Если бы я сделала так, то в первую очередь пострадал бы ты сам. А я любила тебя, поэтому не применила силу к тебе.

– А ты простила меня?

– Знаешь, иногда мне очень больно бывает, но это все реже и реже. Ты мне сейчас даешь такую любовь, о которой я мечтала всю свою жизнь. Я очень счастлива с тобой и с нашими девочками. Я верю, что больше ты не предашь меня. Скоро прошлое совсем забудется. Ты так изменился, Сережа, что иногда мне кажется, что со мной рядом другой человек, не ты. Тот Сережа умер.

– Маринка, а давай повенчаемся? Свадьбу устроим, и будем жить, как будто наша жизнь только началась.

– Мне нельзя, Сережа. Сила проснулась, теперь нельзя. Знаешь, это все условности, мы и так будем счастливы.

Маринка отвернулась, она плакала. Ей не хотелось, чтобы он заметил ее слезы. Ее вина перед Сережей за то, что ей приходилось обманывать его, невероятно возросла. Она портила ей жизнь. Может быть, скоро наберусь смелости, и все расскажу ему, но только не сейчас. Я хочу хоть немножко пожить счастливо. Знаю, что Аллочка это не одобрит. Но разве может она понять меня? У нее никогда не было ни детей, ни мужа. Маринка уговаривала себя, но ей самой было стыдно от этих уговоров. Да, совсем она запуталась.

– Ну вот, ты опять не со мной.

– Я о поездке думаю. Скоро нам уезжать, Сережа.

– Марин, знаешь, я очень хочу поехать с вами, но не смогу. Немцы приезжают.

У Маринки внутри все аж подпрыгнуло от радости. Слава Богу, она так боялась, что Сережа поедет. Он тогда увяжется с ней на шабаш, и может погибнуть. Как хорошо все складывается. А вслух сказала:

– Ничего, Сережа, уедут они, и ты к нам приедешь, правда?

– Постараюсь. Может быть, ты не поедешь? Как я тут без тебя?

– А шалет, Сережа? Дед мечтал о нем всю жизнь. Я хочу сделать так, как будто он его найдет.

– А ты уверена, что найдешь то место?

– Конечно, с закрытыми глазами найду. Мне нельзя опоздать ни на день, он может уйти под землю, я же тебе рассказывала.

– Но ты же беременна!

Сережа делал последнюю попытку остановить ее.

– Сережа, беременность – это не болезнь. Мне все можно. Да и Дашеньку надо в деревню отвезти, ее Клава молоком попоит и продуктами с огорода покормит. На девочку страшно смотреть, такая худенькая, почти ничего не ест, а там, на свежем воздухе будет, с Машенькой. Девочки подружатся, им придется вместе жить.

У ворот платной стоянки Маринка вышла и стала ждать Сережу. Над домами она увидела огромную луну. Промелькнула шальная мысль – Дай-ка попробую. – Оттолкнувшись слегка от земли, она взлетела метра на два и тут же мягко приземлилась обратно. Сердце забилось часто, часто. Ей раньше никогда не удавалось повторить те незабываемые полеты. Она посмотрела по сторонам: никто не видел? Нет, никого нет. Время уже позднее. Она может! Но в Москве она летать не будет – это очень опасно. В темноте можно не заметить проводов, и потом обязательно кто-нибудь увидит.

41

Настена окончила школу без троек. Она радовалась и очень гордилась этим. Сережа подарил ей взрослый велосипед. Девочка была в восторге. Она порывалась взять его с собой в деревню, они еле отговорили ее. Через две недели они начали собираться в дорогу. Девочки набили полные чемоданы, им, оказывается, нужны были все их вещи. Сережа и Марина пробовали отговаривать их, но потом сдались. Сережа сказал Маринке:

– Смотри, как оживилась Дашенька, не будем портить ей праздник, она так рада. Здесь я вас посажу в поезд, а там вас встретят, пусть берет все, что захочет.

Маринка очень волновалась, ведь придется подписывать контракт. Она приняла решение – впишу в него свое имя. Не буду никого убивать, не буду сеять зло, пусть Он попробует заставить меня.

В поезде было много «своих». Ведьмы ехали на шабаш. Ей многие приветливо махали рукой, она им отвечала тем же. Настена удивлялась:

– Откуда ты их всех знаешь?

А она только улыбалась. Не будет же она рассказывать все Насте? Маринка старалась ни с кем не разговаривать, так как видела, что девочка чувствует, что что-то происходит, но не могла понять что. Поэтому она прислушивалась к каждому слову Маринки и не отходила от нее.

Однажды, когда Маринка шла в туалет, она встретила молодую симпатичную ведьму. В ее сущности Маринка почти не увидела черноты, значит белая. Та приветливо улыбнулась ей и спросила:

– В первый раз едешь?

– Нет, уже была один раз. А ты?

– Я тоже была три года назад. Зайду к тебе? Ты в каком купе?

– Не надо заходить, я с дочками еду, они об этом ничего не знают, я не хочу им забивать голову всяким колдовством, еще маленькие.

– А как же передавать будешь?

– У меня не по наследству, а по выбору.

– Я и смотрю, силища у тебя огромная! А меня это все тяготит. Не люблю я это. Особенно эти шабаши, еду как на каторгу. Слышала, что в этот раз, таким как я, послабление будет: так часто ездить не придется. Хозяину некогда будет все это проводить. Что-то Он затевает. А тебе ездить придется, ему такие, как ты, ой как нужны.

– Меня тоже это тяготит…– но она не договорила, Настена была тут как тут.

– Настя, ну что ты за мной ходишь?

– Мам, ты какая-то странная, разговариваешь со всеми.

– Как это со всеми? Это первая женщина, с которой я заговорила.

– Но я вижу, они тебя все знают.

– Да успокойся ты, так совпало, видишь, все земляки. Я же жила там в детстве, поэтому все меня знают, а я многих не помню. Иди в купе, я сейчас приду.

Настена ушла, обиженно поджав губы.

– Видите, дочка волнуется, я же вам говорила. У нее начинается переходный возраст, вон как на все реагирует. Наступит время, и я ей все расскажу. Сейчас нельзя, не хочу ей мистикой забивать голову. Вообще хочется, чтобы дети этого не знали.

Женщина с сомнением покачала головой.

– Не знаю, подруга, как тебе удастся это сделать, с твоей-то силищей. И как ты могла удерживать ее, ума не приложу?

Маринка вздохнула:

– Если бы ты знала, чего мне это стоило.

– Верю.

– Ладно, пойду, а то дочка мне этого не простит.

Не успела Маринка войти в купе, как за ней следом вошел мужчина.

– Ведьмак, – устало подумала Маринка.

– Вам письмо, – он вручил ей пухлый конверт.

– Мне? От кого?

– От Хозяина.

Неожиданно для себя, Маринка густо покраснела. Она схватила письмо и спрятала его в сумочку.

– Спасибо вам.

– Ответа не надо.

Мужчина тут же ушел.

– Ну, что, мамочка, попалась?

– Настена, что значит попалась? Это взрослые дела, у нас с Марго свое дело организуется, это от нашего хозяина.

– Хорошо, дай почитать.

– Настенька, я тебе обещаю, что когда мы откроем нашу фирму, оформим ее, тогда я тебе все покажу и расскажу, а сейчас не забивай свою детскую головку проблемами взрослых.

– Я не маленькая, через месяц мне будет двенадцать. Ты сама меня просила все тебе рассказывать, я свое обещание честно исполняю, а ты?

– Настя, прошу тебя, перестань меня обвинять. Я еду немного отдохнуть, а не о работе разговаривать. Дома меня Марго с работой достала, а тут еще с тобой о ней разговаривай.

– Мам, а тебе не кажется странным, что этот мужик тебя в поезде нашел?

– Ну, чего же тут странного? Марго знала в каком я купе еду. Настя, скажи честно, в чем ты меня подозреваешь?

– Мама, у тебя появился любовник?

Маринка расхохоталась: Так вот в чем подозревает ее Настена! А вслух сказала:

– Дурочка моя! Я тебе клянусь чем угодно, что твоего папу я не предам никогда, я очень люблю его и не собираюсь ни на кого менять. К тому же я тебе открою одну тайну, тебе и Дашеньке. Только обещайте, девочки, что вы пока об этом не расскажете никому.

Глаза у Настены загорелись, ведь мама доверяет ей тайну!

– Девочки, скоро у вас появится братик.

Настя с удивлением смотрела на Маринку. А Даша сказала:

– Ну вот, так хорошо жили, и на тебе. С мальчишками ужас как тяжело, они все время дерутся.

– Нет, Дашенька, этого не будет, вот увидишь. Он будет вас всех любить. А ты что скажешь, Настенька?

– Мам, я этого не ожидала. Ты вроде уже не молодая…

Маринка схватила девочку в охапку,

– Ах, ты, обезьянка! Я что же старая? Говори сейчас же!

В купе они подняли возню, начали беситься и хохотать. Маринка была счастлива. Она очень боялась потерять доверие дочери. Теперь, кажется, пронесло. Но что же в письме?

– Ладно, мамочка, не мучайся. Я вижу, что тебе не терпится прочитать письмо. А ты хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо, Настенька, хорошо. Срок еще маленький, месяц всего. Ладно, девчонки, ложитесь спать. И помните, про мою беременность никому ни слова.

– И даже Машке? – спросила Настя.

– Ей особенно. Дашеньке столько же, сколько Маше, но она взрослее. Машка тут же всем разболтает. Эта примета такая, девчонки, лучше чтобы никто не знал.

Маринка видела, как блеснули от радости глаза Дашеньки. Ей доверили тайну, которую Маринка даже не хотела доверять своей младшей дочери. Господи, но почему эта девочка такая взрослая? Неужели события, которые произошли, так повлияли на нее? А может, сыграло роль то, что она была старшей в семье? Ведь она помнит, что Света всегда говорила о Даше как о взрослой. Маринка уложила девчонок. Дашенька уснула сразу, а Настена на верхней полке еще долго читала книжку. Маринка терпеливо ждала, пока она ни уснет, листала журнал, совершенно не видя его. Что же в письме? Наконец Настя выключила свет. Маринка прислушалась. Дыхание девочки стало ровным, слава Богу, уснула. Дрожащей рукой Маринка вскрыла конверт. Бумага была очень плотной, но разве это бумага? Материал, на котором было написано письмо, был ей неизвестен. По-моему, это кожа. Она осторожно развернула письмо, в нем был текст следующего содержания:

Поздравляю тебя с успешным применением данной тебе силы. Тебе следует прибыть на шабаш 22 июня в полночь. Тебе разрешается участвовать в шабаше, развлекаться. Не разрешается подходить и разговаривать со своей дочерью. Для подписания нашего контракта ты вернешься в сторожку своего деда, где и будет лежать оный. Подписать ты его должна своей кровью. На размышление тебе дается ровно сутки после шабаша. Ты можешь вписать в него вместо себя имя любой своей дочери. А я оставляю за собой право взять твою дочь, как когда-то взял тебя. После подписания, 23 июня в полночь, ты положишь его на то же место, где он лежал до подписания. Затем ты сразу отправишься в деревню. Я оставляю за собой право в любой момент посетить тебя для обсуждения наших дальнейших совместных действий. Люцифер.

Маринка перечитывала письмо снова и снова. Он явно угрожал ей, знает, что ради детей она пойдет на все. Вдруг текст стал бледнеть и исчез совсем, как будто его и не было.

– Он не разрешает мне увидеться с Ольгой! Придется мне обмануть его. Я еду только для этого. Если я с ней не встречусь, то эта моя вина просто сожрет меня. Почему он не разрешает поговорить с ней? Он чего-то боится. Но чего? Всю ночь Маринка промучилась, мысли не давали ей покоя. Утром Настена воскликнула:

– Мамочка, что с тобой? Ты так плохо выглядишь! Что-то плохое в письме?

– Не знаю, Настена, чего-то всю ночь не спала.

– Будешь спать днем, – безапелляционно заявила Настя.

– Что скажет дед, когда увидит тебя такую завтра?

– Ладно, не ворчи, посплю днем.

Маринка любила поспать утром подольше, а ночью засыпала с трудом. Она была совой. С начала семейной жизни это мешало ей, ведь Сережа засыпал рано и просыпался бодрым утром. Потом Маринка привыкла к этому, и даже стала получать от этого удовольствие. Маринке нравилось лежать в кровати и наблюдать, как муж собирается на работу. Она наблюдала за Сережей и радовалась своему счастью. От воспоминаний о Сереже у нее потеплело на сердце.

Наконец путешествие закончилось. Маринка никогда не видела столько людей на их станции,

– Видно шабаш будет крупный. Многие приветливо ей кивали. На перроне их встречал Николай.

– Коля, а что с дедушкой? Почему он нас не встречает? – спросила тревожено Маринка.

– Он что-то приболел. У него модная болезнь: депрессия называется. Машка все время у нас, с нами ей веселей. Баба Алла ушла в книгу: сидит целый день над ней, не ест, не пьет, не отзывается. Дед видно, тоскует по ней. Раньше-то они дружили, а теперь что произошло с бабой Аллой, ума не приложу.

Ей разрешили читать вторую часть, – догадалась Маринка, а вслух сказала:

– Ладно, мы поднимем ему настроение. Видишь, у меня еще дочка появилась, Дашенькой зовут. Коль, я понимаю, мы вас с Клавой постоянно нагружаем своими детьми, ты уж не сердись на нас.

– Да ты что, Маринка? С ума сошла? Такие вещи говоришь, да нам твои дети как родные. Ты же знаешь. Клавушка у меня такая хозяйка, любит всех кормить, вот мне с ней повезло! Как узнала она, что вы едете, так вчера целый день готовила, пироги пекла, ждет вас, радуется. Ты меня просто обижаешь. У вас в городе все по-другому. Здесь мы все живем одной семьей, все помогаем друг другу. А Машка с нашей Сонечкой, как две сестрички. Вот нам бог послал Сонечку. А Клавушка еще хотела аборт делать. А теперь так мне благодарна, что отговорил. Эта наш поскребыш, наша радость. Ты же знаешь, не молодая она уже, чтобы рожать, а вот, решилась, и такая радость.

– Я очень рада за вас, Коля.

Каждый раз Маринка удивлялась Николаю, вспоминая каким он был раньше.

– Как там Васька поживает?

– Папка? Да ничего, нормально все у них.

– Они в отпуск не собираются?

– Собираются, но ты же знаешь, Настя ненавидит нашу деревню, ей Турцию подавай. Через месяц поедут туда. Настя все злится на Аллочку, что та у нее дочку отобрала. Но я-то знаю, вины в этом Аллочкиной нет. Коль, а баба Алла что, и ночью за книгой сидит?

– Нет, ночью она спит, утром завтракает, и за книгу. И до полночи сидит не шелохнувшись. Как-то Алиска попыталась ее о чем-то спросить. Человек к ней пришел с какой-то бедой, так Алиска ее не смогла дозваться. Ждали, пока она сама в себя придет. Что там в этой книге? Ты не знаешь?

– Откуда мне знать? Слушай, а на машине как быстро!

– Да, часа за два доедем, это тебе не на лошади тащиться.

– Мам, – подала голос Настя, – знаешь, а у меня в деревне жених есть. Бегает за мной.

– Кто ж такой?

– Да Митька, ты его знаешь.

– Подожди, так он старше тебя на восемь лет!

– Ну, мамочка, ты и даешь! Что же мне с малолетками делать?

Сердце у Маринки тревожно забилось. А Коля сказал:

– Да ты не тревожься, уехал он, в армию забрали. Тебе, пигалица, просил передать, чтобы ждала его честно. Потому что он все равно на тебе женится, когда ты подрастешь.

Настя зарделась от гордости. Ей только что сделали предложение. А Маринка сказала:

– Настя, а не староват ли он для тебя, ведь разница в возрасте – восемь лет.

– Нет, мам, он классный, и потом не восемь, а семь, ты прибавила целый год. Ему через четыре месяца двадцать будет. И почему я ему адрес не дала, он бы мне письма писал?

Николай заулыбался:

– А знаешь, он ведь нам написал и оставил адрес части, где служит.

– Мамочка, ура! Митька мне писать будет!

– Господи, как рано повзрослела дочь, хотя, если вспомнить, что у меня было в ее возрасте, так волосы встают дыбом от ужаса. Не хотела бы я, чтобы моя девочка испытала подобное.