Текст книги "Заповедник снов"
Автор книги: Елена Картур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Это, наверное, выглядело очень забавно, жаль, что нельзя посмотреть со стороны. Маленький дракончик с зажатыми в передних лапах перьями, кипой бумаги и чернильницей целеустремленно несется по дому, сосредоточено работая крыльями. Еще забавней стало, когда поняла, что маневрировать на большой скорости с таким грузом я не могу. Перевешивает вперед и заносит на поворотах. Пока коридор прямой – еще ничего, а вот на повороте-то и занесло. И быть бы мне расплющенной о стену и обрызганной стойкими чернилами, если бы Бьёрн очень вовремя не вышел из своей комнаты. Меня поймали на лету, да так ловко, что даже пискнуть не успела. Только вот от неожиданности весь свой груз выронила. Злополучная чернильница полетела вниз, догоняемая ворохом более легких перьев и бумаги… упала на ковер и покатилась. Мы с Бьёрном напряженно проводили ее взглядами. Хорошая непроливашка оказалась, не только не разбилась, но даже и не разлилась, а то, боюсь, мне пришлось бы оправдываться за испорченный ковер. И было бы очень стыдно, потому что даже Ингельд до сих пор воспринимает меня чем-то средним между ребенком и шкодливым щенком, значит, и наказывали бы соответственно.
Вот за что я люблю Бьёрна, так это за его сдержанность и неразговорчивость. Не проронив ни слова, отпустил меня на пол, помог собрать разбросанные вещи и так же молча открыл дверь в свою комнату, пропуская вперед. Никаких вопросов и никакого удивления, когда я разложила все принесенное добро и с помощью жестов, а также корявых букв, объяснила, зачем пришла. Подумаешь, фамильяра надо учить читать, еще одно ответственное задание, за которое он взялся со всем прилежанием. И ведь хорошо взялся! В отличие от Инги, которая злилась и нервничала, если не получалось объяснить элементарные вещи, рыжий одинаково ровно относился к любым моим ошибкам, коряво нацарапанным глупым вопросам и не ленился в третий, а то и десятый раз повторить, что я путаю похожие буквы (вот тебе и драконья память!). Он бы, наверное, мог быть идеальным учителем, если бы не один маленький недостаток: ругать или хвалить Бьёрн тоже не считал нужным. И ведь на первый взгляд это сущая мелочь, а как оказалось, мелочь важная, потому что без этого очень трудно ориентироваться в своих ошибках и успехах. И то самое чувство удовлетворения за хорошо проделанную в первый раз работу или выученный урок – пропадает. Получаются просто рутинные, необходимые занятия. Детей или местных дракончиков он бы точно учить не смог, и тем, и другим необходима похвала в качестве стимула.
А вообще мы неплохо провели вечер. Удалось пообщаться чуть более полноценно, чем жестикуляция и выразительные взгляды. И я, наконец, смогла задать давно мучающий меня вопрос.
"Ты ко всем драконам так хорошо относишься или только ко мне?" – написать такую длинную фразу оказалось непросто, и Бьёрн потратил несколько минут, чтобы вчитаться в мои каракули и понять, что там написано, наверняка, если это прочитать вслух, оно будет звучать с чудовищным акцентом. Машинально исправил все ошибки (много!) и только потом, задумчиво помедлив, начал отвечать:
– Мне всегда нравились драконы… но таких сообразительных, как ты, прежде не встречал, – он помолчал и добавил, кажется, неожиданно даже для самого себя: – В детстве я сам мечтал стать драконом.
Скупая кривоватая ухмылка на бледных губах, наверное, должна была продемонстрировать, как он относится к собственным наивным детским мечтам. Ну и что тут такого? Кто в детстве не мечтал иметь крылья?
"Хочешь фамильяра?" – я постаралась формулировать покороче. И ошибок меньше и прочесть легче.
– Ну что ты, это невозможно, – Бьёрн улыбнулся, почесал у основания моего крыла. Я перебралась к нему на грудь, подставляя крылья под ласку и чувствуя себя кошкой. Спрашивать "почему" я не стала, но он и так все понял по моему взгляду.
– У меня не хватит ни знатности, ни денег, чтобы взять фамильяра из питомника, – объяснил очевидное телохранитель. – Ты и не представляешь, какие там очереди. Порой и знатные семьи годами ждут.
М-да, я давно подозревала, что это искусственно созданный дефицит, что там ни говори, а не верю я, будто драконы рождаются так редко. Это при наличии-то нескольких питомников в стране. Да и не может быть, чтобы они вне питомника не размножались совсем, пусть это и впрямь большая редкость, но, учитывая количество драконов, должно случаться время от времени.
"А Заповедник?"
– Это браконьерство, – Бьёрн щелкнул меня по носу. Я фыркнула. Браконьерство, тоже мне, это рабство на самом-то деле. Интересно, а можно какого-нибудь молодого и любопытного дракончика уговорить добровольно подружиться с человеком, и будет ли это считаться браконьерством? Не ради ритуала фамильяра, а именно просто подружиться. Не думаю, что Бьёрну так уж жизненно необходим фамильяр, а заполучить просто дракончика, наверное, будет приятно. И насчет ритуала они и сами потом как-нибудь решат, между собой. Надо будет попробовать, все равно мы поблизости от Заповедника будем, и я туда обязательно полечу.
Ночевать я осталась у Бьёрна. На самом деле даже не осталась, а просто уснула во время разговора у него на груди под теплой ладонью, почесывающей основания крыльев. Мы еще в процессе занятий перебрались на кровать, так что и место дислокации менять не пришлось ради крепкого сна.
Рано утром мы отправились в путь, на улице хмурое снежное утро, холодно и промозгло. Просыпаться я отказалась наотрез, Бьёрн был вынужден завернуть меня в одну из своих запасных курток и отнести в карету. Ее, как оказалось, заложили персонально для меня. Нет, на самом деле в карете ехала и Инга, но у нее, ко всему прочему, имелась полностью оседланная лошадь, и она явно не собиралась проводить все время в карете. Впрочем, обо всем этом я узнала гораздо позже, часа через два-три, когда соизволила проснуться и немного осмотреться. На удивление хорошей оказалась карета, с мягким ходом и рессорами, что меня даже несколько удивило. Но зато спалось в ней ой как сладко. Попытка высунуть нос на улицу увенчалась полным фиаско. Слишком холодно. Предчувствие подсказывает мне, что путешествие будет длинным, я скосила взгляд на письменные принадлежности, которые предусмотрительный Бьёрн не забыл взять с собой, услышала тоскливый вздох Инги и поняла, что путешествие действительно будет длинным. А также весьма скучным.
Глава 20
Утренний мороз постепенно спадал, становилось теплей. Хмурые низкие тучи разразились снегопадом. Крупные снежные хлопья падали на плечи, облепляли волосы и ресницы. Видимость резко ухудшилась. Зима все больше вступала в свои права, теперь такие снегопады не будут редкостью. Зима в этих краях никогда не была особенно суровой, сильные морозы бывали не часто, зато снегопады – наоборот. По весне неизменно случались разливы рек. Проблема это была давно известная, потому многие прибрежные деревни и села строились на сваях, существовали даже плавучие деревни. Этакие речные кочевники на больших плотах. Более крупные города, те, что строились сразу, а не вырастали постепенно из деревень, располагались на небольшом расстоянии от рек, потребность же в воде обеспечивалась акведуками. Крупные города, как правило, закладывались в местах силы, достаточно мощных, чтобы там мог обосноваться могущественный маг или несколько послабей. Это позволяло во много крат ускорить стройку и обеспечивало защиту города. При наличии места силы и с городскими коммуникациями все в порядке – канализация, водопровод и ночное освещение улиц. Если маг впоследствии по какой-то причине покидал город либо умирал, все это продолжало работать, получая энергию прямо из места силы без посредничества мага. К сожалению, таких городов имелось, в лучшем случае, процентов тридцать от общего числа. Остальные, так называемые «старые», возникали естественным путем, век за веком прирастая вокруг замков знати или зажиточных сел. Иногда «старым» городам могло посчастливиться обзавестись местом силы: те имели свойство изредка возникать в самых неожиданных местах. Но событие это настолько редкое, что и упоминать об этом не стоит.
К чему советник об этом вдруг вспомнил? К тому, что уезжать из столицы, да к тому же зимой, в последний раз ему случалось очень давно. А к комфорту привыкаешь быстро. К канализации вместо деревянного строения на заднем дворе, продуваемого всеми ветрами или ночного горшка, к горячей ванне, которую можно получить, всего лишь открутив пару вентилей, и её, разумеется, не сравнить с толпой слуг, таскающей кипяток ведрами, наливая его в деревянную бадью.
На самом деле все предстоящие лишения не представлялись такими уж ужасными, разве что вызывали некоторую досаду. Ингельд всего лишь задумался о магах и местах силы, что и повлекло за собой остальные размышления. О магах же он вспомнил в связи с целью поездки и несколько расплывчатым поручением: инспекция с самыми широкими полномочиями. Полномочия у советника, надо сказать, и впрямь были весьма широкие, а вот их применение…
Ингельд перед отъездом тщательно изучил все, что касалось места предстоящей "командировки". Впрочем, он и прежде много знал о Филакейских долинах. Вокруг спорных территорий постоянно возникали разнообразные конфликты, в том числе и пограничные. Там регулярно ловили чужих шпионов. Если попытаться определить, какой из двух стратегически важных объектов наиболее привлекателен для тех же аронтцев, то на ум первым делом приходит место силы. Но на самом деле это не так. Место силы подобной мощи доступно далеко не каждому магу, в Найраде такого до сих пор не было. И за годы с тех пор, как было открыто это место силы, его так и не удалось найти, несмотря на развитую службу поиска талантливых магов. Однако поиск дело не такое уж простое, и вовсе не потому, что магов мало и они уникальны, как раз наоборот, способностями к магии обладает каждый десятый. Треть из них может работать с местами силы, и еще меньше, в конце концов, получают доступ к ним и становятся настоящими магами. Но тех, кто способен работать с по-настоящему уникальными местами силы, действительно, единицы.
Могущество мага, сила дара – это лишь красивые слова, за которыми стоят два определяющих фактора: пропускная способность и умение манипулировать минимальным количеством силы на выходе. Чем больше силы маг способен пропустить через себя за раз, не сварив себе при этом мозги, тем более сильным он считается. Но, выплескивая всю эту мощь разом, в одном заклинании, он подобен гигантскому тарану. Может снести все на своем пути, но непригоден для ювелирной работы. От мага же в равной степени требуется то и другое, но это уже искусство. Не только пропускать через себя всю мощь места силы, но уметь, взяв необходимое количество, отсечь лишнее.
Логично, что место силы квалифицируется почти по тем же параметрам. Чем больший поток энергии оно выдает единовременно, тем, соответственно, сильней.
В любом случае Ингельд сильно сомневался, что аронтцам вдруг удалось найти такого уникального мага. А если даже удалось (нельзя все же исключать подобную возможность), не факт, что они смогут его контролировать.
Слишком много допущений: то ли было, то ли не было. А вот Заповедник… эта цель советнику представлялась более значимой. Ценность фамильяров гораздо выше, чем могло бы показаться на первый взгляд. Далеко не все об этом знают или даже дают себе труд задуматься, но драконы не просто экзотические домашние любимцы с некоторым набором полезных свойств. Точнее, эти свойства сразу же покажутся гораздо более значимыми, если поразмышлять как следует и посчитать, какое огромное количество одаренных людей так и не смогли обойти более удачливых конкурентов, не получив свое место силы и могущество настоящего мага. И что им остается? Мелкие балаганные фокусы и запретная темная магия, проклятия. Та магия, что питается от жертвы и не требует места силы. Эти колдуны вне закона, их слишком сложно отследить, проклятие определяется уже после того, как оно наложено, или же если рядом окажется достаточно опытный маг, чтобы его почувствовать. И снять Проклятие может только фамильяр, в редких случаях тот, кто наложил. Но любой разумный человек понимает, что фамильяр значительно надежней. А люди, облеченные властью и имеющие множество врагов, понимали это еще лучше.
Посему советник с большой долей уверенности предполагал, что цель аронтцев в первую очередь именно Заповедник. А место силы цель скорее вторичная, не столько желание захватить для собственного пользования, сколько не оставлять в руках извечного соперника, даже если тот тоже пока не способен с ним ничего сделать.
И теперь новоявленному инспектору предстояло проверить, исправно ли несут службу егеря и не слишком ли наглеют браконьеры. А также, не ловит ли ворон Служба регистрации магических проявлений вместо того, чтобы отслеживать состояние места силы и отыскивать перспективных магов.
Так или иначе, Ингельд собирался добросовестно исполнять волю Его Величества и вполне серьезно провести настоящую инспекцию, даже если поручение – это всего лишь прикрытие для чего-то другого. В последнем Ингельд и не сомневался. Опала? Несерьезно, ну, не мог же, в самом деле, Его хитроумное Величество отправить человека, подозреваемого в шпионаже, туда, где полно чужих агентов, и не иметь в виду, что его попробуют завербовать, всего лишь пообещав помощь в оправдании перед королем и снятии всех обвинений, или же сам, якобы опальный, советник попытается удрать с помощью своих заграничных друзей? Если Его Величество и в самом деле до такого не додумался, так найдется у него, кому подсказать. Советник же теперь пытался просчитать, как себя вести, если его и впрямь попытаются вербовать? Изображать "деву непорочную", упорно не понимая прозрачных намеков и блюдя репутацию? Или же, повозмущавшись для вида, все же идти на контакт, аккуратно поставляя вражеским агентам дезинформацию? Последний вариант был рискован вдвойне: свои могли истолковать (а Ингельд не сомневался, что за ним будут наблюдать) подобную уступчивость не в его пользу, в свете имеющихся подозрений, чужие же сильно расстроятся, если догадаются вдруг, что их водят за нос. Причем все это могло случиться и одновременно, тогда советник и вовсе окажется меж двух огней. Но, все же рискнув и сыграв в эту весьма рискованную игру, можно получить гораздо больше дивидендов, чем трусливо осторожничая.
Все-таки в третьем королевском советнике не менее, чем в юности, жила немалая толика авантюризма, которая и являлась причиной большинства его проблем. И только здравый смысл не позволил принимать рискованное решение спонтанно, а вкрадчиво нашептывал для начала прибыть на место и действовать по обстановке.
Мое первое настоящее путешествие в этом мире. Не думаю, что стоит считать таковым поездку в клетке, накрытой покрывалом, в компании браконьеров. Но, как оказалось, данное путешествие отличается от того лишь большим комфортом. Наша невеликая, но грозная команда (а вместе с двумя телохранителями Ингельд взял с собой и десяток обычных охранников) успела лишь недалеко отъехать от города, как пошел снег. Стало теплей, и не было даже малейшего дуновения ветерка, но крупные влажные хлопья снега валили сплошной стеной, лишив меня всякой возможности разглядеть окрестности в окошко. Стоит, наверное, порадоваться, что это окошко вообще есть: стекло в этом мире, как я успела понять, удовольствие недешевое, но все же не роскошь. Такой обеспеченный человек, как Ингельд, может себе позволить стекло и на окнах в доме, и в карете, причем стекло хорошего качества, прозрачное. Да толку-то с этого? Все равно сплошная белая стена, ничегошеньки не видно. А еще мне было очень жаль охранников, зимой, в снег, да в железных доспехах. Конечно, у них имелись толстые поддоспешники и тяжелые плащи, подбитые мехом, но все равно железо зимой – это очень неприятно. Суровые, обвешанные этим самым железом мужчины, впрочем, не жаловались. Они привычные. Даже Ингельд, Бьёрн и Инга были в кольчугах, остается порадоваться, что на драконов кольчуги делать еще никто не додумался, а то и меня бы обрядили, в целях безопасности. И вообще, я маленькая и юркая, в меня, если что, попасть трудно, а остальные пусть в кольчугах ходят, им полезно.
Полдня пути, и уже невыносимо скучно, еще и тесно. Не везет мне в последнее время на замкнутые пространства, боюсь, драконам они противопоказаны. Мне хотелось выбраться наружу, в снег и холод, лишь бы не трястись весь день в тесной деревянной коробке. Я даже попробовала, хотя Ингельд мне и запретил высовываться. Правильно, кстати, запретил, холод, конечно, можно было бы и потерпеть, особенно если быстро двигаться. Но оказалось, что в такой снег ничего не видно, стоит только подняться чуть выше, и начинает казаться, что весь мир превратился в бесконечную снежную стену. Где верх, где низ – не понять, белые снежинки плавно кружатся со всех сторон, холодные, но мягкие и пушистые. Красиво невероятно и страшно. Потому что теряешь всякую ориентацию, мечешься среди этих снежинок, пытаясь понять, куда лететь, а перепонки крыльев медленно замерзают, теряя чувствительность.
В общем, когда я, наконец, сообразила, что лучший указатель направления в таком случае – это законы гравитации, и почти рухнула на крышу кареты, то поклялась себе больше никогда не летать в такую погоду, если только от этого не будет зависеть моя жизнь. Перепугалась знатно и из кареты больше вылезти самостоятельно не пыталась. Это нисколько не помешало мне позже упросить Бьёрна устроить мне небольшую прогулку под его плащом. Правда, он очень сопротивлялся, аргументируя тем, что у телохранителя должны быть свободные руки, и если вдруг что, ему будет очень сложно действовать со мной за пазухой. И ведь почти отбился! Но Ингельду очень скоро надоела моя умоляющая физиономия, расплющенная о стекло (и, подозреваю, мысленное нытье, что-то он таки почувствовал), потому что он все-таки разрешил. На целых полчаса. Сам меня на руки брать не стал, сделал вид, что не заметил прозрачных намеков. Догадался, что если мне уступить, то не отстану?
Остальное время я практиковалась в местной грамоте, очень жалела, что не взяла с собой книг. Думаю, Ингельд пожертвовал бы парочкой из своей библиотеки. Ингу замучила до такой степени, что она сбежала от меня в снег и холод. А я всерьез задумалась над сложным вопросом: как притворяться дурочкой и одновременно продолжать учиться? Наша магичка – единственная, кто имеет хоть немного времени, чтобы со мной заниматься, но вот как раз ей нежелательно демонстрировать лишнюю сообразительность. А если продолжать в том же духе, она меня скоро собственноручно придушит. Я бы придушила, точно.
Словом, было скучно и мучительно недоставало движения. Под конец дня я дошла до того, что начала перепрыгивать с одного диванчика на другой, чуть расправляя крылья и ловя слабенький поток воздуха. Инга, вернувшаяся погреться, очень удивилась азартно сигающему по карете дракону и тут же ретировалась обратно. Я даже заподозрила, что она вовсе не погреться хотела, а выяснить, отчего это карета ходуном ходит. Сообразив это, сунулась к окошку и увидела множество удивленных лиц. Ох, могу себе представить, что они подумали, мне б в таком случае одни только пошлости в голову полезли. Здесь, надеюсь, люди не настолько испорченные.
К вечеру снег утих, наметя большие сугробы. Казалось бы, в такую погоду, да еще и зимой дорога должна быть совершенно непроходима, да и никто в здравом уме не станет по ней ездить. Но это я ни разу не угадала. Королевская дорога не бывала пустой в любое время года. Пользовались ей, в основном, королевские чиновники, курьеры и военные. Королевскую дорогу даже от снега очищают, правда, не целиком, а лишь на небольших участках рядом с почтовыми станциями и придорожными гостиницами. Остальное путникам приходилось расчищать самостоятельно, нам сегодня тоже не раз приходилось снижать скорость до черепашьей, чтобы кони втаптывали рыхлый, липнувший к копытам снег в дорогу. К счастью, сугробов по пояс намести не успело. Движение по Королевской дороге хоть и не очень интенсивное, но все же регулярное. Снег утаптывал не только наш небольшой отряд.
О Королевской дороге мне рассказала Инга, дабы отвлечь от учебы, которая уже начала порядком действовать ей на нервы. И теперь я убедилась, что все это правда, в сумерках была видна и почтовая станция, и ярко освещенное здание гостиницы. И множество людей вокруг. А я тут от скуки бешусь, карету раскачиваю. Да здравствуют рессоры!
Меня посетило странное чувство. Тот, кто в детстве уезжал куда-нибудь далеко от дома и выходил из поезда в чужой ночной город, меня поймет. Все сияет волшебными огнями и пахнет совсем не так, как дома, множество незнакомых людей суетятся вокруг. Это утром оказывается, что сказочный замок – это всего лишь обшарпанный старый вокзал, и город, за редким исключением, тоже самый обыкновенный. Но первое впечатление все равно запоминается навсегда. Здесь не было ни вокзала, ни шумного поезда, а было много огней, в основном факелы, мерцающий в неровном свете живого огня снег и множество ржущих и всхрапывающих лошадей. Но чувствовала я себя примерно так же, как в далеком уже детстве. Пожалуй, сейчас мне все казалось еще более необычным, потому что нечто подобное раньше я могла увидеть разве что в каком-нибудь историческом фильме. Но никакой фильм не даст такого эффекта присутствия, щиплющего за нос мороза, запахов горящего дерева и смолы, конского пота.
Я вертела головой из стороны в сторону, наполовину высунувшись из-под плаща Ингельда и не обращая внимания на холод. Интересно было буквально все. Оружие и доспехи чужих охранников, изукрашенные гербами кареты, лошадиная сбруя. Да даже факелы, вот чего я здесь еще не видела вблизи, свечи и светильники, то ли магические, то ли просто действующие на неизвестном мне принципе, но факелы… Настоящее средневековье, потрясающе!
Мой восторг слегка поутих, когда мы поднялись в номер, и там вместо привычного светильника обнаружилось с десяток свечей. Чадящих! Досадливо чихаю. Что-то я совсем расслабилась, это же не кино, а реальность. В этом путешествии я, видимо, имею все возможности окунуться в почти настоящее средневековье, ну, с поправкой на местные особенности. И как-то пока не вполне понятно, это хорошо или плохо? Что интересно, так несомненно!
День прошел настолько спокойно и скучно, что я уже успела подзабыть о грозящей нам опасности. За Ингельдом охотятся неизвестные убийцы, которые, дай им только малейший шанс, не задумываясь, отправят его на тот свет. И со мной они с удовольствием проделают то же самое, причем в первую очередь, чтобы не защищала Ингельда от ядов и проклятий. Сейчас об этом совсем не думалось, слишком много необычных впечатлений, словно я долго жила в изоляции и, наконец, выбралась к людям.
Оставив вещи в номере, мы спустились в местный ресторан. Я вертела головой по сторонам, стараясь все рассмотреть и понюхать, и на язык бы попробовала, наверное, но Ингельд держал крепко и ни в какую не отпускал. Попытка изобразить царапучую кошку успехом не увенчалась, если не считать таковым обидный щелбан.
– Даже не вздумай убегать! Здесь слишком много чужих людей, и среди них попадаются не самые законопослушные личности.
Грустно, но он прав. Проезжий народ, никто друг друга в лицо не знает, умыкнут, и пискнуть не успею. Ну, по крайней мере, смотреть и нюхать мне никто не запрещал. Это для местных все вокруг – ничем не примечательная обыденность, а для меня экзотика. Словно еще раз в другой мир попала, всего-то день пути от столицы, и все так изменилось. Ночь вообще многое меняет, особенно когда языки живого племени пляшут в огромном зеве камина, выхватывая из полумрака большого зала лица людей, отблескивая то на рубиновом перстне дворянина, то на наплечнике или эфесе меча война, а то и вовсе бляхе курьера, случайно выпавшей из-за ворота камзола.
А еще, ничего себе экзотика, в зале присутствовал настоящих менестрель с неким струнным инструментом, который в темноте и на глазок я окрестила помесью гитары с балалайкой. Что это было на самом деле, наверное, узнаю не скоро. Пел парень очень даже неплохо и голос имел сильный, зато выглядел так, что хотелось спрятать этого доходягу за ширму, чтобы посетителей не пугал. Тощее длинное недоразумение с острым носом-клювом, засаленными блондинистыми волосам и впалыми щеками профессионального дистрофика. Казалось, что его даже на сцене от каждого чиха слушателей шатает. Оторвав взгляд от этого недокормленного субъекта, принялась и дальше разглядывать зал, там было еще немало интересного.
Я даже еще одного дракона заметила, крупный, лиловый, кажется, и уже не молодой. Он был вместе с дамой средних лет, закутанной в белые меха. У нее охраны как бы ни больше, чем у Ингельда, и не менее солидно вооруженная. Не мы одни такие ненормальные, кто отправился в длительную поездку среди зимы. Пообщаться нам, к сожалению, не позволили, а переглядываться через половину зала было довольно скучно, к тому же почти сразу стало ясно, что этот дракон самый обычный, излишним интеллектом не блещет. Жаль.
Менестрель между тем перестал петь и пошел по залу, как выяснилось, это традиция такая здесь: певцу деньги за выступление не на сцену бросают, а дают прямо в руки, кто сколько посчитает нужным. Но не меньше определенной суммы, это считается плохим тоном. Если жадность обуяла или денег не хватает, можно угостить певца вином, он примет или откажется, но в любом случае вежливость будет соблюдена. Совмещать не возбраняется. Это все мне Бьёрн шепотом объяснил в ответ на мой недоумевающий взгляд. Менестрель уже был ближе, двигаясь по ломаной траектории, он выбирал самые богатые столы, даму с драконом он не пропустил, нас тоже не пропустит. Так оно и вышло. Все было точно так же, как за другими столами, Ингельд дал певцу денег и предложил вина. Того уже слегка качало от выпитого, но он взял кувшин и налил себе еще, сам, потому что не та персона, чтобы кто-то за нашим столом ему наливал. Охранники-то ужинали за соседним. Менестрель выпил, откланялся и ушел. Не устроился где-нибудь в уголке поужинать после работы, совсем ушел. Устал, наверное. А я подумала: почему так вышло, что мы оказались последними в его извилистом пути между столами?
Потом мы еще посидели, неторопливо доедая ужин и беседуя. Ну, остальные беседовали, а я слушала и в шутку воевала с Бьёрном за засахаренные фрукты. Рыжий бессовестно поддавался, и я грозилась ему за это отомстить.
Ингельд потянулся за кувшином с вином, налил в свой кубок и задумчиво покрутил его в руках. Я поспешно засунула отвоеванный кусочек персика за щеку и внимательно следила за ним. Донести кубок до рта он не успел, я двигалась так быстро, что даже не сообразила, что делаю. Только замерев на краю стола и ошарашено наблюдая, как кубок с металлическим звоном катится по полу, а вино веером брызг выплескивается из него, я поняла, что намеренно ударила так, чтобы брызги не попали на еду. Ни-чего-го не понимаю!
На несколько мгновений все потрясенно замерли, затем Бьёрн и Инга, словно догадавшись о чем-то, одновременно потянулись к злополучному кувшину. Предупреждающе шиплю, все еще до конца не понимая, что же происходит. Но Инга шепчет короткое непонятное слово, делает замысловатый жест рукой, и над кувшином на миг возникло серое облачко и тут же пропало.
– Яд, – констатировала девушка очевидное уже даже для меня.
Разносчица в аккуратном белом передничке, подошедшая убрать устроенное мной безобразие, перепугано охнула, уронила обратно поднятый, было, кубок и куда-то умчалась. Как через пару минут выяснилось, за начальством. Усатый дядька, подошедший к нашему столу, кланялся и горячо убеждал, что его люди тут не причем, никто бы не посмел покуситься на жизнь господина… В общем, говорил он много и быстро, но мужчину никто и не обвинял. Ведь это вино простояло на столе часа полтора, и его уже пили, там меньше половины осталось, и тот менестрель тоже пил. Менестрель! Ведь он единственный, кто прикасался к кувшину! И после него никто к нему не приближался!
К этой мысли пришла не только я, люди вокруг не глупее. Причем до того же самого додумались и соседи, к которым певец подходил раньше нас, и очень возмутились. Хотя, казалось бы, их все это должно касаться в меньшей степени. В результате искать отравителя отправилась целая толпа народа, у многих здесь была охрана, даже дама с драконом отправила несколько своих людей. Местных благородных господ возмутил сам факт, что какой-то безродный актеришка посмел поднять руку на одного из них! Этак и любого могут запросто отравить. Они жаждали мести. Только мы в поднявшейся суете остались сидеть на месте, Бьёрн был убежден, что уже поздно суетиться и Ингельд с ним согласился. Что вскоре и подтвердилось, поиски окончились, не успев толком начаться. Менестрель не стал дожидаться, пока к нему придут обозленные мстители, а уехал сразу же, как вышел из зала. Отправляться в погоню ночью, в крепчающий мороз желающих не нашлось. Особо мстительным оставалось лишь утешаться мыслью, что и сам отравитель по такой погоде может никуда не доехать, но надежда на это была слабая.
Ночью, когда Ингельд уже уснул, я долго ворочалась у него под боком, размышляя над произошедшим. Предполагается, что я должна защищать своего хозяина от проклятий и ядов. До сих пор была уверена, что самим своим присутствием, то есть как нельзя Ингельда проклясть, так должно быть и невозможно отравить. Но почему тогда я почувствовала опасность от отравленного вина, если оно не должно было навредить? Загадка!
А еще я твердо решила, что завтра же постараюсь написать все то, что рассказал мне Старый. Коротко и самыми простыми словами, которые успела выучить. И, конечно же, делать это надо не в присутствии Инги. В крайнем случае, консультироваться с Бьёрном. Получится, наверняка, очень коряво, однако, комбинируя метод пантомим и вопросов-ответов, думаю, все непонятное удастся уточнить. Главное – передать саму суть. И тогда я не буду себя чувствовать такой бесполезной и бестолковой. Не хочу быть просто движущимся талисманом, защищающим хозяина от разнообразных бед, да еще и слегка бракованным, судя по сегодняшнему происшествию.
Уснуть так и не удавалось. Поворочавшись еще немного, решила, а почему, собственно, завтра? Свеча, стол и бумага – вот они. А Ингельд пусть спит, я тихонько.
