Текст книги "Доктор, вылечи нашего сына (СИ)"
Автор книги: Елена Верная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава 8
– Ты же знаешь, мы постоянно расширяем и модернизируем клинику, – начал свой рассказ издалека муж. Я молчу, не перебиваю, но и особой веры в его слова нет. Ощущение, что он мне сказку какую-то хочет рассказать. Слишком уж невероятно прозвучали его предыдущие слова. Но я даю ему шанс. Как же я хочу, чтобы его слова все объяснили. – Не так давно мы открыли гинекологическое отделение. И так как клиник много и все предлагают одно и то же, то мы решили пойти немного дальше. Мы решили предложить парам, которые по каким-то причинам не могут иметь детей, но при этом не хотят чужого ребенка, обзавестись малышом, который будет целиком и полностью их ребенком. Дело в том, что в России института суррогатного материнства нет, но есть семьи, которые воспользовались бы этой возможностью родить ребенка.
– Что? – я не смогла сдержать эмоции. – А это вообще законно?
– То, что не запрещено, разрешено, – пожал плечами муж. – Наши юристы говорят, что мы ничего не нарушаем, и я им верю.
– И ты хочешь сказать, что эта девушка Мила – это суррогатная мать? – я с недоверием смотрю на мужа. – Ты вообще в своем уме?
– Дай мне закончить, – просит Богдан, и я замолкаю. У меня не получается уложить в голове все, что только что сказал муж.
– Заканчивай, – еле выдавливаю из себя. В голове пульсирует вопрос: кто же в итоге биологическая мать малыша, что вынашивает Мила.
– Мы подали объявление. Естественно, не писали, что ищем суррогатных матерей. Но всем откликнувшимся девушка предлагали ими стать. И в настоящее время у нас уже целый каталог этих девушек. Некоторые прошли процедуру, наблюдаются в нашей клинике. Это очень выгодный бизнес, так как мы сопровождаем и ведем полностью все, вплоть до усыновления этих детей новыми семьями. Мы увеличили штат юристов, – у мужа горят глаза, когда он мне рассказывает это все, а я с ужасом на него смотрю. Он сейчас похож на безумного ученого, которых показывают в фантастических фильмах. Я знала, что он мечтал о ребенке, но никогда и подумать бы не могла, что эта мечта стала какой-то навязчивой идеей. – После той размолвки с отцом, которую ты слышала, я решил, что тоже воспользуюсь услугами одной такой девушки. Твои биологические материалы у меня были, свои получить – не проблема. Мы заключили с ней договор, все официально, через нотариуса, ты не подумай.
– Ты сумасшедший, – я качаю головой, пребывая в полном шоке от рассказа мужа. – Ты понимаешь, что ты сделал?
– Что ты имеешь в виду? – мужчина смотрит на меня растерянно. Видимо, он не ожидал такой реакции.
– Ты использовал девушку, как бездушный инкубатор для вынашивания ребенка, – я не могу словами передать все те чувства, что у меня бушуют внутри. Я представила себя на месте Милы. Вынашивать ребенка, терпеть массу всего: начиная от изменившегося гормонального фона и фигуры, заканчивая токсикозом, который не у всех проходит в первом триместре. Потом роды, которые проходят в муках и боли. И это невероятный стресс для организма и психики. А потом отдать ребенка. И пусть этот малыш не твой биологически и генетически, но выносила-то его ты. – Да кем ты себя возомнил? Богом?
– Ты сейчас под впечатлением от моих слов, – Богдан испугался. Видимо, рассчитывал, что когда выдаст свою историю, то я расцвету от счастья. Надо же, у нас будет ребенок, благодаря его заботам и стараниям. Я же смотрела на него как на монстра.
– Ты даже не представляешь, под каким впечатлением, – я покачала головой. Богдан, видя мое лицо, пытается обнять, но я с силой отталкиваю его. – Не прикасайся ко мне, – У меня есть один вопрос. А когда ты собирался мне сказать обо всем этом?
– О ребенке? – уточняет мужчина, и я понимаю, что он и не собирался мне вообще говорить.
– Да, о нем самом, – я сжимаю губы в тонкую ниточку. – О том, что у какой-то незнакомой женщины есть генетически наш с тобой ребенок.
– Если бы ты не узнала о Миле, то я не сказал бы, – признается муж. – Я понимаю, как это все выглядело бы с твой стороны. Честно понимаю. Твоя обида – она обоснована.
– То есть через несколько месяцев ты хотел предложить мне усыновить якобы отказника? – я вытаращила на мужа и так увеличившиеся в размерах глаза.
– Да, именно так, – мужчина отводит взгляд. Я вижу, что ему стыдно, но не могу принять и простить. – Богдан, отойти. Мне вещи надо собирать, – мое желание уйти от мужа не поменялось. Не известно, какая новость страшнее. То, что у него есть любовница, или то, что он решил завести нашего с ним ребенка без моего участия, да еще и меня при этом в известность не ставить.
– Ты все равно хочешь от меня уйти, несмотря на то что я тебе не изменял и рассказал всю правду? – Богдан смотрит, как я скидываю без разбора все вещи в чемодан.
– Ты совершенно правильно понял меня. Мне надо обдумать все и решить, чего я хочу и как мне жить дальше, – я закрыла чемодан и подняла его на колесики. – Поживу у мамы, обдумаю все.
– А почему ты не можешь пожить дома? – мужчина разводит руками, показывая на нашу спальню.
– Потому что хочу побыть подальше от тебя, – и это чистейшая правда. Муж скривился от моих слов, но ничего не ответил. Лишь забрал чемодан и спустил его в машину.
Глава 9
Богдан отвез меня к маме и уехал. Нет, он пытался поговорить, что-то еще объяснить. Но я выпроводила его. Не могу я все уложить у себя в голове. Не могу. Для меня это дикость какая-то. Мне нужно мысленно принять ситуацию. А она приниматься не хотела. Я решила не мучить себя, а заниматься обычными бытовыми делами, в расчете, что время все расставит на свои места.
Я всегда смеялась, когда смотрела разные смешные ролики, где показывалась девушка, которая поругалась с мужем и от злости и обиды выдраивала всю квартиру. Всегда думала, что ролики эти придумали далекие от семейной жизни люди. А сейчас оказалась сама в ситуации, когда разбирала шкафы, мыла кухонные тумбы, окна, полы. Кто-то подумает: и что тут такого? Но уборка уборке рознь. Можно помыть полы шваброй, а можно чистящим порошком и старой зубной щеткой отдраивать плинтуса и любую, даже микроскопическую грязь, которая может забиться в щели. Вот сейчас у меня в действии второй режим. В шкафах я достала все свои еще школьные вещи, перемерила, покрасовалась перед зеркалом и, сложив большинство вещей в мусорный мешок, хотела вынести на помойку. Порылась в интернете и нашла центр приема вещей. Оказывается, и такие есть. Нашла пункт приема поближе к дому и, переложив вещи из мусорного черного пакета в простые большие пакеты, отправилась по найденному адресу. Меня встретила женщина и подросток. Я отдала пакеты, она пересмотрела и, поблагодарив, предложила символическую плату. Я отказалась.
– А вообще многие люди приносят вещи? – я переминалась с ноги на ногу, разглядывая пункт приема. Подросток раскладывал вещи и те, что почти новые, – а были там и такие, так как у меня в подростковом возрасте был скачок роста, и я просто не успевала изнашивать купленную мамой одежду, – убирал в сторону, в отдельный мешок.
– Нет, – женщина покачала головой. – Очень мало.
– А почему? – я вспомнила, что на помойке около маминого дома, а он у нее в обычном спальном районе, часто на мусорные контейнеры вешали вещи. Их вроде и выбросить надо, потому что из моды вышли, или не по размеру стали, или просто разонравились, но они были в хорошем состоянии. И была категория людей, кто эти вещи забирал. В основном маргинальные элементы. Но все же это лучше, чем выбросить одежду в помойку.
– Многие не знают, что такие центры есть, – женщина проследила за моим взглядом. Я смотрела на подростка, который перебирал мешки с вещами.
– А куда идут эти вещи? – стало интересно. Явно они потом не на рынке ими торгуют. Да мне кажется, рынков-то уже как таковых и нет. Хотя не берусь утверждать. Может, и сохранились где-то, но они явно не ношенными вещами торгуют.
– Часть пойдет в центры социальной помощи, – женщина махнула рукой на отложенные и подписанные мешки. – Тут вещи как для мужчин, так и для женщин. То, что получше или почти новое, отправлю в детский дом. А то, что совсем не кондиция, сдам на переработку, – из всего этого я выхватила фразу про детский дом.
– А что, разве в детские дома принимают бэушные вещи? – я нахмурилась. Отчего-то у меня было такое стойкое убеждение, что в настоящее время детские дома ни в чем не нуждаются, и уж на вещи и обувь финансирование выделяется.
– Официально не принимаются от частных лиц и организаций, а от нашей принимают. Вещи все проходят химчистку и обработку, так что не подумайте ничего такого, – вдруг начала оправдываться женщина, а подросток, услышав наш разговор, замер.
– Ой, а то можно подумать, все спешат помогать детским домам, – и мальчишка даже скривился. – Они только по документам помогают, а до нас эта помощь не доходит.
– А ты из детского дома? – я поняла, что затронула довольно животрепещущую тему, которая цепляла этого мальчика.
– Да, – парень нахмурился. – А че?
– Ничего, просто, – я пожала плечами. – Извини, если обидела или задела.
– Да вы просто как с луны свалились, – бормочет паренек. – Вопросы такие задаете странные.
– Да нет, просто не касалась этого никогда, – я подошла к нему и присела на свободный стул. Женщина-приемщица отошла от нас, давая возможность поговорить. – Давно в детском доме?
– Давно, – парень словно не хочет со мной разговаривать, но мне кажется, это у него скорее защитная реакция такая. – Как себя помню.
– А что, тех, что малышами попадают в детский дом, быстро усыновляют? Парень сверкнул на меня глазами и вдруг начал расстегивать пуговицы на рубашке. Я молча уставилась на него, не понимая, что именно он хочет сделать. Мальчик распахнул полы рубашки и показал шрам на грудной клетке. – Да кому нужен больной ребенок?
– А что это было? – я сглотнула вязкую слюну.
– Операцию на сердце делали, патология, – он застегнул пуговки. По его движениям было понятно, что он злится. Не на меня. На жизнь. – Диагноз, думаю, вам неинтересен.
– Но ведь сделали же, – я растерялась от такого откровения. – Ты же теперь здоров?
– Жить буду. Но насчет здоров, не уверен, – пожал плечами подросток.
– Что ты имеешь в виду? – я встала. Мальчик смотрел волком и явно не горел желанием продолжать разговор. Видимо, я разбередила своими бестактными вопросами больную тему.
– Да то и имею в виду! – огрызается мальчик. – Был бы здоров, шансов на усыновление было бы больше. А все, кто приходил в детский дом в поисках ребенка, на нас как на товар смотрели. Чтобы шрамов не было, зубы ровные, да и вообще посимпатичнее хотели, словно мы игрушки какие-то. Меня вылечили, но как только потенциальные родители видели шрам, сразу прикидывали, во сколько им мое лечение в случае чего встанет. Так что меня Инна Анатольевна даже водить на смотрины потом перестала.
– Понятно, – я не знала, что ответить. Чувство неловкости, что я полезла туда, куда меня не приглашали, заставило меня попрощаться и сбежать как можно быстрее из пункта приема.
Глава 10
Следующая неделя моей жизни прошла в каком-то странном ритме. Богдан звонил, спрашивал, как дела. Я отвечала, что все хорошо. Затем он заезжал за мной и отвозил к маме. По дороге я молчала. Он первые дни пытался начать разговор, но я была не настроена на общение. И на третий день он уже и не пытался. Просто, как таксист, довозил до клиники, помогал отнести сумки к палате и уходил. Я кормила мамулю домашней едой, которую готовила накануне, и, посидев с ней пару часов, уезжала, даже не попрощавшись с мужем и не сказав ему ни слова.
Я не стала говорить маме о том, что мне рассказал Богдан. Просто сказала, что мы поговорили и что я пока живу в ее квартире. Взяла время, чтобы подумать. Мама не выспрашивала, но было видно, что она ждет, пока я сама расскажу. Я бы и рада поделиться с ней своими душевными переживаниями, но не могу. Останавливает что-то. Что именно, даже анализировать нет желания.
Врачи говорят, что она идет на поправку, но все же ей не мешало бы отдохнуть в санатории после больницы. Как только Богдан узнал об этом, сразу же начал искать подходящий. Но мама отказывалась, пока он не предложил мне сопровождать ее. Я сперва хотела отказаться, но потом решила, что это будет хорошая возможность привести мысли в порядок без его ежедневного мелькания у меня перед глазами.
Я много думала о детском доме и словах, что мне сказал мальчик. К своему стыду, я даже не узнала, как его зовут. Пару раз я приходила в тот пункт приема, где встретила его. Но его там не было. Да и женщина работала там другая. Я сама не знаю, зачем я туда ходила. Просто ходила и все. Мне по какой-то причине захотелось помочь этому мальчику, но я не знала как. Я вообще думаю, что у меня мозг пытался переключиться на что-то другое, чтобы не думать о муже, беременной девушке, которая согласилась стать инкубатором. Маму выписывали в субботы. Вот преимущества частных клиник: работают и в субботу с воскресеньем. В понедельник мы должны были поехать в санаторий «Сосновый бор». А в пятницу я решила заглянуть снова на пункт приема. Даже перетрясла все свои вещи, что увезла от Богдана. И те, что не носила долго или разонравились, сложила в пакет, чтобы отдать их. Вроде как не просто так приперлась, а то работница на меня уже и так последний раз смотрела с подозрением, словно я у них там стащить что-то собралась.
Я с улыбкой встретила свою старую знакомую в приемке.
– Здравствуйте, – я радостно заулыбалась. – А я вот снова к вам пришла, кое-что принесла.
– Спасибо, – женщина ответила приветливой улыбкой. Она взяла у меня из рук пакет и начала разбирать одежду, что я принесла. – Ой, да здесь почти все новые вещи и фирменные, – женщина удивленно на меня смотрит, а я не знаю, что ответить, лишь плечами пожимаю.
– Разонравились, да и скоро это все будет неактуально и не по размеру, – я улыбнулась женщине, словно извиняясь, что принесла хорошие новые вещи. – А у вас тут паренек работал, – словно между прочим говорю, оглядывая скромное помещение пункта. – Не видать что-то.
– А, Петя? – женщина даже удивленно на меня посмотрела. – Он болеет, – она так махнула рукой, словно это за мальчиком водилось часто и не стоило обращать на это внимания.
– А что, часто болеет? – я изображала из себя даму, которая любит поболтать. Не важно с кем, не важно когда, просто поболтать. Есть такие, что на остановке заведут с тобой разговор о том, что автобусы редко ходят, в очереди в поликлинике начнут сетовать, что врачей мало и очереди большие. А если ты с ребенком и он капризничает, не слушается или балуется, то они и тебя отругают, и ребенку пальцем погрозят, и проведут лекцию о пользе волшебного ремня. Много таких женщин разного возраста встречала и всегда обходила стороной, с ужасом представляя, каково тем людям, к которым они решили проявить интерес. Вот теперь и сама такой прикидываюсь.
– Да, они ж детдомовские, – словно это было вполне нормальным объяснением частых болезней подростка. – Ходят нараспашку, до холодов в кроссовках щеголяют или с голыми щиколотками, вот и болеют, – она развела руками. – Но он вообще паренек ответственный. Хороший.
– А вы не знаете, можно ли его в детском доме проведать? Может, ему лекарства какие нужны? – я смутилась. Боялась, чтоб мое человеческое участие не восприняли как что-то другое.
– Я вам телефон директрисы их дам, ей позвоните и узнайте, что можно, что нельзя. Скажете, я дала номер телефона, – слава богу, женщина нормально восприняла мое участие и написала на клочке бумаги телефон Инны Анатольевны. Я поблагодарила и ушла, сама не понимая, зачем я взяла этот номер телефона и сомневаясь: вообще, буду ли я звонить или нет. Мне говорили, что порой беременные совершают странные поступки, но я не думала, что у меня это вот прям сразу с начала беременности начнется. Бумажка жгла мне карман, и я не выдержала даже дойти до дома, села на лавочку и набрала номер телефона. Успела даже нажать кнопку вызова, но тут же испуганно сбросила. А что я скажу? Как объясню свой интерес к подростку? Подумают еще, что маньячка какая-то. Я, может быть, все же набралась бы храбрости, если бы меня не отвлек женский голос, который я сразу же узнала. Это была Мила.
Глава 11
– Так ты и есть жена Богдана? – я даже дернулась от ее слов. Она вглядывалась в мое лицо, силясь вспомнить, где она могла меня видеть. Но, видимо, наше знакомство не оставило должного отпечатка в ее памяти. Хотя, возможно, Богдан рассказал ей обстоятельства, при которых я узнала о ее существовании, и она теперь просто рассматривала меня. Я вообще понятия не имела, какие отношения связывают ее с моим мужем. Да я даже не исключала того, что он мне наврал, сочинив историю про суррогатное материнство.
– Да, – я не стала делать вид, что не знаю, кто она. – Что ты хочешь?
– Да вообще-то я хотела понять, что хочешь ты, – девушка уселась рядом на скамейку. – Ох, этот живот мне в последнее время покоя не дает.
– Зачем же соглашалась? – я сверлила девушку взглядом.
– Это долгая история, – отмахнулась от моего вопроса девушка.
– Я никуда не спешу, – у меня мелькнула мысль пригласить девушку домой, но потом поняла, что это не лучшая идея. Я не знаю, что на уме у нее, а чужих людей лучше туда не вести.
– Я не для этого сюда приехала, – девушка сложила руки на животе.
– А для чего? – мне уже было любопытно, что же задумала Мила.
– Богдан хочет, чтобы я сделала аборт, – вдруг произносит девушка.
– В смысле «аборт»? Как? – я уставилась на ее объемный живот. – Какой у тебя срок?
– Большой, – ответила Мила.
– Это все из-за меня? – я вскочила и уже было собралась позвонить мужу и сказать, что он сошел с ума. Что ребенок не виноват, что у него оказался папа-придурок. В общем, мне было что ему сказать.
– А, нет, – девушка отмахнулась. – Дело не в тебе, – она, видимо, поняла ход моих мыслей и махнула рукой. – Дело в том, что на последнем скрининге выяснилось, что у ребенка большая вероятность возникновения патологий. И мне сказали, что если я сомневаюсь, то могу сделать аборт. Богдан настаивает на аборте, но и ты меня пойми, мне нужны деньги.
– Так, стоп, – я остановила словесный поток девушки. – Объясни все толком.
– Ты не читала договор? – девушка хмуро смотрит на меня.
– Нет, не читала, – я, подбоченившись, стояла напротив девушки, которая сидела на лавочке, устало оперевшись на спинку.
– Он довольно хитро составлен, – начала рассказывать Мила. – Дело в том, что договор состоит из нескольких частей. Богдан берет на себя мое содержание на определенную сумму в месяц. Витамины, питание, одежда, другие некоторые нужды, плюс всю беременность мне капает что-то вроде зарплаты. Но основную сумму я получу, когда рожу и подпишу документы на отказ от ребенка, чтобы биологические родители смогли его усыновить, – объяснила мне девушка.
– И-и-и-и? – я выжидательно посмотрела на Милу.
– Если я не рожу ребенка, то не получу денег, понимаешь?
– То есть тебе не страшно родить инвалида? – я смотрела на девушку с ужасом. Такого цинизма я не видела даже у очень жестоких людей, а здесь… У меня даже слов не нашлось, чтобы описать все.
– Не сочти меня меркантильной тварью, но мне нужно родить ребенка и чтобы на момент подписания документов он был жив. Вот и все, – развела руками девушка.
– Но Богдан же не может заставить тебя сделать аборт, – я хмуро смотрю на девушку. Стало так зябко, что по спине поползли мурашки, и я обхватила себя руками.
– Не может, но в договоре были оговорки. Так сказать, мелкий шрифт. Если он сейчас расторгнет договор в связи с имеющимися медицинскими показаниями, то я опять же таки не получу денег, при этом рожу инвалида. Да, я откажусь от него в любом случае, но, сама понимаешь, мне обидно. Я поправилась на семнадцать килограммов, я потратила свои ресурсы, вытерпела столько всего при подготовке к ЭКО. Потом не спала из-за живота, пила гормоны, я молчу про бешеный токсикоз. И после всего этого остаться ни с чем? – девушка явно была возмущена тем, как складывались обстоятельства.
– То есть ты просишь меня о том, чтобы я поговорила с Богданом и уговорила его не расторгать договор? – я с ужасом смотрела на девушку.
– Ну, в общем, да, – девушка кивнула и уставилась на меня.
– Это все? – я смотрела на Милу и не могла поверить в то, что только что услышала. Я думала, что меня поразил Богдан своим циничным подходом, но я могла бы еще его понять. Все же он врач, а они на многие вещи смотрят по-другому. Более холодно, что ли, расчетливо. Но передо мной была молодая девушка, ладно, женщина, которая рассуждала о ребенке у нее в утробе, как о товаре, где покупатель в лице Богдана вдруг решил сделать отмену.
– Да, все, – Мила встала, тяжело опираясь о спинку лавочки, а у меня даже рука не дернулась ей помочь. – Так ты поговоришь?
– А с чего ты взяла, что он меня послушает? – я, прищурившись, смотрела на Милу.
– Он сделает все, как ты скажешь, – девушка как-то даже горько усмехнулась. – Если ты не заметила, он на тебе помешан. Он и это все замутил, чтобы ты смогла реализовать свой материнский инстинкт.
– Глупости, – я отмахнулась от слов девушки.
– Слу-у-ушай, – вдруг лицо Милы изменилось. – А ты же тоже беременна, я тебя вспоминала. Вот же он, жучара.
– Что ты имеешь в виду? – я растерянно захлопала глазами.
– Он узнал, что ты беременна, и решил избавиться от больного ребенка, – сделала вывод из сложившейся ситуации Мила.
– Богдан не знает о моей беременности, – обрубила я девушку. – И не суди о нем по себе, – мне стало мерзко, что эта девка могла так про него подумать.
– Да ладно? – Мила удивленно приподняла брови. – Вот это новость!
– Да, я не сказала еще, – я поджимаю губы недовольно.
– Слушай, если б у меня был такой Богдан, я бы таким не занималась, – и Мила кивнула на свой живот. – А так мне кажется, ты, милочка, зажралась и настоящей жизни не нюхала, когда негде спать и нечего есть. И нечего на меня так смотреть.
– Всего доброго, – я развернулась и пошла в подъезд.
– Поговори с мужем! – крикнула мне в спину Мила, когда я уже была в подъезде.
