Текст книги "Мания расследования"

Автор книги: Елена Топильская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

На следующее утро, когда я с трудом приплелась до работы и вяло перебирала в сейфе папки с делами, решая, сумею ли я реально закончить их до апреля, раздался телефонный звонок.

– Здравствуйте, Мария Сергеевна, – сказал мне низкий мужской голос, не лишенный приятности. – Это вас беспокоит ОРБ, замначальника отдела Спивак. Хотелось бы переговорили с вами, дельце одно у вас есть в производстве… Как бы это сделать?

Если бы я была собакой, то у меня бы встала дыбом шерсть на загривке.

– Приезжайте, я на месте, – предложила я, прикладывая нечеловеческие усилия, чтобы мой голос звучал равнодушно.

– Ой… Не хотелось бы в прокуратуру, – бархатисто протянул не лишенный приятности голос. – Может, где-нибудь на нейтральной территории?

Да что это такое, подумала я, ладно, мафия в прокуратуру не хочет, но опера-то чего боятся? Похоже, вы, ребята, одним миром мазаны, раз так активно избегаете прокуратуры! Ничего, потерпите до апреля, а в Следственный комитет уж будете ногой двери открывать, там, скорее всего, соберутся самые неразборчивые.

– А что такое? – невинно поинтересовалась я. – Вы собираетесь говорить о чем-то, неприличном? Или взятку мне предлагать?

– Да что вы, Мария Сергеевна! – рассмеялся баритон. – Просто погода хорошая, может, на свежем воздухе пообщаемся? Мы подъедем, снизу позвоним, вы хоть во двор спуститесь?

– Вы приезжайте, а там посмотрим. А с кем вы собираетесь приехать?

– А с нашим сотрудником, Захаровым Володей.

Как будто я в этом сомневалась! Положив трубку, я понеслась к Горчакову.

– Лешка, зачем им со мной общаться на нейтральной территории?

– А то ты сама не понимаешь! Конечно, я все понимала, но как приятно было, черт побери, прибежать к старому другу и коллеге, вывалить на него свои проблемы, поплакаться и получить дружеский совет!..

Захаров и Спивак подъехали довольно быстро, мы с Лешкой не успели допить чай, когда у меня в кабинете затрезвонил телефон. Я, как молния, пронеслась к себе, схватила трубку и, запыхавшись, прокричала:

– Да, слушаю!

– Мария Сергеевна, это мы, – порадовал меня уже знакомый баритон. – Ну, вы спуститесь? Мы тут на лавочке.

Пришедший следом за мной Горчаков напряженно вслушивался в телефонный разговор. Я набросила куртку, и Лешка сунул мне в карман серебристый диктофон, прикрепив выносной микрофончик под клапан кармана.

– Смотри, – сказал он, – нажмешь на эту кнопочку, пойдет запись. Сориентируйся по обстановке, может, пригодится. Только имей в виду, у него батарейки садятся, долго он не вытянет.

Он просунул руку мне в карман и положил мой палец на нужную кнопочку.

– Спасибо, Лешка, – ответила я. – Ну, я пошла.

Горчаков на мгновение сжал мою руку и подтолкнул к выходу.

– Ни пуха, – тихо сказал он.

– К черту.

Я пошла по коридору, оглядываясь на Лешку. Он был самым близким моим другом, мы столько лет работали вместе, что понимали друг друга без слов. Как я могла дуться на него столько времени?!

Два видных мужика, весьма неплохо одетых, при моем появлении поднялись с детских качелек. Поодаль стоял уже знакомый мне «форд», номеров по-прежнему было не разобрать под слоем грязи.

– Рад видеть! – один из мужчин, постарше, жестом пригласил меня присесть рядом с ними на качельки. Судя по голосу, это был Спивак. Я секунду подумала над предложением, и сориентировавшись, что сидя, мне будет еще удобнее незаметно включить диктофон, согласилась.

Я присела, гости мои тоже опустились на сиденье из реек. Протянулась пауза, гости явно присматривались ко мне, а я упрямо ожидала от них первого шага. Правую руку я держала в кармане с диктофоном, а левой ухватилась за мокрую цепь, на которой висели качели. Наконец второй, помоложе и пониже ростом, Захаров, кивнул на мою левую руку:

– Неплохой камешек.

– Голубой бриллиант, – неожиданно для себя сказала я. И оба визитера обменялись торжествующими взглядами.

Продолжая смотреть на мой перстень, Захаров лениво извинился за то, что они со Спиваком не успели пообщаться со мной на месте происшествия.

– Вы имеете в виду убийство Карасева? – удивилась я. – А вы там были?

– Мы заезжали еще до того, как вы там появились. И отъехали по делам в главк. А ребята наши, из отдела, потом квартиру осматривали. Протокол должен быть у вас.

– Ах, так это ваши ребята приезжали?

– Мария Сергеевна, – вкрадчиво начал Спивак, – у вас дело по Нагорному.

Я кивнула, подумав, что не будь у меня на пальце «голубого бриллианта», ребята не осмелились бы так резко взять быка за рога. Они явно приехали с каким-то сомнительным предложением, иначе зачем бы им встречаться на свежем воздухе, а не в прокуратуре? А колечко, как они думали – Костин подарок, в их представлении обо мне перевесило мою, смею надеяться, приличную репутацию. Прав был Барракуда, и они, судя по всему, рассуждали так же; если некто взял от одних, то он наверняка возьмет и от других, если ему предложат больше.

– Так вот, мой отдел с самого начала осуществлял оперативное сопровождение этого дела…

У меня язык чесался поинтересоваться, почему именно их отдел влез в это дело с самого начала, но это было бы стратегически неверно.

– Продолжайте, – сказала я.

– Есть очень серьезная оперативная информация, – понизив голос, сообщил Спивак, – что Нагорный и его супруга убиты неким Бородинским по кличке Барракуда.

Оперуполномоченный Захаров, слушая шефа, задумчиво кивал головой, подтверждая все, что тот скажет; в руках он вертел новомодный мобильный телефон. Я приподняла брови.

– А вы в курсе, что Бородинский в это время сидел в следственном изоляторе? – спросила я сотрудников ОРБ.

– Ну естественно, Мария Сергеевна, – протянул Спивак. Я просто глаз не могла от него отвести, так он был хорош: густые темные волосы, приятное лицо, умные глаза, и фигурой его Бог не обидел. Впрочем, Захаров был ему под стать, оба они могли бы сниматься в сериалах, играть положительных героев.

– Ну и как же? – я пока мягко вентилировала проблему, не обнаруживая скепсиса.

– А чему это мешает? – вступил в разговор Захаров, поигрывая телефоном. – Исполнители были на свободе, а Костя Бородинский вполне мог и оттуда руководить. Вы же знаете, он сидел неплохо – девочки, баня, излишества всякие нехорошие… Мобильник ему туда на блюдечке таскали.

– Вы хотите сказать, что заказчиком был Бородинский?

– Организатором, – уклончиво ответил Спивак. – Исполнителями были его люди, а Константин все организовал.

– А кто заказчик?

– Ну, это уже непринципиально, – отозвался Захаров. Они со Спиваком очень хорошо смотрелись в тандеме, подхватывали тему и грамотно дополняли один другого.

– Информация, подчеркиваю, очень серьезная, – наклонился ко мне Спивак. – Надо бы реализовываться…

– Но реализоваться хотелось бы наверняка, – подхватил Захаров. Телефон, мелькающий в его пальцах, начал меня раздражать. Он отвлекал меня, и я не могла решить, включать мне диктофон или подождать еще. – У нас есть еще интересная информация.

Он замолчал и посмотрел на своего начальника, как бы передавая ему эстафету; так в новостях дикторы говорят журналисту, передающему репортаж с места событий: «Евгений!..» Спивак кивнул и продолжил:

– По нашей информации, Бородинский также совершил убийство Карасева.

– Карасева?! Но я слышала, что Бородинский был Карапузу предан, как пес.

– Вранье, – отмахнулся Спивак, внимательно глядя на меня. – Слухи разные ходят, а у нас информация верная. Вы меня понимаете?

– Пока нет. А можно узнать, эта информация в чем выражается? Ее можно закрепить показаниями, сводками?

Захаров поднялся со своего места и навис надо мной, загораживая от меня белый свет.

– Видите ли, – сказал он, тщательно выговаривая слова, – надо реализоваться наверняка. Информация верная, не сомневайтесь. Но осечек быть не должно. Барракуда должен сидеть в тюрьме.

Я лихорадочно нашарила в кармане кнопку и включила диктофон.

– Барракуда должен сидеть в тюрьме, – повторил мне чуть ли не в ухо Спивак, который остался сидеть на качелях.

– Я так понимаю, что показаний и сводок не будет, – сказала я, обращаясь к микрофончику в своем кармане. – И как же вы хотите реализовываться?

– Мы его возьмем с оружием, – улыбнулся Спивак.

– С «мокрым» оружием, – подхватил Захаров.

– А именно?

– С оружием, из которого была убита жена Нагорного…

– И застрелен Карасев, – они подавали реплики, как хорошо срепетированные актеры.

– А вы считаете, что это одно и то же оружие?

– Да, – сказали они в один голос, очень внушительно.

Спокойно, Маша, мысленно обратилась я к себе. Ни слова больше, ни одного неосторожного слова.

– А как вам удастся взять его с этим оружием? Он что, паленый ствол таскает с собой?

Спивак и Захаров переглянулись и снисходительно улыбнулись мне.

– Мария Сергеевна, предоставьте нам решать оперативные вопросы. Как и где мы его возьмем, это наши проблемы. Главное, чтобы вы были на подхвате в нужный момент. Задержание, допрос, адвокат, все дела. В суде грамотно поддержать ходатайство об аресте. Ну, вы понимаете…

– Вы хотите сказать, что привезете мне Бородинского с оружием, а я, не задавая вопросов, должна буду во что бы то ни стало его «закрыть»?

– Ну да, – Спивак простодушно улыбнулся.

– А если я захочу задать вопросы?

– Лучше не надо.

– Да вы не сомневайтесь, – лениво протянул Захаров, – все оформим честь по чести. Десять человек распишутся, что ствол его. Может, еще и наркоту найдем…

Он подбросил в воздух и ловко поймал свой мобильник.

– Давайте так, – сказала я. – Если такое задержание произойдет, я готова выехать, произвести необходимые следственные действия, но за результат вам ручаться не могу.

– А что нужно, чтобы вы могли ручаться за результат? – Спивак улыбнулся так обаятельно, что в него можно было влюбиться.

– Доказательства. Неопровержимые, убедительные доказательства.

– А оружие – это вам что, не доказательство?

– Если на нем нет отпечатков, и найдено оно, например, не в кармане у человека, а в машине, а человек говорит, что ему ствол подкинули, то не доказательство.

– У-у! – Спивак перестал улыбаться. – Володя, что скажешь?

– Значит, найдем в кармане, – сказал Захаров.

Я покачала головой.

– Нет?! – удивились они в один голос. – Нет.

– Но почему?.. – начал было Захаров, но Спивак жестом остановил его и глазами показал на телефон.

Захаров как-то сложно заломил бровь и стал нажимать на клавиши мобильника. Сначала я подумала, что он хочет позвонить кому-то, но набрав определенное количество знаков, он протянул телефон мне, повернув его так, чтобы мне был виден экран. На экране читалась лаконичная надпись: «Сколько?»

– Что это? – я посмотрела сначала на Спивака, потом на Захарова, потом снова на телефон.

– Вы читать умеете? – Захаров поднес телефон мне к самому носу, но Спивак его остановил.

– Тише, тише. Мария Сергеевна, мы люди серьезные. Голубой бриллиант, конечно, не потянем, но…

– Голубой бриллиант у меня уже есть.

Я поднялась со скамейки; мне пришлось отодвинуть нависавшего надо мной Захарова, чтобы отойти от качелей.

– Это ваше последнее слово? – прищурился Захаров, но Спивак снова поднял руку, призывая его помолчать.

– Тише, тише. Мы готовы рассмотреть ваши предложения. Но нам нужно наверняка.

Я молча покачала головой и, не оборачиваясь, пошла в прокуратуру. Спина у меня покрылась мурашками; я шла, и у меня было такое чувство, что сейчас в меня выстрелят.

Глава 15

Лешка ждал меня у дверей моего кабинета. Он наблюдал всю сцену в окно и алкал подробностей.

– Записала? – набросился он на меня.

– Записала. Пошли послушаем, что получилось.

Получилось неплохо. Слышно было практически каждое слово, и было понятно, что в разговоре участвуют трое, то есть мужские голоса легко дифференцировались. Если расчистить эту запись в лабораторных условиях, то можно и голоса опознать.

– И что ты с этим будешь делать? – спросил Лешка.

– Пока не знаю. А что с этим можно сделать? Это ведь не доказательство…

– Смотря для кого, – задумчиво заметил Горчаков.

– Меня другое волнует: почему они так уверены, что пистолет, с которым они собираются брать Костю, «пойдет» на убийство жены Нагорного? В нее ведь стреляли из винтовки.

Лешка пожал плечами.

– Поживем – увидим. А почему они так уверены, что и в Нагорную, и в Карасева стреляли из одного и того же оружия?

– Да, хороший вопрос. И тут я подскочила:

– Лешка!

Горчаков схватился за сердце:

– Тьфу, черт! Как ты меня напугала! Что такое?

– Леша! Барракуде пытались подбросить пистолет Марголина!

– Ну правильно, им же надо его привязать к убийству Карасева… Черт!

– Ага! Понял?

– Понял. Если они собираются подбросить Костику оружие, которое «пойдет» на убийство Карасева, значит, они располагают именно этим оружием.

– Леша, неужели они сами убивали?!

Горчаков не ответил. Он помолчал, а потом сказал:

– Пойдем ко мне, у меня коньяк есть. Хлопнем по рюмашке.

Я даже не стала напоминать Горчакову, что не люблю коньяк. Мы пошли и хлопнули.

– Что будешь делать с Барракудой? – спросил меня Лешка, разглядывая дно пустого стакана (коньяку было на донышке). – Скажешь ему?

– Скажу.

Я опасливо посмотрела на Горчакова, но он одобрил:

– Ну и правильно. И что ты ему посоветуешь?

– Уехать. А сама буду разбираться с пулями. Здесь какой-то подвох. Сюда никак не лезет винтовка. Почему они так уверены, что пуля из трупа Марины «пойдет» на пистолет, который изымут у Барракуды? Неужели в нее действительно попали случайно из пистолета с такой дистанции?

Мы еще некоторое время пообсуждали различные версии, но так и не пришли к окончательному выводу. Пришлось идти к себе и писать постановление о почерковедческой экспертизе. Интересно все-таки, кто расписывался в обменниках за крупные суммы.

Написав, я подумала, что в моем следствии зияет крупная дырка: я ведь, полагая, что в Марину Нагорную стреляли из винтовки ТОЗ, так и не осмотрела еще предполагаемое место укрытия стрелка. Но что-то, прямо на уровне инстинкта, удерживало меня от этого осмотра. Скрыть свой выезд от всего света я не в состоянии, а как только я это обнародую, кое-кому, не будем называть имен, сразу станет ясно, что мне известно про дистанцию выстрела.

– Ну и что? – сказал мне Лешка, зашедший проведать стол, а заодно и меня. – Ну станет ясно, и какие проблемы?

– А такие. Пока считается, что в Марину стреляли из пистолета, я просчитываю их ходы. А как только на сцену явится винтовка, им надо будет менять сценарий.

– Иногда ты слишком сложно мыслишь, простому народу не понять, – пожаловался Горчаков. – А ты бы позвонила в Москву, в пулегильзотеку.

Я послала Горчакову воздушный поцелуй и набрала номер эксперта, к которому попали обе пули. К счастью, тот оказался на месте и даже не шибко ворчал, копаясь в чемоданах с объектами – у них там пули хранятся в таких чемоданчиках с множеством ячеек. Я ждала, затаив дыхание.

– Ну вот, – наконец сказал он. – Обе пули калибра 5,6 выстрелены из одного и того же оружия, вероятнее всего, пистолета Марголина.

– Из одного? – тупо повторила я.

– Ну да. А вы сомневались?

Я поблагодарила эксперта и повесила трубку в полной растерянности. Я не то чтобы сомневалась, я просто в полной уверенности пребывала, что оружие было разным. Охранник-то карасевский, Горобец Валентин Иванович, видел, что в Карапуза стреляли из пистолета…

Теплая телефонная трубка, источник разнообразной противоречивой информации, не давала мне покоя. Лешка пошел к себе, а я набрала номер Кораблева.

– Леня, – сказала я, услышав тихий кашель вместо «алло», – а у нас «ауди» зеленую кто-нибудь ищет?

– Все «Леня» да «Леня». А если Леня завтра умрет, что родимое следствие будет делать? – ворчливо отозвался Кораблев. – Куда оно пойдет? К продажным ментам? А нет, чтоб Леньке благодарность накатать, мол, спасибо, Леня, пусть тебя поощрит начальник УБОПа, а?

– Ты же за меня умеешь расписываться, вот и накатай, чего душа просит.

– Одни попреки слышу от вас, – сквозь кашель прохрипел Ленька, – у меня уже комплекс неполноценности.

– Так что с машиной, неполноценный ты мой?

– Нету машины. «Перехват» ничего не дал..

– А он когда-нибудь что-нибудь дает?

– Ну извините, платные стоянки Ленечка своей задницей никак не закроет, – забурчал Кораблев. – Все дворы да парковки проверять надо.

– Надо.

Ни о чем не договорившись, я пожелала Кораблеву, как последнему оплоту следствия на этой земле, крепкого здоровья и, посмотрев на часы, решила, что еще успею забросить материалы на почерковедческую экспертизу.

Длинный, насыщенный день продолжался. Трясясь в маршрутке, я думала о том, что бывают дни, тянущиеся как сгущенка от ложки, в такие дни ничего не происходит и они почему-то ужасно долго не кончаются, как будто земля замирает в своем вращении. А бывают дни безразмерные, в них влезает столько разных событий, что хватило бы на неделю. Вот такой концентрированной жизнью я живу, что если ее разбавить один к пяти, хватило бы нескольким нотариусам.

В отделе исследования документов мне не то чтобы безумно обрадовались, но чаю предложили.

– Маш, покажи, что у тебя за драгоценность сумасшедшая, – спросила меня экспертрисса, которую я знала пятнадцать лет, мы с ней вместе пришли на работу, я в прокуратуру, а она в бюро судебной экспертизы. – Весь город уже болтает.

Я молча вытянула руку.

– Симпатичный перстенек. Сапфир?

– Ну не голубой же бриллиант. На, посмотри лучше материалы.

Экспертрисса сдвинула тарелочки с тортом и разложила на столе чеки.

– Что скажешь? – спросила я.

– Позвони через неделю.

– Скажи хоть предварительно, на глаз. Экспертрисса взялась за лупу. Через пять минут она зачерпнула ложечкой кусок торта и сказала:

– Очень высокая степень выработанности подписи, все образцы выполнены в быстром темпе, это очевидно, высота, наклон, связность, – все соответствует, совпадений достаточно для категоричного вывода.

– Все подписи выполнены одним лицом?

– Зачем ты к нам ходишь, только от дела отвлекаешь? – вздохнула экспертрисса. – Ты же сама все знаешь. Это не тот Нагорный, который в Законодательном собрании наворовал чего-то, а потом пропал?

– Тот самый.

– Так его убили?

– Если это его подписи, то еще две недели назад он был жив, – ответила я.

Допив чай, я заглянула к баллистам. Там, как всегда, было хламно и весело.

– Ты чего, Маша, принесла чего или просто, так зашла?

– Просто так. Соскучилась, – сказала я, и мне обрадовались вдвойне. Опять налили чаю, сдвинув со стола детали автомата, стали показывать всякие интересные штучки, типа какой-то ржавой и грязной конструкции устрашающего вида, которую присутствующие, с гордостью называли аркебузой и носились с нею как с голубым бриллиантом.

– Юлий Евстигнеевич, – обратилась я к мэтру баллистики, – можно прицельно выстрелить из пистолета Марголина с расстояния восемьдесят метров?

– Выстрелить-то можно, только попасть нельзя, – ответил мэтр. – А что, кто-то стрелял?

– Получается, что да.

– И что, попал?!

– Получается, что да.

– Слушай, а волшебный пистолет этот у тебя есть?

– Пока нет.

– Когда будет, принеси мне его, ладно?

– А куда ж я денусь? Принесу.

– Вообще-то «Марголин» – хороший пистолет, но с восьмидесяти метров… – он покачал головой. – Может, все-таки из винтовки стреляли? Пять и шесть подходит к старым винтовочкам: ТОЗ-8, ТОЗ-16. Восьмерка спортивная, а шестнадцать – охотничья.

– Значит, можно установить, кто ее покупал? Раз охотничья, то по охотничьему билету должны были ее продать? – задумалась я.

– Да нет, их когда-то продавали без всякой регистрации. Они однозарядные. ТОЗ-16 – хороший охотничий карабин, легонький, под патрон кольцевого воспламенения.

– Патрон?

– Ну да, он однозарядный, в этом, конечно, неудобство. Но в руку хорошо ложится. А, восьмерочка раньше в тирах использовалась, тоже без всякой регистрации ее продавали…

Выйдя из экспертного центра и пытаясь остановить маршрутку, я одновременно решала, стоит ли ехать на работу под конец рабочего дня. Но первой подошла маршрутка, которая останавливалась прямо напротив прокуратуры, и я подумала, что это – знак судьбы. И не ошиблась.

Стоило мне подняться по лестнице и ступить в коридор прокуратуры, как на меня, словно коршун, бросилась Зоя, уже давно высматривавшая меня в окно.

– Я уже на экспертизу звонила, там сказали, ты давно ушла, – пожаловалась она, волоча меня к шефу.

– Я к баллистам заходила, они меня чаем поили. А что за пожар?

– Тебе подозреваемого задержали, по Нагорному и Карасеву. Городская рвет и мечет, с ним надо срочно вопрос решать.

Я остановилась посреди коридора.

– Бородинского?

– Бородинского. А ты откуда знаешь?