Текст книги "Хочу тебя испортить (СИ)"
Автор книги: Елена Тодорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
27
Ты же не ждешь, что я позволю тебе сейчас командовать?
© Варвара Любомирова
Он сказал всем, что между нами ничего не было. Сообщил, что я с Чарушиным, и потому меня трогать нельзя.
Когда Лена с Катей мне это передали, я долго поверить не могла. Почему Кирилл этим озадачился? Разве ему не все равно, что за проблемы у меня? Разве не плевать ему, что обо мне думают, и что я из-за этого плачу? Разве ему в принципе есть к кому-то какое-то сострадание?
Ничего не понимаю.
В своих же чувствах и вовсе боюсь копаться. Похоже, наш с Артемом план сработал. Только я почему-то не ощущаю радости. Вместо этого одолевает какая-то тоска.
По моим наблюдениям, с Довлатовой Кирилл разорвал отношения. Больше они друг к другу не подходят. Не знаю, что он ей сказал, но эта долбанутая Марина от него буквально шарахается. А когда Кир не видит, смотрит на него с ненавистью. Как бы я ни обижалась, меня гложет вина. По всему очевидно, что расстались они из-за меня. Когда я завожу об этом разговор с Катей и Леной, те хохочут, будто я что-то смешное сказала.
– Да не были они никогда парой! Ну, ты что?! Бойко, и отношения? Камон, Любомирова! У таких постоянной девушки не бывает. Трахал он ее, как и Чара… Ой, прости, – спохватившись, Лена прижимает к губам ладонь. – Не надо было про Артема говорить. Тебе неприятно, да?
– Не знаю… – честно отвечаю я.
– Ну, вернемся к Бойко, – подключается Катя. – У Фильфиневича дома была вечеринка по случаю окончания учебного года, и Довлатова там сделала Бойко минет. Об этом все знают. Кажется, после этого он ее начал таскать регулярно.
– А зачем она это сделала?
Девчонки реагируют на мое изумление дружным хохотом. Мне же действительно становится неприятно и даже мерзко.
– В смысле, зачем ему? Или зачем вообще так делают? – посмеиваются старшие подруги.
– Вообще, – выдыхаю, горя от смущения.
Правда, не понимаю. Любопытно знать, чем можно мотивировать подобное.
– Ну, людям это нравится. Не только парням, я имею в виду… – улыбается, но тоже розовеет Лена. – Девушкам тоже.
– Ясно, – шепчу я, хотя подобное не укладывается у меня в голове.
– Неужели вы с Чарушиным… Ну… Ты хоть член его видела? – выпаливает чрезвычайно громко Катя.
– Конечно, нет!
И, как назло, в этот момент в игровой зал заходит Бойко, а за ним и остальные участники турнира. Я чуть сознание не теряю. Забывая дышать, мой организм все силы направляет на то, что бы качать кровь и прогревать ею мою кожу. Совершенно точно, я вся с головы до ног красная. Еще и сердце оглушает так, что восприятие внешней картинки подтормаживает.
Не знаю, куда глаза деть! А тут еще Чарушин вдруг подходит совсем близко, кладет ладонь мне на поясницу, чтобы подтолкнуть к себе, и целует в висок. Поймав мой растерянный взгляд, улыбается и тихо шепчет:
– Так надо.
– М-м-м… – то ли соглашаюсь, то ли протестую я.
Глаза будто сами собой действуют, направляясь в определенную сторону и вынуждая меня столкнуться взглядом с Бойко. Ужас, как он на нас смотрит! Застываю, потому что помещение вокруг меня приходит в движение. Сначала вращается и кружится, а потом и пол из-под ног ускользает. Куда-то проваливаюсь, совсем как тогда, когда мы с Кириллом трогали друг друга на кровати. Сердце безумно расходится, натягивая вены и распирая их стремительным потоком огненной жидкости, которую и кровью сейчас не назовешь. Разве она способна так бурлить?
А он все смотрит и смотрит. Зачем же он так смотрит, будто я что-то плохое делаю… Будто ему боль причиняю… Не понимаю…
Под ребрами вдруг что-то скручивается и ноет, а внизу живота какой-то клубок наматывается. Кожу прихватывает ознобом, словно морозом. Содрогаюсь и почему-то вспоминаю, как лежала в операционной и долго смотрела в глазницы шестилампового хирургического светильника.
– Все в сборе? – прерывает затянувшуюся тишину скрипучий голос декана. – Ну-с, без лишних предисловий, объявляю турнир открытым. Прошу всех занять свои места. Каждая команда располагается за отдельными столами, ориентируйтесь по цветам. Синие – Бойко, Чарушин, Фильфиневич, Шатохин, Георгиев. Красные – Любомирова, Юрченко, Тарасов, Диденко, Терентьев. Желтые – Илиев, Орлов…
Желаю удачи девочкам и их команде, затем Чарушину и иду с ребятами к красной секции. Выдыхаю лишь после того, как сажусь за стол. Хорошо, что перегородки не позволяют нам видеть членов другой команды.
Ввожу в систему логин и пароль, которые получила накануне, и сразу же оказываюсь в игре. Надеваю наушники и специальные очки. Сердце стучит абсолютно ровно. Никакого лишнего адреналина, ни грамма волнения я не испытываю. Просто включаюсь и сосредотачиваюсь. Быстро проверяю защитную экипировку своего персонажа. Меняю оружие со штурмовой винтовки на привычные пистолеты.
Локация, перед которой нашу команду выбрасывают из вертолета, оказывается огромным трехэтажным сооружением в арабском стиле. Тихо переговариваемся с ребятами между собой и решаем, что я войду в здание первой, а они сразу за мной. Нужно постоянно держать в голове, что помимо игровых ботов, от которых нам и предстоит освободить здание, другие команды в это же время проникают в сооружение через альтернативные входы.
Первый этаж мы проходим легко и ненапряжно. Всей пятеркой перемещаемся на второй. И вот там уже разворачивается настоящая бойня. Значков на карте становится все меньше. Один за другим они тухнут и исчезают. Все, кого убивают, должны покинуть зал. Следовательно, в нашей секции образуются пустые стулья, и психологически это беспокоит больше, чем количество игроков.
Сначала вылетает полностью команда Желтых. Потом Оранжевые. Мы с ребятами проходим второй этаж и почти добираемся до следующей лестницы. Карта, кроме трех наших красных значков, показывает, что в игре остаются еще два игрока Синих и один Зеленый. Но у выхода на лестничную клетку на нас налетает целая орда. Успеваю забежать в укрытие, а Тарасова и Диденко убивают.
– Черт! Черт возьми! – ругаюсь шепотом, когда ребята поднимаются и выходят.
Впереди еще целый этаж, а я осталась одна. К такому не готовилась. Выдыхаю и беру паузу, чтобы успокоиться и оценить обстановку. На панели игры горит еще один значок. Синий.
Какова вероятность, что это Чарушин? Хотя какая разница? Сейчас мы конкуренты. Кто-то один должен взять здание под контроль, чтобы принести победу своей команде.
– Любомирова, ты осталась? – слышу в динамике голос Бойко и вздрагиваю.
– М-м-м… – не могу решить, что ему ответить.
Зачем он связывается со мной? Мы все-таки противники.
– Давай, не ломайся. У меня, блин, твой номер светится.
– И откуда ты его знаешь?
– Оттуда.
– Грр… – издаю непонятный звук, выдавая свое раздражение. – Что тебе надо? – выдыхаю так же недовольно.
Вот не вижу его, только голос слышу, а начинаю нервничать.
– Третий этаж забит. В одиночку его трудно пройти. Предлагаю объединиться и валить туда вдвоем.
Размышляю, покусывая губы.
– Центурион?
– Я думаю!
– Думай быстрее.
– Черт… Черт… – шепчу неосознанно.
Вот теперь, впервые за всю игру, телом овладевает настоящее волнение.
– Вареник, блядь…
– Не подгоняй меня!
– Да ты издеваешься!
– Нет же! Я думаю!
– Хватит думать. Срывай уже чеку. Сама обещала, что будем взрывать, – припоминает мои же слова. – Погнали.
– Если я тебя увижу, могу рефлекторно спустить курок, – шиплю, злясь на то, что он вызывает у меня столько эмоций, когда я должна быть спокойна.
Самое время сосредоточиться. Но нет же, надо было остаться именно с ним!
– Потом это обсудим, – заверяет едким тоном. И добавляет как-то двусмысленно: – Кто кого снимет…
– Ладно! – выкрикиваю, устав нервничать. – Я согласна. Идем.
– Молоток, Центурион! Слушай, дальше, – напрягаюсь, когда он это говорит.
– Ты же не ждешь, что я позволю тебе сейчас командовать?
– Кто-то должен быть главным. И этот кто-то точно не ты, – прямо заявляет Бойко.
– Нет, я все-таки пристрелю тебя… – шиплю в микрофон, выбираясь из укрытия.
– Побереги патроны.
– У меня их дофига!
– Отлично, потому что у меня, благодаря кому-то, постоянно, блядь, заканчиваются, – сообщает Кирилл с упреком.
– Когда ты поймешь, что я здесь абсолютно ни при чем? – вспылив, раздраженно выдыхаю я. – Сброс очков и напряг с запасами у тебя возник, потому что ты получил по заслугам за свои жестокие выходки!
– Так, давай не сейчас, Сейлор Мун, блядь. Не взрывай меня, иначе и я раздам последние патроны, как только тебя увижу.
– Вперед!
– Центурион… – как же бесит этот тон, которым он смеет меня предостерегать. – Ты близко? Войдем на этаж вместе, но ты должна будешь меня прикрыть, чтобы я добрался до оружейной.
Шумно выдыхаю, прежде чем ответить.
– Я поднимаюсь по восточной лестнице.
– Жду.
Когда я выхожу на этаж и вижу рядового солдата, ничем не отличающегося от сотни других в этой игре, сердце отчего-то расходится, как ненормальное.
– Классные сиськи, Центурион, – слышу, что, делая этот сомнительный комплимент моему персонажу, Бойко смеется.
К щекам тотчас приливает кровь. Хорошо, что в реальности меня никто не видит. Потому что… Я вдруг улыбаюсь его тупому юмору. Наверное, из-за того, что злобы в нем нет. Смех Кирилла какой-то непривычно настоящий, волнующе игривый и необычайно теплый. Внутри меня просыпается та самая жар-птица. Сегодня она не только машет крыльями, но еще и пускает мыльные пузыри.
Чертовщина какая-то, ей-Богу…
Едва сдерживаю смех, когда отвечаю:
– Я работала на них целый год.
Кирилл снова смеется. Понимает, о чем я. Чтобы улучшить внешний вид и навыки своего персонажа, нужно копить очки со всех турниров.
– Неужели ты спустила состояние на виртуальные сиськи? Зачем?
– Так мне хотелось!
– Кхм… У тебя и свои классные, – выдает неожиданно каким-то хриплым тоном.
Я замираю, забывая, где нахожусь. Не могу придумать, как реагировать. Зачем он это сказал? Одно дело – обсуждать персонажа, его внешний вид – это как прокачка, и совсем другое – переключаться на реальность.
– Эм…
Благо в это мгновение на нас налетают солдаты-боты, и мы расходимся в разные стороны, чтобы отстреливаться.
– У меня три патрона, – сообщает Бойко уже серьезным тоном. – Прикроешь?
– Прикрою… Только карта показывает, что оружейная комната почти посередине этажа. Как ты дальше?
Боже… Так говорю, будто меня это волнует.
– Справлюсь… Думаю… Я выхожу.
Мое дыхание заметно учащается. Вижу, как персонаж Кира выбирается из укрытия и прокатывается по полу комнаты. Я прицеливаюсь и убираю всех ботов, которые поворачиваются к нему. Утрачиваю связь с реальностью. Сейчас мне кажется, что мы физически там находимся. Такое погружение в игровой мир случается очень редко. У меня, наверное, впервые.
– Центурион? – дыхание Кирилла тоже кажется учащенным.
– Да?
– Я уйду, бросай гранату. Слышишь?
– Да.
Забываю о том, что не собиралась подчиняться его командам. Как только солдат с красным номером «337» скрывается из вида, приседаю и выкатываю гранату. Даже виртуальный взрыв сейчас пронимает сильнее, чем когда-либо.
– Кир? – зову в микрофон. – Кир? Ты как?
Мало мне гипнотизировать его значок, хочу услышать голос.
– Порядок. Я в оружейной. Заправляюсь. Там это… В четвертом зале кто-то есть. Перед этим чисто. Выйду тебе навстречу сейчас.
– Хорошо. Я уже бегу.
Сердце кое-как успокаивается, только когда снова встречаемся. Теперь Кир меня прикрывает, пока я перебираюсь через коридор к нему. Отстреливаемся вместе и, перебросившись парой фраз, бежим дальше.
Работаем слаженно. Впервые понимаем друг друга буквально с полуслова. Кажется, будто всю жизнь в одной команде сражались.
– Центурион… В сторону уходи.
– Ага… Справа, Кир! Осторожно!
– Лежи!
– Все уже?
– Идем…
– Кир? – только его имени и вопросительной интонации хватает, чтобы он понял, что я дальше хочу сделать.
– Давай, – дает добро, и я выбегаю из укрытия, чтобы выманить ботов.
Когда прыгаю за сваленную на пол балку, Кир половину уже отстреливает. Быстро справляемся с остальными и, наконец, направляемся в главный зал. Там на удивление совсем мало ботов-охранников оказывается. Справляемся и с ними.
Застываем перед рычагом, который должен провернуть один из нас, чтобы выбросить с внешней стороны флаг своей команды.
– Центурион? – зовет Кир тише, чем до этого.
Я лишь откашливаюсь.
– Вареник…
Ничего сказать не могу.
И тогда Бойко, точнее его персонаж, направляет на меня винтовку. На автомате вскидываю свои пистолеты. Держу его на прицеле, а он меня. Слушаю его дыхание и сама дышу все чаще.
– Ты же не выстрелишь мне в рожу? – выдыхает Кир отрывисто. – Я тебя…
Не знаю, что он хочет сказать, потому что… Я вдруг очень боюсь того, что выстрелит он. Будто это и правда не просто игра. Нет, не просто… Я зажмуриваюсь и стреляю.
28
Даже такие милые зверушки, как ты, могут снести башню.
Блядь, только такие и могут…
© Кирилл Бойко
Мало того, что Чара как-то тупо вылетел из игры, будто умышленно самоубился, так еще свезло остаться один на один с Любомировой. То, что она единственная из всех добралась до третьего этажа, само по себе впечатляет. Возможно, пришло время признать, что Центурион рубит в игре круче, чем все, с кем мне приходилось сталкиваться?
Любого другого противника вальнул бы без раздумий. На ней рука дрогнула. Да что там рука… что-то внутри лопнуло и разлилось проклятым огнем. Планировал ее прикончить. Думал, что смогу. А получается, что даже в игре не вытягиваю.
– Ты же не выстрелишь мне в рожу? – выдыхаю отрывисто. – Я тебя… – сам не осознаю, что хочу сказать.
Наверное, стоит предложить оставить все как есть, и позволить системе считать по очкам, хоть это и против канонов. Только ни черта красиво завернуть не успеваю. Буквально охреневаю, когда Любомирова палит в меня всю обойму.
На несколько секунд дышать прекращаю. Тупо пялюсь в залитый красным туманом экран.
Я проиграл?
Я проиграл…
Она, блядь, убила меня…
Она, мать вашу, меня убила…
С трудом выдыхая, срываю с головы наушники и очки. Подрываюсь на ноги, не помня себя от гнева, рассекаю зал в поисках красной секции.
Когда вижу Любомирову, в груди что-то взрывается. Под фанфары, которые выдает ее игровой аккаунт, хватаю девчонку за плечи и резко дергаю на себя.
– Ты что, блядь, вытворяешь? – горланю ей в лицо, забывая о том, что не все эмоции можно выказывать. – Ты, мать твою, кто такая? Кто ты, блядь, такая, а?
Она ничего не отвечает. Без каких-либо эмоций позволяет мне себя трясти. Только по щекам слезы катятся. Шумно выдыхаю, когда замечаю. По-новой наполняю легкие, и вдруг кажется, что у меня самого какая-то чертова влага заливает глаза.
Бурно выдыхаю, будто в каком-то бессознательном передозе, и веду взглядом в сторону. Пальцы рефлекторно сжимаются на тощих плечах Любомировой. Держу ее так, словно не в силах от себя оторвать. Слушаю срывающееся дыхание.
Только не отстегнись…
Думаю, сказать не в силах.
Улавливаю гомон голосов за спиной, только после этого отцепляюсь и выхожу. Двигаюсь к выходу, будто в бреду каком-то. Рвано и громко дышу.
Не первый… Не первый…
Дорогу домой не запоминаю. В том же тумане нахожусь. Хочу добраться до своей берлоги и закрыться от всего мира. Но вот дома, ожидаемо, случается армагеддец.
Отец разъяряется так, что штукатурка сыплется. Смешно только, как охуевает мачеха, впервые узрев личину дьявола. Ибо на здорового человека Ренат Ильдарович в тот миг совсем не тянет. Ему бы психиатров вкупе с экзорцистами. И то хрен помогут.
Не прекращая рвать глотку, поносит «папочка» весь свет. Меня, конечно же, в первую очередь. Я у него и дегенерат, и дебил, и даун, и кусок дерьма. Попутно прилетает остальной команде, организаторам, создателям игры, самому Богу… Список претензий бесконечный. Цепляет вонючей проволокой даже охреневшую «мамочку». За то, что «идиотка бестолковая» смеет мешать, когда он воспитывает сына.
– За своей неугомонной каличью лучше следи! – рявкает мачехе в физиономию. Я в режиме похуизма не сразу врубаюсь, что задевает он в этот момент Варю. – Постоянно встревает в какую-то дичь и отравляет всем вокруг жизнь! Камикадзе, вашу мать!
Зверею с пол-оборота. Остановить себя даже не пытаюсь. Хватаю папашу за грудки и дергаю на себя. Он резко обрывает свою гнойную речь, только я и сам ничего сказать не могу.
Все, что происходит… Все это меня непонятным образом ужасает и страшит.
– Ты должен был быть первым! – орет с таким видом, словно сейчас разрыдается. – Ты всегда должен быть первым!
На хуй.
Разжимаю пальцы и отталкиваю отца. В том же размноженном бреду тащусь обратно к выходу. Только забираюсь в салон, кто-то дергает пассажирскую дверь. Моргаю на измене и зажмуриваюсь, когда рядом приземляется Любомирова.
– Выйди, – цежу спустя несколько тягучих вздохов. Смотрю на нее, и снова за грудиной что-то ломается и крошится. – Пошла, сказал!
– Не выйду!
– Центурион, мать твою…
– Возьми третий день, – не просто предлагает.
Она как будто умоляет меня. Взглядом – так точно.
Что за новое долбаное испытание?
– Совсем дурная? А? Я тебя покалечу!
Хотел бы говорить спокойно, но нет… Снова надрываю нутро.
– Не покалечишь… Кир… Не покалечишь…
– Замри, – выдыхаю, качнувшись к ней всем телом.
И она замирает. Переводя дыхание, прикрывает глаза. Ресницы дрожат. Жилка на виске вздувается и выбивает синхронный с моим организмом ритм. Этот ритм мир пошатывает.
– Потом… Потом чтоб не плакала, – давлю из себя самую тупую часть того, что можно говорить.
– Не буду, – обещает Любомирова.
Открывая глаза, сражает своим светом, что ли… Он внутри нее. Слепит и обжигает, как солнце.
Едва сумев оторвать взгляд, завожу мотор и выруливаю со двора. Пару минут назад, до появления Вари, собирался гнать как ненормальный. Сейчас же… Сердце глухо стучит, с какой-то натяжкой… И я под него подстраиваюсь.
Никаких резких движений. Никаких лишних мыслей. Никаких планов и сожалений.
Дорога помогает успокоиться. Относительно.
Пока не вспоминаю о том, как Любомирова меня шлепнула, почти ничего не беспокоит. Но стоит вспомнить… Пиздец, как штормит. Я будто пьяный в море барахтаюсь.
И качу именно туда. К мрачному и холодному в это время года морю.
Выбираюсь из салона. Шум в ушах стоит. Словно не на автомобиле премиум-класса прокатился, а реактивный вертолет путем всех внутренних резервов посадил.
– Зачем ты со мной?.. – спрашиваю, резко оборачиваясь.
Предполагалось «Зачем ты со мной поехала?», но дыхания не хватает, чтобы закончить предложение. Вот и получается черте что.
– Ты считаешь, что я поступила по-скотски?
– Сама как считаешь?
– Ты собирался стрелять?
– Если бы собирался, думаешь, не успел бы сделать это раньше тебя?
В вопросы играем, не успевая отвечать. Но вместе с тем каждый новый вопрос приносит определенное понимание. Принимаем этот вес и замолкаем.
– У меня было несколько причин… – выдыхает Варя после паузы, во время которой я ее взглядом только что не раздел.
Не могу побороть жгучую потребность проникнуть не просто под ее одежду.
Внутрь нее.
Во всех смыслах.
Я бы хотел слышать каждую ее мысль. Абсолютно все, что она думает. Узнать все, о чем мечтает и чего желает. Но тогда я бы наверняка сдох. Ведь там по-любому живет Чара.
Сука…
– Называй все, – требую, не в силах скрыть свой маниакальный интерес.
– Я боялась, что ты меня убьешь… По-настоящему боялась, – вижу этот страх в ее глазах сейчас.
– Дальше.
– И я хотела, чтобы ты проиграл.
– Не удивительно, – с горечью отбиваю я.
– Послушай… Послушай дальше.
– Слушаю!
– Я хотела, чтобы моя команда одержала победу – да. Не стану врать! Но… Большую необходимость я видела в том, чтобы ты сам понял…
– Что я, блядь, должен понять? – завожусь вопреки всем установкам. Резко шагаю к ней. – Что, мать твою, я должен понять?
Варю эта вспышка конкретно пугает. Настолько, что она пятится. А меня самого эта ее реакция дробит на куски.
Грязно выругавшись, отворачиваюсь. Слабо соображая, что делаю, разуваюсь. Бросаю на песок куртку и рубашку.
– Куда… Куда ты? – расстроенно, будто дающее сбои радио, тянет Любомирова.
В брюках в воду вхожу. От холода на мгновение легче становится. Он проникает через кожу и тушит пожар внутри меня. Только ненадолго. Пару секунд, и огонь вспыхивает вновь. Кажется, что нагревает целое море. Плещу водой себе в лицо. Вздрагиваю. И еще раз вздрагиваю, когда чувствую прикосновение теплых ладоней на своей груди.
– Что ты творишь? – теряюсь от такого захвата.
У меня вдруг… У меня против нее нет шансов.
– Обнимаю тебя… – голос Вари звучит отрывисто, и зубы стучат от холода. Но дыхание обжигает мне лопатки. – Иногда достаточно просто обнять, и станет легче.
– Хуйня, а не метод, – с трудом выталкиваю я.
Нет, не я. Зверь внутри меня.
– Прекрати… – шепчет и приклеивает ко мне всем телом. Мой барахлящий выдох, очевидно, даже на Марсе слышат. – Это работает. Чувствуешь? Я чувствую.
– А я… Ни хрена я не чувствую, – вру в каком-то адовом бреду.
Однако освободиться не пытаюсь. Застываю, давая себе несколько минут. Как ее оттолкнуть? Невозможно. Дрожит каждый мускул, которым Варю ощущаю. Внутри же очередная бойня разворачивается.
– Мы, блядь, замерзнем тут на хрен…
– Может быть… – говорит так, будто ей все равно. – Ты не понял, а я хочу сказать…
– Да понял я. Мир, сука, не Дисней, – выталкиваю и беру небольшую паузу. Прежде чем едким и вместе с тем смиренным тоном добавить: – Даже такие милые зверушки, как ты, могут снести башню. Блядь, только такие и могут… – смеюсь над самим собой.
В груди скребет так, что скоро все в рубленый фарш мне там перехреначит.
– Нет, не в этом суть… Кир…
Прижимается к моей лопатке губами, и кровь в моих венах совсем дурной становится. Густой, пьянящей и какой-то виляющей. Меня, блядь, просто от Любомировой ведет.
– Закрой глаза, Кир, – просит она, и я подчиняюсь.
Это крайне фиговое решение, потому что, как только я закрываю глаза, меня окончательно уносит. Такие «вертолеты» ловлю, что стоять неподвижно не получается. Но как же это кайфово… Сдохнуть впору.
– Ты проиграл. Ты сегодня не первый.
Сука, эта информация в очередной раз взрывает мне мозги.
– Центурион… – хриплю, накрывая ее ладони своими руками.
Она вцепляется крепче, решая, что я хочу ее оттолкнуть. Будто не понимает, что если бы хотел, уже бы сделал… Хорошо, что не понимает.
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш… – типа утихомирить меня пытается, а у меня от этих звуковых вибраций по всему телу волосы дыбом встают. Черт, не только волосы… – Посмотри, Кир, планета не сошла с орбиты. Апокалипсис не случился. Конец света не настал. Ты живой. Все нормально. Вторым быть не зазорно. В этом нет ничего страшного. Ты здесь. Ты со мной. Все хорошо. Жизнь продолжается. Ты не обязан всегда быть первым. Ты не обязан… Все хорошо. Все хорошо. Ты со мной.
Ее отрывистый шепот проникает внутрь меня и каким-то невообразимым образом успокаивает все воспаленные точки. Плевать, если это какой-то гипноз. Еще никогда я не ощущал себя таким свободным. И вместе с тем… Не знал, что можно быть счастливым и целостным, только из-за того, что кто-то меня обнимает.
Нет, не кто-то… Она.
Оказывается, это так просто… Просто быть счастливым.
Хотя бы на пару минут. На одно мгновение. С ней.
– Ты со мной… Ты со мной…
