Текст книги "Императрица Вольного Братсва"

Автор книги: Елена Соловьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Попробую, если подсадишь, – примерялась я.

Лысый присел на одно колено и помог мне поставить свои ступни на его плечи. После этого он поднялся. Я встала на цыпочки и честно попыталась дотянуться до ближайшего отростка. Тщетно.

– Не выходит, – разочарованно проворчала я.

– Эх ты, Дюймовочка… – промямлил Лысый и принялся подпрыгивать, чтобы хоть немного сократить расстояние до желаемой цели.

М-да, понаблюдать за нами со стороны, наверное, было бы очень забавно. А вот нам с Лысым было не до смеха. Прочесывать весь Омфим в поисках нужных зверей было слишком долго и крайне опасно, а потому выбрать направление движения было крайне необходимо, и сделать это нужно было как можно скорее. Лысый уже взмок от усилий, а я все еще болталась на нем мертвым грузом. Нужно было срочно что-то предпринять. В какой-то момент, когда мужчина подпрыгнул достаточно высоко, я встала одной ногой на его лысую голову, оттолкнулась и тоже подпрыгнула. И достала-таки до хлипенького сучочка, в который немедленно вцепилась мертвой хваткой. Держась за ненадежную опору одной рукой, я подтянулась и ухватилась за другой отросточек. Он немного хрустнул, но мой небольшой вес выдержал. Я попыталась обхватить огромный ствол ногами – получилось с трудом: все дерево было словно обмазано густой скользкой субстанцией, мешавшей мне по ней подняться. Кое-как приноровившись, я оглянулась вниз, дабы убедиться, что, выполняя свой головокружительный цирковой трюк, не сломала Лысому шею.

– Не отвлекайся, – крикнул мне мужчина, – продолжай карабкаться.

– Конечно, тебе там, внизу, легко говорить! – проворчала я себе под нос. – Не удивлюсь, если слизь этого дерева вообще ядовита.

Напрягая все мышцы своего тела, я, попеременно перехватываясь то одной, то другой рукой за ненадежную опору, продолжала подьем, иногда соскальзывая вниз и отчаянно чертыхаясь при этом. Когда мне удалось проделать путь примерно в три человеческих роста, сучки стали попадаться чаще и были уже гораздо плотнее своих нижних собратьев. Теперь я могла использовать и ноги, упираясь ими в крепкие отростки. Еще чуть выше пропала слизь, облепляющая ствол, и дело пошло быстрее. До макушки дерева я добралась примерно через полчаса – вспотевшая, измоченная дождем, высушенная солнцем. И о-очень злая! Надежно расположившись в кроне, глянула вниз и обомлела. Нет, высоты я не боялась, но спуск вниз представляла себе с трудом. «Не отвлекайся, Катерина! Сначала делай то, зачем сюда забралась». Надавав себе мысленных пинков под зад, я стала осматривать джунгли, живописно простиравшиеся у моих ног. Изобилие красок, среди которых можно было встретить все оттенки зеленого, поразило мое воображение. На долю секунды я даже забылась и, разинув рот, оторопело оглядывала окрестности. Дух захватывало от той красоты, которую я лицезрела с высоты птичьего полета, даже близкая смерть, вечная спутница Омфима, не была мне в тот момент страшна. «Если где-то и существует рай, то он должен выглядеть именно так», – подумалось мне.

 Из состояния немого восхищения меня выдернула стая суров, пролетевших прямо над моей головой. Их было больше двух десятков, и выглядели они вполне свирепо. Я пригнулась к ветвям и затаила дыхание. Птицеящеры явно что-то выискивали. И вот они, вначале пролетевшие мимо, уже вновь устремились в мою сторону. Их громкие крики заставили меня заледенеть. Когда крылатые твари уже вплотную подлетели к кроне дерева, я, набравшись храбрости перед последним выпадом, резко встала и чуть дрогнувшим от страха голосом рявкнула: «Пошли прочь! Я ядовитая!!!» Для убедительности мне пришло в голову даже взмахнуть пару раз руками и заорать что есть мочи девиз имперских разведчиков: «Никогда не сдаваться – никого не сдавать!» То ли эти твари впечатлились моей решимостью, то ли подумали, что от такого горластого обеда у них случится несварение; но они резко замерли на месте, а потом взмахнули своими шипастыми крыльями и улетели прочь. Я вновь села на ветку и дрожащими руками откинула с лица прядь волос, упавшую на глаза. Несколько раз глубоко вздохнула, приводя участившийся пульс в норму. Потом поднялась и принялась вновь осматриваться в поисках самых плотных, почти непроходимых зарослей – излюбленных мест обитания стагмов.

По-прежнему оставаясь в некой прострации из-за только что пережитого ужаса, даже не заметила, как спустилась почти до самого низа. И только на расстоянии чуть менее пяти метров от вожделенной тверди моя нога поскользнулась на вязкой массе, и я, не удержавшись, полетела вниз. Хорошо, что Лысый подоспел вовремя. Он поймал меня, но высота придала моему телу ускорение, и мужчина тут же опрокинулся назад, увлекая меня за собой.

– Ты живой? – спросила я у Лысого, гордо восседая на нем по праву только что спасенной.

– Угу, – кивнул мужчина, избегая моего взгляда.

– Что-то не так? – осведомилась я.

Лысый промолчал. «Не хочешь говорить, сама посмотрю». Я прислушалась к биоритмам мужчины и уловила недоверие вперемешку с отстраненностью.

– Сканируешь меня… – Лысый не спрашивал, он утверждал.

– А что мне прикажешь делать?! – вспылила я. – Ждать пока ты наберешься храбрости взглянуть мне в глаза? Пока соизволишь объяснить, что произошло? Сейчас не лучшее время играть в молчанку.

– Имперская разведка?.. – Вопрос Лысого пригвоздил меня к месту.

«Ах да, девиз! – спохватилась я. – Он все понял…»

 – А ты думал, что я и правда Дюймовочка? Невинная жертва произвола, которую Репа поймал по ошибке, когда та собирала цветочки на полянке?

– Нет, я предположил, что тебя сняли с какого-то торгового судна частной компании вместе с другими членами команды, – честно признался Лысый. – Толстосумы любят таскать за собой эмпатов…

– Получается: ты бы предпочел иметь дело с продажной дрянью, которая отказалась служить правому делу, предпочтя набивать собственный карман?! – взбесилась я и неверяще вперила взгляд в Лысого.

– Каждый крутится, как умеет, – попытался оправдаться мужчина. Он уже не отворачивался от меня, но по-прежнему глядел с некой долей упрека. – К тому же у женщины, даже эмпата с первым уровнем, мало шансов обогатиться на службе у Империи. Если бы ты предпочла работать на крупную компанию, никто не стал бы принуждать тебя к службе Императору. Насколько я помню законы, желание жить в достатке не является изменой Галактике.

– И это говоришь мне ты?! – возмутилась я. – Тот человек, который рассуждал о необходимости что-то изменить в существующем укладе. Теперь ты предлагаешь мне работать на какого-нибудь зарвавшегося частника, деятельность которого отбирает последние крохи у таких как Спайк! Где логика?

– Я считаю, что тебе нет нужды убивать свой талант понапрасну. Чтобы что-то изменить, тебе придется очень сильно попотеть, пробиваясь в верхние круги имперской власти. Если, конечно, у тебя нет высокопоставленного дружка, способного оказать тебе поддержку! – На последней фразе Лысый осекся, но было уже поздно.

Он разбудил спящий вулкан. Сама не пойму почему, однако подобное предположение мужчины не только вывело меня из себя, но и откровенно насторожило. «С чего бы ему интересоваться моей личной жизнью?» – подумала я.

– У меня нет дружка! Но в отличие от тебя, я хотя бы пытаюсь что-то изменить. И мне претит мысль оставаться в стороне, даже если моя служба Империи не принесет особых плодов, – как на духу выпалила я. – Это честнее, чем в трудные времена отсиживаться на собственном корабле и рассуждать о несправедливости.

 Окончив гневную речь, я уставилась на Лысого, ожидая ответа. Увлекшись перепалкой, не сразу сообразила, что по-прежнему сижу верхом на мужчине и упираюсь своими руками в его грудь.

– Я рад, что в Галактике еще остались такие как ты, – немного грустно произнес Лысый. – Только боюсь ни Империя, ни сам Император не оценят твоей жертвы. Когда отдашь все свои силы, то тоже перестанешь быть угодной. И тебя вышвырнут как ненужную вещь. Отправят куда-нибудь подальше, чтобы ты не мозолила имперские глаза.

Слышала ли я о том, что многие из тех, кто верой и правдой служил Империи долгие годы, отработав положенный срок, отказывались от предложенных им небольших удобств и тихой старости и переходили к Вольному Братству? Да, слышала. Более того – некоторых из этих людей я встречала лично. Что влекло их к Вольному Братству: поиск приключений, неумение жить спокойной жизнью или нежелание полагаться на те крохи, которые им выделяла Империя? Этого я не знала. Как не знала и того, где сама окажусь, если Разведуправление откажется от моих услуг.

– Если бы мне пришлось расстаться с разведкой, ты взял бы меня к себе в команду? – неожиданно даже для себя самой спросила я.

– Только если от тебя откажутся? Не раньше? – поинтересовался Лысый.

– Пока Император лично не даст мне отставку – не уйду! – не терпящим возражений голосом отчеканила я. – Да, и у меня только вторая степень…

– Годится! – заверил меня Лысый. – Только я бы предпочел, чтобы эмпат на моем корабле был привлекательной женщиной, а не дряхлой старухой с бессвязной речью.

– Не думаю, что разведка будет держать меня так долго, – расхохоталась я.

Разумеется, прибиваться к пиратам, пусть даже к относительно честным – последнее дело. Но сам факт того, что один из их капитанов готов принять меня к себе, невзирая на прошлое, приятно грел душу.

– Значит, ты признаешь, что Вольное Братство не является прибежищем зла и жестокости? – с тенью недоверия произнес Лысый.

– Я согласна с тем, что за последние дни мне довелось узнать гораздо больше о вас, не пиратах. И мне не претит мысль работать на человека, не нарушающего закон и отвечающего за свою команду. Вот и все. Вольное Братство и Рыжеборода я признавать отказываюсь!

– Тогда слезай с меня! – неизвестно с чего разъярился Лысый. – Хватит прохлаждаться! Давай, показывай, в какую сторону нужно идти?

Я сползла с мужчины и с невозмутимым видом поправила на себе одежду. Смотрелось это, вероятно, нелепо, но мне нужны были несколько секунд, чтобы прийти в себя. «Это как же Рыжебород промыл этому парню мозги, что он готов защищать того с пеной у рта, – задумалась я. – Ха! Не больно и хотелось! А предложила я свою кандидатуру лишь потому, что хотела проверить реакцию Лысого: согласится или нет? Именно так… наверное».

– Нам нужно туда, – взмахом руки я указала нужное направление, – там самые густые заросли. Для стагм – самое место.

– Далеко идти?

– Пару километров. Но по пути придется пересечь водную преграду.

– Насколько большую?

– С высоты птичьего полета она показалась мне совсем неглубокой, – пожала плечами я.

– Хорошо, на месте разберемся, – заключил Лысый. – Плавать умеешь?

– Еще как!

– Тогда вперед!!!

Лысый лихо закинул вещмешок за спину и, вооружившись тесаками, принялся расчищать дорогу в нужном направлении.

– Сканируй территорию, если заметишь хоть малейший проблеск сознания – сразу дай знать, – через плечо предупредил меня Лысый. А потом, развернувшись всем корпусом, добавил, – Хотя, если учесть, как мастерски ты спугнула стаю суров, моя помощь тебе ни к чему.

– Совпадение, – отмахнулась я. – Бесспорно птицеящеры почуяли какого-нибудь крупного хищника поблизости, вот и улетели.

– Как знать, как знать… – философски заметил Лысый, и мы продолжили свой путь.

 

Глава 10

До водоема добрались почти без потерь, если не считать моих ноющих ног, стертых форменными ботинками. Кроме этого немного ломило руки – давало о себе знать долгое восхождение по скользкому древу. К моему удивлению, на Омфиме не было кровососущих насекомых, вечных спутников тропиков; даже кончики веток, обрубленных Лысым при проложении пути, при соприкосновении не царапали кожу, а плавно отклонялись в сторону, будто резиновые. Животных рядом практически не ощущалось, и только изредка я улавливала некое присутствие посторонних сознаний, к слову, не заинтересовавшихся инопланетниками. Такое поведение Омфима только сильнее настораживало – казалось, что кто-то пытается усыпить нашу бдительность. Пока мы пробирались сквозь заросли, дождь успел кончиться, заставив нас пожалеть об этом. Несмотря на то, что солнце припекало не сильно, идти по пропитанным влагой джунглям было нелегко. И пить очень хотелось.

– Сделаем небольшую передышку? – поинтересовался Лысый когда мы вышли на песчаный пляж реки, прочертившей наш путь широкой голубой лентой.

– Обязательно, – сообщила я и плюхнулась на прибрежный песок. – Как думаешь, эту воду можно пить?

Лысый подошел к реке, зачерпнул пригоршню и с шумом из нее отхлебнул.

– Можно, – заключил он. – В сравнении с той, которую подавали на «скотовозе» – она просто чудо, только немного отдает металлом.

– Не пей сразу много, – предупредила я Лысого, – вдруг там яд!

– Это вряд ли, посмотри-ка вот сюда!

Поднялась на ноги и подошла к воде. Заглянула в прозрачную как стекло гладь и восхищенно ахнула:

– Ничего себе, даже в  искусственных водоемах Марса, где разводили рыбу, я не видела подобного изобилия!

В воде, сверкая отливавшей на солнце чешуей, плавало такое неимоверное количество рыбы, что ее можно было ловить голыми руками. Или черпать ведрами, если бы они у нас имелись. Пестревшая различными оттенками живность перемещалась небольшими стайками и казалось, будто невидимый волшебник партиями вливает в прозрачную воду струи жидкого серебра.

– Не знаю как ты, а я проголодался, – заявил Лысый, наблюдая как я жадно припала к воде.

Он отрубил от ближайшего кустарника длинную прочную ветку, очистил ее от листьев и заточил один из концов. Вооружившись самодельным гарпуном, Лысый направился на охоту (упс – рыбалку. Как все же я далека от примитивной первозданности!).

Прошло пятнадцать минут, двадцать – улова так и не было. Мой растравленный обещанным угощением желудок настойчиво требовал своего.

– А ты уже пробовал так делать раньше? – поинтересовалась я у Лысого.

– И не один раз, – заверил меня мужчина.

– Получалось?

– Всегда. Только здесь, похоже, водится не рыба, а неуловимые призраки. Едва я заношу гарпун для броска, как вся живность мгновенно исчезает из поля зрения. Но стоит мне только отвести руку – она тут как тут.

– Помнишь, Спайк что-то упоминал насчет неиспользования оружия на Омфиме? Помнится, он говорил, что поймать живность подобным образом нельзя.

– Вряд ли эту палку можно считать оружием, – засомневался Лысый, подозрительно оглядывая свой так и не пригодившийся гарпун. – Попробуй ты, если хочешь.

Я сильно сомневалась, что сознание рыбы настолько сильно, чтобы воспринять эмпатический сигнал, но мой урчащий желудок взмолился о пощаде. Пришлось ответить на его зов. Я осторожно подкралась к самому краю берега, присела на корточки и запустила обе руки в воду. Замерла. Пораздумав долю секунды, рыбы приняли мои конечности за часть окружающего их мира и перестали обращать на них внимание. Мириады прохладных скользких от воды тел касались меня своими округлыми бочками. Вопреки моим ожиданиям это не напугало меня и не вызвало неприятных ощущений – мне даже понравилось. Я приготовилась послать эмпатический сигнал одной из приглянувшихся мне особей; но мой раздраженный желудок, буркнув что-то невразумительное, спутал все планы. Чтобы унять тянущую боль своего порядком проголодавшегося нутра на секунду прикрыла глаза. Когда же я вновь их открыла, в моих ладонях уже лежал довольно увесистый экземпляр омфимской живности. Вместо чешуи тело этой рыбины покрывали костяные щитки, на хребте имелось несколько шипообразных наростов, а на удлиненной плоской голове располагались длинные бахромистые усики. Я вытащила свою добычу из воды – она конвульсивно вздрогнула и обмякла, прикрыв глаза.

Лысый оторопело посмотрел на меня и задумчиво почесал макушку.

– Все-таки полезно иметь при себе эмпата, – восхитился он и отбросил ненужный гарпун в сторону.

– Мой дар тут ни при чем, – призналась я, держа рыбину на вытянутых руках (мне стало отчего-то ее жаль). – Она сама пришла ко мне.

– Это как?! – еще больше опешил Лысый.

– Просто приплыла и все…

– Дела… – охнул мужчина. – Будем считать, что рыбалка удалась. Бери нож – потроши, а я за дровами схожу. Нас сегодня ожидает отменный обед!

– Вот еще! – вспыхнула я и всучила замечтавшемуся мужчине свою добычу. – Развести костер и мне под силу. Раз я поймала – ты готовишь!

Лысый немного стушевался, но возражать не стал. Чтобы не видеть, как мужчина будет разделывать рыбу, я поскорее пошла за сушняком. Когда вернулась – улов был уже выпотрошен, почищен и надет на ветку. Теперь рыбина больше походила на еду и вызывала уже не жалость, а аппетит.

– Жаль Репа не догадался соли в вещмешок бросить, – заметил Лысый, поджаривая над костром наш долгожданный обед. – Как там у нас? Твари не объявились? – уже привычно поинтересовался он у меня. 

– Пока все чисто, – отозвалась я. – Можем поесть спокойно.

Даже без соли рыба была настолько вкусной, что я глотала куски, практически не прожевывая. Вода из реки стала скромным дополнением к трапезе.

После еды Лысый решил заняться усовершенствованием имевшегося у нас оружия – он нашел у воды крепкий камень и принялся затачивать им ржавые ножи. Чтобы не тратить время попусту, я решила последовать его примеру: взяв щепотку песка, начала оттирать им огрубевшую кожу на подушечках пальцев. Мои руки, умеющие отыскать нужную точку за мгновение, должны быть не только ловкими, но и очень чувствительными. Лысый, глядя на мое занятие, многозначительно вскинул брови.

– В следующий раз, когда полезешь во сне обниматься, будь поосторожнее, – предупредил он. – Не хотелось бы пострадать от твоих плохих сновидений.

– Следующего раза не будет, – насупилась я, продолжая свое занятие.

– Попробуй снять повязку, – предложил мне Лысый, не обращая внимания на мое недовольство. – Сейчас солнце не такое яркое, да и твои глаза должны были немного адаптироваться.

– Интересно, а почему ты можешь спокойно смотреть на Омфим без защиты, а мне приходиться приноравливаться?  – спросила я, осторожно стягивая с глаз тряпку.

– Ты откуда? – уточнил у меня Лысый.

– С Марса, – призналась я, пытаясь привыкнуть к освещению Омфима.

– Вот тебе и ответ, – рассудил мужчина. – Твои глаза слишком привыкли к искусственному свету.

– А ты откуда? – поинтересовалась я.

– Отовсюду. Мой дом – открытый космос! – полушутливо отмахнулся Лысый.

Я кивнула, удовлетворившись таким ответом: все еще оставались темы, поднимать которые не стоило. Мое излишнее любопытство могло стать очередным поводом столкновения наших с Лысым интересов. «Что было бы, если мы с этим мужчиной встретились при других условиях? – подумала я. – Смогли бы мы, сохраняя определенную дистанцию, свести воедино наши интересы? Или общая цель всегда объединяет людей, даже если они изначально являются противниками?»

– О чем задумалась, Дюймовочка? – вырвал меня из рассуждений голос Лысого.

– Нужно было подробнее расспросить гриверов о поимке животных, пока был шанс, – объявила я. – Думаю, им было, о чем еще упомянуть.

– Кто мог знать, что Репе взбредет в голову переселить нас, – проворчал мужчина. – Да и что толку рассуждать об этом, теперь мы сами за себя.

Лысый взял один из наточенных тесаков и, морщась от боли, принялся скоблить свою голову.

– Зачем ты это делаешь?! – не удержалась я. – Неужели для тебя так важно оставаться лысым?

– Очень, – ойкнул мужчина, проделав на своем подбородке длинную царапину. – Не хочу, чтобы Репа меня узнал раньше времени.

– Точно! – воскликнула я. – Ведь ты же приглашал его к себе на корабль! Но неужели ты всерьез полагаешь, что Репа запомнил только растительность на твоей голове? Ты считаешь его настолько тупым?

– Он далеко не глуп, к тому же, очень рискован, – морщась от боли, ответил мужчина. – Но Репа видел меня лишь издалека. Я вообще предпочитаю как можно реже бывать в тесном зрительном контакте с посторонними. И в лицо меня мало кто знает.

– Значит, у меня появилось эксклюзивное право? – хохотнула я.

– Надеюсь, что ты проявишь ко мне сострадание и не станешь выкладывать всю правду Неклюдову.

– Ты знаешь моего начальника?! – не на шутку встревожилась я. – Встречался и с ним?

– К счастью – нет. И очень надеюсь, что ты не дашь этому случиться, – сказал Лысый и испытующе уставился на меня.

Я призадумалась: скрывать факты от руководства – прямая дорога к отстранению от работы. А вероятнее всего – к кое-чему похуже…

– Просто пообещай мне не выдавать некоторых подробностей моей внешности, – предложил Лысый, видя мое замешательство. – Тебе ведь не обязательно рассматривать близко всех, с кем ты имела несчастье оказаться в одной передряге. Так?

«Так-то оно конечно так, но как можно забыть эти необыкновенные небесно-голубые глаза? – поинтересовалась я у самой себя. – Они еще долго будут преследовать меня…»

– А ты уверен, что мне придется докладывать о своем пребывании на Омфиме? – спросила я. – Давай для начала выберемся отсюда, а потом будем думать, кому и что говорить!

– Не пойдет, – настаивал Лысый. – Я должен быть до конца уверен в напарнике. Не хочу давить на тебя, но от твоего решения может зависеть не только моя судьба, но и судьба многих вверенных мне людей.

– Ты же утверждал, что не связываешься ни с чем незаконным? – наседала я. – Тогда к чему конспирация?

– Когда-нибудь ты это поймешь, – вздохнул Лысый.

– Вот тогда и приму решение! – выпалила я.

– Хорошо, – сдался Лысый. – Но очень прошу: рассуждай здраво и учитывай все факты.

– Постараюсь, – пообещала я, не до конца понимая, к чему клонит Лысый. – Если ты поможешь мне выбраться отсюда, сделаю все, что смогу, дабы сохранить твое инкогнито.

– Другое дело! – оживился Лысый. – Раздевайся!

– Не поняла?.. – насторожилась я.

– Одежду, говорю, снимай, – рассмеялся Лысый, – и бросай ее в вещмешок – он непромокаемый. Или ты хочешь по джунглям в набухшем шмотье таскаться?

– Не хочу, – заверила я мужчину.

Сняла с себя куртку, ботинки, засунула руки под резинку брюк и замешкалась. «А, была не была», – махнула я рукой и осталась в одной майке и пресловутых бикини.

– Ого, – присвистнул Лысый, рассматривая мой прикид. – Да-а-а, с девочкой-подростком я определенно переборщил. Вот зачем тебе, скажи на милость, сдалась эта разведка?  С такой фигурой не то, что к частнику на борт, даже в жены можно было попробовать…

– Мне мужчины в форменной одежде нравятся, – не осталась в долгу я. – Вот и пошла в разведку, чтобы к ним поближе быть!

Лысый бросил на меня яростный взгляд. Я мило улыбнулась и показала ему язык.

– Ну тебя, – бросил мужчина, закинул за спину вещмешок и, не дожидаясь меня, поплыл на другой берег.

Сам он предпочел снять с себя только куртку и ботинки, оставшись в штанах и рубашке (не исключено, что ему просто хотелось поглазеть на меня – вот нахал!).

Все еще ликуя в душе от того, что смогла вывести из себя этого заносчивого типа, рванула следом. Живя на Марсе, заполненном внутренними озерами, привыкаешь к воде лучше, чем рыба, а потому я первой преодолела реку и расположилась на берегу в ожидании Лысого. Ему приходилось гораздо тяжелее, плюс тянул ко дну вещмешок.

– Уже собиралась тебя спасать, – сообщила я мужчине, когда тот достиг берега. – Нужно было мне вещи переправлять.

– Вот еще! – возразил Лысый. – И сам неплохо справился.

– Почему тогда пыхтишь как паровоз? – осведомилась я.

– Откуда ты знаешь, как они пыхтят? – попытался отшутиться мужчина.

– Видела, – заявила я. – В музее, рабочий экземпляр – он пыхтел точь-в-точь как ты сейчас!

– Тебе показалось, – увильнул от поражения Лысый и отошел от меня подальше.

– Я и сейчас слышу, – нахально заявила я.

– Одевайся лучше, – буркнул мужчина и кинул в меня одежду (кстати – промазал!).

Пока я дурачилась, солнце Омфима успело пересечь горизонт. На планету опускалась ночь, таившая в себе множество опасностей. Кто мог знать: вдруг хищники, дремавшие днем, выходили на охоту именно с наступлением сумерек?

– Ночью будем дальше продвигаться? – вмиг посерьезнев, спросила я у Лысого.

– Попробуем переждать, – предложил он. – Сдается мне, что в темноте у нас еще меньше вариантов не только заполучить животных, но и сохранить целой собственную шкуру.

Я подозрительно осмотрелась и невдалеке приметила раскидистое дерево. Оно было сородичем того, на которое я карабкалась, только еще молодым и не столь высоченным. К тому же, на нем имелось чуть больше «ступенек». Я предложила свой вариант Лысому.

– Подойдет, – подтвердил он, – попытаемся раскинуть в ветвях одну из клеток: получится нечто вроде гамака.

Задуманное Лысым осуществилось, хотя и не с первой попытки. Клетка не только самораспаковывалась, но и самозапаковывалась, а потому угрожала замуровать нас в своем чреве живьем, если не закрепить ее с особой тщательностью. Наконец, вполне довольные собой, мы с Лысым улеглись. Сначала как можно дальше друг от друга. Потом – чуть ближе: на Омфиме вновь пошел дождь, и в воздухе ощутимо пахнуло прохладой.

Пробудилась я неожиданно с явным ощущением того, что только ненадолго прикрыла глаза. Но чувства меня подвели: уже занимался рассвет. Лежала я на Лысом (кто бы сомневался!), прижавшись к нему как к родному, всем телом. Потихоньку сползла с напарника и попыталась прикинуться спящей. Снизу до моих ушей донеслось подозрительное чавканье и пофыркивание. Я свесила голову и остолбенела: на земле копошилась целая стая ряжей. Осторожно, чтобы не привлечь к себе внимание тварей, растолкала Лысого. Он попытался возмутиться, но мой прижатый к губам палец заставил его вовремя притихнуть. Жестами я указала мужчине на ряжей.

– Чего они там возятся? – шепотом произнес Лысый.

В  слабом освещении Омфимской зари полурастения-полуживотные представлялись выползшими прямо из пекла исчадиями ада, сторожащими своих жертв. Их было больше полусотни; они издавали гортанные звуки, перемежавшиеся откровенным чавканьем. «Кого-то жрут! – решила я. – Поймали жертву всей стаей и теперь пытаются поделить трофей». Пытаясь лучше рассмотреть происходящее внизу, я так сильно свесилась с «гамака», что Лысому пришлось придерживать меня за ноги.

– Совсем сума сошла! – зашипел он на меня. – Хочешь стать добавкой к их раннему завтраку?

– Подожди, – отмахнулась я.

Происходящее у подножия ствола заинтриговало меня настолько, что заставило на секунду усомниться: а не обманывает ли меня зрение? Ряжи ели вовсе не пойманную в полутьме дичь, они смачно и самозабвенно слизывали с дерева студенистую массу, причмокивая от удовольствия. Потом я заметила, как к стволу подполз еще один экземпляр – на его соцветии-голове имелась глубокая вмятина. «Неплохо его потрепали! – подумала я, рассматривая этот ходячий корнеплод. Раненый ряж протиснулся ближе к дереву и стал тереться об него поврежденным соцветием, обмазываясь вязкой массой. Закончив с этой процедурой, он тоже принялся вылизывать сочившийся влагой ствол. Я посмотрела на его соцветие, имевшее ранее следы повреждений, – оно прямо на моих глазах стало приобретать свой здоровый первоначальный вид. Ошалевшая от подсмотренного действа, я втащила свое тело обратно на «гамак».

– Что там? – поинтересовался Лысый, рассматривая мое донельзя удивленное лицо.

– Они поедают ту скользкую массу, которой покрыт ствол дерева, – отрешенно заявила я.

– Да ладно?! – не поверил мне мужчина.

– А один из них потерся поврежденной головой об эти древесные выделения, и его рана почти мгновенно начала затягиваться, – добавила я, не обращая внимания на скептицизм напарника.

Заинтригованный Лысый тоже свесился вниз, желая лично лицезреть то, что довелось увидеть мне.

– Как думаешь, – задала я вопрос мужчине, когда тот вдоволь насмотрелся на ряжей, – эта штука только на местную живность действует?

– Я это глотать не буду, – помотал головой Лысый. – Еще козленком стану после такой жижицы.

– А если попробовать смазать твои порезы на голове? Хуже уже все равно не станет, – заметила я и многозначительно покосилась на порядком развороченную ржавым тесаком кожу Лысого.

Мужчина потрогал пальцами особо припухшую ссадину на скуле и согласился, не преминув предупредить меня:

– Если начну превращаться в ряжа – тебя сожру первой!

Лысый растопырил пальцы рук, изображая щупальца-отростки и шутливо попер на меня.  Я легко увернулась и, давясь от смеха, чтобы не привлечь к себе внимание копошащихся внизу существ, шепотом заявила:

– Если превратишься в ряжа – сдам тебя Репе на опыты!

Лысый мне не поверил, но озоровать перестал.

Оставалось дождаться, когда ряжи отойдут от облюбованного ими дерева.

– А что если попробовать поймать нескольких из них? – предложила я Лысому.

– Всех сразу мы не изловим, – отрицательно покачал головой мужчина, – а обороняться от ряжей, сидя на дереве, очень рискованно.

– А если мне блокировать нескольких из них, а клетки накинуть на тех, кто избежит эмпатического воздействия?

– Скольких ты сможешь обезвредить? – загорелся идеей Лысый.

Я осторожно прощупала ряжей, примерялась к их сознаниям и сообщила:

– Десяток осилю.

– Мало, – признался Лысый. – Клетка зацепит не больше пяти разом, следовательно – сразу три с лишним десятка ряжей моментально вскарабкаются к нам. А здесь даже развернуться негде.

Пришлось отложить охоту и придерживаться первоначального плана действий.