Текст книги "Не мой, не твоя (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

Тимур

– Короче, там такой бардак – черт ногу сломит. И тупо не знаешь, за что браться, – рассказывал я Грачеву про новый завод.

С тех пор, как я приехал в Иркутск, мы с Грачевым виделись трижды. Один раз он даже умудрился затащить меня к себе домой. Познакомил с женой и тещей, показал двух своих пацанов. Но я там едва полчаса высидел – от его дружного семейства у меня чуть мозг не взорвался.

Так что в этот раз мы встречались на нейтральной территории – в какой-то забегаловке неподалеку от его пятиэтажки. В нормальное место Грач идти упирался, да я не особо и настаивал. Я и сюда-то его еле вытянул. Сказал, что срочный вопрос.

Он сначала предлагал перенести вопрос на завтра, типа, на работе вымотался, жена дома ждет, ругаться будет, а тёща вообще запилит.

– Да не скули ты, Грач. Тебе там ошейник не сильно трет?

– Я просто уважаю свою жену, – буркнул он обиженно, но через полчаса мы уже сидели у барной стойки и пили какой-то дешевый вискарь.

На самом деле мне очень надо было отвлечься. Переключиться хоть на что-то. Ну и потрепаться с кем-нибудь по душам.

Ладно, не с кем-нибудь, а с ним. Как-то так получилось, что только Грачеву я мог откровенно сказать, что меня парит. Больше никому. А сейчас меня не просто парило – меня несло.

С одной стороны, умом я понимал, что творю какую-то ерунду. И с заводом этим, и вообще. Говорил себе: нафиг мне всё это надо? Что за тупые порывы? Послать бы всех лесом и вернуться в Москву. Прекрасно ведь помнил, что из себя представляет Марина.

А с другой – не мог ничего поделать. То есть мог, конечно, мог, но не хотел.

Меня вставляло от одной лишь мысли, что она работает на моем заводе. Что я могу прийти к ней, когда захочу, могу в любой момент увидеть её, могу приказать, могу нагнуть за что-нибудь, могу вообще выгнать…

Я, может, и не относился уже к ней с такой дикой ненавистью, как раньше. Больше презирал, наверное. Ну и злился, особенно сейчас. И в то же время с того дня, как увидел её фамилию на письме, ни о чем другом не мог думать. Вот что это за хрень такая?

Нет, сначала просто захотелось увидеть её. Интересно стало, какая она теперь. Думал, потешу любопытство – на этом всё и кончится. Подъеду утром, посмотрю издали, как она на работу идет, и хватит. Не тут-то было.

Если с тем письмом я дал себя подцепить, то теперь стремительно увязал. И самый идиотизм в том, что мне это… ну, не то чтоб нравилось… меня это захватывало. Да вообще заводило неимоверно. Может, потому что до этого я изнывал от скуки, а сейчас постоянно ощущал, как в крови играет адреналин, вибрирует в районе солнечного сплетения, покалывает на кончиках пальцев.

Пока мои юристы оформляли документы по заводу, я прикидывал, как мы встретимся, как вытянется от шока ее лицо. Предвкушал, уверенный, что больше не поведусь на неё, знаю же всё. Знаю, какая она. А на вопрос, нахрена вообще мне этот убитый завод, не мог чётко ответить даже себе. Хочу и всё.

Лицо у неё, конечно, вытянулось, ещё и как, но и меня, по ходу, накрыло.

Сразу я этого не понял. Потом уже, вечером, поймал себя на том, что раз за разом гоняю в уме тот момент. И не просто гоняю – меня от этого ведёт. А ещё снова хочу её увидеть. Притом адски, так, что внутри аж зудит.

И узнать про неё хочу. Главным образом, есть там какой-нибудь муж. Чмошник её тот, Чича, – так, кажется, его звали – или кто ещё?

Но вспомнил этого утырка, и такая злость захлестнула. Сразу соображать нормально начал. Подумал здраво: ну и нахрена мне это? Есть у неё кто или нет никого – пофиг. Пошла она вообще.

А сегодня весь день мотался по всяким делам и на тот завод приехал уже поздно, после восьми. Злой как черт ещё со вчерашнего вечера.

Думал, в конторе давно нет никого. Заберу кое-какие документы, дома поработаю.

Но, подъехав, увидел, что везде, не считая проходной, темно, кроме предпоследнего окна на втором этаже – там горел свет. Что там? Как раз же кадры вроде, старался припомнить я. Или нет?

Я набрал её рабочий номер, но никто не ответил. Да и плевать. Но у охранников всё же спросил, кто там до сих пор не ушёл.

– Филатова, кадровичка, – ответил дежурный. – Она постоянно допоздна задерживается.

И меня тотчас заусило. С чего это вдруг у неё такое рвение? Вообще, надо успевать все сделать вовремя. Чем она тогда в рабочее время занимается?

«Блин, давай я просто заберу документы и свалю», – сказал я раздраженно сам себе, как будто меня уже шиза накрыла по полной, и… поднялся на второй этаж.

Не стучась, распахнул дверь. Ну, ладно, собственно, что такого? Нам есть о чем потолковать. Так что… мысленный диалог резко оборвался, потому что в ту же секунду, как только я шагнул в кабинет, ни одной мысли, по ходу, не осталось. Да я просто офигел.

Она стояла посреди кабинета… полуголая. То есть что-то там было на ней из одежды, но я видел только грудь, высокую, упругую, с влекущей ложбинкой. Черный кружевной лифчик вроде и закрывал почти наполовину, но на самом деле только ещё больше подчеркивал её округлость. На левой груди, прямо над полоской кружева, темнели две маленькие родинки. Черт…

Я залип, как будто в жизни голую грудь не видел. Залип намертво. Голова стала тяжелой как гиря. В висках гулко застучало.

Тут Марина опомнилась, засуетилась, что-то там на себя живо напялила. Только тогда я отмер и перевел дух. Что, вообще, это было?

Попустило меня уже на улице. Ну как попустило? Стоило опять подумать – и сразу же в паху горячо потянуло. Подозреваю – если бы она почти сразу не оделась, я бы так быстро оттуда не ушёл.

И что я там у неё спросил? Что-то же спросил… Да пофиг. Главное, что уехал я без документов. Ну не идиотизм ли?

Может, вернуться, пришла в голову очередная тупая мысль.

Ага, и снова к ней заглянуть, вдруг она ещё что-нибудь сняла, разозлился я сам на себя.

Вот тогда и решил – надо с Грачом увидеться. Отвлечься от этого незабываемого зрелища. Иначе дома, чувствовал, места себе не нашел бы. И ещё большой вопрос – не повелся бы я на какой-нибудь очередной порыв, о чем потом бы пожалел.

А так – сидели с Грачевым спокойно, выпивали, перетирали за жизнь.

– С отцовским замом мы подготовили бизнес-план, как реанимировать этот злосчастный завод. Но пока там реально полная жопа. Хотя, в принципе, порядок навести можно. В принципе, же всё можно, было бы желание.

– И это желание у тебя есть? – прищурился Грач и прикрыл ладонью шот, когда я потянулся, чтобы плеснуть ему ещё вискарь. – Пропущу одну. А то на голодный желудок сейчас махом развезет.

– Салага, – ухмыльнулся я. – Есть, конечно. Желание. Не хотел бы – вообще бы этот завод не покупал. Это ж почти как сделать что-то своё с нуля. Вот сейчас разгоню всех пердунов с насиженных мест. А то как пни сидят и нихрена не делают. Директора я уже турнул. Нового нанимать пока не буду, сам всем займусь…

– Что-то я тебя не пойму, – хмыкнул Грач, пытаясь раздербанить вилкой стейк. Ножей в этой забегаловке не водилось. – Месяц назад ты говорил, что ищешь толкового и честного управляющего на завод своего отца, чтобы свалить поскорее назад в Москву. Говорил, что тут тебе стремно и скучно, а теперь ты покупаешь ещё один завод, с которым возни выше крыши. С чего вдруг? А как же Москва?

– Ой не нуди, Грач, – отмахнулся я от него. – Ну, так карта легла.

Язык, конечно, чесался рассказать ему про Марину, но чувствовал – не надо. Это всё равно что открыть ящик Пандоры. А я не для этого вытянул сюда Грачева, а как раз наоборот.

Однако спустя не знаю сколько шотов вискаря я всё-таки проболтался. Грач тут же встрепенулся, расплылся в глумливой улыбке, сволочь.

– А-а, ну теперь ясно, какая там у тебя карта легла. Никто не забыт, ничто не забыто, да? Ну чё? Как? Рассказывай! Замутили уже?

– Да ничего и никак, – разозлился я.

Что хорошо, Грач всегда четко понимал, когда нужно остановиться, даже пьяный. И тут тоже сразу умолк.

Но дома, ночью, я, конечно, извелся весь.

Хотел принять контрастный душ, чтобы остыть и немного согнать хмель. Но снова представил её. Только теперь в моем воображении сегодняшний эпизод хаотично перемешался с тем, что было давно и с тем, чего вообще не было. И рука сама по себе потянулась к паху, и уже через несколько секунд тело как током прошило, еле на ногах устоял.

Но хоть и спустил пар, а всё равно не успокоился.

В мыслях я кипел от злости – так мне это всё не нравилось. Да вообще выбешивало. А вот телу, похоже, наоборот… И от этих метаний я уже с ума сходил.

А под утро пришла простая и прекрасная мысль: если чего-то очень хочется – надо просто это взять.

* * *

На следующий день я заявился туда с самого утра и сразу навел шороху. Сначала спустил собак на опоздавших. Затем взбодрил начальников всех служб и отделов. Ну а потом уволил двух девах, которые, сцепившись языками, торчали в коридоре. Я дважды прошел мимо них – дуры разулыбались, но как стояли трепались, так и продолжали. А на третий раз спросил, кто такие и из какого отдела.

– Из планово-экономического, – ответили в голос и снова улыбнулись.

– Сколько в отделе человек?

– Четверо.

– Теперь двое.

Хоть эти и попались под горячую руку, но, на самом деле, с этим слиянием сокращать придется половину местного штата, если не больше.

После обеда расхлябанная обстановка в конторе резко стала напряженной. Больше никто не слонялся по коридорам без дела, никто не смеялся, я даже потом курил все время в одиночестве, а утром в курилке было не протолкнуться.

За час до конца рабочего дня ко мне напросилась тетка из бухгалтерии.

– Тимур Сергеевич, мы очень рады, что вы выкупили наш завод. Мы надеемся, что вы вдохнете новую жизнь…

– Так, – пресек я ее излияния, – если есть что по делу – говорите четко и быстро. Если нет, – я указал на дверь.

Она захлопала глазами, пробормотала:

– Извините. Да, тут такое дело…

– Ну?

– Понимаете, завтра как бы десятилетие у нашего завода. Мы же думали, что всё… скоро закроемся. Решили напоследок в нашем буфете… ну… – Она так разволновалась, что стала спотыкаться на каждом слове. – Отметить, в общем, хотели… и заодно как бы попрощаться… столько ведь лет вместе… уже всё закупили…

Она замолкла и уставилась на меня с таким лицом, будто сейчас в обморок рухнет.

– И дальше-то что?

– Можно? Вы не будете возражать? Пожалуйста.

– Только после рабочего дня. И без сюрпризов.

– Конечно! Конечно! – сразу возрадовалась тетка. – Спасибо! Тимур Сергеевич, если вы почтите нас своим присутствием, мы все будем очень рады. Заодно познакомитесь с коллективом.

Разумеется, почту и познакомлюсь, мысленно ответил ей я. На самом деле, подумал, эта их гулянка очень даже кстати…

Она упорхнула, а я ещё поработал до половины седьмого. Затем спустился на второй этаж.

В тишине опустевшей конторы ещё издали различил её голос – по телефону она там, что ли, говорила? Но если и говорила, то когда я зашёл в кабинет, уже закончила. Просто сидела за столом, заставленным папками.

Увидев меня на пороге, она поздоровалась, конечно, но воззрилась то ли испуганно, то ли настороженно, то ли всё вместе. Впрочем, почти сразу взяла себя в руки. Ну это да, Марина всегда умела хорошо владеть собой, в этом ей точно равных нет.

– Что-то ты сегодня встречаешь меня не так эффектно, как вчера, – не удержался я.

– Хорошего помаленьку, – ответила она, глазом не моргнув.

Я еле сдержал усмешку, потом протянул ей лист бумаги и уже серьезно сказал:

– Вот список кандидатов на увольнение. Мне нужны должностные инструкции каждого из них. Подготовь до понедельника.

– Сделаю, – кивнула она как прилежная девочка.

Несколько секунд я смотрел ей в глаза, пытаясь понять, что у неё на уме. Взгляд она не отвела, но я видел – там будто что-то дрогнуло. Промелькнуло на миг что-то давнее, до боли знакомое, и тотчас отозвалось во мне, защемило у самого горла.

– До завтра, – сглотнув, бросил я.

– До свидания, – тихо отозвалась она.

* * *

В пятницу по просьбе отца мы ездили с главным инженером на объект в ста километрах от города, где пришлось застрять почти до вечера.

Потом пока заехал домой, пока принял душ и переоделся, уже стемнело.

– Куда ты опять собираешься? – перехватил меня в холле отец.

– На тот завод.

– Зачем? Поздно ведь уже. Давай лучше вместе поужинаем.

– Не могу. Дела.

– Да какие дела? – начал он раздражаться.

Я не ответил.

– И вообще, кто за двумя зайцами погонится… сам знаешь, – пробурчал он мне в спину.

У дверей я обернулся.

– Сам знаешь, я поймаю обоих.

* * *

Когда я наконец добрался до конторы, там уже вовсю гуляли. Ещё на проходной я слышал вопли, визги, хохот, а колонки шпарили так, что стены дрожали.

То ли они там все уже надрались, то ли им так весело, потому что меня нет. Да и плевать сейчас на них. Сегодня мне надо только одно.

И правда – как только я появился, даже самые разнузданные присмирели. Пляски тут же прекратились, все уселись за стол и меня усадили.

Я обшарил глазами зал – её не было. Подозвал начальника отдела кадров.

– А где ваши подопечные? – спросил его.

Тот обеспокоенно завертел головой.

– А! – обрадовался вскоре. – Вон там Люда. Людмила Викторовна.

– А вторая? Марина где?

– Марина? А она ушла. Она заходила вначале, побыла немного и почти сразу ушла.

Ушла… надеюсь, не домой.

Я уже и не врал себе, что хочу к ней… хочу её.

Какой смысл упираться, если меня тянуло к ней так, что внутренности выкручивало? Я чувствовал себя развязавшим нарком, который умом понимает, что надо вернуться к нормальной жизни, но ноги сами несут его за очередной дозой.

Я влёт поднялся на второй этаж и замедлил шаг, подходя к отделу кадров. Однако сердце колотилось так, будто я несся во весь опор. Хоть бы Марина была на месте!

Глубоко вдохнув, я вошел в кабинет. И она была там…

Глава 8

Марина

Конфуз я, конечно, переживу. В конце концов, когда-то Тимур видел меня вообще без ничего. Не просто видел, а с упоением изучал каждый сантиметр тела. Так что ничего страшного, рассуждала я, пока шла утром с остановки на работу. Нет, всё равно жутко неловко… Щёки снова горячо зарделись, хотя холод на улице стоял собачий. Снег ещё не выпал, но всё кругом подернулось инеем. Люди, что обгоняли меня, ежились, втягивали головы в плечи, прятали лица в воротники.

Да что уж теперь, пыталась отмахнуться я. Было и было. Никакая это не катастрофа. Ну а по сравнению со всем остальным, что творилось в моей жизни, – так и вовсе ерунда полная.

К тому же, как мне показалось, уволить меня Тимур не рвется. Да и вообще не похоже, чтобы он зло таил.

Вот тогда, в первую встречу, мне почудилось нечто инфернальное в его взгляде, но спишем это на потрясение. Теперь же разговаривал он со мной нормально, без малейшей тени враждебности. Хотя пару фраз, которыми мы обменялись, конечно, сложно назвать разговором.

Но ведь Тимур и смотрел на меня без всякой злобы. Да чего уж – смотрел он как голодный. Ненависти было ровно ноль в его глазах. Одно сплошное жгучее желание. Такое сильное, что оно чувствовалось на расстоянии. Не просто чувствовалось, а чуть ли не сшибало, как взрывная волна.

И, как ни странно, меня это зацепило. Не польстило, нет – я из тех, кто мужское внимание воспринимает крайне настороженно. А тут вот запало в душу, как тлеющий уголек. Мне-то казалось, что после всего я мертвая внутри. Что от меня осталась только оболочка. И единственное, о чем могу думать – это о том, как бы скорее вернуть Оленьку.

И до чего же мне было странно, когда в эту раздирающую тоску неожиданно вплелось совсем другое чувство. Непривычное и совсем-совсем неуместное.

Так не должно быть, говорила я себе. Это нехорошо и неправильно. Я не должна даже думать о нем. Во всяком случае – так. И тем не менее Тимур меня волновал. И больше, гораздо больше, чем хотелось бы.

И волновал он по-другому, чем когда-то. Раньше я относилась к нему с щемящей нежностью, мне всегда хотелось обнять и успокоить моего мальчика, неприкаянного и мятежного.

Теперь же он стал мужчиной, от которого мощными волнами исходили сила, уверенность в себе и…опасность. Это вызвало трепет, влекло, заставляло сердце то замирать, то биться чаще. И неосознанно хотелось подчиниться этой его силе, найти защиту. Ну а неявная опасность странным образом лишь обостряла ощущения.

Причем эти чувства ничуть не притупляли боль, они просто поселились рядом, обволакивая теплом ноющее сердце.

К чему обманываться, в конце концов признала я, меня снова тянуло к нему, как будто семи лет разлуки и не было. Снова хотелось быть с ним. И даже мелькнула надежда: а вдруг это наш второй шанс? Нет, это, конечно, глупости. Я даже не знаю, свободен ли он. Вдруг у него есть жена, семья? Эта мысль была неприятна, но ведь, скорее всего, так и есть.

«Но он так смотрел на меня вчера…» – не унималась надежда.

И что с того? Он ведь мужчина. Это ещё ничего не значит.

Вот так, мысленно споря сама с собой, я дошла до трехэтажного офисного здания, которое стояло особняком на огромной территории завода. На проходной отметилась, взяла ключи от кабинета. Люды ещё не было, она всегда приходила в последний момент, а то и с небольшим опозданием.

В начале десятого она влетела в кадры вся в слезах.

– Этот наш новый… владелец… Тимур… как там его… – всхлипывала она.

– Сергеевич, – на автомате добавила я.

– Обругал меня всячески… как школьницу.

– За что?

– За опоздание. Я задержалась всего на пару минут. Я что, виновата, что на плотине пробки? – Люда промокнула салфеткой глаза, принялась стирать потекшую тушь. – Вот же зверь. И хамло! Сказал, представляешь, что если я ещё раз хоть на секунду опоздаю – вылечу вон. Отчитал меня прямо на проходной, при охране, как двоечницу.

К обеду половина коллег выла и проклинала Тимура. Жалобы на то, что он с самого утра кошмарит весь офис, сыпались со всех сторон. Ульяну, свою секретаршу, он обругал за посторонний разговор по телефону. Даже наш благодушный начальник, Михаил Андреевич, после собрания у него пришёл весь в растрепанных чувствах и грозился, что терпеть от какого-то мальчишки такого отношения не станет, лучше уж уволится сам. Чуть позже. А когда я зашла к нему и заикнулась про характеристику, которую он обещал мне ещё в понедельник, он выкатил глаза и замахал на меня руками.

– Что ты, что ты! Её надо подписывать у Шергина. А он так лютует сегодня, что я к нему ни за что не сунусь.

– Но мне очень надо!

– Ну не могу я. После его планерки у меня давление знаешь как подскочило, до сих пор затылок ломит и в глазах темно. А ты подойди сама. Что? Вы же вроде знакомы.

Знакомы, да… Но разве ему объяснишь, что мне у Тимура что-то просить в сто крат страшнее и тяжелее. Тем не менее я распечатала характеристику и поднялась в приемную. А что делать?

Ульяна, обычно улыбчивая и вся какая-то порхающая, сегодня сидела прямая как кол с самым скорбным выражением лица.

– Можно к нему? – спросила я её, кивнув на массивную дверь из тёмного дерева, на которой сияла золотом табличка с именем прошлого директора.

– Вряд ли, – буркнула она. – Он вообще не в адеквате сейчас. Главбухша только что от него в истерике выскочила. А положите в папку на подпись свою бумагу. Он потом заберет и подпишет вместе с другими.

Ну уж нет. Ульяна наверняка сунет свой нос и прочитает, что это за бумага. И как пить дать начнет выспрашивать, какой такой суд мне грозит, обсуждать, сплетничать. А я при одной лишь мысли, что здесь кто-то узнает о моей ситуации, холодела от ужаса. Тимур тоже, конечно, и прочтет, и узнает, и мне от этого делалось дурно. Но тут уж ничего не попишешь. Да и он, по крайней мере, никому ничего не расскажет.

– Нет, это срочно, я не могу ждать, – покачала я головой, прижимая листок текстом к груди, будто боясь, что секретарша могла подглядеть.

– Хорошо, – нехотя согласилась Ульяна и нажала на телефоне какую-то кнопку.

– Да! – рявкнул Тимур зло.

– Тимур Сергеевич, – дрожащим голосом затараторила Ульяна, – к вам…

– Я занят! – и отключился.

– Ну вот, я же сказала, – обиделась на меня секретарша, и я, помявшись, пошла обратно к себе.

Да, Тимур и впрямь свирепствовал: помимо того, что довел до истерики главбуха, он поднял на уши всю бухгалтерию, затребовав у них отчетность за минувший год. Устроил аутодафе коммерсантам, разнес начальника экономистов, кого-то подловил в курилке и тоже сильно испортил настроение.

После обеда к нам пришли ещё две девчонки из планового отдела и обе уливались слезами.

– Мы просто вышли из кабинета и попались ему в коридоре, – рыдали они. – И он нас уволил! Ни за что! Так ведь нельзя!

Для всех сегодняшний четверг стал шоковым. Кроме меня. Если честно, ничего другого я от него и не ожидала. Меня, наоборот, удивлял предыдущий директор, который сквозь пальцы смотрел на повальное безделье. И я ничуть не сомневалась, что Тимур у себя подобное терпеть не станет.

Он, по слухам, как смерч врывался то в один отдел, то в другой, наводя везде тихий ужас. Только наш почему-то обошёл вниманием.

– И слава богу! Пусть про нас этот зверь вообще забудет, – молилась Люда.

В шесть ноль-ноль она резво подскочила, оделась и убежала домой. Да и весь офис минут через пять после окончания рабочего дня как вымер. Только я, как обычно, никуда не торопилась. Подумала, может, снова к нему сунуться со своей характеристикой? Хотя… если он сегодня не в духе…

Тут мне на сотовый позвонил юрист, уже второй раз за сегодня. Днем толком поговорить не получилось – рядом сидела Люда, а при ней не хотелось ничего обсуждать. Он сообщил, что заседание уже на носу, ну и напомнил, что я должна ему додать из документов.

– Значит, я от вас жду акт о жилищных условиях, справку о доходах и характеристику. Если у вас уже всё готово, могу заехать…

– Нет, я еще не подписала характеристику, постараюсь завтра всё сделать. Сегодня не получилось. Давайте завтра вечером созвонимся?

– Ну ладно. И всё-таки будет очень хорошо, если кто-то из ваших нынешних коллег сможет выступить в защиту. Сами понимаете, бывших коллег и соседей Тиханович обработал. Даже до участкового педиатра добрался. Так что…

– Я здесь особо о себе не распространяюсь, сами понимаете. Но один человек, думаю, не откажет. Казаринов Виктор Иванович, начальник отдела логистики.

– Очень хорошо. А ещё лучше будет, если и ваш непосредственный начальник согласится или директор…

– Нет, директор – вряд ли.

– Почему? Вы же говорили, что стараетесь, директор вас хвалил…

– Директор у нас вообще сменился. А новый… ну, он сложный человек.

– К любому человеку можно найти подход. Вы уж как-то постарайтесь наладить с ним отношения, покажите себя с хорошей стороны. Ну что я вас учу, вы и сами все знаете. И понимаете, как это важно.

Не успела я положить трубку, как дверь распахнулась настежь и в кабинет вполне по-хозяйски зашёл Тимур. У меня внутри тотчас словно струна натянулась и мелко-мелко задрожала.

Взгляд сам собой прилип к его белоснежной рубашке, к распахнутому вороту, к загорелой шее. Может, оттого что он такой смуглый, эта белизна почти слепила. Даже голову, казалось, наполнил белый шум.

Еле оторвав взгляд, я посмотрела ему в глаза. И как в омут нырнула. На несколько секунд мне вдруг явственно показалось, что передо мной прежний Тимур. Мой мальчик с горящими глазами. Внутри что-то болезненно дернулось и надломилось, и горло тотчас перехватило. Ещё мгновение, и мы бы… Но тут Тимур отвёл взгляд и вышел.

Вот только он тоже сейчас что-то почувствовал, я видела. И это разволновало меня куда сильнее, чем вчерашний конфуз. И лишь спустя минут десять до меня дошло, что я ведь могла попросить его подписать характеристику, он бы точно не отказал. А я вместо этого сидела и как дура пялилась на его шею. Дура и есть, раздосадовано выругнулась я на себя.

Ну ничего, завтра попрошу. У нас еще неделя в запасе. Главное – в чем я теперь совершенно точно убедилась – увольнять он меня действительно не собирается и ненависти ко мне не испытывает. От этого стало гораздо легче. Просто камень с души упал.

* * *

В пятницу я, наверное, единственная во всем офисе, ждала его появления. И если быть совсем честной, не только из-за характеристики.

Но Тимур не приехал.

Все радовались, конечно, но тем не менее стойко терпели до шести вечера, когда можно ринуться в буфет, где профком, как я поняла, накрыл столы.

Я туда даже заглядывать не собиралась, но меня выловил в коридоре Виктор Иванович Казаринов и уговорил спуститься ненадолго. Отказать ему было сложно.

Поскольку он меня привел, да и я тут мало кого знала, сели мы рядом. Он тут же начал суетиться, подавать канапе и бутерброды с икрой и мясом, и вина налить не забыл, которое я целый час и цедила через силу – кислятина была редкостная. Сам он намахивал водочку одну рюмку за другой, как, впрочем, и большая часть коллектива.

Мы с ним немного поговорили о том о сем, потом он на кого-то отвлекся, и я улизнула. Поднявшись в кадры, решила заняться поручением Тимура. Достала из лотка «расстрельный список», подумав вдруг: а он ведь вполне мог просто переслать мне его по электронной почте, но не стал. Распечатал и принес лично. Эта мысль невольно вызвала у меня улыбку.

В общем-то, это дело недолгое – отправить ему должностные инструкции каждого сотрудника из списка. За полчаса успею, подумала я и пробежалась глазами по кандидатам. И тут увидела фамилию: Казаринов В.И.

Черт… Как досадно, как жалко его… Сразу вспомнились слова его жены о том, что он нервничает, боится увольнения. И вот – пожалуйста. Он радовался, что завод перекупили и не закроют, а в итоге вон что получается…

Может, попросить Тимура не увольнять его? То есть нет, просто замолвить слово за него, рассказать, какой он добросовестный и опытный работник. Тимур ведь совсем не знает Виктора Ивановича…

Я вдруг разнервничалась, подошла к окну и с удивлением увидела, что пошел снег. Он кружил в вечернем воздухе как рой мошек и таял, едва долетая до земли. Асфальт влажно блестел в свете фонарей, но ветки кустарников и пожухшую траву уже покрывал белый налет.

Я всегда не любила зиму, а тут и вовсе такая накрыла тоска. Как представила, что пойду сейчас домой, точнее, в эту чужую, пустую и унылую квартиру… а впереди ещё два бесконечно долгих выходных, полных тоски и одиночества…

Вдруг за спиной с шумом раскрылась дверь. Я ещё не успела обернуться, но сердце уже подскочило к горлу и затрепыхалось.

И точно – это был Тимур. Таким красивым он сейчас выглядел, что аж дыхание забрало. Глаза казались абсолютно черными, как безлунная ночь. Отросшие кудри он теперь заправлял за уши, но непослушные пряди все равно выбивались, падали тёмными завитками на лоб. Угольные брови привычно хмурились, отчего на переносице пролегала складка. Да, красивый, но своенравный, жесткий, нетерпимый. И только чувственный и немного капризный изгиб губ смягчал его облик.

Тимур на ходу, не оборачиваясь, захлопнул за собой дверь. Сунув руки в карманы брюк, подошёл ко мне. И при этом смотрел в глаза, смотрел неотрывно, заставляя меня нервничать. Потому что откуда-то я точно знала, что пришёл он вовсе не по работе.

Облокотившись, встал боком – к подоконнику, лицом – ко мне.

– Ну привет, Марина. Все гуляют, а ты что?

– А мне не хочется. Хорошо, что вы зашли, у меня к вам дело…

Трудно и даже как будто нелепо было называть Тимура на «вы», но на «ты» и вовсе язык не поворачивался.

– Давай без официоза, – улыбнулся он, по-прежнему не сводя взгляда. Чернота его глаз затягивала как бездна. – Хотя бы когда наедине.

– Хорошо, – кивнула я, осторожно выдохнув, чтобы не выказать волнение. – А дело…

– И дела все тоже давай отложим до понедельника?

Тимур, вроде как, просто попросил, но попросил таким тоном, что поспорить не осмелишься. И я замолкла. Ладно, дождусь понедельника, время ещё есть, хоть и поджимает.

Он придвинулся ближе.

– Гулять тебе не хочется, я понял. А домой почему не идешь? Неужели никто не ждет?

Его вопрос, в общем-то, невинный, неожиданно уколол, заставив сердце сжаться. Я отвернулась, сморгнула, вдохнула поглубже, пытаясь унять тут же завывшую тоску.

Он же так и стоял за спиной. Мне казалось, я чувствовала затылком его взгляд, его дыхание… А когда снова повернулась к нему, он вдруг оказался непозволительно близко. Плечи тотчас подернуло мурашками.

Затем он и вовсе вынул руку из кармана и протянул к моему лицу, убрал прядь за ухо, как бы невзначай провел пальцами по щеке, по шее, по плечу и… оставил ладонь на моем локте. От этой невинной ласки меня прошила короткая дрожь, а в горле моментально пересохло.

– Ты не ответила… Тебя кто-нибудь ждет?

Я качнула головой. Он слегка улыбнулся и придвинулся ещё ближе, так, что кроме его глаз и губ я больше ничего не видела.

– Это хорошо, – прошептал он.

– Почему? – я тоже невольно перешла на шепот.

Рука его скользнула с локтя ко мне на талию.

– Потому что не дождался бы. – Его губы слегка задевали мои, посылая по всему телу сотни электрических разрядов.

Голова шла кругом, ноги, ослабев, подкашивались в коленках, а внизу живота томительно и жарко ныло.

– Почему? – беззвучно повторила я, но Тимур вместо ответа притянул меня к себе и поцеловал. В первую секунду мягко, тягуче, но затем, рвано выдохнув, впился в губы с каким-то исступлением. Рука его нетерпеливо скользнула под кофту, огладила спину, потом устремилась под пояс юбки.

– Нет, – отстранилась я, с трудом дыша. Губы пылали, во рту сделалось солоно, а перед глазами всё плыло, раскрашенное слепящими искрами.

Тимур поднял на меня шальной, затуманенный взгляд. Грудь его тяжело вздымалась.

– Что? – выдохнул он хрипло.

– Только не здесь…

Он продолжал смотреть на меня, будто с трудом понимает смысл моих слов. Но затем кивнул.

– Поехали.