Текст книги "Крылья надежды цвета индиго (СИ)"
Автор книги: Елена Ширра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
***
Деревня неожиданно появилась из-за поворота. Лес расступился, и десяток белых домиков под соломенными крышами выглядел совсем так же как на картинке в учебнике.
– Ну, вот и передохнем, – сказал Гирон, подгоняя коня, – Надеюсь, Лерон уже предупредил Тарбарна. Он здесь старшина деревни. И мой боевой друг. А еще он почти такой же старый, как и я.
– Нет, старым вы не выглядите. Только седина в волосах.
– А у нас как раз седина и является единственным признаком возраста. Вот как побелеет последний волос на моей голове, так и не станет меня. Но это еще не скоро. Тумары, если не умирают в бою, живут до пятисот лет. А твои старейшины сколько?
– Почти столько же, у кого как получится, – смутилась Таннис. Все-таки Гирон запомнил сказанные ею невзначай слова.
За околицей их уже встречали. Впереди стоял матерый мужик. Единственный глаз глядел пристально, а улыбка, из-за шрама почти через всё лицо, казалась оскалом. За его спиной стояли еще три молодых тумара, каждый на голову ниже предыдущего. Лер стоял справа, уже в человеческом образе, выставив вперед ногу и скрестив руки на груди.
– Это правда? Ты везешь в столицу эргару? – вместо приветствия прорычал старший встречающий.
– И тебе привет и всего самого лучшего, – с усмешкой произнес Гирон.
– Госпожа-эргара, приветствую вас в своей деревне, простите, если не смогу устроить вас как вы достойны.
Ну вот, подумала Таннис, сейчас и этот упадет. Да, тумар упал на колено и опустил голову.
– Пусть солнце освещает твой путь, а ночь дарует отдых, – по привычке произнесла Таннис и осеклась, не закончив фразу. Мысль, что она теперь ни нания, царапнула где-то внутри.
– Да, конечно, отдых, – подскочил тумар, – Меня зовут Тарбарн – я старшина этой деревни, а это мои сыновья – Милбарн, Дикбарн, Трэгбарн.
Парни кинулись к лошадям, и повели их под уздцы в направлении деревни, а Таннис хмыкнула, у этих имя рода – Барн, вот уже и потихоньку разбираюсь.
***
В большой светлой избе было тепло, пахло едой и травами. У печи хлопотала крупная все еще привлекательная женщина. Она лихо вытащила из устья печки большой чугунок и со стуком поставила его на середину крепкого стола. Аромат картошки с мясом наполнил весь дом. Заставив наполниться рот вязкой слюной. Ломоть хлеба и глоток воды, что считались обедом, давненько упали в желудок и растворились там бесследно.
За стол сели все, предварительно ополоснувшись в теплой воде на дворе. Мужчины плескались почти полностью, сняв туники. Ухали и взбрыкивали, разбрызгивая капли воды в разные стороны. Таннис просто вымыла душистым мылом лицо и руки. А потом, намочив конец вышитого полотенца, обтерла шею и грудь. Она бы тоже с удовольствием поплескалась, но ощущая на себе заинтересованные взгляды незнакомых мужчин, смущалась и опускала глаза.
***
– Вот так и живу, – закончил свой рассказ Тарбарн, – Боги дочку не дают, но какие мои годы. Жена уговаривает еще одну взять, а я что-то не хочу. Вон у соседа-человека пять дочерей, две уже сосватаны за моих разгильдяев. Можешь и своих сыновей оставить тут. Если не выдержат испытания, то на обратном пути пусть остаются, если захотят? – и Тарбарн забористо захохотал, толкнув локтем Гирона.
– Ну, если только испытания не выдержат, – как то с нажимом произнес Гирон и, сдвинув брови, посмотрел на сыновей.
Пат хмыкнул, хитро прищурив глаз, а Лер нахмурился и исподлобья бросил злой взгляд на отца.
– Мы пойдем, пройдемся, – многозначительно сказал старший, – Ты идешь?
– Нет! – как-то слишком резко ответил Лер, и посмотрел на Таннис.
– Только без приключений, – бросил Гирон и они с хозяином продолжили свой разговор.
Глава 3
ГЛАВА 3
Сердце выпрыгивало из груди, так быстро она бежала, и всё равно не успела. Нирангира смотрела на Лисьяну и пыталась поймать ее взгляд.
– Как это, ее нет? А где она? Ушла в лес на тренировку, я подожду. Лися, ну что ты молчишь? У меня сердце разрывается. Ты же послала мне известие, что с ней беда.
Нира протянула руки к лицу подруги. Лисьяна сначала отшатнулась, а потом сама приложила вздрагивающие ладони к своим щекам. Пусть все прочтет сама. Всё равно словами невозможно будет всё объяснить. А так – прочтет из головы скупые суровые факты.
Перед глазами замелькали прожитые моменты. Ссора. Взрыв чувств дочери, ее преображение на виду у всех. Решение старейшин. Мольбы Лиси. И испуганные глаза маленькой послушницы, уводимой в неизвестность.
Как же так? Она же еще не готова к этому миру. Нира вспомнила, как сама радостно покидала обитель. Да, ей было столько же, сколько сейчас Таннис, но она была взрослее, умнее и сильнее. А сознание, что она не одна, что ее всегда поддержат другие паломницы, придавало ей сил, уверенности. Она убегала с радостью, а ее дочь вышвырнули как ненужного зверька.
Что же делать? К кому бежать? Где теперь искать Таннис?
***
Тогда, шестнадцать лет назад Нира не думала о том, как изменится в дальнейшем ее судьба.
Она из последних сил добралась до леса. Туман скрыл ее. Войдя в лес, перво-наперво прижалась к самому толстому из найденных деревьев, прошептала просьбу и застонала, ощущая, как в тело вливается сила. Поблагодарила, погладив ладонью шероховатый ствол. Она забрала не всю силу у этого дерева, только чуток, чтоб хватило сил добраться до безопасного места. До следующего сильного дерева.
Быстро шла по лесу, стараясь не выходить на голые поляны, еще не покрытые высокой травой.
Погоню она увидела издалека. Вернее, подсказали птицы. Эта веселая мелюзга сразу затихает при виде хищника, а три огромные летящие фигуры могли быть только страшными хищниками.
Нира присела под плотные верви ели и замерла. Эх, жаль – нет плаща, он остался там, на поляне, куда улетела ее стрела. Если б она укрылась им, то даже вблизи они бы ее не нашли.
Они кружили минут десять, то снижаясь, то отлетая дальше. Подлетели еще двое, о чем-то переговорили, Нира видела, как они все зависли на одном месте. Неужели спустятся и обшарят кусты? Нет. Развернулись и улетели. Всё.
Она еще пару раз просила у самых сильных деревьев силу. Пила их сладковатый сок. Хорошо, что весна. Осенью он горький. Но продержаться на одном соке невозможно. Скрепя сердце Нира пила яйца, не более чем по одному из каждого гнезда, и благословляла оставшиеся. Пару раз ей посчастливилось поймать в реке рыбу. Но котомка осталась там же где и плащ, поэтому ее пришлось съесть сырой. Не очень вкусно, но за то сытно.
Селения и даже одиноких путников теперь она обходила стороной. Ее внешний вид мог отпугнуть любого, а ронять престиж богинь-наний она не могла.
***
Когда Нира все-таки переступила порог обители, прошло почти полтора месяца. Далеко же забросило ее паломничество.
Ошарашенные послушницы, суетящиеся наставницы и молчаливые старейшины. Все как-то отошли назад, когда она увидела дарительницу жизни.
– Мама, – прошептала Нирангира потрескавшимися губами и упала на руки женщин.
Самая молодая старейшина сидела у кровати паломницы и гладила ее по волосам. Не принято было у них выражать свои чувства к собственным детям. Считалось, что это мешает выполнять предназначение. Но то, что прочла сейчас она в мыслях этой родной девочки – перевернуло ее понимание предназначения наний. Нира была ее пятой дочерью. Она уже была избрана, когда узнала, что беременна. Поэтому только ей и удалось увидеть первые шаги и услышать первые слова своего ребенка. Она с замирание сердца следила за успехами дочери, но строго настрого запретила ей называть себя иначе, чем дарительницей жизни. Это у людей есть дом, мать и отец, а у наний только обитель и наставницы со старейшинами. Но этот ее вскрик – «Мама!» – болью неистраченной любви резанул ей сердце.
Рука опять провела по волосам, коснулась сухих губ, огладила худенькое предплечье. Старейшина привычно поправила одеяло и вдруг замерла. Осторожно опустила руку на живот дочери. Так и есть. В этом совсем еще юном теле бьется новая жизнь.
– Мама, я не хочу. Ведь у нании не может быть детей без ее на то желания. Как же так получилось у меня? – Нира плакала на плече матери, а та гладила ее по спине, утешая.
– Без желания не может – значит, ты сама этого пожелала.
– Нет! – выкрикнула молодая паломница, – Я даже не думала об этом. Разве так может быть?
Старейшина взяла лицо Ниры в свои ладони, пристально посмотрела в глаза. К сожалению, ее личный дар – подчинение воздуха сейчас не мог ей помочь.
– Не плачь. Ты же знаешь, каждая жизнь – это ценность. Великая ценность. Нужно очень много сил, чтоб пробудить жизнь…
– Нужно много сил, чтоб пробудить жизнь, – ошеломленно произнесла девушка, – Я отдала столько сил, чтоб пробудить и вырастить тот росток, что даже не заметила, как пробудила еще одну жизнь. Я сама!
– Ну, вот видишь? Значит, так надо было. Ничего не происходит просто так.
***
Лисьяна сидела в окружении пяти юных послушниц. Они расположились на поляне недалеко от обители. Наставница показывала, как вливать силу в рост травы. Осенью это очень сложно, и девочки не смогли бы сейчас повторить действия учителя, но этого она от них и не требовала. Они еще были слишком малы – от четырех до шести лет.
Лисе нравилось заниматься с малышами, но ее мысли уже в который раз убегали вдаль. Перед глазами вставало лицо Ниры, когда она узнала об уходе дочери. Дочь! Сердце защемило. Как бы Лися тоже хотела прижать свою дочь.
Рука непроизвольно погладила ближайшую белую головку. Девочки тянулись к доброй спокойной наставнице, и она никогда не обижала их, но воспоминания…
Вот она ведет маленькую Таннис на встречу с Нирой. Та вырывает руку, едва заметив знакомую фигуру, и с радостным визгом кидается на шею женщины. А глаза Ниры закрыты от блаженства.
Вот уже подросток кладет голову на колени матери и рассказывает о своих радостях и бедах. А Нира перебирает черные волосы дочери и целует, вдыхая ее родной аромат.
Вот они стоят, держась за руки перед прощанием, и не могут насмотреться друг на друга.
Мысль, крутившаяся в голове долгие годы, вдруг пришла к твердому решению.
– Пойдемте, девочки. Мне срочно надо к Старейшинам, – Лисьяна была очень тихой и спокойной, но если вдруг что-то решала, сбить ее с намеченной цели было просто невозможно.
***
– Ты напрасно с таким ожесточением доказываешь нам свое решение. Мы полностью с тобой согласны. Ты осталась в обители не потому что хуже, а потому что важнее. И твоя кровь и сила должны получить продолжение, – Старшая старейшина смотрела на стоящую перед ней наставницу с легкой улыбкой. И почему вдруг Лисьяна решила, что ей не позволят стать дарительницей жизни. Да, эту привилегию имели лишь самые сильные нании, то есть – паломницы, но она-то тоже одна из сильных.
– Спасибо, – прошептала Лися. Весь ее запал иссяк, как только она поняла – ей разрешили.
– Только у меня к тебе одна просьба, – Старшая Старейшина встала со своего кресла и, поманив девушку за собой, подошла к окну, – Я видела в видении, что ты найдешь достойного мужчину не слишком близко. Поэтому соберись в путь как паломница.
– А как я его узнаю? – Лися насторожилась. Пророчества всегда говорились непонятно, и лишь только после их свершения все слова провидиц становились на свои места.
– Он у тебя ничего не попросит для себя. А ты выполнишь его просьбу.
Ну вот. Точно как она и знала. Ничего конкретного и всё непонятно.
– Мудрейшая, а может, ты еще подскажешь в каком направлении мне бежать? – Лися затаила дыхание. Старшая Старейшина замерла, глядя вдаль.
– Странно. Мне кажется, что тебе надо вслед за твоей подругой.
***
Таннис отлично выспалась. Завтрак из скворчащей огромной яичницы с луком и горячие пирожки с мясом уютно грели сытый желудок. Давно она так сытно и вкусно не встречала утро. С тех пор как покинула обитель.
Во дворе провожать собрались все домочадцы. Пожилая женщина в темном теплом платке, накинутом на сгорбленные плечи, молча пробиралась между провожающими. Она подошла к Таннис и опустилась на колени. Девушка не успела ее подхватить, как старушка заговорила скрипучим голосом:
– Богиня-нания, пусть они называют тебя по-другому, но я знаю – ты нания!
– Пусть солнце освещает твой путь, а ночь дарует отдых. Чем я могу отблагодарить тебя за молитву? – Таннис должна была выслушать просительницу. Хоть и внутри себя считала, что недостойна без посвящения делать это.
– Благослови меня, помоги мне уйти. Я так устала жить на этом свете, – слова женщины удивили Таннис, но она знала, нании помогают даже в этом.
–Хорошо, – проговорила она слегка осипшим голосом, – Пойдем.
Она помогла старой женщине подняться с колен, и та провела ее за дом, в небольшую пристройку.
– Моя дочь сама захотела жить с тумаром. Я была – против, но она не слушалась. А теперь я вижу, что она счастлива, и внуки меня любят, хоть они по понятиям людей – монстры. Ее Тарбарн оказался любящим и заботливым мужем, даже и не ударил ее ни разу. Но она никогда не видела нанию, поэтому и не узнала тебя. – Таннис уложила старушку на низкую постель, застеленную чистым пестрым покрывалом, и положила свои ладони ей на грудь.
– Прими мое благословение и молись за нас. Пусть твои последние часы пройдут в окружении любящих людей.
– И нЕлюдей, – тихо прошептала женщина и прикрыла глаза.
***
Нира выпустила из рук щеки Лисьяны. Остался еще только один человек, который может помочь. Мама.
Она увидела старейшину на пороге в зал совета. Та ждала ее.
– Успокойся и прими это как неизбежность, – голос матери был сух и строг, – Она дитя своего отца, его кровь оказалась сильнее нашей. Она должна жить с ним.
– Но как она выживет одна в этом жестоком мире. Ведь вы даже не дали ей пройти обряд посвящения. Как она будет без магии? Когда то вы простили меня, что я принесла к вам этого ребенка, в чем же виновата она, что родилась другой. Вы же знаете, что у нее есть силы паломницы и не малые, вы же испытывали ее. Как она будет жить, имея силы и не имея возможности ими полностью воспользоваться?
– Ее место среди себе подобных, со временем она забудет наши заветы и будет жить как все тумары. Убивая и наслаждаясь этим.
– Они не примут ее! Они же звери! И тогда она погибнет, – Нира замерла на несколько секунд, обдумывая свои действия, – Я временно слагаю с себя обязанности паломницы и иду ее спасать.
– Ты что? У тебя помутился разум? Не смей этого делать! Ты сильная, когда-нибудь ты сможешь, как и я – стать старейшиной.
– А зачем мне это, если я всегда буду помнить о том, что бросила в беде свою дочь? Мы должны помогать людям в беде, а сейчас в беде Танникорманса. И в эту беду ее ввергли вы. Как после этого ты можешь считать себя нанией.
– Вот поэтому у нас и не может быть связи с детьми, это слишком больно, – проговорила старейшина. Только нания ее уже не слышала, сорвавшись на бег.
***
Нира бежала к берегу реки. Из воспоминаний Лиси она знала где паломницы оставили Таннис одну. Что будет делать дальше, она еще не решила. Река была своеобразной границей, за которую тумары почему-то не пошли. Нет, они не боялись бегущей воды, как считали люди. Вероятнее всего они просто решили, что на данный момент им хватит и этой территории.
Легко думать, когда бежишь. Ноги сами выбирают самое ровное место среди переплетения корней, глаза отмечают наклоненные ветви автоматически, тело изгибается от встречного дерева, даже не задумываясь. Легко думать, только вот думы эти не были легкими…
В голове Ниры, в который раз тугой спиралью раскручивались воспоминания. Как бы сложилась ее жизнь, если бы не тот случайный выстрел?
Она даже не сразу поняла, что стрела всё-таки сорвалась с натянутой тетивы и вонзилась в глаз ярко-синего крылатого чудовища. Она даже сама удивилась, увидев, как заваливается назад огромное тело, и несколько секунд с недоумением смотрела и на медленно оседающее тело и на суматоху, поднятую окружающими черными монстрами. Осознание пришло в тот момент, когда один из них резко вытянул руку в ее сторону и прорычал: «Там!» Эти несколько секунд ее испуга и замешательства стоили ей свободы.
Она бы успела или убежать, или стать незримой. Но время было упущено. Удар в голову, и она сломанной куклой покатилась по земле. Да, сейчас Нира понимала, что это был не удар, а просто неудачная попытка ее схватить. Если б та оскаленная морда захотела ее именно ударить – она бы после этого не встала.
Не тому и не так их учили в обители. Нира встала на четвереньки. Ноги и руки дрожали, из разбитой губы текла кровь. Больно, страшно. Слезы потекли сами собой. Она видела когтистые ноги покрытые чешуей, обступившие ее. А вот они пока еще не видели, что перед ними не воин, а испуганная девочка.
Кто-то пнул ее ногой под живот и она, вскрикнув, покатилась по прошлогодней листве. Сильная рука с черными когтями впилась в плечо, раздирая кожу и Нира не заметила, как сама взлетела, встав на дрожащие ноги. Кто-то сорвал плащ, кто-то вынул из-за пояса кинжалы. В голове у девушки не было ни одной мысли, только страх и вопрос: «Что же будет?»
Да, еще раз подумала Нира, легко перепрыгивая поваленный ствол дерева. Не тому и не так их учили в обители. Как же ее Таннис сможет выжить среди них?
***
Самая молодая старейшина стояла и смотрела в след убегающей паломницы. Она подарила жизнь пять наниям, но ни к одной из них она не испытывала такой привязанности, как к самой младшей. Так почему же так больно сжимается сердце в груди мудрейшей.
В глазах помутнело. Нет, слезы уже слишком давно не посещали эти глаза. Этого просто не может быть.
Сзади послышался скрип песка.
– Да! Давно это чувство не посещало сердца дочерей Харигалда. А вот, поди ж ты, прорастает, – самая молодая старейшина медленно обернулась на голос. За ее спиной стояла самая старшая старейшина.
Когда нания становилась старейшиной, она теряла свое имя. Но каждая нания знала – кто из них старше и мудрее. Самой младшей исполнилось чуть больше сотни, но она помнила, что эта женщина и при ее посвящении была самой старшей в совете.
– Да! Ты права, мои годы не могут сравниться ни с какими, даже с самыми древними воспоминаниями, но похоже именно тебе придется взять этот груз на свои плечи. Мы пятеро помним, знаем и направляем молодых. Но только одна из нас видит начало.
Более тысячелетия назад мы пришли в этот мир. Тот, из которого мы бежали, перестал быть для нас домом. А этот встретил нас вроде бы благосклонно. Разумные люди, населяющие его, не обладали даже зачатками магии. Поэтому мы были приняты ими как боги. Учили их, помогали, направляли. Вот только…
В нашем старом мире – Харигалде было проще. Там у нас, как и у людей были семьи. У каждого ребенка были и отец и мать. Семьи наполнялись любовью и в этой любви мы жили. Но наш мир погибал, как из старого гриба дождевика выходит дым – так и из нашего мира уходила жизнь. Мы пытались выжить, но наших сил не хватало. И тогда мы пришли сюда через разрыв, который сделали наши ученые мужи. Но этот мир стал для нас ловушкой.
К сожалению, за долгие годы благоденствия в Харигалде наши умения разделились. Наши женщины – это хранительницы жизни. И вся их магия направлена на ее сохранение. А наши мужчины были неутомимыми исследователями. Именно они открыли разрыв, позволив нам спастись, но именно они и приняли на себя главный удар.
Женщины, войдя сюда, вдохнули полной грудью, а мужчины стали задыхаться. У нас больше нет мужчин. И вот уже почти тысячелетие у нас не рождаются мальчики.
Но тогда… Видеть как твой малыш закатывает глазки у тебя на руках. Слышать, как его сердце замирает под твоей ладонью. И ты ничего не можешь сделать. Ни твоя магия, ни твоя сила, ни твое желание…
Вот тогда старейшины и решили. Мать должна оставить своего ребенка другим и уйти. Да, трудно! Но лучше так, чем потом вырывать из рук обезумевшей от горя матери ее мертвое дитя. И мы не стали делать различий между девочками и мальчиками, чтоб никому не было обидно. Все матери должны были оставлять своих малышей через месяц после рождения.
Поэтому у наний и нет семьи. Только обитель.
Наших мужчин не стало. Но как то надо было выживать. Люди подходят нам, мы можем рожать от них. И хорошо, что наша кровь оказалась сильнее крови людей. Это и спасло нашу расу. Но вот только от людей у нас рождаются исключительно дочери.
Вроде бы всё хорошо, но только недавно мы стали замечать, что нании вырождаются. Стало гораздо меньше девочек с магией паломниц. Да и те обладают значительно меньшей силой.
Когда-то в долине работали только люди. Да и здесь в обители люди были и на кухне и в прачечной. И даже за младенцами ухаживали людские женщины. А сейчас? У этих наний либо совсем нет сил, либо они так малы, что им никогда не стать паломницами. Что просто бегать между людьми не в состоянии им чем-либо помочь. И что делать дальше никто из нас не знает.
Может ответ есть у тех монстров? Есть древнее пророчество, что когда-нибудь нании опять смогут рожать мальчиков…
Старшая старейшина подняла взгляд на свою молодую соратницу.
– Теперь и ты будешь хранительницей истоков нашей истории в этом мире. А то, что было до него не помню даже я.
***
Нирангира догрызала птичью ножку. Еще три куска разделанной тушки доходили над углями. С этого места начнутся ее поиски. И пусть прошло уже более трех месяцев, она сможет разглядеть следы дочери.
Приближался конец зимы, когда пришел ее срок рожать. Всю беременность она провела в обители. Обычно нании приходили сюда на последних месяцах, но Нира была еще слишком молода для того чтобы завести ребенка, и старейшины не разрешили ей уйти.
Нира без особой любви и внимания относилась к будущему ребенку. Родит, и как только станет легче, убежит в паломничество. Все нании так поступают. И она сделает также. И забудет обо всем что произошло.
Она рассказала Совету Старейшин, что на контролируемых землях появились странные существа. Показала, как легко они расправляются с людьми. Иллюзия огромного, покрытого чешуей монстра, парящего над головами, впечатлила всех. Решение было провозглашено тут же. Нании должны стать еще незаметнее и при любой встрече сразу исчезать. Убегать, прятаться, становиться невидимыми. Теперь, зная об опасности, никто не попадет в такую ситуацию как Нира.
Повитуха взяла новорождённую на руки и скривилась. Передала помощнице, и та тоже передернула плечами, брезгливо отодвинула от себя на вытянутых руках. Нира смотрела на них, слушала надсадный крик младенца, и что-то огромное и сильное разворачивалось в ее груди.
Женщины окатили красный дрожащий комочек водой из кувшина, и Нира приподнявшись, увидела, наконец, свою дочь. Маленькая, скрюченные ножки, крепко сжатые кулачки и длинные, до лопаток черные волосы. Черные! А у всех ниний они белые, почти как снег.
– Дайте! – голос Нира был глух и скрипуч. Больше часа она заходилась в крике от боли, рожая этот живой дрожащий комочек. – Мне дайте. – Повторила она.
Повитуха сноровисто, одним движением завернула девочку в кусок нагретой у печи холстины и с удивлением протянула роженице. Обычно младенцев вскармливали козьим молоком. Для этого в хозяйстве постоянно проживало целое стадо в десяток голов.
Нира прижала теплый комочек к груди и малышка вдруг затихла, смешно причмокнула толстыми губками и распахнула свои ярко-синие глаза.
– Никто не посмеет ее обидеть, она не виновата в цвете волос, а глаза у нее наши. И магия наша, я чувствую.
То, что родилась еще одна нания, подтвердили и старейшины. Но вот настороженное отношение к малышке не прошло. Если б ее все приняли, может Нира спокойно и убежала. Продолжила бы свой путь. Забыла о девочке, как это делали все. Но эта настороженность к ее дочери заставляла Ниру ходить кругами вокруг обители, каждый раз возвращаясь к дочери. Она как будто старалась защитить девочку от тех, кто, когда то заботился о ней.
Как оказалось не напрасно.
Нира встала, одним движением руки загасила костер, разметала холодный пепел и огляделась. Вот у этого дерева Таннис попросила еды. А вот этот орешник освободила от душившего вьюнка и набрала плодов.
Нира шла по следам Таннис, будто распутывала клубок шерсти. Путеводная нить уводила ее все дальше и дальше от земель, где покровительствовали нании.
***
Они выехали с первыми лучами солнца. Лер легко взмыл в небо и теперь кругами летал над ними, то взмывая вверх, то падая вниз, совершая немыслимые кульбиты и кувырки. Зависая на месте, или стрелой падая до самой земли. Гирон одним глазом следил за младшим, а другим с недовольством поглядывал на старшего. Сегодня Пат был необычайно молчалив. Он сонно закрывал глаза и даже пару раз клюнул носом в холку лошади.
– И как ты собираешься после обеда встать на крыло? – В вопросе Гирона одновременно слышалось и порицание и веселая подковырка. – Неужели соседская дочка была так хороша, что вам не хватило ночи? Ох, не надо было тебе вчера лезть за ней на сеновал. Впереди испытание, а ты как вареный рак. Да и сыновья Тарбарна тебе этого не простят. Кого из них ты обломал?
– Никого, – насупясь, произнес Патирон, – Я был с хозяйкой.
И оба захохотали.
***
Они решили сделать привал в небольшом околке у излучины реки.
Приземлившийся Лер налетел на Пата, а потом они оба с радостным криком бросились в воду, срывая одежду на бегу. Таннис только и успела ошеломленно отвернуться, когда мелькнули две голые задницы.
– Иди чуть ниже по течению, там есть тихая заводь, искупнись, – хмыкнул Гирон, – Солнце припекает, не осень, а прям лето.
В обители они не купались в реке. Горные потоки слишком холодные, а здесь, в долине, в прогретом закутке было хорошо. Таннис несколько раз оглянулась. Громкие крики парней разносились по гладкой водной поверхности далеко. Потом и они стихли. Наверно, выбрались на берег, подумала Таннис и осторожно вошла в воду. Сначала она показалась прохладной, но потом, когда нежно обхватила тело, потеплела, наполняя восторгом. Таннис легла на воду и расслабилась. Ветви деревьев опускались к самой воде, закрывая ее ото всех.
Течение не заходило в эту заводь. Тишина и покой наполняли умиротворением. Вдруг всплеск почти рядом. Девушка открыла глаза и, извернувшись, встала на ноги. Из воды в нескольких шагах вынырнул Лер. Широко распахнутые, изумленные глаза почти желтого цвета смотрели испуганно.
– Прости, я не знал что ты здесь, – проговорил парень, в то же время не пытаясь ни уйти, ни отвести взгляд от обнаженной фигуры. Таннис судорожно сглотнула и прикрыла обнаженную грудь руками.
– Прости, – опять сдавленно произнес Лер и нырнул. Его белое тело было хорошо видно в прозрачной воде.
«Наверно, как и мое!» – прошептала Таннис. Что-то большое разрослось в груди, а потом тяжестью упало вниз. Она встряхнула мокрыми волосами и поспешно выбралась на берег. Хватит с нее купания!
***
– Расскажи о себе. Не все, а что можно, – Гирон протянул большой кусок хлеба с аккуратно нарезанным мясом и листьями какой-то зелени.
Вероятно, многие останавливались именно здесь. Три толстых бревна окружали выжженное место для костра. Вместо дров там лежало несколько камней. Пока парни навешивали на морды лошадей торбы с овсом, Гирон присел и, протянув руки над камнями, буквально вытянул из камней пламя, на которое поставил котелок. А вот откуда в нем появилась вода, Таннис не заметила. Она с изумлением смотрела на пламя. Понимала – магия. Но спросить стеснялась.
– Я не знаю что рассказать.
– Ну, мы тут живем уже пятьдесят лет, поэтому кое-что о вас богинях-наниях знаем от людей. Правда, первые три десятилетия считали, что вы – выдумка. Очень уж вы хорошо прячетесь. Расскажи кто вы?
– Ну… – Таннис приняла в другую руку странную квадратную кружку, которую Гирон вынул из мешка и, встряхнув, развернул, до этого она выглядела плоской, – Мы называем себя просто нании, а люди прибавляют богини, потому что мы, так же как и вы, обладаем магией.
– Да уж. Видел я однажды, как одна из вас за ночь вырастила целое дерево. Без солнца. Да еще и заставила его сражаться с воином. Здорово вышло.
– Да. Это мы можем. А вот как вы – зажечь огонь, для нас сложно. Еще у нас может быть свой дар. Он у всех разный. – Таннис замолчала и заткнула себе рот бутербродом.
– А ты про других и не говори, – понял ее Гирон, – Ты про себя рассказывай.
– Ну, у меня дар – предвидеть будущее. Только я не прошла посвящение, и поэтому он еще слабый.
– А почему тебя отпустили без посвящения. И как оно происходит, может, мы сможем тебе помочь? – Пат протянул руку за следующим куском хлеба с мясом, которое им в дорогу положил Тарбарн.
– Как происходит посвящение – я не знаю. И меня не отпустили, а выгнали. – Таннис встала с бревна и, отвернувшись, отошла на несколько шагов.
Она знала, как происходит посвящение. И именно мужчины могли ей в этом помочь. Но как раз этого она сейчас и не хотела.
***
Это случилось за год до ее ухода. Возвращаясь глубокой ночью после встречи с матерью, она увидела свет факелов в Священной Роще. Ходить туда без разрешения старейшин – было строго запрещено. Но сейчас ее никто не видел, а было так интересно посмотреть. Она знала, что этой ночью будет проходить посвящение Олсикама. Она была на три года старше Таннис и вечно задевала ее.
Олу готовили весь день, а вечером одели в белую длинную рубашку и увели в Священную Рощу. И вот теперь оттуда слышалось пение, и длинные тени, от горящих факелов, зазывно изгибались, зовя к себе.
Танникорманса медленно, согнувшись и постоянно прячась за деревьями и кустами, пробралась к центральной поляне. Она была окружена плотными зарослями, доходившими до груди взрослой нании. А Таннис пришлось бы подпрыгнуть, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Поэтому она присела на корточки и на четвереньках пробралась к краю поляны.
В центре на большом плоском камне лежала Ола. Вокруг алтаря стояли старейшины и паломницы, раскачиваясь из стороны в сторону и напевая странный мотив без слов. Мелодия то взлетала вверх, то опускалась вниз, переходя в подобие рычания. В пении слышались звуки подобные всхлипыванию, а потом что-то вроде речитатива смазывало всю мелодию.
Все женщины были в белых просторных балахонах. Полы колыхались и от ветра, и от движения тел, и даже всполохи факелов воткнутых по краю поляны создавали дополнительное движение. Капюшоны низко надвинуты, закрывая лица. Вот одна из наний подошла к лежащей на камне послушнице и, вскинув руку с кинжалом, приподняла край одеяния Олы. Таннис с испугом всунула кулак в приоткрытый рот. Неужели они сейчас проткнут Олу кинжалом. Да, она вредина, и постоянно придиралась и ней, но все же жалко – своя вредина, почти родная.
Из-за звуков пения было не слышно треска разрываемой ткани, но Таннис облегченно выдохнула, похоже пока Олсикаме ничего смертельного не грозит, половинки белой длинной рубахи опали по краям алтаря. Главная, наверно самая старая старейшина, мелькнуло в голове Таннис, отвела назад руку с кинжалом, который тут же забрали, вложив ей в руку какой-то другой предмет. Что это девушка не успела рассмотреть. Что-то белое, продолговато-длинное, размером не больше того же кинжала. Пение стало более ритмичным, женщина наклонилась над распростертым телом, а Ола вскрикнула и изогнулась дугой над камнем. Все вскинули руки вверх, и над поляной всполохами засиял свет. Белый предмет в руке старейшины почему-то стал красным.
